Текст книги "Делириум (СИ)"
Автор книги: cup_of_madness
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Окна в пустом гостевом зале были плотно занавешены, и вся комната утопала в густом сумраке. Его шаги хлестким звуком отскакивали от бормотавших картин и вездесущих ваз, теперь пустых, которые, как нельзя четко показывали все состояние дел в Мэноре. Коридоры были слишком тихими. Прислушиваясь, Драко не услышал никаких посторонних звуков. Он совсем не подумал о том, что может явиться прямо на собрание. Дерьмо, нужно быть более собранным. Заметив в стороне кухни какое-то движение, Малфой тут же направил туда палочку, освещая испуганные глаза эльфа. Господи, он стал таким дерганным. В собственном доме не чувствовать безопасности.
– Простите, молодой Хозяин… ― эльфийка, бросив овощи, поклонилась так низко, что едва ли не коснулась носом своих пальцев на ногах.
– Пинки, где моя мать? ― прервал ее Драко, опуская палочку и отбрасывая со лба несколько белесых прядей.
– Миссис Нарциссы нет в Поместье, молодой Хозяин.
Это было плохо. Чертовски плохо. Дыхание застряло где-то в горле и практически жгло. Мать никогда не задерживалась надолго где-либо. Сейчас слишком поздно для праздных походов в гости.
– Где она? ― крикнул Драко, склоняясь к слуге и потряхивая побледневшую беднягу за худые плечи. ― Если ты что-то знаешь…
– Она ничего не знает, не отрывай домовую от порученных ей дел, ― за спиной прозвучал знакомый голос, слишком похожий на его собственный, заставив Малфоя обернуться.
Люциус стоял в домашней одежде, которая, несмотря ни на что, не была лишена лоска. Дорогие материалы и безупречный крой буквально кричали о самомнении владельца, о его непринятии неидеальности даже в домашней обстановке. Драко и сам был таким. Сходство между двумя мужчинами было настолько очевидным, что казалось надуманным: гордая осанка, надменное тщеславие в выражении лица, умение держать себя. Но различие, которое могло быть неуловимым, теперь буквально резало взгляд – их глаза. У обоих холодные и жестокие, но только у одного из них – совершенно живые.
– Что ты здесь делаешь? В этой вашей школе уже окончательно решили наплевать на свои обязанности?
Они были практически одного роста, но Люциусу все равно удавалось смотреть на него свысока, и Драко просто ненавидел это.
– Я пришел узнать, что с Нарциссой, ― проговорил сын, отворачиваясь от все еще извиняющейся за то, что не смогла ничем помочь, домовой.
– Хватит! ― крикнул Люциус, поднимая руку. ― Хватит вести себя, как истеричная барышня! Выглядишь, как слюнтяй!
– Она не отвечает на мои письма! Даже не думай скормить мне эту с-ней-все-нормально хрень! ― кулаки Драко сжались, и он держался из последних сил, чтобы не встряхнуть отца и вытрясти из него правду.
– Потому что я ей запретил, ― спокойно ответил отец.
На секунду Драко всерьез решил, что ослышался. Его лицо вытянулось и замерло в таком состоянии. Это было слишком даже для отца.
– Ты что сделал?
Малфой-старший проигнорировал вопрос и, оглянувшись по сторонам, развернулся и направился к своему кабинету, показывая, что это не место для обсуждений.
– Нарцисса должна быть занята сейчас своим поручением, ― начал он, отбрасывая накидку на спинку стула, ― а не подтиранием твоих соплей. Ее чрезмерная опека! Вот к чему она привела!
Отец указал пальцем куда-то в район груди Драко, будто нечто неправильное в нем было очевидным.
– К твоим неправильно сформировавшимся взглядам! Ее недостаточная покорность Темному Лорду. Ты это впитал как губка, было бы отлично, если бы ты так впитывал что-то действительно верное! ― по голосу Люциуса было видно, что он едва ли не срывается на крик.
– Ты не можешь запретить ей общаться со мной. Это моя мать, нравится тебе или нет, ― Драко закипал.
– Нарцисса в отъезде, ― коротко ответил Люциус, нервно поглядывая на настенные часы. ― И ты сейчас уберешься обратно в замок, чтобы не создавать лишних проблем.
– Нет, ― коротко ответил Драко.
Малфой старший обернулся, посмотрев на сына так, будто впервые слышал слово, сорвавшееся с его губ. Он прищурил глаза. Короткое слово, сказанное твердым нерушимым тоном, словно возглавляло разрушение всего воспитательного фундамента, который вкладывался в мальчишку все эти годы.
– Повтори?
– Я сказал, что не уйду, пока не поговорю с матерью.
Люциус медленно обошел стол и, вертя в руках верхушку трости, подошел вплотную к своему наследнику.
– Мне кажется, что ты забываешься, ― этот тон нередко заставлял Драко вздрагивать в детстве и молниеносно выполнять порученное. Именно этот тон сопровождал все его воспоминания, где он вновь оказывался не тем, кем ожидал видеть его отец. Но сейчас в серых глазах не было страха или покорности. Собственно говоря, там не было ничего. Ни одной знакомой Люциусу эмоции. ― У меня есть методы, которые заставят тебя вспомнить, с кем ты разговариваешь.
Драко мог бы рассмеяться, но воздержался. Угрозы были излюбленным методом Люциуса, но по отношению к нему до них никогда не доходило – раньше хватало и взгляда недовольного отца. Круцио уже давно перестало быть пределом страха. Все, что могло ввергнуть слизеринца в ужас вот уже год как не было под силу мужчине, стоящему напротив.
– Я не боюсь боли, отец, ― произнес он с вызовом, смотря в упор на Малфоя-старшего.
Драко был практически уверен, что, разозлившись до такой степени, Люциус применит те меры, о которых говорил, прямо сейчас, но он просто стоял, не сводя глаз с сына. Вдруг отдаленный женский крик разорвал тишину, заставив прервать зрительный контакт. Ужаснувшись собственных мыслей, Драко ринулся к двери. Крик доносился из большой гостиной, создавая кошмарное эхо. Пробегая очередной коридор в сторону нужной комнаты, он услышал еще один вопль и, не узнав в нем голоса своей матери, Драко стало легче, но всего на секунду, пока парень не вбежал в зал. Его тетка держала за каштановые волосы девушку в маггловской одежде, которая была достаточно обтягивающей, чтобы показывать ее тонкое тело. На какой-то безумный момент ему привиделось, что это Грейнджер, прежде чем та вновь вскрикнула от боли.
– Надеюсь, ты сгоришь в аду! ― крикнула девушка осипшим голосом.
– Не трать силы на слова, предательница крови! Они тебе еще понадобятся!
Резким движением руки Беллатриса толкнула жертву вперед, практически кинув на башмаки Долохова и, вскинув палочку, вновь заставила ту кричать. Изогнувшись дугой, в агонии она повернула свое лицо в сторону Драко, и он заметил знакомые черты. Матильда.
– Ну же, Цисси! ― безумный пронзительный голос его тетки казался в три раза громче в пустой комнате. ― Тебе стоит просто поднять палочку!
Драко даже не сразу заметил мать. Стоя в углу комнаты, кажется, больше всего она хотела слиться с гобеленом на стене. Белые, как молоко, щеки и паника в глазах – это было единственное, что он мог заметить в ней.
В тонкой руке Беллатрисы лежала еще одна палочка, которая, как догадался Драко, принадлежала Матильде.
– Дерьмо, Нарцисса, девчонка должна быть мертвой! ― воскликнул Долохов в нетерпении. ― Если этого не случится, он…
– Помолчи, Антонин! ― выкрикнула Белла в ответ. ― Она сама знает, чем это грозит!
Беллатриса подошла к дрожащей сестре, вставая за ее плечом.
– Давай, Нарцисса, ― проговорила она, не сводя кровожадных глаз с Матильды. ― Будет лучше, если ты покончишь с этим, как можно быстрее. Это просто.
Нарцисса кивнула, сделав шаг вперед. Приподняв палочку, она взглянула на обессиленную девушку на полу, и ее глаза наполнились слезами безысходности. Дрожащей рукой, женщина попыталась закрыть рот, чтобы заглушить истерику.
– Я не могу, не могу… ― всхлипывала она, понимая, что просто физически не может вычертить в воздухе убийственную руну.
– Цисси, ну же! ― кричала Белла, теряя контроль.
Драко смотрел на картину, разворачивающуюся в собственной гостиной, как в омуте памяти. Это все просто не могло быть реальным и иметь отношения к его семье. Его матери, которая всегда улыбалась, смотря на него, выращивала розы и хранила семейный очаг. Теперь эта женщина была лишь отблеском, мутным подобием той, которая вырастила его.
Охваченная ужасом, она держала палочку, которая дрожала в воздухе, и захлебывалась в немых рыданиях. Его тетка что-то кричала о том, что если Матильда не окажется сегодня мертвой, то Темный Лорд лишит жизни ее. И это была стопроцентная правда. Драко знал, что Волдеморт не прощает проваленных заданий. Но она этого просто не вынесет. До этого момента практически стершись с лица земли от страха, его мать не выдержит этой ноши на собственных плечах – это убьет ее. В этот момент все мысли сошлись для него в одной точке, говоря о единственном пути. Ступая по мраморному полу, Драко не чувствовал почвы под ногами – все вокруг казалось игрушечным, ненастоящим, а шум крови в висках напрочь оглушал, создавая невидимую перегородку между ним и подбадривающими криками Беллатрисы. Одним движением он закрыл собой мать и, сжав древко из боярышника, произнес:
– Авада кедавра, ― спокойно и ровно, без тени сомнения.
Вспышка зеленого света, и в комнате очутилось два трупа: девушка, с глазами человека, который восемь лет назад продал палочку, не зная, что та однажды убьет его дочь, и парень, стоящий посреди холодной комнаты с поднятым волшебным древком, но он, впрочем, внешне выглядел абсолютно живым.
Комментарий к Глава 9
Пользуясь случаем *торжественно поднимаю бокал:D*, хочу еще раз сказать вам спасибо за отзывы, любые, потому что именно они мотивируют писать все чаще, да и вообще, когда я понимаю, что затронула вас так, что вы захотели высказаться – это лучшее))
Ну что, говорите, кто уже догадывался о такой концовке, а для кого это был «вот это поворот!»:D
P.S. Да, автор знает, что эта песня выйдет несколькими годами позже, но так же автор ее очень любит и считает, что она прекрасно передает всю суть (и советует послушать: Three Days Grace – I Hate Everything About You), так что придется потерпеть эти маленькие несостыковочки))
========== Глава 10 ==========
Он вздрогнул, садясь на кровати и больше не питая иллюзий по поводу сна. Четвертый раз за ночь Малфой просыпается среди простыней, пропитанных холодным потом, объятый ужасом на несколько секунд, пока не осознает, что это был очередной сон. Четыре раза ― это даже не максимум. За последние несколько дней он вряд ли спал больше десяти часов в сумме, поэтому даже то, что Драко был в состоянии соображать, было поистине героическим достижением.
Малфой сидел в классе и стучал пером по парте, и этот звук доносился до него как из-под воды. Любые слова, действия и происшествия плыли мимо него, как в театральной пьесе – он не был частью всего этого. Вся его жизнь превратилась в акт нелепой постановки, начало сеанса которого Драко пропустил и теперь ни черта не понимает, что происходит.
Малфою казалось, что после произошедшего в его доме все сразу поймут, что он убийца. Что это будет высечено клеймом у него на лбу, отмечено каким-то уродливым шрамом, но нет. Все так же пытались завести с ним диалог в Большом зале, спрашивали его мнение и не смели перечить, лишь поглядывая на него за слишком грубые реплики. В какой-то мере это убивало Драко. Такое чувство, будто он каким-то образом смог перехитрить мир, спрятать от него свое истинное лицо, но мысли об этом еще больше сдавливали горло.
Драко был уверен, что пройдет несколько часов и его будет рвать от осознания, что он убил человека. Он допускал, что будет кричать, блевать, ненавидеть весь мир от ужаса и неотвратимости произошедшего, но опять ошибка. Малфой вообще ничего не чувствовал. Ни жалости, ни страха, ни угрызений совести. Радость, грусть, любые виды переживаний просто стерлись из его эмоциональной картотеки. Будто кто-то разрезал ему грудную клетку и выпотрошил полностью, оставляя лишь тело, как тряпичную куклу, полую внутри.
Бутылка огневиски, взятая на кухне под недовольные вопли эльфов, ушла за два часа. Но все, что он почувствовал ― это тошноту. Секс с Турпин, которая с таким рвением скакала у него на коленях, подарил лишь мимолетный отклик прежнего удовольствия. Сейчас это могла быть любая: Пэнси, Фосетт, Турпин… они сливались в общие черты, превращаясь в средство, попытку привести себя в чувство. Все было чертовски пресным. Он начинал понемногу сходить с ума. Даже Грейнджер в кои-то веки хватало лишь ленивого «заткнись», чтобы она закрыла свой рот, неважно, что девчонка хотела сказать. Малфой знал, что грязнокровка все еще избегала его, но видел, как Гермиона изредка задерживает свои взгляды на нем, будто исследуя, пытаясь забраться к нему в черепушку. Шоколадные глаза были наполнены непониманием и… озабоченностью. Черт, он ненавидел то, что позволяет ей иногда вот так смотреть, делая вид, что не видит, потому что эти короткие взгляды давали ему прежнее ощущение живости. Она будто действительно единственная понимала, что что-то не так. С ним было что-то не так.
Драко перестал надеяться выспаться, читая книги до поздней ночи, пока усталость принудительно не закрывала его глаза, чтобы через несколько часов разбудить очередным ночным кошмаром. Эти крохи эмоций страха и взгляды грязнокровки – были единственными проблесками, которые напоминали ему, что он живой. Получив уже третье письмо от Нарциссы, в котором она корит себя и бесконечно спрашивает о том, как ее любимый сын, ему немного становилось легче. Плевать на смысл в этих текстах – пока мама пишет, значит, что она дышит, а этого уже было достаточно. Осознания, что с матерью все в порядке, в полной мере хватало, чтобы понимать, что он тогда поступил правильно, потому что другого выхода не было. Малфой не был идиотом и прекрасно понимал, что рано или поздно расплатится за своеволие, но опять же, пока это не была Нарцисса – этого было достаточно. Но легче все равно не становилось.
Платиновые волосы упали на лоб, а руки практически заледенели, несмотря на перчатки. Все тренировки по квиддичу были отменены, но Драко любил летать, любил физические нагрузки, которые держали тело подтянутым, а мысли чистыми. На такой скорости легкая морось колола лицо сотнями ледышек, но он продолжал лететь. Сегодня было особенно хреново. Блейз допрашивал его о Нарциссе, но Драко не мог сказать правду. Никому не мог, особенно Забини. Беспокойство лучшего друга и так было слишком сильным, а он не хотел взваливать на него еще и это. Малфой не хотел, чтобы с ним носились, как с жертвой обстоятельств или того хуже – изменили свое отношение. Нет, Драко знал, что Блейз прекрасно понял бы, что он не был в списке добровольцев на роль палача, но это все равно слишком сложно.
Пэнси караулила его у дверей башни и пыталась словить в Большом зале с желанием понять, почему Малфой перестал уделять ей прежнее внимание. А ему хотелось снять с себя шкуру, чтобы все просто отъебались от него хотя бы ненадолго. Поэтому субботним утром, пока все жевали хлопья за завтраком, он тратил это время на будущую крепатуру во всем теле. Но это не помогало. Мысли, бушующие в голове были слишком тяжелыми и противились силе ветра, буквально прижимая его прессом. Драко продолжал гоняться за снитчем, надеясь, что с каждой поимкой, с каждым новым рывком ему будет становиться легче. Но это нихера не работало. Внутри него было так пусто и мертво, что, казалось, если крикнуть ему в душу, то пойдет гигантское эхо.
Только когда пальцы замерзли настолько, что управлять метлой было практически невозможно, Драко бросил эту затею, приземлившись. Все же он получил некоторое удовольствие от снования в воздухе и легкой боли в мышцах. Раздевалка была пустой, а коридоры тихими. Завтрак только начался, да и после него вряд ли кто-то захочет прогуляться по такой отвратной погоде. Драко стянул с себя плащ и свитер, намереваясь пойти в душ, несмотря на то, что дождь смыл с него весь пот. Малфой взглянул в зеркало. На него смотрел все тот же юноша с резкими чертами лица и холодом во взгляде, но почему тогда все чувствовалось таким пластмассовым? Слизеринец замахнулся и со всей силы ударил по гладкой поверхности зеркала, избивая свое отражение. Возможно, боль вернет его в чувства? Возможно, хотя бы это ощущение останется и будет жить в нем, вытаскивая из-под вакуумного колпака? Ярость проснулась в нем мгновенно, и он уже не мог остановиться. Осколки зеркала крошились под его кулаками, несколько из них точно отрикошетили ему в щеку, но Малфой просто не мог найти в себе стоп-кран. Кровь текла по локтям, но жжение провоцировало парня на еще большее разрушение. Все так дерьмово, что…
– Малфой! ― он услышал этот голос, но мог бы поклясться, что ему показалось. ― Боже мой, Малфой! Прекрати!
Схватив Драко за плечо, Грейнджер оттащила его от битого стекла, стоя там в ужасе.
– Ты что, спятил?! ― она уставилась на кровоподтеки на полу.
– Ну конечно, Грейнджер, как ты могла не всунуть сюда свой гриффиндорский любопытный нос! ― он повернулся к ней, а его лицо исказила издевательская гримаса. ― Ты что, следишь за мной?
– Больно нужно, ― ответила Гермиона, закатив глаза. ― Хагрид вернулся, и я, вообще-то, шла к нему.
Малфой скользнул взглядом по пакетику со сладостями с завтрака, который Грейнджер выронила, что говорило о том, что она не врет.
– Я тебе не разрешал, ― повысил тон слизеринец, смотря на девушку.
– А мне не нужно твое разрешение, Малфой! ― раздраженно произнесла Гермиона, будто зная, что именно это он и скажет. ― Мерлин, у тебя все руки в порезах!
Она только сейчас обратила внимание на его тыльные стороны ладоней и, подойдя ближе, взяла его за запястье на автомате.
– Мне не нужна твоя помощь, Грейнджер! ― ядовито сказал Драко, выдергивая свою руку.
– Нет, нужна, чертов ты придурок! ― крикнула она, злостно хватая его за запястье. ― Ты разгромил раздевалку для квиддича!
Ее разозлила баранья упертость Малфоя, и Гермиона уже практически ожидала, что он оттолкнет ее и вновь примется оскорблять в ответ, но, к удивлению девушки, этого не произошло. Драко остался стоять в цепких оковах пальцев Грейнджер, будто устав препираться.
Выбирать осколки из ран на его руках было странным, но стоять здесь посреди этого разгрома из крови и зеркал и ничего не делать тоже было недопустимо.
– Я не понимаю, что на тебя нашло? ― спросила Гермиона, выбрасывая на пол окровавленные осколки и явно предполагая, что этот вопрос останется риторическим.
Она осматривала его руки быстро, пока он спокоен, словно Малфой был бешеным животным, которое в любой момент могло вновь сойти с ума. Ее пальцы были красными, а кожа Драко холодной. Гермиона подняла голову, посмотрев в дождливо-серые глаза, и у нее перехватило дыхание. Он смотрел на девушку открыто, и ей не хотелось видеть то, что она видела в серых радужках. Ему было больно, и эта боль не имела ничего общего с порезами. Наверное, впервые он забыл вовремя закрыться.
– Драко, что происходит? ― спросила она шепотом, чувствуя, как слезы наворачиваются ей на глаза.
Что это было? Почему он вел себя так нелогично и саморазрушительно? Почему все катится к черту?
– Я не знаю, Грейнджер, наверное, я схожу с ума.
Это было последнее, что она услышала, прежде чем он украл ее выдох своим поцелуем.
Гермиона замерла, едва веря в происходящее. Он поцеловал ее. Сам. Прижимая к себе за талию, Драко сжал ее волосы в руке, покусывая губы. Черт. Гермиона чувствовала, что все внутри закипает, как всегда бывало, когда он касался ее вот так. Расслабившись, она слизывала дождевую воду, которая все еще оставалась у него на губах, стекая с волос, и обнимала его за плечи, пытаясь быть ближе. Ей безумно хотелось никогда больше не видеть в глазах Малфоя этого. Стереть, заставить его забыть. Трясущиеся руки поднялись к шее Драко, щекам, гладя, царапая, пытаясь запомнить, как чувствуется подбородок слизеринца, который немного кололся, губы, целовавшие ее с привкусом отчаяния.
Толкнувшись вперед, Малфой усадил Гермиону на выступающий оконный подоконник. Повинуясь примитивному, первобытному желанию, она продолжала целовать его, чувствуя, как губы наливаются кровью и распухают от слишком агрессивных действий. Когда он на секунду оторвался от нее, посмотрев в лицо, глаза Драко больше не были наполнены безнадежностью, теперь они были затуманены чем-то, что плясало искрами в сетчатке цвета кварца. Она почти покраснела, когда сосредоточилась на их секундном зрительном контакте, но Малфой не дал ей развить мысль слишком далеко. Потянув за волосы, Драко закинул голову гриффиндорки, целуя и кусая ее шею. Это не были поцелуи нежности или любви, поцелуи простого удовлетворения. Он, вроде бы, умирал от жажды. Гермиона почувствовала, как руки, минуя край юбки, сжимают ее бедра, посылая электрический разряд по всему телу. Боже, зачем он это делает? Осмелев, она провела пальцами по его торсу, спускаясь к ремню. Он зарычал, вновь вернувшись к ее губам и, судя по привкусу, нижняя треснула от очередного укуса. Каждая мышца, к которой Гермиона прикасалась руками, была твердой и напряженной, будто Малфой готовился к прыжку.
Их движения, они были антиподами: он ― резкий и грубый, сжимающий и приказывающий, а она ― совершенно нежная, заботливая, отдающая. Зарывая пальцы в его мокрые волосы, гриффиндорка почти задохнулась. Пусть это прекратится сейчас или не прекращается никогда, потому что я без этого не смогу дальше. Любые мысли, кричащие о здравом смысле, о том, что это тот человек, который ненавидел ее, держал на шее поводок, был на стороне врагов – все они онемели под пожаром, который этот же мужчина разжег в ней. Словно кто-то наколдовал адское пламя под кожей девушки, и она горела заживо.
Гермиона была такой теплой и кроткой, прижимающейся к нему, что он терял голову. Малфой чувствовал на затылке пальцы Грейнджер, перебирающие волосы, и ладонь, лежащую на его животе, и больше не было мыслей. Были только ощущение безумия и желание переместить руки девушки пониже, намерения забрать ее всю. Плотная ткань черных колготок не позволяла ощущать, насколько мягка кожа Гермионы, как она покрывается мурашками, когда медленно гладишь девушку там. Разорвав поцелуй, Драко поднял ее за талию и, поддев край, спустил колготки до колен. Он дотянулся рукой до своей рубашки, в которой пришел на тренировку, и бросил на подоконник. Словив удивленный взгляд гриффиндорки, Малфой закатил глаза:
– Здесь холодно, Грейнджер, ― нетерпеливо объяснил ей он, усаживая ее обратно, поверх ткани.
– Я не… ― залепетала Гермиона, не зная, зачем Малфой продолжает это сумасшествие. Им стоило остановиться.
– Ты помолчишь, ― приказал он, чертя линию носом от скул девушки к мочке уха и прикусывая ее.
Услышав, как она шумно вдохнула воздух, Малфой едва сдержался. Если бы это была Пэнси, ее одежда давно бы лежала порванной кучей в углу. Но это была не она. И он так явно это ощущал, наверное, впервые. Вновь повернув голову к Грейнджер за поцелуем, Малфой тут же ощутил ее губы. Она тянулась к нему сама, проводя своим языком вдоль его, опять пропуская сквозь него электричество. Блять, Грейнджер, мы будем гореть в аду.
Повинуясь порыву, он распахнул ее блузку, еще одно движение пальцев, и бежевый лиф расстегнут. Малфой почувствовал, как она напряглась, а кожа на животе покрылась мурашками. Тебе страшно, Грейнджер, но даже сейчас ты не перестаешь меня целовать. Эти мысли пускали теплое помешательство по его венам. Надеясь, что руки уже успели согреться, он сжал ее грудь, чуть сбавляя натиск губ.
Ощутив, как все внутри нее повинуется его касаниям, она застонала, не успев себя остановить. Ей не было страшно. Все его прикосновения были уверенными, так, будто все, что происходит, действительно правильно. В них не было сомнений и неловкости. Гермиона опять подняла глаза, всматриваясь в него. Темные мазки крови на плечах, мышцах пресса и скулах, которые она оставила, трогая его. Затуманенный желанием взгляд. Боже, сейчас он настоящий. Она подвинулась, наклонившись к нему и провела языком по его ключице, целуя впадинку на шее. Он среагировал мгновенно, прижимая ее к себе, поощряя. Если это заставляет его хотеть быть к ней ближе, то она готова была не останавливаться вообще никогда.
Раздвинув ее ноги шире и подтянув их к краю, Малфой сжал бедра девушки и прижался к ней. Гермиона застыла в ступоре, но он не хотел останавливаться. Зная, какие звуки она умеет издавать, Малфой толкнулся вперед. И еще. Гермиона получала удовольствие, он понял это по тому, как сильно сжались ее руки у него на плечах, но, слишком зажатая, она не могла расслабиться.
Просунув руку между их тел, Малфой коснулся кружевной ткани белья девушки и тут же почувствовал, как гриффиндорка сжала колени. Драко отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Янтарные блюдца наполнились опасением. И тут он понял. Не то, чтобы Малфой до этого не подозревал, но все-таки было впервые, когда эта мысль так ясно посетила его рассудок. Она девственница. Ну конечно, это же Грейнджер. Он не любил спать с девственницами. Это всегда было не так круто, как с опытными девушками, и к тому же сопровождалось десятком проблем. Ему следовало бы сейчас уйти. Но Драко смотрел в ее глаза, и что-то его не отпускало, не давало ступить назад, оставить Гермиону здесь.
– Тебе будет приятно, Грейнджер, ― в его голосе не было ни капли уговоров, просто констатация факта, но он прозвучал слишком… нежно, чтобы принадлежать ему.
Еще секунда и руки на его плечах заметно расслабились. Он поднял руку в неконтролируемом желании дотронуться до нее, но, увидев, как она замерла, смотря на участок кожи слизеринца, тут же ее одернул.
Черт, левое предплечье. Гермиона смотрела на черную метку, которую никогда не видела в живую так близко. Она знала, что он Пожиратель. И Малфой должен был гордиться своим званием, но когда увидел, куда гриффиндорка смотрела, в его глазах не было ни капли гордости. Он практически спрятал руку за спиной, но она схватила ее раньше. Черное пятно казалось инородным на его теле, чужим. Или ей так того хотелось. Гермиона подняла голову и точно видела что-то настоящее в нем, неподдельное. Не маску, которую он таскал за собой, боясь, что кто-то увидит нефальшивую его часть. И в той части Драко точно не хотел быть одним из них. Потянувшись к Малфою, она оставила легкий, практически целомудренный поцелуй у него на губах. Давай, Драко, не закрывайся от меня, я прошу тебя. И кажется, он услышал ее мысли. Через мгновение парень облегченно выдохнул, возвращая ей поцелуй, хоть и в грубой, бесцеремонной, свойственной ему манере. Парочка влажных касаний, и минутное затишье было разрушено: она чувствовала желание, которое распространялось от живота до кончиков пальцев.
Дотронувшись до кружевных полосок, Малфой стянул лоскуток ткани, бросив его вниз. Медленно прочертив полоску от ее колена до внутренней стороны бедра, он коснулся девушки, толкая палец внутрь. Гермиона вздохнула, теряясь в новых ощущениях. Пара поступательных движений, и она сжала зубы на его плече сбоку, потому что едва себя контролировала. Он не дергался и не отходил, наблюдая за ней, пытаясь запомнить ее такой беззащитной. Ему перестало хватать воздуха в холодном проветриваемом помещении. Черт, она такая красивая. Эти мысли рухнули на него потоком, сбивая с ног. Не осталось никаких раздумий по поводу того, чья она подруга, насколько грязная ее кровь и какое задание ему поручено. Не осталось ничего, кроме опухших губ девушки, окровавленных пальцев, которыми Гермиона так тщательно пыталась избавить его от боли. Дурочка, даже не понимала, что сейчас он что-то чувствовал впервые за все это время.
Не осталось ничего, кроме желания. Звякнув пряжкой ремня, он подвинул ее ближе к себе. Боже, Грейнджер, ты ведь будешь потом об этом жалеть. И будь я благородным принцем, отпустил бы тебя сейчас, но это не та сказка. Он и сам будет потом жалеть. Но это будет потом. А сейчас был только резкий толчок, чтобы не растягивать неприятные ощущения. Гермиона чуть слышно всхлипнула и тут же почувствовала мягкий, горячий поцелуй на щеке, на скуле, в уголок рта.
– Сейчас пройдет, ― хрипло сказал Драко, пытаясь расслабить ее.
Мерлин, ему ведь действительно не хотелось, чтобы ей было больно. Куда катился этот мир? Это ведь была такая мелочь по сравнению с часовыми Круцио, о которых она знала не понаслышке.
– Пожалуйста, ― еле слышно прохныкала Грейнджер, опаляя дыханием его грудь.
Она сама не знала, о чем просила, ей просто нужно было, чтобы он не отодвигался, не останавливался, не бросал ее.
Несколько его толчков и, о боже, этой комнаты больше не существовало. Сомнительно существование даже этого мира. Войны, вражеских сторон и ненависти. Существовали только фейерверки внутри и его грязные, болезненные касания. Забываясь, он вталкивался в нее резко, грубо, приятно до хриплых стонов. Малфой потянул ее за волосы, заставляя выгнуться дугой в его руках и открыть доступ к шее, груди, хрупким плечам – всему, на чем оставлял след, яростно кусая нежную кожу, зацеловывая отметины.
– Драко… ― прохрипела Гермиона, когда толчки стали просто безумными. Она боялась, что рехнется здесь.
Мерлин, это не может быть настолько приятно.
– Еще, ― потребовал Малфой, шепча ей на ухо. ― Повторяй еще.
– Драко, Драко, Драко, ― сказала она со стоном, ища его губы, но он не позволил себя поцеловать, смотря на нее.
– Да, вот так, ― Малфой смотрел, как капли пота бегут вниз по ее лицу, по груди и запечатывал эти кадры себе в сознание, зная, что они больше не повторятся. ― Хорошая девочка.
– О Боже! ― пошлая, грубая похвала из уст Драко была практически последним градусом в точке кипения.
Ток пронесся по всему телу Гермионы, заставляя поджилки трястись, а связки почти порваться от стона. Наверное, так бы и случилось, если бы он не заткнул ей рот поцелуем. Если бы Малфой не держал ее, она свалилась бы прямо на окно. Мерлин. Все вокруг развеялось, как дым.
Она ощущала его движения, которые становились все прерывистее, впитывала каждый глухой стон в губы, когда он кончил, растворяясь в ней. Слизеринец ощущал ее руки на потной спине и вдохнул десертно-вкусный запах глубже, который стал максимально концентрированным у шеи. Вот и все. Он чувствовал, как мираж распадается, уступая место суровой реальности. Драко, отпустив Гермиону, отошел, чтобы застегнуть штаны. Они оба были в крови, и он уже не различал, где на нем собственная кровь, а где ее. Трясущимися руками она застегивала свою блузку, и Малфой уже видел, что несколько пуговиц не сходятся. Он знал, что должен сделать в данный момент, и внутри него что-то сжалось, вновь подарив живые ощущения, но чертовски неприятные. Это было почти богохульством ― уйти от нее сейчас. Вдруг, натянув на себя квиддичную водолазку, потому что его рубашка была испорчена, он услышал шаги. Быстро толкнув Гермиону к дальним шкафчикам, Малфой закрыл ее собой.
