Текст книги "Делириум (СИ)"
Автор книги: cup_of_madness
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)
Адресат сообщения медленно выдохнул, пытаясь держать себя в руках.
– Намочил штанишки? – язвительно улыбнулся Блейз.
– Ой, слушай, заткнись.
– Ну, нужно отдать ей должное: несмотря на все это, она не сломалась, как многие. Это восхищает.
Малфой буркнул себе что-то под нос, не желая соглашаться с сокурсником, но все равно знал, что это правда. Грейнджер не склоняла голову в страхе за собственную жизнь, подобно остальным. Не забивалась в угол. Она не отступала от своих идей. Драко все еще считал такое поведение прямым пропуском в Мунго, но несмотря на это, Блейз был прав – нужно было отдать ей должное. Однако, он никогда бы не проговорил этого вслух.
Когда они расплатились и затянули шарфы потуже, морально приготовившись к обратной дороге в замок, Блейз положил руку на плечо Малфоя.
– Драко, мы что-то придумаем. Нарцисса не пострадает.
В ответ тот просто кивнул, осознавая, что слова здесь лишние. Малфой знал, что это не проблемы Забини, но все же, факт того, что есть кто-то, готовый прийти на помощь, делал удавку на его шее менее тугой, разрешая дышать.
***
Библиотека погрузилась во тьму, не считая теплых бликов светильников, которые стояли на рабочих столах, давая студентам последнюю возможность подготовиться к урокам. Несмотря на это, в помещении было практически пусто, за исключением куняющей мадам Пинс, нескольких пятикурсников в начале зала и, конечно же, Грейнджер. Все нормальные люди после ужина наслаждаются иллюзией покоя в башнях своих факультетов, но зубрилу вряд ли можно отнести к таким.
Она сидела в углублении стеллажей, активно черкая пером по пергаменту. Светильник бросал тень на волосы гриффиндорки, которые, несмотря на упрямые попытки хозяйки заправить их за ухо, все же падали на лицо. Магический макияж давно развеялся, и Малфой видел глубокие круги под глазами девушки, словно она провела бессонную ночь или же смертельно устала. Да, Грейнджер, я так тебя понимаю. Мы все так смертельно устали. Иногда ему казалось, что уже неважно, как и с каким итогом все закончится. Он устал драться с тенью, а бой все никак не прекратится.
– Что, Грейнджер, забыла, что чары гламура нужно обновлять? На твоем месте я бы не пренебрегал ими.
Она вздрогнула от неожиданности, взглянув на него.
– Хватит ко мне подкрадываться. Я занята, – пренебрежительно бросила девушка, взяв себя в руки.
– Ты вообще не должна была выходить из башни, пока меня нет, – прислонившись к стеллажу, сказал он. – И чем это ты таким занята? Пытаешься отвлечься от мыслей обо мне?
– Ты рехнулся что ли? – Гермиона опешила настолько, что замерла, занеся перо с чернилами над пергаментом, которое тут же сделало кляксу посреди текста.
– И чем же ты занималась, маленькая мерзкая грязнокровка, прошлой ночью, что так сильно не выспалась, м? Видимо, прокручивала в голове те несколько секунд, пока не стало хорошо? Ну что, получилось?
Ее рот совершенно своевольно приоткрылся от его наглости. Девушка на секунду оцепенела.
– Что ты вообще несешь? – она вскочила со стула, пытаясь поравняться с ним в росте, несмотря на то, что между ними стоял столик, минимизируя их контакт.
Почувствовав, как горят щеки, Гермиона тут же возненавидела собственный организм. Вчера она была уверена, что он догонит и тут же пульнет авадой. Или задушит собственноручно. Сегодня утром решила, что он сделал вид, что ничего не произошло, стерев это из своей памяти. Но она никогда не могла подумать, что Малфой вспомнит об этом в таком пошлом и мерзком свете.
– Ну тогда скажи мне, что ты вчера прибежала в свою норку и спокойно спала всю ночь, – он медленно обошел стол, склонив белокурую голову немного вбок.
– Я сделала это исключительно в качестве отвлекающего маневра, чтобы ты не сдал меня Кэрроу. Обвести тебя вокруг пальца, – Гермиона повысила тон, будто бы надеясь, что голос на пару октав громче остановит его шаги.
Но он дрожал, выдавая неуверенность. Гермиона никогда бы не призналась, даже себе, что придумала эту отговорку несколькими часами позже, опираясь о собственную кровать. Что сделала это, потому что нужно было любым способом сместить его внимание, а не потому что у нее внутри сломалась какая-то система. Заглючила, как маггловский компьютер. Не потому что она лишалась рассудка.
– Да? И поэтому ты потом побежала, наплевав на то, что Кэрроу может стоять прямо за дверью? – самодовольно усмехнулся слизеринец, найдя огромную брешь в ее версии.
Он стоял в полушаге от нее. Слишком близко. Достаточно, чтобы она вновь почувствовала этот запах, который поселился в их ванной по утрам, в гостиной, даже в коридоре. Свежий, пряный, мужской. Страшно было представить, как пахнет его комната, его вещи. Как он не умирает от передозировки себя самого?
– Это оказалось так мерзко, что потом уже было плевать. Меня могло вырвать прямо на тебя, – она выплевывала слова, словно играя в «горячую картошку», будто если они задержатся у нее во рту, то навсегда потеряют способность стать правдой.
– А знаешь, что я думаю, Грейнджер? – Малфой наклонился к ней так близко, что она чувствовала медовый аромат огневиски, могла увидеть маленькие переплетения серебристых ниточек в серых радужках. – Что ты мне лжешь, – сказал он, сокращая расстояние между ними.
Комментарий к Глава 7
Коты, спасибо вам за отзывы🐱❤️ Я читаю абсолютно все, что вы пишите, особенно, когда нападает апатия и писать не хочется вообще – это чертовски сильно помогает. Мне очень приятно знать, что вам нравится и еще более приятно понимать, что кто-то еще, кроме меня, видит этих персонажей так же, как и я. Спасибо, что читаете❤️
========== Глава 8 ==========
– Ч-что? ― Гермиона сделала вслепую еще шаг назад и почувствовала спиной стеллаж. Малфой ухмылялся, но улыбка эта была недоброй, жестокой. ― Не подходи ко мне.
– Говоришь, что тебе было мерзко? ― он сделал какой-то маленький шаг вперед и полностью перекрыл ей выход. А казалось, что и кислород. ― Ты же облизывала мои губы, как кошка.
Она попыталась рассмеяться, но смех вышел таким натужным, что больше походил на звуки задыхающегося.
– Ты несешь такой бред, Малфой. Я…
Но его рука, сжавшая ее подбородок, прервала поток слов. Гермиона раскрыла шире глаза от неожиданности. Что этот хорек себе позволяет? От жесткого прикосновения по шее пробежали мурашки. Это из-за того, что у него руки ледяные. Он будто бы и вправду мертв, а не только внутри.
– Не пизди мне, грязнокровка.
Следующее, что она почувствовала ― это холод. Ступор. Тело на секунду заледенело и перестало функционировать. Его губы на вкус были как крепкое спиртное. Она ненавидела запах огневиски, но от него пахло чем-то сладким, медовым, перемешиваясь с собственным ароматом Драко и практически вызывая приступ астмы. Нет. Этого не должно происходить. Гермиона уперлась руками в его грудь, отметив, что чувствует подушечками пальцев лишь небольшие пуговки – он снял галстук по дороге. Пожалуйста, прекрати.
Холодные пальцы с силой надавили на ее челюсть, заставляя открыть рот шире. Теплый сладкий язык дотронулся до ее и, облизав кончик, углубил поцелуй. Мерлин. Кажется, весь тот холод превратился в кипящий концентрат, гонимый сердцем ко всем органам вместе с кровью. Ее руки поднялись выше, обнимая его за плечи. Ближе. Нужно еще ближе, иначе я сгорю здесь в одиночку. Он на секунду оторвался от нее, но не сделал даже малейшего шага назад. Они дышали, как после марафона, касаясь друг друга губами.
Это лучший момент, чтобы оттолкнуть его. Лучший момент ретироваться, посмотрев ему в глаза, и ведь обязательно увидеть отвращение. Но руки, все еще обнимающие его, горели и не давали отойти. Подняв голову немного выше, Гермиона не хотела этого видеть. Своего отражения в его почти прозрачных зрачках. Закрыв глаза, она потянулась к нему.
Прекрати это, пожалуйста. Тебе ведь противно, Малфой, скажи же об этом. Чтобы я получила пощечину. Но он не сжалился. Когда он накрыл ее рот своим, она почувствовала как его руки движутся вверх по ноге, поднимая юбку и сжимая кожу. Удовольствие. Бешеная смесь неправильного удовольствия и желания сконцентрировались в районе губ, которые чувствовали укусы, влажные касания языка и совершенно совершенные поцелуи. Идеальные, чтобы заставить забыть о том, где они находятся. Она провела рукой по щеке Драко, чувствуя небольшую щетину и притягивая его к себе еще ближе. Пусть он не останавливается. Жар от его прохладных рук оставался везде, где Малфой касался: бедра, задранная и вытянутая из-под юбки блузка, которая мешала касаться кожи на талии, шея. Гермиона зашипела от боли, когда он слишком сильно вжал ее в стеллаж, и почувствовала, как корешок книги давил где-то прямо между позвонков. Видимо, ощутив это, Драко поднял ее, заставив обхватить себя ногами.
– Малфой… ― голос звучал хрипло, будто она только проснулась. Возможно, так оно и было. От неожиданности она сильнее вцепилась в его плечи.
– Заткнись.
Короткое слово, и Гермиона вновь чувствует, как он тянет, кусает ее нижнюю губу. Повернувшись и прислонив ее к столу, Малфой наверняка чувствовал каждую мурашку на бедрах Грейнджер, сжимая их пальцами. Ей хотелось дотронуться до его живота, провести руками, чтобы знать, везде ли он такой ледяной, но в голове лишь был слышен шум крови. Пульс, который все набирал обороты. Боже, что она делает? Гермиона разрешала целовать себя и раньше: Краму, Маклаггену (та пара секунд, которые хотелось забыть), парню-магглу, с которым она общалась летом, но Малфой не просил разрешения. Он приказывал отдать желаемое. Еще один укус и она выдохнула ему в рот, всхлипнув и получив едва слышный шлепок ниже спины. Гермиона бы покраснела, если бы ее уже так не лихорадило. Прижав гриффиндорку вплотную к столу, жестокий, требовательный, почти болезненный поцелуй прервался. Едва ли не сразу ей стало его безумно мало. Уперев руки о стол по бокам от нее, он жег горячим дыханием ее губы, пытаясь отдышаться. Желание снова притянуть его лицо к себе было практически материальным. Все, чтобы вновь ощутить это. Как поездка на американских горках – слишком много адреналина. Даже кончики пальцев занемели от страха и восторга.
Драко медленно вновь потянулся к ней, и она приоткрыла рот, ожидая нового поцелуя. Нового приступа. Почти предвкушая. Но вместо этого она услышала шепот, настолько близкий, что, проговаривая, он несколько раз дотронулся до ее губ своими:
– Видишь, какая ты лживая сука, Грейнджер.
Слова обрушились на гриффиндорку, как гора камней. Убив, не оставив ничего от нее. Он грубо толкнул ее назад, и Гермиона, пытаясь схватиться за что-то, чтобы удержать равновесие, взмахнула рукой. Где-то справа раздался звук битого стекла, и слабый огонек, который до этого освещал нишу, пропал.
– Черт, ― будучи в совершенном ужасе она присела, чтобы собрать осколки, когда услышала тяжелые шаги мадам Пинс.
– Что здесь происходит? ― недовольный голос библиотекаря доносился до нее как через тысячелетия – настолько далеким он был.
– Я… простите, сейчас уберу, ― пробормотала Гермиона на автомате, тайно радуясь, что разбился единственный источник света поблизости, и мадам Пинс не могла оценить ее внешний вид: смятая юбка, выдернутая блузка наружу, перекошенный галстук и мокрые руки.
Она вся вспотела. Края рубашки прилипли к телу, и, когда волна жара спала, девушку начало буквально трясти от холода.
– Это можно сделать палочкой, мисс Грейнджер, ― напомнила мадам Пинс, видимо, устав смотреть на ее глупые попытки собрать стекла вручную, и ушла, не дождавшись ответа.
Посмотрев ей в след, Гермиона не увидела Малфоя. Он ушел. Господи, какая она идиотка. Шепнув «Репаро», девушка наспех поправила форму. Губы по ощущениям увеличились в несколько раз – настолько распухли. Проведя по ним языком, Гермиона почувствовала вкус мятной пасты, медового виски и самой позорной ошибки в ее жизни.
***
Интересно, существует ли заклинание, способное стереть внутренние ощущения? Или зелье, которое помогло бы выжечь все эмоции? Заморозить, сделать из него манекен, которым он себя и считал, впрочем. Бесчувственной куклой. Потому что это было просто невыносимо. Злость, которая бушевала в нем, несшая Малфоя по коридорам Хогвартса, была такой настоящей, что почти оставляла ожоги. Он ведь сделал все правильно. Проучил ее. Не позволил этой суке даже выставить все так, будто грязнокровка его одурачила. Буквально плюнул ей в лицо ее же словами. Он унизил Грейнджер, показал, насколько сильно она может пасть, подкладываясь под врага. Шлюха. Но злость распирала его изнутри. Злость на себя. Потому что ему не должно было, не имело блять права, понравиться. Этого не могло случиться. Мерзко ей, как же. Ты не знаешь, что такое мерзко, грязнокровка.
Рвотные позывы стояли в горле, и Драко казалось, что его вот-вот стошнит. Она была грязной, такой грязной и отвратительной, что… что он почувствовал облегчение. И готов был сжечь себя за это заживо. Малфой не ошибся тогда. Ему стало легче. Просто отпустило на каких-то пару минут, как не отпускало уже долгие годы. Годы служения Волдеморту, годы над заданиями, которые он был не в состоянии выполнить, годы страха за родителей. На те пару секунд этого не существовало. Воспоминания об этом стерлись и даже глубоко, на подкорке сознания не было никакого жгута вокруг его шеи. Были только ее всхлипы-стоны и кожа, покрытая мурашками.
Мерлин, слава богу, она не касалась его нигде, кроме лица, и даже там кожа все еще чувствовалась грязной. Он сейчас зайдет в ванну старост и умоется, потому что больше нет сил терпеть это. А потом придет в башню и ототрет свои щеки мылом. Никакого сладко-десертного запаха, который он все еще чувствовал на воротнике, потому что она зарывалась в его волосы и не отпускала все это время. Хорошо, что ему хватило мозгов не дать ей касаться себя так, как сам касался ее. Лицо, живот, вздрагивающий при каждом его прикосновении, голые ноги, упругие по ощущениям ягодицы… Грейнджер вся была в отпечатках Малфоя.
Ванная старост еще никогда не была так далеко. Он почти бежал к ней. Сейчас, сейчас я умоюсь, и все пройдет. Меня просто стошнит прямо в раковину от ее привкуса на губах.
– Драко! ― он услышал отдаленный женский голос, но даже не подумал сбавить шаг. В жопу их всех. ― Драко!
Кто-то повторил его имя уже ближе. Твою мать, если тот, кто зовет Малфоя, хочет остаться жив, пусть лучше не трогает его. Пусть проваливает нахрен.
– Черт, Драко! ― цепкая ручонка остановила его за локоть, пытаясь при этом отдышаться. ― Я за тобой тут…
– Чего тебе, Астория? ― крикнул Малфой, вырвав руку из ее хватки.
– Что с тобой? Выглядишь странно, ― робко спросила слизеринка, отбрасывая смоляно-черные волосы с лица. ― Я искала тебя… хотела поговорить… обо всем этом.
Голубые глаза Астории бегали из стороны в сторону, показывая, как сильно она пытается подобрать слова. Но ее медлительность только раздражала Драко.
– О чем? ― он вздохнул. ― Слушай, я сейчас вообще не настроен на какие-то…
– Как о чем? О нас. О том, что будет дальше, как мы… ― начала лепетать девушка, но была прервана.
– О нас? Слушай, Астория, если ты в очередной раз проиграла желание в шахматы этому кретину Блейзу, то…
– Подожди, стой, о чем ты? ― она вновь дотронулась до его плеча, в желании остановить.
Он смотрел на Гринграсс выжидающе, интересуясь, когда девчонка перестанет ломать комедию.
– Ты серьезно не знаешь? ― темные брови взлетели вверх, прячась под ровной челкой. ― Мне родители прислали письмо, и я подумала… подумала, что ты знаешь и не против и…
Астория лепетала что-то невнятное, шарясь в карманах мантии, пока Драко ежесекундно терял терпение. Наконец, она достала небольшой конверт, сложенный вдвое, и протянула ему.
Истратив последние крупицы стойкости на то, чтобы не разорвать клочок бумаги, извлекая его, он прищурил глаза, быстро пробегая по строкам.
Какого. Хера? Этот гребаный день когда-нибудь закончится или нет? Или это временная петля, которая будет заставлять его грязнуть в дерьме все больше и больше?
– Что это за маразм? ― спросил он, подняв письмо вверх двумя пальцами.
– Это мои родители…
– Я понял от кого это письмо, Гринграсс. Почему в нем твои родители поздравляют тебя и рассыпаются в эпитетах насчет нашей будущей свадьбы? ― он говорил спокойно и уравновешенно, несмотря на внутреннее желание разорвать это письмо и эту краснеющую девчонку, стоящую перед ним.
Как же это все его бесило.
– Я думала, ты знаешь, ― ответила она, забирая из его руки лист. ― Вчера мои родители были на званом ужине в Малфой-Мэноре. Говорят, они давно обсуждали это с твоей семьей и теперь приняли решение.
– Чудесно. Удачи им.
Малфой развернулся, желая только встать под холодный душ и проснуться от этого кошмара, который зовется его жизнью. Какая, к чертям, свадьба? Такое чувство, что он в каком-то параллельном измерении.
– Подожди, Драко, ― Астория ускорила шаг, чтобы с ним поравняться. ― Это стало для тебя неожиданностью, но… подумай сам – это было очевидно. Мы одни из самых достойных кандидатов из «Священных двадцати восьми». Неудивительно, что наши родители посчитали, что семьи нужно объединить.
– Слушай, последнее, с чем я сейчас хочу иметь дело, так это с приступами сумасшествия наших родственников. У меня дежурство с Пэнси, ― «завтра» добавил он в уме. ― Мне нужно идти. Поговорим об этом потом.
Потом, когда в башке у Люциуса просветлеет. Она кивнула и не стала идти за ним, и Драко решил сразу направиться в башню. Нахер всех. Ему нужен душ. Много мыла и кровать. И чем быстрее, тем лучше. Жениться на Астории? Серьезно? Отец решил это, даже не сообщив ему. Даже не поставив в известность. Как животного, которого отдали более платежеспособным покупателям, более подходящим. Сука. Двух стаканов огневиски явно было слишком мало, чтобы пережить этот день.
***
Несмотря на то, что последняя ложка сахара в овсянке с яблоками была явно лишней, Гермиона налегала на еду, уже думая, что съесть следующим. Как ни странно, к ней вернулся аппетит, и она решила не упускать возможности получить удовольствие хотя бы от пищи, если остальная часть ее жизни была крайне скупа на этот ингредиент.
Потянувшись к гроздьям винограда, Грейнджер увидела девушку, идущую прямо к ней.
– Привет, Гермиона, ― улыбнувшись, она села рядом, накладывая себе омлет.
– Привет, Алия, ― удивившись, ответила Грейнджер.
Алия Шафик была одной из вернувшихся чистокровных гриффиндорок, и у них были нормальные отношения. Однако вряд ли девушек можно было назвать подругами.
– Я знаю, что мы не так уж часто общались и все такое, ― словно прочитав мысли Гермионы, начала однокурсница, ― но я точно так же восхищаюсь тобой, как и многие. Тем, что вы делали с Роном и Гарри. Тем, что вы пытались сделать.
Эти слова больно сжали сердце. Разве есть, чем гордиться? Чего они добились? Гарри в плену, а Рон и вовсе вряд ли понимает, что происходит. Иногда ей казалось, что не лезь они в эту битву, было бы лучше. Иногда ей казалось, что они только наломали дров.
– Вряд ли мне есть чем гордиться, ― озвучила она свои рассуждения, чувствуя, как к горлу подступают слезы.
Нельзя. Нужно держаться. Ради себя. Ради мальчиков. Если она расклеится, то это точно будет конец.
– Не говори так, Гермиона, ― покачала головой Шафик. ― Еще ничего не закончено.
Увидев предостерегающий взгляд карих глаз, она цокнула языком.
– Да, знаю, нужно поменьше о таком говорить и бла-бла-бла, но я устала бояться. Он все равно нас всех убьет, если в конечном итоге победит. А если нет, то убьем его мы. Нет смысла бояться.
Девушка пожала плечами и отправила в рот четвертинку помидора черри. Алия звучала спокойно. И было в этом спокойствии какая-то… безысходность. Отголосок отчаяния.
– Единственное, что меня гложет ― это неспособность что-то сделать. Помочь. Меня убивает то, что я заточена в этой школе, как в тюрьме, когда те, о ком я думаю, борются, устраивают бунты.
Расскажи мне об отчаянии, Алия. Каждый день, просыпаясь, Гермиона думала, что действует слишком медленно. Чересчур много времени у нее шло на то, чтобы сделать шаг вперед. Но Гермиона не имела права впадать в уныние. Если она не поможет своим друзьям, то их уже точно никто не спасет.
– Думаю, без навыков борьбы твой труп вряд ли чем-то помог бы восстаниям, ― ответила Гермиона. ― Просто будь готова, если что.
Услышав последнюю фразу, Шафик немного придвинулась к ней.
– Скажи… ты знаешь что-то? У тебя есть план?
Как бы она сама хотела назвать то, что было у нее на уме – планом. Мысли Гермионы тут же перенеслись в спальню, где она хранила книгу, которую успела спрятать в ту ночь, когда, стоя в запретной секции, услышала тяжелые шаги Малфоя. Но говорить об этом гриффиндорка, конечно же, не собиралась.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, ― ровно произнесла Гермиона, делая глоток морса.
Не то, чтобы она не доверяла гриффиндорцам. Дело в том, что Гермиона вообще никому не доверяла, даже себе.
– Да, я понимаю, ― кивнула Алия. ― Прости, тебе и так нелегко, а я тут лезу со своими расспросами…
Девушка сжала запястье Гермионы в знак поддержки, но убрала руку практически сразу, видимо, не желая смущать.
– Чертовы Кэрроу во главе с Амбридж предпринимают все, чтобы сделать жизнь учеников, кроме змеиного кодла, естественно, невыносимой. А ты еще и живешь с этим ублюдком.
Последняя фраза из уст волшебницы, сидящей рядом, прозвучала, практически шипя. Гермиона невольно перевела взгляд на слизеринский стол. Малфой сидел в окружении своей свиты и посмеивался над рассказом Нотта, пока Пэнси была в полушаге от того, чтобы забраться на него прямо верхом. Гадость.
– Не знаю, как ты каждый день справляешься, чтобы не проклясть его, ― Шафик с такой злостью провела по омлету вилкой, смотря на Малфоя, что практически оглушила их обеих этим мерзким царапающим звуком. ― Жалкий Пожиратель. Я бы в первый день его заавадила, да простит меня Мерлин, но подобные ему заслуживают исключительно такой участи.
Подобные ему… подобные жестокому Пожирателю смерти, который смотрел, как ее пытают в Малфой Мэноре? Который выполнял поручения Волдеморта? Который потешался своей властью? Или подобные тому парню, который сейчас сидит на другом конце зала и постоянно отбрасывает рукой челку с лица, потому что она выбивается из прически из-за смеха? Подобные тому, кто поднял ее вчера на руки, услышав, что ей больно или тому, кто бесчувственно отбросил ее назад, несколькими минутами позже? Губы Гермионы начали покалывать, будто почувствовав мысли хозяйки, и она титаническим усилием воли подавила желание дотронуться к ним пальцами, отводя взгляд.
– Эээ… на самом деле мы с ним почти не пересекаемся, знаешь? Да, не пересекаемся, ― тараторила Грейнджер, просматривая свое расписание, чтобы не смотреть Шафик в глаза. ― Он же меня на дух не переносит.
– Да все равно, он же…
Но злостная речь гриффиндорки была прервана.
– Что, Шафик, сидишь за столом с Серыми? Порочишь свою фамилию? ― Маркус Флинт остановился у их стола, свысока смотря на Алию.
Как ни странно, Гермиона была рада, что подвернулась такая благодатная возможность сменить тему, поэтому поднялась и, сощурив в презрении глаза, сказала:
– Все знают, Флинт, что быть гриффиндорцем ― это не просто о цвете формы. Но тебе этого не понять. Забери у вас, слизеринцев, атрибуты и что от вас останется? Пшик.
Не дождавшись, пока этот кретин сгенерирует очередную тупую колкость, она схватила сумку и поспешила к выходу из зала, слыша, как Алия поднимается вслед за ней.
***
Дни, обдуваемые паранормально холодной осенью, бежали, быстро сменяя друг друга. Первый шок у всех присутствующих сходил на нет, и в воздухе поселился привкус осторожного выжидания. По началу все были уверены, что их ждут изощренные наказания от Волдеморта за непокорность или предательство крови, но все было тихо. По крайней мере для тех, кто не высовывался и надеялся, что их не зацепит рикошетом от более дерзких.
Гермиона видела, как то тут, то там появляются ученики с перебинтованными руками и слышала о наказаниях за чрезмерную дерзость особенным учителям, но до этого мало кому было дело. Большинство таких учились на Гриффиндоре, и они не привыкли жаловаться, поэтому о их состоянии можно было судить только по неоднозначным отметинам на теле и измученному виду. Злость уже привычно кипела в жилах Гермионы, часто выливаясь слезами. Это была слабость, но она состояла из плоти, крови и, предположительно, души. Грейнджер ничего не могла сделать, кроме как следовать собственному плану. И самый быстрый способ избавить их всех от страданий начинался с минимального привлечения внимания к себе. Слава Мерлину, они с Малфоем практически не виделись. Она была благодарна всем возможным богам за это. Ненависть к нему за все происходящее росла в ней с каждым днем и увеличивалась в геометрической прогрессии при виде истощенных учеников. Он виноват в этом всем. Он знает, что здесь происходит и имеет к этому прямое отношение. Его родители, родственники, все учителя, которые должны гореть в аду, вместо того, чтобы преподавать им что-то – все они из одной выгребной ямы.
Гермиона пыталась не думать о том, что произошло в библиотеке. Лежа в кровати ночью и задыхаясь от собственной беспомощности и одиночества, будучи неуверенной в том, что у нее получится хотя бы наполовину осуществить задуманное, она возвращалась мыслями к тем нескольким минутам, когда все это перестало иметь значение.
Мозг предательски напоминал секунды, когда его руки касались слишком нежно, какие-то мгновения, в которые ей казалось, что он не тот, которым Гермиона видит Малфоя каждый день: жестокий и бесчувственный. Потому что тогда ее наполняло так много чувств.
Но потом она готова была рассмеяться от собственной глупости. Гермиона тронулась рассудком и поэтому позволила тому поцелую произойти. Малфой все такой же гад – доказательства этому обрушились потоком холодной воды ей на голову через пару мгновений после того, как его губы перестали касаться ее, и продолжили появляться каждый день после этого. Он такой же подонок, как и все Пожиратели, а она отошла от шока и глупого наваждения. Война не проходит бесследно ни для кого, видимо, и для нее не прошла, но Гермиона сделает все, чтобы сохранить ясный разум. Ради себя. Ради мальчиков.
Раньше воскресные вечера ассоциировались у Гермионы с теплом гриффиндорской спальни, варварскими шахматами Рона и черчением плана домашних заданий. Потом все дни слились в один, и было только чувство постоянной тревоги и страха, когда они втроем пытались противостоять всему миру, разбивая небольшой лагерь в попытках найти и уничтожить все крестражи. Тогда ей казалось, что вряд ли может быть хуже. Но хуже этого было только опустошение, которое она чувствовала сейчас, сидя в гостиной. Перестав водить глазами по тексту, Гермиона услышала шаги из спальни. Через пару секунд гостиная наполнилась уже знакомым тонким ароматом парфюма и переизбытком пафоса.
– Грейнджер, проваливай в свою комнату, и чтоб сегодня оттуда не высовывалась.
Она нарочно не отрывала глаз от книги, зная, что Малфой терпеть не может таких признаков неуважения. Такой молодой, а уже поразительный сноб.
– И не подумаю.
За несколько секунд молчания томик истории в ее руках становится все тяжелее.
– Что ты сказала? ― нарочито спокойно переспросил он.
– То, что слышал, Малфой. Это и моя гостиная тоже. Я не собираюсь подчиняться твоим приказам.
Все же, не сумев преодолеть любопытства, она подняла глаза и тут же была вынуждена скрыть удивление. Темные джинсы и водолазка, которая, несмотря на то, что скрывала максимум кожи, подчеркивала все достоинства его фигуры. Его наряд был лишен красок, но даже так Малфой мог выглядеть самым ярким пятном в этой комнате. Это было настолько странно ― видеть его в чем-то повседневном, практически слишком лично. Она будто не воспринимала его, как нормального подростка, который иногда надевает что-то удобное без змеиного значка.
– Ты не гостья здесь, Грейнджер. Это моя башня, а ты – просто паразит, которого мне приходится терпеть, ― прозвучал холодный презрительный голос.
– Мир так несправедлив, что заставляет такого великого Пожирателя, как ты, терпеть здесь меня, ― зацокала языком Гермиона, деланно вздыхая. ― Но, что ж, придется смириться. Или у вас здесь по плану попойка по поводу празднования очередного гнусного деяния вашего Хозяина?
– Да, уже руки чешутся отпраздновать обезглавливание твоего шрамоголового дружка, ― спокойно ответил Малфой, смотря ей в глаза. ― Или, погодите, думаю, это было бы слишком просто. Авада гуманна, в каком-то роде. Как думаешь, его пытают только по утрам или…
– Ты ублюдок! ― Гермиона подскочила с дивана и почувствовала, как от злости трясутся руки.
Он знал, куда давить.
– Не смей! Слышишь, не смей даже говорить его имя! Гарри – великий волшебник! А ты ― просто отребье по сравнению с ним! ― ее голос дрожал и был пропитан ненавистью настолько, что, казалось, ее можно выжать.
– О, видимо, не настолько великий, если даже не научил тебя, что нужно делать, когда кто-то лезет тебе под юбку, ― ухмыльнулся Малфой, подходя немного ближе. ― Или ты просто фригидная, м, Грейнджер? Как бревно. Я думал, что твои отморозки хоть чему-то тебя научили.
– Заткнись! Я не хочу слышать этой мерзости из твоего рта! ― она закричала, больше всего желая просто закрыть уши и никогда не слышать Малфоя.
Забыть, как звучит его пропитанный гнилью голос. От ее уравновешенности не осталось и следа.
– Нет, серьезно, меня полночи рвало. И, кажется, что до сих пор привкус чего-то грязного во рту, даже зубная паста не помогает, ― он скривился, как будто вспоминал самое отвратительное, что когда-либо случалось с ним. ― Я знал, что твое унижение не стоит того, но чтоб настолько!
– О да, то ли дело ты, Малфой! ― всплеснула руками Гермиона, чувствуя, как в глазах собрались слезы унижения. ― Спишь со всем, что движется, потому что пытаешься компенсировать собственную неполноценность! Что же именно? Украденное Волдемортом детство? Неимение настоящих друзей, ведь те, что общаются с тобой, делают это только из-за страха и привилегий!
Она кричала, чувствуя, как надрываются связки. Из-за пелены слез злости Гермиона практически не видела, как он реагирует, да это было и неважно. Она так ненавидела Малфоя, все, что связано с ним, что могла кричать просто держа его образ в голове.
– Или же это компенсация недостающей любви? Ведь тебя никто не любит по-настоящему, Малфой, не принимает!
– Заткни пасть, Грейнджер, ― его голос, натянутый, как струна, чувствовался прохладным гелем на ее обожженную душу.
