Текст книги "Делириум (СИ)"
Автор книги: cup_of_madness
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Спокойствие вернулось лишь когда одним вечером к нему пустили Снейпа после того, как первое слушание не убедило этих кретинов.
– Что с Грейнджер? – спросил Драко, не поздоровавшись, не спросив, как ему удалось выпросить свидание, когда к нему не пускали никого, даже еду передавая левитацией.
– Как мило, что в столь щекотливой ситуации, все, что вас волнует, мистер Малфой – это состояние подружки, – скривился профессор.
В другой момент он бы огрызнулся, сказал бы, что никакая она ему не подружка, но тогда парень был готов проглотить все, что угодно, любое блять унижение, только лишь услышать что-то о ней.
– Она жива, – все же ответил мужчина, смерив Драко взглядом. – Без сознания, но ничего смертельного. Очухается.
Малфой закрыл глаза и, запрокинув голову, громко вдохнул в себя воздух несколько раз. Боже, все эти собрания с Волдемортом у него дома, все встречи с ним наедине, грозившие стать последними минутами его жизни, убийства, которыми он замарался по самое не хочу – все это полная ересь. Так он не боялся еще никогда. И вот Снейп, сам того не зная, вернул его к жизни.
– Скажи мне, Драко, как долго ты думал, прежде чем уничтожить свою жизнь этим… – начал зельевар, увидев, что ответная реплика на новость не последует.
– Я помог им всем! – крикнул он. – Если бы не я, Золотой мальчик и дальше гнил бы в темницах, а не пытался великодушно меня вызволить!
– Да, ты сделал это. Но ты мог прийти ко мне. Мы могли бы подготовиться. Почему ты раньше не сказал, что знаешь, где Волдеморт прячет Поттера?
– Потому что вы предпочли скрыть то, что играете на обеих полях до самого конца, как гений интриги! – прошипел Малфой сквозь зубы вполне справедливо.
– То, что Волдеморт мертв – это чистой воды чудо! То, как… – Драко смел его перебивать вот уже который раз, что было бы полным кошмаром в реальной жизни, но сейчас, сидя в затхлой камере, ему было глубоко плевать на этикет.
– Не понимаю, как после всех этих лет кто-то может сомневаться в везучести Поттера, – съязвил он.
Конечно, Снейп приходил не для того, чтобы читать ему нотации. Ему нужно было знать о родителях. Драко не подозревал его и был уверен, что даже расскажи Снейпу их местонахождении, он никого не выдаст, но не стал. Плевать на закон о секретности свиданий и информации – Драко не доверял этому, не доверял никому и ничему в этом мире.
Второе заседание – и он повторяет ту же историю в тысячный раз, как болванчик, не знающий других слов. Все, за исключением вырезанных моментов с родителями. Снейп сказал, что Люциус заслуживал бы сидеть здесь, а не он. Возможно. Но Люциус все еще был его отцом, и в этом была правда более весомая.
В какой-то момент, Драко понял, что сможет это пережить. Грейнджер в порядке. Она сможет встать на ноги – он ежедневно убеждал себя в этом. Слишком бойкая и живучая, чтобы отбросить коньки так просто, победив одного из сильнейших темных волшебников, пусть и окольными путями. А его внутри уже давно выжгли – не по ком тосковать. Но когда Снейп, на пару с Кингсли, пришли открывать его камеру, он был в полном недоумении. Словно судьба шутит с ним, специально заставляя смириться, прежде чем вытащить за ворот рубахи.
Тогда Драко впервые был у Снейпа дома, не отличавшемся излишней роскошью, которую любили Малфои, но все же был довольно приятным, пусть и слишком мрачным, как и его хозяин. Мысли о Малфой-Мэноре посещали Драко в последнюю очередь. Конечно, их состояния хватит на то, чтобы отстроить еще сотню таких особняков, но история, которую хранили эти стены была бесценной, неважно, что ему больше никогда не хотелось туда приезжать. Он принял душ, переоделся и получил целый ворох недовольных наставлений и причитаний от работника Министерства, который тыкал в него жирным пальцем, приговаривая, что за ним все равно следят и каждый его шаг у них на мушке. И любая связь с родителями будет воспринята как пособничество и бла-бла-бла. Тупые идиоты.
И потом, вот она – выбегает из его комнаты, стоило ему лишь переступить порог Хогвартса, в который он не хотел возвращаться. Но так было нужно, как сказал Снейп, и Драко искренне ненавидел это выражение. Тогда, смотря на нее – живую, шмыгающую носом и облизывающую свои пухлые губы, тогда все сложилось в пазл так, будто имело смысл. С ней все в порядке. И даже запах тот же – десертно-сладкий, будто она и вправду сделана в какой-то волшебной кондитерской, прямо как рассказывают детям, которые еще не готовы ко всем подробностям человеческой анатомии.
Сейчас Гермиона тихо лежала на нем, притаившись, и ему не верилось, что еще час назад он был дико зол. Зверь внутри него подавлял разум, который твердил, что теперь все изменилось. Поттер и Уизли вернулись, и вся ее привязанность испарилась, как утренний туман. И так было правильно. Так должно было быть. Лучше даже, если бы она съехала и не мозолила глаза. Но зверь рычал и драл когти о его легкие, заставляя пойти за ней и притащить ее за волосы, чтобы Грейнджер никогда не смела от него отходить.
Она не спала – Драко знал это точно, потому что каким-то безумным образом научился определять это по дыханию. Гермиона просто лежала, обнимая его, спокойная, будто верила, что у них есть завтра. Он так привык сходить с ума от страха и ненависти к миру, что ему не верилось, что все закончилось. Что он свободен. Что метка, к которой Грейнджер сейчас прикасается частью своей руки, больше ничего не значит – простая клякса.
Но что это значило для них? Для мира? Все было слишком сложно.
– Это правда? – внезапно спросил он, смотря вверх.
– Правда что? – осторожно спросила она, поднимаясь на локте, чтобы посмотреть ему в лицо, и попутно закутываясь в тонкое одеяло.
Мерлин, кто вообще кладет такие тонкие одеяла в январе?
– То, что ты мне сказала тогда, в хижине.
Она приоткрыла рот от неожиданности и чувствовала, как слова снуют где-то в желудке, боясь вырваться наружу. Молчала и смотрела на него, зная, что совсем не умеет врать. И не нужно было – он ведь точно все видел в ее глазах, поэтому терять было нечего.
– Да, – ответила Гермиона шепотом и услышала свой голос будто со стороны.
– Повтори, – приказал Драко, не отводя взгляд.
Еще пару секунд на раздумья и опять та же фраза. Терять уже нечего.
– Я люблю тебя, – впервые она говорила ему это, смотря прямо в серый океан глаз.
И это было… неожиданно приятно. Хотя ей казалось, что признаться такому холодному человеку в чем-то столь личном и безрассудном будет как отрезать от себя часть тела и дать ему поиграть, но это ощущалось, как тепло, которым ты делишься.
Драко молчал, все так же бродя по ее лицу взглядом. Ища улики? Признаки лжи? Причины не оттолкнуть и не рассмеяться?
– Еще.
И это его «еще» было таким тихим, что Гермиона бы не поклялась, что слышала. Но сделала, что просил.
– Я люблю тебя.
И только в следующую секунду, к ней пришло понимание. Как часто он слышал эти слова? От матери? Возможно. Но что насчет отца, к которому так тянулся маленький Драко, тогда, будучи еще совсем ребенком и впитывал его манеры поведения, как губка. Как часто он купался в родительской любви так, как купалась она? Подружки? Об этом было даже смешно думать. Она лично слышала, как Пэнси несколько раз говорила ему это, но становился ли Драко настоящим с ней? Без этой сотни масок, таким, каким он сейчас лежал рядом с Гермионой? И это понимание изменило все.
Гермиона потянулась к нему, целуя, и он делал то же самое, зарываясь пальцами в волосы.
– Я люблю тебя.
Плевать, что он не отвечал – ей и не нужно. Просто пусть знает. Это неизменная правда и от этого глупо скрываться. Она так сильно влюблена, что смогла довериться врагу. Смогла ему открыться.
– Я люблю тебя.
И еще пара жарких поцелуев, которыми он награждал ее за эти слова. Ей хотелось, чтобы Драко понимал весь смысл того, что она говорит.
Я люблю тебя и принимаю таким, какой ты есть: со всеми твоими провалами, падениями и минусами. Я люблю тебя, поэтому верю тебе и доверяю, несмотря ни на что. И ей становилось мерзко от того, как часто девочки разбрасываются этим.
– Я люблю тебя.
И даже если мир пойдет ко дну, как и было десятки раз, я все равно буду любить тебя. Это ничто не сможет изменить.
***
Школа отреагировала на возобновление учебы так, будто вновь начала дышать. Даже потолок, имитировавший небо, стал безоблачным и заливал Большой зал светом. Но он совершенно не помогал осветить настроение Гермионы, которая расчленила бедную сосиску уже на пятнадцать крошечных кусочков, и ни один из них так и не удостоился чести быть съеденным гриффиндоркой.
Проснувшись утром, она обнаружила, что ее губы без всяких там заклятий увеличились в несколько раз от постоянных поцелуев ночью, и что его не было. Не было в башне, в ванной, в гостиной, а сейчас Малфоя не было в Большом зале на завтраке. Гарри с Роном что-то увлеченно обсуждали, по-видимому, это были расписания будущих тренировок, они даже умудрялись советоваться с ней, когда их можно было бы поставить в расписании наиболее удобным способом, но от нервозности она практически ничего не слышала, изредка кивая, скорее всего, невпопад. Неважно было, что Драко ушел, важно было, где он. Ее колотило от нервов, и Гермиона смотрела на слизеринский стол так пристально, будто рассчитывала, что Малфой вдруг сбросит с себя мантию-невидимку и примется за овсянку.
Когда в дверях послышался гул смеха, она повернула голову и кто-то невидимый перерезал удавку на ее шее, хотя еще минута – и та точно бы задушила ее насмерть. Он шел в слизеринской квиддичной форме в компании однокурсников, которые что-то рассказывали, веселясь. Мерлин, видимо, ей правда стоит сходить к мадам Помфри и попросить какие-то успокоительные травы, потому что так дальше продолжаться не могло. Гермиона настолько сильно опасалась за него, что теряла голову. Не будет же она каждый час бежать и проверять, сидит ли он на своих уроках, когда у них не будет сдвоенных пар. Сдавленно засмеявшись, представляя эту возможность, Гермиона словила на себе две пары удивленных глаз.
– Вспомнилось кое-что, – махнула она рукой. – Так что там с квиддичем?
Гермиона быстро перевела внимание друзей на излюбленную тему, и они тут же забыли о ее странноватых реакциях. Малфой веселился, сидя между Теодором и Блейзом, которые были в приподнятом расположении духа. Ну конечно, сегодня же суббота, и все могли утром выбрать себе занятие по вкусу, по крайней мере, до дополнительных уроков, которые поставили на этот выходной. Она просто параноик.
Все остальные слизеринцы сидели рядом, но не слишком – как обычно, чтобы не создавать дискомфорт. За то время, пока Гермиона сидела в Большом зале, безрезультатно пытаясь впихнуть в себя еду, она услышала достаточно, чтобы понять репутацию Малфоя в стенах школы. Как только какие-то студенты увидели его в коридорах, слухи распространились как зараза. Слизеринцы теперь, кажется, стали его еще больше опасаться, понятия не имея, на что он способен, а все остальные просто сторонились Малфоя, не зная, чему верить. За целое утро Гермиона в полной мере ощутила то, о чем говорили мальчики вечером в гостиной – только ленивый не подошел к ней с ненавязчивой просьбой рассказать «как все было», и ее голова уже гудела от этих историй. Большинство верило Гарри, который честно рассказывал о роли Драко в этом, но была еще часть тех, кто был уверен, что Малфой скорее заколдовал Поттера, чтобы он так думал, потому что другой исход был слишком нереален. Но это было неважно. Сейчас Драко сидел на другом конце зала, улыбчивый и живой. И она, наконец, принялась за еду, когда все остальные уже давно расправились с десертом.
***
Он проглотил завтрак быстро, чтобы успеть переодеться. Гребаные новые правила и дополнительные занятия, чтобы догнать программу, которую Пожиратели спустили в трубу, во главе с Амбридж. Малфоя бесила учеба в выходной день, пусть это были всего два несчастных урока, и начинались они гораздо позже. Он еще не был готов приниматься за обучение после всего того пиздеца, что творился в его жизни. После этого какие-то травки и уход за ними казались Драко насмешкой.
Ни свет ни заря он услышал шум возле портрета, который выдернул его из сна.
– Какого хера…? – пробурчал он, протирая глаза и видя лишь очертания комнаты в лучах рассвета.
Кто-то стучал и смеялся на визги монаха, который клялся пожаловаться «высшим инстанциям». Аккуратно отодвинув от себя Грейнджер, что спала, уткнувшись ему в шею и обвив его тело, он поднялся и накинул на себя халат, который призвал тихим Акцио.
Приготовившись кого-то проклясть, Драко открыл дверь и громкое: «С возвращением!» чуть не сбило его с ног.
– Боже, вы идиоты, – проговорил он, потирая глаза от сонливости.
Блейз держал несколько бутылок пива, смеясь, как придурок.
– Эй, ты спал, принцесса? Нам нужно отпраздновать спасение твоей задницы!
Крэбб и Гойл подхватили волну веселья его лучшего друга и добавили свои тупые шуточки на пару с Тео.
– Ладно, – закатил глаза Драко, понимая, что они не отстанут, но все же внутренне радуясь. Он был чертовски рад видеть друзей, а Забини особенно.
– Тогда отойди от прохода, – указал Тео на проем, который Драко все еще загораживал. – Ты знал, что картины, висящие у входа в башню, подбирают согласно характеру проживающего? Это объяснило бы, почему у вас тут такой дерьмовый мужичок нарисован.
– Я попрошу…! – раздался голос возмущенного монаха, но Малфой прервал его.
– Нет, не у меня. У меня нельзя, – он словил ухмылку Забини. – Пойдем в гостиную Слизерина.
Через пару часов парней настигла идея полетать на метлах, и Драко решил, что не может быть ничего лучше, чем размяться в игре после долгого заточения в камере.
Сейчас слизеринцы расправились с завтраком, едва на него успев, прибежав прямо в форме, вернулись в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться в школьную форму. Они с Блейзом задержались с едой дольше всех, поэтому стояли в раздевалке уже совсем одни, рискуя опоздать к Спраут на Гербологию.
– Как там Грейнджер? – спросил Забини, когда уже, наверное, в сотый раз поинтересовался его состоянием. – Вчера на праздничном ужине она выглядела так, будто стала инферналом и кто-то вселился в ее тело. Такая несчастная и будто неживая.
– Твою мать, что за сравнения? – скривился Малфой. – С ней уже… все нормально.
– С ней или с вами? – надавил друг, натягивая рубашку.
– Боже, Блейз, я не… я не знаю, – ответил Драко, закрывая шкафчик и прислоняясь к холодному металлу лбом.
Еще совсем недавно он бы засмеялся от этого его «с вами», будто существовали какие-то они. Но теперь Драко понятия не имел, что существовало, а что нет. Вернувшись, чтобы переодеться, он смотрел на ее тело в своей кровати и не чувствовал ничего неправильного. Даже прислушиваясь к себе. Даже заставляя себя почувствовать. Но что теперь ему с этим делать? Как ему жить с тем, что ее «я тебя люблю» проносятся абсолютным кристальным счастьем по нему, усеивая тело мурашками. Будто она не просто болтала языком, а творила какую-то особую магию.
Отношения? Ему было даже смешно об этом думать. Он никогда не был в отношениях, в прямом смысле этого слова. То, что у них было с Пэнси – назвать отношениями язык не поворачивался. Даже свободными. Она таскалась за ним, собирая крошки его внимания, а он плевал на все это, довольствуясь любыми симпатичными юбками, которые попадались под руку. Отношения с Грейнджер? Серьезно?
– Как бы там ни было… ты выглядишь другим, – спокойно произнес Блейз, смотря на стенания друга. – Более счастливым что ли. Клянусь, никогда не думал, что скажу это человеку, который недавно вышел из тюрьмы. Может, отсидка пошла тебе на пользу?
– Ха-ха, придурок, – усмехнулся Малфой от совершенно нелепой мысли и, затянув галстук, больше не чувствовал удушья. Больше нет.
***
Толчок в плечо заставил Драко сжать зубы и медленно повернуться к тому, кто, видимо, не планировал больше дышать.
– Прости, – пикнула Парвати Патилл и тут же проскользнула мимо, желая только раствориться в толпе. Толпе из гриффиндорцев.
Эта мысль так озадачила Драко, что он пропустил это мимо ушей.
– У нас Гербология с Когтевраном, разве нет? – спросил Малфой у Блейза, идущего рядом, и как обычно, ворчащего на слишком холодную погоду. В январе то – какая неожиданность!
– Была в прошлом полугодии, – ответил он, оглядываясь. – А в этом мы еще даже постоянного расписания не получили.
Малфой слушал Забини, и тут его глаза наткнулись на слишком знакомую копну волос. Гермиона шла в одном тонком свитере, облегающем ее фигуру, и этот тонкий кусочек ткани вот-вот норовил промокнуть насквозь из-за небольшого снегопада. Она что, рехнулась совсем?
Гермиона сложила руки на груди, шагая к теплицам, которые, ей казалось, сейчас находились на другом конце света. Чертов затянувшийся завтрак! Она поняла, что опаздывает, когда уже времени заходить в башню совсем не было, и решила пробежаться так, ведь у профессора Спраут всегда тепло. Наивная.
– Грейнджер, – вдруг оклик знакомого голоса заставил ее замереть на полпути.
Драко окликнул ее так, как когда-то окликал, чтобы назвать грязнокровкой, съязвить на потеху своим дружкам, повеселиться всласть. Она нахмурилась, оборачиваясь и видя, как он идет в окружении слизеринцев позади.
– Куда ты так вырядилась? – фраза звучала твердо и колко.
Змеиный эскорт, обступающий его, молчал, видимо, ожидая кульминации шутки.
– Я слишком торопилась, – ответила она, вздернув подбородок.
Когда Гермиона уже отвернулась, планируя идти дальше, и не хотела думать, чем эта милая беседа на глазах их однокурсников может закончиться, услышала скрип снега в нескольких шагах от себя, и в следующий момент грубая ткань мазнула ей по щеке от резкого движения. Она подняла брови, оборачиваясь на него, но он уже пошел вперед. Его куртка пахла так же вкусно, как и постель, в которой Гермиона сегодня проснулась – просто какой-то концентрат феромонов. Она лежала грузом на ее плечах, и гриффиндорка от шока едва ли понимала, что происходит.
Кинув взгляд на группку слизеринцев, девушка увидела, что Блейз сделал вид, что ничего не произошло и просто пошел дальше за Драко, что-то ему рассказывая. А Крэбб и Гойл выглядели так, будто кто-то им сказал, что клубничные кексы навсегда сняли из производства. Гермиона перевела взгляд на Паркинсон и в двух щелках, в которые превратились ее глаза, увидела, как сгущается настоящая ненависть. Отвернувшись и закутавшись плотнее в куртку, которую он набросил ей на плечи, она чуть ли не побежала в сторону теплиц.
– Что…? Почему на тебе эмблема Слизерина? – спросил Рон шепотом, опешив, когда они с Гарри опоздали на пару минут.
– Это куртка Малфоя. Я не успела взять с собой верхнюю одежду, и он мне ее одолжил, – поспешно объяснила Гермиона, не отрывая глаз от конспекта, но все равно увидела, как парни многозначительно переглянулись между собой, но ничего не сказали.
Впрочем, за все время урока (который, кстати, так невовремя проходил в «хорошо проветренном помещении» из-за крайней непереносимости Ложечницы спертого воздуха) она оторвалась от своих листов всего лишь несколько раз, и все эти несколько раз взгляды гриффиндорцев буквально прожигали в ней дыру.
Драко откинулся на спинку стула в своем идеально сидящем свитере и, кажется, не испытывал никаких неудобств ни от холода, пробирающего кожу, ни от любопытных взглядов. Что он творил вообще? Еле дождавшись конца урока, чтобы испариться из этого помещения, а желательно из этой школы в принципе, она хотела отдать ему куртку, несмотря на то, что это была самая уютная вещь, которую гриффиндорка надевала за многие годы, но Драко уже ушел под нытье Теодора о том, что Гербологию нужно исключить из предметов на законодательном уровне из-за риска для студентов помереть от скуки.
***
У них был небольшой перерыв между дополнительными занятиями, и Малфой решил зайти в Слизеринскую гостиную, чтобы взять несколько книг по Зельям, которые значились в заметках внизу расписания, но которых у него почему-то не оказалось. Конечно, можно было одолжить у Грейнджер, у которой они были со стопроцентной вероятностью, но ему было лень ее искать, тем более, что она уже могла ускакать на свои дополнительные Чары.
Он усмехнулся себе под нос, вспоминая, какими яркими были ее щеки все занятие, будто вместо конспекта Гермиона читала какой-то порно-романчик прямо на уроке. Ее было так легко смутить, но его поступок определенно стоил того. Драко специально сел в ряд напротив, несмотря на то, что обычно сидит в другом, чтобы иметь возможность смотреть, как она непроизвольно кутается в куртку, вдыхает его запах, который распространяется по ее горлу, телу, доходит до мозгов. Поразительно, как сильно ему нравилась та мысль, что он заполняет всю ее так же, как она когда-то сделала это с ним, с его разумом.
Перебросив сумку на другое плечо, он подходил к месту и пытался вспомнить пароль, который парни проговаривали утром, но услышал, как его окликает женский голос и резвый стук каблуков.
– Драко! Ты так быстро ходишь, я еле угналась! – фальшиво засмеялась Пэнси, хотя ее лицо вовсе не выражало веселья. – Ты в гостиную?
– Очевидно, – произнес он без особого энтузиазма и повернулся, чтобы продолжить путь, но она схватила его за локоть, удерживая.
– Эй, малыш, что с тобой? Я так переживала о тебе все это время, а ты едва ли сказал мне пару слов после того, как вернулся, – обиженно надула губы слизеринка.
Да, так переживала, что даже не появилась на слушании. Честно говоря, ему было плевать, и он вспомнил об этом только сейчас, когда она произнесла эту фразу о переживаниях, но все это было так фальшиво, что хотелось отмыться.
– Со мной все в порядке, Пэнс, не стоит тревожиться.
Он снова сделал попытку уйти, но цепкие руки девочки не отпускали.
– Драко, что происходит? Ты избегаешь меня? Потому что мы с тобой…
– Нет никаких «мы с тобой», Пэнс. Пожалуйста, хватит ломать комедию, правда, я устал, – вздохнул Малфой и понял, что в его голосе не было ни капли злости. Просто констатация факта.
– Перестань так говорить, – ее глаза наполнились слезами. – Ты же знаешь, что у нас целая история, не отдаляйся от меня.
Ему было жаль ее. Впервые искренне жаль. Жаль, что он не мог дать ей того, чего она просила, потому что в нем не было ни капли, ни маленькой толики чего-то, принадлежащего ей. Вот так просто и жестоко.
– Пэнси, перестань плакать. Но ты всегда знала, что это правда. Понимала, что я ничего к тебе не чувствую, мне никогда не приходилось это скрывать, – проговаривал он, смотря, как ручьи слез текут из больших темных глаз. – Мне кажется, настало время закончить это. За тобой сохнет половина Хогвартса, и ты вполне…
– Но мне не нужны пол Хогвартса! – воскликнула она, и ее крик раздался эхом в подземельях. – Мне нужен ты! Ты ведь говорил, что не умеешь… что не можешь так чувствовать, – всхлипывала она, и Драко постепенно терял терпение.
– Ну вот видишь, ты сама все знаешь.
– Но это не так! – толкнула она его в истерике, хотя он едва пошатнулся. – Ты сделал это сегодня, во дворе. Ты позаботился о ней! Вот в этом дело, да? В этом секрет твоего поступка, о котором гудит вся школа? Потому что грязнокровка…
Он схватил ее за руку, нависая над ней, и Пэнси заскулила от неожиданности.
– Не советую тебе, Паркинсон, открывать рот.
Драко смотрел ей в глаза и чувствовал, как все его тело источает волны ярости. Злость, проснувшаяся от того, что Паркинсон оскорбила Гермиону, собралась под языком, крича дать ему выход эмоциям. Клянусь Салазаром, пусть благодарит, что она девушка. Он отпустил ее и увидел, как ужас заполнил радужки слизеринки. Ужас осознания.
– Подожди, Драко, нет, прости меня, – произнесла она, скользя руками по его плечам. – Это ведь просто помешательство. Или острые ощущения, да? Ты спишь с ней? Ладно. Но ведь нас ничего не может заменить. Мы с тобой должны быть вместе, ты знаешь…
Пэнси подвинулась к нему, пытаясь поцеловать, но он отвернулся, и ее губы мазнули по шее, измазанные яркой помадой, с которой она вряд ли вообще имела право появляться на занятиях, но учителя были так заинтересованы в том, чтобы суббота как можно быстрее стала выходным, что спустили это с рук.
– Нет, – сказал Драко спокойно, отодвигая девушку. – Дело не в этом, Пэнс. Я просто не хочу.
И он был с ней честен, как всегда. Дело было даже не в том, что у него был секс сегодня ночью и не в том, что Драко устал или думал о гребаных Зельях. Он просто не хотел. Не ее.
Отвернувшись, Малфой зашагал к гостиной, слыша, как Пэнси плачет, закрыв рукой рот. Ему не хотелось делать ей больно, но это нужно было когда-то обрубить и дать девушке жить свободно, без этой ненормальной болезненной привязанности. Она справится, он был уверен. Потому что в ней не было ни грамма настоящих чувств. Лишь иллюзия, созданная ею самой. Но пора было снять розовые очки.
Бросив нужные учебники в сумку, он посмотрел на часы и понял, что даже учитывая затянувшийся разговор с Паркинсон, справился слишком быстро, поэтому пошел наверх в надежде найти Блейза, который с самого утра цапался с Дафной хрен пойми из-за чего. Направляясь в Большой зал, Драко то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды, но в отличие от святой троицы, никто не осмеливался подойти к нему со всевозможными вопросами. Спустившись по лестнице, он поднял взгляд и тут же захотел оторвать руки ебаному когтевранцу.
Грейнджер шла под окнами рядом с Голдстейном в направлении кабинета Чар, и он, рассказывая что-то, заправил выбившийся локон ей за ухо. Гриффиндорка смутилась, немного отодвинувшись от парня, что удержало Драко от смертоубийства прямо перед статуей Безумного рыцаря. Малфой ненавидел это новое неуправляемое чувство, которое жглось крапивой, когда он видел ее с кем-то другим. И дело было не в неуверенности – Драко был уверен, что то, что Гермиона говорила ему было правдой, и что она не выберет никого другого, но сама мысль о том, что кто-то позарился на то, что принадлежало ему – бесила до потери пульса. Ехидный голосок хихикал внутри него, приговаривая: «А как кто-то будет знать, что она – твоя, если ты это никак не обозначил?» Малфой сжал зубы, пытаясь заткнуть внутренний монолог. Драко не понял, что ноги сами понесли его вперед, перекрывая все доводы рассудка о том, что он вообще-то шел на поиски Блейза.
– Голдстейн, свали, у меня к Грейнджер приватный разговор, – лениво произнес слизеринец, подходя к ним.
Энтони поднял брови, вытаращившись на парня.
– Скажи, Малфой, насколько тебе тяжело жить таким ублюдком?
– Это было смело, но чересчур самонадеянно, – сказал Драко, резко подойдя впритык к когтевранцу, чем заставил его машинально отступить.
– Драко, стой, – она обвила руку вокруг его пояса, явно, чтобы остановить, но получилось слишком нежно и… сработало. – Хватит.
– Ты больше не имеешь права ей помыкать, – хмыкнул Голдстейн удовлетворенно.
– Энтони, подожди секунду. Нам со старостой нужно переговорить, ладно? – быстро пролепетала Гермиона, пытаясь сгладить конфликт, взявшийся на почве длинного языка когтевранца и неконтролируемой злости Малфоя ко всему живому. – Встретимся в кабинете.
Он кивнул, все еще бросая колкие взгляды в сторону Малфоя, но потом развернулся и пошел в направлении лестницы.
– Мерлин, неужели нельзя быть хотя бы чуточку вежливее? – она возмущенно сложила руки на груди, поворачиваясь к Драко.
– Велика честь, – закатил глаза он. – Пусть держит свои руки при себе.
Малфой показательно взял одну из ее кудряшек и начал играть с ней, накручивая на палец, и с удовлетворением заметил, что она не отодвинулась даже на миллиметр.
– Что? – Гермиона засмеялась, смотря на него. – Твои приступы ревности абсолютно…
– Я тебя умоляю, меня всегда бесил этот неудачник, ревность здесь не при чем, – резко ответил Драко, оставляя ее волосы в покое. – В твоем окружении и так слишком много дегенератов, которым нужно подтирать сопли.
– Малфой, прекрати… – она подняла палец, позабавив его, потому что выглядела точно так же, когда вычитывала первокурсников за мелкие шалости во время обеда в Большом зале, но потом ее глаза остановились чуть ниже его лица, и губы девушки дрогнули. – Это… неважно.
Гермиона повернулась на каблуках и, схватив сумку с подоконника, хотела убежать, чтобы не чувствовать этой жгучей боли, которая становилась все сильнее. Годрик, какая же она идиотка! Стоило ему что-то стукнуть в голову, типа, отдать ей куртку, оставить на ночь в своей кровати, и девушка уже выстроила себе миллион воздушных замков, которые рушились, падая вниз, раня осколками так натурально, словно были возведены из самого острого стекла.
Драко мазнул пальцами по шее и, увидев следы помады, выругался и схватил ее за руку. Гермиона дернулась, в желании вырваться – слишком унизительно было бы расплакаться прямо перед ним. Потому что нечего здесь рыдать – Малфой никогда не изменится. Он никогда и не обещал. И никогда на самом деле не был ее. Еще несколько месяцев назад это не ранило так сильно. Она знала, что он путается с какими-то девчонками, но просто старалась об этом не думать, чтобы внутри не щемило. Но теперь это чувствовалось, как океанская волна на открытый перелом. Она дернулась еще раз, но он притянул девушку к себе, обхватив своими и ее руками вокруг пояса.
– А-ну, стой, – сказал Драко ей на ухо, не ослабляя хватку. – Не дергайся, блять.
– Малфой, мне нужно на урок, – попыталась она воссоздать совершенно спокойный тон. – Тебе есть с кем развлекаться.
– Серьезно, Грейнджер? Это такая типичная девчачья реакция, что даже удивительно.
– Отвали, – отрезала она. – И забудь. Я ничего от тебя не жду, чтобы проявлять какую-то реакцию. Мы никто друг другу, забыл?
Ее слова резанули ему по ушам так, будто Гермиона сказала что-то настолько нелепое, что фыркнул бы даже Долгопупс. Разомкнув ее руки, он резко повернул девушку к себе лицом.
– Это была Пэнси. Но я сказал ей нет.
Салазар сейчас вертится в гробу от ужаса, наверное. Драко отчитывается перед ней о том, с кем был и что делал. Какое-то ебаное параллельное измерение, где он какой-то слюнтяй. Но почему-то сейчас было очень важно это сказать. Потому что он видел, что ей больно, несмотря на поверхностную браваду, которой она залила обиду, словно глазурью.
Но Гермиона пожала плечами и медленно высвободилась из его рук.
– Ты не обязан мне ничего объяснять. Как и я тебе. Потому что это все равно ничего не изменит.
И она, развернувшись, ушла, оставив его одного слушать звонок на урок и прокручивать в голове ее последние слова, которые имели поразительную способность, как залатать его изнутри, так и разъесть кислотой, не щадя ни единого мускула.
