Текст книги ""Ты уволен!" (СИ)"

Автор книги: ChristinaWooster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Игра затянулась. Шары летали по столу, как снаряды, и казалось, что обе противоборствующие стороны посылали их именно с тем рвением, чтобы уничтожить противника одним точным ударом. Кии мелодично стучали о поверхности шариков, сталкиваясь на столе. Александр нервно пригибался к доске, близоруко прищуривался, поправлял очки напряженными руками и, наметив цель, резко и точно, с усилием, бил по шару.

Гарри был абсолютно расслаблен, держал кий в совершенно вялых руках, крутил его в пальцах, ожидая своего хода, вставал в безумно незатейливые позы, чтобы сделать очередной посыл сопернику, и еще умудрялся шутить и что-то напевать себе под нос.

С каждой минутой и каждым ударом игра становилась все напряженнее, все больнее, словно на наших глазах развернулся оголенный нерв. Александр уже носился вокруг стола, как сумасшедший, бормоча русские ругательства и в тот момент, когда ход переход к Гарри, принимался со своей силы бить себя по ладони кием.

Мне было страшно смотреть на обоих, ведь зная характер каждого, я не могла понять, как каждый из них отнесется к проигрышу. Я не знала, за кого переживать сильнее и страшилась даже смотреть на кого-то из них. Я наблюдала только за мерно катившимися шариками, и до того мой взгляд был сосредоточен на красных и белых шарах, что вскоре у меня начало рябить в глазах.

– Может, тебе выйти? – шепнула мне Хелена. Сама она обкусала все губы, наблюдая за игрой.

– Нет, я досмотрю.

– Черт!

Игра оборвалась так неожиданно, как и началась. Александр бросил кий на стол и принялся водить рукой по лицу, будто стараясь стереть с него все эмоции. Гарри равнодушно поднял на соперника глаза.

– Дальше нет смысла играть. Поздравляю, ты победил, – Александр, весь трепеща от возмущения, но стараясь держать «лицо», протянул Гарри выигранные до этого деньги. Гарри провел языком по губам, вальяжно бросил кий на стол. Я замерла. Хелена вцепилась ногтями мне в плечо. Все застыли, ожидая, как же поступит Стайлс.

– Я не собирался играть с Вами на деньги. Это низко, – раздался его уверенный, сипловатый голос.

Александр сощурил глаза. Желваки заходили на его лице, но он старался говорить спокойно, с особой тщательностью выговаривая английские слова.

– Так что же ты хочешь за свою победу?

Хелена ахнула. Нет, этого нельзя было допускать! Нельзя было сталкивать Гарри и Александра лицом к лицу! Я попыталась уже вскочить, чтобы перевести эту дуэль в шутку, чтобы в действительности потом никто не смог пострадать, когда Гарри, улыбнувшись, и облокотившись руками о стол, глядя прямо в глаза Александру, сказал размеренно, будто спрашивая о погоде:

– Вы позвоните Джанлуке Бонаротти и отмените Ваше с ним соглашение о том, что он будет сниматься в этот месяце в нашем журнале.

Александр чуть было не задохнулся от возмущения. Не берусь сказать, что его возмутило и унизило больше – такая дерзость со стороны обычного секретаря по отношению к звезде модельного бизнеса или же то, что расхлябанно Гарри позволил себе назвать журнал «нашим!»

– Не понимаю, зачем тебе это, – спокойно проговорил Саша. Когда он убирал прядь волос с бледного лба, его рука заметно дрожала.

У меня внутри все обмерло, когда Гарри самоуверенно проговорил, не меняя своей позы, интонации и напора:

– Потому что в этом месяце звездой обложки буду я.

========== Глава 10. ==========

В зале повисло удушающее молчание. Казалось, даже стены превратились в слух, готовые жадно ловить каждое слово. Найл испуганно перебегал глазами с Александра на Гарри и обратно. Все его шампанское давно уже выдохлось. Хелена осторожно поднялась на ноги и подошла к моему брату. Я продолжала сидеть, нервно сжимая пальцы в кулаки, и смотря, как кожа на тыльной стороне ладони от напряжения становилась бледнее.

– Погоди. Неужели ты все это серьезно? – воскликнул Саша и его голос сорвался на предельно высокой ноте, – я думал, ты пошутил! Ты хоть понимаешь, какую неустойку мы должны будем заплатить Банаротти?! Исключено!

– Насчет денег Вам бы не стоило так волноваться, – Гарри подхватил свою шляпу и аккуратно, чтобы не память волосы, водрузил ее себе на голову, – Вы выиграли сегодня немалую сумму, разве не так?

Мне захотелось вскочить на ноги, подбежать к Гарри и избить его по лицу!

– Я не понимаю, зачем тебе это нужно! – Саша готов был рвать и метать все, что могло попасть ему в руки.

– А мне хочется узнать, насколько в Вас смелости и преданности своему слову. Так легко ли Вам отступиться от того, что Вам дорого и важно, – на этих словах Гарри повернулся и бросил на меня беглый взгляд. Его губы снова тронула легкая улыбка, будто на секунду кто-то открыл занавешенное окно, и в комнату вступило солнце.

– Стайлс, заканчивай, это не смешно, – от стены отделился Гарольд и подошел к Гарри, – давай, забирай эти деньги и вали с глаз долой. Здесь вообще-то никто не рад, что ты приперся к нам работать. Наш коллектив уже давно собран, а ты появился тут вообще неизвестно откуда и тут же принялся качать права. Не боишься, что кто-нибудь возьмет на себя смелость поставить тебя на место?

– Пока я вижу, что здесь собралась кучка неудачников, которые ничего не могут придумать сами, а потому вынуждены ненавидеть тех, у кого как раз таки хватает смелости не только разбрасываться словами, но и что-то делать, – Гарри склонил голову на бок. Задумываясь, потер переносицу, – поэтому нет, не боюсь.

– А ты, парень, нарываешься.

– Нарываются гнойные прыщи, у тебя, кстати, вот тут, – Гарри сделал вид, что хотел дотронуться до лба Гарольда, но тот наотмашь ударил его по руке. Я вскочила.

– А ну прекратили!

Гарри обернулся на меня, все так же кривя губы в сардонической улыбке, и двумя пальцами подергивая нижнюю губу.

– Что вы тут устроили? Смотреть тошно.

– Мисс Селдридж, Вам самой бы не помешало получше глядеть за своим секретарем, – отпарировал Гарольд, убирая руки в карманы.

– Со своим секретарем я сама разберусь. Все, расходимся. Забудем об этом глупом фарсе, и…

– Нет, не забудем, – Александр вышел из-за стола и встал у меня за спиной, так, что я оказалась между ним и Гарри. Я обернулась к Мельесу, – я позвоню Банаротти и отменю сделку. Ты будешь на этой обложке. Но учти, что это будет твой первый и последний взлет. Дальше ты будешь только падать в пропасть, и учти, это довольно-таки больно, когда у тебя нет покровителя, как сейчас.

– Ну, у Вас-то точно есть покровительница, без которой Вы и шагу ступить не можете, – Гарри приподнял брови, снова указывая на меня. Я было дернулась к нему, чтобы прервать этот шквал эмоций, но он замахал руками, как бы отступая назад, – а насчет падений – мы еще посмотрим. Смотрите, Вы уже отказались от того, что имеет для Вас цену. Как бы Вы и дальше не прогадали с тем, от чего можно отказаться в силу долга, а от чего – нет.

С этими словами Гарри повернулся и вышел из зала. Вечер тут же поглотил его, обхватив в свои туманные объятия.

Александр, даже не посмотрев на меня, бросился наверх, в свою комнату.

– Александр, подожди! – Найл, быстро поставив стакан на стол, побежал за ним. Звук от соприкосновения стекла с поверхностью стола был единственным доказательством того, что в зале еще царила жизнь не эмоциональная и разрушающая, а самая обыденная.

– Дурдом, – Хелена подошла ко мне, но первые мгновения я не могла смотреть на подругу.

Стайлс принялся переходить все границы. В голове не укладывалось, зачем ему это? Это все какая-то мальчишеская глупость!

– Я не знаю, что делать с ними двумя, – устало произнесла я и в этот момент встретилась глазами с Хеленой.

– Двумя? Ну, вот ты и призналась, что Стайлс тебе не безразличен. И ведь все, что он делает, это только для тебя. Ты уверена, что… Что все еще по-прежнему у тебя вот здесь? – Хелена приложила руку к своему сердцу.

Я ничего не ответила.

Потому что дядя меня учил никогда не говорить того, в чем я не уверена.

***

Когда мы вернулись домой, Александр упорно хранил молчание. Он молчал всю дорогу, весь вечер и на мои вопросы либо просто кивал, либо вообще пропускал все мимо ушей. Я не стала допытывать его и просто снова погрузилась в работу. Мне казалось, это даже к лучшему. Пусть Александр дальше избегает говорить на эту тему! Я попросту не чувствовала в себе сил говорить о Гарри и его сумасбродствах. Я и сама, как могла, старалась избегать эту тему в разговорах с Хеленой и Найлом, хотя после случившегося в предместье они оба были уверены, что все это неспроста.

Этот Стайлс ворвался в мою жизнь, как торнадо и все смел на своем пути. Мне хотелось, чтобы все вернулось на круги своя, а еще мне хотелось, чтобы Александр перестал так упорно хранить молчание и заговорил со мной на нормальную, не касающуюся Гарри, тему. В итоге, небо услышало мои молитвы, и Саша, отставив чашку с недопитым кофе, поднялся из-за стола, бросая на ходу:

– Я поеду в офис. Надо взять документы и поехать встречать Бонаротти. Я отменю эту сделку и заплачу неустойку. Пусть так, но зато этот сопляк Стайлс будет знать, что меня голыми руками не возьмешь! Если я проиграл, я поведу себя достойно и выполню его глупое желание!

– Если это все из-за Стайлса, то тебе лучше остаться дома. Вот тебе-то не все равно, что он о тебе подумает? – я обернулась к Александру, который уже застегивал у зеркала пиджак. Он всегда оставлял его у меня.

– Не все равно! Это вопрос долга и чести. В этот раз откажусь от сделки я, ладно. Заплачу неустойку. Но в следующий раз отказ будет у Стайлса. И ты понимаешь, о чем я говорю.

– Нет.

– Я надеюсь, что мой поступок заставит его отказаться от тебя.

– Господи, Саша! – я подошла к нему, – что за ерунду ты говоришь?

– Мне кажется, что он к тебе неравнодушен, и поэтому пускает всем пыль в глаза, старается похвалиться перед тобой. Это же видно невооруженным глазом! Типичные поступки влюбленного подростка.

Я устало привалилась к дверному косяку.

– Это глупо. То, что ты говоришь, глупо. Мне не нужен никто, кроме тебя.

– Я знаю, – Саша поцеловал меня в лоб, – но моя русская половина души не может не заставлять меня ревновать! Все, я поехал. Надо успеть перехватить Банаротти в аэропорту и все ему объяснить. Надеюсь, он меня там не убьет.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет, оставайся дома. Не надо тебя втягивать в это. Если я проиграл, то и расплачиваться мне, – Саша провел мне рукой по щеке, и я улыбнулась, – все, я поехал. Люблю тебя.

– И я.

Как только я закрыла за Сашей дверь и уже собиралась предаться мыслям и размышлениям, в дверь снова позвонили. Решив, что это Александр что-то забыл, я открыла дверь, даже не глядя, и отправилась на кухню.

– Не сочтите это за наглость, мисс, но теперь, раз нам никто не помешает, я бы хотел провести этот день с Вами, как и обещал, чтобы показать Вам всю красоту моей жизни и не дать Вам грустить.

– Гарри?

Я смутилась своего внешнего вида. Только дома я могла забыть про официально-деловой стиль, и заменить юбки, блузки и каблуки на джинсы, пуловеры и кеды. Длинные волосы я обычно убирала в хвост, и так мне можно было дать не больше семнадцати лет. Никакого величия, строгости и официальности.

– Отлично выглядите, – Гарри оторвался от двери и улыбнулся. Он совсем не изменился. Как всегда узкие джинсы, ботинки, белая майка, джинсовая куртка. Волосы падают волнами на лицо. Пальцы увешаны кольцами. Типичный искатель приключений.

– Спасибо. Ты тоже. Чем обязана?

– Ну, если я не ошибаюсь, то Вы сейчас собирались провести весь вечер дома… Ну, а мое предложение еще в силе. Погода хорошая. Хотите поразвлекаться?

Я посмотрела на Стайлса чуть ли не во все глаза. У этого парня абсолютно нет никаких понятий о долге и совести! Только вчера он подставил весь наш офис, и чтобы хоть как-то спасти положение, Александр вынужден мчаться в офисе за документами, потом стремглав нестись в аэропорт и никто даже не знал, чего ожидать от этого Бонаротти и как себя с ним вести! А Гарри заявляется ко мне, как ни в чем не бывало и предлагает поразвлечься! Первые минуты я была возмущена его предложением, и пока он крутил головой по сторонам, рассматривая холл, и подпирая дверной косяк плечом, я смотрела на него во все глаза. Но потом я подумала, что, в нейтральной обстановке мне бы удалось разговорить Гарри. Я не успокоюсь, пока не узнаю всех его тайн! Поэтому тряхнув волосами и нацепив на лицо дежурную улыбку, коей я обычно одаривала всех своих сотрудников, я подхватила телефон и направилась к двери. На лице Гарри засияла улыбка.

– А давай.

***

– Посмотрите, как здесь здорово! Я обожаю толпы народа! В таких скопищах людей никогда не чувствуешь себя одиноким.

Солнце неярко светило, легкий ветерок приятно холодил кожу и развевал волосы, остужал раскаленные мостовые.

Я никогда не считала, что толпа людей способна убить одиночество, но спорить с Гарри не имело никакого смысла. Он тянул меня на все оживленные улицы, смеялся, шутил, танцевал, если из какого-нибудь магазина раздавалась его любимая песня, чем привлекал к себе взгляды прохожих. Проходя по оживленной площади и встретив бродячего музыканта, Гарри бросил ему несколько купюр и исполнил с ним в дуэте какую-то красивую песню. Гарри пел так искренне, что прохожие накидали в шляпу уличного музыканта денег больше, чем он успел заработать за весь день.

Энергия кипела в Гарри. Он рассказывал увлекательные истории о жизни, сыпал шутками, улыбался всем встречным, и даже подарил мне букет цветов, которые стащил у уличной торговки, а взамен послал ей такую искреннюю улыбку и воздушный поцелуй, что бедная дурнушка-продавщица даже не стала возмущаться и звать полицию.

Я старалась подстраиваться под его кипящий ритм, но со стороны должна была казаться ему явной занудой. Я не могла просто остановиться на площади у фонтана и начать брызгать в себя водой, или подпевать любой песне, которая звучала из динамиков на оживленных авеню. Я не могла, а Гарри этим жил. Он расточал улыбки, объятия, комплименты прохожим, даря им свои эмоции, чувства и просто хорошее настроение. Через какое-то время я бросила идею разговорить Гарри на серьезные темы и просто попыталась получать удовольствие. Я давно уже не проводила время именно так. Последний раз это было шесть лет назад… И я навсегда запомнила тот день, который стал для меня самым счастливым, а сейчас Гарри, корча рожи на камеру телефона, пытался воспроизвести тот день для меня, сам того не подозревая.

– Вот такая она, моя жизнь, – весело говорил Гарри, даря проходящей маленькой девочке невесть откуда взявшуюся конфету, – просто быть счастливым и ловить каждое мгновение!

Я улыбнулась, и когда Гарри взял меня за руку, не воспротивилась.

– А теперь разрешите показать Вам мою настоящую обитель.

Обителью Гарри Стайлса оказался заброшенный многоэтажный дом, вход на который через чердак не был закрыт. Осторожно подавая мне руку, и не умолкая ни на минуту, Гарри помог подняться мне на крышу.

– Вот это да.

Я никогда не бывала на крышах, и вообще, всегда вела себя как благоразумная девочка. Но находясь на крыше сейчас, смотря вниз на вечерний город, чувствуя, как ветер пробирается по коже и треплет волосы, а в руках раскрываются и расточают аромат подаренные Гарри цветы, а он сам стоит рядом и улыбается такой открытой улыбкой, что улыбнуться в ответ просто невозможно – именно в этот момент я почувствовала, что значит – снова жить.

– Вам нравится?

– Безумно, – выдохнула я, смотря на темно синее, с фиолетово-красными проблесками небо. Вдалеке летали чайки, солнце скатилось к зениту, внизу, где шумела и кипела жизнь обычных горожан, раздавались разговоры, автомобильные и велосипедные гудки. Но здесь, среди двух людей на заброшенной крыше, жизни было больше, чем во всем многомиллионном мегаполисе.

– Я часто прихожу сюда. Вот, встаньте вот так, – Гарри развернул меня к себе лицом, – закройте глаза. Почувствуйте всю красоту этого момента. Услышьте все звуки. Пропустите через себя их, этот воздух, этот вечер. Почувствуйте, как ветер пробегает по коже. Почувствуйте свое дыхание. Услышьте, как стучит Ваше сердце. Этот миг никогда больше не повторится. Это и есть жизнь. Только то, что происходит с нами здесь и сейчас. Попытайтесь в своем воображении запечатлеть этот момент, как на пленку фотоаппарата, чтобы потом, когда будет грустно и пусто, закрыть глаза и воспроизвести это время.

Я делала все, как он говорил. Голос Гарри, раздаваемый прямо у меня над ухом, действовал так мягко и успокаивающее, будто слух ласкали сами волны.

– Что чувствуете? – тихо спросил Гарри.

– Чувствую… Что живу. Спасибо тебе, – я открыла глаза и слегка вздрогнула, когда лицо Гарри оказалось предательски близко от меня. Он медленно моргал, словно его длинные ресницы были слишком тяжелы и мешали моргать быстрее. Глаза из зеленых стали совсем темными. Розовые губы были слегка приоткрыты, он явно собирался с мыслями, чтобы что-то сказать. Я не понимала, чье сердце стучит с такой сумасшедшей силой – мое или его. А, может, оба? С Александром не было такого никогда. Не было таких дурачеств, такой крыши, такого вечера.

Да и Александр никогда не смотрел на меня так, как Гарри. Казалось, что он сканировал меня, чтобы запомнить меня во всех мельчайших подробностях, и все равно не мог насмотреться, не мог запомнить меня всю…

– Я хотел сказать Вам, что, несмотря ни на что, такого хорошего вечера не было у меня уже давно, – тихо сказал Гарри. Его голова слегка наклонилась и если бы не звонок моего телефона, его губы могли бы снова коснуться моих, как тогда в Отеле. Услышав звонок телефона, Гарри откашлялся и смущенно отодвинулся. Его волосы скользнули по моей щеке.

– Я просто хотел бы, чтобы Вы запомнили этот вечер навсегда, – быстро проговорил он и отвернулся, пока я искала в кармане телефон.

От пережитых, до этого забытых чувств, руки у меня дрожали, и я не сразу попала на кнопку «Ответить».

В одном Гарри был прав. Этот вечер я запомнила навсегда.

– Алло? – мой голос еще дрожал, а если бы у него были ноги, то они бы явно подкашивались. Голова кружилась. Но от высоты ли…

– Мисс Селдридж? С Вами говорит врач Доусон. У Вашего дяди, мистера Хорана, инфаркт. Его только что госпитализировали. Мы уже связались с Вашим братом, мистером… – в трубке повисло легкое молчание, прерываемое шелестом бумаг, а у меня сердце сжалось где-то на подходе к горлу. Свободная от телефона рука безвольно повисла вдоль тела, пальцы разжались, выпуская на волю букет. Прошелестела гофрированная обертка, – с мистером Найлом Хораном, он уже выехал. Алло? Мисс? Вы слушаете? Вы приедете? Никто не может дать прогнозов, чем это закончится… Алло, мисс?

– Я еду, – тихо сказала я, и рука с зажатым в ней телефоном онемела. Я уставилась в одну точку, куда-то вдаль, перед глазами поплыли черные точки, они кружились, танцевали вальс, прыгали, вызывая своим передвижением злые слезы.

Гарри повернулся и испуганно смотрел на меня.

И снова сказка закончилась слишком быстро, а чувства, с таким трудом вернувшиеся в мою жизнь, покинули меня, громко хлопнув дверью, не обещая вернуться.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

Комментарий к Глава 10.

На радостях после экзамена соединила две главы в одну, чтобы быстрее приблизить читателей к основной интриге.

Оставляйте, пожалуйста, комментарии!

И, конечно, большое спасибо за внимание

========== ЧАСТЬ 3. АДДИКЦИЯ ==========

Глава 1.

Наверное, так заведено, что самые значимые моменты в нашей жизни мы помним в мельчайших подробностях, чтобы затем, по окончании какого-то отрезка времени, могли воссоздать в своем подсознании то или иное событие в целях профилактики, или чтобы напомнить себе о совершенных ошибках, с целью избегания их в будущем.

Я хорошо помню тот день. Летти, моя няня, разрешила мне лечь спать попозже, чтобы я могла дождаться родителей из такой манящей на слух Италии. Они обещали привезти мне самокат и большую плюшевую куклу. Такая как раз была у Генриетты, самой богатой и потому популярной девочки в нашем детском садике. Я очень хотела эту куклу, и, уезжая, папа обещал, что обойдет все магазины Италии и обязательно найдет и купит мне такую, как у Генриетты. А мама обещала, что привезет мне самокат. Я так давно о нем мечтала! Синего цвета, с маленькими голубенькими колесиками! Я бы разъезжала на нем так ловко, что Генриетта бы навсегда заткнулась, а Эдвард предложил бы мне сесть с ним рядом на уроках рисования.

Я уже почти засыпала, когда услышала, что Летти открыла входную дверь. Я сонно улыбнулась. Как будет здорово, когда с утра я проснусь, а кукла и самокат будут уже у меня в комнате! Вот Найл подрастет, и я буду давать ему тоже ездить на своем самокате.

Но почему-то из гостиной не раздавались папин и мамин голоса. Мне показалось, что я услышала, как Летти произнесла: «О Господи! Бедная, бедная, девочка!» А через минуту в комнату вошел дядя Дональд. Он был бледным, и кажется, плакал. Я села на кровати, оглядываясь в поисках мамы с папой, и конечно, куклы с самокатом.

– Кристина, крошка, вставай, собирайся. В эту ночь ты переночуешь у меня.

– А где мама и папа? – спросила я, смотря, как дядя Дональд включил в комнате свет и стал кружить, собирая мои вещи, первые, какие попадались под руку. В дверях робко остановилась Летти. В ту ночь она показалась мне намного старше своих сорока пяти лет, почти старухой. Она плакала.

– Мама с папой больше не вернутся из Италии, – сказал дядя и замер. Я подползла к краю кровати. Он остановился около меня, держа в руках мое платье, которое мне подарила мама на прошлый День Рождения.

– Это потому, что я плохо себя вела и разбила мамины духи? – тихо спросила я, – если так, то скажи им, пусть вернутся. Мне не надо самоката…

– Ох, Кристина, – выдохнул дядя. Он опустил на пол мой маленький чемодан, в который успел уже покидать кое-какие мои вещи, и с силой меня обнял. Тогда я еще не понимала, что можно вернуть кого-то просто оказавшись от самоката. Дядя поднял меня на руки.

– Я куплю тебе самый лучший самокат.

– И куклу? – тупо спросила я, а в голове все не укладывалось, что мама с папой решили не возвращаться из-за такой глупости, как разбитые духи.

– И куклу. Самую лучшую. И самокат, и тебе. И Найлу. Все будет хорошо.

– А ма…

– А мама с папой всегда будут тобой гордиться, даже на расстоянии.

Когда я стала старше, и дядя стал давать мне карманные деньги, я долго копила и откладывала по несколько центов от каждой полученной суммы и, когда скопила достаточную сумму, купила те самые духи, которые так любила мама, а я их разбила. Летти сказала, что миссис Селдридж очень расстроится, и потому хотела взять вину на себя.

Пузатая розовая баночка, с уже полностью выдохшимися духами, до сих пор стоит у меня в комнате на полке.

Жаль, что это не помогло вернуть родителей.

– Дядя Дональд, – тихо позвала его я, когда мы приехали к нему домой. Дядя провел меня мимо комнаты, где маленький двухлетний Найл спал в своей кроватке, такой розовый и с пухом русых волос на голове, – это я виновата, что мама с папой не вернутся?

– Нет, конечно.

– А кто тогда виноват?

Дядя Дональд взял меня за руку и вывел из комнаты. Рядом с кроваткой Найла заснула жена дяди Дональда, красивая тетя Розалинда. Мне всегда нравились ее волнистые пышные волосы. Найл похож на нее.

– Не знаю. Наверное, Бог.

Как легко тогда было тридцатилетнему мужчине так сказать! Мне же впоследствии на уроках истории религий в школе было не по себе, когда я случайно ляпнула, что во всех бедах виноват Бог и меня до окончания школы звали атеисткой.

Атеизм это дело преходящее. Сейчас тебе семнадцать и ты не веришь в Бога. Но вот завтра тебе семнадцать и один день, и ты теряешь близкого человека, и надеешься на то, что хоть кто-то может спасти его. Вспоминаешь и придумываешь новые молитвы и клянешься, что поверишь хоть в каких угодно Богов, если это только поможет его спасти!

Я поверила. Жаль, что не помогло.

***

– Кристина, скажите хоть слово, прошу Вас, на Вас лица нет.

Мчась в такси по вечернему городу вместе с Гарри на заднем сидении, я не отводила взгляда от окна. Так было, когда дядя Дональд вез меня домой, чтобы я стала новым членом семьи Хоран, так было, когда Найл мчал меня из школы в полицейский участок на опознание. Так было и сейчас. Говорят, снаряд не попадает в одну воронку дважды. В моем случае снаряд кружил около воронки уже в третий раз, опасливо катаясь по кругу.

– Не молчите! – Гарри сжал мою руку, но я ничего не почувствовала. Лишь заметила, что в месте, где прикоснулся Гарри, кожа сначала покраснела, а потом резко вернула свой прежний бледный вид.

– Я с ума от волнения за Вас схожу.

– Найл.

Это единственное, что я могла сказать, глядя на спинку переднего сидения и видя только улыбающееся, как солнце радостное, лицо брата. Нет, только не это. Он не переживет. Я не переживу. Нет, он слишком юн и наивен, чтобы в таком возрасте столкнуться с таким роком.

Когда такси притормозило у больницы, Гарри пришлось чуть ли не силой вытаскивать меня из машины, потому что я не могла стоять на ногах. Я вцеплялась в руку Гарри, и сила, с которой я сжимала его пальцы, могла бы переломать кости в два счета. Войдя в больницу, Гарри тут же направился к стойке администратора, а я тупо стояла рядом, вперив взгляд в пол. Сейчас мы с Гарри поменялись местами. Он был властным, знающим и уверенным. Я – маленькой, напуганной и ничего непонимающей.

– Добрый вечер. Могу я узнать, где Дональд Хоран и что с ним, черт побери, произошло?

– Мистера Хорана только что прооперировали. Опасность миновала, – сказала медсестра за стойкой, поднимая равнодушные, сонные глаза на Гарри, – а Вы, собственно, ему кто?

– А я, собственно, сопровождающий его племянницы, – отчеканил Гарри, все еще держа мою руку. Медсестра посмотрела на меня, цокнула языком.

– Сын мистера Хорана в приемной, дожидается врача Доусона. С минуты на минуту он должен подойти.

– Спасибо, – Гарри развернулся и потащил меня в приемную.

Еще издали увидев Найла, сердце у меня болезненно сжалось. Брат сидел на жестком оранжевом стуле, обхватив голову руками и уперев локти в колени. Заслышав шаги, он вскочил на ноги, как потревоженный зверь, но увидев, что это не врач, испустил вздох не то отчаяния, не то успокоения, и бросился ко мне.

– Я чуть с ума не сошел, – прошептал он, и я поняла, что Найл плакал.

Я видела Найла плачущим три раза в жизни. Первый раз – в шесть лет, когда он упал на лестнице и разбил в кровь голову. Второй – в одиннадцать лет, когда его из-за довольно щуплой и неказистой фигуры не взяли капитаном футбольной команды, а его любимая девочка отказала ему, потому что не хотела встречаться с парнем, у которого зубы похожи на забор. И третий раз – шесть лет назад, когда мои чувства и горе передались ему, и мы плакали вместе.

Смущенно отойдя в сторону, Найл проморгался. Веки красные, длинные ресницы слиплись от слез.

– Я думал, что если…. Если… Я с ума сойду.

Отец всегда был для Найла идеалом для подражания. Свою мать он почти не помнил – она ушла из семьи, когда ему было всего три года, и на протяжении всей жизни мистер Хоран был для Найла идеалом во всех областях.

– Мистер Доусон идет, – быстро шепнул Найл, а я все еще молчала. Найл утер глаза, разок-другой шмыгнул носом и сжал мою руку. Гарри отошел к стене, чтобы не нарушать семейную сцену. В коридоре царило такое напряжение, словно стены были пропитаны электричеством.

– Добрый вечер, я врач Доусон, – пожилой мужчина, лет шестидесяти, с аккуратной стильной бородкой и густыми черными бровями, пожал Найлу руку. На указательном пальце блеснуло большое кольцо с красным камнем, – смело могу сказать, что все самое страшное позади. Ваш отец герой. Выкарабкался. Сейчас ему нужен покой и отдых. Но кризис миновал.

– Спасибо Вам! – выдохнул Найл и глаза его просветлели, – к нему можно?

– Не так быстро, молодой человек. Инфаркт – это Вам не шутки. Вам следует сказать Вашему отцу, что так много и напряженно работать – опасно в любом возрасте, – врач снял очки и убрал их в нагрудной карман халата, – мы понимаем, что такой уважаемый человек, как Ваш отец, – врач посмотрел на меня, – и дядя должен много работать, но сами понимаете, возраст. Впредь, объясните ему, что еще одно подобное нервное перенапряжение, и это может плохо кончиться.

Найл потупил глаза. Я тоже почувствовала укол совести. Иногда работа, которая спасает одного человека, губит другого.

– Мы учтем, – тихо произнесла я, и сама удивилась, как глухо и хрипло прозвучал мой голос за целый час молчания.

Врач слегка улыбнулся.

– Ваш дядя может по праву Вами гордиться, мисс. Но пожалуйста, не позволяйте ему так много работать. Это вредно, – тут врач Доусон заметил Гарри, который стоял, прислонясь лбом к стене чуть поодаль, – а Вы тоже родственник?

– А, что? – Гарри поднял бледное лицо на врача и постарался придать себе спокойное спокойное выражение, – а, нет. Я так. Сопровождающий.

– Что ж, на сегодня, я думаю, Вам можно и разойтись. Отдохните, успокойтесь и выспитесь. Все равно мы не можем пустить Вас сейчас к мистеру Хорану. А с утра, так пожалуйте! Можно даже с сопровождающим, – мистер Доусон улыбнулся, пожелал нам всем спокойной ночи, еще раз заверил, что ничего страшного не ожидает мистера Хорана, и ушел.

Найл провел рукой по лицу, будто стараясь стереть с него весь ужас пережитого вечера.

– Как… Как это произошло? – тихо спросила я. Найл снова сел на стул, а я легко сжала плечо брата, надеясь, что хоть так я смогу перенять часть его боли и страха.

– Летти была дома с Маргаритой. Папа вернулся домой, заперся в кабинете, работал… Летти принесла ему вечерний чай. Отец пожаловался на то, что ему трудно дышать… И попросил таблетки… А потом… Сказал, что надо вызывать скорую… Летти позвонила врачам, они приехали, и тут же его забрали… Летти осталась с Маргаритой, не переживай, она спит. Врачи позвонили мне, и я примчался… Я думал, что сам умру быстрее, чем доеду до больницы.

– Все позади, – тихо сказала я.

– Тебе лучше отправиться домой, Кристина, – Найл поднял глаза, – а я посижу тут.

– Но врач сказал…

– Неважно. Я слишком паршиво себя чувствую, что ехать домой…

– Я останусь с тобой, – твердо сказала я.

– Не надо, правда. Поезжай домой. Успокой Летти и Маргариту. И выспись. Я справлюсь, правда, – Найл улыбнулся, – я тоже справлюсь.

Я напоследок обняла брата, и уже уходя по коридору, услышала, как Найл заговорил в телефонную трубку:

– Алло, Хелена? Да, это я….

***

Мы вышли на прохладный вечерний воздух. Крыльцо больницы тускло освещалось фонарями у входа. Я убрала руки в карманы джинс и вытащила мобильный. Ни одного звонка от Александра. Я попыталась ему позвонить. Телефон был выключен.