Текст книги ""Ты уволен!" (СИ)"

Автор книги: ChristinaWooster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я лишь застонала.

– Обещай, что эти фотографии – просто пробный вариант. Я не хочу красоваться на обложке! И вообще, почему я тебя слушаю?

Мэтт улыбнулся, легонько подталкивая меня большой рукой в помосту, на котором уже, словно статуя греческого Бога, стоял Гарри.

– Мисс Селдридж, помните о том, что я когда-то Вам сказал! – послышался прямо у моего уха голос Гарри, – живите одним моментом. Попробуйте в жизни все. Увековечьте себя в истории!

И начался ад. Мне казалось, еще чуть-чуть, и я ослепну от мелькания вспышек камеры, оглохну от восторженных возгласов Мэтта, который давал указания, как нам встать, чтобы мы еще лучше смотрелись. Кейти и Гарольд крутились около меня, поправляя платье, волосы и макияж. Глаза слепил установленный свет.

Мне было неуютно, но присутствие Гарри немного вселяло в меня уверенность. Мэтт, для разряжения обстановки, поставил какую-то музыку, поэтому Гарри просто не мог устоять перед тем, чтобы станцевать прямо на камеру. Мэтт с жадностью ловил каждое его движение. Каждую его улыбку, каждый взмах волосами. Мы позировали как и подобало секретарю и его начальнице. На всех снимках Мэтт подлавливал мой серьезный взгляд и закатанные глаза Гарри. Мы действительно казались ангелом и демоном на этих снимках. Мэтт даже слезу пустил от удовольствия, когда показал нам свою любимую фотографию. Гарри сидел на стуле, раболепно сдвинув ноги, выпятив нижнюю губу, и уперев руки в колени, сложив в замок пальцы, смотря на фотографа чуть насмешливыми глазами.. А я стояла рядом со Стайлсом, властно положив руку ему на плечо, слегка согнув ногу в колене, чтобы обозначить острые шпильки, и смотрела в камеру с нескрываемым достоинством.

– По-моему, это самое лучшее, кто я когда-либо создавал! – Мэтт утер набежавшую на ресницы слезу, – пойду покурю.

Я осторожно спустилась с помоста. В глазах все еще плясали огоньки от вспышек камеры, а рука хранила тепла плеча Гарри. На секунду мне захотелось представить, а какова кожа плеча Гарри без одежды?.. В единый миг я отогнала эти дурные мысли. Боже мой, двумя этажами ниже спал пьяным мой жених! И я даже не знаю, что заставило его так напиться! Я посмотрела на свою ладонь, как будто на ней мог быть написан ответ.

Гарри лениво устроился на стуле, на котором до этого сидел я, и, вытянув длинные ноги, запрокинул голову.

– По-моему, мы неплохо поработали, как скажете?

– Неплохо, – строго сказала я, осторожно снимая красный жакет. Гарри наблюдал за моими действиями.

– У Вас красивые волосы.

– Гарри, прекрати эти вольности! – одернула его я. Он закатил глаза.

– Почему я не могу говорить то, что хочу?

– Да потому что по твоей милости, мсье Мельес сейчас лежит в нетрезвом состоянии, и я не представляю, каких усилий и денег, – я подчеркнула это слово, – ему стоило отменить договор с самим Бонаротти. Я не отрицаю, ты неплохо поработал, – я повернулась к нему. Он все еще хранил спокойное выражение лица, лишь слегка поджав нижнюю губу, – но ты не Бонаротти. И я с ужасом думаю о том, как читатели примут этот номер! Вот что ты с нами делаешь? Как только ты появился у нас в офисе, моя жизнь перестала знать покоя!

– Ваша жизнь? – Гарри дернул бровью, поднялся и остановился в паре шагов от меня. Мне захотелось запустить чем-нибудь тяжелым ему в голову.

– Да! Потому что все мои мысли стали крутиться вокруг того, чтобы уволить тебя! И эта съемка… Ну что ты хотел ей доказать? Что ты лучше Бонаротти?

Гарри промолчал. Он то сжимал, то разжимал кулаки, и казалось, был явно не против вцепиться мне в волосы, которые минуту до этого похвалил. Я испустила тяжелый вздох.

– Гарри, я надеюсь, это была твоя последняя выходка.

– Мне еще рано делать свою последнюю выходку, – серьезно проговорил Гарри, вскидывая подбородок, – хотя, кто может быть в этом уверенным?

У меня по спине пробежал холод, как будто рядом со мной открыли холодильник. Я не могла выносить, когда начинали говорить на эту тему.

– А в том, что мсье Мельес прибыл на работу не в трезвом состоянии, моей вины нет.

– Он из-за твоей прихоти поехал отменять эту сделку! – я чуть было не задохнулась от возмущения и спокойствия Гарри, – Стайлс, у тебя вообще совесть есть?! И сердце?

– Есть ли у меня сердце? – хмыкнул Гарри и подошел ко мне еще ближе, так, что я увидела, как расширились его зрачки, – Знаете, иногда я ловлю себя на мысли, что было бы интересно, если бы человеческий организм был бы способен на такую диковину: открываешь грудную клетку и достаешь посмотреть свое сердце, ну, как оно там, бедненькое, внутри тебя. Если бы можно было так сделать, мое сердце выглядело бы примерно так: холодный, сгнивший кусок мяса с запекшейся кровью, из которого то тут, то там, проглядывают черви. И тяжелое бы оно было, зараза, ну ей-Богу, из свинца! И холодное было бы, этакий стальной кусок мяса, очень уж непривлекательный и вызывающий дурноту одним своим видом мертвечины. И вот так протянул бы кому свое сердце и спросил бы: “Хочешь? На, возьми”. А мне бы в ответ: “Нет, спасибо”.

Ну и правильно. Кто такое сердце-то возьмет? – Гарри сам себя прервал, задумчиво закусил губу, потом продолжил, как ни в чем не бывало, словно он говорил о погоде. У меня же все внутри похолодело от того спокойствия, с которым он это все говорил, – Нет, хорошо все-таки, что его никто не видит. Но это вовсе не значит, что его нет.

– Знаешь, Гарри, мне тебя жаль, – я скользнула взглядом по его бледным щекам. У меня все внутри перевернулось от его слов. В миг от беззаботного подростка, живущим одним днем, не осталось и следа. Мне показалось, что я вижу перед собой уставшего, побитого жизнью человека. Такого же, как и я сама… И вот уже мое сердце сжалось, как будто приготовившись к удару.

– Не поверите, мисс Селдридж, – глаза Гарри подернулись пленкой, борясь с подступившими чувствами, – но мне себя тоже.

***

Когда Александр проснулся, я уже набросала окончательную концепцию для следующего номера, дала задание сотрудникам по поводу основных тем для статей, и сама уселась писать свою ключевую статью. Она называлась «М и Ж», и говорилось в ней о разногласиях, которые могут преследовать мужчин и женщин, работающих в одной корпорации на благое дело, и как этих разногласий лучше всего избежать. Гарольд перенес Александра на диван в мой кабинет, поэтому его пробуждение свершилось на моих глазах.

Сначала он долго потягивался, все еще не открывая сонные, тяжелый веки, потом не мог понять, где он находится, ощупывал голову, стонал. Я оторвалась от компьютера и вперила в Сашу немигающий взгляд.

– Доброе утро, точнее, уже вечер, мсье Мельес.

– Кристина? – Александр еле ворочал языком, как будто все еще был пьяным, но я знала, что хмель понемногу выветривался из его организма. Приподнявшись на локте, Александр принялся обводить взглядом кабинет, – что я…

– Что ты тут делаешь? Спишь, – повела я плечами, – надеюсь, выспался?

– Кристина, я…

– Надеюсь, у Вас, мсье Мельес, был довольно значимый повод, чтобы напиться и не помнить, как Вы доехали до офиса.

– Я правда не помню…

– Как доехали или повод?

Александр покрутил явно затекшей шеей, спустил ноги с дивана и уставился на носки своих ботинок. Они отливали чистотой и сверкали наподобие зеркал. Даже в пьяном состоянии Александр не терял присущей ему чистоплотности.

– Повод помню…

– Ну и? – я надела очки, чтобы придать своему образу еще больше строгости.

– Мы с Бонаротти встретились в аэропорту… Потом поехали в бар… Я… – Александр запустил руку в волосы, словно этот жест мог помочь стимулировать мозговую деятельность, – мы выпили по паре рюмок… Он пожаловался, что стал в последнее время не так востребован… Я пожаловался на Гарри… Ну, слово за слово…

– Рюмка за рюмкой, – подсказала я.

– Так мы и… Немного перебрали, – Александр показал маленькое, размером в сантиметр, расстояние между большим и указательным пальцем, – просто жарко на улице было… Вот меня и… Того… Который час?

– Девять часов вечера, – я встала из-за стола, оперлась о него, и сложив руки на груди, снова уставилась на Александра. Я знала, что он не мог долго выносить мой внимательный, сродни пытке взгляд, поэтому продолжала использовать именно это оружие.

– Пока тебя вчера не было весь день дома, мистер Хоран попал в больницу.

Остатки хмеля, если они еще и были, выветрились из организма Александра, и вообще из кабинета полностью. Он вскинул на меня большие, удивленные, карие глаза.

– Что с ним?

– Был сердечный приступ. Слава Богу, кризис миновал. Но я бы не хотела снова пережить эту ночь в одиночестве. Найл места себе не находил до утра, спал в больнице, – холодно произнесла я.

– O mon cher, прости меня…

– Ничего, – я вскинула подбородок, хотя по коже у меня пробежался озноб, когда я снова вспомнила, что я почувствовала в тот момент, когда взяла трубку и ответила на звонок врача, – со мной был Гарри. Иначе я бы с ума сошла от страха.

Александр дернул нижней, слегка выпяченной вперед губой. Он все еще сидел, сложив руки на коленях, и подергивал ногой. Я продолжала стоять над ним, как надзиратель.

– Я еще раз прощу прощения… Я не думал… Я…

– Забудь, – махнула я рукой, – ты заплатил неустойку?

– Да, – тихим голосом отозвался Александр. На его щеках стала проступать стыдливая краснота. Я вздохнула и отошла к окну. Уставилась на проезжую часть, как будто ряды машин, создающие непомерную для людских нервов пробку, могли дать мне ответ на все вопросы. Господи, ответь, куда катится моя жизнь и разве может быть все хуже того, что я уже пережила? Я ведь справилась, я всегда справлялась по мере моих сил, не прося при этом ни у кого помощи! Я могла стерпеть все, что ты мне посылал, неужели даже после стольких лет я не смогу быть счастливой хотя бы сейчас? Или… Дай мне уже хоть какой-нибудь знак, что я должна делать! Ответь, зачем ты послал в мою жизнь Гарри Стайлса, если не для того, чтобы спасти его? Хотя, какой из меня спасатель? Я не спасла родителей, не спасла Эдварда, неужели я смогу спасти Гарри? Но, Господи! Я подняла глаза к небу, туда, где вдалеке летали чайки, кружась под неслышимую простым смертным мелодию, туда, где небо меняло цвет с бледно-синего на фиолетовый, а дальше от города, на лиловатый, словно на небе обозначался синяк. Господи! Только дай мне знак, что я должна спасти, помочь Гарри. Не знаю, от чего, но я это чувствую, и я обещаю, что я положу на это все силы!

– Я понимаю, что моему проступку нет оправдания, – за моей спиной так резко раздался голос Саши, что я вздрогнула, на секунду решив, что это сам Господь Бог заговорил со мной, давая совет, – и мне тоже нет оправданий и прощений, но я правда готов искупить свою вину. Отныне я всегда буду рядом с тобой. Я выпил не только, потому что Бонаротти дурно на меня повлиял. Я выпил, потому что мне было очень плохо. Мне не хотелось тебя оставлять. Мне всегда хочется быть с тобой рядом. Чтобы никого не было меж нами. В ту ночь, когда ты бросилась спасать Гарри, мне показалось, что наши отношения и мое сердце дали трещину, – Александр облизал пересохшие губы, – мне казалось, что все пошло не так… Но я правда, правда тебя люблю, как никого и никогда не любил и уже не полюблю. Кристина Селдридж, я каюсь в своем проступке, я безумно тебя люблю. Ты для меня – тот механизм, который толкает меня жить, совершать дела, ты та, которая делает мою жизнь лучше. Я люблю тебя и в холод, и в жару, и в ветреный и в погожий день. Я люблю тебя и под палящим солнцем и в ливни. Я люблю тебя в громы и молнии, в пустыне, на море, всегда, всюду, везде! И я прошу тебя стать моей женой.

Саша опустился на одно колено, и достал кольцо. То самое, про которое говорил Найл… Оно блестело в лучах заходящего солнца, волосы лезли в глаза Саше, но он не стремился их убрать. Его губы сияли улыбкой ярче, чем все бриллианты на обручальных кольцах мира, его пальцы подрагивали, а в глазах стояло то ощущение, которое бывает, наверное, только у людей, приговоренных к смертной казни. Казнят или помилуют? Казнят или помилуют? Казнят или?..

Я слегка улыбнулась. Мышцы лица свело судорогой от страха, волнения и непонятных чувств. Где-то в сердце кто-то слабо царапнул его с изнанки, и все. Никаких слез радости, восторгов и бросаний на шею. Я выросла из всех этих эмоций, сентиментальных излияний. Это было где-то похоронено, еще тогда, вместе с моей прежней жизнью, молодостью, и несбывшимися мечтами. Единственное, что я смогла сделать, это улыбнуться чуть шире прежнего, и увидев, как при моей улыбке, загорелись в ответ глаза Саши, словно кто-то щедрой рукой включил на небе самые яркие звезды, ответить, помиловав эту добрую, склоненную к мои ногам голову:

Я согласна.

Комментарий к Глава 3.

Всем большое спасибо за комментарии, это меня вдохновляет и мотивирует дописывать эту работу!

========== Глава 4. ==========

Когда ты работаешь в офисе, ты никогда не можешь быть полностью свободным. Если у тебя появляется пара лишних часов, то – аллилуйя! – эти часы можно употребить на сон. И каждый день в офисе крупного издательства происходит что-то такое, течет какая-то новая жизнь, другая, которая идет вразрез с твоей собственной. Поэтому всех сотрудников ожидало новое событие – годовщина издательства.

После предложения Саши прошло несколько дней, и я, как истинная невеста, должна бы была бегать по свадебным салоном, рассылать друзьям мыльные, с приторным привкусом приглашения, выбирать платье и все в таком роде. Но подготовку к данному мероприятию пришлось отложить из-за наступления еще одного важного дня.

Когда ты работаешь на благо всего коллектива, жизнь, связанная с работой и исполнением своих обязанностей, стоит у тебя гораздо выше собственной личной жизни. Поэтому было решено сначала отметить в стенах офиса годовщину, а уж затем начать готовиться к свадьбе.

К тому же, пышных церемоний я не хотела и не ждала.

– Я договорился, телевидение приедет к половине седьмого и начнет снимать снаружи, как будут заходить гости, – причитал Александр, помечая что-то толстым карандашом в блокноте, – Господи, каждый год этот праздник, а я все привыкнуть не могу.

– И каждый год мы начинаем готовиться за три дня, – саркастически протянул Гарольд. Он сидел за круглым столом прямо напротив меня и нахально щипал свои усы. Я ударила кулаком по столу.

– Так, хватит! Времени еще полно, а начали бы раньше, получилось бы как в том году – когда все было готово, но в последний день мы ЗАБЫЛИ привезти декорации и украшения! Кстати, кто едет за ними в этот раз?

Гарольд нехотя поднял руку.

– Хорошо, когда?

– Сегодня к пяти.

– Хорошо. Алисия, ты ответственная за операторов. Запиши себе все имена и все такое, телефоны, чтобы в случае чего, достать их под земли!

Я начала ходить кругами мимо стола.

– Вы, Александр, ответственный за весь ход дела. То есть, вместе со мной. Роберт! На Вас отчет о мероприятии.

Рыжая голова кивнула.

– Шелдон, вы отвечаете за музыку. Вы связались с диджеем?

– Нет еще, мисс…

– Пулей вон из кабинета звонить диджею!

– Слушаюсь.

– Лиззи, Вы ответственная за закуску и шампанское. И чтоб не было так, как в позапрошлом году, когда алкоголя было чуть ли не в пять раз больше, чем еды!

Лиззи кивнула.

Когда всем остальным сотрудникам были даны распоряжения и всего пара часов на их выполнение, все поспешили вон из моего кабинета, лишь бы не сталкиваться с моим суровым, злым взглядом. Когда за Гарольдом, уходящим последним, закрылась дверь, до меня донесся ленивый, тягучий, как патока, голос:

– А что делать мне?

Я обернулась на Гарри. Он сидел, отодвинувшись от стола, закинув правую руку за спинку стула, а на левой степенно рассматривал ногти. Волосы падали ему на лицо. Не удивлюсь, если он все совещание проспал! Я взяла себя в руки.

– На этот вечер я освобождаю тебя от работы. Будешь просто в числе гостей. И упаси тебя Бог, Гарри, от каких-либо выходок! Вылетишь тут же, ты меня понял?! День Рождения нашего офиса куда важнее всех наших дней рождений вместе взятых! И если что-то пойдет не так по твоей милости, то…

– То я буду уволен, я помню, – Гарри вздохнул так яростно, будто ему совсем нечем было дышать с нами в одном помещении, поднялся, потянулся и вышел из кабинета.

– Господи, у меня уже голова идет кругом! – я облокотилась о стол руками и прикрыла глаза. То одно, то другое…. Эта годовщина… Она должна быть особенной… Ну почему я взвалила на себя столько дел?!

– Дорогая, – рука Саши легко легла мне на плечо, – успокойся. Все пройдет хорошо, как и всегда.

– Не всегда все было хорошо! Вспомни ситуацию, когда Роберт облили вином того актера из популярного сериала…

– Но ведь все равно все закончилось хорошо. Не зря же он комедийный актер! – Саша развернул меня к себе лицом, и я припала к Сашиной груди. Нет, не могу уже. Слишком много работы, слишком много дел, слишком мало сил. Когда-то я рвалась до того, чтобы спастись, теперь это медленно меня убивало. Я чуть было не пустила слезу от жалости к самой себе, но быстро вспомнив, какое положение и статус я занимаю в обществе, тут же взяла себя в руки.

– Все хорошо. Мы как обычно переживем эту годовщину, и все будет замечательно. Ну же, выше нос! А потом медовый месяц, – зашептал мне на ухо Саша, нежно целуя в висок, щеку, губы. Я улыбнулась.

– Да. Ты как всегда прав.

Лицо Саши украсила улыбка.

– Мистер Хоран будет на этой годовщине?

– Боюсь, что нет. Я как раз сейчас поеду к нему в больницу, но врачи обещали выписать его не раньше следующей пятницы.

– Кристина, еще раз прости, что тогда меня не было рядом, – Саша протянул мне руку, словно желая меня еще раз обнять, но я боялась, что в этих нежных, милых объятиях, я только снова потеряю силу духа.

Я нашла в себе силы улыбнуться накрашенным губами.

– Ничего. Главное, что сейчас ты рядом.

***

Я ненавидела больницы. Начиная от входа, который, своим суровым видом словно отбирал у тебя любую надежду на то, чтобы вернуться обратно, до стен, которые в приступах отчаяния, ты мог рассмотреть в мельчайших подробностях. Больницы всегда напитаны слабостью, физической и душевной.

Я презирала слабость. Я искоренила в себе это чувство, и хотела уничтожить его насовсем.

Я боялась больниц, а потому ненавидела.

Дядю я нашла в лучшем расположении духа, чем в прошлый мой визит. Он почитывал газету, а правая рука, в которой обычно была зажата любимая сигара, нервно подергивалась. Но на лицо мистер Хоран выглядел куда более отдохнувшим.

– Привет, – я осторожно присела на краешек стула, так же чинно сложив руки на коленях, как бывало, когда дядя вызывал меня к себе в кабинет, – ну, как ты?

– Неплохо! Давно я так не отдыхал, – мистер Хоран положил газету на тумбочку рядом с ворохом таблеток, – только пичкают меня всякой дрянью.

– Ты же знаешь, что это необходимо.

– Знаю. Ну, как там в офисе? Не думал, что доживу до того момента, когда годовщина издательства будет праздноваться без меня. Уж как я тут только ни настаивал и ни возмущался! Нет! Не выпустят! – дядя сокрушенно покачал головой.

– Ты не волнуйся, уже почти все готово! – заверила его я, – подготовка идет полным ходом. Я надеюсь, что в этом году не будет даже малейших промахов.

– Я тоже на это надеюсь, и от этого мне вдвойне жаль, что я этого не увижу.

– Впереди еще будет тысяча таких годовщин! И раз ты не сможешь присутствовать и руководить нами, я буду вдвойне, нет, втройне! Сильнее наблюдать за происходящим, – я улыбнулась, – главное, чтобы тебя выписали, и ты больше здесь не оказывался. Ты не представляешь, как я испугалась.

– Я представляю. Прости, что… Что так получилось, – дядя потер глаза, – пока я здесь лежу, в голову лезут самые ужасные мысли. Я ведь тоже, как и ты. Почти всю жизнь бежал от ненужных мыслей в работу. Сначала то, что произошло с твоими родителями, – я инстинктивно сжалась, напряглась, словно ожидая удара, – потом уход Розамонды… Какое-то время я вообще не знал, что делать. Мне было всего тридцать лет, а я остался один с двумя маленькими детьми! А работа… Никто не верил в мою идею этого издательства. Поэтому единственное, что могло меня спасти – это именно работа. Я дневал и ночевал на работе. Как видишь, пользу это, конечно, мне принесло, но и вреда я хлебнул немало. И знаешь, я сейчас смотрю на тебя, и вижу, как ты похожа на меня. Больше, чем Найл. Поэтому мне бы не хотелось, чтобы ты повторила мои ошибки.

Голубые, почти синие глаза дяди внимательно смотрели на меня. Я отвела взгляд. Если кто и обладал силой проникновенного взгляда, то это только мистер Хоран! Если в детстве я делала что-то плохое, дяде было достаточно просто посмотреть на меня так, не мигая, сложив губы в тонкую, серьезную линию, и я во всем признавалась.

– Ты сильная девушка, наверное, даже чересчур. Но смотри, чтобы твоя сила не обернулась какой-нибудь слабостью.

– Я постараюсь, – ответила я, хотя смысл сказанного дошел до меня как-то странно, как будто через призму, слова были словно преломлены, искажены. Сила, слабость… Моя слабость… Гарри… Моя слабость…

– А это что? Кольцо?

Я не заметила, как вновь принялась поправлять волосы, стараясь тем самым чем-то занять руки, которые покрыла мелкая дрожь. Дядя потянулся, взял меня за руку. Кольцо неясно блеснуло в свете электрических ламп.

– Александр, – скорее сказал, чем спросил дядя.

Я кивнула. Говорить тут было нечего. Я знала, что дядя недолюбливает Александра.

– И что, когда свадьба?

– Мы пока не думали об этом. Сначала годовщина издательства, потом… Потом что-нибудь решим. Пышной свадьбы я не хочу, ты же знаешь.

– Знаю. Но ты-то точно знаешь, чего ты хочешь от Александра? Точно ли это он, кто тебе нужен? Я еще повторюсь, что не хочу, чтобы ты повторила мои ошибки… – дядя почти умоляюще посмотрел на меня, – Господи, Кристина, если бы ты знала всё!..

– Я люблю Сашу, он любит меня, – я пожала плечам, устремляя взгляд в окно. По небу медленно передвигались облака, лениво, никуда не торопясь. Большие ватные облака. Я любила рассматривать их в детстве. Детство…

– Я хочу одного, – дядя мягко коснулся моей руки. Его руки были ухоженными, с красивыми ногтями, во всех движениях угадывалась стать и уверенность настоящего начальника, – чтобы ты была счастлива. Что ж, если Александр делает тебя такой… Воля твоя. Только помни про свою силу, которая может в один момент обернуться слабостью.

– Я помню, – я медленно поднялась на ноги. От неподвижного и напряженного сидения правая нога затекла и казалась чужой. Я стукнула носком туфли по полу, сгоняя болезненное ощущение, – врачи сказали, долго тебя не отвлекать. Я еще зайду. И Найл заглянет вечером.

– Хорошо.

Когда я уже взялась за ручку двери, дядя неожиданно подал голос:

– А что насчет Гарри?

Я обернулась. Ладонь так и застыла на дверной ручке, мягко поворачивая ее вверх-вниз, словно раздумывая, открыть ее или все же не стоит.

– А что с ним?

– Ну, вы общаетесь?

– Да, – я встретила настороженно-внимательный взгляд дяди, – немного. Он делает успехи в своей работе.

– Я бы… Я бы хотел попросить тебя быть с ним помягче, – неожиданно сказал дядя. Я закусила губу.

– Помягче?

– Да. Гарри – очень ранимый человек… И к некоторым его поступкам надо быть снисходительнее…

– Ладно, я постараюсь. Выздоравливай! – напоследок помахав дяде рукой, я вышла из палаты. Вышла на улицу. Мимо сновали врачи и медсестры, отдыхающие на летнем солнце, переговаривающиеся и общающиеся о пациентах, личных делах.

Я прошла по узкой дорожке к воротам, ведущим за предел больницы. На душе было неприятное чувство. Неужели тогда, выходя из больницы, я действительно видела Гарри, направляющегося к дяде? Неужели он жаловался на меня и просил быть с ним помягче? Почему дядя вообще за него просит?

Я медленно пошла по дороге, смотря вниз, на свои туфли и асфальт под ними. В голове все крутилась фраза, сказанная дядей про слабость. Что сила может в один миг стать слабостью. Я не могла понять скрытого смысла этих слов.

Я сильная. Я всегда была сильной! И рядом с Александром я чувствую свою силу…

Гарри… Слабость… с Гарри я теряю свою силу и власть.

Сила в один миг может обернуться слабостью. Но во второй раз я этого не допущу.

***

Когда наступил день Х, нервы начали сдавать у всех. Я же не спала всю ночь, и с утра с особой тщательностью наносила на лицо косметику, чтобы скрыть следы бессонной, нервной ночи.

Зал для праздников был ярко украшен, везде сновали официанты с подносами, украшенными красивыми бокалами с шампанским, из колонок звучала зажигательная музыка, по стенам сновали резвые огоньки.

Площадку на заднем дворе преобразовали, как всегда, для отдыха под прохладным летним небом. Операторы сновали туда-сюда, фотографируя прибывающих звезд, которые за многие года работы нашего журнала имели к нему непосредственное отношение. Кто-то красовался на обложке не один раз и сейчас приветливо улыбался на камеру. Александр сновал по залу, общался с журналистами-коллегами из других издательств, гости и приглашенные звезды наслаждались вечером, танцевали, попивали коктейли.

Гарри на вечеринку прибыл самым последним. И когда он появился в дверях, ощущение было такое, что все «звезды», пришедшие до него, просто померкли на его фоне. Гарри обладал невероятной силой обаяния и умел так привлечь к себе внимание, что оставаясь в статическом и молчаливом положении, обращал на себя взгляды и внимание всех присутствующих.

Слегка кинув мне, Гарри пропал в толпе. Многие девушки проводили его заинтересованными взглядами.

Сама я была занята тем, что отвечала на вопросы журналиста. Молодой парень, в клетчатом пиджаке и крупных очках, сотрудник журнала-коллеги, задавал вопросы, а я, стараясь казаться максимально расслабленной, отвечала, умудряясь при этом еще следить глазами за ходом вечера.

– Приоткройте завесу тайны, кто будет звездой обложки этого номера? Прошлый выпуск с Лолой Гамильтон имел ошеломляющий успех!

– В этот раз мы отойдем от обычных канонов и сделаем необычный выпуск, – сказала я, следя за тем, как Александр о чем-то весело разговаривал с Найлом у стойки бара, – мы решили сделать этот выпуск об изнанке нашего издательства. Обещаю раскрытие многих «закулисных» тайн и интересных статей. А пока извините, мне надо отойти.

Кивнув на прощание журналисту, я подошла к Александру. Он явно получал удовольствие от этого вечера. Попивал коктейль, шутил с моим братом.

– Ну, как все идет?

– Пока все хорошо. Гости довольны, операторы тоже. Фотографы устроили на задней площадке что-то вроде фотосессии для желающих, фотографии можно тоже будет вставить в выпуск, – Александр улыбнулся, слегка притягивая меня к себе, – ну же, веселее! Все идет пока просто замечательно! Звезды всем довольны. Ты же знаешь, как они обожают наши вечеринки. Для них это лишний повод покрасоваться в прессе.

– Я понимаю. Ладно, пойду патрулировать дальше, – я потрепала Александра по руке и отправилась в обход по залу.

В такие моменты всегда надо быть начеку и следить за исправной работой операторов, фотографов, диджеев. Следить за тем, чтобы официанты никому не хамили, вовремя разносили напитки и закуски, чтобы шампанское не остывало и не выдыхалось. Даже на таких праздниках я продолжала быть на работе и выполнять свой долг.

Вечеринка продолжала течь в своем привычном ритме, танцы, песни, веселые разговоры волновали всех присутствующих. Чуть только присев отдохнуть, ибо новые туфли нестерпимо жали, я услышала возглас Алисии почти прямо у меня над ухом:

– Вы посмотрите, кто пришел!

Я обернулась. На пороге стоял… Мистер Хоран.

Выхоленный, в черном блестящем костюме, в белой рубашке, сдержанной строгим синим галстуком. Ботинки сверкали под стать запонкам и непреходящей улыбке мужчины. Теперь я понимала, в кого такая неуемная активность в Найле!

Директора издательства все встретили бурными аплодисментами. Гарольд подлетел к мистеру Хорану и стал трясти его руку, как будто они не виделись миллион лет. Дядя сдержанно улыбался. Он выглядел потрясающе! Не удивительно, что Найл так хочет быть похожим на своего отца. В пятьдесят три года выглядеть на сорок – здесь действительно есть чему позавидовать. Светлые волосы мистера Хорана были идеально уложены, прямая осанка, безупречно отглаженный костюм, деловое выражение лица – и все присутствующие сразу почувствовали себя в безопасности с таким покровителем.

Как только Гарольд выпустил руку мистера Хорана из своей цепкой ладони, я тут же подбежала к дяде.

– Вас же еще не выписали из больницы! – возмущенно воскликнула я.

– Я сказал врачам, что моя маленькая племянница должна хоть когда-то отдыхать, поэтому я просто обязан быть сегодня в офисе, – дядя потрепал меня по плечу, – все выполнено, как и всегда, на самом высшем уровне, я горжусь тобой и твоей проделанной работой.

– Но а как же… Как же …

– А чувствую я себя просто прекрасно. Я пока пройду в кабинет, заберу кое-какие бумаги. Отдыхай, Кристина. Много работать – вредно.

– Этот совет Вам бы тоже не мешало перенять, мистер Хоран, – я улыбнулась, радуясь возможности видеть дядю абсолютно здоровым.

– С такими специалистами рядом всегда надо поддерживать марку, – помахав кому-то за моей спиной, дядя отправился в гущу толпы.

Господи, спасибо, спасибо, спасибо, что с ним все хорошо!

– Прошу минуточку внимания!

Со сцены раздался скрип микрофона, гул в зале потихоньку стих, а диджей отключил музыку. Я удивилась, увидев на сцене Александра. Смущенно одергивая рукава пиджака, Александр улыбался в толпу.

– Я хотел бы воспользоваться случаем, что вы все сегодня собрались здесь и сделать официальное объявление!

Я почему-то начала искать глазами в толпе Гарри, но его нигде не было.

– Совсем скоро я женюсь! Я сделал предложение моей любимой девушке. Кристина, поднимись, пожалуйста, на сцену.

О Боже, нет, только не это! Все бурно зааплодировали, фотографы и операторы тут же нацелились на меня, и я не знала, что мне делать. Идти на сцену? Чтобы меня все видели? Боже, ну зачем ему это понадобилось?!

Проходя к сцене, я заметила, что Александр тоже кого-то высматривает в зале. У стены, скрестив руки на груди, стоял Гарри, а рядом с ним находилась девушка. Я даже мельком не успела ее разглядеть, как сам факт меня больно кольнул. Гарри поджал губы и серьезно смотрел на сцену. Я поднялась к Александру.

– Я хочу, чтобы все знали, что мы теперь вместе! – Александр взял меня за руку. Вспышки защелкали, журналисты принялись что-то записывать, все хлопали и кричали поздравления. Я чувствовала на себе тяжелый взгляд Гарри Стайлса. Отделившись от стены и оставив свою спутницу, он подошел к краю сцены. Он смотрел на меня так, словно осуждал и проклинал. Я почувствовала себя очень неловко, и, опустив руку Александра, спустилась вниз. Поняв, что продолжение этой темы развито не будет, все довольно скоро вернулись к своим обычным делам.