Текст книги ""Ты уволен!" (СИ)"

Автор книги: ChristinaWooster

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Тишину кладбищенского дня разрушил мобильный звонок. Он раздался так внезапно, что я дрогнула, и дрожь пробежала от кончиков пальцев к затылку. Звонила Хелена. Утерев слезы тыльной стороной ладони и все еще не сводя взгляда с памятника, я взяла трубку.

– Кристина? – голос подруги задыхался, – ты где?

– Я… Да так, по делам, – я всхлипнула, – что-то случилось?

– Да. Приезжай скорее в центральный парк, – Хелена еле перевела дух. На фоне в трубке слышался какой-то гул, кто-то громким голосом что-то кричал, – тут Гарри… Это что-то… Невероятное… Приезжай!

– Я еду.

Поднимаясь на ноги и отряхивая платье, я продолжала смотреть на памятник. Он был увит плющом, а только что принесенные мной цветы источали слабый аромат. Молодой парень смотрел на меня с фотографии игривой улыбкой, чуть щуря большие глаза на солнце.

– Спасибо, – тихо сказала я, и, не оглядываясь, прочь пошла с кладбища.

***

Центральный парк обычно в это время суток особо никогда не был заполнен людьми, но сегодняшний день превзошел все ожидания. Толпа людей петляла огромной очередью, и пробиться к центральному входу было просто нереально. Тут были люди всех возрастов, полов, социального статуса и положения. Проталкиваясь сквозь толпу к эпицентру событий, которое многие даже снимали на телефон, выставив руки над головами, я то наступала кому-то на ноги, то цепляла чьи-то волосы молнией на сумке, то задевала чей-то локоть или подставляла под удар свой.

– Что здесь происходит? – я тронула какого-то мужчину за плечо. Он обернулся.

– Да там парень молодой! Целую речь толкает, с трибуны! Просто невероятно! Бабы ревут, слушая его! Видно, сильно его, того, приложило! – мужчина указал пальцем себе на грудь.

– О боже мой… Разрешите, пожалуйста. Пропустите! Пропустите, пожалуйста! – чуть напирая, я стала дальше продвигаться вглубь толпы. Надвигаясь все ближе к цели, голос вещателя становился все слышнее. Теперь для меня не составило труда распознать голос Гарри, но общий смысл фраз терялся в гуле толпы, которая рукоплескала почти на каждую фразу.

Пробравшись к краю толпы, я ахнула.

На сцене, на которой обычно выступали малоизвестные группы, развлекая прогуливающихся по парку горожан, стоял Гарри. Воинственный профиль, вздернутый подбородок, руки сжаты в кулаки, ворот расстегнутой рубашки мужественно топорщится на груди.

Придвинувшись еще ближе к сцене и прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, я вслушалась в то, что он говорил, громким, четким, словно поставленным голосом, обращаясь в толпу к одному конкретному человеку.

– … И ведь если же я люблю, то это настоящая война! Каждый день, как непосильная битва со множеством раненых, а порой и убитых. Война с собой, с другими за право – а разве есть такое право? – любить и любить именно ее, несмотря на целую толпу ее достойных кавалеров!

Ведь если любишь, то это должно быть сильно, больно, страшно, невыносимо, жгуче, опасно, ну, как по канату без страховки ходить и думать всё: упаду-не упаду? Оступлюсь или дойду до конца?

Я старался дойти до конца. За свои года я один единственный раз пытался дойти до конца. И, наверное, сейчас еще иду, финиш только кажется близок, а на самом деле до него еще миллион шагов, не меньше, и каждый из них дается с ужасным трудом.

Ведь если любишь, то не по-человечески, требовательно, с непременными истериками и сценами ревности (пока она не видит, а если даже и при ней, то и черт с этим!) и с непреклонным спокойствием, когда она рядом. Требовательно. К себе, в первую очередь. К ней. Ко всем.

Истребляюще.

В какой-то степени даже убивающе, разрушающе себя изнутри, когда хочется прыгнуть выше головы, и, что удивительно, прыгаешь ведь.

Ведь только так, наверное, и можно любить. Не надо даже читать Фромма с его заповедями и постулатами о любви, чтобы понять это.

Любить на расстоянии, вне времени и вне пространства, вне всяких различных расхождений во взглядах, социальном положении и прочем неважном для любви мусоре. Любить несмотря на запреты, любить, несмотря на смерть.

И вот любишь и любишь и любишь. На это, кстати, надо много сил. Тяжелая это штука, и морально, и физически, и психически.

Но с тем ничего прекраснее этого нет.

И хотя порой хочется от этого избавиться, то признайтесь, если б было возможно, не избавились бы?..

Ведь если любишь, то война. В сердце, в голове, везде, со всеми, всюду! А война – это всегда потери, ранения, боль, слезы, но и с тем – прекраснейшее ощущение победы.

И я победил! Я – ЛЮБЛЮ! Я люблю тебя, Кристина Селдридж! – прокричал Гарри, бешено озирая толпу.

А тысячная толпа рукоплескала, кричала поздравления Гарри. Я ничего этого не слышала. По моему лицу текли слезы, такие слезы освобождения, радости, смешенной с печалью, слезы, наполненные болью пережитых лет, но сладкие на вкус.

– Да если ты здесь, поднимись на сцену! Парень от любви к тебе с ума сходит! – крикнул какой-то парень и все его дружно поддержали аплодисментами. Гарри скромно стоял, щурился, разглядывая в толпе меня.

– Крис-ти-на! Крис-ти-на! Крис-ти-на! – начали скандировать люди. Слезы уже совсем застелили мне глаза, но они мешались с улыбкой.

Бросив беглый взгляд на Гарри, я стала отодвигаться от сцены. Нет, я не могу показаться ему сейчас на глаза.

Прежде чем начать новое, надо завершить прошлое. Развернувшись, я бросилась вон из парка, а толпа продолжала ликовать и выкрикивать мое имя, требуя меня на сцену…

Комментарий к Глава 6. Продолжение

мини-глава, ибо нет комментариев – не будет и продолжения С:

========== Глава 7. ==========

Я не могла так сразу броситься на шею Гарри. Но душа, разбуженная им, уже не могла соединиться с душой Александра в удачном браке, посему, выбежав из парка, как ударенная, я долгое время гуляла по городу, не находя себе места. В груди росло это болезненное, и уже такое забытое чувство любви, нет, ЛЮБВИ. Поэтому я чувствовала себя, как на распятии. Но врать Саше я не могла. Мы снова с ним очень поспешили, и я должна успеть остановиться.

Я снова должна покончить со своим прошлым, разорвать все, что меня там держит. Но в этот раз я должна сделать это, чтобы попробовать быть счастливой.

Когда уже ближе к вечеру я остановилась перед домом Александра, таким родным и близким, который подмигивал мне голубыми ставнями окон, ноги будто приросли к земле. Разум все еще кричал мне, что я не должна ничего менять в своей жизни, но разве я не заслужила новой, обычной, счастливой жизни? Что, если я рискну? Хуже, чем было, уже не станет…

Палец, дрогнув, остановился на выпуклой кнопке звонка. С минуту он разливался в доме, и я уже было подумала о том, чтобы сбежать, и оставить все так, как того хотела Судьба. Но… Мы сами вершители наших судеб. В последний раз бросив беглый взгляд на блестящее кольцо на пальце, я отошла на шаг, когда дверь открылась.

– Кристина?

Видимо, я застала Александра за работой. Очки чуть сползли на кончик носа, домашняя рубашка, чуть взлохмаченные волосы. Он растянул губы в такой искренней улыбке, поцеловал меня теплыми губами в щеку, и сердце болезненно кувыркнулось в груди, ощутив на себе тяжесть.

– Проходи скорее, я безумно рад тебя видеть! Почему не позвонила, я бы приготовил что-нибудь вкусное!

Александр прекрасно готовит. Я опустила глаза в пол.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– И мне, и мне! – восторженно заговорил Саша, указывая мне, чтобы я следовала за ним на кухню, – но ты все же вовремя, чайник только что вскипел. Горячий чай с лимоном, думаю, будет тем, что надо после трудового дня?

– Да, пожалуй, – я осторожно присела на краешек высокого табурета перед длинным барным столом. Александр принялся проворно заваривать чай.

– Может, что-нибудь поешь?

– Нет, спасибо.

– Знаешь, Агата уже уладила все дела на работе и выезжает в следующую среду. Она хочет помочь тебе с выбором платья и всеми этими штучками… Ты же знаешь мою сестру, – Саша обернулся через плечо, уверено накладывая две ложки сахара, как я люблю, – если кто-то где-то сказал слово «свадьба», то она уже там. А мама третий день плачет от счастья, не верит, что я все же женюсь! – Саша засмеялся, – мои родители от тебя в восторге.

– Да, я знаю, – тихо сказала я.

Я вытянула на стол руки и принялась рассматривать свои пальцы, не в силах поднять голову на Сашу. Я чувствовала себя настоящей предательницей, злые слезы стали щекотать ресницы. Саша продолжал говорить, разрезая лимон:

– Я вот что думаю. На медовый месяц махнем, может быть, в Сан-Франциско? Просто я не очень люблю, например, все эти курорты для молодоженов, где обычно только плавают и загорают на песке… Мне бы хотелось жить с тобой каждой минутой, увидеть все самое интересное! Как тебе идея? Нет, если тебе не нравится, ты скажи, поедем туда, куда ты захочешь, – Саша обернулся на меня и поймал мой тяжелый взгляд. Он осторожно положил на разделочный стол нож и недорезанный лимон, вытер руки о полотенце и полностью развернулся ко мне, – Кристина? Что-то случилось?

– Да, – я еле подняла на него глаза, как будто они были тяжелее свинца, – мне… Мне надо поговорить с тобой.

– Хочешь, можем пройти в гостиную, – Саша пожал плечами, слегка облизнул пересохшие губы, – я сейчас.

Он доделал чай, подал мне чашку. Он всегда готовил мне чай в этой чашке. Большая оранжевая чашка. Я уставилась на ее кромку, надеясь там найти ответ. Но медового цвета чай лишь источал аромат и пар, и ничего не мог мне сказать.

Я отпила пару глотков, обжигая губы. Потом отставила чашку. В горле и так горело от невысказанных слов. Я поднялась на ноги.

– Пойдем лучше в гостиную.

Саша снял очки, оставил их на кухне и последовал за мной.

Гостиная типичного творческого холостяка. Картины Мане и Дега на стенах, фотографии Неаполя, Рима, Москвы, Дюссельдорфа, сделанные самим Сашей. Красного цвета диван, кресла, разные примочки для камеры, высокий письменный стол, выход на балкон. На столике у дивана снятые часы, парфюм. Из неплотно прикрытого шкафа виднеется рукав клетчатого пиджака. Я в растерянности остановилась напротив дивана, не чувствуя в себе ни сил, ни права присесть хотя бы на край. Этот диван разбирается в большую, удобную кровать. Год назад, когда я впервые осталась у Саши дома на ночь, помню, механизм в новом, только что привезенном со склада диване заел, и мы полночи провели с инструкциями, пытаясь понять, как же он раскладывается, а в итоге заснули на полу. Слезы уже были почти на подходе.

– Кристина, что случилось? – Саша посмотрел на меня, и дотронулся мне до руки. Я подняла на него глаза. Как же много я хотела ему сказать! Но я смотрела в эти карие глаза, на эти широкие темные брови и не чувствовала ничего. Ни-че-го. Эта красивая оболочка не трогала мою душу. Я испустила такой вздох, что Саша не на шутку забеспокоился.

– Что-то случилось? Скажи мне. Что-то с мистером Хораном? Найлом? Маргаритой? Хеленой?

– Нет, – я покачала головой, опуская глаза вниз. Где-то в соседнем доме кто-то протяжно заиграл на пианино грустную мелодию, – проблема… У нас.

– У нас? – Саша притронулся к своему виску, – а что не так?

– Мы… – я глотнула не те слова, выбирая помягче, – мы снова поторопились.

– Ты… Ты про свадьбу? – тихо спросил Саша, – но мы же даже не назначили даты… Хотя, конечно, готовиться уже пора… Даже если ты не хочешь пышной церемонии…

– Я, – я осторожно освободила свою руку из пальцев Саши и как с головой в омут прыгнула, – я вообще не хочу. Я не могу.

В комнате застыло молчание. Губы Саши нервно подергивались, в их углах застыл немой вопрос. Карие глаза подернулись пеленой непонимания.

– Не хочешь?..

– Я… Мы не должны этого делать. Если сейчас случится эта свадьба… Это будет неправильно. Мы… Не должны этого делать. Мы поторопились. Я поторопилась.

– Но почему? Ведь мы уже довольно долго знаем друг друга…

– Дело не в этом, – я снова опустила глаза, но так было только тяжелее, – я не могу.

– Это из-за Эдварда? – тихо спросил Саша, – ты ведь знаешь, что я примирился с этим, и ты не должна думать, что ты обязана всю жизнь…

– Нет, – я покачала головой, – это не из-за него.

– Значит, Гарри.

Саша отошел от меня, словно ему стало неприятно находиться рядом со мной. Плечи его напряглись.

Я промолчала.

– И давно вы?

– У нас ничего нет. И не было. Но он… Он… – я не находила нужных слов, – он пробудил во мне чувства.

– А я не смог? – тихо спросил Саша. Лучше бы он кричал, повысил на меня голос, закатил истерику, но не молчаливо, раболепно это сносил!

– В этом нет твоей вины. Просто Гарри… – я нервно сглотнула противный комок в горле, – оказался тем, кто мне нужен. Тот, кто чувствует меня. Чувствует так же, как я. Прости меня.

– Да что уж… Мне не за что тебя прощать, – Саша говорил механически, как на автомате. Казалось, он мне не верит. Его глаза перебегали по моему лицу, ища ту черточку, которая укажет ему на то, что я говорю несерьезно. Я поджала губы. Принялась кусать верхнюю, пока не почувствовала во рту вкус крови, перемешанный с привкусом помады. Саша не сводил с меня взгляда.

– Ты замечательный человек, Саша, – я сделала шаг к нему, – и ты обязательно будешь счастлив. И поэтому я не имею права портить тебе жизнь. И обманывать тебя, просто находясь рядом. Я старалась быть достойной тебя, но видимо, я слишком слаба. Я не могу так. И ты заслуживаешь лучшего, чем девушку, живущую прошлым, похоронившую свою молодость и юность. Дай мне, пожалуйста, руку.

Ничего не понимая, хлопая большими глазами, Саша протянул мне такую родную и знакомую ладонь. Совсем недавно я еще любила рассматривать на ней линии и вены. Я осторожно, двумя пальцами, как самый хрупкий хрусталь, сняла с пальца обручальное кольцо и протянула Саше. Его раскрытая ладонь с маленьким, поблескивающим на ней кольцом, казалась развернутой пропастью между нами.

Дороги назад больше не было. Слезы уже серебрили ресницы, в горле что-то отчаянно скребло, душа разрывалась по швам.

– Вот, – я осторожно прикоснулась к пальцам Саши, легко сжимая их над кольцом. Он смотрел и еле заметно качал головой, все еще не веря в действительность происходящего.

– Ты… Ты… Не можешь меня оставить… Одумайся, – тихо сказал Саша, – я ведь не смогу без тебя! Зачем ты меня бросаешь?

– Я не могу сделать несчастным еще и тебя, – тихо сказала я, – пожалуйста, прости меня.

Я все еще боролась со слезами, но одна все-таки потекла у меня по щеке, оставляя противный слез на коже.

– Но ты… Же… Ты… – Саша не находил слов. Рука с кольцом сжалась в напряженный кулак. Я сделала робкий шаг назад.

– Ты меня прости, я ведь… Я не могу…

– Ты меня больше не любишь? – нервно, прерывисто, чуть задыхаясь, спросил Саша. Он протянул ко мне руку, словно так желая меня остановить, удержать, но меня уже ничего не могло удержать подле этого человека.

– Прости, – тихо сказала я.

Саша дернулся, как от пощечины. Он разжал пальцы, кольцо выпало на пол, покрутилось, и замерло на равном от нас обоих расстоянии.

– Ну, тогда иди. Не смею задерживать.

Я медленно попятилась к двери. Саша продолжал стоять, смотря на уроненное кольцо.

– Я ведь люблю тебя, Кристина! – крикнул он мне надломленным голосом. В сердце звук его голоса отдался у меня отзвуком поваленного, тяжелого, молодого, крепкого дерева, который падая, ломал все на своем пути, но уже ничего не могло спасти его.

Из глаз потекли слезы. Я остановилась в дверях.

– Прости меня, но…

Саша подлетел ко мне, схватил за плечи, прижал к себе. В его глазах стояла мука и все непролитые слезы. Губы нервно зашептали:

– Ты не можешь уйти… Не можешь оставить меня одного… Ты ведь говорила, что никогда не причинишь мне боль!

– Но я правда не могу! – вскрикнула я, – прости меня, прости, прости! Я во всем виновата, я одна! Но я не могу так, не могу больше. Мне… Мне надо идти. Прости.

– Ne me Quitte pas! Не покидай меня! Не покидай!– тихо молил меня Саша, но я молчала, и он спросил срывающимся голосом вновь, – Ты меня не любишь? Не любишь, да? – я покачала головой, и он безвольно разжал пальцы. Лицо его побледнело, большие глаза были подернуты слезами.

– Прости.

Не оборачиваясь, я бросилась вон из дома.

Только на улице я оглянулась. Мне показалось, что в окне гостиной мелькнул силуэт Александра.

Ну, вот я и снова поставила точку в своем прошлом. И в этот раз не было легче.

***

Перед тем как окончательно броситься с головой в омут, с надеждой на то, чтобы не захлебнуться, я отправилась домой к Найлу. Братский совет еще никогда не бывал лишним.

– Кристина? – Найл явно ожидал кого-то другого. На нем была его самая любимая голубая рубашка, новые джинсы. Он посторонился, пропуская меня в квартиру, – что-то случилось?

– Можно сказать и так. Ты не занят?

– Ну, – Найл посмотрел на часы, – пока еще нет. Выкладывай, что произошло.

Мы прошли в комнату Найла. Квартира моего брата – небольшая студия в высотном здании на последнем этаже. Найл использовал свою квартиру только для сна и кратковременного отдыха, а потому в особых удобствах не нуждался. От моего внимательного взгляда не укрылось, что как минимум, комната моего брата была идеально прибрана. Найл явно кого-то ожидал.

Я осторожно примостилась на край убранной кровати. Боже, когда в последний раз Найл заправлял кровать? В девять лет?! Даже пыль на тумбочке протер, удивительно.

– Я ушла от Александра, – просто произнесла я, разводя руками.

Найл от удивления открыл рот, да так и присел напротив меня на диван.

– Ты серьезно? Нет, погоди, правда?! Ну, ты даешь…

– Сама не верю, что смогла это сделать.

– Это… Это из-за Стайлса, да?

– Типа того. Он сказал, что любит меня.

Найл присвистнул и залихватски хлопнул себя ладонью по колену.

– А, сукин сын, этот Стайлс. Ему палец в рот не клади. Ну, а ты что?

Я пожала плечами.

– Ты-то его любишь? Хотя, – Найл махнул рукой, – о чем я спрашиваю? Если ты ушла от Мельеса… Погоди! И свадьбу отменила?

– И свадьбу отменила. Разорвала все. Как… Как ярмо с себя сняла. Вроде и легко стало, а с другой стороны что-то так и гложет… Пока шла к тебе, сто раз думала, правильно ли я поступила.

– Слушай, может, тебе выпить чего налить? Так это я мигом!

– Нет, не надо.

– Ну, и что ты теперь думаешь делать?

Я пожала плечами, сложила руки на коленях.

– Поговорю со Стайлсом.

– Ну, а дальше? – Найл был готов выпрыгнуть из собственных штанов. Сегодня, как никогда, его волосы были идеально уложены. Белоснежные ровные зубы сверкали.

– Не знаю я! Надоело жить и думать наперед. Что будет, то и будет. Одно знаю точно – с Мельесом быть не могу. Обманывать его не могу, понимаешь? – я уставилась на свои руки, – потому и ушла.

– Ну, ты, сестренка, конечно, натворила дел… Одному парню сердце разбила, теперь еще и за Стайлса принялась, – заметив мой взгляд, Найл поправился, – шучу, шучу. Ну, а у вас вообще было что?

Я неопределенно кивнула головой.

– Целовались. В лифте.

– И все? – грустно протянул Найл.

– Хоран, мать твою, не забывай, что я твоя старшая сестра!

– Прости, прости. Ну, так и что?

– Меня… Меня как током шибануло, честно слово, – я отвернулась от Найла, но чувствовала на себе его пытливый взгляд, – такого никогда со мной не было. Это… Это был не механический поцелуй, как с Сашей… Ну, когда просто… Как будто обязанность, долг выполняешь, что ли… Целуешь чужого человека… А тут…. Может быть, – мой голос понизился до еле уловимого шепота, – может быть, Гарри и правда тот человек, который сможет вернуть меня к жизни. Может быть, уже вернул. Ведь я, как и когда-то давно, начала совершать безумные поступки.

– Да, по-моему, уже вернул.

– Он ведь очень на него похож, – я снова повернулась к брату, – по характеру похож, скажи?

Тут пришел черед Найла неопределенно поводить плечами.

– Не знаю, наверное, да, многое в поведении Гарри похоже на него…

– Именно это мне голову и вскружило. Я со Стайлсом чувствую себя как раньше! – я почувствовала, что мо губы тронула легкая улыбка, – это невозможно объяснить. Но…

– Но?

– Но разве я могу? Снова кого-то полюбить? Я в том плане, разве… Разве это не предательство?

Найл поднялся, подошел ко мне. Присел на корточки рядом, взял меня за руки.

– Ты и так страдала из-за этого слишком долго. Я не говорю, чтобы ты забыла Эдварда и все, что было, нет. Но жить надо дальше. И я всегда это тебе говорил. И я думал, что Эдвард одобрил бы Гарри намного охотнее, чем Александра. Гарри хоть и придурковат, но зато он настоящий. Живой. Необузданный, я не знаю… То, что тебе и нужно, ведь ты сама была такой!

Я кивнула.

– И еще не поздно побыть молодой, – Найл потрепал меня по плечу, – ну же, мисс Селдридж, выше нос!

– Я стараюсь. Правда.

– Скажи, – Найл все еще держал мои руки в своих, – а ты его любишь?

– Да, – тихо произнесла я, сама поражаясь тому, как быстро сорвался у меня этот ответ, – наверное, именно так я и любила Эдварда.

– Тогда ты все сделала правильно, – улыбнулся Найл, – а Мельес… Он простит. Ведь ты не виновата, что Стайлс… Да и вообще никто не виноват, – Найл потрогал свою идеальную укладку, – так что… Я надеюсь, что теперь у тебя точно все будет хорошо.

– Я тоже на это надеюсь, но… Мне страшно, – я подняла глаза на брата, – я боюсь.

– Чего?

– Неизвестности.

– Неизвестность надо пробовать, а не бояться ее, – в этот момент раздался дверной звонок. Найл весь подскочил, подобрался, поправил воротник рубашки.

– Ты кого-то ждал?

– Ну… Я…. То есть… Да… Сейчас.

Найл вышел из комнаты, я отправилась вслед за ним. Половицы слегка поскрипывали. Не только комната Найла, но и вся квартира сияла чистотой.

– Привет… Кристина?

Открыв дверь, Найл впустил в квартиру… Хелену.

Я не могла сдержать счастливой улыбки.

– Я уже ухожу. Просто пришла проведать самого лучшего брата на свете, – я потрепала сконфуженного Найла по плечу.

– Да я… Фильм принесла… Обещала Найлу, – Хелена тоже смутилась, доставая из-за спины коробку с фильмом. На подруге было самое ее красивое бирюзовое платье.

– Я уже ухожу, – пропела я, и проходя мимо подруги, шепнула ей, – ты все делаешь правильно.

– Погоди, а ты куда? И то, что было в парке? Как ты это объяснишь?

– А что было в парке? – подал голос Найл.

– Неважно, – я снова обернулась к подруге, – а ты подала мне хорошую идею своим приходом.

– Да?

– Да. Удачи тебе, – я обняла Хелену и выскочила за дверь квартиры брата.

Выходя на вечернюю улицу, я позвонила Гарольду.

– Алло, мисс Селдридж?

– Гарольд, у меня к тебе ответственное поручение, – я остановилась посреди тротуара, поднимая голову и смотря на синеющее небо, – найди мне адрес Гарри Стайлса.

– Гарри… Стайлса? – Гарольд явно поперхнулся на том конце провода.

– Да, это по очень срочному делу.

– Сейчас посмотрю… – в трубке послышался стук клавиатуры, – ага, вот, нашел. Парк-Лейн Авеню, 27.

– Спасибо.

– А Вы…

– До свидания, Гарольд! – я нажала «отбой».

Не успела я убрать телефон, как из-за угла вырулила машина такси. Я взмахнула рукой, а сердце подпрыгнуло куда-то до уровня горла. Назад пути нет.

– Куда Вам, мисс? – спросил водитель, когда я захлопнула за собой дверцу.

На одном дыхании, чтобы не было времени передумать, уверенно произнесла:

– Парк-Лейн авеню, 27.

***

Ждать больше не имело смысла. Я и так прослонялась мимо дома Гарри около двадцати раз, обойдя его со всех сторон и рассмотрев каждую стену во всех подробностях. Обычный двухэтажный дом, со слегка покосившимся забором, ярко-желтыми ставнями и кустом рябины под окном. Решено. Зайду.

Калитка, скрипнув, отворилась. Гравийная дорожка успокаивающе шуршала под ногами. Остановилась перед белой дверью с дверным колокольчиком. Зажмурилась, позвонила.

Сначала показалось, что дом пуст, но спустя какое-то время дверь отворилась.

– Мисс Селдридж?

Гарри глянул на меня, привалившись плечом к косяку.

– Привет.

– Здравствуйте. Чем обязан?

– Может, сначала впустишь или мы так и будем через порог говорить? – я повела плечами. Мне казалось, что редкие прохожие на соседней улице просто глаз с меня не сводят.

– Что ж, проходите.

Гарри посторонился, пропуская меня в дом.

– Спасибо.

На секунду мне представилось, что мы так и будем перебрасываться ничего не значащими фразами, но Гарри все же обернулся, провел рукой по волосам, и словно сам чувствуя себя не в своей тарелке, спросил:

– Может быть, кофе?

– Нет, спасибо.

– Присаживайтесь. У меня, конечно, не пентхаус, как Вы, наверное, привыкли видеть, но все же, чем богаты, тем, как говорится, и рады, – Гарри указал мне рукой на диван в ворохе подушек. Я осторожно присела, обвела взглядом гостиную.

От обилия цветов резало глаз. Желтые обои, зеленая мебель, красные занавески на окнах. Все так ярко, аляписто, по-живому. Я почувствовала себя здесь лишней.

– Так, чем, собственно говоря, я могу Вам помочь? – сам Гарри присел на кресло напротив меня, постукивая кончиками пальцем по стеклянному столику, заброшенному глянцевыми журнала. В глаза мне бросился выпуск нашего журнала, с обложки которого улыбалась Лола Гамильтон.

Я молчала. Закусила верхнюю губу. Гарри продолжал постукивать пальцами.

– Я…

– Погодите, а где… Где Ваше кольцо? – спросил Гарри, поднимаясь с кресла.

Я закрыла лицо руками и пробормотала, задыхаясь, и прерывая почти каждую фразу:

– Я… Я отменила свадьбу. Я не знаю, как это произошло, но твои слова…Там. На площади… Я не знаю, что со мной произошло… В груди что-то щелкнуло… Но я… Я долго себя обманывала, ты был прав, – я продолжала надавливать пальцами на веки, больнее, пока перед глазами не поплыли цветные точки, – было одно обстоятельство, которое было сильнее меня, но… Но потом… Я не могла воспротивиться ему… Ты мне нужен, ты мне очень нужен, Гарри Стайлс. Когда-то ты сказал, что я сама приду к тебе. Ну вот, ты снова оказался прав.

Я почувствовала, что по ладоням, закрывающим глаза, потекли слезы. Гарри молчал, а я продолжала выкорчевывать свою душу перед ним, как калеными щипцами вытаскивала из себя эти слова, и сил держать глаза сухими уже просто не было. Слезы прорвались настоящим потоком.

– Мисс Селдридж, – голос Гарри раздался прямо у меня над ухом, и так нежно, так проникновенно были произнесены эти два коротких слова, что я невольно прекратила говорить какой-то бред и замерла. Руки Гарри коснулись моих ладоней и отвели их от лица. Стайлс присел около меня на колени, и подержав пару секунд мои руки в своих, прижал их к своим горячим щекам.

– Гарри…

– Вы меня любите? – тихо спросил он, и глаза его, большие, чуть затуманенные нежданным моим приходом, осветились словно изнутри, такой надеждой, таким желанием услышать одно лишь слово «Да», одно мое согласие могло даровать жизнь Гарри, а небеса бы не разверзлись над нашими поникшими головами.

Проводя пальцами по его гладко выбритым щекам, я еле слышно произнесла:

– Да.

Глаза Гарри вспыхнули неподдельным счастьем, как будто в нем, уже отчаявшимся в земных радостях, снова вспыхнула жизнь, куда как ярче, полнее и вдохновеннее прежней.

По-прежнему, не отпуская моих рук, и то поднося их к своим горящим щекам, то целуя их, Гарри заговорил, не сводя с меня проникновенного взгляда:

– Я люблю Вас. Я люблю Вас, и пусть никто не знает, сколько нам суждено любить и вообще ходить по этой земле, знайте, что каждую минуту, пока я жив, я люблю Вас. Я люблю Вас, мисс Селдридж, я без ума, без сердца, без кислорода, но я люблю Вас. Я люблю Вас.

– Гарри, если бы ты знал всё… Гарри, – у меня все еще текли слезы, они перемешивались с тушью, но Гарри, вовсе не чураясь, припал к моим щекам губами с самыми нежными поцелуями.

– Прошлое уже не имеет никакого значения. И будущее тоже. Есть только сейчас. Этот миг и мы. Я люблю Вас.

– Я люблю тебя, – тихо сказала я, впервые не ощущая укоров совести за эти слова, произнесенные действительно от всего израненного, изболевшегося сердца, которое, после этих слов, забилось совершенно по-новому…

Прикасаясь к губам, к шее, плечам, рукам Гарри, я понимала, что судьба решила смилостивиться надо мной и подарить мне еще одну любовь. Но на этот раз она действительно будет бесконечной.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.

Комментарий к Глава 7.

не будет комментариев – не будет последней, заключительной части С:

всем добра С:

========== ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЦЕЙТНОТ ==========

Глава 1.

Я проснулась в пять часов утра и не сразу могла понять, где я нахожусь, пока не услышала с левой стороны тяжелое, сонное, прерывистое дыхание. Разлепив тяжелые веки, я посмотрела на спящего Гарри и не могла сдержать улыбки. Веки с длинными, закрученными на концах ресницами медленно трепетали, губы казались неестественно яркими, волосы разметались по подушке. Он спал неспокойно, идеальное лицо не было расслаблено даже во сне, грудь, прикрытая одеялом, тяжело вздымалась. Я осторожно провела рукой по его тяжелым кудрям, по щеке, и встала. Натянула платье, накинула поверх рубашку Гарри и в не решительности остановилась у окна. Людей на улице в этот час не было, пасмурное небо уныло, нехотя, обнимало еще спящий город. Темные тучи спешили по небу, чтобы в скором времени расплакаться дождем. Я осторожно приоткрыла окно, впуская свежий, чуть холодноватый воздух.

– Мисс Селдридж?

Гарри заворочался в кровати, руками побродил по одеялу, открыл глаза. Я обернулась. Приподнявшись на локте, и зажмурив один глаз, другой рукой он водил по лицу, сгоняя остатки сна.

– Доброе утро.

– Я… Вы не представляете, как чертовски я рад Вас видеть, – протянул Гарри и зевнул, – простите.

– Я сама только что встала.

– Давайте я завтрак приготовлю, – Гарри засуетился на кровати, но заметив, что он не совсем одет, а точнее, совсем не одет, смутился, – может, лучше Вы сами?

– Мне что-то не до завтрака, – я снова отвернулась к окну. Я провела языком по не накрашенным, голым губам, поправила растрепанные волосы.

Господи, куда мне теперь идти, что мне делать? Если я приду в офис, там будет Александр… Я не выдержу смотреть ему в глаза. Я чувствовала себя конченной предательницей, но в тот же миг ощущала головокружительное, пленительное счастье. И теперь пришла пора если не покончить с прошлым окончательно и забыть его, то посвятить в него Гарри. Возможно, после того, что я расскажу ему, он подумает, что я чокнутая.

– Гарри, мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Я вас внимательно слушаю, точнее, тебя. Я же могу так теперь к Вам обращаться? – Гарри сел на кровати, откинул со лба волосы.

– Да, можешь. Помнишь, когда-то ты спросил, что за маску я ношу и что было у меня в прошлом? – я, прислонясь спиной к подоконнику, уставилась на Гарри. Он кивнул, но явно напрягся.

– Помню. Но если Вы не хотите говорить, то…

– Нет, я хочу. Я думаю, тебе стоит это узнать обо мне, если теперь мы… Ну…

– Вместе? – это слово как топором рубануло воздух.

– Да.

– Тогда расскажите.