Текст книги "Одиночество рядом с тобой (СИ)"

Автор книги: Chibi Sanmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

На диване, обложившись папками с документами и уткнувшись в ноутбук, сидел дядя в компании молодой брюнетки. Женщина мало походила на яркую красотку Рэй. Несомненно она была симпатичной, но без особой внешней броскости. Белая блузка была застёгнута на все пуговицы, а строгая чёрная юбка-карандаш надёжно прикрывала бёдра. Тёмные волосы были собраны в пучок, на носу сидели очки в изящной оправе. Минимум косметики лишь подчёркивал натуральную красоту женщины, сейчас с любопытством смотрящей на изумлённую Сурин.

– О, ты пришла? – заметивший её Чанёль натянуто улыбнулся. – Знакомься, это мой финансист Джунха. Джунха, это моя племянница Сурин.

– Здравствуй, – дружелюбно улыбнулась брюнетка, помахав девочке рукой.

Нахмурившись и не сказав ни слова, Ли поднялась по лестнице и нарочито громко хлопнула дверью своей комнаты. Она понимала, что ведёт себя глупо и совершенно по-детски, но её неимоверно раздражало, что дядя который раз нарушал собственные обещания. Ведь договорились же, что он не будет приводить в дом женщин. И тот факт, что эта Джунха только его коллега не служит оправданием. Сурин чувствовала, что дамочка не просто так сюда припёрлась с этими бумажками. Она точно имела виды на её дядю. И если Чанёлю была нужна жена, то Ли тётушка была совершенно без надобности.

Девочка уже умылась и переоделась в пижаму, когда нежданная гостья покинула их дом, а дядя соизволил прийти с разговором. Закутанная в одеяло, Сурин нехотя отложила книгу и исподлобья взглянула на мужчину, приоткрывшего дверь.

Дождавшись, когда тот пройдёт в комнату и сядет на краю кровати, она обиженно сложила руки на груди, давая понять, что готова выслушать всё, что Пак для неё приготовил.

– Почему ты так себя ведёшь?

– Тот же вопрос могу задать тебе, дядя!

Чанёль стиснул челюсти, чтобы не сорваться, и устало потёр виски.

– И что же тебя не устраивает?

– Многое. Например то, что ты вчера ушёл пить и ничего мне не сказал!

– А я обязан перед тобой отчитываться? – зло усмехнулся Чанёль. – Я взрослый мужчина и имею право на личную жизнь. Я и так из-за тебя почти не развлекаюсь! Я что, обязан сидеть в четырёх стенах возле тебя и во всём слушаться? Кто из нас взрослый, а кто ребёнок?

– Ты ребёнок! Безответственный и наглый! Я ждала тебя, волновалась, а ты даже не нашёл минутки, чтобы мне позвонить и успокоить! Я же просила тебя не пить!

– Да замолчи ты! – взорвался Пак и вскочил на ноги. – Почему я должен что-то делать? Это ты у меня в гостях и ты живёшь по моим правилам! Почему ты сбегаешь с уроков непонятно с кем и отключаешь телефон? Или это твоя жалкая месть за вчерашнее?

– Я всего лишь поступаю соответственно твоим поступкам! Возможно тогда ты поймёшь, что я чувствовала прошлой ночью!

Чанёль развёл руками и нервно прошёлся по комнате. Сурин же дрожала всем телом и сдерживала слёзы из последних сил. Больше всего на свете ей хотелось разрыдаться и спрятаться в тёмном уголке. Потому что это невыносимо, когда человек, ставший самым близким и родным, кричит на тебя с невероятной злобой во взгляде. Папа никогда себе такого не позволял, а Чанёль трясся от гнева, словно готов был обрушить на девочку град ударов.

– А что это было сейчас? В гостиной? Ты опозорила меня перед коллегой!

– Да ладно! Даже в мыслях не было! Вы коллеги? – язвительно усмехнулась Сурин, уже не имея сил себя остановить. – Обычно коллеги работают в офисе, а не хихикают дома над бумажками!

– Не твоё дело с кем и над чем я хихикаю! И будь добра, веди себя культурно с моими гостями, кто бы ими не являлся!

– А то что? – с вызовом крикнула Ли.

Чанёль порывисто подошёл к племяннице и грубо схватил пальцами за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Сурин не выдержала и всё же расплакалась, пытаясь отползти подальше, но пальцы держали крепко и надёжно.

– Отныне и навсегда ты живёшь по моим правилам. Никаких истерик, скандалов и неповиновения. Не пытайся ограничить меня в моей свободе, уважай моих гостей и в особенности меня самого.

– Уважение нужно заслужить!

– Замолчи! – заорал Пак, глядя как Сурин сжимается в комочек и затихает. – Если ты ещё хоть раз поднимешь на меня голос и посмеешь что-то требовать, то в тот же час отправишься обратно к бабке в деревню. Ты здесь никто, не забывай об этом!

Брезгливо отдёрнув руку, Чанёль вышел из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что стены задрожали. Спрыгнув с кровати, размазывая слёзы по щекам, Сурин подтащила тумбочку к двери и обесиленно осела по стене, прижав колени к груди. Теперь дяде придётся постараться, чтобы открыть дверь. А сейчас она успокоится и ещё и ножницами вооружится. Ли никому не позволит на себя кричать и обижать.

«Отправлю к бабке в деревню!» – пронеслось в голове, и девочку затрясло в беззвучных рыданиях. Всё рассыпалось и шло прахом. Не было семьи, не было заботливого дяди. Всё оказалось ложью. Обманчивой иллюзией, за которой пряталась пустота.

***

Вздрогнув, Сурин открыла глаза и поёжилась – она так и уснула на полу рядом с дверью, свернувшись в клубок. С трудом размяв затёкшие мышцы, девочка поднялась на дрожащих ногах и с тоской осмотрелась. Решение, к которому она пришла ночью, осталось неизменным. Напротив, Ли даже укрепилась в его правильности и необходимости.

Спокойно приняв душ и отогревшись под горячими струями, девочка высушила феном волосы и заплела тугую косичку. Надела старые джинсы и любимый серый свитер, а сверху накинула тёплую курточку, купленную пару лет назад отцом на местном рынке. Вытащила из-под кровати рюкзак, сложив в него минимум вещей и пару книг. Дорогой смартфон остался лежать на столе, а старенький мобильник перекочевал в карман куртки.

Улыбнувшись собственному отражению и помахав ему рукой, Сурин вышла в коридор. Судя по тишине в доме, Цзыань ещё не пришла, а Чанёль уже ушёл. Тем лучше.

Зашнуровав кеды и пересчитав мелочь в кошельке, девочка покинула ставший чужим дом и отправилась на автобусную остановку. Теперь осталось лишь добраться до вокзала и купить билет до их городка. И пусть катится этот Сеул ко всем чертям!

***

Автомобиль Чанёля стоял в стороне от шумной трассы, в небольшом тупике. Впрочем, оттуда открывался прекрасный вид на улицу, по которой несмотря на ранний час сновали толпы народу.

– Ну и? Тебе ничуть не стыдно? – выпуская в приоткрытое окно сигаретный дым, хмыкнул Ифань.

– А должно? Сурин вчера перегнула палку. Знаешь, я слишком стар, чтобы терпеть в сорок лет подростковые капризы!

– Ты никогда не был отцом, а я стал им уже дважды. И знаешь, мой друг, это большие ответственность и труд, но именно дети делают нас лучше. Чище, что ли…

– Именно поэтому ты, такой чистый, два дня назад наглотался колёс и трахал в туалетной кабинке очередную шлюху?

– Подловил! – хохотнул Ву, тут же помрачнев. – И я вообще-то не в этом смысле.

– Плевать, – рыкнул Чанёль, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза.

Он прекрасно помнил тот злополучный вечер, когда повёлся на уговоры Ифаня и Рэй. Да и повод был самый что ни на есть уважительный – подписание важного договора с очередным спонсором. Гуляли всей компанией, даже серых мышек из финотдела удалось вытащить. И мысль о том, что он теперь не сам по себе, что у него теперь есть ребёнок, который может переживать и не спать всю ночь напролёт, оказалась погребена под литрами виски и затеряна в дыме от сигарет, кальяна, травки и ещё бог знает чего.

И Чанёль действительно давно так не напивался. Словно все те недели правильного, но такого чуждого ему образа жизни, требовали немедленного опровержения и доказательства, что он, Пак Чанёль, прежний. Что никакая Сурин не сможет его изменить. А ведь мужчина боялся меняться. Особенно под влиянием какого-то подростка.

Чанёля всё устраивало в его грёбаной жизни. И именно поэтому той ночью он трахался с Рэй, а потом вызвался проводить на такси пьяную Джунху. И сосался с ней на заднем сиденье автомобиля, лез наглыми руками под юбку, а та и не сопротивлялась, позволяя нырять мужским пальцам под давно ставшие влажными трусики.

Впрочем дальше они не зашли. Девушка словно очнулась и выскочила из салона, Чанёль даже не успел опомниться. Неудовлетворённое желание бурлило в крови, поэтому Пак вернулся в клуб и принялся развлекать обидевшуюся на его внезапный отъезд Рэй.

А утром было не только похмелье и помятая рожа секретарши на соседней подушке, но ещё и ни с чем не сравнимое чувство вины. Масла в огонь подлил классный руководитель Сурин, с самого утра сообщивший о том, что его племянница уехала с занятий вместе с О Сехуном. В подробности Чанёль не стал вникать, с трудом подавив в себе желание придушить девчонку, особенно когда телефон той оказался выключенным.

И он бы непременно поехал к О, чтобы выбить дверь и утащить Сурин за волосы домой, но работа не требовала отлагательств. Тем более, что день с самого утра обещал стать одним из самых сумасшедших за последний год.

– Это что? – устало вздохнул Чанёль, когда красная от смущения Джунха положила перед ним исписанный аккуратным почерком лист.

– Заявление по собственному желанию, – выдохнула брюнетка, поджав дрожащие губы.

И глядя на эту трясущуюся серую мышку, возможно впервые в жизни перебравшую алкоголя и позволившую себе едва не отдаться шефу на заднем сиденье такси, он испытывал глубокое чувство вины. Самому Паку не было стыдно – сколько мышек, тигриц и лис прошло через его койку не сосчитать. А вот Джунха готова была в обморок грохнуться, словно тот факт, что пальцы Чанёля побывали в её трусиках, превращал её в жалкую и не заслуживающую никакого уважения особу.

– Джунха, сядь, пожалуйста! – настойчиво попросил Пак. – А теперь выслушай меня. Вчера мы все немного перебрали и были не в себе. И я не хочу из-за дурацкой пьяной выходки терять такого специалиста, как ты. Извини, что я позволил себе лишнее. Давай забудем об этом раз и навсегда.

– Со мной никогда такого не случалось!

– Я знаю! И клянусь, что о произошедшем никому и никогда не станет известно.

Видимо Джунха тоже не была настроена терять высокую должность и соответствующий заработок, потому что вскоре сдалась и собственноручно разорвала заявление.

И Чанёль с трудом мог себе объяснить, зачем он вёз Джунху вечером к себе домой. Вообще-то он хотел пригласить на ужин Ифаня, но в друге проснулись отцовские чувства и он повёл детей в кино. Притаскивать в особняк Рэй не хотелось. А Джунха купилась на уважительную причину, ведь «составить бизнес-план нужно непременно до завтра» и Чанёль готов оказать ей в этом непростом деле посильную помощь. Тем более тот факт, что Пак живёт не один, а с племянницей, не дал брюнетке поводов для беспокойства.

И мужчине действительно было спокойнее в компании Джунхи. И предстоящий разговор не пугал так сильно, как должен был. Они колдовали над графиками и таблицами, шутили в коротких перерывах, и начинало казаться, что не было ни вечеринки, ни сбитого дыхания, ни коротких жарких стонов, слетающих с искусанных губ. И Чанёль едва удержался, чтобы вместо мышки не положить свою ладонь на круглое колено, так аппетитно выглядывающее из-под юбки. Чтобы почувствовать, чтобы вспомнить – как оно, на самом деле.

А потом пришла Сурин, и волшебство момента растаяло. И Чанёль понял, как глубоко разочаровался в этом маленьком человеке. Он думал, что девочка другая, не такая, как её сверстники. Что беды сделали её взрослой и понимающей. Но нет, в Сурин не было и капли из того, что думал о ней Пак. Она оказалась капризным и неуравновешенным подростком, считающим, будто Чанёль что-то ей должен. И она ничего не поняла из того, что он ей сказал.

И сейчас Пак видел, как девочка неуверенно шагала к зданию автовокзала, рядом с которым стоял его автомобиль, и молча глотала слёзы. Юная бунтарка, которой проще показать характер и сбежать из дома, чем согласиться со словами взрослого человека и поменяться к лучшему.

Почему она не думала о бабушке, которую хватит удар, когда на пороге дома нарисуется внучка? Почему не задумывалась о проблемах, которые создаст своим отъездом? Ведь это Чанёлю, а не Сурин, придётся оправдываться перед учителями, Цзыань, коллегами и общественностью. Он публичная личность, и все семейные неурядицы живо станут достоянием прессы. Сурин было наплевать на это – она упивалась своей обидой на дядю и действовала согласно зову сердца, а не разума.

Чанёль был разочарован. У него не было ни слов, ни эмоций. Только эхо боли разлеталось по черепной коробке и глупая мысль, что будь отцом Сурин не Чжесок, а он сам, то воспитал бы из неё гораздо более правильного и умного человека.

– Э, дружище, а там случайно не Сурин стоит? – оторвавшись от смартфона, прищурился Ифань.

– Вряд ли, – зло усмехнулся Чанёль, заводя мотор.

Ву же во все глаза смотрел на тоненькую фигурку, прижимающую к груди квадратик билета. Подъезжающий автобус уже распахнул створки, когда Пак вырулил из тупика и влился в оживлённый поток машин.

– Ты даже не остановишь её? – возмутился Ифань.

– Она сделала свой выбор.

– Она ребёнок! Почему ты ждёшь от неё чуда? Ей нужно показать, нужно научить, как правильно! А не орать, кичась тем, что ты взрослый, а она несмышлёное дитя!

– Да замолчи ты! Пусть катится ко всем чертям!

Ву молча развёл руками и раздражённо пристегнулся ремнём безопасности. И вовремя, потому что Чанёль неожиданно затормозил, тут же получив несколько проклятий в свой адрес и гневные гудки едва не врезавшихся в его машину водителей.

– Ты куда? – крикнул Ифань, когда Пак нервно выскочил из салона и выбежал на тротуар.

Расталкивая идущих навстречу людей, нетерпеливо выглядывая из-за макушек прохожих, мужчина бежал к зданию вокзала, задыхаясь от быстрого бега и нервно стучащего сердца.

Когда же мимо него проехал набитый до отказа людьми автобус, он растерянно остановился и даже не поморщился, когда тучная женщина врезала ему локтём в бок, пытаясь протиснуться мимо него.

Сурин уехала. И это была единственная трезвая мысль в закипающей голове. Всё смешалось – гнев и ярость, раскаяние и тревога. Непонимание ситуации. Осознание её неправильности. Да к чёрту оно всё!

Чанёль достал трясущейся рукой сигарету и щёлкнул зажигалкой. И лишь затянувшись крепким дымом, поднял голову, чтобы тут же уронить окурок под ноги. В паре десятков метров от него стояла заплаканная Сурин, в ладони которой по-прежнему был зажат билет.

Пак шагнул вперёд, раскинув руки, и тогда худенькая фигура облегчённо расправила плечи и побежала ему навстречу.

– Прости меня, – выдохнула девочка, с разбегу впечатавшись в его грудь.

– И ты меня, – прошептал он, с облегчением чувствуя, как всё встаёт на свои места.

========== Глава 14 ==========

Сурин было стыдно поднять голову, пока сосредоточенный Чанёль сидел за рулём и не отрывал взгляда от заполненной машинами дороги. Ифань крутился на переднем сиденье, обращаясь то к другу, то к племяннице, но оба отвечали неловким молчанием.

Девочка даже не удивилась, когда автомобиль заехал на подземную парковку офисного здания, где работал дядя. Согласившись с ролью безропотной племянницы, Сурин не задавала вопросов, а молча следовала за мужчинами. Уже когда они поднимались в лифте, Чанёль заговорил, задумчиво следя за мигающей панелью, на которой плавно сменялись цифры:

– У меня сегодня запланировано много дел. Ты можешь посидеть в кабинете Ифаня.

– Хорошо, – тихо ответила Ли, глядя в пол.

– Пойдём-пойдём, у меня много чего есть. – Ву положил руку на плечо девочки и, стоило створкам лифта распахнуться, как повёл её в противоположную от кабинета дяди сторону. – Ты же знаешь, у меня двое детей и они часто заглядывают ко мне на работу. Так что у меня в кабинете есть и игрушки, и приставка, и даже пара книжек. Правда, не уверен, что они тебе будут интересны…

– Очень интересны, – перебив, улыбнулась Сурин.

В присутствии Ифаня напряжение медленно отпускало. Мужчина много шутил, смеялся и окружал девочку по-настоящему отцовской заботой. Ли даже подумала, что его детям очень повезло. Пусть Ву и не жил с семьёй, малыши оставались самыми главными людьми в его жизни. И он явно никогда на них не кричал и не поднимал руку.

– Располагайся, – усадив гостью за низкий столик, стоящий в углу кабинета, выдохнул мужчина. – Всё, что найдёшь здесь – твоё! Я сейчас отъеду на пару часов, у меня важная встреча в Каннаме, а когда вернусь, мы сходим в пиццерию через дорогу и пообедаем!

Пока Ифань искал на столе нужную папку с документами, Сурин сконфуженно осматривалась, теряясь от обилия стекла в кабинете. Стеклянные столы, огромный аквариум, застеклённый книжный шкаф во всю стену и огромное окно, за которым видны соседние высотки. Если прибавить к этому яркие лучи солнца, отражающиеся от всех поверхностей, то глаза никак нельзя было широко распахивать, хотя очень хотелось.

– Всё, я пошёл! – объявил Ифань, поправив перед зеркалом пиджак. – Можешь попросить мою секретаршу заварить чай и принести сладостей. К сожалению, на что-то большее она не способна.

Сурин рассмеялась, а когда мужчина уже открыл дверь, чтобы выйти, произнесла ему вслед:

– Спасибо!

Вместо ответа Ву задорно ей подмигнул и вышел из кабинета.

Оставшись в одиночестве, девочка несколько минут посидела неподвижно, поёрзала на белом кожаном диване и, решившись, выдвинула из-под стола большую коробку, набитую игрушками. Было немного неловко рыться в чужих вещах, но ведь Ифань сам дал на это разрешение. Отыскав под завалами машинок и кукол старую, наполовину изрисованную раскраску и коробку карандашей, Сурин стянула с себя куртку и сползла на пол, устраиваясь поудобнее. Разложив перед собой найденные сокровища, отыскала чистую страницу и, выбрав красный карандаш, принялась сосредоточенно вырисовывать платье сказочной принцессы.

В детстве Сурин очень любила рисовать. Она помнила, как отец привозил из города упаковки фломастеров и красок, и много ярких цветных альбомов. Девочка просиживала над ними целыми днями, рисуя папу и бабушку, или маму, которую никогда не видела. Рисовала соседского пса, мальчика, сидящего за первой партой. А папа с гордостью просматривал её каракули, гладил по волосам и нежно приговаривал, что его доченька самая талантливая на свете. И Сурин ему верила.

Стоило задуматься и надавить чуть сильнее, как стержень сломался и на недорисованные волосы принцессы упала тёмно-коричневая крошка. Неловко покрутив в пальцах карандаш, девочка осмотрелась в поисках точилки, но так ничего и не нашла. Не решившись обращаться к секретарше с подобными мелочами, Сурин с трудом поднялась на затёкшие ноги и осторожно подошла к аквариуму.

За толстым стеклом, посреди водорослей и ракушек, плавали несколько разноцветных рыбок. Ли осторожно постучала по стенке, но рыбёшки даже не дёрнулись, продолжив плавно двигаться по одной им понятной траектории.

Следующим пунктом стало огромное окно – такое же, как в кабинете Чанёля. Только если в прошлый раз Сурин довелось смотреть на вечерний, переливающийся огнями Сеул, то сейчас она видела перед собой ещё только просыпающийся город, но в глубинах которого уже начинала закипать жизнь. И девочка ни за что бы не смогла решить, какой Сеул ей нравился больше.

Потратив ещё минут сорок на чтение книги и столько же на возможность научиться управлять машинкой с помощью пульта, Сурин окончательно заскучала и решилась покинуть кабинет, надеясь, что ей повезёт не столкнуться с дядей.

Если честно, то ей до сих пор было стыдно за вчерашнюю истерику. Чанёль не отдал её в приют, взял на себя ответственность по воспитанию и содержанию, а сама Сурин вела себя как типичный подросток, считающий, что все ей вокруг обязаны.

Да, дядя был неправ, когда ушёл на всю ночь, ни о чём не предупредив, или когда кричал на неё и хватал за подбородок. Но ведь именно девочка спровоцировала его на грубость.

Наверное Ли и вправду стоило ослабить невидимые нити, крепко связавшие её с Чанёлем после смерти отца. Ему нужно было развлекаться и встречаться с женщинами. И Сурин обязана была принять его выбор, каким бы он ни был. Хотя бы в знак благодарности за всё, что Пак для неё сделал.

Секретарша, услышавшая скрип двери, рассеянно подняла взгляд от смартфона и тут же опустила его обратно. Понимая, что никто её останавливать не станет, Сурин мышкой прошмыгнула мимо чужого стола и выглянула в коридор.

Редакция жила своей жизнью – она бурлила, всюду носились люди-муравьи с бумагами, стаканчиками кофе, телефонами. Коллеги шумно переговаривались, весело смеялись, спорили до хрипоты. Увлечённая этим действом, вместо туалета Сурин завернула в основное помещение, где за невысокими перегородками и сидели журналисты. Стараясь слиться со стеной, девочка с любопытством рассматривала незнакомых людей.

Некоторые из них клацали по клавишам ноутбука, одновременно переговариваясь с соседом за перегородкой. Другие в сердцах рвали листы с напечатанным материалом, скидывая мусор в и без того наполненную урну. Третьи кричали, что шредер придумали специально для таких идиотов и нечего превращать офис в помойку. А четвёртые, видимо так и не дошедшие до курилки, с зажатыми в зубах незажжёнными сигаретами, рассказывали коллегам бородатые анекдоты, при том так красочно и задорно, что сама Сурин не сдерживала улыбки.

Когда все резко замолчали и приподнялись со своих мест, девочка испуганно осмотрелась и тут же юркнула за кулер с водой – в дверях редакции стоял дядя и, спрятав руки в карманы брюк, внимательно щурился. Пиджак он, видимо, оставил в кабинете, а рукава белоснежной рубашки закатал, демонстрируя переплетения вен, плавно поднимающиеся от запястий к локтям. Бросив взгляд на ручные часы, Чанёль шагнул вперёд и облокотился на одну из перегородок.

– Как дела? – спросил он, обратившись к полной девушке в огромных очках.

– Только что звонил менеджер Ким Убина – он согласился дать нам интервью! – с гордостью поведала та, сжав от счастья пухлые кулачки.

– Сам Убин на обложке журнала – великолепно! Ты молодчина, – искренне похвалил её Пак. – Ынхо, а как твои успехи?

Выглянувший из-за перегородки лысоватый мужичок средних лет тут же подлетел к боссу с кипой листов.

– Вот, я набросал несколько макетов. Какой больше подходит?

– Думаю, эти два неплохие. Зайдёшь ко мне после обеда, обсудим более подробно.

Сурин не заметила, как дядю обступили со всех сторон. Каждый хотел поделиться результатами своих трудов, узнать мнение и получить похвалу. И Чанёль, который почему-то всегда представлялся суровым и жёстким человеком, находил для каждого улыбку и доброе слово. Улей вновь ожил, люди начали носиться быстрее прежнего, а Сурин тихонько улизнула в коридор, не скрывая гордой улыбки, что этот замечательный человек – её дядя.

***

Ифань сдержал обещание, и сразу после приезда они отправились в пиццерию. Чанёля с ними не было, хотя Сурин очень хотелось если не поговорить с ним, то хотя бы открыто взглянуть, чтобы убедиться, что он больше на неё не обижался.

Потягивая колу в ожидании заказа, девочка крутила головой по сторонам, и вопрос Ифаня стал для неё неожиданностью.

– Почему ты не уехала? – откинувшись на спинку стула, поинтересовался мужчина.

– Не знаю, – пожала плечами Ли. – Я просто подумала, что это глупо убегать из дома. Тем более, что мне и возвращаться некуда. Мне ведь не дадут жить с бабушкой, сразу в приют отдадут.

– Значит причина только в этом?

Сурин сопела, пока рвала салфетку на мелкие кусочки и ломала голову над ответом.

– Обещаю, что это останется между нами, – подавшись вперёд, доверительно прошептал мужчина.

– Ох, – вздохнула девочка, прикрыв ресницы, – я подумала, что если бы папа был жив, то не одобрил бы мой поступок. Он очень любил Чанёля и всегда говорил о нём только хорошие вещи. И я уверена, что мой дядя замечательный человек. И мне наверное стоит стать лучше и не быть для него обузой.

– Послушай, что я тебе скажу! Твой дядя – редкостный говнюк и эгоист. Но он умеет быть хорошим. Он знает, как работать с людьми – сегодня он орёт на них, как на скотов, а на следующее утро приласкает каждого и приободрит. И люди идут за ним, и они ему верят! То же самое с тобой – он кричал на тебя не потому, что хотел унизить или оскорбить. Чанёль полагает, что методом кнута и пряника сможет тебя воспитать и чему-то научит. Только он не видит разницы между коллективом взрослых людей и маленькой девочкой, которая совсем недавно осталась без отца. Чанёль очень поменялся ради тебя, и ты ему дорога. Будь послушной, не перечь ему, и его сердце окончательно растает!

Пришедший официант поставил в центр стола огромную ароматную пиццу, и следующие несколько минут было слышно только тихое чавканье и шорох салфеток. Когда первый голод был утолён, Сурин решилась на небольшой допрос.

– А вы давно дружите с дядей? – поморщившись от ударивших в нос пузырьков, спросила Ли.

– Мы вместе учились, потом Чанёль уехал на несколько лет в Лондон, а когда вернулся, я помог ему устроиться журналистом в одну из газет. Свой журнал мы создали только лет пять спустя, когда обзавелись нужными связями и начальным капиталом.

– А ты не знаешь, в каких отношениях он был с моей мамой?

– Знаю, но не скажу, – хмыкнул Ифань. – Поверь, малышка, если Чанёль посчитает нужным, он сам тебе всё расскажет.

– Но…

– Вот скажи, что я буду за друг, если начну рассказывать его секреты?

Кивнув, Сурин опустила взгляд и сконфуженно прикусила язык. Заметив её замешательство, мужчина вытер губы салфеткой и поманил девочку ближе.

– Впрочем, одну тайну я могу тебе рассказать!

– Какую? – Ли заинтригованно приподняла брови и вся обратилась в слух.

– Когда Чанёль учился в Лондоне, то подрабатывал моделью. Была у него одна фотосессия, так он там снимался абсолютно голым!

– Что? – Сурин закрыла рот ладошкой и захихикала.

– Я специально сохранил тот журнальчик, но Чанёлю не показываю – он на глазах звереет, как о тех снимках слышит!

Весело расхохотавшись, чем привлекли внимание других посетителей, они вновь потянулись к пицце, чтобы прикончить два последних куска.

– А могу я посмотреть этот журнал? – спросила девочка на обратной дороге.

– Ты ещё маленькая!

– Но я одним глазком!

– Меня Чанёль убьёт.

– А мы ему не скажем!

Ифань встал посреди тротуара и прищурился, неодобрительно качая головой.

– Женщины – вот корень всех бед. Неважно, маленькие вы или взрослые, обовьётесь своим змеиным хвостом вокруг мужской шеи и заставите плясать под свою дудку!

– Это значит «да»?

– Да! – прыснул Ву, разом превратившись в шкодливого подростка.

***

Убедившись, что Чанёля нет поблизости, Ифань усадил девочку на диван и достал из нижнего ящика стола завёрнутый в бумагу журнал. Восхитившись подобной конспирации, Сурин осторожно взяла в руки потрёпанный от времени выпуск и покосилась на дату.

– Я родилась в тот же год, – поведала она мужчине, севшему рядом.

– Чанёль как раз тогда жил в Лондоне, – кивнул Ифань. – Начинай листать с седьмой страницы.

Открыв нужный разворот, Сурин неверяще прищурилась. Совсем не укладывалось в голове, что этот стройный растрёпанный брюнет, из одежды на котором были лишь расстёгнутые джинсы – её строгий дядя.

– У Чанёля раньше было роскошное тело, – бормотал Ифань, комментируя каждый снимок. – Это сейчас он слегка заплыл жирком. Но, кстати говоря, после того, как ты стала жить с ним, он вновь записался на занятия. Молодится, старый хрен!

Сурин почти не слушала мужчину. Всё её внимание было сосредоточено на фотографиях. С каждой страницей снимки были всё откровеннее, но Ли цепляло не это. Тот Чанёль, что был запечатлён на пожелтевших страницах журнала, был другим – живым, ярким и счастливым. Его глаза сверкали, движения были резкими и порывистыми. Тот Пак был практически её ровесником и, учись такой парень в классе Сурин, она непременно бы в него влюбилась.

Несмотря на эротичность фотосессии, ничего пошлого в снимках девочка не усмотрела. Чанёль был то завёрнут в простыню, то его нижняя часть тела пряталась за барной стойкой. Особенно ей понравился снимок, где он стоял на фоне огромного окна от пола до потолка. Был виден только его профиль и зажатая в пальцах сигарета, поднесённая почти вплотную ко рту. Лёгкий дым таял в сумерках, а черты обнажённого тела лишь слегка угадывались в сгущающейся темноте.

– А дальше тебе смотреть нельзя. Вот совершеннолетней станешь и увидишь, – мягко отобрав журнал, подмигнул Ифань.

– Теперь я поняла, почему мои одноклассницы всё время восхищаются Чанёлем! Он очень красивый! Вот только…

– Что? – заворачивая журнал в бумагу, спросил Ву.

– Он изменился. На тех снимках словно бы другой человек. Чанёль больше не улыбается так ярко и задорно. И лёгкости той нет. Это из-за того, что он постарел?

– Старит людей не возраст, а жизненные испытания, – мужчина щёлкнул девочку по носу и вернулся к столу. – Что ж, а теперь поработаем!

***

Домой возвращались затемно. Чанёль молчал, изредка устало морщась, а Сурин отчего-то стыдно было на него посмотреть. И дело было не только в смущающих фотографиях. Просто девочка слишком боялась увидеть в родных глазах холод и разочарование. Сурин хотелось, чтобы дядя ей гордился и чтобы та ужасная ссора больше никогда не повторилась в их жизни.

– Не скучала сегодня? – уже подъезжая к дому, спросил Пак.

– Нет, с Ифанем было очень весело.

– Веселее, чем со мной? – приподнял бровь Чанёль.

– Вообще-то, да, – бесхитростно кивнула Сурин.

Чуть подумав, мужчина рассмеялся, и девочка улыбнулась вместе с ним. Напряжение понемногу отпускало, и это не могло не радовать.

Приехав домой, Чанёль тут же ушёл в душ, а Сурин занялась ужином. Разогрев еду, оставленную Цзыань, она быстро накрыла на стол и села в ожидании дяди. Время словно остановилось. Прожаренная рыбка под лимонным соусом так и просилась в рот, но начинать без Чанёля не хотелось.

Сурин успела сделать салат, когда раздались приближающиеся шаги и на кухню заглянул мужчина. И хотя на нём был надет махровый халат, девочка всё равно смутилась, некстати вспомнив фотографию восемнадцатилетней давности, на которой молодой Чанёль сидел на барной стойке в почти таком же халате, приспустив его с плеч и широко раздвинув длинные ноги.

– Ты чего? – бесцеремонно выудив из салата помидорку черри, фыркнул мужчина.

– Просто, – отвертелась Сурин, первой сев за стол. – Я сегодня поняла, кем хочу стать, когда вырасту.

– Расскажешь? – подвинув к себе тарелку, спросил Пак.

– Таблетку от головной боли выпей, – указав на стакан воды и лекарство, строго заметила девочка.

Дождавшись, когда закативший глаза мужчина послушно проглотит таблетку, Сурин приступила к ужину.

– Расскажу, – отправив в рот кусочек рыбы, кивнула она. – Хочу стать журналистом.