Текст книги "Одиночество рядом с тобой (СИ)"

Автор книги: Chibi Sanmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Милая, они просто не понимают, что говорят. Подростки всегда злятся и завидуют. С возрастом это проходит!

– Но я не хочу, чтобы они говорили про тебя гадости! Как они смеют заявлять подобное? Ты мне очень дорог, я безмерно тебя уважаю, и я не готова слышать такие слова в твой адрес!

– Не ведись на провокации! Отрицая что-то, ты лишний раз убеждаешь людей в правдивости их слов. Самое главное, что мы с тобой знаем правду. Согласна?

– Ага, – всхлипнула Сурин.

Услышав вибрацию, Чанёль взглянул на смартфон и облегчённо вздохнул – появился удобный момент, чтобы замять тему и отвлечь вновь расплакавшуюся девочку.

– Тебе кто-то отправил сообщение. Посмотри.

– Не хочу, – пробурчала Ли.

– Давай, не будь злюкой. Вдруг что-то важное?

Нехотя Сурин подошла к тумбочке и мазнула пальцем по экрану. Высветились два сообщения – одно от Сехуна, а другое с незнакомого номера. Поскольку общаться с О желания не было, девочка открыла второе послание и содержащиеся в нём снимки.

Вначале Сурин не поняла, чьи обнажённые переплетённые тела мерцали в сумраке. Но когда неизвестный фотограф подобрался ближе, всё встало на свои места. Девочка увидела обнажённую спину Минсока и выгибающуюся под ним Оми, лицо которой было искривлено то ли от боли, то ли от наслаждения.

Руки задрожали, картинка перед глазами расплылась, но Сурин всё же сумела прочитать прикреплённое издевательское сообщение.

«Только посмотрите, как отрываются наши отличники!»

========== Глава 24 ==========

За выходные Сехуну и Сурин так и не удалось встретиться. Вначале девочка была уверена, что они с Чанёлем поедут к бабушке, но за окном царила жуткая непогода, дождь лил как из ведра, поэтому дядя решил отложить поездку до лучших времён.

А когда Ли позвонила другу и пригласила в гости, предварительно получив недовольное согласие Чанёля, О отказался, сославшись на семейные дела. Но они всё равно обсудили полученные снимки, придя к выводу, что это очередной прикол Мины и не стоит воспринимать его всерьёз.

От того пугающей стала реакция одноклассников, когда они переступили школьный порог утром понедельника. Ученики, видя их, невольно расступались в стороны и жались к стенам. Словно это не Минсок и Оми зажимались на смазанных, явно обработанных в редакторе фотографиях, а Сехун и Сурин.

– Что происходит? – шепнула девочка, поднимаясь вслед за другом на второй этаж.

– Что-то хуёвое, – ёмко заключил О.

Рядом с кабинетом, где должен был проходить первый урок, их отловил учитель и приказал идти в кабинет директора. Прежде чем направиться в нужную сторону, Сурин заглянула в класс и поджала губы – парты Минсока и Оми оказались пусты.

– Мне кажется, это связано с вечеринкой, – шепнула Ли, нервно поправляя лямки рюкзака.

О первым зашёл в директорский кабинет и сухо поздоровался с седовласым статным мужчиной. Кивнув на свободные стулья, мужчина дождался, когда подростки сядут за стол, и важно сцепил руки в замок. Тонкие полоски губ презрительно скривились, стоило взгляду директора остановиться на тонкой чёрной папке. Бросив её перед Сехуном, он дождался, когда парень отыщет в глубине те самые снимки, что пришли ему на мобильник, и торопливо просмотрит, тут же спрятав обратно.

– Мне интересно, что вы двое забыли на студенческой вечеринке? Вы разве не знаете, что школьникам запрещено пить алкоголь и показываться в сомнительных компаниях? Сехун, куда смотрят твои родители? А за тобой, Сурин, дядя вообще не присматривает?

Оба подростка опустили головы, стараясь не встречаться с разъярённым взглядом директора. Он говорил что-то ещё – о распущенности современной молодёжи, о том, что в его время всё было не так. Ли даже незаметно выдохнула, посчитав, что это единственная вина, которую им с Сехуном пытаются вменить. Но стоило расслабиться, как последовал удар, которого не ожидали.

– Вам ведь тоже пришли на мобильные телефоны эти снимки? Как и всем ученикам нашей школы? – директор холодно усмехнулся и откинулся на спинку глубокого кожаного кресла. – На этой самой вечеринке для взрослых произошло кощунственное преступление. Неизвестный подсыпал в напитки Минсока и Оми сильнодействующий афродизиак, и подростки… совокупились на глазах у публики! Что, естественно, было снято на камеру и разослано по всем номерам телефонов!

– Но мы там не присутствовали! Мы ушли раньше! – попыталась оправдаться Сурин, то и дело поглядывая на побледневшего друга.

– Но все свидетели указывают на то, что напитки им принёс именно Сехун!

О протяжно вздохнул и закрыл ладонями лицо. Ли тоже всё поняла, но не знала, как оправдать парня.

– Там были не только мы. Эти напитки Сехуну дала Мина!

– С ней мы уже побеседовали. Девочка долго плакала и доказывала, что не причастна к этому происшествию. Тем более, свидетели её не видели, зато все вспомнили Сехуна со стаканами в руках. – Директор повернулся к парню и нахмурил брови. – Скажи, зачем ты это сделал? Ладно Минсок, он юноша и ему проще. Но Оми отдала свою невинность на глазах у пьяной толпы. У девочки глубокий шок и нервное потрясение, она не произнесла ни слова с того самого момента, как переступила порог родного дома, истерзанная и в разорванной одежде. Оми уже никогда не отмоется от этого позора! Ты понимаешь, что сломал ей жизнь?!

О замотал головой, не соглашаясь со словами директора, но и не в силах себя защитить.

– Тебе ещё повезло, парень! – недовольно заключил мужчина, поднявшись из-за стола и отойдя к окну. – Прямых доказательств того, что это ты подсыпал в стаканы афродизиак, нет. Если твой отец постарается и пообщается с нужными людьми, то дело удастся замять за неимением доказательств. К тому же, Оми отказалась подавать заявление в полицию. Знаешь, что она написала на клочке бумаги? Что никто в этом не виноват и она переспала с Минсоком по своей воле.

Сурин недоумённо взмахнула ресницами, а Сехун и вовсе одеревенел, сжав до боли кулаки под столом. Девочка видела, как мелко дрожит О, не в силах справиться с эмоциями. Она хотела подойти ближе, крепко его обнять и успокоить, но зоркий взгляд директора пригвождал к креслу и не давал возможности пошевелиться.

– И всё же с моей стороны будет разумно наказать тебя, О Сехун. Ты исключён из нашей школы, нам не нужны такие ученики! А ты, Ли Сурин, поставлена на учёт. Ещё один проступок – и ты пойдёшь следом за своим дружком. – Довольный реакцией растерянных подростков, мужчина указал на дверь и криво усмехнулся. – А сейчас идите в приёмную и ожидайте приезда своих родственников. На сегодня вы освобождены от занятий!

За всё время, что подростки просидели на жёстких стульях, они не перекинулись ни словом. Девочка видела, как трясёт Сехуна, как он нервничает и кусает губы, и не знала, что сказать и не сделать хуже. Хотелось крепко обнять парня, пообещать, что всё будет хорошо, но её сил хватило лишь на то, чтобы невесомо положить ладонь на его плечо и тут же убрать.

Первым приехал отец Сехуна. Сурин впервые его увидела и сразу же отметила их невероятную схожесть с сыном. Высокий мужчина в дорогом и хорошо сшитом костюме, остановил свой взгляд на подскочившем сыне и, не долго думая, отвесил ему звонкую пощёчину. Ли тихо вскрикнула, глядя на двух слишком похожих людей, застывших напротив друг друга, глаза которых были полны слепой ненависти и злости.

– Иди в машину! – коротко приказал О-старший, после чего стремительно зашёл в кабинет директора.

– Сехун! – позвала девочка, когда друг уже стоял в дверях.

Приблизившись, она крепко обняла О, сцепив руки на его талии, и спрятала тяжёлый вздох на его груди.

– Да ладно, мы же не навсегда прощаемся, – с грустью заметил парень, похлопав Ли по спине.

– Я попрошу дядю, чтобы он перевёл меня в твою новую школу!

– Не нужно, да и он не позволит. – Сехун отстранил от себя девочку и осторожно коснулся её щеки.

Сурин видела, что его собственная покраснела от отцовского удара. Хотелось приласкать горящую щёку, охладить собственной ладонью, но Ли даже рукой не успела пошевелить, когда губы парня легко коснулись её собственных, запечатав нежным поцелуем.

Широко раскрыв глаза, Сурин недоумённо смотрела на опущенные, чуть подрагивающие ресницы О, видела крохотный прыщик на переносице и никак не могла ни пошевелить губами, ни оттолкнуть от себя парня. Картинка казалась смазанной, теряющей свои очертания, но зажмуриться, чтобы сморгнуть собравшиеся в уголках глаз слёзы, было страшно.

Сехун отстранился первым и вышел из приёмной. Девочка осталась стоять на прежнем месте, слыша, как стихают в пустынном коридоре быстрые шаги О.

Спустя некоторое время после того, как отец Сехуна покинул кабинет, на пороге приёмной показался Чанёль в обществе молоденькой директорской секретарши. Не глядя на Сурин, он прошёл в кабинет, а девушка принялась с важным видом перебирать бумаги, изредка что-то подписывая и складывая в отдельную папку.

Казалось, что время застыло, но Ли впервые этому радовалась. Сейчас она пребывала в лёгкой прострации – не было ни сил, ни желания, чтобы думать над поцелуем Сехуна. Не хотелось размышлять о том, как поведёт себя дядя и какое наказание придумает. Пожалуй, лучшим выходом было продолжать сидеть на жёстком стуле и рассматривать совершенно безвкусную картину на противоположной стене, каждый штрих на которой уже успел намертво врезаться в память.

– Поехали!

Сурин подняла взгляд на Чанёля, вышедшего из кабинета, и невольно нахмурилась. Щёки дяди горели, словно директор от души отхлестал его пощёчинами. Но девочка понимала, что это не так. Что же ужасного произошло за закрытой дубовой дверью, что мужчина сам на себя не похож?

Боясь лишний раз тревожить Чанёля, Сурин молчала всю дорогу, пристально глядя на проносящиеся за окнами автомобиля дома и магазины. Удивлённая тем, что её привезли не домой, а в офис, она покорно поднялась вслед за дядей на нужный этаж, прекрасно помня, в какой стороне находится его кабинет.

По пути им встретился один из работников с журналом в руках. Он хотел что-то спросить у Пака, но столкнувшись с его взбешённым взглядом, поспешил ретироваться.

Увидев на месте Рэй пожилую женщину, разбирающую завалы документов, Сурин недоумённо замедлила шаг и приподняла брови.

– Никого ко мне не впускать! – рявкнул Пак, затолкнув племянницу в кабинет и наглухо заперев дверь.

Отойдя к широкому панорамному окну, он вытащил из кармана сигареты и закурил, глубоко вдыхая дым и пропуская его через лёгкие.

– Прости меня, – понимая, что директор уже всё рассказал, извинилась Сурин. – Это только моя вина, что я ввязалась в эту историю. Но мы с Сехуном не делали этого. Это всё Мина подстроила!

– Довольно! – вдавив окурок в дно пепельницы, приказал Чанёль. – Речь сейчас не о том, кто подсыпал отраву в стакан невинной девочки! Речь идёт о твоей вине! Ты меня обманула, не сказав, что идёшь на взрослую вечеринку! Я тебе сто раз говорил, что не нужно связываться с этой Миной, но ты послушала не меня, а своего малолетнего одноклассника! И за все выходные ничего мне не сказала про эти злополучные фотографии!

– Я знала, что ты будешь ругаться!

– Ты должна уметь признавать свои ошибки и нести за них ответственность, а не перекладывать вину на других! Я не знаю, как тебя воспитывал Чжесок, но я хочу видеть тебя ответственным и взрослым человеком! Совершила глупость – признайся. И слушайся меня, потому что я не желаю тебе зла!

– Прости, пожалуйста! Я больше так не буду! – роняя слёзы, умоляла Сурин.

– Ты знаешь, что сказал твой директор? Он обвинил меня в отсутствии воспитательских навыков. Что это я заразил тебя своей распущенностью, что я не смотрю за тобой, не занимаюсь твоим развитием, что предоставил тебя самой себе! И пообещал сообщить в соответствующие органы о нас, если ты ещё хоть раз совершишь проступок. А теперь скажи – я плохой дядя? Да, у меня никогда не было детей, но я стараюсь изо всех сил быть хорошим и понимающим. Но я не знаю, как правильно! А ты не хочешь мне помочь разобраться!

Сурин видела, как зол Чанёль. Видела проступившую на его лбу вену, которая судорожно сокращалась и пульсировала. Преодолев разделяющее их расстояние, она крепко обняла дядю, плача не для того, чтобы вымолить прощение, а потому что страшно.

Страшно, что дядя от неё откажется и отдаст в приют. Что больше никогда не будет прежним – ласковым, добрым и понимающим. Они прошли столь длинный путь от взаимной холодности и отчуждения до почти нормальной семьи, что становилось страшно потерять это в один момент.

– Прости, пожалуйста! Хочешь, я встану на колени? Только не отказывайся от меня! – умоляла окончательно впавшая в истерику девочка, обмякнув в мужских руках и норовя сползти на пол.

Понимая, что переборщил, Чанёль вновь прижал её к себе, но стоять было неудобно, поэтому он опустился в кресло, а племянницу усадил к себе на колени. Так они и просидели, пока рыдания не стихли, сменившись горькими всхлипами. Рубашка Пака была мокрой от слёз, но он не испытывал и капли раздражения, гладя Сурин по волосам и нежно касаясь губами горячего лба.

– Сехуна исключили из школы.

– Я знаю, – кивнул Чанёль. – Не проси перевести тебя в его новую школу.

– Не буду! – поспешила заверить Ли. – Как думаешь, мне стоит поговорить с Оми?

– Девочке сейчас и так плохо. Не думаю, что она готова к встречам. А вот с Миной нужно поговорить. Эта мелкая зараза подставила всех, выйдя сухой из воды.

– Тогда я сама с ней побеседую, – вытерев слёзы, пообещала Сурин. – Я знаю её телефон и адрес. Предложу встретиться и всё разузнаю. Должен же быть достойный мотив для столь гнусного поступка!

– Боже, родная, ты опять вляпаешься в неприятности, – замотал головой Чанёль.

– Я сглупила и должна попытаться всё исправить! Клянусь, что обо всём тебе расскажу и ничего не утаю. Больше никаких секретов между нами!

– Так уж и никаких? – лукаво прищурился мужчина.

Племянница как-то странно на него взглянула, а затем уткнулась носом в шею и завертелась, пытаясь сесть поудобнее. Чанёль невольно напрягся – чувствовать приятную тяжесть девичьего тела оказалось неожиданно интимно. Глухая вина душила мужчину, но и бесцеремонно согнать с колен пригревшуюся племянницу он не мог.

– Сехун меня сегодня поцеловал, – шёпотом призналась Сурин, почувствовав, как задеревенело тело дяди.

Кашлянув, он облизнул пересохшие губы и неожиданно понял, как чувствуют себя отцы, когда их малышки приводят в дом незнакомых парней и заявляют, что они теперь вместе. Ревность и тревога, злоба и раздражение – все эти эмоции моментально разорвали Чанёля на части, полностью вытеснив здравый смысл. Хотелось рвать и метать, найти грёбаного О и набить ему морду за то, что посмел украсть первый поцелуй его Сурин. Да как он посмел лезть к невинной девочке! А что, если у него есть грязные мысли на счёт Сурин? И он планирует переспать с ней на глазах у всех, а потом распространить эти снимки по всей школе и морально убить девочку, как это сделали с Оми?

– Тебе понравилось? – чтобы заполнить чем-то паузу, просипел Чанёль.

– Нет, – без сомнений ответила девочка, глядя в глаза мужчины.

Её руки лежали на его шее, крепко обнимая поверх воротника белоснежной рубашки. Дядя был так близко, что можно без труда разглядеть его морщинки в уголках глаз, колючую тёмную щетину на щеках, почти незаметную, если не приглядываться. Она видела трещинку на обветренных губах, тонула в тёмной глубине карих глаз и невольно представляла на месте Сехуна своего дядю. Что, если бы её поцеловал Чанёль? Она бы так же стояла с открытыми глазами, не в силах пошевелиться? Или осмелилась бы и, зажмурившись, подалась вперёд, робко раскрывая навстречу губы?

– Можно? – раздалось вежливое покашливанье у двери.

Одновременно повернувшись на звук и увидев нахмуренного Ифаня, родственники расцепили объятия и отскочили друг от друга. Поправив школьную форму и подхватив рюкзак, Сурин вежливо поздоровалась с Ву и тенью выскользнула из кабинета.

Прикрыв дверь, Ифань подошёл к другу, который нервно переставлял стаканы с карандашами, и опёрся руками на стеклянную поверхность стола.

– Что это было?

– Ты о чём? – вздрогнул Чанёль.

– Ты понял. Ёль, ты мой друг, я постараюсь принять любое твоё решение… Но не делай того, о чём впоследствии будешь жалеть.

– Ты всё не так понял! – взвился Пак.

– Я тебе так скажу – хочешь бабу, обращайся, помогу. А Сурин жизнь не ломай, она и так судьбой покалеченная.

За Ифанем уже давно захлопнулась дверь, а Чанёль продолжал стоять на прежнем месте, сжимая в ладони сломанный пополам карандаш.

***

На удивление, Мина ответила на звонок и даже согласилась встретиться на нейтральной территории – после всего случившегося Сурин бы точно не решилась появиться в гостях у школьной королевы.

Девочка ждала её в одном из немноголюдных кафе недалеко от офиса дяди. Мина пришла с опозданием в пару минут. В бесформенной куртке, в надвинутом на глаза капюшоне и чёрных очках, она мало походила на уже знакомую красавицу. Её нос распух и предательски хлюпал, а на щеках проступили красные пятна. Почему, интересно, она плакала?

– Хочешь поговорить о случившемся? – без труда догадалась девушка, заказав у официантки чашку чая. – Только я не дура и ничего тебе не расскажу. Ты, небось, диктофон где-то спрятала, чтобы записать наш разговор, а потом предъявить его в полицию?

– Не стоит всех судить по себе, – холодно отрезала Сурин. – Хочешь, проверь мои карманы и рюкзак. У меня нет цели тебя подставить. Тем более, что этим уже ничего не исправишь.

– Так что ты хочешь услышать?

– Зачем ты это сделала?

– Зачем подсыпала в стаканы отраву? Хотела поиздеваться – над Оми и Минсоком. Ким так преданно любил эту заучку, бегал за ней, как щенок. Вот я и дала им возможность узнать друг друга получше. – Мина спрятала пальцы в рукавах куртки и подалась вперёд. – Я не знала, что это афродизиак. Я попросила знакомого дать мне лёгкой наркоты. Хотела посмеяться над ними. Клянусь, я не думала, что они возбудятся и накинутся друг на друга. И уж точно не ожидала, что остальные начнут это снимать, отпускать мерзкие комментарии, а затем разошлют снимки всей школе! Они же хотели сменить Минсока и трахнуть Оми по очереди, но я чудом смогла её увести из этого дома!

Неожиданно Мина расплакалась и спрятала лицо в ладонях. Пришедшая официантка недоумённо поставила перед ней чашку чая и взглянула на Сурин.

– Всё хорошо, – натянуто улыбнулась Ли, и только после этого девушка ушла, подозрительно оглянувшись напоследок.

– Ты не представляешь, как я испугалась! – сипела Мина, не отнимая руки от лица. – Я привезла её домой и оставила в подъезде, мне было страшно смотреть в глаза её родителям!

– Но ты понимаешь, что совершила ужасный поступок? Оми и Минсок теперь опозорены, Сехуна исключили из школы, а меня поставили на учёт.

– Я знаю! – крикнула девушка, сдёрнув очки и подняв на Ли совершенно больные покрасневшие глаза. – Но я не пойду к директору с повинной. Считай меня трусихой и слабачкой. Мне всё равно!

– Я просто хочу понять, зачем ты всё это сделала?

Несколькими глотками выпив чай и положив под блюдце крупную купюру, Мина поднялась из-за стола и поманила Сурин за собой. Они вышли на улицу, миновали припаркованный у кафе джип, рядом с которым стоял невозмутимый охранник, направившийся следом на расстоянии пары десятков метров.

Медленно наступали сумерки, загорались фонари, от реки тянуло холодом, но Мина всё равно перевешивалась через перила моста, глядя на тёмную воду и не обращая внимания на шум проезжающих мимо машин. Сурин стояла рядом, думая о чём-то своём, не нарушая воцарившейся тишины.

– Когда Оми перевелась в нашу школу, я сразу обратила на неё внимание. Такая маленькая, хорошенькая, напуганная… Она жалась к школьным стенам, не решалась ни с кем заговорить, а мне почему-то хотелось защищать её ото всех, – Мина грустно улыбнулась, подставив мокрое от слёз лицо порывам ветра. – Я предложила ей дружбу, Оми согласилась. В школе мы, по инициативе Рой, почти не общались, зато за её пределами часто виделись и гуляли. Она знала, что мне нравился Сехун, постоянно спрашивала о наших отношениях, а я, как все влюблённые девушки, была рада, что нашлись свободные уши, и без стеснения рассказывала о всём, что меня беспокоило. А потом я узнала, что ей тоже нравится Сехун. При том, не сама Оми мне это сказала, а я заметила – эти взгляды, улыбки, которые она посылала ему, когда думала, что я не вижу.

Сурин нахмурилась, не смея перебивать Мину, чувствуя, как не просто ей даются слова откровений.

– Недавно в нашу школу перевелась Миён – моя двоюродная сестра, я рассказывала о ней, но не совсем правду. – Девушка поправила сползшие на кончик носа очки и тоскливо улыбнулась. – Мы часто общались втроём, и всё было неплохо до одного дня. Как-то я подслушала их разговор. Они шептались о том, что я недостойна Сехуна и он, мол, должен быть с одной из них. Они говорили обо мне гадости, насмехались, а когда заметили меня, стали привычно улыбаться и шутить… Знаешь, когда я узнала, что Сехун нравится Оми, то закрыла на это глаза. Но во второй раз простить её не смогла. Тогда я напоила их, сделала те откровенные фото и расклеила по всей школе, предварительно отослав Сехуну. На удивление, моя месть не принесла мне успокоения и ощущения победы. Тем более, что Оми, которой я восхищалась и с которой мечтала дружить, оказалась совершенно бесхребетной лгуньей, готовой на всё ради достижения цели. Она терпела мои унижения, лишь бы быть ближе к Сехуну. Использовала меня в своих целях. Ненавидела, но в глаза говорила, что любит. И я не выдержала!

– Но сейчас ты чувствуешь вину? – прервала её Сурин.

Мина задумчиво сняла очки и пристально взглянула на Ли. Она медлила, щурила глаза и сжимала в пальцах скрипящие дужки очков, но всё же ответила.

– Мне стыдно перед малышкой Оми, которую я когда-то любила и хотела оберегать. Ту Оми, в которую она превратилась, я ненавижу.

Сделав пару шагов назад, Мина развернулась и ушла, не попрощавшись. Сурин покачала головой и опустила взгляд – туда, где недовольно бурлила река Хан, готовясь к новой зиме.

========== Глава 25 ==========

С исключением Сехуна из школы жизнь Сурин безвозвратно изменилась. Если раньше друг был её стимулом идти на занятия, то теперь девочка не видела смысла учиться, тем более, что отношение как учителей, так и одноклассников изменилось в худшую сторону.

Нет, никто не гнобил Ли, никто над ней не издевался. Её просто игнорировали – не здоровались, не разговаривали, не вызывали к доске. Она сидела за своей партой словно безликая, никому не нужная тень. Такой не будь, и никто не заметит.

Самое обидное, что раньше никто не хотел знать Оми, и уж явно никто не считал себя её другом. Зато после той ужасной истории все сразу почувствовали к ней жалость, а Сехуна и Сурин причислили к группе негодяев, не заслуживающих прощения. И никто не хотел разбираться, так ли это на самом деле.

Даже тренер Ким, к которому через пару дней после происшествия подошла Ли, довольно резко заявил, что ей пока не стоит показываться на общих занятиях. Зато потом смягчился и разрешил брать по вечерам ключ от бассейна и плавать в одиночестве.

И Сурин воспользовалась его предложением. Устало улыбаясь охраннику, принимала из его руки ключ, шла прямо по коридору и налево, щёлкала замком и выключателем и оказывалась в чудесном мире воды и одиночества. Неспешно переодевалась в купальник и, взяв разбег, ныряла в прохладную воду, почти доставая дна и медленно поднимаясь на поверхность.

Девочка подолгу качалась на волнах, воскрешая в памяти события недельной давности. Тогда всё ещё было иначе. Был Сехун, была их дружба, шумные занятия в плавательной секции, весёлые шутки, хватания за ноги под водой. А сейчас только тихий плеск и собственные жалкие рыдания, изредка прорывающиеся наружу.

О звонил несколько раз, но Сурин не брала трубку. Осознание их поцелуя захлестнуло далеко не сразу, а спустя пару дней. Даже не имея достаточного опыта в любовных делах, Ли понимала, что Сехун испытывал к ней нечто большее, чем просто дружескую привязанность. И этот злосчастный поцелуй был тому подтверждением.

Вот только дилемма состояла в том, что Сурин не нужны отношения, тем более с О. Ей нравилось общаться с парнем, гулять и развлекаться, но представить себя его парой она просто не могла. И эта глупая нерациональная обида на Сехуна не давала ей покоя. С одной стороны, хотелось налететь на него с кулаками и высказать всё, что накопилось, обвинить в разрушении их дружбы, в эгоизме и бесчеловечности. А с другой, забыть навсегда его имя и номер телефона, вычеркнуть из памяти вместе с тем нелепым поцелуем, не принёсшим ничего, кроме горечи и разочарования.

Даже несмотря на наступление долгожданных выходных, настроение Сурин оставалось скверным. Утром она подслушала разговор учителей, обсуждающих Минсока и Оми, почти одновременно забравших документы из школы. Из их же беседы Ли стало известно, что Ким перевёлся в другую гимназию, а вот Оми, скорее всего, будет обучаться на дому.

Наверное стоило прийти в гости к бывшей подруге, поговорить о случившемся, извиниться, но у Сурин просто не хватало на этого духа. Она уговаривала себя – не сейчас, ещё прошло мало времени и рана не затянулась, нужно навестить её чуть позже. Время шло, но всё оставалось по-прежнему.

Но самым скверным происшествием за последние дни стало абсолютное равнодушие Чанёля. Как Сурин ни пыталась разобраться, но так и не поняла, что послужило тому причиной. Они вроде бы не ругались и не спорили, просто после той смущающей сцены в кабинете дяди, он неожиданно отдалился, сократив их общение до минимума. А девочке категорически не хватало сухих приветствий и однотипных вопросов. Она хотела вновь забраться на дядины колени, обнять его за шею и взахлёб рассказывать обо всём, что её тревожило. Чтобы он приласкал, выслушал и непременно понял. Чтобы не прогнал.

Да, Сурин отчаянно не хватало его любви.

***

Чанёль пришёл домой поздно вечером и сразу поднялся на второй этаж, сухо кивнув сидящей в гостиной племяннице. Недовольно поджав губы, она зашла на кухню и принялась разогревать ужин. Невольно вспомнился совет Цзыань, касающийся натянутых отношений между родственниками.

– Будь с ним поласковее, разговори его, узнай, что его тревожит. Если будешь отвечать ему той же монетой, то никогда не помиритесь! – нахмурив выщипанные брови, мудро вещала китаянка.

Что ж, Сурин была совсем не против стать ласковее с дядей.

Он спустился вниз спустя полчаса – с влажными волосами и в чистой домашней одежде. Закатав рукава кофты, он сел за стол и подвинул к себе тарелку с омлетом и салат. Сурин же села напротив и, подперев подбородок руками, с умилением смотрела, как жадно дядя ест, изредка облизывая губы.

– Как прошёл день? – спросили они одновременно, чем вызвали друг у друга неловкие улыбки.

– Ты первый, – хмыкнула Сурин, приготовившись слушать.

– Ну, – растерялся Чанёль, коснувшись влажного затылка, – мы разрабатывали новую рубрику для журнала и работали над обложкой для декабрьского выпуска.

– И что-нибудь выбрали?

– Да… есть пара вариантов.

– А я недавно дописала эссе, которое ты мне задавал. Почитаешь, как время будет?

– Хорошо.

Вновь воцарившаяся тишина заставила Сурин помрачнеть. Нужно было срочно заполнить чем-то паузу, но в голове было пусто, а язык словно распух и приклеился к нёбу. Ну что за напасть такая?!

– Почему ты не отвечаешь Сехуну?

Подняв голову, Ли непонимающе взглянула на мужчину, недоумевая, откуда ему известно про это.

– Я видел Сехуна позавчера. Случайно столкнулись. Он спрашивал про тебя. Возможно мне кажется, но он переживает.

– Мне плевать, – нахмурилась девочка. – Его никто не заставлял лезть с поцелуями. Он сам убил нашу дружбу, а теперь названивает. Видеть его не могу!

– Что именно тебя так злит? – промокнув губы салфеткой, мягко выдохнул Чанёль. – В твоём возрасте нормально влюбляться, встречаться и целоваться. Просто не давай ему много воли и думай о безопасности. Тебе ещё очень мало лет, а последствия ранних отношений бывают довольно серьёзными.

Понимая, куда клонит мужчина, Сурин смущённо отвернулась. Нет, как ни бейся, но она не могла увидеть в Сехуне своего парня. Скорее уж, друга или брата, но никак не человека, с которым она могла бы держаться за руки, целоваться и уединяться. Да ей даже думать об этом было противно!

– Чанёль, мне кажется, что я какая-то неправильная! – всхлипнула девочка, спрятав горящее лицо за волосами.

– О чём ты? – насторожился Пак, забыв про салат.

– Нормальные люди не испытывают отвращения во время поцелуя! Быть может, я бракованная?

– Что? – Чанёль растерянно потёр лоб, явно не зная, как лучше подступиться к скользкой теме. – Малышка, это был твой первый поцелуй. Поэтому нормально, что ты ничего не почувствовала. Вот если в последующих поцелуях ты не ощутишь никакой прелести, тогда нужно будет задуматься. И вообще, мне кажется, что всё дело в том, что Сехун не особо тебе нравится. Если бы ты целовалась с парнем, который в твоём вкусе, то непременно ощутила бы… бабочек в животе. Ну или как это у вас, девчонок, называется.

– А ты их ощущаешь? – любопытно сверкнув глазами, поинтересовалась Сурин.

– Бабочек? – Чанёль странно хмыкнул и покачал головой. – Чувствую. Но у мужчин с этим проще. Мы можем целовать не только любимых, но и просто девушек, к которым ничего особо не чувствуем. Нам проще возбудиться, у нас меньше рамок и запретов… Боже, о чём мы с тобой говорим? Чжесок бы убил меня, если узнал!

Девочка хитро рассмеялась и, встав из-за стола, подошла к дяде со спины. Нагнувшись, обняла его за шею и уткнулась носом в волосы. Она чувствовала, как задеревенело тело мужчины, и наслаждалась его странным замешательством. А ещё ощущала, как внутри неё унималась тревога последних дней. Они помирились и это самое главное.

– Не сторонись меня, пожалуйста. Мне плохо без тебя, – прошептала Сурин и, поцеловав дядю в пахнущую лосьоном щёку, покинула кухню.

В том, что примирение успешно завершилось, девочка убедилась чуть позже. Уже нырнув под одеяло с книгой в руках, она услышала стук в дверь и не сдержала радостной улыбки.

Заглянувший в спальню мужчина, сел на краю кровати и с нежностью взглянул на девочку. Положив на тумбочку мобильник, Пак поправил сползший на пол край одеяла и аккуратно его подоткнул.

– Если хочешь, то можем съездить на эти выходные в гости к бабушке, – предложил он, чуть щурясь от рассеянного света ночника.

– Не в этот раз, – помрачнела Сурин. – Бабуля всегда угадывает моё настроение, начнёт расспрашивать, ещё расстроится… Я ей позвоню и скажу, что мы приедем через неделю. Ты ведь будешь свободен?