Текст книги "Одиночество рядом с тобой (СИ)"

Автор книги: Chibi Sanmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Ехать домой не хотелось, поэтому Сурин покатила к школе. От мысли, что можно пообщаться с одноклассниками, невольно потеплело на душе. В субботу им всегда ставили пару уроков и, судя по разношёрстной толпе, вываливающейся из ворот, Ли приехала как раз вовремя.

Встав у забора и сжимая в руках ставший скользким руль, Сурин пыталась найти взглядом свой класс, когда ей на плечо легла тяжёлая рука.

– Привет, городская!

Взглянув на обладателя язвительного тона и узнав в нём задиру Ханбина из параллельного, девочка невольно поморщилась – вот уж кого ей хотелось увидеть меньше всего.

– Как жизнь в Сеуле? Чо у нас забыла? – нагло щёлкая пузырями, чавкал жвачкой парень.

– Хотела с друзьями встретиться, – честно призналась Ли.

– Поэтому сюда припёрлась?

Поморщившись, девочка отвернулась, но её вновь грубо развернули за плечо:

– Ты, блять, не отворачивайся, когда я с тобой разговариваю! Или думаешь, что столичным всё можно?

– Да ничего я не думаю! Отвали!

Резко расхотелось с кем-то видеться, поэтому Сурин уже откатила от забора велосипед, как заметила застывшую неподалёку подругу – ту самую, с которой они сидели много лет за одной партой и прощались по скайпу из-за проклятой ветрянки. К слову, больше им не довелось общаться – то ли Аён сознательно не появлялась онлайн, то ли просто завела новый аккаунт, не оставив Сурин координаты.

– Привет, – приблизившись к подруге, улыбнулась Ли.

– Здравствуй, – спрятав руки в карманах форменного пиджака, кивнула Аён.

– Как дела?

– Помаленьку. Учусь вот.

– Какие-то новости есть? – не зная, как завязать разговор, неуверенно поинтересовалась Сурин, совсем не так представляющая встречу старых друзей.

– У нас не столица. Всё по-старому, – пожала плечами подруга.

– И ты туда же? Что вы все меня этим попрекаете? – не выдержала девочка. – По-вашему, я виновата, что мой отец умер и переезд в Сеул оказался единственным возможным вариантом?

– Вот и сиди в своём Сеуле, чего сюда приехала? – вновь нарисовался на горизонте Ханбин.

– Он прав. Нечего тебе здесь делать, – неожиданно согласилась Аён. – Ну пока. Мне пора домой.

Проводив девушку невидящим взглядом, Сурин села на велосипед и помчалась подальше от школы, ещё долго слыша издевательский смех Ханбина, летящий прямо в спину.

***

Сурин долго сидела на крыльце, не чувствуя холода, слепо глядя в темноту и заново переживая события сегодняшнего дня. Не покидало чувство, словно из неё вытащили душу, поваляли в грязи, потоптались сверху, а потом вернули, брезгливо держа кончиками пальцев. Мол, сама думай, что теперь будешь с ней делать.

И Ли не знала. Её сил хватало лишь на то, чтобы гладить погрустневшего Рамона и улыбаться кончиками губ, когда горячий шершавый язык преданно лизал ладонь, словно пытаясь забрать себе чужую печаль. Будто в умных глазах её слишком мало. Куда уж больше? Столько боли даже верное собачье сердце не выдержит.

Сурин не услышала приближающихся шагов и испуганно подпрыгнула, когда на плечи опустился тёплый плед. Мужчина сел рядом, не обращая внимания на зарычавшего пса, и выбил из полупустой пачки новую сигарету.

– Простудиться решила? – затянувшись, хрипло поинтересовался мужчина.

– Просто думаю.

– Всё не так, да? Ты думала, что всё по-старому, а жизнь ушла на новый виток без твоего согласия, – безошибочно догадался Пак, стряхивая пепел на мокрые доски.

А девочка даже не заметила, что вновь начался дождь, настолько погрузившись в свои размышления.

– Я думала, что здесь мой дом и что этого никто не отнимет. У меня же больше ничего нет, – всхлипнула Сурин, неловко коснувшись лбом горячего плеча мужчины.

– Твой дом был здесь, когда ты тут жила. Сейчас здесь всё чужое. А когда умрёт бабушка, то можешь смело вычёркивать это место из своей памяти. Старушка – единственная нить, которая тебя связывает с этим городком.

– И как мне тогда жить? У меня же больше никого нет, – не выдержав, всё же расплакалась Ли, вжимаясь лицом в шерстяной плед, лишь сильнее раздражающий щёки.

– А как же Рамон? Ты глянь, какими тоскливыми глазами он на тебя смотрит. И… почему списываешь меня со счетов? Я, конечно, далеко не идеальный пример родственника, но всё же мы есть друг у друга. Разве нет?

Подняв взгляд на судорожно сжимающего сигарету Чанёля, Сурин явственно поняла, что не одной ей плохо, что не только она одинока в этом грёбаном мире. И вроде у человека есть дом, работа, друзья и знакомые. А если задуматься, то он никому не нужен. И в материальных благах нет ни одной жалкой крохи тепла по сравнению с тем, что может дать живой человек.

Поддавшись чувствам, Сурин обняла дядю за шею и уткнулась носом в покрытую колючей щетиной щёку. От мужчины пахло табаком и кофе, и этот запах за последние недели стал слишком близким и знакомым. Он даже вытеснил запах отца, который, как думала девочка, она будет помнить всегда. Отец исчезал из её памяти, его образ тускнел, отпускал, позволяя жить дальше. И это счастье, что они с Чанёлем оказались рядом. Смогли разогнать одиночество друг друга. Стали взаимным лекарством от смертельной болезни. И теперь им нельзя поодиночке. Никак нельзя.

Рано утром они уехали. Попрощались с бабушкой и скулящим Рамоном, в собачьих глазах которого сверкали совсем человеческие слёзы, и сели в автомобиль. Не было ни радио, ни шипучей газировки. Даже дождя не было – только косматые свинцовые облака опускались всё ниже с каждым километром, словно норовили прижать букашку-автомобиль мохнатым пузом к земле.

Чанёль молчал, глядя на ползущую неровной лентой дорогу. А Сурин неотрывно смотрела на него, крутя в голове слова бабушки, сказанные напоследок: «Теперь он твоя семья. Береги его!»

___________________________________

*Damien Rice – Colour Me In

========== Глава 10 ==========

Выйдя ранним утром из дома, первым, что увидела Сурин, был уже знакомый чёрный автомобиль, припаркованный у ворот. С тоской взглянув на залитую дождём улицу и полное отсутствие прохожих, девушка захлопнула тёмно-синий зонт и юркнула в заднюю дверцу.

Сехун, не удостоив её приветствием, кивнул водителю, и машина плавно тронулась, едва слышно шурша шинами по мокрому асфальту. Сложив сырой зонт на колени, Ли ловко забрала распущенные волосы в хвост и отвернулась к окну.

– Где ты была? – лениво поинтересовался О, прикрыв глаза.

– Дома.

– Не ври. Я приходил к тебе вчера днём и дома никого не было.

– А что ты делал у меня дома? – разозлилась Сурин.

– Где ты была? – с нажимом повторил Сехун, незаметно сжав кулак.

– Дома! Ты меня плохо слышишь?!

Девочка ойкнула, когда парень грубо схватил её за запястье и притянул к себе. Окинул злым взглядом, искривив от ярости верхнюю губу, и небрежно прошипел:

– Не смей повышать на меня голос!

Отбросив Сурин обратно на сиденье, О брезгливо отряхнул руку и вновь закрыл глаза. Девушка же, в ужасе взглянув на невозмутимого водителя, едва не задохнулась от возмущения. Кожа запястья покраснела и саднила, глаза щипало от подступающих слёз, а в голове настойчиво крутилось дядино: «Никому не позволяй себя обижать!»

– Урод! – резко рявкнула Сурин и, со всей дури приложив парню зонтом по колену, выскочила из тёплого салона на светофоре.

Перебежав дорогу под гудение автомобилей, она выскочила на тротуар и вновь раскрыла зонт. Волосы и одежда уже успели намокнуть, но, возможно, имея хотя бы небольшую защиту над головой, удастся избежать простуды?

На урок, как ни торопилась, Ли всё-таки не успела. Извинившись перед учителем, она неслышно пробралась к своей парте и без задней мысли села на стул, тут же взвыв от яркой вспышки боли в ягодице.

– Ли, с вами всё в порядке? – спросил преподаватель, сдвинув очки на кончик носа.

За спиной раздалось насмешливое фырканье, а обернувшаяся Оми явно дрожала от гнева и распирающей грудную клетку ревности. Вяло улыбнувшись, Сурин дождалась, когда внимание класса вновь возвратится к учителю, и стряхнула на пол кнопку.

На перемене, нарочито медленно собирая рюкзак и дожидаясь, когда Сехун выйдет из кабинета, Ли удивилась, заметив подошедшего Минсока. Парень важно протёр белоснежным платком стёклышки стильных очков в чёрной оправе и водрузил окуляры обратно на нос. Аккуратно сложил платок, убрал в нагрудный карман и лишь после этого заговорил, не сводя с одноклассницы испытующего взгляда:

– Тренер Ким просил передать, что желает тебя видеть сегодня после занятий. Ему не нужны подопечные, которые пропускают тренировки.

– Но я болела…

– Вот и объясни ему это сама!

Мин уже хотел уйти, как Сурин схватила его за рукав, вынудив обернуться:

– Не сердись на меня.

– Ты обидела Оми! – вспыхнул парень.

– Ты ничего не знаешь. Мы поссорились и в этом есть вина нас обеих.

– Боже, Сурин, ты ведёшь себя, как обиженный ребёнок! Нужно уметь признавать свои ошибки и не перекладывать вину на других, – выдернув локоть из некрепкой хватки, бросил напоследок Минсок.

***

К счастью, тренер Ким вошёл в положение ученицы и не стал отчитывать за пропущенную в субботу тренировку. Они вместе составили график посещений занятий и, попрощавшись до вторника, разошлись. Точнее, Чонин убежал на учительское собрание, а Сурин задержалась у бассейна. Она сидела на самом краю бортика, касаясь ладонью прохладной воды, и мечтала скинуть с себя тесную одежду и нырнуть в прозрачную глубину, смывая с себя все тревоги, страхи, огорчения. Даже сейчас её убаюкивал тихий плеск, а тонкий запах хлорки ничуть не раздражал ноздри.

– Что ж ты пригорюнилась на берегу, русалочка? – насмешливо раздалось из-за спины.

Сурин не нужно было делать лишние движения, она и так знала, кто тихо дышал в её лопатки. Конечно же, мерзавец О Сехун, который не желал понимать корейский язык и продолжал липнуть и надоедать. Быть может, стоило бить не по колену, а сразу в лоб?

– Что же ты молчишь, красавица? Споёшь для меня свою сладкую песню? – последние слова обожгли шёпотом мочку уха, и Ли, испуганно дёрнувшись, едва не упала в воду.

Сехун схватил Сурин за талию и притянул к себе, а она, дрожа всем телом, в ужасе следила за наглой ладонью, поглаживающей живот и медленно поднимающейся всё выше.

– Пусти меня, – взбрыкнув, прошипела девушка.

– Ну уж нет! Ты посмела меня ударить, теперь время нести наказание.

– Ты шутишь?

– Отнюдь!

Сехун игриво шлёпнул одноклассницу по бедру и молниеносно увернулся от острого локтя, лишь слегка чиркнувшего по рёбрам.

– Это не смешно! Выпусти меня! – голос звенел от слёз и О, чуть помедлив, расцепил объятия.

– Ну-ну, ты ещё порыдай тут! Я же тебя не насилую, – усмехнулся он, спрятав руки в карманы брюк. – К тому же ты сама меня хочешь!

– Ты идиот? Что ты заладил одно и то же?! Я не люблю тебя и не хочу. Сколько раз мне это повторить, чтобы ты меня услышал? – истерично завопила Сурин. – Почему ты ведёшь себя, как избалованный ребёнок? Что-то вбил себе в голову и допекаешь меня! То издеваешься, то кнопки подбрасываешь. А ты не задумывался, что твои поступки могут причинять другим боль?

– Да мне плевать, что и кому они причиняют. Может, я именно эту цель и преследую? – скривился парень, напирая на всхлипывающую Ли. – Мне скучно. Понимаешь? А лучшие игрушки – это живые люди. Ты не знала?

– Но я не игрушка! И не нужно со мной играть! – Сурин сама не заметила, что уже рыдает, топчась на самом краю бассейна. – Пусти меня! И больше никогда не подходи! Я прошу тебя!

– Нет, – твёрдо отрезал О, поправив сползшую с плеча лямку рюкзака. – Вытри сопли, уродско выглядишь.

Девочка вздохнула с облегчением, когда одноклассник ушёл, хлопнув напоследок дверью. Поспешно схватив свои вещи, она помчалась в туалет, чтобы уже там, в одиночестве и тишине, привести себя в порядок. Руки предательски дрожали, глаза покраснели от слёз, а в ушах всё ещё стоял насмешливый голос Сехуна – непонятного, злого, жестокого, не желающего оставлять её в покое.

***

Чанёль почти закончил проверять статью для нового выпуска журнала, как дверь кабинета бесшумно распахнулась, а на пороге застыл довольный жизнью Ву Ифань.

– Здорово, дружище! – раскинув руки, белозубо улыбнулся китаец.

– Неужели вернулся! – искренне обрадовавшись возвращению зама и близкого друга, поздоровался Чанёль. – Ну, как жизнь в Европе?

– Материала привёз кучу! – пожав протянутую руку и опустившись в кресло, расслабленно отозвался мужчина.

– Почему не позвонил? Я хотел тебя лично в аэропорту встретить.

– Брось, я же не твоя жена, чтобы ты меня с букетом роз встречал! – загоготал Ифань.

Повернув голову на стук каблучков, он задорно подмигнул Рэй, идущей с подносом в руках, и жадно потянул носом запах свежесваренного кофе.

– Даже не знаю радоваться или нет твоему возвращению, – хмыкнула женщина, не спеша покидать кабинет.

– А что не так? – взяв в руки чашку кофе, улыбнулся Ву. – Боишься, что опять начну спаивать твоего благоверного?

Пак выразительно кашлянул и сделал вид, что занят изучением статьи. Впрочем, Рэй не впечатлилась и рассеянно махнула рукой на Чанёля:

– С тех пор, как в его доме поселилась девчонка, Пака словно подменили! От прежнего прожигателя жизни не осталось и следа. Так что Чанёль у нас теперь примерный семьянин и добрый дядюшка…

– А ты, выходит, злая мачеха? – хитро прищурился Ифань.

– Я – голос разума. И мой тебе совет, вытащи его хоть куда-нибудь, пока он в сорок лет не покрылся слоем мха и пыли!

– Дорогая, – не выдержав, отозвался Чанёль. – Напомнить, чья это была идея притащить Сурин в мой дом?

– Я не думала, что из-за неё ты станешь таким!

– Каким таким?!

– Холодным и бесчувственным! Она тебе все мозги задурила! Нет, Ифань, ты представляешь? Он запретил мне приходить к нему домой! Видите ли, его племяшка не должна видеть, как дядюшка трахается! – зло выплюнула Рэй, едва сдерживаясь, чтобы не выплеснуть кофе в невозмутимое лицо Пака.

– Милочка, – обманно улыбнувшись, обратился к ней Чанёль, – то, что ты работаешь на меня более пяти лет, ещё не даёт тебе права говорить в таком тоне обо мне и моей племяннице. И сейчас, от греха подальше, закрой дверь с той стороны и подумай над своим поведением.

Покачав головой, Рэй развела руками и покинула кабинет, понимая, что в таком состоянии с Чанёлем лучше не разговаривать. Ифань это тоже понял, поэтому протянул другу пачку сигарет:

– Попробуй, настоящие английские. М-м-м, не сравнить с нашими!

Подозрительно понюхав сигарету, Пак чиркнул зажигалкой и затянулся терпким дымом:

– Пробирает, – согласился он с другом, для наглядности передёрнув плечами.

– Я и племяхе твоей подарочков привёз!

– Но ты же её не знаешь, – удивился Чанёль.

– А вот сегодня и познакомимся!

***

Сурин весьма удивилась, когда вечером Чанёль пришёл не один, а в компании высокого блондина в дорогом стильном костюме. Он казался чуть старше дяди, и в уголках карих глаз успели пролечь ранние морщины, но всё же мужчина был в прекрасной форме и явно умел находить общий язык с людьми.

– Привет, малышка! – протянув широкую ладонь, улыбнулся он.

– Здравствуйте, – кивнула Сурин и, приободрённая кивком Чанёля, легко коснулась чужих пальцев.

– Какая она у тебя хорошенькая! – довольно заявил другу блондин и тут же обернулся обратно к девочке. – Меня зовут Ву Ифань! Я друг этого старика и, можно сказать, ещё один твой дядя!

– А я Сурин. Приятно познакомиться, – слегка расслабившись, рассмеялась Ли.

– Сурин, ты не покормишь нас? – неловко стягивая пальто, спросил Чанёль.

– Я как раз приготовила ужин! – спохватившись, девочка сорвалась с места и вскоре загремела тарелками.

– Дружище, да она же одно лицо с Еын, – тут же стерев с лица улыбку, прошипел Ифань.

– Знаю.

– Во дела. Словно на двадцать лет назад вернулся. И как? Держишься ещё?

– О чём ты?

Ву предпочёл не отвечать. Сменив дизайнерские ботинки на леопардовые тапки, специально купленные для него Чанёлем, он подхватил с пола бумажный пакет и направился на кухню.

– Сколько себя помню, в этом месте только дохлые мыши водились, – хохотнул китаец, опустившись на один из свободных стульев. – Чем потчевать будешь, хозяюшка?

– Есть рис, запечённый картофель, мясо. Могу сварить спагетти, – загибала пальцы Сурин.

– Отлично! Я очень голоден!

Во время ужина Ифань много говорил, рассказывая о недавней командировке. Затаив дыхание, Сурин слушала истории о чужих странах и их традициях, звонко смеясь, когда Ву шутил и строил забавные рожицы.

Чанёль лишь улыбался, глядя то на друга, то на племянницу. Ещё пару месяцев назад он предпочитал проводить время в пафосных клубах с алкоголем, незнакомыми девками и головной болью, неизменно появляющейся на утро. Сейчас же не знал ничего прекраснее таких вот тихих ужинов, когда для полного счастья не хватало лишь камина, клетчатого пледа и кружки с горячим глинтвейном.

– Будешь? – в очередной раз разливая вино, предложил Ифань девочке.

– Нет!

– Не спаивай мне ребёнка! – нахмурился Чанёль.

– Да чем тут спаивать? Настоящее итальянское! Пусть лучше в нашей компании пьёт, чем с одноклассниками в подъезде!

– Не надо ей ничего наливать.

– Вот зануда! Как ты его терпишь? – цокнул языком китаец, а Сурин в ответ лишь рассмеялась.

– Чанёль очень хороший. Я люблю его!

Неожиданно для самого себя Пак покраснел и закашлялся. Впрочем, Ифань не стал акцентировать на этом внимание и, подняв с пола пакет, переставил себе на колени.

– Признаюсь, когда я узнал, что у моего друга поселился ребёнок, я представил милую маленькую девочку в платьице с рюшами и бантами в волосах. Но ты, Сурин, уже такая взрослая, что мне даже неловко дарить тебе этот подарок!

– А что там? – Ли привстала от любопытства, пытаясь заглянуть в пакет.

– Давай, не томи ребёнка, – поторопил его Чанёль.

– Та-дам! – хлопнув в ладоши, Ифань вытащил коробку и протянул её девочке.

Потянув ярко-красный бант и разорвав плотную коричневую бумагу, Сурин довольно взвизгнула и зажала ладошкой рот.

– Что там? – всполошился Пак и тут же закатил глаза. – Ифань, какие куклы в восемнадцать лет?

– Она такая классная, – разглядывая фарфоровую куклу, искренне восторгалась Ли. – У меня никогда таких не было!

– Вот! Главное, что малышке нравится. А тебе я в следующий раз куплю машину с пультом радиоуправления, чтобы ты знал, что человек в любом возрасте остаётся ребёнком!

Они посидели ещё немного, после чего Сурин ушла наверх доделывать уроки, а мужчины перебрались в гостиную, чтобы допить вино и поговорить. Вначале обсудили рабочие моменты и темы будущих статей, затем плавно перешли к разговорам о личной жизни. Ифань, в отличие от друга, был женат, но развёлся пару лет назад из-за неумения хранить верность. Впрочем, жена, откусив приличный кусок от имущества бывшего супруга, не препятствовала его встречам с детьми. И десятилетняя дочь, и пятилетний сын души не чаяли в отце, проводя с ним все выходные и звоня чуть ли не каждый вечер, чтобы поболтать.

И Чанёль по-хорошему ему завидовал. Иногда Паку хотелось, чтобы и у него была семья. Жена, дети, собака и пара кошек. Детское сиденье в автомобиле, коляска на веранде, большая корзина для семейных пикников. Но нет, время ушло. Сейчас Чанёль не видел в себе достаточных сил, чтобы строить семью. Он слишком стар, чтобы начинать с нуля то, что его ровесники уже прошли, иногда даже не по одному кругу. Это страшно, сложно, невыносимо – в сорок лет устраивать личную жизнь.

– Давно ты трахался, м? – болтая остатками вина в бокале, тихо спросил Ифань.

– Не помню. Может, неделю назад.

– С Рэй?

– Ага, – вздохнул Чанёль.

– Брось ты эту стерву! Найди себе нормальную бабу!

– Думаешь, это так просто?

– Ну, хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю? Куча моих подружек сходят по тебе с ума. И если большая часть готова ограничиться хорошим трахом, то остальные не против тебя окольцевать!

– Я против! – рыкнул Пак. – Пойми, я больше не одинокий мужчина. У меня есть Сурин. И мне нужна женщина, которая согласится её воспитывать вместе со мной!

– Эй, друг, очнись! – Ву показательно щёлкнул пальцами и поёжился. – Сурин уже взрослая. Ещё пара лет и она сможет жить отдельно! Что ты ведёшь себя, как курица-наседка!

– Ты не понимаешь!

– Всё я понимаю. Может, даже больше, чем ты. И я тебе дам совет, как другу – найди себе девку потрахаться. А то сперма ударит в мозги, и наворотишь дел.

– О чём ты? – прищурился Пак.

– Да о том! Сурин – копия Еын! Ты уже достаточно охладел к своей первой любви, чтобы сейчас не влюбиться вновь?!

– Сурин – моя племянница. Мы кровные родственники. Что ты несёшь? – в ужасе зашипел Чанёль.

– Ладно, прости, – моментально сдувшись, извинился Ифань. – Сказал, не подумав.

Но даже после ухода друга Чанёль не мог успокоиться. Как ему вообще пришла в голову подобная мысль? Да, Сурин похожа на девушку, которую Пак когда-то любил больше жизни. Мало того, Еын её родная мать! Да сама судьба подарила Чанёлю девочку, возвращая долг за украденную молодость и любовь. И он никогда не позволит себе взглянуть на Сурин под другим углом. Они – семья. Одно целое. И этой душевной близости у них никто не отнимет.

Чтобы окончательно себя успокоить, мужчина решил перед сном заглянуть к племяннице. Ему казалось, что увидев малышку, до сих пор играющую в кукол, он навсегда забудет слова лучшего друга. А завтра непременно снесёт ему голову, чтобы больше не говорил подобную ерунду.

Дверь в комнату была слегка приоткрыта. Подумав, что племянница уже спит, Чанёль бесшумно заглянул в помещение и его сердце тут же остановилось, чтобы через мгновение забиться быстрее прежнего.

Малышка Сурин, мокрые волосы которой давали понять, что она недавно вышла из ванной, стояла спиной к двери и выглядывала в окно. Надетая на тело длинная белая футболка слегка задралась, обнажая худенькие ножки с по-детски острыми коленками. И Чанёль мог поклясться, что ещё утром не обратил бы на это внимания. Вот только из-за слов мерзкого Ифаня внизу живота разлился предательский жар, а руки сами потянулись к мягкой ткани футболки, чтобы задрать её до самой груди, обнажив юное тело.

В ужасе отшатнувшись, Чанёль сбежал вниз по ступенькам и, отыскав в баре нетронутую бутылку виски, заперся в гостевой спальне на первом этаже. Всё в порядке! Просто он пьян. Просто Ифань мудак. Просто Сурин слишком похожа на Еын. Просто тогда, когда случился их первый раз, на девчонке тоже была белая майка, а длинные волосы скрутились в колечки после дождя. И сколько бы грёбаных лет не прошло, Чанёль продолжал помнить запах её тела и тяжесть упругой груди в ладони.

И Пак пил, вытравливая алкоголем воспоминания. Смотрел на холодную луну и звал по имени ту, что давно покинула его. Долго лежал на кровати без сна, узнавая в плавающих по потолку тенях сплетающиеся тела. Время словно обратилось вспять, приоткрыв для него спасительную дверцу в прошлое. И даже во сне, пропитанном алкогольным маревом, Чанёль видел не то Еын, не то Сурин. И не мог разобраться, к кому из них его тянуло сильнее.

========== Глава 11 ==========

Когда Чанёль проснулся, за окном уже давно вовсю светило солнце, а во всём доме стояла абсолютная тишина. Так бывало раньше, когда мужчина жил один. И щемящее чувство тоски, собравшееся где-то в районе грудной клетки, ударило изо всех сил в и без того гудящую голову, вынуждая Пака перевернуться на бок и зарыться с носом под одеяло.

Пролежав так ещё немного и переждав приступ острой боли, он вновь выбрался на поверхность и осмотрелся. Немного удивившись, что лежит не у себя в спальне, а в гостевой комнате, Чанёль сфокусировал взгляд на высоком стакане с водой и пластинкой таблеток. Послав благодарности неизвестному спасителю, он потянулся за лекарством, проглотил белый кружок и смочил пересохшее горло ставшей противно-тёплой водой. И только потом заметил крохотную записку, в самом центре которой остался размазанный круг от стоявшего на ней несколько часов кряду стакана.

«Чанёль! Я ушла в школу, завтрак на столе. Цзыань приболела и сегодня не придёт. Отдохни хорошенько и, пожалуйста, больше не пей. Сурин».

Застыдившись, Пак отбросил на пол клочок бумаги и несколько минут сосредоточенно пялился в потолок. Уже минуло обеденное время – он бессовестно продрых большую часть рабочего дня. Как после этого смотреть в глаза собственным сотрудникам, искренне полагающим, что после появления в его жизни племянницы, шеф встал на путь истинный и прекратил прожигать свою жизнь в накуренных клубах в обнимку с шлюхами?

Ифань взял трубку после третьего гудка и его голос был настолько полон тошнотворной бодрости, что Пак едва удержался, чтобы сию минуту не сбросить звонок:

– Дружище, я уж и не надеялся, что ты позвонишь! Ну, как прошла ночь, раз по утру мы тебя не дождались?

– Отвали, – хрипло отрезал Чанёль, вновь потянувшись за стаканом. – Никогда больше не буду с тобой пить, ясно?

– Когда я уходил, ты был практически трезв. И что такого случилось вчера, раз ты так наклюкался?

– Сейчас приеду и поговорим…

– Э-э-э! Стоп! – неожиданно сердито гаркнул Ву. – Друг мой, когда у тебя последний раз был отпуск? Ты хотя бы сегодня дома отлежись. Никуда твоя работа не денется. Рэй, на радостях, что ты снова стал прежним гулёной-Паком, всем растрезвонила, что ты улетел в деловую поездку в Пекин. И поверь, если нужно будет решить какой-то вопрос или подписать договор, я смогу это сделать и без тебя. Ну или наберу твой номер в крайнем случае.

– Ладно, – согласно промычал Пак, лишь по той причине, что не был сегодня уверен в своих силах и желании работать. – До завтра.

Отключившись, мужчина с кряхтением сполз с кровати и побрёл в сторону ванной комнаты. По привычке оставив дверь приоткрытой, стянул с себя нижнее бельё и несколько минут стоял перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Если не брать в расчёт мешки под глазами и двухдневную щетину, то во всём остальном он тоже был далёк от Аполлона. Взять хотя бы жалкие остатки пресса, которым в прежние времена Чанёль сводил с ума своих поклонниц. Шоколадная плитка, словно растаявшая на солнце, уныло обвисла. Это под дорогими рубашками и пиджаками людям казалось, что Пак в прекрасной форме. А стоило снять с себя все эксклюзивные шмотки, как была видна во всей красе вся неприглядная подноготная. И морщины в уголках глаз; и несколько седых прядей, которые даже дорогая краска, тщательно нанесённая стилистом, не до конца прятала; и пресловутый недопресс; и грубый шрам под рёбрами, оставшийся после одной из юношеских драк.

Как бы мужчина не хорохорился, но возраст упрямо брал своё. Отвоёвывал по тихому участки кожи, оставляя на них свой уродливый след. Крал красоту, былое величие, уверенность в себе. Сколько ещё лет пройдёт, прежде чем Чанёль окончательно состарится? Кому он будет нужен – старый, обрюзгший, зато с большим кошельком? Ну, конечно, заведёт себе молоденькую цыпочку, которая будет в тайне говорить про него гадости своим подружкам, имитировать оргазм и брезгливо сплёвывать после поцелуев. А затем оберёт до нитки и укатит куда-нибудь в Макао с юным любовником.

Сердито рыкнув, Чанёль ударил кулаком по зеркалу, от чего-то жалобно звякнуло, и решительно направился в кабинет. Перевернув содержимое верхних ящиков стола, он всё же нашёл злосчастную брошюру фитнес-клуба и потянулся к телефону. Сделав контрольный звонок, удовлетворённо откинулся на спинку кожаного кресла. Администратор сразу его узнала, радостно защебетала и в мгновение ока оформила свежий абонемент. Далее был разговор со стилистом, который также искренне обрадовался желанию своего клиента обновить имидж.

– Так что никакой я не старый. Выкусите, – ворчал Чанёль, общаясь с невидимыми ненавистниками, отпускающими грязные шуточки по поводу его возраста где-то за спиной, и хотел уже забросить обратно выпотрошенное содержимое ящиков, как наткнулся рукой на небольшой блокнот в мятного цвета обложке.

Стремительно побледнев и осунувшись, после долгих сомнений, Пак неуверенно схватился за мягкие корочки и бросил блокнот на стол, будто обжёгшись. Сердце, словно сошедшая с ума птица, яростно билось в прутья рёбер, отчаянно просясь наружу, но Чанёль лишь коротко выдохнул, с трепетом открывая первую страницу.

Еын. Это была её территория. Состоящая из фотографий, наивных писем, обрывков записок и даже срезанной по дури пряди каштановых волос, пока девушка спала.

Взяв пучок дрожащей рукой, Чанёль поднёс его к носу и принюхался. Пахло… бумагой, пылью, пустотой. Чудесный аромат, состоящий из переплетений полевых трав и южного солнца, давно обесцветился и исчез. И родные завитушки любимого почерка безвозвратно потускнели. Время крало не только запахи, но и слова. Оно забирало воспоминания, оставляя после себя вакуум, в котором не способно родиться что-то живое.

«Мой дорогой Чанёль! Я так соскучилась, правда. Молюсь, чтобы каникулы закончились побыстрее и ты вернулся из своего туманного Лондона сюда, ко мне. Люблю тебя».

«Сегодня мы ходили с Чжесоком на рыбалку. Но после того, как твой брат сломал удочку, мы решили потратить время на купание и травлю страшилок у костра. Нам не хватает тебя. Возвращайся».

«В том месте, где меня касались твои губы, я словно покрыта ожогами. И они отнюдь не уродливы. Я касаюсь их кончиками пальцев, чтобы хоть немного остудить. И в то же время боюсь, что твои метки исчезнут и я стану прежней. Я люблю тебя, Пак Чанёль. И всегда буду…».

Дальше было не разобрать, но мужчина и без того знал дословно текст письма. Он плакал, растирая солёные слёзы по колючим щекам, и проклинал ту секунду, когда взял мятный блокнот в руки. Его давно нужно выбросить, чтобы не бередить память о той, которой давно нет. Чтобы не рвать себе душу мыслями о том, как могло бы быть, но не сложилось. Чтобы не думать, не помнить, не знать.

– Чанёль! Ты дома? – разнёсся по дому звонкий голос вернувшийся из школы Сурин.

Покрывшись ледяным потом, мужчина торопливо сбросил блокнот в нижний ящик стола и с жалостью посмотрел на свой внешний вид. Если племянница увидит его абсолютно голым, сидящим в кабинете с красными от слёз глазами, то явно позвонит в ближайший дурдом и попросит посадить его в комнату с мягкими стенами. Поэтому, как следует откашлявшись, он громко крикнул:

– Сурин, я в кабинете. Не мешай мне работать!

– Хорошо, – раздалось под самой дверью, а затем Пак услышал дробь быстрых шагов вверх по лестнице.

Дождавшись тихого хлопка наверху, он, смущённо прикрыв своё хозяйство ладонями, шмыгнул в ванную на первом этаже и вздохнул с облегчением.

Уже в душевой кабине, смывая с себя остатки похмелья, Чанёль улыбнулся своим вчерашним тревогам. Вот ведь Ифань, подкинул дровишек в костёр и смылся. А Пак, как последний дурак, накрутил себя до алкогольного марева. На самом-то деле, всё нормально. Еын – это Еын. А Сурин её дочь и его племянница. Да, она похожа на мать, но на этом их сходство заканчивается. И уж ни о каком половом влечении и речи быть не может. Сейчас Чанёль приведёт себя в форму и непременно займётся поиском постоянной подруги. К чёрту Рэй! Самое главное, чтобы Сурин осталась в восторге от его избранницы.