Текст книги "Девять жизней Рода (СИ)"

Автор книги: Casperdog

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Вынь ремень или шнурок из ботинка и перетяни ногу. Давай, милая, действуй. Ты мне нужна. И не смей раскиса…

Ну вот, мне в грудь прилетел уже второй «подарок». Первый попал в пустой магазин, а этот… Больно то как… Дерьмо, а не жилеты… Отбросив автомат без патронов, выдернул из кобуры пистолет и выпустил всё, что было в обойме, в машину. Пистолет в сторону, левая рука наткнулась на автомат Ольги. Опыт старой школы дал о себе знать. Из машины, выбив искорёженную заклинившую дверь, вылез окровавленный мужик и, шатаясь, пошёл прямо на меня, пытаясь попасть, тоже стреляя из пистолета. Он упал метра за три, когда я уже с огромным трудом приподнял автомат и выпустил в противника всё, что было в магазине. Если бы не пронзительная боль в груди, можно было представить, что мы с Ольгой участвуем в съёмках какого-то боевика. Ну не может человек упрямо идти вперёд, когда ты метров с пяти всадил в него почти тридцать пуль. Он ведь даже без бронника был… После грохота – звенящая тишина…

Сунул руку себе под бронежилет – комбинезон мокрый. Повернул голову – Ольга сидела, прислонившись к моей спине, зажимая левой рукой правую ногу. Увидев намотанный шнурок чуть ниже бедра, улыбнулся. – «Молодец, успела».

– Ты как, малыш?

– Не очень. А ты?

– И я…

Последнее, что увидел, как двор заполняют вооруженные люди, а брат Ольги прямо поверх комбинезона бинтует почему-то именно её руку, не ногу… Значит, у нас получилось…

* * *

Проснулся как всегда рывком, вынырнув из тяжёлого сна и не дома… в больнице. Одного взгляда хватило, что бы окончательно осознать, где нахожусь – куча аппаратуры вокруг, датчики, тянущиеся к моему телу, какие-то провода. И спящая рядом на стуле Маша. Вот уж кого не ждал увидеть рядом с собой, точно не её.

– Лисичка-сестричка, – хотел подурачиться, но почувствовал, что в горле торчит трубка, мешающая говорить. Я что, под аппаратом ИВЛ? «Прогнал» состояние, вроде ничего особо не болит. Рукой стянул пониже одеяло. Увидел перевязанную грудь, а что под бинтами, кто знает? Вынул трубку и понял, что дышать могу самостоятельно. Положил трубку рядом и, видимо, сработала какая-то сигнализация, потому что через полминуты в палату, где я лежал, ворвалось с полдесятка медиков. Смешно стало, что когда увидели лежащую рядом с головой трубку и без слов попытались вновь её засунуть мне в горло, не смотря на то, что я демонстративно закрывал рот рукой. Отбрасывали руку в сторону и пытались разжать зубы, пока кто-то не обратил внимание, что я, вообще-то, жив и вполне себе в сознании. Успокоились черти, отстали.

– Привет, Машутка, – слова дались с трудом, но меня поняли. Руку нежно пожали и, как показалось, даже прослезились. – Ты чего здесь, а не там, где должна быть?

– Моё право быть там, где я нужна и наиболее полезна, – девушка покраснела и, когда её попросили на время отойти от койки, как мне показалось, с радостью покинула палату. Сказала, уходя, что скоро вернётся.

– Как наши дела? – Мерзкая формулировка вопроса, который неизменно слышал каждый раз, когда попадал в больницу. Тем более было странно воспринимать подобное от врача, который, прямо скажем, выглядел более чем пожилым. Лет сто ему было, не меньше.

– Как обстоят ВАШИ дела, можете знать только Вы, да и как мои дела, тоже только Вам известны. Я здесь так, для мебели, койко-место занимаю.

– Раз пытаетесь злиться и шутить одновременно, уже неплохо. Самочувствие? Ах, простите, как сами себя чувствуете? Вопрос на этот раз задан корректно? – старик даже не улыбнулся, но вот глаза его искрились смехом. Подобное бывает, когда человек душой до сих пор юный.

– Вроде ничего не болит. Дышится свободно, но вздохнуть полной грудью не могу – повязка мешает. Железа из меня много вынули?

– Ну, вызывать машину для скупки металлолома не стали, много бы не заработали, а так… три из груди, одну из руки и ещё одну из шеи. Последняя самая лёгкая, рикошетом от нагрудной пластины немного зашла под кожу. С остальными пришлось повозиться, но Ваш организм оказался настолько удивителен, да и воля к жизни такая, что через пару недель смогу Вас с полным основанием выписать.

– А сколько я здесь валяюсь? – Две недели лежать в больнице ну никак не входило в мои планы.

– Сегодня четвёртый день. Мы искусственно держали Вас в бессознательном состоянии, зная заранее, что Вы сразу же попытаетесь отсюда сбежать. Могу предложить альтернативу. Дома, как известно, стены помогают, только за Вами должен быть уход. Мне тут шепнули, что Вы вполне самостоятельный человек. Готовить умеете и даже знаете где находится туалет, но у плиты стоять Вам слишком рано, да и не сможете стоять, упадёте, а как следствие – вернётесь ко мне. Последствия ходьбы до санузла будут аналогичными.

– Уважаемый, и кто Вам столь много обо мне рассказал?

– Так сюда столько Ваших поклонниц набежало, отбоя нет. Их в дверь, они в окно. Их в окно, они чуть ли не подземный ход копают. Четыре дня осады в больнице, это, знаете ли, ещё надо пережить.

Вот разговаривал со стариком и было у меня ощущение, что всё происходит не в реальности, да и сам старичок напоминал кого-то из знакомых. Было ощущение, что передо мной собирательный образ из всех тех цифровых копий, что имелись у творца.

– «Молодец, паря, голова работает», – голос старика раздался уже внутри моей головы. – «Только здесь я в обличии живого человека, медицинского академика и не во сне, в реальности. Значит так. То, что предприняли медики, для их уровня более чем достойно, но тебе надо попасть домой. Там творец приведёт тебя в порядок гораздо быстрее».

– «Он же упомянул, что не является хирургом и не способен синтезировать нужные лекарства».

– «Он много чего говорит, но способен делать намного больше. Так что готовься. Сегодня-завтра тебя отвезут домой».

– Ольга как? Жива? – спросил уже голосом и заметил, что остальные медики вокруг словно отмерли, зашевелились, стали клацать по кнопкам аппаратуры, другие готовили шприцы для уколов.

– Жива, хоть не столь здорова как хотелось. Три ранения, одно из которых несущественное. У неё процесс выздоровления происходит значительно медленнее. Начала ходить, хоть и с трудом. Думаю, скоро увидитесь.

Старик покинул палату, а вскоре, получив пару болезненных уколов и воткнув в вену капельницу, и остальные медики оставили меня в покое и. Закрыв глаза, я впал в какое-то странное состояние. Не дремал, но был словно в параличе, проигрывая перед глазами то, что произошло во дворе дома брата Ольги. Прокручивал ситуацию со всех сторон, выискивая как свои ошибки, так и своей спутницы. Конечно, первое, что пришло в голову – надо было уходит в парадную. Всяко там мы были бы лучше защищены. С другой стороны кто знал какое оружие имели боевики? Один выстрел в дверь из гранатомёта и мы двое просто прекратили своё существование, а из машины они выстрелить не могли. Или могли? Кто им мог помешать выйти с другой стороны и, прикрываясь бронёй, спокойно разрядить в нас оружие? Что помешало? Азарт боя? Отсутствие опыта или наоборот, имеющиеся опыт и понимание, что реактивная струя от выстрела их самих уничтожит? Теперь не расскажут…

В палату медленно, боком, подволакивая ногу, зашла Ольга. Ей помогала Маша, придерживая за поясницу.

Моя боевая подруга заметно похудела, осунулась и выглядела, прямо скажем, не очень. Особенно бросились в глаза бледность лица и на этом фоне воспалённые веки.

– Привет, – в унисон поздоровались друг с другом и улыбнулись.

– Саш, ты как?

– Сама видишь – каком книзу, но чувствую себя вполне нормально, а ты?

– Если честно, не очень. Не так нога, как рука постоянно ноет. Знаешь, что хочется? На берег озера, где смогу забыть про все болячки.

– Договорись с врачом, и поехали сегодня со мной домой.

– Как домой? – девушка удивлённо распахнула глаза. – Тебя уже отпускают? Не может быть.

– Надо уметь убеждать. Сегодня вечером или завтра с утра меня отпустят, я договорился, но поставили жёсткое условие, что бы за мной присмотрели.

– Ты как, поможешь? – Ольга повернулась, но Машутка отрицательно покрутила головой.

– Не смогу, как бы ни хотела. Сегодня заканчивается срок, на который меня отпустили родители. Если задержусь, шум поднимется до небес. Простите, ребята, в самом деле не могу.

– Понимаю, – мне было жалко отпускать от себя девочку, но понимал, что нельзя играть на чувствах Маши. Эгоизм до добра не доведёт. – Спасибо, милая, за заботу и уход. Честное слово, для меня ты всегда будешь самым желанным гостем в доме. Будет трудно, одиноко, знай, тебя всегда примут и окажут помощь.

– Саша, – Маша подошла к кровати и нежно поцеловала меня в губы. – Спасибо тебе за всё. – Шепнула, наклонившись к голове. – Береги Олю. Она за эти дни многое о тебе рассказала. Любит тебя… как и я.

Девушка погладила меня по голове и, подойдя к Ольге, чмокнула ту в щёку.

– Выздоравливайте, ребята. Надеюсь, ещё увидимся, – и через секунду за ней закрылась дверь.

– Убежала, – с тоской протянула Ольга. – Светлый человечек, мало таких.

– Ты права. За то время, что общались, Маша для меня стала сестрёнкой. Тёплая, смешная, открытая. Всё время хотелось её подхватить на руки и потискать как большого плюшевого мишку. Оля, твой брат жив? – без паузы перескочил на другую тему, отчего девушка на секунду растерялась.

– Он жив, а четверо всё-таки погибли. Двое, кто был в машине, телохранитель Димы и один из гражданских. Человек проявил любопытство и… поплатился за это.

– Больно и обидно, но нам не дали достаточно времени, что бы предупредить остальных. За пятнадцать минут… – Я с силой сжал зубы.

– Мы могли бы связаться по рации с охраной. Могли, Саша, я много думала, анализировала наши действия... Вчера меня повторно посетил следователь. Сообщил, что по его ведомству мероприятия закончились и руководством наши действия признаны удовлетворительными, но открыто другое производство, по которому мы двое являемся подозреваемыми в неправомерном использовании служебного оружия.

– В смысле неправомерного использования? Мы что, должны были палками отбиваться от нападающих?

– Ставят в вину, что сняли заглушки и пломбы с автоматов без разрешения начальника смены. Подобное могли сделать только после его письменного разрешения.

– Письменного? Они там все разом головой о стены ударились? Какое разрешение, когда в нас стреляли?

– Мы сняли пломбы РАНЬШЕ, чем по нам был открыт огонь. В пломбах стоит какая-то электроника, и сигнал о разблокирования оружия ушел раньше, чем телохранитель Димы подал сигнал о нападении. По закону подобные действия являются злостным нарушением, которое может повлечь за собой наказание вплоть до тюремного срока. К тому же экспертиза показала, что гражданский погиб от выстрела из твоего оружия. Доказано, что произошёл несчастный случай вследствие рикошета, но семья погибшего уже подала в суд, требуя моральной и материальной компенсации.

– Офигеть. – Я был ошеломлён подобными известиями, но что делать? Оказавшись в очередной раз на берегу озера, попросить повторить сегодняшнее утро? Блин, получится как в одном фильме с закольцованным днём. Хотя иных вариантов попросту не существует. Странно, что об отце Ольга не сказала ни слова, как и о старшем брате. Интересно узнать, как те отреагировали на случившееся? Романов же прямым текстом сказал, что изначально нападение планировалось на меня и Ольгу. Ошибся сам или его разведка? Или слова специально были произнесены, что бы я чувствовал себя виновным. Для чего?... Не выдержал, спросил.

– Какова реакция твоего отца? И людей, кто был обязан побеспокоиться о должной охране членов семьи Императора.

– А нет никакой реакции от слова вообще. Отец в госпиталь ни разу не позвонил, не поинтересовался, как мы себя чувствуем.

– Ну, это он делать не обязан. Наверняка ему о нашем состоянии регулярно сообщают сами работники госпиталя. Но то, что за проведённое здесь время ни он, ни твои братья здесь не появились, наводит на определённые мысли.

– «Что мы зря взялись исправить естественный ход событий?» – в моей голове зазвенел голос девушки. – «Думаешь, я ошиблась в брате?»

– «Молодец, что сообразила не говорить эти слова вслух. Палата, скорее всего, прослушивается. Давать людям очередной повод для сомнений? Надо ли? Что касается твоего младшего брата, раньше времени судить о его поведении не надо. Может отец ему строго-настрого запретил вообще выходить из дома во избежание повторения произошедшего? Ты сама ему не догадалась позвонить?»

– «Очередной фон всмятку. В него попала пуля. Так что я вновь без связи, а просить у кого-то… не хочу. Да, Саш, есть отличная новость. Микрел Стефанович на поправку пошёл. Он, оказывается, тоже здесь, недавно перевели из окружного госпиталя. Уже наведалась, проведала. Бодренький такой, улыбается. Привет тебе передавал. Врачи гарантируют, что через месяц его выпишут».

– «Рад слышать. В самом деле отличная новость. Хороший он человек. Правильный» – Я перешёл на голос. – Ладно, Оля. Спасибо, что проведала. Ты иди, а я немного посплю. Усталость накатила. Того и гляди, вырублюсь».

– Выздоравливай, Саш. – Ольга доковыляла до меня и, нагнувшись, сначала поцеловала, потом слегка прикусила верхнюю губу. – Это тебе за Машу. Как предостережение. Понял?

– Никак стала ревновать? – я улыбнулся и погладил девушку по голове. – С каких пор?

– С самого детства, Александр Николаевич. Тебе уже рассказывала, повторяться не буду. Хотя, как поняла, память, которой хвалишься, у тебя избирательная. Всего, что касается меня, либо не помнишь, либо притворяешься что забыл. Всё, я пошла отпрашиваться. Неужели думаешь, что оставлю тебя дома одного… без пригляда?

* * *

Как говорится в гостях хорошо, а дома лучше. Хотя и прошло всего ничего, как этот дом стал ощущать своим. Если быть честным, не до конца. Он до сих пор для меня оставался отцовским, а вот где жила мама, да и сам я – то да, тот был МОИМ домом. Привезли на следующее утро одного на карете медпомощи. Хотя карета, это слово из прошлого. Ехал во вполне комфортабельном микроавтобусе. Подхватив с двух сторон, двое молодых парей чуть ли не на руках донесли по лестнице до дверей квартиры, но, по какой-то неведомой причине, внутрь квартиры заходить не стали – попрощались и побежали вниз. Открыл дверь, зашёл, огляделся. Тишина и покой. Никого и ничего, хотя вру. В голове раздался на редкость радостный голос моего спутника, хранителя, охранника, мучителя, учителя… вообщем, творца.

– «И почему это я мучитель? Хотя понимаю ход мыслей и не обижаюсь. Алекс, вижу в твоей голове навязчивые идеи, от которых ты не откажешься. Хорошо, иди на кухню и готовь свою отраву, а потом я тобой займусь. Только позволь это сделать по твоему приглашению».

– «Как будто если бы я запретил, ты не ослушался. Тебя подобные запреты ещё никогда не останавливали».

– «Тем не менее, если бы я был с тобой, ты бы не пострадал. Или пострадал, но не столь серьёзно. И твоя женщина осталась бы невредима. Я не прав?»

– «Не бурчи, ладно? На время снимаю твои ограничения. Занимайся тем, чем считаешь нужным. Да, вопрос. Каким образом телефон Ольги, который оставался в квартире, оказался при ней в момент нападения?»

– «Таким же, каким Вы оказались одеты в форменную одежду сотрудников охраны и имели при себе реальное боевое оружие».

– «Не находишь странным постоянно уходить от прямых вопросов?»

Ответом было тишина. Ну и ладно. Прошёл с остановками на кухню, и сделал себе крепчайший кофе.

– Будь добр, принеси мне из кабинета сигарету. Последний месяц вообще не курил, а тут считал минуты, когда смогу закурить. Только прошу, без нравоучений.

– «Могу предложить альтернативу, хотя тоже является отравой. Твой отец, как и ты, иногда курил. Пользовался в основном трубкой. Остался приличный запас табака. Принести?»

Я подумал и согласился. Был период, когда я сам курил трубку, потому что нормальных сигарет в своих скитаниях по миру порой не мог добыть неделями, а трубочный табак, к удивлению, находил почти всегда. Иногда отвратный до невозможности, более похожий на куриный помёт, тем не менее.

Аккуратно опустился на стул у окна, поставив перед собой большую чашку кофе и принялся набивать трубку. Глянул, ни спичек, ни зажигалки.

– Табак не зажжёшь? А то всё равно придётся идти в кабинет. Зажигалка там.

– «Ты, как мне кажется, вообще обнаглел. Захотел воспользоваться моим жизненным пламенем, что бы прикурить? Алекс, у тебя осталось хоть что-нибудь святого?»

– Сказал бы просто, что не поможешь, я бы понял. Что ж. Придётся вставать и идти в кабинет. Хотя чего-то я туплю. Зажгу конфорку от электрозажигалки и прикурю от огня.

Стал подниматься со стула и тут заметил, как мелькнула искра, и табак в рубке задымился.

– Пожалел меня? Спасибо за заботу, оценил. Дай немного посидеть в тишине, подумать, а потом пойду в спальню.

– «Задам вопрос и больше мешать не буду. Когда здесь появится Ольга? Её состояние лучше?»

– Рассчитывали приехать вместе, но её оставили в больнице ещё на неопределённый срок. Думаю, день-два точно проведёт там, пока всех врачей и сестёр не сведёт с ума. Она переносит ранения тяжелее меня.

– «Задал вопрос, зная, что её организм нестабилен. Ей в твоём мире лучше, чем здесь».

– Ты что, её мысли читал?

В ответ снова тишина. Ну да, раз творец сказал, что не будет мешать, в таких мелочах он щепетилен. Гадёныш… Во всём бы следовал своему слову.

Где-то вдалеке услышал отголоски бухтения – реакцию на мои слова, но не больше.

Как же хорошо было сидеть за столом, смотреть на прохожих и делать маленькие глотки ароматного кофе, попыхивая трубкой. Табак у отца был потрясающе ароматным. Вообщем, просидев около получаса, поковылял в спальню. Разделся и лёг, заметив, что бинты не столь белы как прежде – кровит.

– Тэшка, только не надо меня погружать в сон. День на дворе. Что тогда буду делать ночью?

– «Если тебя не усыпить, будешь страдать от боли, а ТАМ бы провёл время с большей пользой, в обучении. Хорошо. Принимаю твой выбор, только потом не обижайся. Готов?»

– – -

Как же было больно. Складывалось впечатление, что творец разрезал все швы, покопался в ранах и зашил обратно, вдобавок полив раны спиртом. Я орал, матерился в голос, пару раз отключался, теряя сознание, но снова приходил в сознание от очередного копошения в моём теле. За окном уже стемнело, ведь на дворе конец ноября. Или уже декабрь? Запутался в датах, да и снега практически не было. В этом мире было значительно теплее и снег на улице видел всего пару раз. Полежав пару часов, таял.

– «На сегодня я закончил. Заканчивается энергия, поэтому в квартире оставляю тебя за главного».

– Шутишь? Ну да, помню, что говорил о эмоциональной составляющей. Как мои дела?

– «Думал, всё будет намного хуже. Твой организм работает на пределе возможностей, но, заживляя раны, пожирает сам себя. Тебе, Алекс, необходимо усиленное питание, но это завтра. Сегодня рекомендую больше не вставать, хотя вряд ли ты послушаешься моего совета. Всё, ухожу».

– Ты так и не ответил что со мной, – в тишине раздался еле слышный хлопок и я неожиданно ощутил запах озона.

Невольно вспомнился огромный ящик ксерокса, которым пользовался пару десятков лет назад. Запах точь-в-точь тот. Немного полежал, а когда почувствовал, что пора посетить место не столь романическое, но жизненно необходимое, поднялся. Потом посетил и ванную. Глянул на себя в зеркало. Хмыкнул, глядя себе в глаза. Бледный, с синяками под глазами, да и причесон соответствующий – грязные волосы на голове торчат в разные стороны. Умыл лицо и побрёл на кухню. Мысленно плюнул на все рекомендации врачей и «местного лекаря», достал из холодильника кусок мяса, пяток среднего размера картофелин и начал готовить себе праздничный ужин. Надо ж отметить первый бой в этом мире, из которого, хоть и дырявый, но вышел победителем…

* * *

К следующему вечеру в квартире появилась Ольга в сопровождении молодого человека, который чем-то неуловимо был похож…

– «Брат. Дмитрий», – мелькнуло в голове и тут девушка сама представила парня, но всё моё внимание в этот момент было приковано не к этим двум, а к двум другим, мужчинам, которые по-хозяйски вошли в квартиру, чуть сдвинув меня в сторону как мешающую им мебель и, не спросив разрешения, направились в разные стороны осматривать что где находится. Один, так уже открыл дверь в спальню, и я еле успел его догнать и схватить за шкирку, рвануть на себя.

Надо отдать должное – мужчина мгновенно вывернулся из моих рук, потянулся к поясу, но оцепенел, когда ему в лоб упёрся ствол пистолета. В наступившей тишине щелчок предохранителя прозвучал настолько оглушительно громко, что «гости» вздрогнули.

– Дёрнешься, пристрелю на месте. На территории собственного дома имею полное право защищать себя и личное имущество всеми доступными средствами. Тем более разрешение на хранение и ношение оружием подписано самим Императором. Вопросы есть? Пожелания, просьбы? Теперь даю полминуты, что бы оба исчезли из квартиры. Время пошло.

– Это личная охрана сына Императора, – вякнула было Ольга, но, увидев моё лицо, замолчала.

– Личная охрана защищала твоего брата, Ольга Сератовна, во время нападения. Некоторые из них погибли, другие пострадали. Только этих двоих я почему-то вблизи себя не видел. Ни как они выполняли свою работу, закрывая собственными телами подопечного, не видел, ни рядом с нами, отстреливаясь до последнего патрона от боевиков, их не было. Не устраивает подобная позиция – никого силой не держу.

– Александр, – вскинулась Ольга, но вновь замолкла. В этот раз её остановил, дёрнув за рукав, брат.

– Что Александр? – Я рассвирепел. Будут мне в собственном доме указывать как себя вести. – Я Александр уже с полсотни… Время заканчивается. Что замерли? – Я слегка пнул сидевшего у моих ног телохранителя. – Пшли вон отсюда.

Почувствовал, как от резкого движения по животу поползла тёплая струйка. Сунул руку за ворот халата, который на мне был одет поверх брюк и рубашки (знобило с утра, вот и напялил). Вынул – рука в крови. Это увидели все, кто был в квартире – и Ольга, и «гости».

– Уйдите все. Ты тоже, Ольга Сератовна. Мне надо остаться одному.

На удивление, девушка не стала спорить, вышла из квартиры первой. Последним выходил Дмитрий. Повернулся ко мне, как-то странно улыбнулся. Наверное, извиняясь.

– Спасибо, Саша, за мою жизнь. Я твой должник.

– Иди уж… Должник нашёлся.

Когда дверь захлопнулась, зашёл в ванную, сбросил с себя грязную одежду и поверх старой повязки стал наматывать новую.Понял, что в любом случае сегодня лучше ничего не трогать – голова разболелась, да и потряхивало. Испачканное засунул в стиральную машину, а вот как добрался до кровати уже не помнил…

Следующие два дня метался в бреду, то чувствуя, как плывёт сознание от боли, то приходя в себя от жуткого голода. Несколько раз вставал, что-то ел, а вот что не осталось в памяти, больше пил. Хорошо в холодильнике имелась целая батарея бутылок с разнообразными соками. Периодически звонил телефон, иногда звенел звонок входной двери, но я только раз ответил на звонок фона, даже не понял, кто звонил. Рявкнул, что ещё живой и отключился.

Пришёл в себя лишь к вечеру третьего дня, точнее, четвёртого, как вернулся из больницы. Грудь не болела. Понял, что кризис миновал, пошёл на поправку. В ванной, размочив бинты, смотав и приготовив на выброс, в изумлении уставился себе на грудь. Вспухшие багровые шишки на месте дырок, которые неимоверно чесались. Протирая тело дезинфицирующими салфетками, случайно увидел грудь в ИНОМ ракурсе. Так, что следы от пулевых ранений стали не видны, зато появились ТРИ кольца. ВСЕГО ТРИ!!! Без всяких дурацких перегородок, препятствий и… без фигурок людей. Что это означало, не понимал, да и был не в том состоянии, что бы досконально разбираться. Хотя почему не воспользоваться «подсказкой зала»?

– Тэшка. Творец. Ты где?

В ванную сквозь приоткрытую дверь просочился огненный феникс, сверкая как сварка.

– Если можно, будь добр, притуши яркость, слепит. Хочешь, что бы у меня и зрение испортилось? Так лучше. Спасибо за понимание. Твоя программа может ответить на вопрос – что означают три круга на моей груди?

– Три этапа дальнейшего жизненного цикла, два из которых – периоды личного обучения.

– Говоришь нормально, не мысленно, это явный прогресс. Так…Сказал личного? Это означает, что буду заниматься с тренером без Ольги?

– Её присутствие на данном этапе обучения будет скорее отвлекать, чем помогать. Она в данный момент занимается по собственной программе.

– Что ж, пусть занимается. Новости есть?

– Сегодня я тебя перенесу. Готовься. Другой информации нет. – Творец, полыхнув красками, исчез. Без запаха и звука. Был и нет. Почему так всё время не делает? Позёр. Любит присутствие спецэффектов. Ему бы в Голливуде сниматься – цены б не было. Наверное, тот, кто составлял программу, добавил в неё частицу себя. Высшие… они такие…

Зайдя на кухню, посмотрел на часы – шесть вечера, до сна ещё ой как долго. Состояние было удовлетворительное, но, открыв холодильник, почувствовал, что есть совсем не хочется. Странно, при взгляде на кусок мяса в морозилке у меня появилось чувство тошноты, а не ожидаемое слюноотделение. Выпил залпом пол-литровую бутылку сока и чуть позже сварил кофе. Трубка с пачкой табака так и лежала на кухне, разве что сходил за зажигалкой в кабинет. Занял своё любимое место у окна и стал наблюдать за прохожими, потягивая по очереди то кофе, то мундштук трубки. Обратил внимание, что недалеко от дома вновь появилась машина с наблюдателями. Пусть стоит, мне не мешает.

Около восьми вечера зазвонил телефон. Звонил долго, пока я ковылял с кухни до спальни. Номер высветился новый, такого в моих контактах не было. Пока думал, абонент звонить перестал, зато через пару секунд телефон зазвонил вновь, на этот раз на разговор напрашивался Глава рода Разумовских.

– Добрый вечер, Георгий Алексеевич,– поприветствовал старика.

– Добрый, Александр Николаевич. Как себя чувствуете? Разговаривать можете? Если нет, позвоню в другой день.

– Если недолго, выдержу.

– Может моего врача прислать? Тот с большим опытом.

– Спасибо, но мне теперь только восстанавливаться, опасность позади.

– Что ж Вы так, Саша? Как вообще оказались с Ольгой Сератовной в том месте?

– «Как? Знал бы ты как. Сразу бы отложил все дела и лично примчался с расспросами».

– Если честно, волей случая. Ольга попросила её сопровождать. Соскучилась.

– Поэтому и оделись соответственно? Бронежилеты, пистолёты, пулемёты?

Я не сдержался, рассмеялся.

– Какие там пулемёты. Знал бы, во что вляпаюсь, в самом деле захватил с собой пулемёт, а лучше – приехал бы на танке. А так трещотка, которая что была, что её не было. Одно название.

– А что в ней такого? Автомат самый что ни на есть современный. Скорострельность на высоте, осечек практически не бывает.

– Перечислить минусы? Хорошо. Калибр – пятёрка с небольшим. Патроны, так вообще курам на смех. С таким слабым зарядом, как мне показалось, даже краску с машины не сбили. Что были клин или осечка, клеветать не стану – не было такого, но у бойцов, которые выполняют сверхважные задания, должны быть минимум бронебойные пули в магазине. С соответствующим навесом пороха в патронах. А тут… Знаете, я бы сказал, что выбором снаряжения и оружия для телохранителей занимаются откровенные враги Руси. Я бы с огромным удовольствием их поставил вместо себя. Пусть бы на собственной шкуре испытали то, что мы почувствовали.

В трубке была тишина, потом раздался негромкий смех.

– Спасибо за своеобразную оценку моих трудов, Александр Николаевич. Вы, может, один в стране не знаете, что за малым исключением вооружение и экипировку для армии, флота и сотрудников внутренних дел, поставляет род Разумовских. Хотя на Вас не обижаюсь, потому что Вы были вооружены тем и одеты в изделия, что произведены на наших заводах. Что касается краски на машине, по которой стреляли, тут Вы явно погорячились – там живого места нет, а что не пробили, то, как Вам будет известно, бронебойные пули и армейское оружие запрещено для использования отделами внутренних дел и контрразведки. Во избежание, так сказать, недоразумений.

– Я не извиняюсь за сказанные мною слова, потому что если бы у нас в руках было более мощное оружие, не погиб бы случайный человек. Не было бы рикошетов, да и не понадобилось бы тратить сотню патронов на один ствол, а работали мы с двух. Сами можете посчитать, сколько сожгли патронов.

– Ещё и пистолетами воспользовались, не так ли?

– Там калибр поболее, не согласны?

– Не хочу, и не буду спорить. Кстати, о танке. Он бы Вам не особо помог. Как мне доложили, в машине были найдены два готовых к выстрелу одноразовых гранатомёта. Ещё одним нападавшие воспользовались, разрядив по машине в километре от Вас. Думаете, почему в машине стёкол не было? Так вынесло их вместе с людьми.

– Георгий Алексеевич, можно задать вопрос знающему человеку? Кто пытался напасть на сына Государя?

– Достоверной информации мало, но Вам противостояли не любители и нее рядовые боевики. Как и в случае с похищением, работали как отставные сотрудники контрразведки, так и действующие сотрудники. Только вот какая загвоздка – все они были под воздействием сильнодействующих препаратов. Как вариант что под внушением. Повторю, достоверной информации нет. Главное – у всех погибших после смерти мозг как таковой отсутствовал – вместо так называемого «серого вещества» голова фактически была заполнена мутной водой. Плохо, но ни одного из так называемых «заговорщиков» живьём захватить не удаётся. Они или стреляются или делают всё, что бы их убили другие. Одного было взяли, так вместе с охранником, к которому был прикован наручниками, выпрыгнул в окно. Сам приземлился на голову, хорошо сотрудник полиции остался жив, хоть и поломался. Так что делайте выводы. Нам противостоят не отдельные кадры, а структура. Скорее всего имеющая поддержку на государственном уровне. Не на нашем, спешу успокоить, хотя не буду врать – среди местных властных персон у них есть немало единомышленников.

– Не знаю. Тот человек, с кем разговаривал, когда меня похитили, не показался мне странным или ненормальным. Обычный служака, причём не потерявший за годы работы чувства сарказма и ехидства.

– Вот я об этом и говорил только что. До последнего это самые обыкновенные люди, но именно до поры, когда попадают в руки правоохранителей и понимают, что деваться им некуда. Ну да ладно. У нас не такое слабое государство, к тому же имеющее мощный аппарат силовиков. Думаю, со временем всё выяснят.

– Но Вы на всякий случай на своих предприятиях усилили меры контроля?