Текст книги "Play the kitten (СИ)"

Автор книги: candied v

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Я нужна в отеле. Какие-то проблемы с постояльцем, – лишь немного приукрасила историю та, быстро отправляя тарелки и мусор на красный поднос.

***

Вивьен проводила дочь до самих дверей «Котреза», едва поспевая за ее быстрым шагом. Если откинуть все волнения, то она, общем-то, гордилась дочерью: Вайолет так ценят на этой, пускай и не самой видной, должности, и она так отдается этой работе! Пусть Вивьен и не знала, насколько глубокой была эта отдача…

– Прости, что встреча вышла такой сумбурной, – протараторила девушка, щурясь на солнце возле входа в отель. Вивьен светилась улыбкой.

– Мы еще успеем все обсудить, – и заключила дочь в объятия, целуя в волосы. – Прошу только, не делай глупостей.

Вайолет подавила кривую усмешку, крепче обнимая мать. Прохожие неуклюже их обходили. Солнце нещадно слепило; женщина провела рукой по волосам дочери, рассматривая черты лица.

– А где твои солнцезащитные очки?

Вайолет отмахнулась.

– Чарльз Мэнсон не позволяет носить?*, – выдала веселую приторную улыбочку та, по выражению лица матери сразу поняв, что юмор был неуместен. – Прости, шутка не удалась… – развела уголки губ та, словно извиняясь. – До воскресения? – выбралась из объятий девушка, скрываясь за массивной дверью. Вивьен мгновение-другое еще продолжала простаивать у кованой ограды – то ли все еще отходя от легкого шока, то ли будучи в полной растерянности.

А Вайолет тем временем влетела в прохладный вестибюль. Стоящая за стойкой регистрации Лиз, завидев девушку, принялась плавно помахивать какой-то бумажкой в воздухе. Да, нагнетать тут умеют. Вайолет молча приняла записку.

В восемьдесят первом, кажется, живут хорошие люди…

Т-

Вайолет передернуло. Она узнавала почерк Тейта. На что он способен пойти ради ее внимания?

– Лиз, кто у нас в восемьдесят первом? – быстро спросила Вайолет, дожидаясь, пока та не пролистнет книгу регистрации.

– Тот парень с беременной подружкой. Пришлось их переселить из трид-

Вайолет не дослушала, кинувшись к лифту. Тейт не тронет их! Не посмеет, правда? Кабина поднималась слишком медленно! Сердце бешено колотилось, пока девушка выискивала восемьдесят первый номер, бегая от двери к двери: на этом этаже она была лишь пару раз за все время работы. Испытав секундное замешательство перед заветными цифрами, Вайолет забарабанила в дверь и задергала ручку, пытаясь дозваться до постояльцев, боясь того, что она опоздала, а милая пара уже мертва и заливает кровью потолок нижнего этажа. Дверь поддалась после щелчка, как будто кто-то снял цепочку и исчез: Вайолет ввалилась в пустой номер. Комната, хоть и в небольшом беспорядке, но чиста от алых пятен. Девушка бросилась в ванную, одергивая занавеску цвета топленого молока. Чисто. Везде чисто. Вайолет колотило от испытанного страха.

– Они ушли в кино, – раздался голос позади. Вайолет сглотнула, нервно дыша и сжимая занавеску. Облегчение накрыло, словно мягкое одеяло. С той милой парой все хорошо, но надо прекратить все это, пресечь попытки юноши. Вайолет обернулась.

– Хорошо, я согласна.

Тейт непонимающе нахмурился.

– Согласна провести с тобой остаток этого дня, – уточнила девушка.

Лицо блондина засияло от восторга. И он как будто помолодел. Юноша отступил с прохода, дрогнули его кудряшки. Вайолет решительно покинула номер.

***

Потратив на размышления о поцелуе с Китом достаточное количество времени, Вайолет развила нездоровую идею фикс. Каковы будут ощущения, будь она в объятиях кого-нибудь другого? Изменилось ли что-нибудь? И стала бы она раньше задумываться о таком?

Вайолет брела по коридору восьмого этажа, ведомая юношей. Он шел впереди, держа ее за руку, словно боялся, что она или убежит или отстанет и потеряется. Но отсутствие желания выдернуть руку было крайне странным для Вайолет. Наоборот, ей было любопытно и даже приятно: мальчик по собственной инициативе коснулся ее, даже не спрашивая разрешения. Просто взял то, что хотел. Вот так и должно быть в отношениях, а не все эти страдания и унижения. Теперь-то Вайолет это хорошо понимала.

А Тейт все продолжал идти. Мимо лифта и стандартного комода с вазой и зеркалом на стене – в соседний коридор. Казалось, он просто водит ее кругами.

– Куда мы? – не сдержав смешка, спросила девушка. Но, быстро обернувшись, юноша лишь улыбнулся. Он был красивым, Вайолет вновь польстил этот факт.

Внезапно он затормозил и, присев на пол у стены, стал отворачивать разболтанные шурупы вентиляционной решетки. Вайолет покорно ждала рядом, не зная, как реагировать на происходящее. Гудело напряжение в тонких трубах под потолком. Наконец, отставив решетку в сторону, блондин мило улыбнулся.

– Лиз знает, где я, – вдруг выпалила Вайолет на случай, если он решил придушить ее в тоннелях. Но в ту же секунду сказанное показалось такой неуместной глупостью, что они оба рассмеялись. Тейт полез первым.

– Ставлю двадцать баксов, что тебе понравится, – и замер, обернувшись с лукавой улыбочкой. – У тебя ведь нет клаустрофобии?

Залезая следом в узкий вентиляционный лаз, Вайолет ухмыльнулась, закатив глаза. Немыслимо! И как кто-то может быть так уверен в себе?

Недра вентиляции – удушающе узкое пространство с бетонными стенами, перемежающимися с кирпичными вставками. Камень крошился, и на стыках песок засыпал полувековые паутины. Неуклюжими были движения: приходилось ползти на согнутых локтях. К голым коленкам липли песчинки. Тейт – впереди, и в полутьме мелькали, шаркая по бетону, подошвы его черных конверсов. И закрадывалось сомнение: а вентиляция ли это вообще? Вайолет понятия не имела, безопасна ли эта вылазка, но и, что самое главное, в душе ей было абсолютно плевать.

– Почти на месте, – раздался голос юноши. Вайолет лишь сдула падающие на лицо пряди волос. Через несколько метров Тейт дал указание остановиться.

Вайолет замерла. Давили не стены, но жуткий запах старости. Она слышала, как юноша возился с чем-то в полу, и глухо доносилась откуда-то знакомая мелодия… Заскрежетало, и ударил луч света, после темноты показавшийся Вайолет прожектором. И громче стал голос Курта Кобейна. Девушка коротко и до жути сентиментально улыбнулась: она любила эту песню.

Юноша присел, свесил ноги и, уперевшись во что-то, исчез из поля зрения. Вайолет подползла ближе; Тейт стоял в самом низу импровизированной «лестницы», состоящей из шкафа, низкого комода и стула. Юноша по-доброму улыбался, протягивая руки.

– Спускайся на шкаф.

Уперевшись руками, Вайолет свесила ноги, опускаясь на поверхность. Тейт помог слезть по комоду вниз на пол. Теперь-то ей предоставилась полная возможностью осмотреться. Это была небольшая комната, по размеру схожая с номерами «Кортеза», но, казалось, что без окон вовсе, хотя с карниза свисали плотные портьеры винного цвета.

«Я думал, что ты давно уже умер в одиночестве…» – кружил в вихре аккордов трудяга Кобейн.

Старый шкаф, по форме напоминавший платяной, но почему-то имевший плоский верх, затем комод, из расположения которого Вайолет сделала вывод, что шкафом пользовались нечасто – ребро вплотную задвинутого комода касалось одной из дверей, – на комоде простая металлическая регулирующаяся лампа, сваленные с одного края большие тетради с помятыми краями, старые музыкальные журналы, карандаши, криво заточенные лезвием ножа, и чистая меловая доска на стене с зафиксированным под рамой концертным билетом «Нирваны» за тридцатое марта девяносто четвертого года, имевший неровную полоску сгиба посередине.

Практически по центру комнаты – старое кожаное кресло с протертой обивкой на подлокотниках. Напротив – допотопный квадратный телевизор на подставке, рядом не менее старый музыкальный центр “Sony” с обилием кнопок, которому позавидовал бы пилот любого самолета. Полка с кассетами. И море, просто море CD-дисков в треснутых коробочках – большинство жанров которых были дэт, блэк и трэш-метал, хард рок и классический. Среди названий было много знакомых Вайолет.

«…лицом к лицу ты с тем, кто продал мир …»

Ковры, постеры, разбросанная одежда, измятые страницы газет, клочки бумаги, и блестящая электрогитара, валяющаяся на выцветшем пледе. В целом, комната выглядела так, словно владелец хотел навести уют, но не знал, как это сделать, и не имел подходящих материалов. Тинейджер из девяностых. Глядя на Тейта и его окружающий замкнутый мирок, Вайолет казалось, что она попала в старый подростковый фильм, вроде тех с Кристианом Слейтером или Мэттью Бродериком, где главные герои – обаятельные шалопаи-раздолбаи в потертых кедах.

Тейт ждал, тихо простаивая у комода, не без любопытства наблюдая за девушкой. Вайолет осматривалась неспешно, будто котенок, которого первым запустили в новый дом. Она обошла кресло, дотрагиваясь до обивки. Ее пальцы непризвольно отбивали ритм Дэйва Грола, Тейт не без радости это подметил:

– Один из лучших каверов.

Вайолет улыбнулась, оборачиваясь.

– Согласна, версия Боуи как-то не запала мне в душу.

Тейт оживился, поняв, что Вайолет оправдывает его ожидания, разбирается в тех же вещах, что и он сам.

– А что думаешь, насчет всего этого мистического подтекста?

Вайолет фыркнула.

– Коммерческий ход. Ажиотаж, как с историей Уорхола.

Тейт покачал головой, будто взвешивая ответ – соглашаться или нет. Эта девочка была не промах.

***

Как бы Вайолет ни старалась светить перед юношей своим напускным безразличием, в душе он ей был любопытен. Хотя и не без опаски, но все же ей хотелось узнать молодого человека, столь упорно добивающегося ее столько дней. Он даже разрешил ей самой выбрать музыку – один из альбомов «Scratch Acid».

Вайолет качала ногой, навалившись на кресло, с интересом рассматривая пристроившегося напротив юношу. Она странно улыбалась, не отводя взгляда, а Тейт все продолжал перебирать газетные статьи, будто бы это было единственное интересующее его дело на всем свете. Они молчали, и тишину прерывала лишь музыка из динамиков. Но его же собственное молчание было оправдано: он как малыш, которому подарили хомячка, но он не уверен, что с ним делать и как обращаться.

Вайолет усмехнулась от собственных мыслей. Ее взгляд упал на промелькнувший газетный заголовок.

– Мне часто снится, что я засеиваю поле клевером, – медленно, будто лениво, оторвался от страниц юноша. – Представляешь, чертовым клевером? – в его взгляде отплясывали дьявольский танец смешинки.

Вайолет в удивлении подняла брови. Да, даже открытие, сделанное Анной о природе Джеймса, так не поражало! Девушка облизнулась, решив подыгрывать.

– И часто ли тебе снится подобное?

Тейт равнодушно пожал плечами, заботливо подсовывая газеты обратно под гору одежды.

– Неа. Я не помню других снов. Думаю, их и не бывает.

Вайолет поменяла положение затекших ног. Ее искренне рассмешил ответ юноши. Тейт заметил это и, расправив плечи, откинулся к телевизору, улыбаясь, любуясь потешающейся над ним девушкой. Будто они оба всего лишь смеялись над общей шуткой. Внезапно он показался как-то старше, взрослее. И такой простодушной и безобидной показалась ей фраза про сон с клевером, что стало горько, досадно, что она не встретила такого, как Тейт в свои школьные годы. Ведь тогда бы ее казавшиеся бесцельно прожитыми дни не были бы такими чрезвычайно одинокими.

Тейт не походил на остальных, и дело было даже не в столь потрясающем музыкальном вкусе. Он просто был другим. Теперь же, встав на место юноши, Вайолет уже не ужасалась таким его выходкам, как неудавшееся покушение или все эти игры в кошки-мышки по темным уголкам «Кортеза». Они были похожи, просто у Вайолет еще пока не было времени это осознать: гонимая из подвала внезапно нагрянувшим членом семьи вся эта канитель продолжалась и на этаже возле собственного номера, и вот теперь в компании Тейта. Когда ей было все обдумать?

Но мы все совершаем ошибки под влиянием событий в нашей жизни. У всего есть причина. Паршивый день на учебе чреват плохим настроением и конфликтами с близкими, а неточно подобранная пара обуви – следствием усталости от пешей прогулки по плохому асфальту. Это банальные примеры. Но когда про человека с синдромом психопатии говорят: «Мы без понятия, зачем он это сделал», хочется ответить: «Господа, да все вы прекрасно знаете, лишь плохо смотрите». Именно поэтому прежде, чем бездумно орать на юношу и вскользь задавать вопросы полицейскому, Вайолет нужно было бы всего лишь поговорить с ним как с равным, заглянуть поглубже. «Наверняка у него психологические проблемы, – думала Вайолет глядя глаза в глаза, – да и у кого их нет? Как будто я прямо святая из святых».

И что за глупая ирония! Улыбку Вайолет вызывал ее же несостоявшийся убийца.

Тейт был странным, но все же парнем, и довольно симпатичным. И поэтому девушку волновал один чисто женский вопрос.

– Тейт, – серьезно произнесла имя та, ни на секунду не теряя зрительного контакта.

– Да? – чуть игриво отозвался юноша. Безумный огонек в его глазах удерживал Вайолет от прокручивания в голове мысли о его отдаленном сходстве с Китом.

– Почему я? – облизнулась та. – Почему ты так упорно искал встречи со мной? – тихо говорила она. – Чем я тебя заинтересовала?

Блондин искренне улыбнулся. И долго молчал. Мягко «шуршал» его черно-зеленый полосатый свитер.

– Когда, – он тяжело сглотнул, сделав жест рукой, – когда ты только здесь появилась, я был поражен тем светом, который исходил от тебя… – казалось, он готов был смотреть куда угодно в этот момент, но лишь бы не на девушку. – Ты была так добра со всеми постояльцами, ты так хотела им помочь. Я никогда не встречал таких как ты, – Тейт принялся накручивать один из локонов на палец. Вайолет нервно сглотнула. – И ты такая красивая…

Она растерялась, не зная, что отвечать. Услышать такое заявление от юноши не то же самое, что от мамы. В первом случае всегда присутствует объективность. А Тейт продолжил, будто бы преобразившись. Черты стали жестче:

– Но с тех пор, как ты стала общаться с этими выпендрежниками, ты изменилась. Не делай этого, Вайолет…

И тут ее навязчивое желание вновь возникло само собой. Когда ее целовал Кит, то импульсы фейерверками били во всех мыслимых точках ее тела, но от пульсации остался горький осадок, словно она совершила тогда глупый, хоть и крайне приятный поступок. Казалось, разум сейчас кричал: «Вот он! Вот этот твой шанс сравнить ощущения! Чего ты ждешь, глупышка?». Вайолет любила Кита, но все говорят, что любовь проходит со временем. Конечно, она не верила в это, но вдруг все поцелуи разные? Тейт вообще может быть единственным мальчиком в ее жизни, который смотрит на нее с такой симпатией, а посему почему бы не воспользоваться моментом? В конце концов, она ему ничего не должна, она ничего к нему не испытывает кроме простой женской гордости и чистого любопытства.

Плохо соображая от спертого воздуха комнатки, Вайолет, остановив взор на губах юноши, сменила позу, подгибая под себя ноги, следя за его собственными движениями. Отлипнув от полки с телевизором, Тейт склонился следом, и момент был необратим: окунувшись во тьму, Вайолет почувствовала тепло его губ, ощутила, услышала дыхание. И сердце забилось быстрее, и не хотелось останавливаться. Какой-то шорох, и его ладонь касается ее волос, и ей приятны эти касания. Не имея почти что никакого опыта, Вайолет в ужасе понимала, что Тейт хорошо целуется.

Она прервала поцелуй. Он был горяч. Настолько горяч, что ей казалось, это температура – не иначе. И улыбнулась. Так дерзко, читая мучительное желание во взгляде юноши.

– Нельзя оправдывать все ожидания, – заговорила та, вытаскивая из-под вещей на полу мятые газеты. Она пылала, приписывая это гневу – Тейт считал ее поступки дурными. Да как смел он? Почему Анне можно напиваться в компании взрослых парней без осуждения? Или почему никто не судит Кита за состояние его родителей? – Разве не у всех нас есть темная сторона?

Юноша молчал. Игнорируя только что произошедшее, Вайолет осознанно подводила разговор к животрепещущей теме. Газетный заголовок, что мелькнул среди прочих старых выпусков, датировался двадцать первым апреля девяносто четвертого года. Вайолет узнавала имена, выделенные по ходу повествования полужирным шрифтом. Смутно и не сразу, но она вспомнила…

– Давно ты здесь живешь? – проводила – точно при чтении – пальчиком по заголовку девушка, поднимая взгляд на юношу. Его губы алели. Тейт потянулся сменить закончившийся диск. Он криво усмехнулся.

– А с чего ты взяла, что я живу здесь?

Вайолет не уловила интонацию, продолжив:

– Тут твои вещи, да и потом, ты часто околачиваешься в коридорах.

Вайолет понятия не имела, почему так тянула. Губы все еще саднило от поцелуя. Она теребила подол платья свободной рукой. Тейт оглядел ее ноги.

– Скажи, ты коллекционируешь газетные выпуски?

– Нет, – усмехнулся блондин. – С чего бы?

Вайолет вскинула бровь. Либо он издевался, либо нарочно недавно светил перед ней газетами.

– Твое хобби – истории массовых убийц? – Вайолет наглядно продемонстрировала слова, поднимая один из выпусков – Вестник Лос-Анджелеса «15 погибших в ужасной стрельбе школы Вестфилд Хай» – Зачем тебе все эти статьи?

Тейт не отвечал. Лишь испытующе смотрел на нее, лукаво улыбаясь.

– Разве не у всех нас есть темная сторона, – дословно повторил ее собственные слова юноша. – Так ведь ты сказала?

Вайолет поджала губы. Ей то ли хотелось броситься на него с кулаками, то ли вновь поцеловать – она не знала ответа. Все, что ей было ясно из произошедшего, – Тейт – как бы и в чем бы виновен ни был, в отличие от Джеймса, никогда сам не признается. В нем не было этой жилки эгоцентризма, он жаждал иной славы, чем Марч. И помощь ей был должен оказать совсем другой человек…

У Салли остался должок.

Комментарий к Blind date

Blind date (ам. слэнг) – “свидание вслепую”; встреча с человеком, которого ты не знаешь.

* – в своей “Семье” убийца Чарльз Мэнсон запрещал членам коммуны делать ряд вещей, включая и ношение очков.

========== Off the track ==========

Фиолетовое свечение вывески здания напротив падало на ковровое покрытие. В отражении зеркала сверкали стеклянные баночки духов, мерзко пахнущих отчаянием и развратом. Вайолет ждала. Выжидала, потонув в кресле, заляпанном помадой и светлыми подтеками. Носок конверса касался занавески, играя с краем ткани. В сиреневой дымке красиво сверкали стразы платья, что свисало с вешалки, пристроенной на изогнутой ножке настенного светильника.

Наконец, через временной отрезок, показавшийся Вайолет вечностью, дверь распахнулась: Салли ввалилась в свой номер, захлопывая дверь ногой; на пол выплеснулась часть содержимого стакана.

– Что ты тут делаешь? – еле шевеля языком спросила женщина, без испуга, удивленно заметив юную гостью.

– Жду, – Вайолет слезла с кресла, уступив место Салли. Та, шатаясь, плюхнулась на сидение, вновь расплескав янтарный напиток. Заметила это, безразлично покосилась на мокрое пятно коврового покрытия. – Где ты была? – продолжила девушка. Сбросив расстегнутую туфлю, Салли была занята попытками стянуть порванный чулок. Ее волосы примялись с правого боку, помада стерлась, и следы покрывали щеку точно сыпь при краснухе. На воротнике леопардовой шубки красовалось желтое пятно. Вайолет брезгливо поморщилась. – Нет, не хочу знать.

Салли подняла на девушку стеклянный расфокусированный взгляд. Ее губы передернула кривая ухмылка, как если бы женщина знала страшный секрет. Кончик розового языка описывал неспешный полукруг по верхней губе. Салли пугала и завораживала. Она издала смешок, медленно заговорив:

– Все-таки он добился своего, – и лениво следила за Вайолет, медленно опустившейся на край туалетного столика. – Теперь и твои ручки запятнаны кровью.

Бардак в голове Вайолет заставил ее почувствовать тяжесть в ногах. Ее потянуло к кровати. Мысли путались. Вайолет присела, подтягивая ноги, подперев голову ладонью.

– Он сказал? – усмехнулась та, откидывая волосы. Салли фыркнула, делая большой глоток остатков из стакана, не с первого раза попав дном на подлокотник.

– От тебя пахнет кровью, – проскандировала та, словно выступая перед публикой на театральной сцене. – Кровью и похотью, – махнула рукой она. – Чем вы там вдвоем занимались? – Салли развеселилась, если можно так сказать о хорошенько проспиртованном человеке. Но вместо привычной для Вайолет возмущенной реакции та лишь слабо выдохнула, потерев переносицу. Салли заинтересованно уставилась на нее глазами, напоминавшими две подставки под пивные кружки с яркой каймой черных теней. Внезапно для женщины Вайолет, вновь шумно вздохнув, плюхнулась на спину, раскидывая руки; прохладное покрывало освежало.

– Тейт хранит газетные выпуски, – ровным голосом завела речь девушка, вперив взгляд на потолок, – я видела статью двадцатилетней давности о стрельбе в моей бывшей школе, – Вайолет не видела, но слышала, как затрещали деревянные подлокотники кресла: Салли быстро трезвела. – Раньше я не интересовалась, но теперь хочу знать, – и Вайолет почти что улыбалась: уголки губ странно подскакивали вверх, словно в едва заметной судороге. – Расскажи мне.

Звук удара толстого дна бокала о ковровое покрытие – женщина задела пустой стакан.

– Только не говори, что ты общалась с ним, – ее голос дрожал, и страхом пропитывалось каждое новое слово.

Вайолет горько усмехнулась, все также лежа, продолжая соблазнительно водить по раскинувшимся по покрывалу волосам.

– Мы делали больше, чем просто говорили.

То ли это Салли вскрикнула, то ли кресло издало скрип, однако женщина вскочила с места, хватаясь за голову в слезном всхлипе.

– Он убьет, убьет меня!

Вайолет бесстрастно приподнялась на лопатках.

– Успокойся, никто тебя не тронет, – а у самой в голове крутилось: «ты и так мертва, ты не можешь умереть дважды!».

Салли тяжело сглотнула, обхватывая себя руками, словно бы в ознобе.

– Нет! Нет, они с женушкой одинаковые!

Вайолет оторопела.

– С женушкой?

Вместо привычной хитрой ухмылки, какую женщина обычно выдавала, когда кто-то не знал того, что знала она сама, Салли лишь испуганно закивала в ответ.

– Блондиночка из пентхауза, – пощупала свои волосы та. – Это ее детки тут по коридорам носятся.

Детки. Все это время Вайолет мучили смутные воспоминания детского смеха и глухого топота ног, казавшихся ей причудливой навязчивой идеей. Но бог с ними, с этими детьми! Элизабет связана с Джеймсом нечто большим, чем простое соседство гостиничных номеров! Вайолет было плевать на то, было ли это чем-то вроде брака по расчету, или же эти двое состояли в отношениях – в чем она крайне сомневалась, учитывая тот факт, что Джеймс – психопат чертов, а они по природе своей не способны на глубокие чувства. Но ей было крайне досадно, и она даже злилась, что была так занята собой и не заметила простого кольца на пальце мужчины. Ведь насколько надо потерять голову, чтобы перестать замечать очевидные вещи? Да и потом, ей казалось, что эта завораживающая, пугающая своей властью светловолосая особа – предмет обожания Донована, когда как за Джеймсом привязанностей она не замечала…

– Мне безразличен Джеймс. Я хочу знать о Тейте, – поразмыслив, продолжила Вайолет, решив оставить тему брачных договоров до лучших времен. Салли облизнула мокрые от слез губы: она вновь начала паниковать. – Ничего с тобой не случится, – замечая растущую тревогу женщины, попыталась вновь успокоить та. Салли шмыгала носом, трясясь на одном месте.

– Не могу, я не могу… – она дернулась к двери.

– Нет, ты обещала! – истошно выкрикнула Вайолет; покрывало под ней смялось. Салли замерла. – Ты пообещала мне услугу! Ты должна рассказать!

Вайолет походила на волка, пристально следящего за своей добычей. Казалось, один взгляд прочь – и Салли улизнет, выбежит за пределы номера и никогда больше не вернется. Женщина вздрогнула от крика девушки, зажмуриваясь. И только когда было слышно одно только тяжелое дыхание Вайолет, Салли обернулась, плаксиво, потерянно глядя на девушку. А та в отчаянии ждала. Ей казалось, никто кроме женщины не скажет ей правды, никакие интернетные статьи и газетные полосы не дадут настоящих ответов.

Салли медленно, даже нерешительно доплелась до постели, присев на краешек матраса. Она долго терла оголенное бедро, пока на коже не проступило розоватое пятно. Наконец, женщина оторвала взгляд от коврового покрытия, приоткрыв рот; губы блестели от слез, а руки порылись гусиной кожей:

– Это случилось в девяносто четвертом. Я тогда помогала торговать кокаином парню из пятьдесят четвертого квартала – его все Кобблом звали, – Салли вновь нервно пригладила волосы, отводя взгляд, стараясь не смотреть на девушку. – В тот год Тейт был моим частым клиентом. Он приходил сюда, покупал и сваливал домой, потому что он типа нигде не мог расслабиться лучше, чем в своей комнате. В апреле того же года у него что-то щелкнуло, и он расстрелял половину школы, – не без ироничной ухмылки произнесла та. – Полиция искала его сутки. Я помню сирены, и как Тейт ввалился в «Кортез». Полиция остановила его на третьем этаже: у него с собой ствол был, и этот идиот попытался им воспользоваться, – она вздохнула, набирая воздуха. – С тех пор он один из нас – вечный скиталец этих проклятых коридоров.

Произнесенное въелось под кожу, будто что-то материальное – настолько настоящее, что было противно. Вайолет показалось, что она не может пошевелиться. Но не из-за ужаса услышанного, а по причине первого за все время осознания собственной правоты и в то же время фатальной ошибки. Взгляд лихорадочно бегал по узору коврового покрытия. Девушка вскочила с матраса. Ей нужно было время. Нужно было обдумать все одной.

– Ты же знаешь, что это дело рук Джеймса, – остановила ее Салли не то вопросом, не то утверждением. Девушка замерла; скрипнула подошва конверсов. Вайолет уставилась на дверь, боясь повернуться. – Это лишь из-за него Кит обратил на тебя внимание.

Кулачки с силой сжались настолько, что короткие ногти впивались в нежную кожу. Вайолет стиснула зубы, проглатывая обиду и злость. Ничего не ответив, она покинула пропахнувший спиртом номер.

Она знала. Она прекрасно это знала…

***

Все это время, за все эти часы Вайолет ни разу не оставалась одна, не была предоставлена лишь себе, поэтому и не могла разумно осмыслить произошедшее, разобраться в том, что она действительно натворила за последние дни.

И только сейчас, заскочив в свой прохладный номер, прикрыв за собой дверь, Вайолет острее всего почувствовала отчаяние. Именно отчаяние – когда не представляешь, как будешь выпутываться из того ада, в который завели собственные решения и поступки.

Джеймс так натренировал ее, что первым же делом Вайолет кинулась к припрятанной в своей дорожной сумке наполовину пустой бутылке бурбона. Вот она – ошибка первая. Вайолет стала выпивать так часто, что казалось, без этого уже тяжело было заснуть. Узнав, что Кит в «Кортезе», и в тот же день подвергшись влиянию Лиз, Вайолет отрыла для себя прелесть алкоголя, прочувствовав, насколько с ним все становилось проще. И положение вещей казалось лучше, и жить было не так страшно, и боль от любви утихала. Но все это лишь самообман, и по сути за выпивкой Вайолет продолжала делать все то же самое – сбегать от собственных проблем.

Она выкрутила крышечку и после первого же глотка почувствовала волну слез – эмоции, которым алкоголь словно бы давал зеленый свет, но делал их такими приятными. Желанными. И она заплакала, спускаясь по двери на пол.

Тяжело было осознавать все свои ложные шаги.

Ошибка номер два – связь с Джеймсом. Ей льстило мужское внимание. И она думала, что лишь тренируется, а в каком-то смысле даже мстит юному Уокеру, когда на деле лишь слепо отдалась в руки мужчине, чьи помыслы были куда ужаснее, чем то, за что платят в «Квартале красных фонарей». И как уличную девку ее привлекла ласковая болтовня и шикарные ужины, когда на самом деле надо было смотреть не на то, чем занимаешься и что от этого получаешь, а на то, с кем это делаешь…

Глаза жгло от слез, и пощипывало кожу на лице. Вайолет сделала глоток и, подавив очередное рыдание, продолжила раскладывание беспорядочных клочков и обрывков по папкам разума.

Ошибка номер три – и не ошибка даже, а действительно странное стечение обстоятельств. Как могла она принять предоставленные ей факты так спокойно? Почему не сбежала из «Кортеза» сразу, как Анна бросила перед ней те распечатки? О чем она думала все это время? Поверить в то, что добрая половина персонала и постояльцев мертва – это ведь полнейшая клиника! Вайолет приняла это все как должное, теперь же тщетно пытаясь забыть, разуверить себя. Но все бесполезно. Ведь существование в истории убийцы Джеймса Патрика Марча и доказательства того в интернете были так же реальны, как и его же присутствие в семьдесят пятом номере, а слова Салли – явно имеющие подтверждение в архиве полиции – так же реальны, как и касание губ Тейта или его мертвая хватка на ее шее.

Можно не поверить своим глазам, но ощущения не врут никогда.

Ошибка четвертая – самая страшная. Утерев щеки и нос, Вайолет опустила мутный взгляд на свои руки. Казалось, чужая кровь проступала вновь, и она никогда не сойдет, не оставит. Для той, кто никогда не испытывал панических атак, этот первый опыт был довольно неприятным. Будто все хорошее, что было и будет, просто стирается, покидает тело и разум. И сердце так бешено и неприятно колотится, готовясь выскочить из грудной клетки, и так чертовски трудно дышать, и на лбу проступает испарина, и жжет глаза, и колотит в страхе. Вайолет сжалась в маленький комочек, подтягивая голые коленки ближе к груди; в бутылке плескался довольный жизнью бурбон.

И если бы не этот напиток, Вайолет, возможно, действительно бы потеряла сознание. Новый приступ сковал мышцы, и она вновь разразилась бурным рыданием. Ей было неописуемо страшно – так, как не было еще никогда в жизни. Одиночество и страх – вот они эти два демона. Вайолет будто смотрела фильм ужасов с собой в главной роли: вот она, вот Джеймс – ничего необычного, – а вот живой человек, истекающий кровью на ее глазах, к чему она сама имела непосредственное отношение. Драться с девчонкой из университета – это одно, но калечить постороннего просто за то, что того захотел серийный убийца – это тотальное безумие.

Вайолет оставила бутылку, в ужасе хватаясь за гудевшую голову. Вопросы роились, один громче другого. Что будет завтра? Что случилось с этим мужчиной? Что с ним сделал Джеймс? Ищет ли ее уже полиция? Всему виной она:

Ошибка пятая – та самая, с которой все и началось. Влюбленность в юношу, который ничего не чувствовал к ней целый год. Всю жизнь такая сдержанная, расчетливая, осторожная, логически просчитывающая каждое свое действие Вайолет в один миг стала жалкой и рассеянной. Один роковой день – и весь ее первый курс катится по наклонной. Вайолет и без того каждый день ненавидела себя за проявленную слабость: за то, что помыслила открыть наконец-то кому-то свое сердце, полюбить всей душой, сделать все для этого человека. А ее чувства оказались никому ненужными. Горечь породила злость в душе, и Вайолет озлобилась не только на себя, но и на весь мир. И Джеймс знал это и умело этим воспользовался. А ведь и Лиз, и Салли пытались спасти девушку, делали попытки предостеречь ее, убедить держаться подальше от отеля…