Текст книги "Predicaments of a Schoolgirl (ЛП)"

Автор книги: BlankSpacesOfTime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– Не могла бы ты сказать мне ответ сейчас? – он наклоняет голову, и я не знаю, пытается ли он смутить меня нарочно или действительно пытается дать мне еще один шанс на искупление.

– Эм… – я нервно заикаюсь.

– Если ты действительно не знаешь, я буду рад помочь тебе понять, – он говорит мне, и его руки сжимаются вместе перед ним.

Я случайно взглянула на него и увидела, как он пристально смотрит на меня, с озорством в его глазах. Он пытается доставить мне неудобства.

– Нет необходимости. Я прекрасно знаю, как это работает, – говорю я и скрещиваю руки на груди, потому что клянусь, я поймала его, глядя вниз.

Он слегка усмехается и жестом указывает на дверь. – Ну, тогда, если ты не собираешься давать мне объяснение, которое я ищу, ты можешь отправиться в мой офис.

Я внутренне оспариваю выбор, который он мне дал. Я могла бы рассказать ему в болезненных подробностях, как работает секс, или пережить еще одну порку.

Я не знаю, смогу ли я жить с неудобством, которое, безусловно, возникнет из-за того, что я объясняю ему секс. И боль от порки проходит через некоторое время. .но это тоже унизительно.

Он принимает мое молчание как ответ и говорит. – Теперь я хочу, чтобы ты пошла прямо в мой офис и наклонились над моим столом. Я буду там через несколько минут. У тебя будут еще большие неприятности, если я узнаю, что ты не нагнулась, – говорит он мне и идет вокруг своего стола и садится, начиная рыться в ящике.

– Да, сэр, – говорю поспешно и убегаю.

К счастью, в этот раз он не заставляет меня называть его папочкой.

Он собирается отшлепать меня снова, и я чувствую, что у меня вот-вот начнется паническая атака. В его кабинете я закрываю дверь и встревоженно смотрю на стол. Что произойдет на этот раз?

Может, мне стоит рассказать все, что я знаю о сексе, когда он вернется, и избежать всего этого ужасного испытания. Но насколько это было бы унизительно?

Медленно пробираясь к жесткому краю стола, я робко наклоняюсь над ним, нервно ожидая его прибытия. Надеюсь, он не задернет мою юбку и не снимет с меня трусики. Это было так унизительно.

Проходят минуты, прежде чем дверь открывается, и он прочищает горло.

– Разве я говорил тебе задрать юбку?

– Нет, сэр. Вы ничего не говорили о моей юбке, – говорю я, и губы мои дрожат.

Я чувствую, как его пальцы хватаются за край моей короткой юбки, которая была чуть ниже моей задницы, и он кладет ее на спину.

Я сожалею, что надела мои красные кружевные трусики сегодня. Они едва скрывают любую кожу, и я только купила их, чтобы я чувствовал себя сексуально.

Я слышу мягкое дыхание, когда он замечает. Я не уверена, что он впечатлен или возмущен, что я буду носить такую вещь. Когда его большая рука ставит себя прямо на одну ягодицу, я уверена, что ему нравится то, что он видит.

– Вайлет, я не могу описать, как чертовски сексуальна твоя задница… Особенно в этих стрингах, – он сжимает мою задницу, и я не могу не извиваться.

– Пожалуйста, не трогайте меня так. Это не соответствует действительности, – говорю я, двигаясь, чтобы встать.

– Расслабься, дорогая. Я только собираюсь отшлепать тебя, – он убирает свою руку и снова наклоняет меня.

Я не отвечаю, потому что, честно говоря, что я должна сказать?

– Теперь скажи мне, почему ты здесь, – он делает моей заднице небольшой удар рукой, и я напрягаюсь.

– Я… ГМ… Я не училась достаточно, – я взвизгиваю. Моя задница уже болит со вчерашнего дня. Как я буду терпеть еще одну порку?

– Правильно. Ты не училась, даже когда я тебе прямо сказал, а ты сказала, что будешь. Вайлет, ты очень непослушная девочка. И как я собираюсь с тобой разобраться? – он спрашивает меня многозначительно.

– Вы собираетесь отшлепать меня, – шепчу я, смущаясь.

– Это тоже правильно. Я собираюсь

отшлепать тебя, дорогая. Я понимаю, что твоя задница все еще красная и болит со вчерашнего дня, так что я постараюсь избежать ударов в те места, потому что я не хочу нанести непоправимый ущерб. Но области, которые я буду шлепать, будет болеть даже больше, чем обычно, – он загадочно говорит, а затем оставляет мою задницу, чтобы обойти его стол. Он становится на колени и достает то, что я не вижу.

– Почему это больнее? – осторожно спрашиваю я. Кажется, у меня растет нервный срыв.

Его голубые глаза мерцают, чтобы встретиться с моими, когда одна бровь поднимается.

– Ты увидишь, – Мистер Томлинсон идет позади меня, держа в руках предмет, который я не вижу.

Я не смею пытаться встать и обернуться, чтобы увидеть. Это приведет лишь к большему наказанию.

Затем, без предупреждения, я чувствую ощущение холода на верхней части спины моих ног. Он прижимает пакет со льдом к моей коже, и я визжу и пытаюсь отвернуться, но он кладет руку на спину, чтобы удержать меня на месте.

– Хватит ерзать, – инструктирует он.

Лед замерзает и охлаждает мою кожу. Я стараюсь изо всех сил отойти, только потому, что я не знаю, какова, черт возьми, его цель, но у Томлинсона другие планы. Он резко встает.

– Я предупреждал тебя, но ты не перестаешь извиваться. Мне давно не приходилось их использовать, но для тебя я знал, что когда-нибудь мне придется их вытащить, – он вздыхает и роняет пакет со льдом на стол.

Он снимает две подставки для кофе, которые находятся по обе стороны моей талии. Я оглядываюсь назад и с удивлением наблюдаю, как он захватывает что-то, что скрыто в дыре, которая была покрыта одним каботажным судном.

Это крепкие длинные цепи.

Прежде чем я поняла, что происходит, он принес цепь вокруг моей талии и закрепил его в отверстии другой. Теперь я прикована к столу Мистера Томлинсона, и мое беспокойство неуклонно растет. Я не боюсь, но крайне шокирована.

– Что за фу… черт! Вы просто случайно спрятали цепи в своем столе? Вы их положили, чтобы отшлепать студентов, чтобы они не переезжали? Это не честно, – я обвиняю его и пытаюсь встать, но цепь, которая прикреплена к столу и обернута вокруг моей спины, удерживает меня.

Я полностью в его власти и не знаю, как к этому относиться. Мне не так страшно, как следовало бы.

– Еще одно умное замечание, и я обеспечу тебе безопасность.

– Это не умное замечание. Мне просто интересно, почему в этом мире у вас в столе чертовы цепи. Типа, это ненормально. Вы собираетесь пытать меня или что? – смело набрасываюсь на него.

– Вайлет, – предупреждает он.

– Но честно. Вы шлепаете всех девушек вот так? Прикованных и полностью в вашей власти? – дерзю я, пытаясь вытянуть голову назад, чтобы посмотреть на него, но он стоит прямо позади меня.

Он глубоко вздыхает, а потом я чувствую, как он берет мои запястья и тянет их за собой. – Я же сказал, больше никаких умных замечаний.

– Ч-чт… . .Что вы делаеете? – скриплю я и чувствую, как холодный металл сжимает мои запястья. Дерьмо.

Теперь он, блять, надел на меня наручники!

– Буквально, какого черта. Зачем вы надели на меня наручники? – говорю я с обидой и ложусь на стол.

– Если ты будешь бунтовать во время своего наказания, то я должен сдержать тебя. Вот как это работает со мной. А теперь заткнись или окажешься в еще более унизительном положении, – говорит он серьезно и возвращается, чтобы прижать лед к моей заднице, и я обижаюсь в поражении.

Он только делает это на минуту больше, прежде чем он удаляет его, и я не могу помочь, но пускаю небольшой стон на облегчение. Я сжимаю губы вместе и надеюсь, что он не слышал меня.

– Не издавай такого шума, – резко требует он.

– Какой шум? – притворяюсь я, что не замечаю.

– Ты точно знаешь, что такое шум, – ворчит он себе под нос, но оставляет все как есть.

– Да, да, сэр.

– Зови меня папочкой, помнишь? – напоминает мне, и мои ноги становятся беспокойными, постукивая по краю стола.

– Да, папочка… – щепчу, потому что я не могу сказать это вслух, не желая похоронить себя под землей.

– Если ты не хочешь, чтобы я приковал ваши лодыжки к полу, я предлагаю тебе держать ноги неподвижно.

– У вас тоже есть цепи на лодыжки… – смеюсь я, но потом помню его предупреждение об отношении. – Я имею в виду, ничего страшного.

Он отпускает его, и я слышу, как он двигается, чтобы принести свою палку. Он возвращается, а потом его рука прижимается к моей холодной заднице на мгновение.

– Идеально, – довольно говорит он. – Шлепать холодную кожу всегда больно намного больше.

Я хочу умолять его о пощаде и не шлепать меня снова, но я слишком горда, чтобы умолять прямо сейчас, поэтому я небрежно говорю: – Знаете, я усвоила урок. Я думаю, что быть прикованной и чувствовать мою задницу было достаточно наказания.

– Нет, это не так. Ты не научишься этому, пока я тебя не отшлепаю. Это всегда так работает с вами, студенты. Так сколько ты хочешь? – он снимает свою палку, и я слышу, как он размахивает ею по воздуху, как будто практикуется.

– Э… – думаю я тяжело. В прошлый раз я думала, что слишком мало. Я полагаю, что пришло время пойти больше, чтобы быть в безопасности. – Сорок, – я задерживаю дыхание и надеюсь, что он не выбрал выше. Похоже, он действительно расстроен моими действиями.

– О, боже. Ты так жаждешь порки от меня? – хихикает он.

– Нет, на самом деле нет, – бормочу я, чтобы он не услышал.

– Ты выбрала сорок шлепков, когда я выбрал только двадцать пять. Поэтому я собираюсь отшлепать тебя в общей сложности сорок раз по твоей же просьбе, – решает он.

Я стону. Я говорила себе, что это всегда проигрышная ситуация.

Он легонько стучит палкой по моей заднице. – Не забывай каждый раз меня благодарить. Правильно. На этот раз считать не нужно. Итак, давай начнем?

Когда я молчу, ожидая первой порки, он более строго повторяет: – Я сказал, начнем?

– Да, папочка, – говорю я.

Это так странно быть прикованной к столу наручниками. Если бы это была другая ситуация без порки, то я бы подумала, что он собирается…

Мое лицо становится горячим, и я выбрасываю изображение. Этого никогда не случится со мной и с ним.

Нет. Он просто парень, который наказывает самых непослушных девушек.

Его палка пробивает воздух и поражает меня. Я инстинктивно задыхаюсь от того, насколько больнее, чем обычно.

Он ударил прямо там, где был введен лед, прямо под моей задницей, где было мое сидячее место. Боль воспламеняет мое тело, и я чувствую, что дрожь проходит через меня. Он точно знает, что делает.

– Спасибо тебе, папочка, – квакаю я.

Он снова шлепает меня.

– Спасибо тебе, папочка, – я не могу

продолжай стонать и слезы начнут идти против моей воли.

В этот раз так больно. Особенно с тех пор, как он продолжает бить меня по сидячему месту, а не по заднице, как обычно.

Он шлепает меня по ногам, и это мучительно щиплет, особенно из-за моей холодной кожи. Откуда он знает, как заставить меня чувствовать больше боли, чем обычно? Он брал уроки порки в школе?

Каждая порка тяжелее предыдущей.

Когда шлепков становится двадцать, он останавливается на мгновение и ставит палку рядом со мной на стол, так что мне приходится смотреть на нее-объект, который вызывает у меня столько дискомфорта.

Я задыхаюсь, когда я чувствую его руку на своей заднице, и он начинает медленно тереть. Я не могу сдержать стон из-за облегчения, которое он дает мне, а затем мое лицо становится красным.

– Я говорил тебе не издавать этот звук, – говорит он, и его голос слегка трещит.

– И я говорила вам не прикасаться ко мне так, – шепчу я.

– Я убеждаюсь, что ты справишься с большим количеством шлепков. Ты не хочешь, чтобы я подготовил твою кожу к следующему набору? – спрашивает он, как он снимает с меня руки.

– ГМ… – я беспомощно молчу.

– Потому что, конечно, если ты думаешь, что можешь принять еще двадцать ударов без какого-либо облегчения, тогда я продолжу, – говорит он и снова хватает палку.

– Нет, подождите, – я останавливаю его, поднимая голову.

Он видит мои слезы, и я отворачиваюсь.

– Думаю, все в порядке, – бормочу я, не желая ничего, кроме облегчения.

Если это значит, что он будет массировать мою задницу пару секунд, то так тому и быть. Он уже унизил меня до неузнаваемости.

Его руки двигаются обратно к моей коже, нежно потирая мою больную задницу, а затем вниз к спине моих ног. Мистер Томлинсон стоит на коленях позади меня с лицом так близко к моей заднице. Какого черта он там делает?

Затем его большие пальцы скользят по моей заднице опасно близко к моему отверстию.

Черт возьми, черт возьми.

Он, вероятно, мог видеть все мои женские части вчера, когда я была голой. Я не знаю, почему я не подумала об этом раньше. Я восхваляю Господа, что он позволил мне держать мои трусики сегодня.

– Если ты не перестанешь двигаться, мне придется снять с тебя трусики, ; предупреждает меня он, и я вдруг понимаю, что я извивалась от волнения.

Он не прикасается ко мне в этом особом месте, но близость его пальцев к нему заставляет меня извиваться и ерзать, в любом случае, ему это не нравится.

– Я сказал тебе перестать двигаться, – он говорит мне и скользит пальцем по поясу моих трусиков

Моя голова дергается: – Нет, подождите, простите. Я ничего не могу поделать, когда вы почти прикасаетесь к моей… вы знаете.

– Ты была предупреждена, – говорит он мне, и мои кружевные трусики падают к моим ногам.

Я раздраженно вздыхаю, а он встает, берет палку. Я хочу назвать его мудаком, но не хочу, чтобы он больше снимал с меня одежду.

Я не думаю, что он был бы настолько смелым, но с ним никогда не знаешь.

Мало того, что это больно, как ад, но я униженна вне слов. Я хочу знать, кто те другие девочки, которых он наказал, так что я могу спросить, был ли он так жесток к ним.

Палка снова спорикасается, и я повторяю одни и те же слова снова и снова. Он дает мне дополнительный, просто для хорошей меры, а затем убирает палку.

– Можно мне теперь встать? – плачу я.

Он снова игнорирует меня, и я слышу, как он двигается.

– Я собираюсь нанести лосьон на твои язвы. Я не совсем дьявол, дорогая, – говорит он, и тогда я чувствую какое-то облегчение, когда он втирает какой-то прохладный лосьон на мою задницу.

Он тщательно протирает все это, и его большие пальцы снова приближаются к моему входу, заставляя меня двигаться.

– Вайлет. Непослушная девчонка. Тебя возбуждала эта порка?

– Что? Конечно, нет, – шепчу я слабо.

Он пялится прямо в мою вагину? Эта мысль заставляет мое тело дрожать.

– Не надо мне врать. Ты насквозь промокла.

Комментарий к Four

Фууууух. Глава большая, но переводила я её не очень долго. Надеюсь, мои труды будут замечены)

========== Five ==========

– Ты вся мокрая, Вайлет, – сообщает Мистер Томлинсон мне.

– Но… – я начинаю отрицать это, но потом чувствую, что это капает на мою ногу.

Я вне себя от ужаса. Я даже не могу составить предложение.

– Тебе понравилось, не так ли? – слушает он любопытно, но есть что-то в его голосе, что заставляет меня беспокоиться.

– Нет… – отвечаю быстро и растерянно.

– Я думаю, что это так. Потому что все это… – он делает паузу, а затем я чувствую, как его палец смахивает мою влажность, – Говорит мне, что ты действительно стала мокрой.

– Как вы смеете трогать меня там?! – я дергаю головой и смотрю на него, пока он поднимает палец, покрытый моими соками.

– Тебе нравится порка?

– Нет. И я была бы признательна, если бы вы больше никогда меня там не трогали, – требую я.

Я снова кладу голову на стол, потому что я слишком устала, чтобы продолжать. Через секунду я вижу его руку перед моим лицом.

– Засунь это себе в рот, – говорит он, и палец приближается к моим губам, но я отстраняюсь.

– Что? Нет! Уберите это от моего лица. Не заставляйте меня это делать. Вы хоть представляете, какой ты урод? Вы можете сесть в тюрьму за то, что прикасаетесь ко мне вот так, о восклицаю я, чувствуя беспокойство, которое неуклонно растет. Он становится все более и более странным с каждой секундой.

Я понимаю, что школа незаконно наказывает своих учеников шлепками, но это? Не думаю, что смогу молчать об этом, если он продолжит. Он так поступает со всеми девушками, которым его назначила Мисс Уикхэм?

Мои слова заставляют его задуматься. Его руки в моих волосах, держа мое лицо устойчиво. Я поднимаю взгляд, тяжело дышу и изучаю его лицо.

Он очень старается сохранить бесчувственное выражение лица, и поэтому я думаю, что он просто бессердечный ублюдок. Но потом его взгляд встретился с моим и он убрал свои руки от меня.

– В будущем не ослушайся меня, – это все, что он говорит, прежде чем идти к двери и резко покинуть комнату.

Я нахмурилась и успокоила дыхание.

Почему он всегда оставляет меня здесь после того, как отшлепал?

Он возвращается через двадцать минут, а я лежу на столе, совершенно подавленная. Он не имел права трогать меня там, и если он сделает это снова, я вызову полицию.

Мистер Томлинсон снимает наручники и развязывает мне талию. – Ты можешь быть свободна. В следующий раз я надеюсь, что ты будешь знать ответ на вопросы, которые я тебе задаю.

– Да, папочка, – говорю я тихо и избегаю его глаз, подтягивая трусики и выпрямляя юбку.

Я ненавижу, как мои трусики впитывают смазку, которая собралась там. Это чувство, к которому я не привыкла, и я не знаю, почему это произошло.

Моя задница и верхняя часть ног горят, и моя гордость разлетелась вдребезги.

Когда я взялась за дверную ручку, он многозначительно спросил: – Ты ничего не забыла?

Обернувшись назад, я вспомнила как раз вовремя: – Спасибо, что отшлепали меня.

Я быстро выскочила за двери и бросилась к массивной лестнице.

И он прикоснулся ко мне… там. Я не знаю, как к этому относиться. Он просто извращенец? Какова бы ни была причина его действий, мне было очень неудобно, поэтому я выталкиваю это из своего ума.

Я спешу вниз по коридору, моя короткая юбка свистит в быстром темпе, и я, наконец, прибываю в мою комнату. Я поворачиваю ручку и шагаю внутрь, закрывая её мягко.

Лидия лежит на животе на кровати, ноги в воздухе, читает наш учебник по гуманитарным наукам. Она оборачивается и замечает меня, когда убирает свои темные волосы с глаз.

– Где ты была? Я почти не видела тебя последние пару дней, не считая вчерашнего, когда ты практически спала весь день, – спросила она меня, положив свою книгу. – Мистер Томлинсон послал тебя к Мисс Уикхэм?

Я ворчу. – Я была озабочена. Я получила наказание, да. Ты должна была разбудить меня! Я едва успевала учиться и поэтому не знала ответа на свой вопрос.

– О, черт возьми, прости меня! Я не часто была здесь вчера, поэтому не подумала разбудить тебя. И ты выглядела очень усталой и… боже мой! – восклицает она, когда я отворачиваюсь от нее, чтобы посмотреть в зеркало своего комода. – Твои ноги! Что же Мисс Уикхэм сделала с тобой?!

Ее рот открыт, и я кручусь вокруг, чтобы она перестала таращиться на красные пятна. Я решила, что не хочу, чтобы кто-то знал, что меня сейчас шлепает только Мистер.Томлинсон, поэтому я лгу. – Мисс Уикхэм была очень зла. Кажется, что независимо от того, что я делаю, всегда что-то не так с моим выбором.

– Похоже, это было жестоко. Я с гордостью могу сказать, что меня наказывали всего 14 раз за три года, что я здесь. Я не могу поверить, насколько высока цифра, но все же, я знаю, что некоторых других девушек шлепали почти 50 раз. Я имею в виду, что это так много! Они, должно быть, постоянно нарушают правила.

– Да, хорошо… правила слишком строги и их слишком много. Я имею в виду, что мы безрассудные девочки-подростки, просто пытающиеся повеселиться. Они пытаются превратить нас в безмозглых скучных роботов? – жалуюсь я, резко бросая руку в воздух.

Я делаю лицо и отворачиваюсь от нее. 50 не так уж много. Мисс Уикхэм ведет учет того, сколько раз каждый из нас наказан, и она иногда показывает нам номер, конфиденциально, просто чтобы быть сукой.

– Сколько раз тебя шлепали? – Лидия с любопытством спрашивает меня.

– Это не имеет значения, – говорю я быстро.

– Да ладно, просто скажи мне. Я не буду осуждать тебя! Не могу поверить, что никогда не спрашивала тебя об этом раньше, – она болтает, как будто она полностью согласна с тем, что нас шлепают, как детей.

Она продолжает умолять меня сказать ей, а я продолжаю говорить «нет». Мы спорим десять минут, прежде чем я сдаюсь.

– Хорошо! Но пообещай никому не говорить, хорошо? – я серьезно указываю на нее пальцем.

– Обещаю, – она пересекает свое сердце и в ожидании наклоняется вперед.

Вздыхая, я зажимаю переносицу. – И помни, я здесь уже четыре года, – я говорю ей серьезно, и она кивает, с нетерпением ожидая, когда я продолжу. Я вздыхаю в поражении, прежде чем признаюсь. – Сегодня я была наказана 402 раз.

Вы могли бы услышать, как булавка упала в мертвую тишину после моего признания. Ее глаза широко открыты, а рот открыт, как дверь сарая. Я вижу, как в ее голове крутятся разные мысли, думая, шучу я или нет. Но у меня серьезное выражение лица, и она вынуждена мне поверить. Я тоже не могу поверить номеру, но это правда. Меня шлепают почти два раза в неделю, обычно за бессмысленные вещи.

– О, боже… – Лидия наконец-то вздохнула, удивленно приподняв брови.

– Я знаю, что все наперекосяк. Вот почему я ненавижу это здесь; я не могу быть собой, потому что они просто шлепают меня каждый раз, когда я хочу сделать что-то, что не соответствует правилам. Я не идеальная леди. Мне плевать, что я – будущая герцогиня.

Потом Лидия начинает смеяться. Она буквально падает в обморок и смеется, пока не начинает плакать. Я понятия не имею, почему она смеется над этим. Это на самом деле довольно серьезно, и это вызывает у меня беспокойство.

– Какого черта ты смеешься? – я должна спросить.

– О боже мой! – она задыхается между неженственной болтовней. – Ты бы отшлепала. Не так ли?

– Что? – теперь я еще больше запуталась.

– Ты знаешь. У некоторых людей фетиш на порку. Ты это не ты! Ты нарочно поступаешь плохо, – она вытирает свои глаза. – Это так запутанно.

– Мне не нравится, когда меня шлепают, – разъясняю я без изменений.

– Это так. Не могу поверить, что тебе нравится, когда Мисс Уикхэм шлепает тебя, – она кладет учебник и смотрит на меня, как на идиотку.

Ну, дорогая, единственная идиотка здесь – это ты. Лидия и я обычно ладим, но иногда она может просто быть… невозможной. Иногда мне кажется, что у нее психическое расстройство.

Мне нихуя не нравится, когда меня шлепают, ладно?! Ненавижу это! Я ненавижу эту школу и ненавижу Мисс Уикхэм! – я кричу на нее. Но потом мне становится плохо от того, что я огрызаюсь: – Прости… Я просто очень сильно переживаю по этому поводу.

– Мне очень жаль, но я не могу тебе поверить, – она фыркает и закатывает глаза, игнорируя мою вспышку.

– Все. Просто держи свои глупые идеи при себе. Я не хочу, чтобы вся школа думала, что я какой-то извращенец.

– Сегодня чудиться позор! – поет она, но потом успокаивается.

– Хорошо, я буду молчать. Но я могу тебе помочь, ты знаешь, – она хихикает про себя.

– Помочь мне? – я спрашиваю.

– Я скажу Мисс Уикхэм, что ты ругалась, и тогда ты сможешь снова быть отшлепанной, – говорит она с гордостью.

Она действительно идиотка или…

– Если ты скажешь, то я положу целую банку пауков в твою кровать, засыплю муку в твой фен и вылью мед в ящики для одежды. А потом я тебя прикончу, – я угрожаю, почти серьезно. Почти.

Она насмехается и машет рукой. – Ты бы не стала этого делать. Но ладно, я вижу, что ты не хочешь, чтобы тебя шлепали прямо сейчас. Я уверена, что ты очень больна. Твои ноги выглядят болезненными, – говорит она сочувственно, и я вздыхаю с облегчением.

– Но когда-нибудь я ей расскажу. Может быть, на следующей неделе, когда твоя задница успеет восстановиться…

– Пожалуйста, не надо, Лидия, – я умоляю ее об этом.

– Никаких обещаний, – она, наконец, замолчала, но я беспокоюсь, что она скажет на меня.

Я молча клянусь, что больше не буду ругаться рядом с Лидией. Раньше она игнорировала это и никогда не говорила мне, но теперь у нее в голове эта иллюзия…

– Бьюсь об заклад, ты хочешь, чтобы тебя отшлепал наш учитель биологии, я права? – я бросаю руку в воздух.

– Лидия, ты позволишь этому случиться?

– Нет. Никогда. Я точно знаю, что ты хочешь, чтобы он тебя отшлепал, – она громко заявляет, поэтому я затыкаю уши, но я все еще могу ее отговорить.

Ее голос становится громче, поэтому я буду слушать: – Ты хочешь, чтобы он взял тебя в комнату и согнул тебя, и отшлепал голую задницу рукой!

– Лидия, стой! – я кричу на нее.

Она снова хихикает, но перестает меня раздражать. Ее нос вернулся в учебник. Это так больно, и я все еще чувствую треск его палки. Лед, который он так жестоко прикладывал к моей коже раньше, и цепи, которые привязывали меня к столу, как он соскользнул с моих трусиков на мои ноги; как его рука ласкала мою задницу так нежно между шлепками; как его палец скользнул по моей…

Подождите, куда мои мысли уходят? Я качаю головой, чтобы очистить эти неприятные воспоминания.

–

От Автора: Делитесь своими мыслями! Заметили изменения?

Некоторые из вас могут заметить изменение количества полученных Вайлет шлепков. Первоначально я подсчитала отдельные шлепки, и это было похоже на 18 980 или что-то еще. Что кажется вроде сверху (13 каждый день в течение 4 лет?).

Поэтому я решила посчитать все наказание в целом и сделать число более правдоподобным. И поэтому, если бы она была наказана, в среднем, два раза в неделю в течение четырех лет, это было бы около 400. Я думаю, лол. Я завалила математику, чтобы окончательно сойти с ума.

Я не знаю, имело ли это смысл, но дайте мне знать, если вы думаете, что я сделала хороший выбор, изменив это.

========== Six ==========

Я наношу косметику на задние части ног, чтобы скрыть красный цвет, потому что если я нагнусь, люди смогут увидеть следы. И я не хочу, чтобы люди спрашивали об этом.

После того, как я освежилась, я покидаю свою комнату еще задолго после ухода Лидии и направляюсь ужинать. Я быстро иду и прохожу открытый дверной проем, который ведет в гостиную наверху.

Как только я прохожу мимо, из щели в двери протягивается рука и зажимает мне рот. Другая рука нападавшего обхватывает меня за талию и тянет через занавески.

Испуганный вздох, который я выпустила, приглушен в руке, но затем я слышу: – Это только я, сиди тихо!

Хватка Мистера Томлинсона сильна, и он толкает меня к ближайшей стене, так что я смотрю на нее, и я не вижу его позади себя.

Дверь закрывается с мягким щелчком.

Неожиданный трепет проносится через меня.

– Что вы здесь делаете? – смиренно спрашиваю его я, когда он убирает руку от моего рта, но затем двигает ее, чтобы держать мои бедра обеими руками. Он прижимает меня к стене.

– Я слышал, как ты и твоя соседка кричали в своей комнате, – он шепчет мне на ухо, и я замираю.

Все мое тело напрягается от страха, а потом дыхание учащается. Он должен знать, что я ругалась! Я знаю, что не могу принять еще одно наказание так скоро.

– Я слышал, как Лидия что-то выкрикивала. И это привлекло мое внимание, – его губы касаются моего уха, когда он говорит тихо, так что никто нас не услышит.

Все мое тело дрожит. Меня пугает, насколько я уверена в себе обычно, но когда Мистер Томлинсон рядом, я чувствую себя слабой и жалкой, и точно так, как должна чувствовать себя непослушная маленькая школьница.

– Ты помнишь, что она сказала? – он уговаривает меня, но я молчу, главным образом потому, что я не могу говорить, пока его пальцы впиваются в мои бедра.

Я чувствую, как он прижимает мой живот к стене, и я издаю небольшой звук, когда чувствую, как его достоинство прижимается к моей спине.

Где Мисс Уикхэм нашла этого учителя?

– Тебе это нравится, не так ли? – мурчит он, и одна из его рук скользит по моему животу.

– Чт… Что… нет… Я не… – я заикаюсь, и я надеюсь, что он не обратит внимание, какой я стала шаткой.

– Признайся, я слышал, как Лидия кричала во все горло, что тебе нравится, когда тебя шлепают, милая, – он говорит тревожно соблазнительным голосом.

– О, боже… она обвиняла меня, и я пыталась быть собой… Она выдумывает, – я пытаюсь заставить его понять.

– О? – отвечает он просто, ожидая, пока я продолжу.

– Это не было правдой. Она просто пыталась смутить меня, – шепчу я в защиту.

– Ты уверена, что это неправда? – он спрашивает сзади меня, его дыхание щекочет мое ухо, и я инстинктивно дрожу.

– Я уверена, – я пытаюсь вырваться между ним и стеной, но он не дает мне убежать.

– У меня такое чувство, что тебе нравится, когда я тебя шлепаю. Ты просто стесняешься это признать, – рука, которая была на моем бедре, движется к моей заднице, и он просто оставляет ее там.

– Если есть одна вещь, вы должны знать обо мне, это то, что я не говорила этого, – говорю я твердо, откидываясь назад и отталкивая руку.

– Говоришь, когда дело доходит до сексуальных вещей, – я краснею.

– Я совсем не стесняюсь. Я знаю, о чем я думаю. И мне не нравится, когда меня шлепают, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – Теперь позвольте мне пойти поужинать.

Я борюсь, чтобы не звучать так уязвимо, как я чувствую, но мой голос выходит настолько мягким, что он, вероятно, думает, что я на самом деле не имею в виду слова.

Я чувствую себя совершенно беззащитным в его доминирующей хватке.

– Я думаю, что ты знаешь, ты просто еще не знаешь этого. Ты была мокрой, когда я шлепал тебя сегодня. Это доказывает, что в глубине души ты наслаждаешься ощущением моего доминирования над тобой, даже если ты еще не осознала этого, – говорит он мне, как будто это факт. Чего он пытается добиться, рассказывая мне это?

– Вы ошибаетесь. Ненавижу, когда вы меня наказываете. Это заставляет меня чувствовать себя ребенком, – я спорю с ним, и он грубо сжимает мою задницу, заставляя меня скрипеть и кусать губу.

– Видишь? Если бы тебе не нравилось, ты бы не издавала этот звук, – указывает он, и я делаю заметку в голове, чтобы никогда больше не издавать никаких звуков.

– Я сделала это потому, что мне больно, – говорю ему тихо и закрываю глаза. – Мне все еще больно от того, что было раньше.

– Ах. Все еще болит? Что, если я буду нежным человеком? – он настаивает, и моя кожа покалывает, когда я чувствую, что его ладонь упирается в мою задницу и тщательно проходится по ней круговыми движениями.

Моя рука возвращается и снова отталкивает его. Я делаю слабую попытку заставить его двигаться, но он просто ловит мое запястье и тянет его за мной. – Это ужасно неуместно, Мистер Томлинсон.

– Если тебе это честно не нравится, то почему твои щеки розовые, дыхание короткое и неровное, глаза закрываются? Все твое тело дрожит, дорогая.

– Может быть, это потому, что я нервничаю и беспокоюсь. И я совсем не дрожу от страха, – отрицаю я, хотя я явно дрожу.

– Я причиню тебе боль только тогда, когда тебя отшлепаю. Тебе не нужно беспокоиться.

Он уверяет и пробует другую тактику.

Его губы вдруг касаются мочки моего уха, и я задыхаюсь, совершенно застигнутая врасплох. Я даже не могу составить предложение, когда чувствую, как его зубы слегка касаются мочки моего уха.