Текст книги "Последний спектакль (СИ)"

Автор книги: Безупречное алое цветение

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

–…Позвольте полюбопытствовать… Вы же не против, Северус? Если я спрошу…

– Мистер Шарль, вы уже любопытствуете, не задавайте нелепых вопросов, и перейдём к сути.

– Конечно-конечно. Итак, что вы делаете здесь в столь поздний час?

Зная, что какой-то неровный шаг создаст шум, а этот слабый звук уловит аврорское ухо, Господин Прозрачный вжался встену и даже затаил дыхание. Ему чертовски не нравился лукавый тон этой ищейки: тот всегда с хитрой ловкостью начинал беседу с темы безопасной и отвлечённой, а уже потом докапывался до сути. Господин Прозрачный даже не знал, у кого проходить допрос страшнее: у Снейпа или у Шарля.

– То же, что и вы, мистер Шарль. Призраки. Пытаюсь разобраться, ведь смена моя.

– В таком случае позвольте вам помочь. Меня мучает бессонница!

– Не нужно лишних усердий, – растягивал слова Снейп. – Я могу вам предоставить пару эффективных зелий для сна, стоит только сделать глоток, как все мучающие вас мысли отступят прочь.

– Признателен, очень-очень, Северус, но несколько несогласен. Поутру мысли же вернутся вновь. Я, знаете ли, люблю размышлять о некоторых вопросах, а потому-то пока не выясню их ответы, едва ли обрету спокойствие.

– Да что вы говорите… Неужели дело в психологии?

– Именно.

– Тогда, мистер Шарль, отпустите то, что не даёт вам покоя. Отвлекитесь, займитесь другими делами.

– Увы, не могу. Сами посудите, эти призраки, – он развёл руками и почти тронул мантию-невидимку, – необычные. Их никто не видит, но каждый ощущает. Они наворотили много дел, я даже подозреваю, что эти призраки связаны со смертями, происходящими в городе! Честно, я был растерян, когда узнал, какое горе настигло семью вашего крестника, а вместе с тем и вас.

Снейп криво улыбнулся, а Шарль продолжал:

– Они были хорошими людьми…

Господин Прозрачный с ужасом взглянул на Шарля, затем на Снейпа, который молчаливо шагнул в сторону лестниц.

– Куда же вы идёте? Раз вы не нуждаетесь в моей помощи, то хотя бы давайте постоим здесь и поговорим! Я думаю, вам будет приятно услышать о близкой вам семье. Их долго не оправдывали, но вопрос-то был вре́менным! Дошмон, видите ли, такой сплетник, он знал, о чём шепчутся в аврорате. Да будет вам известно, им всем хотели дать свободу и вернуть половину имущества. А они… они ведь даже не защищались, потому-то процесс растянули… подозрения, понимаете ли…

Мистер Прозрачный изменился в лице. Кому как ни ему знать, как семейство Малфоев пробовало защищаться!

– Увы, – изрёк Снейп, – однако мы здесь не для болтовни, мистер Шарль.

– Конечно, безусловно и безоговорочно, вы правы. Вернёмся к призракам, – Шарль скривился в лице, но с места так и не сдвинулся. – Они странные, и сдаётся мне, их кто-то сюда вселил и теперь прячет, а меж тем они вызывают бессонницу у меня. Да, думаю, и у вас. Вы же о них тоже беспокоитесь, верно? Полагаю, даже мисс Грейнджер озадачена ими. Озадачена куда больше директрисы. Ведь они не только как старосту заставляют переживать её, но и, могу предположить, как человека. Мне кажется, она знает куда больше, чем мы все, у неё есть удивительные стёклышки, как можно заметить… Но до того она напугана, что молчит, как рыбонька, – здесь Шарль замолчал, а потом уточнил, – не в сговоре же она с тем, кто привёз этих призраков, а?

Он сказал это так, что все поняли обратное, что Гермиона в сговоре и что укрывает виновного.

Если бы Господин Прозрачный воспользовался моментом и побежал сейчас, то верно бы спасся. Но к большому сожалению, теперь физическая слабость не позволяла и ступить. А меж тем Шарль говорил:

– Боюсь, за такое «безмолвие» (при условии, конечно же, что дело поднимет Азкабан) будет немалый срок как соучастнице. А за неё я беспокоюсь не менее вас. Понимаете?

Господин Прозрачный распахнул с ужасом глаза. В Снейпе он увидел борьбу, едва уловимую в недоступном взгляде. За то время, пока господин Прозрачный затворничал в Подземельях, он узнал многое о мисс Грейнджер, намного больше, чем знал. Пускай мантию-невидимку Снейп принёс ему относительно недавно, он много слышал и слушал, а часто сам Тинки не мог умолчать.

Снейп не позволит Грейнджер пропа́сть.

Шарль подарил один из самых пристальных взглядов собеседнику, чей взор не уступал в сверканье глаз.

– Не понимаю, о чём вы говорите, мистер Шарль. К тому же мисс Грейнджер не заботит меня, и если вам вновь вздумается повторить свой премилый диалог о женщинах, то советую взять на мушку кого-то более мне симпатичного, или вы всерьёз думаете, что ваши махинации с пиаром вызовут во мне какие-либо чувства?

Шарль не успел кольнуть и почти проиграл. Рядом вспыхнул гриффиндорский флаг, и на радость Господину Прозрачному, вокруг затрещала горящая ткань. Он рискнул и рванул в сторону выхода, плотно поджав губы. Дыхание разрывало горло, по напряжённой спине стекал холодный пот, но он мчался без оглядки, чтобы поскорее оказаться на свободе. Чтобы убежать из-под лап страшного человека. Чтобы более никогда не видеть этих лукавых глаз! Но резко взгляд Господина Прозрачного расфокусировался. Неприятное чувство воздушности ударило по телу, и с грохотом он рухнул на пол – мгновением ранее сквозь него прошёл призрак. Если бы мантия соскользнула и показала хоть ноготь господина прозрачного, непременно магический артефакт бы стащили и обнаружили бы никого иного, как Драко Малфоя. Пока услышали лишь грохот.

О призраках знали мало, а потому мало кто мог объяснить влияние их незримой материи на людей. О призраках, о которых только что вёл беседу Шарль со Снейпом, – ещё меньше.

Лишь тем известны невидимые существа людям – так это гадким ощущением, что сквозь тебя проходит кто-то. Гермиона, обладающая хорошим здоровьем и непобедимым духом, могла сказать, что чувство не из приятных, будто происходит затор магии, мышцы в секунду расщепляют на волокна, а воздух скользит под кожей. Человек, обессиленный и раненный заклятьем навылет, едва ли после такого мог что-либо сказать. Он замолчит если не навсегда, то надолго.

Итак, Драко Малфой потерял сознание, и, как надеялся Северус, об этом догадался он один. Глаза Шарля заблестели, он выпрыгнул вперёд и, как ящер, осмотрелся.

– Что это?! Где-то рядом, вы слышали?

Снейп изволил любезно ответить:

– Призраки, – а снейповские глаза сверкнули воинственным огнём, как несколько секунд тому назад сам флаг. Шарль улыбнулся и кивнул.

– Так давайте же поймаем его! Я чую, где-то рядом… Возможно, у него синдром жизни. Я слышу слабое дыхание, представляете!

Снейп медленно подошёл к стене. Внутри него дрогнуло мнимое равнодушие, ведь каждый шаг мог наступить на мантию-невидимку, и плохо будет, если ощутит это подошва Шарля.

– Что за грохот?! Что произошло? Пострадал кто-то из студентов?! – сначала завопил писклявый голос Клэр, а уже затем показалась сама женщина. Возбуждение жгло ей щёки, в глазах горело низкое, похожее на болезненную одержимость, желание подловить Макгонагалл, ведь там, где преступление, не место театральному фестивалю!

– Что за шум, что за возня, мистер Шарль?! Нужна помощь?

Шарль в одну секунду изменился: расправил плечи и принял свежий и наигранный вид.

– Ничего особенного, мадам. Я пошатнулся и упал. Если бы не профессор Снейп, вы тоже бы поскользнулись, но уже на лужах моей крови!

Макгонагалл подошла медленно, в её усталых глазах мерцала благодарность пиарщику, но спустя мгновение, когда она увидела Снейпа, его холодный вид, его бесстрастие, как при годах войны с Тёмным Лордом, она побледнела. Ей стало ясным всё.

– Но как же так, мистер Шарль! Здесь явно какой-то порог, гвоздь, подножки, складки ковров, авось что-то ещё? – с тревогой, за которой скрывалась надежда, полюбопытствовала с рукой на сердце Клэр.

– Не-ет, что вы. Я сам, бывает, путаюсь в ногах. Поэтому поковылял в театр, а не в танцоры.

Снейп, делая скучающий вид, лихорадочно размышлял о том, как спасать крестника, как на руку им мадам Клэр и как бы Макгонагалл своей бледностью не выдала их. Иными словами, он почти любил Хогвартс, пиар и притворство и ненавидел привидений.

– У мистера Шарля плохое самочувствие, поэтому извините, мы поспешим откланяться, – Снейп притворно кивнул Квентину выходить из коридора, и, как пиарщик, Шарль не мог не согласиться. Ведь сама Клэр ничего не должна узнать о призраках! И тем более о тех призраках, о которых вели речь они.

И Шарль «отдал коня» в их контекстуальной схватке, так как проследовал за профессором и даже дошёл покорно до своих же комнат, но после остановился и растянулся в улыбке. Он не успел поблагодарить Снейпа, так как его перебил появившийся бледный домовик:

– Лимпи нашёл! Нашёл то, что вы просили!

Улыбка Шарля засияла.

– Какие они умные малые, а? Кстати, Я хотел бы извиниться за моего эльфа! Уж простите его, он никогда бы не полез в чужой дом…

– Не стоит.

– Он умный эльфишка и выполняет свою работу исключительно. Где вы ещё найдёте такого мальца, а?

Шарль подмигнул и удалился, и то, с какой уверенностью он это сделал, вызвало бы тревогу у всякого его врага. Снейп каким-то необъяснимым чутьём всегда чувствовал блеф. Сейчас Шарль не играл. То, что просил он у эльфа, относилось напрямую к самому Северусу. Не доверяя своим догадкам, профессор вернулся в коридор. Он обыскал каждый угол, промерил шагами пол и убедился, что Господина Прозрачного нигде не было. Не было его и в Подземелье.

Это было началом черной полосы в жизни Северуса Снейпа.

***

После войны все старались не вспоминать, что такое смерть, что такое тёмные и уж тем более запрещённые проклятья. Многие уходили в себя и строили иллюзии. Никто не вспоминал о потерях. Никто не желал задумываться о мрачных временах. Если такой человек и находился, то начинал он поверхностно, и редко кто поддерживал его беседу. Все предпочитали забывать страшное горе, а вместе с тем стремились погасить в себе слабые воспоминания о доблести и подвигах великих людей. И с тем и с другим шло тщетно – память навязчиво грызла о пережитом. Однако никто так и не признавался в этом.

Авада Кедавра, летящая в Снейпа и Гермиону, костлявой рукой выхватила этих забывак из пучины самообмана. Она осветила страхи и сорвала занавес невыраженных переживаний. Всякий перестал дышать. В испуганных глазах каждого поначалу отразился зелёный свет и скорбь, а уже затем ужас.

Оттого-то в зале не было человека, кого бы не сотрясли мерзкие мурашки.

Гермиона Грейнджер ничего из этого не ощущала. Ещё секунду назад она видела собственную погибель, теперь же спину того, кого считала своим убийцей. Она зажмурилась и уткнулась лбом в его лопатки. Её ладошки скомкали чёрную ткань сюртука. Оба они приготовились к страшному. Это конец.

Однако в следующую секунду никто не ахнул и не вскрикнул от рвущегося наружу испуга. С яростным взглядом Снейп будто повернул время вспять. Свидетели этой сцены содрогнулись и впервые после суда вспомнили, что их преподаватель не только превосходно владел ЗОТИ, но и сам являлся некогда пожирателем смерти. Он сделал невозможное! Зелёный сгусток подчинился, задрожал, вытянулся в стрелу, повис в воздухе, а затем исчез и обратился в облако тумана! На его месте внезапно выросло высокое здание, с большими решётками, мрачное, окружённое дементорами.

– Ридикулус! – рявкнул как можно скорее Снейп, и Азкабан растаял плиткой шоколада. Боггарта поймали, в зале зашумели и подняли суматоху – началась возня, появились обсуждения. Только Шарль, находясь в стороне, ещё долго не сводил глаз с того места, где померкла вспышка проклятья. Секундой ранее он заприметил одну деталь, которая олицетворяла главный козырь в его рукаве. Никто не заметил, что в тюрьме был не бывший пожиратель. За решёткой сидела девушка. А это подтверждало догадки относительно Снейповского блефа!

– Всё в порядке? – резко спросил Снейп и осмотрел обеспокоенно мисс Грейнджер, а когда она испуганно закивала несколько раз, тотчас нацепил холодную маску. – Минус десять баллов с гриффиндора за то, что не распознали боггарта, мисс Грейнджер.

Шарль хмыкнул от этих слов, а Снейп развернулся и отошёл в сторону.

«Авады боятся неспроста… – размышлял Квентин, в аврорской манере подмечая, как девушка потерянно смотрела в пол, хлопала ресницами, и как медленная слабая улыбка мелькала на её губах, чередуясь с растерянностью. – …Сколь напугана, спасённая Грейнджер столь же счастлива. И если так, то Снейп её любит, должно быть, безмерно…»

Что же касается Гермионы, то она, испытывая крайнюю степень стыда, не решалась смотреть на своего спасителя. Он ступил под непростительное раньше, чем прознал боггарта, или ей показалось? Снейп изучает тёмные искусства больше, чем она живёт, а это означало, что опасных существ профессор чуял за милю. Но так ли в их случае?

Волнами внутри неё бушевало смутное чувство под названием шок. Хотелось разрыдаться и вместе с тем рассмеяться, зарычать и в то же время прикрыть глаза и выдохнуть. Ни того, ни другого не выходило. Разве что тьма сомнений сменялась светом счастья, и от всего этого хотелось проветрить голову.

Либо ошибалась она, либо Снейп защищал её от авады! Первое означало блеф, подтверждающий, что Снейп играл рыцаря, на которого никогда и не подумаешь, что он затеял убийство. Второе означало, что он и есть настоящий Снейп. Её рыцарь. Зачем ему убивать, рискуя своей жизнью?

Так что же это было: игра или акт защиты? А если защиты, то из каких побуждений?

Профессор подозвал Сивиллу с Гарри, во время всего разговора с которыми выглядел сосредоточенным, хмурился и прищуривал глаза. Не менее серьёзно Макгонагалл беседовала о происшествии с Шарлем.

Гермиона присела на сцену и прикрыла глаза. С лёгкостью дыша, она чуть не плакала от безысходности. Она действительно запуталась. Война сделала из неё параноика, а шансы быть убитой сводились к одной второй. И тем не менее лицо девушки светлело. Как бы то ни было, внутри неё горела робкая благодарность за избавление от боггарта.

Как и любому книжному детективу, Гермионе не хватало улик. Поэтому всё, что оставалось, – присматриваться к Снейпу. Ещё никогда в жизни она не понимала по-настоящему, в чём состоит одна из философских проблем. Разум диктовал ей об осторожности, чувство же – о доверии к Снейпу. Она не знала, чему и верить, поэтому дала себе обещание изучать его. Тщательно и досконально.

Не успей тишина смениться шёпотом, как по залу пронёсся радостный вопль. Никто не понял, почему слизеринки запищали, а их глаза лихорадочно замерцали. Многие кинулись искать очередного боггарта. Им невдомёк, что причина крылась в обыкновенной газете! Девчонки опять взялись за своё – глупо переглядывались, заговорщически перешёптывались и делали всё возможное, чтобы продемонстрировать радость окружающим, а смысл её сокрыть. Конечно, Уизли такого поведения не позволила. Свежий выпуск из их ручонок она вырвала и с присущей только ей бесцеремонностью усмехнулась и свысока посмотрела на глупых малолеток. Наконец-то, слабоумная сова отработала свой корм!

– Надо же, какими чтениями вы увлекаетесь! «Пророк»! С вашего позволения, я покажу кое-кому… Грейнджер должна об этом узнать…

И с самым дружелюбным видом юная интриганка подошла к сцене, сверкая коварными лисьими глазёнками.

– Представляешь, Гермиона, ты стала знаменитой! Посмотри в последний выпуск газетки!

Только что восстановленная гармония сокрушилась одним мощным ударом. Гермионе было достаточно мимолётного взгляда, чтобы понять, чьих рук грязная статья, фотографии с бала и текст. Бумага сочилась ядовитыми крупными буквами, заявляла о беспределе в Хогвартсе и клеветала на Грейнджер и Снейпа. Раз была газета, значит уже разосланы и письма в академии. Уизли умудрилась нарушить обет!

Что-то в выражении лица Гермионы заставило Джиневру растерянно заморгать. Та занервничала, как и всякий в её шатком положении, ведь в глазах Грейнджер не было обиды, шока или гнева. Рыжая впервые сталкивалась с таким взглядом. Обычно так смотрит если не загнанная в угол львица, то пленник, у которого боль от долгих пыток переросла в ненависть. Это и не зверь, и не человек. Это само презрение.

Больно, когда сдираешь кожу на коленке. Своими каверзами, Джиневра делала не больнее, чем если бы срывала ошмётками плоть с ног, рук и спины Гермионы.

– Гермионочка, чтобы напечатать статью, – Джиневра запнулась, и вместо издевательств из ротика рыжей слова вырвались оправданием, – наименьший срок, за который собирают уникальный материал, – месяц…

После того как Гермиона промолчала и в этот раз, Джиневра скользнула взглядом по обложке и взяла себя в руки.

– Здорово, не так ли? – она хихикнула, а в её ржавых глазах заплясали слабые искорки злорадства. – Молчишь? Это смешно, Грейнджер! Неужели ты потеряла дар речи, узнав, что вашу тайну вскрыли и кто-то оказался умнее тебя и сальноволосого ублюдка?.

Слова будто содрали кожу целиком и перевязали оголённое мясо жёсткими бечёвками. Гермиона не кричала, не истерила, как предполагалось, но и уже не контролировала себя.

Секундой ранее она гасила всякую нападку, успокаивала себя, но когда грязные слова задели Снейпа, в ней пали цепи. Неопределённые чувства к этому человеку, переживания о нём, благодарность за боггарта смешались костром в сильной душе. Гермиона остановила дыхание. Магия волнами забилась в венах. Мышцы окаменели.

Она действительно не контролировала себя.

Рука сама полетела к шее мерзавки. Уизли побледнела, а взор её наполнился ужасом, когда магия разъярённой ведьмы мелкими шипами проникла под кожу. Ещё мгновение, и завязалась бы драка.

К счастью, Шарль успел мягко перехватить разъярённое запястье и затянуть девушку в круг вальса. Они пролетели по залу ветром. Кто знал, как Квентин танцует, сказал бы, что сейчас тот чертовски спешил. По сути, он спасал не Уизли, а Грейнджер. Осуждения и провокация – лучше врагов рейтинга и не сыщешь. Как бы ни хотелось, Шарлю приходилось признать, что одобрение общественности для актрисы главной роли – важнее всякого. Что было бы, если бы Гермионе удалось схватить за шею рыжую, Шарль не знал, но предполагал, что лёгким отпечатком дело не кончилось бы. Узнай об этом мадам Клэр, и скандала им точно не избежать!

Пока Джиневра ощущала, как по позвонкам скатывается унизительная капля пота, Шарль довольно напевал:

– Чудно-чудно-чудно!

Гермиона вгляделась внимательней и едва не зарычала.

– Вам смешно?!

Мужчина весело замотал головой и мягко улыбнулся.

– Это Скитер, мисс Грейнджер! Скитер! Вы понимаете, что это означает? – он игриво крутанул девушку, заглянул той в глаза и воскликнул: – Это означает лучший день для Хогвартса! Мисс Уизли, подайте газету! Скорее!

Энергичный Шарль запрыгнул на сцену, и как только в его руках оказался свежий выпуск «Пророка», восторженно присвистнул:

– Как я и знал, господа, как знал! Вы только послушайте! «На рождественском балу профессор Снейп поцеловал студентку и подругу Гарри Поттера – Мисс Гермиону Грейнджер! Бывший упивающийся, с трудом оправданный и вызывающий после смерти того-кого-нельзя-называть большие сомнения, хорошо устроился! Помимо зарплаты, он получает ласки совсем ещё юной, но уже достаточно кокетливой Гермионы!

По словам очевидцев, пара скрывала свои отношения, но после нескольких бокалов «тыквенного сока» и потрясающей музыки вальса Северус Снейп не выдержал и закрутил свою ветреную подругу в танце, а напоследок порадовал общественность сладким и интимным поцелуем!».

До чего же хороши получились!

– Мистер Шарль, но ведь это…

– Тс, мисс Грейнджер. У меня кое-что для вас есть! Всего несколько минут, я только дочитаю… «Доподлинно известно, что сама мисс Грейнджер бесстыдно получала истинное удовольствие, ведь именно она стала инициатором развратных отношений. После того как Хогвартс принял участие в театральном фестивале, она заявилась на кастинг и, не имея никаких талантов (в чём вы можете убедиться лично, придя на фестиваль), завладела главной ролью – Клеопатры! А меж тем, сам Северус Снейп – её любовника – Антония!

Какой скандал ожидает Хогвартс? Что скажет на это министерство и что вскроется помимо книги, подаренной… – здесь Шарль прервался и поднял мерцающие восторгом глаза на Снейпа. Медленно ползущая улыбка на лице пиарщика вызвала гневный блеск в чёрных глазах. Профессор недовольно приподнял бровь.

– А вы умны… – протянул Шарль и медленно, будто осторожничал, перевёл взгляд на разъярённую от унижений Гермиону.

– Книга… подписанная книга, что может быть эффективнее? Ну конечно! Как двусмысленно получается! Подождите меня! – с этими словами Шарль на несколько минут покинул их, оставив в молчании переглядываться. Гермиона только тогда совладала с собой и прикрыла глаза, вдохнула и совсем не заметила, как по ней скользнул быстрый взгляд профессора и как мгновением позже он медленно взял газету и брезгливо просканировал.

– Мисс Грейнджер должна увидеть их первыми! Сначала мисс Грейнджер! – в её ладошки лёг конверт. – Я предвидел это, я ждал Скиттер, и вот она! На балу я не просто так подозвал ребят и устроил им маскарад! Выставка будет как раз перед открытием!

– Да какая выставка?!

– А вы, директор Макгонагалл и профессор Трелони, дайте названия заковыристых книг, я куплю, а там вы их подпишете от чистого сердца… будут висеть вместе… Да! Именно так и поступим!

Гермиона сочла разговор бессмыслицей, и чтобы поскорее разобраться, раскрыла конверт. Несколько фотографий и колдографий очутились на её коленях.

Первая реакция тех, кто понимал, насколько хороший и тем самым опасный стратег Шарль, накрыла и её. Изумлённая Гермиона не знала, что и думать. Насколько Шарль просчитывал ходы! Насколько он предсказывал их всех!

На фотографиях, как и в газете, был изображён бал, стояла одна и та же дата, заезжающая то на парадную мантию Макгонагалл, то на башмаки с закрученными носами профессора Трелони.

Обе они танцевали, а их партнёрами были Гарри и Рон! Рон с лицом смирившимся вёл уверенно Макгонагалл, а вот Гарри не сводил своих зелёных глаз с не менее изумлённых глаз Трелони. И до того они гармонично смотрелись, будто сговорились.

– Чудненько! – пропел Шарль и хлопнул в ладоши, – все придут только на наш спектакль посмотреть! Придут за скандалом, а обнаружат вот эти фото! Первая реакция у них будет разочарование, однако, всё же никто не посмеет уйти, не увидев Северуса и Гермионы на сцене, и вот тогда мы покажем им класс, да, мистер Снейп?

Северус холодно кивнул и приблизился к Гермионе, чтобы осмотреть фотографии и убедиться в окончательной оценке Шарля.

Конечно, поднялся шум, пошли разговоры, которые продолжились в комнатах. Никто и не заметил, как ближе к вечеру одна мантия покинула Хогвартс, как активировала порт-ключ и как оказалась в Косой Аллеи.

Многим могло показаться странным, что девушка без сопровождения под вечер разгуливала меж пабов и лавок тёмных ведьм и чернокнижников. Дрожа и ощущая негодование, этот рыжий ангел с веснушками на нежной коже вспоминал о несправедливости мира. До чего же страшна ненависть! Даже из чистых и невинных на вид она лепит самого дьявола.

Торговец, заметив предложенное на бартер зелье, очень изумился, или как у них говорят «обалдел», когда уловил запах невидимости.

– На что меняем?

– На что-то парализующее.

– В смысле яд?

– Именно.

Комментарий к Шах мистера Шарля

Дорогие мои конфетки! Это не последняя глава, как многие подумали) У нас еще есть малююсенький запас, а я сама в жутких раздумьях и серьёзных переговорах с персонажами по одному вопросу, уф)))

Следующая главушка порадует нью поворотом) Хотя внимательные читатели уже почти обо всем догадались ;)

Севушка в моей голове включил холерика. У него сейчас тяжелый жизненный период, как вы поняли) Кхех, да и мысли относительно снейджера тяжкие) Хо-хо, скоро узнаете, как он дошел до такого!))) Я лично очень хохотала)))

Люблю и обожаю вас! Мы с вами уже семь месяцев, ухуу!

========== Спектакль ==========

Ещё с юных лет одна девочка навсегда уяснила, что не всем быть первой. В детстве, во время проводов старших братьев в Хогвартс, Джиневра сердилась, что не может вместе с Роном пойти на первый курс. Каждому, кто младше всего на год, обидно, когда старшие идут в школу, когда им разрешают не спать днём, когда отпускают гулять в соседние города и в лес лишь за то, что они родились на год раньше, по воле случая! И ладно бы, если бы старшие действительно ушли далеко вперёд по талантам или знаниям. Джиневрота смогла бы это понять и спокойно бы снесла серьёзность взрослых, их мудрость, опыт.

Но глупость Рона она не принимала. Тот был не умнее её. А потому-то с самого детства ей казалось, что её время, как минимум, вместе с Роном, а не после! Что именно в этот год она бы была достойной ученицей! Именно в 1991 она бы ступила в новую жизнь, в жизнь победительницы!

Однако так считала только одна она. Перси заносчиво напоминал о правилах, что так, видите ли, заведено; Мама твердила, что для Хогвартса нужно созреть головой и что одиннадцать лет придадут хоть какой-то разумности; а Фред и Джордж и вовсе отказывались брать её с собой. А Рона звали. Из-за этого Джиневре поднадоело быть самой маленькой, глупенькой и слабенькой. Возраст не показатель. Она могла это аргументировать, дай только шанс!

До последнего она надеялась, что на Хогвартс-экспресс посадят и её, что она станет исключением, ведь у неё азы магии были на высоте! Папа занимался с ней, пока никто не видел, и даже позволял использовать заклинание Левиоса на перьях. Сколько детей в десять лет поднимает в воздух перья? Правильно, единицы. Джиневра полагала так: мать переговорит с директором школы, отец приведёт основательные доводы, подкрепит их связями из министерства, и в самом Хогвартсе все узнают одну из гениальных ведьм уходящего столетия!

Её постигла неудача. С директором Дамблдором никто и не думал связываться. Мать не просто опровергла надежды, но и посчитала глупейшим капризом.

– Ишь, губу раскатала, дурында! Вы только послушайте, что толкает мисс Уизли, и не стыдно же заикаться!

Джиневре тогда сделалось жутко обидно. Всё воспротивилось в этом юном и ещё не знающем жизни создании, и она воспользовалась распространённым приёмом среди детей – протестом. Топнув ножкой и утерев слёзы, малышка отказалась провожать братьев прямо посреди вокзала! А смысл? Её брать не собирались.

Молли Уизли была не из робкого десятка и, воспитав шестерых непоседливых оболтусов, знала, как справиться с седьмой. Опыт уже не подсказывал ей, а просто вёл, инстинктивно и безраздумно. Она проигнорировала. Ничего, думалось Молли, поорет да успокоится. Она двинулась дальше. Сей ход до того рассердил Джиневру, что девочка твердолобо направилась в другую сторону. Она нырнула в буйный поток прохожих, злыми шажками прошла ряд колонн, кирпичных стен, поездов и горы чемоданов. Проделанный путь окончательно стёр десяток пустых телег. Только тогда мисс Уизли застопорилась и самодовольненько обернулась. Никто и не хватился. Даже остановить не попытались!

Чету рыжеволосых малышка так и не нашла. Как известно, если дети не могут увидеть головы своего родителя, то означает это только одно: они заблудились.

Нет ничего страшнее для ребёнка, чем потеряться на вокзале. Незнакомые люди не замечают тебя. Подозрительные разглядывают с особым пристрастием, а самое страшное – то, что нет поблизости авроров, никто не защитит. Ты никому не нужен, кроме злых взглядов.

Джиневра растерянно захлопала глазками, покраснела, и градинами по щекам скатились слёзы. Ей казалось, что она потерялась навсегда.

– Не нужно плакать, – раздался совсем рядом надменный поучительный голосок, – ты заблудилась, верно? Ну не реви! Для таких специально придумали место, где все потерявшиеся встречаются с родителями. Оно во-он там. За колонной. Ярдов пятьдесят, если быть точной.

Джиневра посмотрела тогда на лохматую девчонку, чуть старше её, с выпирающими зубами и умными, совсем не похожими на детские глазами, а затем услышала нежное:

– Гермиона, твой поезд уже прибыл, скорее, малышка!

Та самодовольно подмигнула и исчезла. Когда Джиневра, дрожа и не зная, как вести себя, прошла мимо брезгливых прохожих и остановилась у памятника, ей сделалось дурно. Она зажмурилась, а слёзы опять покатились по щекам. Будто та девчонка с линейкой считала ярды! Откуда той знать? К сожалению, Джиневра не понимала ярдов, и от этого сделалось досаднее.

Мать нашла её за несколько минут до отправки поезда и завизжала:

– Вот где эта малолетка! Джиневра Молли Уизли, ты плохая и совсем не взрослая! В Хогвартс она захотела! Умной себя посчитала, вы только посмотрите на неё! – в тот момент могло показаться, что тысячи осуждающих глаз уставились на неё и орущую мать, – Рон, в отличие от тебя, не сбегал! И вообще, как ты додумалась прийти сюда? Как?! Хоть где-то появились мозги, ужас, Артур, просто ужас!

– Дорогая, успокойся. Ей и так тяжело. Вряд ли бы она самостоятельно додумалась до этого. Не нужно ругать её.

– Ой, ты-то не лезь! Это всё из-за тебя, Артур Уизли! Всё из-за твоей всё поощряющей манеры! Дозволяешь им ты, а последствия я разгребаю! – она посмотрела на часы и с досадой воскликнула: – Вот, чудесно! Теперь мы и сыновей на поезд не успеем посадить! Что стоите? Скорее, пошевеливайтесь! Где близнецы? Где Рон? Ох, надеюсь, Перси собрал их всех!

Мать схватила её за шкирку, как щенка какого-то недееспособного, и потащила в сторону платформы.

Тогда-то Джиневра остановила слёзы, а её взгляд потерял фокус. Мать права. Она даже не догадалась осмотреться и попытаться выйти самостоятельно, а вместо этого дожидалась какую-то девчонку, не сильно старше её, которая смела ещё и учить!

Тогда Джиневра поняла, что у неё есть год, чтобы измениться, усовершенствовать свои способности и в Хогвартсе точно стать лучшей ученицей. И действительно, когда прошёл год, Джиневра знала азы магии, как ориентироваться в маггловском мире, научилась быстро схватывать, моментально решать проблемы. Она ступила в Хогвартс гордым шагом, с сильными амбициями и горящим взглядом. Она чувствовала себя самой Морганой, с большим будущим и мощным потенциалом. Но уже следующим днём выяснилось, что никто и не ждал ещё одну героиню. Что никто и не обратил внимания на очередного отпрыска Уизли. Что самая лучшая ученица – Гермиона Грейнджер.

Более того, та лохматая, наглая выскочка и была Гермионой Грейнджер! Причём она дружила с Роном и Гарри, тем мальчиком, который так понравился Джинни при первой встрече!

Ежегодно Джиневра пыталась влиться в их компанию. Только поступив в Хогвартс, она сразу же нашла дневник какого-то Тома – не помогло. Её сочли жертвой. Невинной, глупой овечкой! Пыталась бросить имя в кубок – не вышло. На бал пришла в восхитительном платье, с совсем взрослым макияжем и причёской – Гермиона Грейнджер завладела всеобщим вниманием. Лохматая заучка удивила всех, отхватив самого Виктора Крама! Даже Гарри был шокирован – она видела его реакцию и румяные щёки – и, к сожалению, не смогла отвлечь. Тогда она решила стать, если не лучшей ученицей, то хотя бы хорошим игроком в квиддич. И на пятом курсе она стала отличным вратарем, и отбила множество десятков и даже сотен мячей, но даже в этот раз Гарри Поттер ее не заметил. Всякий раз, когда выпадал шанс заговорить с ним, она превращалась в рыбу, которую волной прибило к берегу. Голос куда-то пропадал, в голове – пустота.