Текст книги "Последний спектакль (СИ)"

Автор книги: Безупречное алое цветение

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Как глупо! Правда, глупо, там ведь нет никого! – воскликнула девушка и взялась за ручку, и распахнула дверцу. По комнате пронёсся дикий оглушающий писк. Кто-то толкнул Гермиону, ощутимо прошёл сквозь неё – чувство не из приятных – и влетел вместе с истеричным плачем в стену. Пока утекали драгоценные секунды, Гермиона старалась дышать. Ей казалось, что воздух наполнял не только лёгкие, но и мышцы, и кожу, и лишь адреналин, бушующий в венах, приземлял её, заставлял чувствовать и быть материальной. Кто-то едва ли не расщепил её на крупицы!

Сердце забилось в испуге, и каждый удар кувалдой отдавался во всём теле. Крики удалялись. Наспех оставив руны, с напуганными глазами и серым лицом, Гермиона выбежала в коридор и помчалась на звуки плача. То была Миртл. Она летела мимо лестниц, но постоянно воровато оборачивалась, вызывая тем самым всё больше подозрений. Её сущность пронзала каменные ступени и падала дальше. Расстояние между призраком и Гермионой увеличивалось.

– Постой, Миртл! Я знаю, что это ты! Остановись! – крикнула она, перебирая ногами скорее воздух, а не ступеньки, по которым спускалась. Лёгкие превратились в потрёпанный паровой двигатель, и теперь растущая сухость сжимала Гермионе горло. Бегунья свинтила в коридор подземелий. Писклявый плач по-хитрому затих. Когда Гермиона на всех скоростях свернула следом, то увидела уползающую длинную тень на стене.

Выругавшись и наскребя то малое, что хранилось в небольшом резервуаре атлетической выносливости, Гермиона ускорилась. Облачко Миртл вскрикнуло и влетело в кладовку профессора Снейпа, и это зрелище подействовало на девушку лучше заклинания остолбеней. Она застыла с ужасом в глазах. В эту секунду, вероятно, остановилось и время, и звуки, и кровь в её венах. Возникновению страха послужил обет и гадкое чувство магической связи с Уизли. Ей суждено было прийти сюда, ведь её ожидало зелье!

Обычно редкие ингредиенты из-за дороговизны заготавливают специально, хотя бы за месяц до начала варения. У Гермионы такого количества дней не было.

Придётся взять ингредиенты.

У Снейпа.

Она вынуждена воровать.

Мрачная, массивная дверь кладовой выглядела недосягаемой и хорошо охраняемой. Миртл влетела именно туда! Гермиона не могла поверить в это, но как никогда понимала, что сейчас у неё в запасе имелось алиби. Не на разведку она, а за Миртл! Если поймают, то так и расскажет!

Она посмотрела на дверь кладовки как на новое испытание, и её холодные ладони вспотели. А если кто-то увидит и не спросит? Слухи подтвердятся, и Грейнджер надолго закрепится как воровка Хогвартса. На части душу разрывал крик бессилия.

«Воровка, воровка, воровка!» – пронеслось в голове.

Оглядевшись в пустом коридоре и поглубже вдохнув, Гермиона решительно направилась вперёд, к своей цели. Нечего и раздумывать. Быть хуже, чем сейчас, уже не могло. Она не воровка разве что в глазах друзей, Снейпа да Макгонагалл. Металлическая ручка щёлкнула, петли заскрипели, и, на удивление, дверь туго поддалась. Затошнило от плохого предчувствия. На неё напал сквозняк с запахом гнили и сырости. Пред незваной гостьей вместо заспиртованных уродцев, вытянутых колб и разных склянок, возникла густая тьма. Свет не проникал в этот плотный чёрный туман. Его щупальца плавно клубились вдоль порога, но не выползали в коридор. Своим видом он пугал и походил на какой-то портал.

Так может, это чары профессора? Гермиона прикусила губу и осторожно поднесла ладошку, которая медленно погрузилась в холодный плотный воздух. Как и ожидалось, там ничего не было, но чувство того, что комната далеко не пуста, не покидало её. Крылось за тьмой что-то недоброе и устрашающее. Однако проклятьем не ударило, ловушки если и были, то знать о себе не давали, а это означало лишь то, что вместе с уровнем тревоги в Гермионе выросла мнительность. Она просто в напряжении, вот и всё. Легче и быть не могло!

Никому оправдания не поспевают так быстро в головы, как тем, кто находится в отчаянном положении. У Гермионы не было пути назад. Она уже решилась. В поддержку ей служило алиби; руна показала ей Миртл, а Миртл показала эту дверь.

Надеясь найти ответы, Гермиона бесстрашно и твёрдо шагнула. Пола она не почувствовала.

Комментарий к Когда из-под ног уходит пол

Извините, дорогие мои, что так исчезла! Болела, учеба и, в дополнение ко всему, подготовка к магистратуре, уууф) Радует то, что следующая глава почти готова и что новая идея уже атакует мой мозг (вот так всегда, нет мне передышки!)))

Интересную дискуссию вы развили в комментариях, обещаю сегодня/завтра поболтать с вами! Только прошу вас уважать друг друга, ведь у каждого мнение свое ;)

*изумленно качает головой* Гермиона и Северус удивляют меня) Они действуют не по плану, а что будет дальше, ой, мамочки, держите меня!) Скажу, поворот неожиданный мне понравился, но он будет после того, как с Гермионой случится кое-что)))

*Шевелит ну очень двусмысленно бровями и истерично подмигивает*

Люблю вас, мои сладенькие! :***

Я выздоровела и готова активно заигрывать с вами, кхе-кхе)))

========== Витраж приоткрывает тайну ==========

На доли секунды все внутренности скрутило в тугие узлы и резко распустило. Позади пронёсся мощный ветер. Вокруг зашипели хриплые, нечеловеческие голоса, а те секунды, пока она не чувствовала пола, показались Гермионе вечностью. Она полетела бы в бесконечную пропасть, если бы не крепкая рука, которая обвилась вокруг талии и рывком вытащила назад. Девушка с криком влетела в чью-то грудь. Тяжёлая тёплая мантия накрыла её голову и скрыла ото всех.

«Наконец-то, безопасность!» – пронеслась мысль, но тотчас испарилась.

Через мгновенье её ошпарило ледяными мурашками. У двери зарычали. Деревянную поверхность яростно зацарапали. Кто-то шарахнул стену гигантской кувалдой и одновременно пронёсся по ней сотнями ножек. Повеяло запахом илистой грязи.

Единственное, что видела Гермиона, – тёмный сюртук с маленькими пуговицами, но и тогда она зажмурилась, как в страшном сне.

– Не смейте оборачиваться, – приказал голос, проникший тотчас к сердцу. То говорил Снейп. Всё, что смогла сделать ошарашенная Гермиона, – кротко угукнуть, прижаться и крепко обнять его.

– Гр-р-рейнджер, оберни-и-сь, – раздалось агрессивное мычание, и сквозь мантию профессора она ощутила что-то толкающее её и пытающееся прикоснуться к телу.

– Мы зна-а-а-ем: ты зде-есь… Иди к на-а-ам.

Щупальца шарили по спине и волнами страха скатывались по позвонкам. От ужаса схватило дыхание.

– Ты где-то здесь, мерзавка! Обернись, грязнокровное отродье, немедленно! Мы найдём твою шкурку, тебе не жить! – рявкнул оглушающий бас. Стены вокруг содрогнулись, а в лопатки вновь что-то уткнулось острой волчьей мордой. Гермиона не произносила ни слова, дичилась и дрожала.

Как видимо, уловив момент, Снейп врезал дверь в проём. С его тонких, будто выточенных из камня, губ слетело заклятье на латыни. Кладовку тотчас запечатало. Зловещий голос сначала разъяренно загудел, а после поддался древнему колдовству и затих.

Коридор словно выдохнул. Так бывает в Запретном лесу при рассвете.

Первое время никто не двигался. Мантии не шелестели. Хоть ни один из них не смотрел по сторонам, оба знали, что даже в портретах обитатели непросто умолкли, но и застыли – до того тишина обнажила слух. Долго стояли, а тем временем невидимые нити привязанности крутили узоры вокруг них. Всегда улавливающий изменения Снейп отказывался признавать существование столь сентиментальных вещей, но выпускать Гермиону, говорить или шевелиться и не думал. Его крепкое объятие почти сковывало напуганную девушку, а когда страх в ней сменился тёплым, уверенным чувством безопасности, её длинные ресницы дрогнули, заявился румянец. Видение это очаровало Северуса, и он испытал острую необходимость поймать её взгляд.

Нет ничего дороже для мужчины, чем теплота во взоре любимой. Отрицая и этот факт, не позволяя себе и помысла о той хрупкой пташке, прижимающейся к нему, он сглотнул, но перестать смотреть так и не смог. Втайне от себя он непросто животно желал её, но и стремился утонуть в чистоте карих глаз, ненавязчиво раззадорить кокетство в душе мисс Грейнджер, наслаждаться её обществом и век играть с ней на одной сцене одну и ту же роль. Иными словами, он принадлежал к тому типу влюблённых мужчин, которые близки к нигилизму и одновременно к душевной, мучительной слепоте.

В это мгновенье внутри Гермионы бушевали волны эмоций. Как и все влюблённые, она робела и стыдилась; как мисс Грейнджер, она была на грани истерики. Никогда ещё её мысли так не путались. От горячего дыхания, ласкающего волосы, она каменела. По телу ходили мурашки. Щекой Гермиона ловила рваные удары сердца профессора, не подозревая о том, что её колотилось ему в рёбра.

– Теперь, – голос Северуса хрипел, и ему пришлось прочистить горло, – можете успокаиваться и объяснять, как открыли в моей кладовке портал и почему не сообразили найти место получше. Или соскучились по отработкам? – спросил он под конец с издёвкой и изогнул бровь, когда она медленно подняла голову и посмотрела совсем растерянно в его темнеющие глаза. За этот взгляд Снейп отдал бы душу.

Если бы любовь поддавалась описанию, Гермиона с точностью бы определила то волшебство и ощущения, происходящие сейчас. Ей сделалось легко и свободно, будто и позабыла, что ещё утром встречалась с шантажисткой, что узнала о новой смерти и о мерзком двуличии Шарля, что гонялась за странным призраком и едва не попала в пропасть к каким-то чудовищам. Но сейчас это всё не имело никакого значения. С профессором Снейпом, нет, с Северусом она забывала обо всём.

Северус прижал Гермиону к себе чуть ближе, и румянец пополз мягким контрастом по молочной девичьей коже.

Ещё с утра она рвалась к нему и теперь ощущала опьяняющую эйфорию. Гипноз, теплота и безопасность – были всем тем, в чём нуждалась она. Откуда-то в груди забился трепет, и появилось чувство, что что-то важное и интимное сейчас произойдёт.

Снейп медленно склонился, приблизил лицо к ней и опустил внимательный взгляд на губы. Сколько выдержки ему потребовалось не тронуть их поцелуем! Внезапно он нахмурился и осмотрел внимательно глаза, покрасневшую кожу, дорожку застывшей капли слез. Что-то от ярости мелькнуло в его взгляде.

– Что случилось на этот раз, мисс Грейнджер? Кто вас обидел? – горячее дыхание прошлось по губам. Но острый взгляд не переменился.

– О чём вы? – спросила она тихо.

– Вы знаете.

– Нисколько.

Тёплая, шершавая ладонь тронула щеку и мягко повернула в сторону свечей лицо.

– Не. Нужно. Мне. Лгать. Какова причина ваших слёз?

Человек, вышедший из дурмана леса на поляну, заполненную свежим воздухом, меньше бы среагировал на изменения, чем Гермиона. Тонкий купол эйфории, повисшей над ней, проткнули иглой. Она побледнела.

– А вы… вы разве не вкурсе?

– Нет, мисс Грейнджер.

– Не читали газеты? Ничего… не… слышали?

– К счастью, ещё сегодня не довелось, – в голосе появились прохладные нотки. От внимания профессора не утаилось замешательство девушки, её сомнения и борьба словно с само́й собой, – да бросьте, мисс Грейнджер, мне ничего не стоит воспользоваться легилименцией. Уверен: так же, как и я, этого не хотите и вы. Рассказывайте, что огорчило вас, и покончим с этим.

Когда она заметно занервничала, когда в её глазах отразилось отчаяние, Снейп, то ли механически, то ли не в силах сдерживаться, медленно провёл пальцем по её нежной коже. Она уставилась на одну из пуговиц и прошептала:

– Миссис Малфой, профессор…

– Миссис Малфой… – повторил он задумчиво, обегая нечитаемым взглядом каждую чёрточку её лица.

– Сэр, она отравила себя! Её больше нет! Понимаете? Нет… Как Драко, как Панси! Они все мертвы! Профессор…

Как только боль замерцала в её глазах, как только слёзы потушили свет магии в них, Снейп не вынес. Он прижал её голову к плечу и погладил волосы.

– Мерлин… Мисс Грейнджер, успокойтесь…– он слегка подтолкнул её в сторону кабинета, недобро нахмурил брови. – Это всё… жизнь… просто успокойтесь… вам не стоит так расстраиваться и уж тем более плакать. Мисс Грейнджер, – с угрозой проговорил профессор, – вы слышите меня?

Осознавая, что не в силах остановить слёзы, Снейп постучал в дверь и гаркнул:

– Тинки! Сделай чаю для Гермионы!

– Тинки понял, Тинки всё сделает!

Пока стояли в коридоре, Снейп приподнял её личико за подбородок и стёр дорожку слёз, затем ещё и ещё. Каждое прикосновение откликалось в сердце. На какие-то секунды на неё нашло зрение, присущее всем невлюблённым девушкам, которые замечают, кому они не безразличны. Этим видением она узнала настоящего Северуса и этим же напуганная вернулась в забытье. Иллюзии ей ни к чему.

– Нет, профессор… Я, пожалуй, пойду…

– Вы останетесь со мной до той поры, пока не успокоитесь, – он распахнул дверь и подтолкнул Гермиону в нагой кабинет, в котором голые стены смотрелись ещё мрачнее обычного, а мебель практически отсутствовала. Заметно поредели и полки с ингредиентами. На единственном маленьком столике ютились чашечки чая и большой фарфоровый чайник. Они казались руинами посреди пустого поля – свидетельство о когда-то существовавшем здесь интерьере. Признаться, аскетизм совсем не шёл кабинету: он превращал подземелья замка в пещеру, лишал комнату души и не вызывал ничего, кроме желания сбежать. Но Гермионе почему-то представились новые шкафы и даже тёплый ковёр у камина. Она села на единственный диван. Чашка с чаем согрела ей руки.

Когда Снейп затворил дверь и заметил открытый, почти опустошённый книжный шкаф, то чуть не выругался. Мисс Грейнджер могла усмотреть многое, но что ещё хуже – совсем некстати мог заявиться один человек, безрассудный и истеричный, и подвергнуть её опасности.

– Итак, вы опечалены смертью миссис Малфой, – констатировал факт Снейп.

– Да, сэр…

Он прошёлся по кабинету, сцепив в замок руки за спиной. На его лице заходили желваки.

– И вы, наверное, возымели мысль пойти на похороны послезавтра?

– Да.

– Но почему, мисс Грейнджер? – он резко остановился и внимательно посмотрел на неё.– Вы по мисс Паркинсон так не печалились, как по Нарциссе.

Гермиона сделала долгие глотки чая не из жажды, а от недостатка мыслей и слов. Какие основания у неё были идти на похороны?

– Мне жаль её, вот и всё…

– Жаль… жаль… жалеть нужно вас, мисс Грейнджер, а не мёртвую вдову. Нервы вам ещё пригодятся, подумайте об этом.

– Но ведь она потеряла и мужа, и ребёнка!

– И что с того? Если вы не заметили, им всем грозило не лучшее будущее, она так и так потеряла бы их. Это вопрос формы, а не исхода событий. Думаете, в Азкабане жизнь лучше? Полагаете, там растут цветы и горят аромасвечи? – почти выплюнул он последнее предложение. – Миссис Малфой можно позавидовать, и только. Теперь всё семейство воссоединится. Не стоит о них думать, вот и всё.

– Но, сэр, как вы можете?! Что за жестокость? Нельзя так о мертвых!

– Это не жестокость, а правда жизни, мисс Грейнджер. Никто её не принуждал. Она осознанно сделала выбор.

– И неужели у вас нет никаких мыслей на этот счёт?

– А что вы подразумеваете под этим?

– Здесь что-то не то. Не думаете ли вы, что смерти Драко, Панси и миссис Малфой – непростое стечение обстоятельств? Их смерти связаны, и суицид миссис Малфой…

– Не ходите на похороны, – перебил сухо Снейп и резко сел на табуретку, стоявшую напротив. Пристально посмотрев девушке в глаза, он продолжил вкрадчивым тоном:

– Молчите, мисс Грейнджер. Молчите так, как только умеете. Не тратьте на это сил и не суйте не в своё дело нос, слышите? Пока это опасно, к тому же у вас глаза на мокром месте, пожалейте хотя бы их.

Гермиона не проронила и слова. Действительно, её большие глаза выделялись на фоне избитого кабинета. В огне свеч они мерцали сильнее обычного. Она склонила голову в попытке понять его, увидеть контекст, скрывающийся в приказе, но от его пристального взгляда становилось неловко.

Не позволяя звуку наполнять слова, она сказала губами:

– Я, кажется, поняла: вы разберётесь…

– Да, – прошептал он и проследил за её изящной ручкой, почти непринуждённо берущей печенье. Она больше не говорила об этом ни слова, пила чай и переводила взгляд с камина на небрежные стопки книг в шкафу.

– Вы затеяли ремонт, профессор? – наконец, разорвала она тишину.

Снейп не ответил и сделал пару глотков, что означало: пора выметаться. Поскольку за беседу к Гермионе вернулось спокойствие и появилась тихая скорбь, она вежливо кивнула и встала.

– Мисс Грейнджер… – голос достиг собеседницу у дверей.

Постороннему могло померещиться, что Снейп хотел остановить её за нежное запястье, а не словом. Погладить кожу, согреть. Но это было не совсем так.

– Почему вы ничего не сказали о Миртл?

– А разве вы поверили бы, профессор?

Она покраснела, когда от его потаённой улыбки сделалось легко на душе. Наверное, точно так же было бы, схвати он её и закружи в вихре вальса, в своих объятиях.

– Возможно. Я подумаю о странном поведении призраков… И да, мисс Грейнджер, отвечу на ваш вопрос: я решил отремонтировать кабинет.

Она подарила смущённую и такую желанную им улыбку. Снейп ещё долго смотрел на дверь, размышлял о некоторых планах, и только когда явился Невилл, вышел из забытья и проговорил:

– Лонгботтом, разузнайте, почему мисс Грейнджер гуляла у кладовки.

***

Нетрудно догадаться, каким довольным был мистер Домшон. Любитель наживы и искусства торговли, он никогда не предполагал, что знание научное, связанное с профессией министра рун, поможет ему неплохо подзаработать. К чести Домшона, учился он всегда хорошо да и задания выполнял безупречно. Его отдел к периодам проверки вылизывался досконально: каждый отчёт он с раздражающим коллег педантизмом выверял, затем гонял с пыхтением и криками подчинённых и вновь выверял, предаваясь всецело гневу на комиссию и всеобщую безответственность к делу. Завидев неодобрящие взгляды, он щурил мелкие глазки и тем самым ещё больше походил, как ему казалось, на какого-то экзотического и опасного хищника. Ещё бы, ведь без внимательности министром рун он бы не стал! Правота была на его стороне!

Окружающие же видели не более чем заплывшего жиром карлика, при том не обделённого превосходным интеллектом. Многие шушукались и посмеивались над ним в курилках. Ум бы да в другое русло направить, и не нуждался бы магический мир в маггловских вещицах! Но Дошмон расставлял иные приоритеты. Если бы отправили его в первобытное общество, то едва ли сыскали завхоза пещеры лучше него. Он бы выжил и без магии, путём распределения благ и через Адама Смита. Ему везде мерещилась выгода.

Поэтому не удивляло, что деньги и средства липли к его ручонкам даже через руны. Дошмон приятно удивился, что девчонке взбрело в голову отдать настоящий артефакт! Да за вещицу он выручит несколько сотен тысяч галлеонов! Такие стёклышки в быту очень пригодятся. Та ведьма – уж не помнил он, как её звали, – придумала систему чар знатную! Дошмон всегда восхищался хитрыми женщинами и одновременно презирал этих угнетательниц.

– С вами приятно сотрудничать, вы умеете делать скидки, – проворковал он Макгонагалл и подписал контракт. Гоблин забрал документы для бюрократичных дел и предоставил партнёрам крупицу уединения.

– Вы получите руны сразу же после спектакля, мистер Дошмон. Надеюсь, что более мы с вами не увидимся, – процедила сквозь белоснежные, как у кошки, зубы директор Макгонагалл. Смотря вслед уходящей заносчивой дамочке, он подумал, что всё-таки хорошо, что создательницу рун прикончили магглы. Нечего плодить истеричные гены.

***

Буйность Запретного леса спрятали сугробы и белые шапки. Ещё недавно, осенью, Гермиона искала решение самых обычных школьных задач, и вид золотых деревьев, вперемежку с изумрудными хвоями, наводил на ответы. Сейчас толстый слой снега словно оборвал связь с ментальным источником истин, и то ли задачи усложнились, то ли ей не удавалось сосредоточиться, но ничего не прояснялось. Зачем-то Миртл сидела в её шкафу, а теперь почему-то пряталась. Если боггарт может превратиться в привидение, то приведение обратно – нет, и потому-то, чтобы расспросить Миртл о её любви к гардеробным, первым делом она отправилась в туалет. На удивление там никого не оказалось.

Ещё в день чаепития со Снейпом Гермиону поразило, что Миртл освободилась от оков места смерти. Она могла разгуливать где угодно, по всему замку, и это значительно усложнило задачу. Признаться, поиски проходили плохо. Терпения, сил и любопытства хватило всего на пару мест, и то пустых. Не сдавшись, но и не победив, Гермиона подалась к Макгонагалл, но директорский кабинет пустовал. Тогда, подумав, что помимо истеричной Миртл, у неё есть ещё и руны, и зелья, и спектакль, девушка вернулась в комнату.

Подушечка пальца поскользила по прохладному витражу и ощутила рельеф стекла.

Что-то не сходилось. Вероятно, эта руна показывала призраков, тайно посещающих дома магглов. Но если на вопрос о функции руны ответ был дан, то что со значением само́й функции? Для чего понадобилось такое колдовство? Скорее стоит спрашивать не как работает витраж, а для чего. Где взаимосвязь с первым, эгоистичным, показывающим цели? Для чего ведьма средневековья желала знать амбиции других и видеть призраков?

Ложно будет, если первый витраж создавался для выявления сокровенных желаний, а второй для помощи трусливым магглам. Противоречие Гермиона сразу взяла на заметку.

– Но смысл должен быть! – сердясь на себя, буркнула девушка. Сколько бы она ни смотрела в витраж, образ Миртл и её уродливых очков не пропадал. Это даже угнетало Гермиону, ведь спать спокойно, зная, что незримый силуэт стоит рядом, у шкафа, практически невозможно.

С новыми силами она оглядела третий витраж. Но сколько бы ни грела, ни морозила, не мочила стёклышко снегом – он упорно не реагировал. Тогда оставался только один выход. Гермиона хлопнула дверью и пошла в сторону Выручай-комнаты.

Вовсю шло время дежурств. Коридоры пустовали, и в них недобро выл сквозняк. Гермиона вздрогнула, когда мимо что-то пронеслось. Совсем рядом вспыхнул герб, и из её палочки вылетели ликвидирующие огонь чары. Девушка огляделась. Что-то пошевелило гобелен, а за ним, в том маленьком лоскутке тьмы, таилось что-то неладное.

Медленно, стараясь не делать резких движений, Гермиона поднесла витраж к лицу и заглянула. В этот момент сквозь неё прошёл чёрный человек. Живот опять скрутило, мышцы вздуло. Затем всё повторилось, ещё и ещё, совсем спокойно пронзали её тело непонятные существа, а в темноте, откуда она не сводила глаз, чётко вырисовывалось напуганное лицо. Это было ещё одно привидение. Сам коридор кишел ими.

Призрак вглядывался и воровато обступал по стеночке, а когда понял, что его обнаружили, как и все шалуны, с воплем рванулся бежать. Другие призраки замаялись и в панике стали хаотично летать и пронзать стены, но все они не спешили исчезать в этажах ниже. Они мчались рядом, словно не от Гермионы, а вместе с ней.

Приведение, за которым гнались в этот раз, влетало в стену, но периодично выныривало в коридор, мчась к лестницам. Погоня закончилась на том, что сгустки теней влетели в кладовку Снейпа. Хвост самого напуганного из них исчез последним.

Оставшаяся в одиночестве, Гермиона держалась за бок. Когда она пришла в себя и осмотрела кладовку, когда повернула голову и изучила сначала зрением естественным, затем сквозь витраж, из её горла выбился беззвучный, рваный вопль.

Рука задрожала и выронила стекло. По тому поползли трещины с той же скоростью, с какой дикий страх и боль заполняли бледнеющую Гермиону.

Комментарий к Витраж приоткрывает тайну

Ребяята, я сама в шоке))) Во-первых, Снейп взял и пришел, а он не должен был появляться по плану!

Во-вторых, то, что случилось с Герми, меня ввело бы в истерику. Не знаю, откуда она черпает мужество))) Видимо, ответ кроется в любви ;)))

И в-третьих, у меня поперло экспресс-вдохновение, и я уже написала следующую главу, осталось отредактировать и усе;)

Не знаю, как вы, а я прихожу к мнению, что учеба/работа дисциплинируют, так как летом я гоняла балду и могла не писать неделями) Скажем спасибо моему универу и преподавателям *машет ручкой с истеричной улыбочкой и мешочками под глазами*

Жду ваших комментариев и очаровательных дискуссий про расизм)

Обожаю вас, вы мое счастье и вдохновение *посылает столько воздушных поцелуев, сколько в мире снейджерманов*

И кстаати, я взяла тему курсача по фанфикшену на примере фандома ГП, это будет один из восхитительных науч.работ в моей жизни. Я счастлива)))

========== Гермиона находит убийцу и узнает о новой жертве ==========

Когда птенец, излишне любопытный по природе, поддаётся естественному интересу к жизни и покидает гнездо, то, непременно, дорогу домой пернатый уже не найдёт. Лабиринт дремучего леса запутает кроху. Копья веток раскроются пастью ловушек. Будто умышленно хитро расставленные, они нанесут немало ран зверёнышу и в наказание заставят дожидаться мрака ночи. Когда сгустятся сумерки – повеет холодом и чувство опасности пронзит до костей. Тишина тронет лес. Всё поглотит зловещая темнота: пожрёт и сияющие капли на листьях, и костлявые тени от луны. Наступит время охоты. Где-то сверкнут голодные глаза-фосфориты, но тотчас покажутся видением. В это захочется поверить. Вдали затрещат иссохшие листья, и только тогда станет очевидным и доказанным, что кто-то крадётся. Неизвестный приближается.

Птенец зачирикает по маме. С трепещущим сердечком он взлетит, но спиной натолкнётся на сук, упадёт, расправит маленькие крылышки и вновь рухнет от древесного укола.

Вокруг зашелестят, зашипят и смолкнут.

Совсем рядом ухнет сова, кто-то замашет широкими крыльями. Захрустят ветки.

Не придумав ничего лучше, пернатый попрыгает на слабеньких, неустойчивых лапках вперёд. Инстинкт самосохранения толкнёт в буйную листву, придаст немного сил, но только немного, до новой ловушки.

Если бы мысли посещали крошечную головку, то, верно, были бы посвящены молитвам. Выживание станет главной целью птенчика, и ни на секунду он не сообразит задать себе вопрос: «А почему его, такого неуклюжего и беззащитного, всё ещё не растерзали? Ведь всюду большие птицы, помышляющие, верно, об ужине…».

Лес смолкнет, перестанут трещать мертвые листья, здешние твари замрут и затихнут, не остановится лишь наш птенец. Ничего не подозревающий, он прыгнет дальше и ощутит пристальный взгляд. Тот мимолётно скользнёт по телу и исчезнет, как облачко дыма в зимнем небе. Вокруг ведь никого! Под лапками померещутся острые сучья – в темноте не разглядеть гниющие косточки собратьев. Он сделает последний прыжок.

Лишь по одной причине ни одна хищная птица не стремилась разорвать жертву когтями, не приближалась к заветному ужину – боялись. Всё, что могли голодные, – с завистью моргать. Моргать и разве что не облизываться.

Маленькое сердечко дрогнет, когда лапы ощутят край чужого гнезда. Зверёныша охватит чувство неминуемой погибели. Его неокрепшее тельце встрепенётся, в глазах мелькнёт луч ужаса, и всё. Он умрёт от страха, ведь за ним наблюдала сама смерть – хозяин гнезда.

Что может быть хуже положения птенца в мрачном лесу? Гермионе явственно ощущалось, что может. Влетев в комнату, она прижалась к двери, осела на пол и сцепила зубы, словно бледность с лица проникала внутрь и холодной рукой сжимала сердце. Воздуха не хватало – он казался сухим и удушающим. Не хватало и времени. Времени жизни. Слишком поздно она обо всём прознала!

Мысль Гермионы онемела. Девушка жмурилась, а слёзы жгли щёки и шею. Она кусала кулак, а над душой повисла штормовая туча, разящая землю молниями с каждым ударом пульса.

– Нет! Чёрт возьми, нет! – закричала трясущаяся она и прижалась затылком к стене.

С тех пор как Гермиона заглянула в витраж, ничто не успокаивало. Артефакт показывал призраков, и потому там, у кабинета, пред ней предстал Драко с пустыми, уставшими глазами. Вид его был мученическим и несчастным, будто тошнило не раз; аристократическая осанка сменилась сутулостью, он исхудал. Рядом стояла тощая Панси со странной улыбочкой. На гордом лице миссис Малфой запечатлились слёзы, а изящные губы так и остались сомкнутыми в тонкую нить.

Все они умерли, и все они стояли у дверей Снейпа, рядом с кладовкой.

В полутьме не сразу разберёшь всех призраков, но Гермионе удалось. И лучше бы она не видела; не знала бы мучений! Ближе к тёмному углу, каким-то особняком стояло последнее приведение, бледное, с тоской в измученных глазах, в гриффиндорской форме и со значком старосты. Тот призрак был её. Взгляд, ежедневно наблюдаемый в зеркале, лишён жизни, губы таили горькую улыбку. Гермиона сжимала кулачки, как имела привычку делать, когда мужалась. Ей и, бестелесной, было плохо.

Редко кого оставит равнодушным вид мёртвого себя.

От боли потемнело и в живых глазах.

Ровно так же, как и Миртл сидела в шкафу, не спроста стояли здесь и призраки. Им не требовались ни слова, ни движения, чтобы донести догадку, жуткую и крайне неприятную.

Профессор убил их. Убьёт и её.

В груди затеснило. Девичий стан согнулся тростинкой. Надежды рушились. Если на птенца охотился хищник незнакомый, то на Гермиону – близкий ей. Пока Снейпу не удалось умертвить её физически, но он травил душу, медленно ударял киркой по окоченевшему сердцу.

Трясло, и даже когда кто-то постучался в дверь, Гермиона не сразу среагировала. Она пребывала у пропасти паранойи, и ничто не занимало её, как эта бездна. Чуть позже её, конечно же, ошарашило то, что она не заперла дверь. Теперь опасно и у окна стоять, и в классе сидеть.

По глазам вошедшего Невилла стало ясно: он заметил и встревожился.

– Гермиона…

– Закрой дверь!

– Почему ты плачешь?

– Закрой! И… Молчи! Не надо…

– Давай поговорим серьёзно. Есть слёзы, есть разбитая Гермиона Грейнджер. Я не ошибусь, если спрошу: что на этот раз сделала Джиневра? Так что же?

Гермиона содрогалась от импульсов в груди. То были крики, рвущиеся наружу. Ей хотелось прокричать тысячи «нет», но она понимала, что существует одно маленькое «да» и это «да» разрушит миллионы отрицаний. Снейп убьет её!

– Ты трясёшься и рыдаешь, не отпирайся, пожалуйста. А это что за разбитые стёкла? Так это же твой проект! Из-за него, что ли? Ну мы быстренько склеим, делов-то!

Пока Невилл непосредственно болтал и пытался всячески разговорить подругу, Гермиона не прекращала думать о словах Шарля. «Новая жертва!» – хитрил он! Как глупо спасать овцу, под шкурой которой притаился волк! А именно этим она и занималась!

Всякая наивная, чистая душа легко поддаётся заблуждениям. Втайне от себя самой Гермиона подозревала, что секрет Снейпа как-то связан со смертями, но она стремилась отрицать каждое совпадение, отказывалась верить, не лезла!