Текст книги "Цивилизация (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)

– Максим, ты только посмотри сюда! – Мелея протянула мне свиток папируса, который я купил ей у книготорговца по её просьбе, когда мы возвращались от Андромахи.

– Так, Гискон Гадруметский "Ганнибал Барка до войны"? – я начал с титульной надписи в начале свитка, – Гадрумет – это же недалеко от Карфагена, и там говорят не на эллинском, а на финикийском.

– Это эллинский перевод, изданный недавно.

– И ты думаешь, этот Гискон достаточно хорошо знал его?

– Он пишет, что был в те годы казначеем Нового Карфагена. Если это правда, то он должен был знать его очень хорошо. Но я только начала читать, и мне трудно судить…

– Ну да, там очень много букв, – ухмыльнулся я.

– Да я не о буквах – там есть ещё и рисунки, – она взяла у меня свиток и снова перекрутила его примерно на четверть длины, как и подавала перед этим мне.

– Ты уже СТОЛЬКО успела прочитать?

– Если бы! Я читаю быстро, если почерк переписчика разборчивый, но – увы, не ТАК быстро. Поэтому я начала с картинок. Вот, взгляни на эту.

– Чей-то портрет?

– Да, Ганнибал Барка в молодые годы. Ты ничего не замечаешь?

– Гм… А что я должен заметить по-твоему?

– Подойди вот сюда, а я сейчас добавлю света, – кидонийка слегка подтянула и поправила фитилёк масляной лампы, и стало в самом деле заметно светлее.

Парень, изображённый на папирусе в "гравюрной" манере, несмотря на явно не одно перерисовывание с финикийского оригинала, всё ещё сохранял заметное сходство с малолетним ганнибалёнышем, пошедшим, надо думать, в отца.

– И что ты в нём нашла?

– Помнишь девочку Федры? Ты разве не замечаешь сходства? Федра говорила мне, что она – наложница очень большого и важного человека, а девочка – её дочь от него, но она так и не сказала мне, кто этот человек. Так вот, значит, чья она…

– Мелея, на свете не так уж и мало людей, похожих друг на друга внешне, но не состоящих даже в отдалённом родстве. И кроме того, даже если ты и СЛУЧАЙНО права, то… гм… как бы тебе это объяснить?

– Так, чтобы не сказать того, чего мне не полагается знать? – млять, догадливая!

– Ну, любознательность – качество хорошее, и я ценю её в людях. В женщинах – особенно, поскольку среди них это – редкость. Но видишь ли, некоторые тайны бывают опасны. Зачем тебе лезть в них? Разве мало на свете других, побезопаснее?

– А что делать, если интересно?

– Если тебе ПРОСТО интересно, то почему бы тебе не набраться терпения и не повременить со своим любопытством хотя бы несколько дней?

– Через несколько дней эта тайна станет безопасной?

– Ну, я бы сказал – уже не такой опасной, как сейчас. Кое в чём, пожалуй, её и можно будет уже слегка приоткрыть для тебя.

– Только слегка приоткрыть?

– Это будет зависеть от тебя.

– Ну так и чего мы тогда ждём? – улыбается, аккуратно кладёт свиток на столик и медленно расцепляет фибулу на плече.

– Я немножко не это имел в виду.

– Не только это и не за одну ночь? – и прыскает в кулачок, – Да поняла я, поняла – раздевайся уж! – и задувает огонёк лампы…

Хорошо, когда спешить некуда! Мы даже и выспались недурно – ага, заодно. Я ожидал, что наутро она опять повторит заход с любительским шпионажем, но кажется, ей хватило соображалки понять всё правильно. Во всяком случае, повторили мы с ней сперва другой заход, а вот опосля и дав передохнуть – ага, снова приставучую включила, но не столько спрашивает, сколько угадывает:

– Если я с вами поеду, то наверное, можно будет открыть мне больше?

– Ну, пожалуй, но вот обратно тогда…

– Это я поняла, – и улыбается, – Сицилия, значит? Даже и не думала о ней, если честно, но раз уж на Востоке мне не рады, то почему бы и не Запад?

– А что, если даже и не Сицилия? Запад – он ведь тоже большой…

– Ну, если уж там живут не только дикари в шкурах, но и люди, подобные вам, то почему бы и нет? Мы, коренные критяне – тоже ведь не совсем канонические эллины. Меропа Гортинская незадолго до нашего выпуска советовала мне ехать – как ты думаешь, куда? Вообще аж в Испанию! Представляешь?

– И отчего же ты не последовала её совету? Чутьё было против?

– Да нет, чутьё как раз не возражало. Возражал здравый смысл. Восток – богат и культурен, Запад – беден и дик. Это же знает каждый образованный эллин! Что там делать среди нищих дикарей гетере из Коринфа?

– Ну, три выпускницы вашей Школы нашли себе место в жизни и в Испании.

– Аглея Массилийская и Хития Спартанская? Меропа рассказывала мне о них, но у меня просто в голове не укладывалось, как такое вообще возможно. И потом, они же отправились туда не сами, а их увезли какие-то знакомые ей заезжие испанцы…

– Зря ты не доверилась ей – она нашла бы провожатых и для тебя.

– Может быть, но я не могла ждать, пока она их найдёт. Ты представляешь, что это такое – быть иеродулой при коринфском храме Афродиты?

– Особенно в её праздник? Видел…

– Ты говорил, кстати, о трёх. Кто третья?

– Клеопатра Не Та… тьфу, Милетская.

– Я слыхала и о ней. Но она разве не в Италию уехала?

– В Италию, но оттуда тоже перебралась в Испанию, и с ней их там теперь три.

– А почему она, кстати, Не Та?

– Та – это Сирийка. Она, правда, не гетера и даже никогда не была в Коринфе, но легко ли быть знаменитее царицы Египта, нося такое же имя? – Мелея расхохоталась.

В общем, встать мы соизволили только к завтраку. В зале уже, как и следовало ожидать, "сменили пластинку". Сидящая рядом с Володей вчерашняя шалава как раз в тот момент увлечённо делилась с ним "совершенно точными" сведениями о похищении аж пятидесяти людей Ганнибала, включая пять его наложниц и добрый десяток незаконных детей, и спецназер едва удерживал серьёзное выражение морды лица, поскольку знал, что на самом деле их там ВСЕХ и десятка не набиралось. Кидонийка, услыхав такую чушь, выпала в осадок, я тут же облапил её так, чтобы любому было ясно, что шепчу я ей сейчас на ушко исключительно сальности, ну и шепнул, что "нас там не было, и мы ничего не знаем". Где-то к середине завтрака нашлись гении, сопоставившие утопление законной семьи Ганнибала с похищением незаконной, прозвучала версия о запугивании его, а затем о взятии заложников, всплыл и факт расплаты ряженых пиратских шпиенов в забегаловке новенькими монетами с профилем Эвмена Пергамского, и с этого момента конспирологов было уже не остановить. Вольноотпущенница Федры Александрийской под строжайшим секретом сообщила Васькину о возможной смерти Циклопа, но подробностей она ещё не знала и даже не была уверена, правда это или сплетни. Но ближе к концу завтрака всему залу уже "разведка донесла" о том, что Одноглазый таки самоотравился при свидетелях, в числе которых были и Прусий-младший – естественно, вместе с Андромахой Фиванской, и Дионисия Херсонесская – ага, с начальником царской дворцовой стражи, её нынешним любовником, и что похороны покойника назначены уже на сегодня. Большинство баб, как водится, тут же переключилось на обсуждения нарядов и украшений этих Андромахи и Дионисии, о которых знали "совершенно точно", как и о том, что у этих гетер буквально каждая деталь их наряда со скрытым смыслом, и когда они судачили об этих смыслах, то и мы-то ухмылялись, вольноотпущенница александрийки прыскала в кулачок, а Мелея и вовсе прикрыла рот руками, маскируя беззвучный смех. Но доедая наш завтрак, мы ещё застали рождение новой конспирологической версии, что никакое это не самоубийство, а самое натуральное убийство последней надёжи и опоры Вифинии шпиенами Эвмена, а спешка с похоронами – это заметание следов преступления наводнившими весь царский дворец их сообщниками-предателями. Когда на другом конце зала кто-то предположил, что едва ли Эвмен Пергамский опустился бы до подобной ерунды, когда за его спиной и так стоит Рим, так "пособника предателей" тут же "разоблачили" урря-патриоты, и дело там чуть было не дошло до нешуточной драки…

Хоронить Ганнибала начали где-то в районе обеда, как и было запланировано. В результате успевшие уже проголодаться высокие гости не особенно-то и настаивали на затягивании церемонии, так что там со всеми речами уложились в пару часов и перешли к поминальной пирушке. Мы как раз спокойно дообедали и заценили свежайшие версии от конспирологов уже о римском заказе, поохали и повозмущались коварными вражинами вместе со всеми, когда там уже закруглялись с торжественной частью, саркофаг уже несли в погреб, а каменщики мешали известь, готовясь приступить к замуровыванию входа. А когда мы собрались и уже выходили, до нас донеслось и завистливое шушуканье шалав о тряпках и побрякушках присутствовавших на церемонии высококлассных гетер. Об их скрытом смысле мы уже слушать не стали – нас ожидало дело поважнее.

Говорят, темнота – друг молодёжи. Ну, можно ли ещё отнести к этой категории и нас, почтенных отцов собственных семейств – это уж, надо думать, только от возраста оценивающих зависит. Для Циклопа мы, пожалуй, ещё молодёжь. Но в данном случае мы и сами как-то против темноты не возражали – чего нам светиться-то без необходимости? В катакомбах был как раз оптимум – несколько светлее, чем у негра в жопе, но достаточно темно, чтобы их обитатели не тыкали в нас пальцами, а завидев нашу численность и блеск оружия – быстренько теряли к нам интерес и ныкались подальше, покуда мы ими сами не заинтересовались. А где на нас написано, что мы не какие-нибудь там новые иностранные наёмники Прусия и не заявились в помощь городской страже с облавой?

Находим при свете факелов нужнвй проход, в нём – нужное место с недавней кладкой, колотим в неё условным стуком. Сперва тишина, но когда колотим снова, оттуда отзываются таким же – ага, порядок, Одноглазый готов "восстать из гроба". Начинаем долбить кладку, солидную с виду, но хлипкую на деле, потому как требовалось от неё только самой не осыпаться раньше срока. Под тонким слоем скреплённых известковым раствором камней лежат уже просто безо всякого раствора, которые и долбить-то уже не нужно, а нужно просто разобрать, и судя по звукам, Циклоп помогает нам с той стороны. Млять, ну вот только сейчас нам сюрпризов ещё не хватало! Несколько тутошних бомжар, замызганных, но крепких, с факелами и мечами, нарисовались весьма некстати.

– Продолжайте разбирать, – озадачиваю двух бойцов, а сам достаю револьвер. У Хренио и у Володи их пушки уже в руках, спецназер уже и глушак наворачивает – хоть и не ждали мы сюрпризов со стрельбой, но готовились ведь ко всему и заглушки со стволов свинтили ещё перед выходом. Наворачивает мент, наворачиваю и я. А чего они ждали, что мы тут мечами с ними звенеть будем? Так недосуг нам в древних героев с ними играть, у нас тут поважнее дело не закончено. У них ещё был в принципе реальный шанс сохранить свои шкуры, нам и на хрен ненужные. Развернулись бы сейчас кругом – и ушли бы от нас целыми и невредимыми, и мы бы даже подождали, пока они удалятся. Нам что, здешние катакомбы с ними делить? Больно надо! Неужели по нам не видно, что не в катакомбах мы обитаем и обитать в них не собираемся, а заявились просто по делу, которое сделаем и уйдём восвояси сами, и нам просто лишние глаза и ухи сейчас никчему, только и всего? Но они вздумали качать какие-то права, да ещё и с весьма нехорошими взмахами своими грязными и ржавыми железяками, и это уже никуда не годилось. Выстрелы в замкнутом пространстве всегда гораздо громче, чем на открытом воздухе, и даже с глушаками тихо не вышло, но допусти мы настоящую схватку – вряд ли шума было бы меньше. Судя по удаляющемуся топоту, у гопоты был и "засадный полк", который теперь отважно рвал когти, но это уже не имело значения – пятеро видевших нас и то, чем мы занимались, уже никому об увиденном не расскажут.

– Приведите их в надлежащий вид, – скомандовал своим орлам спецназер, и те принялись кромсать трупы их же мечами, маскируя между выглядящими внушительно колото-рублеными ранами куда более скромные пулевые отверстия. Ну а гильзы – они в барабанах остались, чем и хорош револьвер в сравнении с автоматическим пистолетом.

– С выходом из Аида тебя, почтеннейший! – поздравил я вылезшего из склепа Ганнибала, – Если верить этим хвастунам грекам, то ты третий, кому это удалось – после их Геракла и Одиссея. Как там дела у Харона?

– И тебе не болеть! – весело отозвался Одноглазый, отряхиваясь от известковой пыли, – От моих известия есть?

– Ещё нет, но они должны быть сегодня. Так, погодите-ка, ребята! – я порылся в кошельке, выудил из него пару серебряных оболов и бросил их в проём, который бойцы уже начали закладывать камнями снова, – Всё, работайте.

– Это ещё зачем? – не въехал наш "воскресший из мёртвых".

– Если кто-нибудь вздумает проведать твои бренные останки, то обнаружит, что могилу взломали грабители, чтобы добраться до надетых на тебя драгоценностей. Но им было темно, и они спешили так, что не стали искать эти два утерянных обола. Случилась схватка с конкурентами, и победители предпочли унести тело целиком, чтобы ограбить его где-нибудь в укромном месте без помех. Пусть теперь поищут это укромное место по всем катакомбам, если не поленятся, – обяснил ему Васкес.

– А заложенный пролом?

– Его всё равно раскурочит после нашего ухода эта разбежавшаяся голытьба, – пояснил я, – Если оставит при этом свои следы и затопчет наши – тем лучше. Готов ли ты идти, почтеннейший?

– Подождите немного, – попросил старик, – Мне нужно отлить. В мои годы это приходится делать почаще, чем вам, молодым…

Когда он справился со своими нуждами, его закутали в плащ, нахлобучив на голову капюшон. Жарковато в нём, но придётся уж ему потерпеть – будет ещё жарче, если спалимся. Уже у выхода из катакомб к нам присоединяется четвёрка бойцов, оставленная там на шухере, и мы с облегчением отвинчиваем глушаки и ныкаем их вместе с пушками. Дорога к гавани идёт через улочку позади нашего постоялого двора, на котором нам никак нельзя засвечивать Циклопа, так что туда мы и не заходим, а идём прямиком в гавань…

– Максим! – окликает меня вдруг Мелея из окна комнаты.

Гляжу – размахивает каким-то небольшим свёртком, чтобы я уж точно заметил – не до неё сейчас, но судя по настойчивости она считает это дело жутко важным и вполне способна даже выбежать на улицу.

– Идите, я догоню вас, – говорю остальным, сворачиваю к чёрному ходу и иду к лестнице на второй этаж, где располагаются наши комнаты, а она уже ждёт в дверях:

– Вот, это принёс и просил поскорее передать тебе тот гортинец, который был с нами ТАМ… ну, там, где нас "не было"…

– Да, благодарю тебя – это то, что нужно, – и сую свёрток под плащ.

– Ты даже не посмотришь, что в нём?

– Это не мне. Я сам должен передать его кое-кому.

– Тому человеку, которого вы ведёте завёрнутым в плащ? Ты скажешь мне, кто он, или мне самой угадать?

– Давай-ка повременим с этим. Не сегодня и даже не завтра. Это для нас самое трудное позади, а у него выдались два тяжёлых дня, и третий тоже не будет лёгким – ему ещё предстоит перечечь всю Пропонтиду и выбраться из неё…

Нагоняю наших уже в гавани, передаю свёрток Ганнибалу, два наших бойца его плащами от лишних глаз загораживают, он разворачивает и смотрит:

– Да, это как раз то, чего я ждал. Теперь я наконец спокоен за них. Вот только оставшиеся в доме слуги…

– Вытащим и их, почтеннейший – это уже гораздо легче. Ну кому они нужны и вообще интересны без тебя, и кто обратит внимание на их отъезд?

Корабль отплыл, увозя Одноглазого и избавляя нас от беспокойства за него – для нас операция "Мумия" в основном завершена. Плывёт та "мумия" в хорошие руки, и не наша уже, хвала богам, забота, как она доберётся до места назначения. Вот уже и за мыс свернуло судно, выходя в залив, а к главному порту Никомедии, разминувшись с ним, важно и неторопливо выгребает всеми тремя ярусами квинкерема с волчицей и известной уже всему Средиземноморью горделивой аббревиатурой "SPQR" на переднем парусе. Мы понимающе качаем головами, переглядываемся и смеёмся.

– Кто не успел, тот опоздал, – комментирую я, – И ведь будет же недоволен, хотя по справедливости радоваться бы должен, – я имел в виду, естественно, прибывающего в Никомедию Тита Квинкция Фламинина, которого теперь уже не будут попрекать в сенате за ненужную Риму смерть Ганнибала Того Самого.

– Ну так ему-то откуда об этом знать? – хмыкнул Хренио.

– А кстати, Макс, ты точно никого не завалил в операции "Хулиган"? – спросил меня вдруг Володя.

– Ни единого человека. Надеюсь, что и не ранил. А что?

– Так прикинь, что получается. Если бы не эти пять психов в катакомбах, так мы за все три операции так бы никого и не укокошили…