Текст книги "Цивилизация (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

– А где вы берёте этот чёрный горючий камень? – поинтересовался Акобал.

– На том пустынном острове, – ответил ему Серёга, – Его залежи у восточного берега большой гавани выходят на поверхность почти рядом с берегом, – как он давеча рассказывал нам, город Минделу, собственно, и разросся не столько как удобный для большегрузов порт, сколько как неиссякаемый угольный склад, без которого не могли обойтись пароходы, и пока их не вытеснили дизельные теплоходы, Минделу процветал.

– Удачно получается – в двух шагах, и можно поберечь лес на острове. А возле Тарквинеи этого горючего камня нет?

– Могут и найтись какие-нибудь очень маленькие пласты, – тех, которыми мы пользуемся в метрополии, ни на каких общеизвестных геологических картах нет, потому как по своим размерам они промышленного интереса не представляют, но это нисколько не мешает им существовать, так что и зарекаться от них без тщательной разведки нельзя, – Но больших залежей там точно нет, так что рассчитывать на ископаемый уголь я бы не советовал. Есть бурый уголь на соседнем большом острове, но он гораздо хуже чёрного, да и какими силами его завоёвывать? – Серёга имел в виду буроугольное месторождение на Гаити, – Пусть бамбука сажают побольше и используют на дрова его. Зря мы, что ли, с материка его везли?

– Большое дело сделали, – подтвердил мореман, – Там, где вы его посадили, он вымахал уже почти в длину корпуса наших новых кораблей, а его толщина у земли – вот такая! – показанный им руками размер превышал виденный нами на материке реальный где-то раза в полтора, но – спасибо и на том, что не в "стандартные" три, – Но только он почему-то мягче тех образцов, которые вы привозили.

– Это оттого, что зелёный ещё, – просветил его Володя, вспомнивший, как нам эти тонкости объясняла Наташка, – Несколько лет ещё надо ждать, чтобы он дозрел и стал крепким как и те образцы. Скажи там, чтоб потерпели и дали хорошо разрастись, да в разных местах ещё куски корневища с побегами посадили. Как разрастутся – хватит и на дрова, и на строительство, и на водопроводные трубы, и на многое другое.

– И на посуду, и на ножи – красножопые точно оценят, – добавил я.

– На ножи? – озадаченно переспросил гадесец.

– Ага, если коленце вдоль расколоть на щепки, так у тех щепок режущие края будут. С одного конца только на длину ладони притупить, чтоб руку не порезать.

– Так ведь затупится же быстро.

– Да и хрен с ним. Их из одного коленца и десяток выйдет. Затупился – в костёр его на растопку, а пользоваться следующим.

– Его тогда эдемцам давать нельзя, – пошутил Акобал, – И так-то, с тыквенной посудой, глиняную лепить и обжигать ленятся, а если им ещё и бамбуковые ножи дать, так они и железные делать перестанут, – мы все рассмеялись.

– Так кто ж им виноват в том, что им и полезные вещи не на пользу? Жаль, что тут он расти не будет – слишком сухо для него на Горгадах…

– Ну так вы же, я смотрю, африканский здесь посадили?

– Ага, за неимением лучшего. И размеры у него будут не те, и растёт медленнее, но хотя бы уж засуху выдерживает.

– Да, я вижу, один только этот остров ещё более-менее зелёный, да и то, одна только вот эта северная сторона – на ней ещё более-менее неплохо.

– Для того и заморачиваемся с углём и привозной древесиной, чтобы поберечь.

В горах нередко бывает так, что по одну сторону хребта хватает родников, и весь склон поэтому в зелени, а по другую хрен ты хоть один родник обнаружишь, и сам склон из-за этого – пустыня пустыней. Такая же хрень и на Сант-Антане. По северному склону гор родники есть, хоть и не хватает их в сухой сезон на то, чтобы до самого моря ручьи дотекли, но долины между отрогами всё-же зелёные – глаз радуется, глядя на них. Вот только коротенькие они совсем, потому как ближе здесь горы к берегу, чем по южную сторону. Нет бы наоборот! Там и склоны поположе, и долины длиннее и шире, и ближе к берегу в равнину сливаются, но родников постоянных, в сухой сезон не иссякающих – ну, нельзя сказать, чтоб совсем уж ни единого, но мало их там и совсем слабенькие, и хрен ли толку от этой ровной, но совершенно безводной части острова? Ведь без воды, как говорится – и не туды, и не сюды…

11. Исторический опыт

– А что в этом смешного? – не въехал наш непосредственный босс, когда уже и Васькин держался за живот со смеху, и даже наша мелкая школота.

– Ты бы видел только, досточтимый, КАК эти черномазые своё железо куют! – Володя и сам едва сдерживался от смеха, – Вместо наковальни бесформенный камень – как есть, со всеми его неровностями, а вместо молота – такой же примерно, только размером поменьше, – спецназер показал руками все эти углубления и выступы в утрированном для наглядности виде, – Представляешь, какая там поверхность будет из-под ТАКОЙ ковки?

– Да ещё и твёрдющая от нагартовки, и попробуй её чем-то угрызи! – добавил я.

– Вот именно! А Макс взял и заставил этих дундуков педа… гм… ну, в общем, драить эту железяку, чтоб блестела как… гм…

– Как у кошки яичница? – догадался Фабриций.

– Ага, как у кота яйца. Это ж прикинь, тереть ту железяку каменюкой, пока все эти ямы от ковки как чисто не выведешь! Огонь они трением точно быстрее добудут!

– А зачем это нужно?

– Чтоб красивее и круче выглядело – они же любят всё блестящее. Ну и чтобы на образец было похоже, – я указал пальцем на висящую на стене винтовку.

– А дерево! – Серёга не смог договорить – захохотал.

– Что дерево?

– Очень хорошее дерево, досточтимый, – ухмыльнулся я, – У нас-то на это дело ореховое идёт, но там-то ведь есть и получше, и если уж делать, так делать вещь!

– А зачем?

– Ну, чтобы духу грозы понравилось, и он не побрезговал туда вселиться.

– Так ты, значит, надоумил их сделать ТОЧНУЮ копию этой машины? – босс начал потихоньку въезжать.

– Ну да, у них же магическое мышление – типа, сходство формы обеспечивает сходство сути. Я бы и нутро ствола им показал, и нарезы в нём, и устройство затвора со спусковым механизмом, но ведь они же всё это хрен сделают, так что я решил пожалеть их и не расстраивать понапрасну. Лом отковать и отдраить они ещё в состоянии, мелкие финтифлюшки замка тоже, ну и деревяшку…

– Ага, КАМЕННЫМИ инструментами! – тут уже не смог удержаться от смеха и наш спецназер, – И дерево срубить, и из бревна вытесать, и обстрогать, и к железякам тем по месту подогнать, и отполировать потом не хуже тех железяк!

– А почему каменными?

– Так ведь традиция же! Наши жрецы какими ножами жертвенных животных на алтарях режут? – обосновал я начальству, – А значит, и священный предмет тоже должен каменными инструментами обрабатываться.

– Ну, мы ведь бреемся кремнёвыми и обсидиановыми лезвиями – дерево тоже должно бы поддаваться… Что смешного, Волний? – мой оболтус, до сих пор прыскавший в кулачок, тоже не выдержал и рассмеялся уже открыто.

– Это же чёрное дерево, дядя Фабриций! Оно же твёрдое как железо! Мы его в школе на уроке труда пробовали резать, так даже папиными инструментами замучились! А эти дикари – каменными! – и пацан снова сложился пополам от смеха.

– Так зачем всё это, если из нормальных материалов нормальным инструментом они могли бы сделать и легче, и быстрее?

– Фабриций! МНЕ – не нужно, чтобы ОНИ сделали легче и быстрее. Мне нужно было, чтобы они загребались делать! – разжевал я ему окончательно.

Хохотал босс долго. Переспрашивал о каких-то недопонятых ранее тонкостях и снова хохотал – то держась за живот, то хлопая себя ладонями по ляжкам.

– Пожалел ты их, значит? Не заставил и внутри всё делать так же, как и в этой штуке? – и опять хохочет до упаду, постигая всю глубину нашей шутки с черномазыми, – А купленных в Тингисе мавританок вы, значит, решили завезти и выгулять по причалам Керны незадолго до праздника Астарты? – и снова хохочет, потому как про то, как негры пользуются там старинным финикийским обычаем и как это тяготит самих финикиянок, мы ему уже рассказали, – А финикийцам посоветовали большой храм Астарты построить, чтобы не весь город видел, как они с этими дикарями ей служат? – Фабриций досмеялся уже и до икоты.

– Ага, вот сейчас примерно тех мавританок должны уже грузить на корабли в Тингисе, – подтвердил я, – И тогда где-то дней через пять будет эта остановка в Керне с их выгулом и покупкой до кучи парочки негритянок, – босс ржать уже не мог и молча хлопал себя ладонями и раскачивался в кресле, закрыв глаза и явно представляя себе эту картину маслом в цвете и в лицах, – Думаю, это должно бы подстегнуть решимость тех тамошних финикиянок, которые всё ещё колеблются…

– А их суффет, значит, управляет ими там как туземный вождь? – мы рассказали ему уже, естественно, и об африканском беспределе.

– Ну, не до такой степени, конечно, но – да, спорить там с ним как-то давно уже не принято, – согласился я, – И подозреваю, что черномазая стража там тоже не ради одной только экономии, а ещё и чтобы все понимали, что пощады в случае бунта не будет.

– Как и на Крите, папа? – тут же сопоставил и уловил аналогию мой спиногрыз.

– Скорее всего, – ответил я ему, одобрительно кивая.

– Макс, ну чему ты детей учишь! – прямо с порога попрекнула меня только что зашедшая Юлька, – Даже если это и правда, так кое-какую правду не мешало бы всё-таки и до старших классов хотя бы попридержать.

– Ага, мелкие подробности. Но суть надо объяснять сразу – и чтоб понимали, и чтоб не было потом противоречий с теми придержанными подробностями.

– Макс, если есть ПОЛНАЯ уверенность в том, что это правда, так я и не спорю.

– А в чём твои сомнения?

– Всего только одна единственная фреска, вдобавок – плохо сохранившаяся. Да, два вооружённых негра бегут за начальником-критянином, но почему ты так уверен в том, что это обязательно наёмники? Что, если это просто рабы-телохранители?

– Ну, их начальничек не очень-то смахивает ни на расфуфыренного вельможу, ни на крутого олигарха – те и разодеты должны быть в пух и прах, и шествовать важно и торжественно, а не бежать трусцой. Да и фреска всё-таки не в каком-то частном особняке, а в самом дворце, и явно имеет самое прямое отношение к казённому официозу.

– Хорошо, согласна. Тогда почему не какой-нибудь маленький отрядик элитной дворцовой стражи из редких и диковинных заморских воинов?

– Типа эдакой лейб-гвардии? Не вытанцовывается.

– Почему?

– Юля, ну ты вспомни хотя бы шерданов у кого-то из фараонов Нового Царства – вот то лейб-гвардия без базару. Длинные мечи, рогатые шлемы, панцири – ну, может и не металлические, но вообще-то похожи на эдакий прототип римской лорики сегментаты. Ну, понятно, что стиль везде свой, но я не про стиль, а про добротность снаряжения – это тяжеловооружённая и явно отборная пехота, наверняка самая престижная во всём войске. А эти черномазые, как и их отец-командир, снаряжены по форме одежды номер два – ни панцирей, ни даже шлемов. Ну и показаны, опять же, бегущими, а не тянущими носок на параде – явно самая обычная и ни разу не престижная лёгкая пехота, которой поставили задачу, и они летят мухой выполнять её. Причём, ты же понимаешь, надеюсь, что на этой фреске изображён, скорее всего, не какой-то экстраординарный, а вполне себе типичный момент в их службе?

– Ну, согласна. И что из этого следует?

– А то, что гораздо больше они похожи на полицаев, чем на элитную дворцовую стражу. Велели им, видимо, смотаться куда-то, разобраться там как следует, ну и наказать кого попало, так они и спешат "кого схватить, кого проткнуть". Для войны они оснащены убого, но для полицейских функций и этого достаточно, да и подвижность высокая.

– Так тогда это вполне могут быть и не наёмники, а рабы вроде той же скифской полиции в Афинах.

– Да какая разница? Заморские рабы-дикари – тем более идеальные каратели. На чужом острове им бежать некуда, как и с подводной лодки, из местных никто им не брат и не сват, чтобы его жалеть, и в каменоломни никому из них не хочется, так что служебное рвение – куда там до них настоящим вольным наёмникам! Сравни с теми же мамелюками средневековых египетских султанов или там, допустим, с турецкими янычарами – разве не такие же точно "псы режима"?

– Ну Макс, ведь по твоей логике тогда получается, что и афинские полицейские рабы-скифы – тоже "псы режима"?

– Абсолютно верно. Просто в Афинах сам режим немного другой – для граждан, по крайней мере. Для метеков – не уверен, что так уж прямо принципиально отличается от критского. А на Крите ведь и не полис ни разу, и вряд ли там было хоть какое-то понятие о гражданстве. Ихний Кносс – это ведь даже и не город в нашем понимании, а дворцовый комплекс и его обслуга – как превилегированная, так и не очень, а все, кто в неё не входит – вообще быдло вроде тех же египетских феллахов и с теми же примерно правами. Скорее всего, и религиозно зазомбированы по самое "не балуйся", но официоз только с силовой поддержкой эффективен – дурак схавает, умный промолчит и сделает вид, будто схавал, а смелого правдоруба как раз вот эти черномазые родину любить и научат.

– Макс, ну ты прямо фашизм какой-то описываешь вроде спартанского.

– Боюсь, Юля, как бы даже и не хуже. Спартиаты, по крайней мере, не отбирают у своих илотов всего и не гноят в дворцовых хранилищах, выдавая только паёк, а вот что Египет, что Крит – судя по вот этим здоровенным критским пифосам в подвалах дворцов – ага, и античный социализм тоже есть учёт, контроль и хлебная монополия.

– Пифосы-то тебе чем не угодили? Ведь прекраснейший же образец мастерства критских гончаров!

– Ага, размерчик горшков в натуре впечатляет. Во-первых, сама же говоришь, что образец мастерства. Вот и прикинь, каково тому бедолаге-гончару такую бандурищу вылепить и обжечь? Во-вторых, каково было её в подвал дворца затащить? А в-третьих, каково её использовать? Вот прикинь, если там зерно – стоит тот пифос в яме, засыпать удобно, а вот высыпать? Это же подымать его надо даже не вдвоём, а вчетвером, чтоб не уронить и не раскокать, да наклонять, а из-за неширокого горла ещё и не всё высыпется – представляешь, каково туда совком лезть те остатки выгребать? Ну и вот нахрена сдался такой мазохизм, спрашивается? Ведь делали же и нормальные амфоры, которые и сделать гораздо проще, и один человек подымет, а двое – вообще легко. Так нет же, подавай этим скопидомам-плюшкиным побольше, чтоб больше вместилось, и чтоб никто не унёс, а что неудобно из такой посудины пайки быдлу раздавать, так то проблемы быдла, а главное – это удобство учёта и контроля. Обезьяны доминантные – они ж страшно любят сгрести всё под себя, а потом контролировать и распределять.

– Макс, пифосы и сейчас используются и греками, и римлянами. Диоген – тот самый, который "отойди и не заслоняй мне солнце" – на самом деле жил не в бочке, а в очень большом пифосе. Представляешь размеры? Вряд ли меньше тех критских. Ну, это, конечно, самые большие, основная-то масса была поменьше…

– А форма?

– Да почти такая же, только дно не плоское, а округлое.

– Так это ж ключевой момент. Нынешний пифос, получается, гораздо удобнее наклонять, чтобы выбрать оттуда остатки содержимого.

– Ну, в общем-то да. Но всё-таки делать из этого ТАКИЕ выводы…

– Тётя Юля, там же было не только это, – вмешался мой наследник, – Там ещё и люди работали не на дому, а приходили на работу во дворец и получали за работу паёк.

– Да, это было, Волний, и не только на Крите – и в микенской Греции тоже был такой же дворцовый тип хозяйства. На разве это обязательно признак такого муравейника или улья, как твой папа описывает? У него у самого люди работают на мануфактуре, а не дома, и тоже получают паёк.

– Так это же рабы, тётя Юля. Где же им ещё работать, если у них ещё нет дома?

– Разве ТОЛЬКО рабы? У твоего папы есть там и свободные рабочие, которые тоже точно так же приходят на работу.

– Ну так это же БЫВШИЕ рабы, которых папа освободил. Кто решил остаться, те работают теперь как вольнонаёмные. В Лакобриге у нас уже целый рабочий посёлок есть для таких людей.

– Так я же тебе, Волний, об этом как раз и говорю. Там ведь тоже общество, как и у нас в Оссонобе, а вовсе не такое, как твой папа представляет себе крито-микенское. А чем ваша мануфактура в Лакобриге так уж сильно отличается от дворцовых мастерских Кносса? Ну, я не о машинах и механизмах, конечно, говорю, а о самой организации работ. Бывают такие общества, в которых подавляющее большинство людей ходят и даже ездят на работу на другой конец города, и так каждый день кроме выходных и отпуска, но и эти общества – вовсе не муравейник, – Юлька имела в виду, естественно, наш современный социум, – И даже те, кто работает сам на себя, не всегда работают на дому, а часто совсем в другом месте, в которое тоже ходят или ездят работать каждый день.

– Ну тётя Юля, они же не за паёк работают, а за деньги, которые сами решают, как и на что потратить, да и вообще, они отработали день, сколько положено, и никому больше ничего не должны и не обязаны. И никто им после работы мозги не полощет – ну, тем, у кого жена дома нормальная, а не стерва, – мы расхохотались всей компанией.

– Это – да, – усмехнулась и Юлька, – Но почему ты думаешь, что и на Крите эти люди, которые работали в дворцовых мастерских, жили не так же?

– Ну… Это самое, – мой спиногрыз замялся.

– Деньги, – подсказал я ему, – Критский бронзовый талант – это очень большая для простого работяги сумма. Не знаю, мог ли он заработать её за месяц, но уж точно не за неделю и не за день. А если он и получил его за месяц работы, то как его разменять? Где мелкая разменная монета для его повседневных мелких покупок?

– Ну Макс, ну ведь менялись же и без монет! – напомнила историчка.

– Так это, Юля, менялись те, кому было ЧЕМ меняться. А что понесёт на рынок для обмена работник дворцовых мастерских, которому его продукция НЕ принадлежит?

– Но ведь что-то же он получал?

– Паёк, о котором ты и сама прекрасно знаешь. Так если уж он даже жратву на прокорм семьи – заметь, в сельскохозяйственном преимущественно социуме, где купить её не проблема ни разу, если есть на что – получал со склада натурой, то что говорить о товарах длительного пользования, которые заведомо гораздо дороже? Разве не логичнее считать, что и их он тем более получал с дворцового склада?

– Ну да, есть в общем-то в письменных источниках и сведения о таких выдачах – более поздние, правда.

– Ага, "линейным письмом Б", которое уже на языке греков-ахейцев, отчего его и смогли расшифровать. Ну а кроме языка делопроизводства что изменилось?

– Да ничего, собственно – даже странно как-то.

– Странно, что элита сменилась, а народу это глубоко до лампочки Ильича?

– Ну да, в общем. Упадок Кносса после извержения Санторина понятен, но ведь вне дворцов нет никаких следов завоевания – такое впечатление, что ахейцам, когда они приплыли на Крит, кроме элиты никто и не сопротивлялся особо.

– И это при том, заметь, что и ахейцы должны были от того извержения нехило пострадать. Пепел – ладно, его-то ещё могло ветром на юго-восток в основном унести, но цунами должны были захлестнуть и Грецию, а там береговая линия изрезана посильнее критской – представляешь, как поведёт себя волна в сужающемся заливе? Там потери как бы и не поболе критских могли быть, так что силу ахейцев я бы не преувеличивал.

– Так это если высадка ахейцев произошла вскоре после катастрофы, – заметила Юлька, – В своё время так и считалось, что оба события произошли где-то около тысяча четыреста пятидесятого года до нашей эры.

– Гм… А разве нет? Я тоже читал именно про эту дату.

– Эта версия устарела. Пепел Санторина найден ПОД позднейшими из пока ещё минойских построек, и сейчас считается, что между катастрофой и ахейским завоеванием острова прошло около столетия.

– Ага, четыре поколения. То бишь ахейцы на столетие позже приплыли?

– Нет, за ними оставлена прежняя дата со следами пожара в Кноссе, а взрыв Санторина теперь датируется примерно столетием раньше.

– Ну, тебе виднее. Но даже если и так, то уж за четыре поколения должны были восстановить силы и ахейцы, и критяне, а ты ж сама говоришь, что нет следов серьёзной широкомасштабной войны. Получается, что на Крите никто просто не захотел защищать "родную" власть.

– Разве своя не лучше чужой?

– Так это если она воспринимается как своя без кавычек. А если в кавычках? С крестьян и рыбаков она дерёт налоги, а что даёт им взамен? Мелкой розничной торговли, судя по отсутствию мелких разменных денег, нет вообще – я имею в виду не обмен между крестьянами и рыбаками зерна на рыбу, допустим, которые сожрал, и их больше нет, а на промышленные товары, скажем так. Их все производит, считай, дворец, а ему жратва как товар не нужна – он её уже и в виде налогов задарма нахапал. Всё, что нужно, приходится униженно просить, а плюгавый завхоз решает, достоин ты или не достоин, и даже если оно тебе положено, так ты ж не выбираешь, а берешь, что дали, и завхоз решает, хорошую вещь тебе дать или говённую. А работяга и вовсе всецело зависит от дворца, поскольку и жратву-то в нём получает, и если чем не угодил завхозу, так получит залежалое гнильё. И поскольку всё зацентрализовано, а раздача затруднена физически – из-за тех неудобных критских пифосов хотя бы, то ещё и длинннющую очередь наверняка надо выстоять. Вот и берёшь, что дали, а контора пишет – ага, без указания качества, и сразу не выступишь, потому как очередь заклюёт, которую ты задерживаешь, а после никому уже ни хрена и не докажешь. А торговля – только крупная и централизованная, на которой только дворец и богатеет, а не население. Да ещё и в войско или во флот могут мобилизовать для защиты этой дворцовой торговли, с которой подданные ни хрена не имеют, и для них она вроде как виртуальная, а убить на этой войне не пойми за что могут вполне реально. Ну так и что им было защищать? Своё состояние, не очень-то отличимое от рабского? А оно им сильно надо было, спрашивается?

– Ты считаешь, что всё прямо так плохо было? Были же массовые гуляния, были игры акробатов с быком, и наверняка зрителей были толпы, были и массовые праздники…

– Ага, были. Официозная обязаловка наверняка типа наших прежних всеобщих демонстраций – спасибо партии родной, что отобрала выходной. Тебе родители разве не рассказывали? Поинтереснее есть чем заняться, и время на этот тупизм терять не хочется, но если проигнорируешь – наживёшь проблемы, пусть и не смертельные, но неприятные, если у тебя вдруг уважительной причины для неявки не окажется. И при этом, опять же, не ты решаешь, уважительная она у тебя или нет, а вот эти ущербные мозгоклюи, которые как раз и будут тебе мозги выносить.

– Нет, ну мне-то родители рассказывали, конечно, но не в таком ключе, как ты сейчас. Ты уж прямо как-то чересчур сгущаешь краски.

– Правильно, утрирую для наглядности. У нас это было всё не так уж страшно, потому как идеология была атеистической и претендовать на сакральность уже хотя бы в силу этого не могла. Ну и все ведь всё понимали, и какие причины ПОЛОЖЕНО считать уважительными, тоже знали, и в последние годы никто особо и не проверял, есть у тебя на самом деле эта причина или придумана – пишешь заявление о запланированном отъезде к родственникам, и с тебя взятки гладки – ну, если не спалишься "в отъезде". Но тогда уж будь добр не спались, иначе вынос мозга гарантирован. Особо уж в этом, правда, тоже не усердствовали, поскольку этим же грешили внаглую и блатные, которым и не такое ещё прощалось, и все об этом прекрасно знали, так что отчитают тебя чисто для проформы, да и отстанут – раздражает, но выдержать можно.

– Ну так и в чём тогда проблема?

– У кого, Юля? У нас – по сравнению с критянами, о которых мы, собственно, и говорим – это были не проблемы, а просто мелкие неприятности. Проблемы были у них. У них этот идеологический официоз был религиозным, и забитие на него хрена считалось за полновесное святотатство – ага, со всеми вытекающими. Это у нас, если ты продинамишь подобное мероприятие, то ты редиска, конечно, но не преступник, потому как от твоего раздолбайства заведомо ничего страшного не случится, а у них – гнев богов навлечь на всех можешь, а не только на себя, и время от времени боги таки карают кого-нибудь – то в шторм на море корабль с ценными товарами и всем экипажем утопнет, то землетрясение полдворца обвалит и кого-то страшно важного зашибёт, то эпидемия вдруг случится, и тоже кто-нибудь не из простого быдла от неё скопытится, то неурожай и массовый голод, то Санторин этот грёбаный рванёт, и тоже мало не покажется никому. В общем, тяжкое это преступление – священными церемониями пренебрегать. А выходных нет окромя вот этих религиозных праздников, динамить которые нет и не может быть даже в принципе никаких уважительных причин – что бы у тебя ни случилось дома в семье или с роднёй, всеобщее почитание богов заведомо важнее…

– Макс, на Крите вообще-то не было касты жрецов как таковой.

– Так это, Юля, ещё хуже. Идеология-то ведь один хрен религиозная, и если нет специальных жрецов, то значит, жреческие функции есть у всех, чьё положение в социуме хоть немного выше плинтуса. Весь государственный аппарат насквозь жреческий – самая натуральная теократия, и куда там до неё партократиям вроде коммуняк или нацистов! Ты представляешь, как они задолбали всех за века?

– А почему ты так думаешь?

– Потому что где начинается РЕЛИГИЯ, там, считай, кончается ВЕРА. Религия – это канонизированный ритуал, и шаг влево, шаг вправо – попытка побега. А помнишь у Дольника главу про консерватизм животных? "В мире людей навязчивое стремление к неукоснительному соблюдению ритуалов характерно для дебилов". Вот такие и ценятся в теократическом социуме, потому как жреческая функция важнее светской. И чем дальше, тем их больше, и в конце концов даже самую рациональную исходно идеологию они этим своим дебилизмом дискредитируют напрочь, просто доведя её до абсурда. Как прикажешь верить в абсурд? А когда вера кончилась, то и ритуалы все эти дебильные раздражают уже вдвойне, и если ты всё ещё каким-то чудом продолжаешь верить в хоть каких-то богов, то молишь их уже только об одном – чтоб они поскорее покончили с этим настозвиздевшим всеобщим маразмом.

– И боги время от времени идут навстречу чаяниям масс?

– Ага, вроде того.

– Ну так а как ты тогда объяснишь тысячу семисотый год до нашей эры? Это когда землетрясение обрушило все критские дворцы, но их восстановили, а в Кноссе не просто восстановили, а даже возвели вместо старого вот этот знаменитый Лабиринт…

– Да, читал у Златковской. Но тут ведь смотри, что получается. Все сходятся на том, что как раз с этого момента весь Крит объединён под властью Кносса.

– Ну да, это ведь очевидно – Кносский дворец превосходит все остальные.

– Так вдумайся, что это значит. Из нескольких мелких дворцовых государств только в Кноссе власть получила достаточную поддержку подданных, чтобы схарчить соседей, а у этих соседей подданные если и не перешли на сторону Кносса открыто, то уж всяко отнеслись к смене власти наплевательски. Типа, такими же, как и вы, эти новые из Кносса оказаться могут, но хуже вас уж точно не будут, так что идите вы на хрен, уроды.

– А может, Кносс оказался просто сильнее?

– Не думаю. Самая широкая и плодородная равнина – это юг острова в районе Феста. Больше жратвы, больше людей – больше и войско при тотальной мобилизации. При равной лояльности населения к "своим" дворцам Фест должен был восстановиться быстрее и слопать не успевших вычухаться конкурентов одного за другим. Сколько их, кстати, всего-то было?

– Кносс, Фест, Закрос и Тилисс – всего четыре. То есть, ты хочешь сказать, что в Кноссе правители оказались популярнее у своего народа, чем в трёх остальных дворцах?

– Ну, я бы сформулировал иначе – не до такой степени непопулярными, чтобы воспользоваться катастрофой для дружного отказа им в поддержке и повиновении. В трёх других центрах правили неадекваты, которых их подданные и прокатили при первой же возможности. Кносс по сравнению с ними оказался на тот момент поприличнее, и этого эффекта хватило для объединения им Крита. Но всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно…

– Ты считаешь, что к моменту вторжения завоевателей реального авторитета не осталось уже и у Кносса?

– Юля, таковы факты. После того пожара в Кноссе уже новая элита – ахейская. За старую и "родную" никто умирать не бросился.

– Но при этом – по недавним уточнённым датировкам – в остальных дворцах в делопроизводстве сохраняется линейное письмо А, то есть крито-минойский язык. И на этом основании считается, что на них власть ахейцев не распространилась.

– И долго это продолжалось?

– Где-то лет двадцать пять, наверное. И как это ложится в твою версию?

– Тоже логично. Дворцы скромнее, власть в них не верховная, того столичного шика и снобизма нет, а значит – поприземлённее и поадекватнее центральной в Кноссе. Старую прокатили и защищать не стали, а новой убедительно намекнули, что хватит с неё и одного Кносса. Ахейцы оказались не настолько сильны, чтобы не понять намёка.

– Но и из Кносса их так и не вышвырнули.

– Значит, не сильно досаждали соседям, а у самих соседей тоже население было не настолько лояльно к верхушке, чтобы гибнуть ради отвоевания для неё ещё и Кносса. Типа, нехрен вам жировать и зазнаваться, видали мы уже таких, в том числе и на хрену. А через поколение чего было?

– Все дворцы кроме Кносского окончательно прекращают своё существование как политические центры. Тоже следы пожаров, после которых какая-то жизнь там ещё продолжается, но уже никакой роскоши и никакого письменного делопроизводства. Весь остров под властью уже ахейских правителей Кносса. Причём, всё следующее столетие Крит даже гегемон ахейской Греции, что и отразилось в мифах о Миносе, и только после этого гегемония перешла к Микенам.

– Надолго?

– На полтора столетия примерно – как раз до той самой Катастрофы Бронзового века и вторжения дорийцев.

– Ясно. И опять же, заметь, сколько там и было-то тех дорийцев? Горстка же по сравнению с плодородными южными странами, но этой горстки хватило, чтобы обрушить их в те древние Тёмные века. Снова напрашивается вывод, что сопротивлялась им только элита, а народу было либо похрен, либо он вообще встречал дикарей как освободителей от этой вроде бы в теории и "родной", но реально давно уже настозвиздевшей элиты.

– И судя по твоему тону, ты считаешь, что правильно и сделали? При этом были утрачены на полтысячелетия, между прочим, письменность, водопровод и канализация!

– КЕМ утрачены, Юля? Утратить можно только то, что ИМЕЕШЬ, а те массы, которым было наплевать на судьбу дворцов, те дворцовые блага имели?