Текст книги "Цивилизация (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

Сварят такую трубочку длиной, как уже сказал, миллиметров двадцать от силы, зачистят шов по краям, проверят на герметичность – и к остальным, потому как ещё и ещё такие же варить надо – восемьсот миллиметров надо в конечном итоге, а значит, наварить их надо с большим запасом – не факт ведь ни разу, что при их сварке встык не наделается брака. Закон подлости ведь что гласит? Что чем меньше ты готов вот к этой конкретной неприятности, тем с большей вероятностью именно она и случится. Так оно и произошло, кстати, несколько раз, причём один из них, сволочь, на окончательную сварку уже двух половин, то бишь четырёхсотмиллиметровых трубок пришёлся – работяги замерли тогда, почти уверенные, что я их сейчас обоих молча убью на хрен, но я их даже не отругал – сам же прекрасно понимаю, что это за работа и что это за люди, которых сам же на неё и отбирал. Даже при их квалификации и при всём их старании, процесс – вероятностный, и к неудачам в нём надо относиться по-философски. Ещё обидно было, когда трубка уже из восьми успешно сваренных кусочков при испытании на герметичность "потекла", и при подварке выявленной поры её прожгли. На производстве – как на производстве. Обиднее всего, что из трёх пар, то бишь шести честно заслуживших своё освобождение рабов двое только остались вольнонаёмными именно на этой работе, а четверо попросились на сварку попроще, но тут уж вольному – воля. У меня практически вся работа такая, что не из-под палки её надо делать, а эти четверо ведь не с концами ушли, и на новом месте – на Азорах – лучшие из лучших. Ещё бы, после такой-то практики!

По сравнению со всем этим подготовительным сексом, обусловленным нашей античной отсталостью, само по себе кустарное производство этих радиоламп по методике этого головастого и рукастого француза – уже не столь сложно. Электроды, как я и сказал уже – жестянки, да проволока. У него там точечная контактная сварка, но можно и просто дуговой прихватывать, как мы и делаем. Слесарка и точечная сварка, короче, и тут у нас с ним, я бы сказал, почти что технологический паритет.

В чём у него перед нами неоспоримое преимущество, так это в стекле – ага, вот в этом простом по меркам нашего современного мира стекле, которое у него покупное, в виде готовых трубок нужных размеров, а главное – нужного состава. Если бы мне их вот здесь, в Лакобриге, пусть и на вес золота кто-нибудь предложил, так я бы купил, даже не торгуясь – как и за тот насос Шпренгеля в исполнении из нержавейки и три веса в золоте отдал бы без колебаний, дабы самому не заморачиваться, да только хрен кто производит такие вещи в античном мире.

Стекло ведь, хоть и простое, да не совсем. Хрен бы с ним, с сортаментом этим трубчатым, дуют ведь трубки и у меня, и уж на ламповую-то длину всегда выдуют, было бы только из чего. Тут качество материала важнее. Во-первых, пузырей в нём не должно быть, поскольку любой пузырь – слабое место, а где тонко, там и рвётся. Во-вторых, тут прозрачность хорошая желательна, чтоб хотя бы видно было в случае эксплуатационных неполадок, что за хрень там внутри той лампы происходит. Ну а в-третьих, коэффициент термического расширения у лампового стекла должен быть как можно ближе к таковому у металла впаиваемых в него электродных штырьков. Лампа же греется при работе, и надо, чтоб не треснула и не нарушила герметичность. Мы не просто так из платины их делаем, а оттого, что ейный термический коэффициент – такой же практически, как и у обычного оконного и бутылочного стекла. Были бы бутылки современные, так из них бы те колбы ламп делали и не тужили бы особо. Но это – толстость, а тонкости в том, что и платина у нас не чистая и даже не строго одинакового состава от плавки к плавке, и у стекла нашего аналогичная беда, так что гуляют у них термические коэффициенты от партии к партии непредсказуемым образом, и их проверять и подгонять друг к дружке надо. Были бы у нас те бутылки, мы бы платину по ним методом научного тыка присадками подгоняли, но раз уж мы стекло не покупное используем, а сами варим, то проще его по имеющейся платине подгонять. О свинцовом хрустале я уже сказал. Мы бы и его для ламп использовали, если бы и в дальнейшем планировали в Испании их производить, но такой хайтек ныкать от римлян надо, да понадёжнее, а значит, место ему на Азорах напрашивается. А там напряги с топливом. Я разве с бухты-барахты индукционными электропечами заморачивался? А раз уж они там уже есть, так в них бы по уму и стекло варить, но это тигель тогда нужен проводящий, потому как само стекло – диэлектрик. Тигель, получается, нужен на это дело платиновый, но как раз свинцовое-то стекло с платиной и не дружит – разъедает оно тот платиновый тигель, так что, исходя из технологии "на вырост", то бишь для производства на Азорах, не подходит свинцовый хрусталь для ламп. Впрочем, эту проблему мы решили – Серёга буру нашёл, которая тоже температуру плавления стекла понижает без ущерба для его прозрачности, а заодно и регулятор его термического коэффициента даёт – окись бора на понижение его работает, а на повышение – обыкновенная сода. Но надо проверять на термическое расширение каждую плавку и по платине его подгонять…

Так или иначе, стекло мы получили и трубок из него надули – догнали, можно сказать, того лягушатника, который его готовым покупает. Это я не для принижения его заслуг говорю, тут – честь мужику и хвала, мало кто и с такой форой, как у него, такую же вещь сделает, а просто констатирую, что там, где у него начало работы со стеклом, у нас – уже середина, не меньше. Вот дальше – да, движемся с ним в параллель и по аналогии.

Трубки у него трёх типоразмеров, и в этом мы ему охотно подражаем. Средняя идёт на донышко колбы, в которое будут потом впаиваться и штырьки электродов, у нас платиновые. Первым делом формируется раструб, который припаяется при сборке к самой колбе. У него трубка вращается в специальном станочке типа тех токарноподобных, на которых артиллерийские стволы сверлятся, у нас же обыкновенный токарный, что уж всяко не хуже. Вот чего у нас нет, так это автогена. В его пламени он разогревает кончик вращающейся трубки до размягчения стекла и прижимает к нему железяку, которая этот кончик сперва на конус разжимает, а затем и вовсе на фланец под прямым углом – ну, не резко, конечно, а через скругленный переход. Правильно делает – только концентрации напряжений хрупкому материалу ещё не хватало! У нас вместо автогена электродуговая "горелка" применяется – ага, при станке, вращающемся от водяного колеса. Но чему тут удивляться? Для электричества генератор нужен, от того же самого водяного колеса и вращающийся, а шпиндель станка оно может вращать и напрямую. Неудобство у нашего способа разогрева – то же, что и у электросварки. Нельзя на электродугу без защитной маски смотреть, если зрение дорого, а много ли разглядишь сквозь закопченное стекло? Тут, хвала богам, не те миниатюрные трубочки, и промазать труднее, но один хрен работа не для слабонервных. С надфилями алмазными у нас тоже напряжёнка, так простыми ту готовую деталь надпиливанием и поглубже, потому как отламываем её врукопашную.

У француза для этого приспособа хитрая, с помощью которой он лёгонький надпильчик проволокой охватывает, замыкает цепь, и она раскаляется электричеством, размягчая стекло трубки, он отделяет деталь, выключает ток и уже с той проволоки деталь снимает, ну а мы просто тряпку под низ в несколько слоёв свёрнутую подстилаем на случай, если деталь вдруг сама отвалится и упадёт, чтоб не кокнулась, ну и – ага, пилите, Шура, они золотые. Тут мы ему, конечно, здорово в производительности проигрываем, да и надфили садятся быстро, а они ведь у нас зубилом насекаются в сыром ещё виде – надо, млять, или чего-то придумать на будущее, или хотя бы уж вот эту электроприспособу у него собезьянничать…

Наделав партию этих донышек-держателей, лягушатник их промывает в чём-то непонятном и сушит. Нам грандиозное расследование в духе Шерлока Холмса устраивать недосуг, поэтому мы протираем спиртом – ага, самогон-первач. Наши соотечественники из прежнего мира наверняка возмутились бы таким святотатством – как это так, ИМ – и стекляшки какие-то мыть?! Но в античном мире нет проблем с вином, и если алхимик какой-нибудь и гонит спирт для своих экспериментов, то за выпивку его считать ему и в голову не придёт. Тёплый средиземноморский климат крепкого пойла не требует.

Для плоского обжима донышка-держателя у него карусельная приспособа. Мы сперва хотели без неё обойтись, вращая в том же токарном станке – не один ли хрен, как деталь вращать, вертикально или горизонтально? В теории-то так оно и есть, абсолютно без разницы, да только собака ведь порылась в нюансах. На карусель деталюшку просто поставил фланцем, и хрен куда она оттуда денется, а на токарном её зажимать надо, а она ж хрупкая, сволочь. Запоров несколько штук, мы пришли к выводу, что ну его на хрен, это изобретательство велосипеда, и карусель эта у француза уж всяко проще, чем та токарная приспособа сложнонавороченная, которую нам пришлось бы городить вместо неё. Ну, раз такие дела – собезьянничали мы у него и её. И ни глаза у нас от этого не сузились, как у тех японцев с китайцами, что сами ни хрена не изобретают, а только у Запада изобретения обезьянничают, ни рис лопать не потянуло, как их – чего тут переживать-то? В общем, вертится та деталь на карусели фланцем вниз, а отрезанным концом вверх, разогревается тот верхний конец до размягчения – у него автогеном, у нас электродугой, да обжимается в размягчённом виде на плоскость. Ну, не до конца ещё, а так, предварительно, поскольку проволочки платиновые ещё не вставлены. Перед вставкой их, естественно, промыть эту стекляшку не забываем. Чего? Да не опять, а снова. ИМ, родимым, конечно, чем же ещё?

Проволочки платиновые перемычкой соединяем – лучше из той же платиновой проволоки, потому как потом эта часть обкусится и в переплавку пойдёт. Платину варить – экзотика ещё та, если как положено, там и электрод нужен вольфрамовый, и варить надо в струе аргона, но нам, хвала богам, не нужно полноценного шва, а лишь бы только оно держалось, пока запаивать в стекляшку будем. Упор загибаем из жестянки, на который та перемычка опирается, чтоб не проваливалась глубже, чем нужно. На запаивание – снова в ту карусельную приспособу ставим. Точно так же, как и тогда, при том предварительном обжиме, разогреваем, да посильнее уже, до оранжевого свечения, ну и зажимаем уже до упора, то бишь окончательно. Всё, та часть будущей лампы, ради которой и нужна была платина с проверкой и подгонкой коэффициентов термического расширения, у нас готова. Кончики проволочек у перемычки обкусываем, она больше не нужна, проволочки и сами уже в стекле держатся. Этот момент обкусывания у мужика в ролике не показан, потому как самоочевиден. Естественно – ага, не опять, а снова, и именно ИМ – промываем как следует полученную подсборку. Если электроды уже готовы к пайке, и паять вот прямо сразу тянет, так и руки помыть перед ней тоже не помешает. Только я ведь не просто так о готовности электродов к пайке оговорился. Какого они у нас цвета? Металлического? А готовые должны быть чёрного. Нет, на француза этого, у которого они тоже блестящего металлического цвета, нам кивать не надо. Мужик, конечно, молодец, и всё он делает правильно, но правильно для своих условий, а не для наших. У него же там и материалы все правильные, поскольку покупные, и я не удивлюсь, если чистые вольфрам и никель, которых у нас нет. У нас – нержавейка, да ещё и не точно известного состава, а железо, сволочь, при рабочем нагреве загазовывает вакуум в уже откачанной лампе, и чтобы этот нагрев снизить, ему надо коэффициент лучеиспускания повысить, а для этого поверхность электрода заоксидировать. Заворонить её, грубо говоря, только не в масле, конечно, а в водяных парах. Разработка это наша отечественная, и ещё рубежа двадцатых и тридцатых годов двадцатого века, когда искали, как бы производство ламп удешевить за счёт более дешёвых материалов. Ну так и не следует нам пренебрегать тем, что очень даже неглупый человек придумал, уж всяко получше нашего в данном вопросе прошаренный…

Но это и рабу-термисту поручить можно – есть у нас уже обученные этому делу кадры, хоть и не на ламповых электродах, а на железяках попроще. А нас ожидает работа поквалифицированнее – ага, снова с простым и кондовым, казалось бы, стеклом. Трубку теперь наибольшего диаметра берём – ну, относительно – собственно колбу будем делать. Тут в одиночку не справиться – это у лягушатника всё потребное оборудование имеется, а нам помощник нужен, чтоб по мере "пережигания", то бишь оплавления, аккуратно часть трубки оттягивал. В этом случае можно и на токарном станке. Все готовы? У кого маски сварочной нет – глаза зажмурить и без команды не открывать, потому как у нас дуга, а не автоген. Греем трубку на небольших оборотиках примерно по размеченной риске, и как она размягчится, помощник оттягивать начинает, а мы ему командуем, посильнее тянуть или послабже – у него же глаза зажмурены, и сам он ни хрена не видит. В результате наша трубка по линии разъёма заплавляется с обеих сторон на конус, а затем и разделяется на две части – заготовки будущих колб. Герметичен кончик конуса или нет – не столь важно, поскольку это – только начало. Да, чуть не забыл – дуга уже выключена, и глаза можно открыть. Там, где кончик конуса – отверстие должно быть. Француз плоскогубцами тот кончик обламывал, перед этим абразивным кружочком надрезав, а мы – надфилем, да поглубже, чтобы отламывалось поровнее. Обламываем и напильником припиливаем – как ни старайся, а неровности излома один хрен будут.

Собственно, если отверстие у нас не слишком большим получилось, а габариты лампы не принципиальны, то в принципе можно и сразу же самую тонкую трубку на него напаять, но мы ведь серийную технологию отрабатываем – ну, мелкосерийную, но тем не менее. А серийность – она предусматривает и какую-никакую стандартизацию размеров. Поэтому мы сразу будем делать не тяп-ляп, а как положено. В токарном станке, на малых оборотах… Так, всем зажмуртиться, кто без масок – включаем дугу! Хорошо лягушатнику с его автогеном. Струя пламени – это же не только высокая температура, но и давление повышенное, и ему этого для формирования закругления на месте конуса достаточно. А у нас какое давление от дуги-то? Правильно, ноль целых, хрен десятых. Поэтому и задача наша посложнее, чем у него. Как фланец донышка-держателя мы не только разогревали, но и механически "развальцовывали", так и "башку" колбы мы будем таким же манером "завальцовывать". Разогреваем и – ага, не за один раз, а в несколько приёмов, как дульце той револьверной гильзы после запрессовки в неё пули. Ну, разогретое стекло помягче той латуни, так что и формуется лучше. Закруглили? Ну вот, совсем другое дело! Выключаем дугу и разуваем глаза. То, что отверстие совсем маленьким стало – хрен с ним, главное-то, что оно есть, и воздуху есть куда проходить. В смысле – выходить при его откачке. Что там у термиста с "воронением" электродов? Не готовы ещё? Нет, торопить его не надо…

Мы ещё с колбой не закончили. Тоненькую трубочку отрезали? Вот через неё и будет воздух из лампы откачиваться, и для этого надо – что? Правильно, как раз по центру того скругления с отверстием её напаять. Снова включаем обороты, подносим трубку, да поровнее. Безмасочным – зажмуриться! Разогреваем дугой, подносим до соприкосновения и греем ещё. Схватилось? Нет, пусть вертится, мы её только выровняем, пока соединение ещё мяггое, ну и погреем ещё, чтоб уж точно по всему кругу припаялось. Вот, это совсем другое дело! Всё, дугу выключили, а безмасочные глаза разули. Слегка сикось-накось оно всё-же получилось? Да и хрен с ним, не надо перепаивать. Ну, остыло стекло? Широкий конец заглушаем как следует пробкой и ставим в воду. Что значит "нахрена"? Чтобы было до хрена! Паяный шов на герметичность проверить надо или не надо? Вот то-то же, млять, операторы лома и кувалдометра. Да, и донышко-держатель тоже заодно туда же. Француз их, говорите, не испытывал? Так у француза технология давно уж отработана, и он знает, как сделать сразу герметично, а мы свою ещё только отрабатываем, и сюрпризы у нас тут возможны на любом самом ровном месте. Ну что, нет пузырьков? Хвала богам, повезло. А иначе – да, сушить и перепаивать пришлось бы. Электоды тоже готовы? Вот и прекрасно. Нет, красноватый отлив черноты – для нержавейки это нормально. Теперь самые кончики электродных проволочек от воронения зачищаем – паять их будем в этих местах к нашим платиновым тоководам. Зачистили? Теперь – ага, промыть хорошенько всё это хозяйство. Промыли? Теперь – собственные руки помыть. Нет, руки можно мыть и не в НЁМ, а в воде. У лягушатника это не показано? Правильно, он снимал для тех, для кого это само собой разумеется. Ну-ка, кто тут у нас руки мыть не умеет? Уж это-то и я могу показать.

Почему пайка, а не сварка? Потому, что сварка – это когда одинаковый металл, а когда разный, то это пайка. Сталь со сталью варят, платину с платиной тоже, а вот сталь с платиной – паяют, хоть и делается это на сварочном оборудовании. Стекло со стеклом – с ним и так это дело обзывают, и эдак, кто во что горазд. Это же стекло, а вот металл – это металл. Припаяли? Прекрасно! Теперь – правильно, помыть. Дело-то у нас уже и к сборке лампы наконец-то приближается. Колбу вверх ногами переворачиваем, то бишь тоненькой трубочкой вниз, а сверху донышко с электродами в неё вставляем. Так, отставить! Сперва проверяем электроды, не скособочены ли они до соприкосновения между собой. Это нам не нужно – не должны они соприкасаться, иначе лампа работать не будет, и все эти наши труды с ней насмарку. Если соприкасаются, то править надо, чтобы были зазоры. Ну, всё нормально? Тогда – вставляем электродами внутрь колбы. Вот, где фланец донышка на торец колбы улёгся – этот стык как раз и будем паять.

Делаем это в той же карусельной приспособе, в которой раньше донышко под платиновые тоководы обжимали, а потом и соединение с ними запаивали. Устанавливаем, включаем малые обороты и – ага, снова маски на хари, у кого есть, а у кого нет, закрыли глаза. Разогреваем хорошенько дугой и специальной откидной планочкой прижимаем на ходу, чтоб по всей окружности хорошенько пропаялось. Млять, сколько ж с ним возни, с этим "простым стеклом"!

Французу-то с его автогеном, как я уже сказал, гораздо ловчее всё это удаётся. Конечно, он и нам бы не помешал, если по-хорошему, да только автоген – это же не один только горючий газ, производство которого тоже не без своих сложностей. А надо же не только произвести, надо же ещё и хранить. Это же стальные баллоны, если и не высокого давления, то уж и не в единицы атмосфер, а минимум в десятки, и с соответствующими вентилями и пневморедукторами, это и насосы соответствующие с трубопроводами и всей сопутствующей мелочёвкой, это и крупные газохранилища, из которых те насосы тот газ в те баллоны качают. Это целая отдельная отрасль промышленности, а нас пока-что ещё с гулькин хрен, и кому у нас ей заниматься? Всё упирается в кадры. И так-то на несколько направлений каждый из нас распыляется, и один хрен всего не охватить, и прогресс у нас в результате совсем не так, как в известном нам реале идёт, а мозаичным по сравнению с тем реалом получается – где-то густо, а где-то и пусто…

Лампу наконец-то спаяли, дугу выключили, глаза разули, лампу промыли, на герметичность в воде проверили, просушили. Теоретически-то можно бы уже и воздух из неё откачивать, но практически – рано. Я ведь сказал уже о загазовывании вакуума при нагреве железных электродов? К сожалению, железо – хоть и самый хулиганистый в этом смысле металл, но вовсе не единственный. В той или иной степени они хулиганят все, да и стекло тоже вносит в это дело свой посильный вклад. От этого вакуум в лампе всегда при её работе оказывается хуже полученного при откачке воздуха, если хотя бы уж большую часть тех газов не выгнать загодя, проимитировав нагрев электродов и всего внутреннего пространства лампы, аналогичный рабочему. Тот лягушатник в индукторе это делал вроде тех, что я в индукционных печах использую. Впрочем, индукторы эти все однотипные, а вся разница только в размерах, да в дополнительных прибамбасах. Стекло – диэлектрик, и его магнитные силовые линии не греют, а электроды – металлические, так что нагрев всей лампы идёт от них, как и при её штатной работе. В принципе-то эта лампа и в таком виде работать будет, безвакуумном, просто очень хреново и очень недолго. Были в своё время и ионные лампы, на парах ртути работающие, и тоже нельзя сказать, чтобы задач своих не выполняли, если слишком многого от них не требовать, так что вполне могли бы и свою какую-нибудь экологическую нишу занять, если бы их рабочий ресурс считанных часов не составлял. От серьёзного агрегата всё-таки гораздо большая долговечность ожидается. Такая же примерно хрень и у нормальной вакуумной радиолампы в ненормальном для неё безвакуумном режиме – например, когда герметизация нарушена. Поэтому и француз тот в своём индукторе свою лампу подолгу не гонял, а буквально считанные минуты, и мы тоже так жестоко извращаться над своей не будем. Чему судьба была вылезти, то вылезло, а остальное – опять же, чему судьба окажется, поскольку идеала в природе не существует – мы и в процессе откачки повыгоняем. Так что индуктор выключаем и лампу вынимаем.

Вот и подошли мы наконец-то к этапу откачки воздуха, который, собственно, и превращает массо-габаритный макет радиолампы в радиолампу настоящую. Ну, о нашем ртутно-капельном насосе Шпренгеля я уже рассказывал? Кроме чисто производственных трудностей с изготовлением капиллярной трубки у него имеется ещё и эксплуатационный недостаток – мизерная производительность. Например, чтобы четвертьлитровый объём воздуха им откачать, не менее получаса работы требуется, и это же не просто сидеть и наблюдать, это же и за ртутью следить надо, и из нижней ёмкости в верхнюю переливать ту ртуть своевременно. Если она в верхней ёмкости кончится раньше, чем в неё новую подольют, то это же воздух в рабочую камеру опять попадёт, и вся работа насмарку – ага, эта песня хороша, начинай сначала. Реально у нас там не единичный насос смонтирован, а счетверённый – ага, четыре капиллярных трубки, о сексе с которыми я уже рассказал.

В общем, тонкую трубку нашей пока-что ещё только недолампы вставляем в гнездо рабочей камеры нашего счётверённого насоса через герметизирующие резиновые прокладки и даём отмашку обслуживающему насос рабу заливать в его верхнюю ёмкость ртуть. Всё, процесс пошёл. Ну, воды ещё поверх ртути в обе ёмкости понемногу налить желательно, дабы она ртути испаряться не давала – нехрен тут этими ртутными парами токсикоманить. Иван Грозный вон с несостоявшимся наследником-тёзкой, говорят, той ртутью как раз и натоксикоманились до полной невменяемости.

Пока ртуть капает, и человек за ней следит – перекур. У лягушатника насос не шпренгелевский, а какой-то с электромеханическим приводом, серьёзный агрегат, да ещё и, само собой, с манометром хорошим, но хрен ли ему завидовать, если толку нам от той зависти никакого? Есть и у нашего шпренгелевского агрегата своё достоинство – своего рода автоматический индикатор законченной работы. Там при достижении максимально возможного для него вакуума звук падающих капель ртути меняется, становясь "пустым", так что при некотором опыте работы с ним становится не очень-то и нужен тот манометр. Раб по звуку определит, что дело сделано, и доложит об этом. А пока – ждём-с…

Курим у входа, а пацанва тоже сбилась в кучку и шушукается:

– Лампы какие-то дурацкие! Железяка внутри большая, а светит еле-еле! – это Кайсар, судя по голосу.

– Дома у нас тонкая проволочка, а светит гораздо лучше, – поддержал его Мато, – Кому такая лампа нужна?

– Отец как-то говорил, что нашим лампам ток нужен очень большой, – это мой наследник им объясняет, – Может, эти не такие прожорливые будут?

– Так светит же плохо! – напомнил Миликон-мелкий, – Ну, почти как масляная лампа. Ну и зачем такая нужна, когда масляные есть?

– У тебя твой первый самодельный лук каким получился? – возразил Волний, – Разве лучше моего? С самого первого раза никогда и ни у кого хорошо не получается, – мы слушаем их дискуссию и едва сдерживаем смех.

– В путяге в нашей группе три бабы учились, – припомнил Володя, – Экзамен по физике сдаём, одна из них вообще ни в зуб нога, да ещё и списывать ни хрена не умеет – спалилась со шпорами. А у неё столько хвостов, что если ещё и физику завалит – звиздец, или на второй год, или вообще коленкой под жопу, и репутация у самой путяги такая, что кто из неё вылетел – уже хрен куда возьмут. Ну, физичка её пожалела, и чтоб пару ей не ставить, попыталась её дополнительными вопросами на тройбан хотя бы вытянуть. Ну и спрашивает её, для чего используются двухэлектродные лампы. А эта дурында ей – для освещения! Вот мля буду, зуб даю, так и ляпнула! – мы рассмеялись.

– Папа, а для чего тогда? – мой наследник, оказывается, всё расслышал.

– Диоды – для выпрямления тока. Я же объяснял тебе – мы с наших генераторов получаем переменный, а для некоторых работ нужен постоянный, и тогда мы с помощью диодов получаем его из переменного.

– Так это же разве диод? Это же лампа какая-то.

– Диоды могут быть и ламповыми. Наш меднозакисной – совсем слабенький, а ртутный выпрямитель – для многих случаев слишком мощный. Вот, ламповый диод как раз промежуточным будет по мощности.

– И эта лампа, значит, тоже будет ток выпрямлять?

– Ну, может и выпрямлять, если как диод её подключить. Но вообще-то это у нас триод – три электрода, а не два. Он для связи нужен – с ним более дальняя получится, чем наша. Если все три электрода подключить, то будет как триод для связи работать, а если сетку – спиральку вот эту проволочную – не включать, то будет как диод работать, для выпрямления тока, – мы ещё и сами не решили, будем ли производить диод, то бишь модификацию этого же триода, только без сетки, или уж гнать ради унификации одни только триоды, но использовать их в разных режимах – по реальным потребностям. И у того варианта свои резоны есть, и у этого…

– У кузнеца тоже раскалённая докрасна железяка светится, – добавил Серёга, – Но это же не значит, что он нагревал её ради этого свечения.

Потом раб доложил о завершившемся процессе, и мы пошли доводить начатое до конца. К лампе подключили провода, замкнули цепь, она снова засветилась – в самом деле, где-то на уровне античной масляной. Раб ещё ртути наверх подлил для продолжения откачки – уже не воздуха, а выделяющихся из электродов и стекла газов. Минут десять мы откачивали их, после чего – ага, маски на хари, безмасочным зажмуриться. Терпите, это – уже последний раз. Запаиваем дугой тонкую трубку у самой колбы, чтобы "пипка" была поменьше, после чего "пережигаем" и отделяет готовую лампу. В процессе её отпайки из стекла один хрен выделяется сколько-то газов, ухудшающих вакуум внутри колбы, для поглощения которых по современным технологиям нутро колбы чем-то слишком хитрым для нас покрывают, но нам это не по зубам, и с неизбежным злом приходится мириться. Подключаем к простейшей схемке для проверки – работает! Скорее всего, похуже, чем у того лягушатника, так что ни о каких "догнать и перегнать" тут и речи нет, но на хвоста мы французу таки сели. Скажи-ка, дядя, ведь недаром?

Пацанва, конечно, не понимает и десятой доли происходящего. Для неё голос из динамика с динамиком же и связан, а стекляшка с её тусклым свечением – вроде как и сама по себе, и хрен их знает, этих больших дядек, чего это они возятся с ней, как с эдакой волшебной лампой Аладдина, когда надо просто динамик включить? Да, кстати, джинна арабского знакомого ни у кого нет? Что значит "нахрена"? Вот в эту лампу его поселить, конечно! За те затраты и за весь тот геморрой, в которые она нам обошлась, в её комплект просто обязан входить и исполняющий хозяйские хотелки джинн, гы-гы!

Я уже упомянул, кажется, что электродуговые радиостанции даже при хорошо отлаженной стабильной дуге только на низких несущих частотах работают, то бишь на длинных волнах? А это – если о дальней связи говорить, а не в пределах античного города – и антенны монструозные, и мощность сигнала им под стать, потому как затухает он на длинных волнах самым бессовестным образом. Компактная корзиночная антенна – тоже далеко не на все случаи жизни панацея. Направленная она – если не развёрнута точно на источник сигнала, то хрен его на неё поймаешь. Это с нашими городскими домашними радиотелефонами мы приспособились, поскольку местоположение всех остальных весьма немногочисленных аппаратов известно, и "азимут" на каждый из них засечь и разметить проблемы не составило. А что прикажете делать в открытом море, где своё собственное местоположение нестабильно и точно неизвестно, и хрен его знает, в какой точно стороне тот передатчик стационарной наземной радиостанции? Ламповая же аппаратура даже при всех её недостатках позволяет уже и на высоких частотах работать, то бишь на коротких волнах. Это уже и антенны совсем другие, и мощности, и регулировка несущей частоты с её точной настройкой, и сама несущая частота постабильнее, чем у дуги – и всё это даёт вот эта вот невзрачная стекляшка с железяками и вакуумом внутри…

– Папа, а можно мне твою новую трубу на прогулку взять? – попросил Волний.

– Я же тебе свою старую отдал.

– Ну папа, ну в неё же плохо видно!

Я ведь рассказывал, кажется, хоть и давненько уже, как мы навигационными приборами оснащались – ага, перед нашим с Васькиным первым плаванием за океан? Я ж из-за чего тогда секстан забраковал в пользу простейшей архаичной астролябии? Вот как раз из-за оптики, на тот момент для нас непосильной. У нас и труба-то тогда только одна была – ага, вот эта самая, в которую моему наследнику теперь "плохо видно". Правильно, и я бы тогда от лучшей не отказался, да только где ж её было взять, лучшую-то? Теперь вот только мы и вышли на тот уровень, когда "простое стекло" становится уже ну хоть более-менее приемлемого качества. В смысле, и для оптики какой-никакой, пусть и ни разу не цейсовской, но уже функционабельной. Та же подзорная труба, тот же секстан, те же приборные стёкла на компасах и часах. Да даже и простые как три копейки песочные часы имеют смысл лишь тогда, когда за пересыпающимся в них песком можно СЛЕДИТЬ. Вот поймали мы, допустим, в открытом море сигнал точного гринвичского полудня, а до местного, который ещё впереди, как прикажете ту самую разницу во времени определить, по которой и вычисляется долгота? Маятниковые часы с гирьками на цепочках с морской качкой не дружат, так что вся надежда на песочные, а значит, на "простое" стекло, сквозь которое надо увидеть последнюю упавшую песчинку и не прозевать момент её падения. То же самое, как уже сказал, касается и ламп – и радиоламп, и ламп накаливания, то бишь чисто осветительных. И осмотреть их визуально в случае каких-то неполадок, и свет от лампы в прозрачной колбе уж всяко получше, чем из мутного античного стекла…