Текст книги "Морская волчица (СИ)"

Автор книги: Asmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Каждый был на пике, был уставшим и вымотанным, каждый понимал, что это ненадолго. И каждый был счастлив даже таким коротким моментам. В последний момент Николай все-таки вышел из нее, орошая своим семенем чистые простыни. Не сейчас, не сегодня. Когда надо будет, он почувствует, он поймет. Луна провела рукой, убирая сперму, и потянулась к мужу, устраиваясь на его груди.

Николай прижимал ее крепко к себе, понимая, что сегодня они победили, он стал свободен, а его страна наконец обретала того правителя, который сможет поднять ее с колен. Он поцеловал засыпающую жену в макушку и тоже вскоре провалился в глубокий спокойный сон.

========== Часть 22 ==========

Николай

Они путешествовали в сопровождении солнечных солдат не только в целях защиты, но еще и потому, что некоторые перевалы в горах были до сих пор завалены снегом.

– Драконом было бы быстрее, – ворчала Зоя, когда они взбирались на очередной перевал.

– И намного заметнее, – отвечал Николай.

– Просто шагайте вперед, – велела Женя. – Не хочу провести еще одну ночь в этих горах.

Николай обернулся назад, глядя, как Давид помогает Жене взобраться на очередную скалу. Все они были одеты по-походному – в толстые, но теплые тулупы, штаны и меховые сапоги. Вокруг был снег, что очень не нравилось Зое, но просто радовало, как ребенка, Луну. Она счастливая ходила с высунутым языком и ловила снежинки, иногда кидала снежки в Бари, если тот говорил какую-то чепуху. Так продолжалось, пока Назяленская грозно ей не запретила так поступать.

– Должен теперь будешь, – сказала Луна Николаю.

– Вы еще и поспорили на это?! – возмущалась новоиспеченная королева.

Николай не знал, что ответить. Никто ни на что не спорил, а его жена видимо просто решила его подставить, но и ей он ничего не мог предъявить – девушка была такой счастливой и свободной, ее щечки покрывал нежный румянец, а глаза ярко блестели. Он лишь покачал головой, строя виноватую мордашку Зое.

Флайеры донесли их до равнин к северу от Сикурска. Оттуда они вынуждены были продолжать путь пешком. Ветры, бушевавшие над этими вершинами, превращали полет в весьма рискованное мероприятие. Впереди, окруженный солнечными солдатами, брел Дарклинг. Его руки были связаны, а сам он по-прежнему оставался в черной рясе Беззвездных. Казалось, холод его ничуть не беспокоит.

Николай гадал, что ждет их впереди, если они все-таки смогут найти этот монастырь – при условии, что он вообще существует. Он был полностью готов к тому, что эта безрассудная экспедиция окажется очередной хитростью Дарклинга, но это вовсе не значило, что он был готов к самой хитрости. Может быть, Дарклинг вызовет оползень и похоронит их всех под грудой камней или бросит в лабиринтах пещер. Вариантов было неисчислимое множество. У этого человека был припрятан неисчерпаемый запас неприятных сюрпризов.

Но в обществе Мироновых его ничего не страшило, к тому же сам Дарклинг иногда откровенно их побаивался, хотя может это и была его актерская игра, но Николай видел, что он пытался держаться от них подальше. Луна и Бари вообще мало обращали на него внимание, будто он не тот, кто обрушил тьму на их мир и прорвал творение в сердце мира, а как будто он был всего лишь неинтересным муравьем. Николай пытался узнать у жены, почему они так поступают по отношению к пленнику. Но та лишь пожала плечами, объясняя, что не видит в нем угрозы, да и он уже получил свое наказание – вечную жизнь, его не стоило бояться. Только вот у всех остальных было иное мнение на этот счет.

Они перевалили через гребень, и перед ними раскинулась долина, укутанная серебристым туманом и опоясанная увенчанными снегом пиками Сикурзоя. Он разглядел горные озера, поблескивающие, как замерзшие монеты, и пасущееся вдалеке стадо лохматых бизонов, неспешно бродящих по лугу в поисках первых признаков весны.

– Здесь красиво, – рядом возникла Луна. – Но в море лучше.

– Конечно там лучше, – хмыкнул Николай. Они уже на протяжении нескольких недель обговаривали ее отплытие в море. Жена все стремилась в открытое плавание, проведать Каза, встретиться с Инеж и побывать наконец на своем любимом бриге «Восходящая звезда». Корабль был пришвартован в гавани Ос Керво и лишь ждал свою хозяйку. Но Николай не был готов ее отпустить. Он обещал ей море, обещал, что будет ее помощником и союзником в приключениях, но сейчас необходимо было наладить все дела в столице, укрепить позицию новой королевы. Он мог бы отпустить жену одну, но сердце рвалось к ней.

После битвы за Ос Керво их следопытам не удалось разыскать Дарклинга. Последователи Беззвездного святого все так же проводили свои службы, а некоторые даже встали лагерем у дворцовых стен, чтобы обратиться к новой королеве с прошением о признании Дарклинга святым. Но самого его нигде не было. Пока однажды вечером они не вошли в зал советов Малого дворца и не обнаружили его развалившимся в одном из кресел, словно он никуда и не уходил.

Николай тогда, помнится, схватился за пистолеты, а Зоя с Толей встали в боевую стойку. Но Дарклинг просто подпер рукой подбородок и сказал:

– Похоже, уже не в первый раз у Равки проблема, решить которую могу только я.

Луна тогда была с братом и Давидом в отстроенных мастерских фабрикаторов, а потому не могла что-либо сказать Дарклингу, но Николай был уверен, что это как минимум ее бы повеселило.

Он снова оглянулся на Зою, топающую за ним, в низко надвинутой на уши шапке из чернобурки, с красным от холода носом. За последние несколько недель он видел, как она проводила встречи, дипломатические приемы, нелегкие первые переговоры о мире с фьерданцами. Он был рядом, чтобы очаровать недовольных или помочь советом при необходимости, но Зоина служба в качестве генерала Второй армии заставила ее заранее ознакомиться со всеми тонкостями внешней и внутренней политики Равки. И пусть она никогда не питала особого интереса к сельскохозяйственным реформам, но тут ей на помощь могли бы прийти ее министры. Да и Николай, если бы она позволила. Он выполнял роль ее первого советника, но иногда ему даже не приходилось ничего советовать – Зоя прекрасно справлялась с многими делами. А его душа наконец была спокойна, ведь он сделал правильный выбор. Бари тоже был что-то наподобие советника, только более тайного и скрытного, он советовал из тени и предлагал свои идеи шепотом. Николая даже как-то раз кольнуло, что Зоя прислушивается больше к Миронову, чем к нему, но жена сумела его успокоить, заверив, что Бари редко ошибается, и, если он предлагает рискнуть, значит это продуманный шаг.

Они оказались у монастыря внезапно. Только что протискивались между двух отвесных каменных стен, и вот уже смотрят на украшенные изысканной резьбой арки и колонны из серого камня, образующие фасад монастыря. На расположенных между ними фризах была изображена история появления первых святых стражей – монахов, превратившихся в зверей, чтобы служить первому королю Равки, и не сумевших вернуться в человеческое тело. Юрий верил, что и Санкт-Феликс был среди этих монахов, а подробности истории его мученичества изменились с течением времени после многочисленных пересказов. Феликс прошел через обисбайю, обряд Тернового огня, чтобы изгнать из себя зверя. А как быть с тем, что Николаю в последнее время все меньше хотелось расставаться со своим демоном? Он ведь по-прежнему мог трудиться на благо своей страны. В этом ничего не изменилось.

Двери, в которую можно было бы постучать, не нашлось, был лишь длинный туннель, уходящий во тьму. Один из солнечных солдат осветил путь.

– Пахнет чем-то сладким, – заметила Женя, и мгновение спустя они поняли чем.

Перед ними раскинулась огромная, припорошенная снегом поляна под открытым небом. Окружавшие их каменные стены были усыпаны полукруглыми нишами, похожими на сотни голодных ртов, а в центре поляны росло самое высокое дерево из всех когда-либо виденных Николаем.

Его искривленный ствол по обхвату не уступал маяку в Ос Керво. Сеть мощных, толстых корней раскинулась от основания ствола, а высоко вверху сплелись в купол, почти накрывший поляну, его ветви, усеянные алыми цветами и шипами длиной в несколько ладоней.

Терновый лес. Но на этот раз он выглядел совсем по-другому.

– Похоже на священный ясень Джеля, – заметила Зоя.

– Или на те картинки в книжке с легендами про старый лес, – повернулась Луна к Бари.

– Это была картинка из тома про Вековой дремучий лес третьей эпохи… – начал объяснять Миронов.

– Все истории берут где-то начало, – раздался голос из скрытой тенями ниши. Перед ними возникла женщина, закутанная в алые шелка, с черными волосами, заплетенными в три косы, которые она перекинула через плечо. Она была шуханкой с глазами цвета молодой листвы и босыми, несмотря на снег, ногами. – Все боги – это один бог. – Она повернулась к Зое. – Nae brenye kerr, eld ren.

Зоя поклонилась.

Николай перевел взгляд с Зои на монахиню.

– Прошу прощения?

– Это каэльский, – объяснил Дарклинг. – Древний каэльский. Язык – чему я весьма удивлен, – известный Зое.

– Не знала, что пустота твоего черного сердца умеет удивляться, – хмыкнула Луна, обходя помещение.

Дарклинг нахмурился, отворачиваясь.

– Это значит «Приятно встретить тебя снова, старый друг». Юрис уже бывал здесь, – объяснила Зоя.

– Давно, – подтвердила монахиня. – Он хотел снова стать человеком и думал, что мы сможем ему помочь. Ты страшишься такой судьбы?

– Не думаю, что из-за этого стоит пока переживать, – отметил Бари.

– Мироновы, – монахиня поклонилась им.

– Ээээ, – протянула Луна. – Может не стоит?

– Легенды не врали…

– Рада за них, – перебила сероволосая, крутясь возле дерева. – Вы не против, если я…

Она протянула руку к стволу.

– Ты хочешь попробовать? – спросил Бари, подходя.

Девушка неуверенно кивнула, озадачено смотря на брата. Почему-то сейчас Николай больше всего хотел, чтобы у них все получилось, потому что вид жены был таким хрупким и нежным, что мог разбиться об отказ. Монахиня, кажется, тоже почувствовала что-то похожее, и дала согласие Мироновым.

Луна прикоснулась к коре дерева, закрывая глаза. Все в ожидании замерли. Бари тоже вскоре уместил свою ладонь возле руки сестры. Долгое время ничего не происходило. Николай и не знал, должно ли было что-то происходить. Но в какой-то момент Луна прикоснулась лбом к дереву, плавно стекая к корням.

– У них получилось, – прошептала Зоя.

Бари первый отошел от дерева, молчаливый и невероятно серьезный, он пугал своей замкнутостью. Он был расстроен, зол, обижен, печален, радостен. Зоя не подходила к нему, замерев на месте, пока Миронов в раздражении и переполняющих его эмоциях ходил из стороны в сторону. Николай был удивлен, но его смог остановить Давид. В прямом смысле, фабрикатор просто вышел вперед, в какой-то момент положив на плечо Бари руку. Шатен раздражено развернулся на Костюка, как бы уже собираясь давать отпор или желая что-либо сказать, но застыл, смотря на Давида. Тот кивнул головой в сторону сидящей в корнях дерева Луны. Взгляд Бари прояснился, и он поспешил к сестре.

Аккуратно убрав ее руку с коры, он постарался ее поднять, развернув в объятиях. Она сама прильнула к нему, крепко прижимаясь. Бари поднял взгляд на Николая. И он сорвался с места, стараясь не запутаться в ногах и подхватить девушку. Только когда Луна оказалась в его руках, он понял, что она не ослабла, не устала – она плакала. Тихо, бесшумно, стараясь скрыть свою боль. Бари рядом снова прислонился к дереву, на что Николай хотел его убить. Что-то в этом проклятом дереве расстроило его жену, сестру самого Бари, а этот опять хочет все повторить. Однако на лице созидателя вскоре расцвела улыбка.

– Он назвал его Вольф…

Луна подняла голову, смотря заплаканными глазами на брата. После снова потянулась к дереву. Николай перехватил ее ручку, целуя костяшки. Жена взглянула на него нежно и моля, а потом потянула уже их сплетенные руки к дереву. Когда они коснулись шершавого ствола, она закрыла глаза, и он зачем-то последовал ее примеру. Демон приветливо забился в груди, а после в его сознание влилась странная картинка. Детская комната в каком-то доме, а в колыбельке по центру комнаты происходит какая-то возня, потом к ней подходит статный молодой парень с черными волосами, поднимает из колыбельки идентично черного волчонка и что-то укоризненно говорит, покачивая головой. После волчонок становиться младенцем, и, заливаясь детским смехом, прикасается ручкой к щеке парня. Николай успевает присмотреться к лицу черноволосого – и оно оказывается очень похожим на лицо Бари. Потом картинка пропадает, а, открыв глаза, он рассматривает уже слезы радости на щеках своей жены.

– Так у вас получилось связаться?

– Нет, – качает головой Бари. – Но мы смогли убедиться, что с ними все хорошо…

Луна вытирает слезы, целуя в подбородок Николая, и убеждает его, что все расскажет позже. Все шокировано молчат, не зная, что и сказать.

– Нам известно, зачем вы здесь, – сказала монахиня. – Но вам не найти помощи в терновом лесу.

Нам? Николай заметил, что фигуры в алом стоят в каждой нише, наблюдая за ними. На вид они были безоружны, но численный перевес определенно был на их стороне.

– Вам известно о пятне тлена? – спросил он, пытаясь сосчитать людей в нишах. Их оказалось больше пятидесяти.

– Оно успело побывать и в наших горах. И нам остается только радоваться, что терновый лес не задело.

– Как и нам, – сказал Николай, поскольку это дерево было их единственной надеждой. До сих пор. – Так вы говорите, что мы не сможем остановить разрастание Каньона?

– Не при помощи обисбайи. Теневой Каньон – это прореха в ткани вселенной, ткани первого творения.

Николай кивнул. Это им уже рассказывали Мироновы. Николай потер руки. Он помог жене подняться, а после продолжал крепко удерживать ее в своих объятиях. Глупо, наверное, но ему так спокойнее.

– Ну и как нам это исправить? – Вопрос, который он задавал всегда. Сломанное можно было починить. Разорванное – зашить. – Как нам закрыть прореху?

– Никак, – сказала монахиня. – Кому-то придется постоянно держать ее края.

Женя нахмурилась.

– Что?

– Кто-то должен будет встать в проходе между мирами, между бездной и творением.

– Уточните, как надолго? – спросил Николай.

– Навсегда.

– Неплохо, – кивнул Бари. – Только вот ни одна смертная душа не подойдет для этого, я правильно понимаю?

– Правильно, тлен вернется после смерти – кивнула монахиня.

– Так я и думал. – Дарклинг прислонился к одному из гигантских корней дерева. Вид у него был скучающий, словно он каждый день встречал монахов древнего ордена.

– А я говорила, что его надо проткнуть шипом, – заметила Луна.

– Само собой, это должен быть я.

Глаза Зои превратились в щелки.

– Само собой. Ты же известен своим бескорыстием. Да ты ничего никогда не делал, не просчитав сперва свою выгоду. Так почему решил начать теперь?

– Потому, что только я могу.

Луна издала что-то наподобие смешка.

– Мне кажется, – спросил Николай, – ты действительно считаешь это поводом для самодовольства?

– Я – бессмертный, – заявил Дарклинг, пожав плечами. – В тебе жалкие крохи моей силы. Зоя только учится владеть своей. А я – стержень. Я – магнит. Я – сила, поднимающая волны.

– Сила, поднимающая тьму, – поправила Луна. – Не присваивай то, что тебе не принадлежит.

– Ты и в самом деле все это начал, – сказал Николай. – Помнишь?

– Так, значит, это станет твоим искуплением? – спросила Женя. – Твоей великой жертвой?

– Не будет мне прощения, крошка Женя?

Давид гневно загородил собой жену.

– Не смей так обращаться к моей жене!

Зоя резко повернулась к нему.

– Относись к ней с уважением, или я прикончу тебя на месте.

– Не нужно, Зоя, – прервала ее Женя. – Нам с ним давно пора поговорить. Я прощаю тебя за эти шрамы. – Он не смог скрыть удивления, и она рассмеялась. – Не ожидал, да? Я не жалею о них. Я нашла свой путь к той, кем являюсь сейчас, пережив эту боль. Благодаря ей я стала сильнее.

– Считай это моим подарком.

Луна хотела что-то сказать, но была прервана пламенной речью портной.

– Но всего остального я простить не могу, – продолжила Женя. – Ты отдал меня в свиту королевы, потому что нуждался в шпионе. Ты знал, что я привлеку внимание старого короля. Знал, что мне предстояло вытерпеть. – Она прикрыла глаз, вспоминая. – Ты говорил, что я солдат и все мои страдания окупятся будущей славой. Не окупились.

– Цена…

– Не говори мне о цене. – Ее голос зазвенел над поляной, а волосы вспыхнули в лучах солнца, как костер темной осенней ночью. На закрывающей глаз повязке полыхнул Алинин символ. Он походил на падающую звезду. – Если уж эту цену необходимо было заплатить, то и платил бы ее сам. Я была всего лишь ребенком, но ты принес меня в жертву на алтарь своей многовековой войны. – Она издала тихий, грустный смешок. – А хуже всего то, что этого никто не помнит. Когда говорят о твоих преступлениях, вспоминают резню в Новокрибирске, жестокое убийство гришей, которым ты когда-то покровительствовал. А то, что пережила я, покрыто тайной. Я думала, что этот стыд – мой крест. А теперь понимаю, что твой. Ты был и отцом, и наставником, и другом. Ты должен был защитить меня.

– Я должен был защищать страну, Женя.

– Страна – это ее люди, – сказала Зоя. – Женя, я, моя тетя.

Дарклинг поднял бровь.

– Когда станешь королевой, тебе будут не так просто даваться подобные расчеты.

– Не будет тебе искупления, – сказала Женя. – Женщина, которой я стала, может простить тебя за то наказание, что ты назначил мне. Но ради той девочки, которой я была, я скажу, что не будет достаточного покаяния, не будет извинения, которое заставит меня открыть тебе сердце.

– Не припомню, чтоб я тебя об этом просил.

– Это придет со временем, – заверила его Луна. – Твой дед о многом сожалел. Твоя мать сожалела… Как думаешь о чем?

Дарклинг напрягся, а Николай готов был в любую секунду выхватить револьверы, чтобы пустить пулю ему в лоб, если он сделает хоть шаг в сторону жены.

– Что-то здесь не так. В чем подвох? – решил он перевести тему, все-таки пусть Дарклинг и заслуживал мучения и похуже, но не мог же он просто так пойти на это все.

Дарклинг дернул плечом.

– Вечные страдания станут искуплением за мои преступления. Я прошу лишь об одном.

– Вот и оно.

– Постройте мне алтарь, чтобы обо мне помнили.

Бари хмыкнул, глубоко вздыхая.

– А то-то о тебе забыли!

Зоя нахмурилась.

– Как о тиране? Убийце?

– Как о Беззвездном святом. Выделите мне главу в ваших книгах. И пусть с приходом ночи зажигают свечу для еще одного святого. Можешь ли ты согласиться на это, милостивая королева? – издевательски протянул он.

Внешне Дарклинг казался ничуть не заинтересованным, но демон внутри Николая чувствовал, что это только маска.

– Он серьезно, – неверяще выдохнул Николай. – Он готов умереть.

– Это не смерть, – уточнила монахиня. – Смерть по сравнению с этим покажется благословением.

Женя склонила голову набок. Она пристально смотрела на Дарклинга.

– Но ведь ты боишься не смерти, да? Он боится, что исчезнет.

Луна весело хмыкнула, покачивая головой, Бари тоже разделял ее веселье, и это видимо очень злило Дарклинга.

– Вы не понимаете, – грубо кинул он им.

– Конечно, – согласился старший Миронов. – Потому что для нас важно наше наследие, которое мы передаем с детьми, а не своими поступками. Потому что наша сила и цель будет жить в других. Нам не нужны алтари и молитвы, потому что нас и не должны помнить.

– Зоя? – спросил Николай. Дарклинг хотел, чтобы ему поставили алтарь, чтобы его историю переписали заново, но Николай не мог принять такое решение. – Женя? Давид?

Зоя с Женей стояли рука об руку, и когда они взглянули друг на друга, он понял, что перед ними проносятся воспоминания обо всех потерях, которые им пришлось пережить по прихоти этого человека. Он помнил, как мучительно Зое было смотреть на службу Беззвездных, когда они стояли в Каньоне, убившем ее тетю, унесшем жизни сотен людей, и славили имя Дарклинга. Женщина, которой она была тогда, ни за что бы не согласилась на подобную просьбу. Давид все еще удерживал жену за плечи, мягко отгораживая ее от Дарклинга.

– Неужели мы позволим ему изобразить из себя героя? – спросила Зоя.

Женя коротко кивнула.

– Позволим. Так наши страдания не будут бессмысленными.

Зоя в надежде взглянула на Давида.

– Я поддержу жену, – покачал головой фабрикатор.

Зоя вздохнула, кивая своим мыслям. Бари сжал ее плечо, приободряя.

– Да будет так.

Дарклинг повернулся к монахине.

– С чего начнем?

Монахиня изучающе посмотрела на них. Затем жестом указала на дерево, в то время как со стен спускались, окружая ствол волнами алого шелка, монахи – мужчины и женщины, старые и молодые, равкианцы, земенцы, сулийцы, шуханцы. Мелькнули даже несколько фьерданцев с льняными волосами.

Дарклинг поднял руки.

– Развяжите меня.

Николай с Зоей переглянулись. Если все это было очередной уловкой, он должен был сделать свой ход сейчас.

– Рассредоточиться, – велел Николай солнечным солдатам. – Приготовиться.

– Пока я жив, в тебе будет жить демон, – предупредил Дарклинг, пока Николай ножом разрезал веревки на его запястьях.

– Мы смогли договориться.

– Некоторые договоры существуют недолго.

– У тебя любовь к мрачным пророчествам, да?

– Передай Миронову, что Зоя проживет очень долгую жизнь, – продолжал Дарклинг.

– Не думаю, что его это остановит.

Николай спрятал нож и отступил в сторону.

Дарклинг не торопясь потер запястья, словно наслаждался страхом тех, кто вынужден был следить за ним и ждать, что он станет делать. Он скинул рясу на заснеженную землю, затем отправил следом рубашку и шагнул к стволу дерева. И застыл перед ним, в брюках и сапогах, с белой как снег кожей и волосами темнее воронова крыла.

– Ступай, – напутствовала монахиня с тремя косами. – Если таково твое желание. Если ты осмелишься.

Дарклинг сделал глубокий вдох.

– Мое имя – Александр Морозов, – произнес он, и голос его эхом разлетелся над поляной. – Но я сменил сотню имен и совершил тысячу преступлений.

Монахи прижали ладони к корням дерева, к его стволу, к свисающим вниз ветвям. Дарклинг широко развел руки, позволяя зимнему солнцу гладить лучами бледный торс.

– Я не сожалею! Я не раскаиваюсь! – сказал Дарклинг.

Одна из ветвей гигантского терна начала извиваться, как змея, и на конце ее появился единственный шип. Ветвь терна покачивалась взад-вперед, как змея гипнотизировала свою добычу.

– Все, что я делал, я делал ради Равки! – крикнул Дарклинг. – И это тоже. Ради Равки!

Ветвь сделала внезапный скользящий выпад.

Шип пронзил грудь Дарклинга, и тот, выгнувшись, закричал, и крик его – крик человека, страдающего от невыносимой муки, – был ужасен. Луна наклонила голову, и Николай в очередной раз удивился ее жестокости. Она готова была смотреть на мучащегося человека. Николай схватил ее за руку, когда демон внутри него тоже закричал от боли, что клеймом прижгла все внутри, опалив сердце.

Исполинский терн притянул Дарклинга ближе, обнимая ветвями, поднимая его обессиленное тело, словно мать, укачивающая сына, вернувшегося домой. Массивный ствол разделился, и ветви опустили страдальца во тьму. Дерево сомкнулось вокруг него, заглушив крики. Его ветви замерли. Монахи стояли в молчании. Николай прижал руку к сердцу. Боль исчезла, демон успокоился. На коре дерева Николай заметил едва видный отпечаток – ладонь Дарклинга, навсегда прижатая к прутьям его темницы.

Один за другим солнечные солдаты преклонили колени.

– Он стоит в проходе между мирами, – сказала монахиня. – Посмотри своим драконьим взглядом. Что ты видишь?

Зоя прикрыла глаза, подняла лицо к небу.

– Каньон… каньон цветет.

– Расскажи, – попросила Женя.

– Зеленая трава. Сад в цвету. Айвовые деревья. На ветвях множество белых бутонов. Они похожи на морскую пену.

– Тлену конец, – сказала монахиня. – А его ты тоже видишь?

Зоя втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Его боль… – Она содрогнулась и убрала руку, прижав ее к груди, словно сердце пронзил шип.

Бари подошел опять к дереву, касаясь его коры и закрывая глаза. Потом снова повернулся к замершей сестре.

– Связь сохранилась, такая же… Но хоть что-то, – сказал он. Луна облегченно выдохнула, расслабляясь.

Они поблагодарили монахов, но приглашения разделить с ними кров не получили, а у Николая не было желания задерживаться в этом месте. Кем бы ни был Дарклинг, для них эта поляна теперь стала местом траура.

Не произнеся ни слова, они миновали туннель входа и узкий проход между скал. Всюду ощущалось скорое наступление весны. Мир вот-вот должен был зазеленеть и расцвести. Но сейчас повсюду был лед, снег и серые камни, словно земля укрылась траурной вуалью и скорбела. Николай не чувствовал жалости к тому человеку, которым Дарклинг стал, но жалел о потере того, в ком было столько надежды, столько уверенности, что всего можно добиться, если быть достаточно умным, достаточно сильным и достаточно отчаянным, чтобы поставить на карту все. Кем мог бы он стать, если бы мир вокруг был чуточку добрее? Если бы Равка с самого начала умела ценить своих людей?

Прошлое, изломанное и мрачное, изрытое траншеями, усеянное минами, осталось позади. А впереди лежало будущее – пологие холмы, покрытые вековым лесом, море до самого горизонта и безоблачное небо.

Николай шел по горам, сжимая руку жены. Казалось, в таком положении, он мог преодолеть все.

***

В ночь перед коронацией Зои Николай не мог найти нигде Луну. Он пришел поздно в их покои. Весь день был занят подготовкой к предстоящему мероприятию, да и волнение Зои было на высшем уровне, хоть Бари и старался успокоить свою девушку. Николай устало завалился в комнату, ожидая увидеть возле камина жену с книгой или с чашкой чая, но ее там не оказалось, не оказалось прелестной красавицы и в ванной, и в спальне. Он начинал переживать. Луна часто была рядом с ним, скучала на нудных совещаниях или посещала еще более скучные ужины и встречи, иногда она пряталась от дворцовой суеты на озере, но Николай знал, что вечером он всегда окажется в ее объятиях. Сегодня что-то пошло не так.

Николай недавно видел Бари, а значит он не мог знать, где его сестра. После возвращения из гор они вообще мало пересекались, кажется между ними пролегла какая-то обида. Николай не лез с расспросами к жене и к ее брату, но прекрасно видел, что Луне больно и плохо. И вот сейчас она пропала.

Николай не стал ждать, пока она вернется. Ее отсутствие в их покоях наводило на мысль, что возможно она хочет побыть одна, что возможно ее лучше не беспокоить, но он уже закрыл за собой дверь и направлялся прямиком на улицу. Может она медитирует на озере? Может быть учит чему-то заклинателей? Ночью? Навряд ли.

Он вышел во двор, кивая стражникам, чтобы успокоить их. Все-таки он рванул по среди ночи неизвестно куда, стоило бы не поднимать лишней шумихи: ночь бомбардировки помнили все еще отчетливо. Он прошел по терновому тоннелю к Малому дворцу и свернул к озеру. Издалека не было понятно, что там кто-то есть, но маленький огонек блестел возле берега. Свеча?

Николай прибавил шагу, обходя немного со стороны, чтобы не напугать и не потревожить этот огонек. Может быть он натолкнется на влюбленную парочку или на игры детей, не хотелось бы портить такие моменты. Но приблизившись к источнику света, он увидел свою жену. Ее волосы были распущены. На плечи был накинут плащ, под ним виднелся край легкой белой ткани. Ночная рубашка? Николай не видел такого на своей жене ни разу. Огоньком оказалась и правда свечка, она плавала на дощечке в воде, а вокруг нее также плыл аккуратный венок из цветов. Николай перевел взгляд на Луну. Свет от свечи освещал ее мокрые щеки. Она плачет.

Он решил подойти поближе. Луна, казалось, не обращала на него никакого внимания, продолжая смотреть на огонек. Он присел рядом с ней на землю. В голове крутилось сотни мыслей и слов, чтобы сказать и успокоить ее, но он решил молчать. Она множество раз молчала так рядом с ним, когда что-то не получалось, когда кто-то погибал, она была рядом, и он был уверен, она могла сказать много речей, но всегда молчала.

– Это для моей мамы, – тихо объяснила она спустя долгие минуты тишины.

Николай продолжал молчать. Он ждал, что она сама расскажет. В ней копилось это с самого их путешествия. Пусть выговориться, пусть поплачет.

– У нее не выдержало сердце… – Луна всхлипнула, кладя голову на его плечо. – Она просто не пережила того, что единственная дочка и сын-созидатель пропали, исчезли… И никакой больше от них информации не поступало…

Вот, что произошло там, возле тернового дерева в монастыре. Они увидели, что их родственник умер, что женщины, родившей и воспитавшей их, больше нет. Николай придвинул ее ближе, заключая в кольцо своих рук.

– Она умерла из-за меня…

– Нет, нет, – уверял Николай. – Ты в этом не виновата. Никто не знает, сколько ему дано прожить… Так должно было произойти…

– Но если бы… – она утерла мокрые дорожки слез на щеках, поднимая голову. – Если бы тогда я не сделала, если бы…

– Тшш… – Николай поцеловал ее в лоб, потом в уголки глаз, собирая соленую жидкость, в покрасневший нос, в еще мокрые щеки. – Мы не можем этого знать. Не вини себя, пожалуйста…

– Бари также сказал…

– Вот видишь, мы оба говорим тебе это, – Николай поцеловал ее в макушку. – А значит это правда.

Луна затихла на какое-то время, она устроила голову на груди мужа и сжимала к кулачках его рубашку, боясь отстраняться и отпускать его.

– Ты бы ей понравился…

– Правда? – у Николая приятно разлилось тепло на душе.

– Да… – Луна слегка приподнялась, чтобы быть на одном уровне с ним. – Мама всегда говорила, что мне в мужья сгодится только, как минимум, принц, – она тепло улыбнулась.

– Какой она была?

– Строгой, но справедливой, – сероволосая посмотрела на одинокий венок в воде. – Она настаивала, чтобы я учила этикет, была леди и умела готовить…

– Ты умеешь готовить? – удивился Николай.

– Могу тебе постряпать мамин фирменный пирог…

– С удовольствием его попробую, – кивнул он, улыбаясь: жена не переставала его удивлять.

Луна по-доброму улыбнулась, целуя его в щеку. В глазах все еще проскальзывала грусть, но она справится. Николай это точно знал.

– А тот человек с младенцем – это?

– Это мой брат Александр, – счастливо улыбнулась Луна. – И мой племянник – Вольф. Который видимо унаследовал мою волчью шкуру, а силы пока непонятно чьи.

– Твой брат Заклинатель теней?

– Нет, Александр – Заклинатель солнца, на вашем. А по-нашему – разрушитель света. Вольф, как мне кажется, как раз-таки и будет разрушителем тьмы, как близнец Александра – Виктор.

– Ты рада за брата, – констатировал Николай.

– Конечно, – улыбнулась она. – Я всегда любила своих племянников и племянниц. Хотела бы я тебя познакомить с лисичкой Алисой и Белояром…