Текст книги "Морская волчица (СИ)"

Автор книги: Asmin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Он пронесся по коридору, преследуемый по пятам Толей, и схватил первого попавшегося стражника, молодого капитана по имени Ярик. Тот был покрыт пылью, и из раны, оставленной каким-то обломком, сочилась кровь, но ружье он держал на изготовку, и взгляд у него был ясный.

– Ваше величество, – крикнул он. – Нужно доставить вас в туннели.

– Собирай всех, кого найдешь. Прочеши дворец и отправь их в подземелья.

– Но…

Бум.

– Крыша может обрушится, – сказал Николай. – Шевелись!

Сама земля сотрясалась. Казалось, мир разваливается на куски.

– Мобилизуй всех гришей в город, – велел Николай, пока они с Толей бежали к Малому дворцу. – Там понадобятся целители и шквальные, чтобы разгребать завалы. Подай сигнал Лазлайону, пусть поднимают в воздух наши флайеры.

– Куда ты собираешься? – спросил Толя.

Николай уже несся к озеру.

– Вверх.

Его сапоги простучали по доскам причала. Он запрыгнул в рубку «Сапсана». Не такой проворный, как «Ястреб», он тем не менее был вооружен более мощными орудиями. Он был быстрым и смертоносным. Складывалось ощущение, что он, словно зверь, ожил под руками пилота. Флайер набрал разгон по воде, которая с каждым мгновением уменьшалась в размерах, а затем Николай окунулся в лунный свет, обшаривая взглядом небо. Демон внутри него визжал от нетерпения. Он заметил струйки воды, оберегающие здания Малого дворца, и другие, те, что задерживали бомбы, отбрасывая их в другую сторону или замораживая спусковой механизм. По земле бегали водяные волки, отгоняя и собирая паникующий народ. Николай был счастлив, что столкнулся с очередной бедой не один, но также и переживал, как бы с самой Луной ничего не случилось.

Николай вгляделся в ночь. Фьерда выкрасила свои флайеры в темно-серый, для маскировки. Их было почти невозможно разглядеть и трудно услышать за ревом «Сапсана». Поэтому он заглушил двигатель. Он позволил крыльям судна поймать ветер и прислушался. Вот. Слева от него, на тридцать градусов. Он подождал, пока облака разойдутся, и увидел движущуюся тень, чуть светлее окружающей ее ночи. Снова запустив двигатель, он отправил флайер в пике, открывая огонь. Фьерданский бомбардировщик превратился в огненный шар.

Грохот выстрелов резанул по ушам, и он круто забрал вправо, уходя от другого бомбардировщика. Нужно было как-то улучшить видимость. Облака обеспечивали прикрытие, но и мешали тоже. Пули отскакивали от фюзеляжа «Сапсана». Он не мог сказать, какой урон нанесен его судну. Вспомнилось, как он несся к земле в тот раз, когда его подбила ракета Давида. Теперь под рукой не будет шквальных, готовых спасти его. Нужно приземлиться и оценить ущерб.

Нет. Он не станет садиться, пока люди внизу, его люди, все еще находящиеся под ударом. Облака были настолько плотными, что он не мог ничего разглядеть. А вот демон внутри него мог. Он сам был ночью. И хотел летать. И он его выпустил, выпустил демона, уничтожая второй бомбардировщик, и запугивая пилота третьего.

Николай потянул демона назад, и, к его удивлению, тот не стал сопротивляться. Тень скрылась внутри короля, но теперь все было по-другому. Он чувствовал удовлетворение демона; его жажда крови и насилия была утолена. Сердце демона билось в унисон с его собственным. Это пугало, но все же он тоже ощущал удовлетворение. Он собирался быть мудрым, добрым королем, но прямо сейчас не ощущал в себе ни мудрости, ни доброты, лишь ярость и боль от раны внутри, что горела, как и город под ним. Присутствие демона помогало с этим справиться.

Когда «Сапсан» снизился, Николай попытался сосчитать столбы дыма, поднимающиеся над Ос Альтой. Лишь с приходом дня можно будет оценить истинные размеры ущерба и подсчитать количество потерянных жизней.

Он посадил судно на все что осталось от воды и позволил ему прибиться к берегу озера. Теперь, когда в ушах больше не стоял рев двигателя, стали слышны звуки ужаса и паники – звон сторожевых колоколов, крики людей, пытающихся тушить пожары и вытаскивающих друзей и родных из-под завалов. Им понадобится его помощь.

Николай скинул камзол и бросился бежать. Он соберет шквальных, солнечных солдат. Они помогут с поисками выживших. Он знал, что его флайеры, должно быть, уже поднялись с площадок в Полизной и Золотом Болоте, чтобы патрулировать небо в поисках вражеских машин. Нужно будет издать указ о затемнении. Его уже применяли на верфях и базах, которые можно было считать военными объектами. Но теперь каждый город Равки погасит свои огни и будет жить в темноте.

Приближаясь к Малому дворцу, Николай увидел, что мастерские фабрикаторов и лаборатории корпориалов были полностью уничтожены, но подумал, что все исследования, которые они потеряли, можно будет извлечь из-под завалов или воссоздать заново. Затем заметил массивную фигуру Толи в толпе. Он собирался было окликнуть его, но заметил, что тот склонился над поломанным телом, стараясь удержать кого-то в мире живых. Шквальные пытались расчистить завал неподалеку. И Женя была рядом с ними. Она стояла на коленях, прямо в своем золотом подвенечном наряде.

Ужас закрался в сердце Николая.

– Женя? – Он опустился на колени рядом с ней.

Она вцепилась в его рукав. На мгновение показалось, что она не узнает его. Ее рыжие волосы были густо покрыты пылью, а лицо залито слезами.

– Давид, – сказала она потерянным голосом.

– Дышит, – заключил Толя, поднимая искалеченное тело в сшитом специально для свадьбы костюме, – нужны целители, срочно!

– Все в порядке? – спросила подходящая Луна. Она тоже была в своем голубом платье, местами порванном и грязном, ее глаза излучали холодный свет и были опасно сужены. Получив кивок от Толи, она обессиленно рухнула на землю.

Николай подскочил к ней. Но она вытянула вперед руку.

– Нет! Не подходи ко мне! Не подпуская никого! – она гневно оскалила зубы, морща лицо, как от сильной боли. – Хаос внутри… Я жутко зла… Надо помедитировать… Я…

Она в последний раз осмотрелась по сторонам, выпуская короткий выдох и разводя руки. Вода вокруг затрепетала под ее воздействием, струйки начали сами поднимать камни, вытаскивать тела, тушить пожары. От самой девушки заметно исходили волны силы, воздух колыхался, а она сотрясалась всем телом, пытаясь сдержаться.

– Еще чуть-чуть и я сотру их с лица земли, – она прорычала, обращаясь к застывшему Николаю. Он никогда не видел ее такой злой, такой бешенной и необузданной. Он кивнул, и она, благодарно зарычав, закрыла глаза, сосредотачиваясь на своей силе. Вода вокруг продолжала яростную работу, казалось Луна хотела выложиться на полную. Николай не понимал, что происходило, но ему подсказывал демон. «Я могу стереть Фьерду одним щелчком пальцев, затопив ее водами Истиноморя». Демон разделял ее гнев. Но Николай мог его сдержать, потому что сегодня он дал ему свободу, позволил испить крови. Но что же будет с хаосом Луны, если она не захочет его контролировать. Фьерда поступила подло, но уничтожение всего государства не входило в его планы. Девушка же в это время светилась энергией, с левого предплечья стекали капли крови: феникс на ее руке рвался на свободу, разрезая кожу фамильным клинком Мироновых.

========== Часть 16 ==========

Бари

Бари и Зоя решили устроить короткий привал. Каждый из них испытывал вину. Они упустили Дарклинга. Зоя хотя бы смогла спасти людей, Миронов же вообще остался бесполезным. Что бы он сделал? Он мог что-нибудь придумать. Связать путами пленника. Выстроить надежную тюрьму за считанные секунды. Но он ничего не сделал. Точнее он загородил собой Алину и Мала. Глупое и неоправданное решение. На тот момент они уже были не нужны Дарклингу. Он вернул свои силы, он провел их, обманул. А они и были рады.

Сгущались сумерки. Зоя была зла. Бари это видел по сузившимся зрачкам, по сжатым кулакам и по каменному выражению лица. Зоя не обвиняла его ни в чем, не обвиняла она и Заклинателей Солнца, она винила только себя. И очень даже зря. Бари хотел поддержать, хотел что-то сделать, но что он мог сказать? Ты молодец, Зоя. Ничего страшного, Зоя. Мы найдем его, Зоя. Все это было не то, все было не так. Бари рылся в собственной голове, желая найти какой-то факт, чтобы отвлечь ее, чтобы хоть как-то быть полезным.

Что может успокоить Зою? Что ортофосфорная кислота является отличным флюсом при пайке по окисленной меди или черному металлу? Что хром не реагирует с серной и азотной кислотами за счет пассивирования? Зачем ей это все? Луна бы точно не оценила. Хотя сестра всегда улыбалась после таких фраз.

***

Бари помнил тот день, когда три года назад их просто забросило сюда. Спустя долгое время он только узнал, что тогда они оказались где-то на берегах Нового Зема. Когда портал закрылся, а они оказались посреди неизвестной местности, у них были еще надежды, что они вернуться. Увидят братьев, получат нагоняй от родителей. Но этого не произошло. Любые попытки открыть новый портал приводили к провалам, а связаться ни с одним миром так и не получилось. Тогда его маленькая сестренка была непривычно тихой без двух оболтусов братьев-близнецов, которые всегда были рядом с ней. На их фоне она казалась такой же оторвой и оптимисткой. Тогда же она оказалось невероятно серьезной, грустной и одинокой. А он, как добрый брат, мог лишь закидывать ее какими-то фактами про химические элементы.

Луна тогда сидела на одиноком причале, плетя прощальные венки. Прошло несколько месяцев, а они так и не получили ответ. И самая маленькая, самая неопытная, хрупкая и нежная, только она тогда из них двоих первая смогла пойти дальше. Только сначала надо было достойно попрощаться. Она нарвала полевых цветов и плела венки. Так делали у них, хороня достойных воинов. А сейчас они заживо хоронили в своих сердцах всю свою семью, потому что она так сказала, потому что в их сердцах должна остаться светлая память, и они должны идти дальше, не омрачая свою жизнь пустыми надеждами. Она сплетала каждый венок отдельно для каждого родственника. Из оранжевых цветков эшшольции был сплетен венок для старшего брата – Сэма, он был таким же рыжим, что совпадало с его силой огня. Для второго по старшинству брата, Филиппа, она выбрала простые ромашки, красиво переплетенные, ему бы подошли все цветы земли, ведь он управлял именно землей. Для Жозе с его магией воздуха она сплела венок из дельфиниума, который был цветом, как его грозовые тучи. Из цветков цикория Луна сплела венок для отца и матери, для них был один, потому что они всегда жили душа в душу, потому что для них они всегда были лишь родителями и всегда были вместе. Когда дошла пора делать венки для Александра и Виктора, рука ее дрогнула. Луна и так смахивала горячие слезы, пока плела все эти венки, но тут ей было больнее всего, ведь они были ее близкими друзьями. Для Виктора не нашлось подходящий черных цветов, а потому она отобрала темно синие васильки, Александру же подошел венок из ветреницы. В ту ночь с одинокого дикого берега где-то в Новом Земе отплыли шесть разноцветных венков. Луна сидела на земле, заливаясь слезами и обнимая себя за плечи. И Бари не придумал ничего лучше, чем заключить ее в объятия.

– Настой цветочных корзинок ромашки оказывает противовоспалительное, кровоостанавливающее, антисептическое, слабое вяжущее, болеутоляющее, седативное, противосудорожное, потогонное, желчегонное действие, – зачем-то он тогда сказал.

И Луна засмеялась в его объятиях, так просто и породному звонко и весело, что ему стало легче на душе. Она нашла в себе силы, чтобы улыбаться, а потому он тоже сможет все пережить.

***

Бари скучал по сестренке. Как она там? Скучает на свадьбе? Или во всю веселиться с Николаем? Он снова глянул на Зою. Ее злость, кажется, могла вылиться лавой через край и спалить все вокруг. Он бы тоже подошел к ней, обнимая и успокаивая в своих руках. Но она грозный генерал, она должна сохранять лицо, должна быть сильной и независимой. Но другие способы успокоения он не знал, да и кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– Кремний, который используют инферны, по содержанию в земной коре составляет 27,6—29,5% по массе. Таким образом, по распространённости в земной коре кремний занимает второе место после кислорода.

Зоя удивленно на него глянула. Приподняла бровь. В глазах на миг потух электрических заряд, но потом с новой силой возродился. Не сработало.

– Ты думаешь это сейчас меня волнует?

– Нет, – покачал головой Бари. – Я думал, это поможет тебе отвлечься…

– Сейчас не время…

– Сейчас время взглянуть на простые вещи под иным углом, потому что другого выхода уже нет, – он оглянулся на солдат. – Сегодня мы потерпели поражение, но разве настоящий генерал вместо того, чтобы сидеть и мусолить провалы, не идет за новыми победами?

Зоя отвернулась. Ее переполняли эмоции. Сконцентрироваться на чем-то одном было сложно.

– Попытайся помедитировать, – предложил Бари. – Сестре всегда помогает.

Она не ответила, поднимаясь с насиженного места, чтобы пойти отдать какие-то новые приказы. Бари вздохнул. Угораздило же его влюбиться в самого упрямого человека в этом мире. Но ее упрямство и настойчивость, некая грубость и жестокость почему-то привлекали его, а просматриваемая за всем этим женственность и красота подогревали его желание разгадать загадку Зои Назяленской.

***

Через пару часов они снова были в седлах и направлялись к столице неторопливым галопом. Они возвращались домой, как провинившиеся дети, которых мама упрашивала беречь новенькие штаны, а непослушные дети порвали штанишки, лазя по заборам. Зоя была спокойнее. Злость и вина никуда не пропали, но она была смиреннее что ли. Бари не знал радоваться этому или нет. Но тут он почувствовал невероятное жжение в левой руке. Такого не случалось при распространении тьмы, нет, здесь было что-то другое. Он задрал рукав, разрывая кровоточащую повязку. Феникс, схватив лапами клинок, метался по предплечью, разрезая кожу острием меча. Зоя заметила его остановку, недовольно обращая свое внимание на него. Однако вскоре она уже звала солнечных солдат, чтобы те подсветили сие явление.

Бари не дождался заклинателей солнца, не дождался новых распоряжений Зои. Он просто соскочил с седла.

– Я отправляюсь по воздуху в Ос Альту, – твердо изрек он. – Что-то с Луной. Я чувствую. Ей нужна моя помощь, – он уже развернулся, чтобы отойти подальше от дороги и свидетелей, когда обернулся снова на замершую шквальную. – Что-то в столице, не знаю, что, но надо торопиться.

Ее лицо вмиг приняло боевое выражение, и она скомандовала людям нестись на всех порах в Ос Альту. Бари отошел, провожая их взглядом и превратился в ястреба.

Он любил быть птицей, парить высоко в облаках, расправить крылья, чувствуя порывы ветра в перьях. Внизу суетились люди, внизу кипела жизнь, но ястребу было не интересно наблюдать за жизнью внизу. Для него была лишь линия горизонта, цель, которую он всегда стремился достичь, летел вперед затем, чтобы лететь. Чувство свободы переполняло маленькое пернатое тельце, такое же острое, как его когти и клюв, такое же всепоглощающее, как гордость. Его преимуществами становились скорость и зрение, крылья за спиной, но и прекрасное чувство, что в теле ястреба он тоже разрушитель. Бари никому этого не говорил, он стыдился своей слабости, боялся быть отвергнутым семьей, ведь так не должно быть, созидатель должен быть счастлив быть созидателем, завидовать силе разрушителя пагубно, вредно, неправильно. Но он не завидовал, он просто любил ощущение власти и силы в теле хищной птицы. Человеком он мог возводить замки, создавать лекарства и новые устройства, он мог менять свойства предметов, доставать металлы из самых глубин земли, он мог шить или плавить, не используя каких-либо приспособлений. В теле птицы он не мог ничего из этого, но зато он имел возможность вести охоту. То, что всегда отделяло его от всех в семье, связывало его с ними в зверином обличии. И он всегда неосознанно тянулся быть больше птицей, чем человеком.

Сестренка испытывала влечение к звериной шкуре, но не такое сильное как он. Потому что он чувствовал себя лишним в любом мире. Казалось, что такими силами не должен обладать ни один человек: что-либо создавать и изобретать ипостаси Великого и Единого Создателя, это прерогатива Вселенной. Не его. Он просто подражатель, который иногда вообще не понимал, зачем ему эти силы, и кому они могут пригодиться. Бари не было необходимости связываться с хаосом внутри, как делали это братья и сестра, нет, у него не было этого хаоса. Его сила исходила из других глубин энергии. Она была порядком, была четким планом, была спокойной гладью воды, она была липкой глиной, из которой он мог делать все что угодно. Ему было доступно все в мире, под его руками металлы меняли свои свойства, жидкости превращались в яды и снадобья, камень выстраивался в дома и мосты. Это великий простор для фантазии, он мог идти в любую сторону и создавать любое изобретение. Но там было одиноко.

Потому Бари понимал Илью Морозова, понимал, что человек, который получил большую часть такой энергии, просто хотел разделить ее с кем-нибудь, потому что хотел творить вместе. Но так было запрещено делать. Созидатель вообще редкое явление в клане Мироновых, а потому он, наверное, должен быть благодарен судьбе за свои силы. И он благодарен. Но ему всегда хотелось чего-то большего.

Это большее он нашел только в этом мире. Здесь у него впервые появился человек, которые его понимает, которому не надо объяснять ход мыслей. У него появился друг. Давид Костюк. Одно – это обстоятельство заставляло его оставаться при дворе короля Равки. Потом к нему присоединился вроде как роман с Зоей. В прочем настоящими отношениями это назвать сложно. Зоя была и остается хрупкой нежной девушкой, которой пришлось стать грозным и сильным генералом. Он любил те недолгие моменты, когда она открывалась ему с этой стороны, но Бари сложно было привыкнуть к таким скачкам. Он не из тех, которые видят рядом с собой только мягких и пушистых девушек. Но ему бы хотелось чаще понимать ее действия и мотивы. Вот, как сейчас, Бари не понимал, почему она боится принять свою драконью сущность, почему не хочет летать с ним высоко в небе?

Улучшенное зрение уловило всполохи пожаров, а нюх – запах гари. Столица была на половину в огне. Бари догадывался, как именно это было допущено. Бомбы. Подлое ночное нападение. Но Луна бы пережила, она бы выжила. Что тогда не так? И тут он заметил и почувствовал обостренным птичьем чутьем. Огромный выброс энергии. Ее вода была повсюду. Она распространялась от Малого дворца и текла вниз по городу, смывая грязь, туша пожары, спася жителей из завалов, убирая бомбы. Вода была не устойчива, она колыхалась, волки рассыпались и заново собирались, обломки завалов иногда отлетали в разные стороны. Сестра была зла.

Луна прошла старую школу обучения военному искусству. Так, как учили ее, учили всех разрушителей в семье Мироновых многие поколения до нее и после. И самое главное условие любого боя была честность. Соперники выходили на равных друг перед другом, они мерились умениями, силой, навыками. Никто не нападал исподтишка, никто не играл так грязно. Да, в этом мире Луна долгое время работала с Казом Бреккером, но даже этот бандит так не действовал, да он был вором, был убийцей, был королем преступного мира, но он не убивал просто так. Каз Бреккер умен и находчив, его подход изобретателен и необычен, да он может показать силу, может приложить кого-нибудь тростью, но он лучше запугает этого человека, лучше нароет на него компромат. Каз Бреккер работает чисто, и зачастую не марает свои руки, пусть все считают и по-другому. Но это… Это был перебор. Хаос легко мог выйти из-под контроля и уничтожить Фьерду.

Бари начал кружить над разрушенными зданиями Малого дворца, ища эпицентр энергии. И нашел. Луна светилась. На ней было прекрасное голубое платье, порванное, грязное, но Бари никогда не видел ее такой нарядной, особенно после того, как они покинули дом. Она сидела на земле, вокруг было подрагивающее силовое поле. Рядом столпились люди, которые со страхом и благоговением наблюдали за этой картиной. Бари заметил Николая, он был растерян и взволнован. Вокруг был хаос. Он начал спускаться. Прятаться уже не было смысла.

Превратившись обратно в человека, он поспешил к сестре. Завидев Бари, Николай выдохнул:

– Я… я не знаю, что делать, – он развел руки в стороны. – Она сказала, чтоб ее никто не трогал… А тут какое-то световое шоу…

– Надо перенести ее куда-нибудь, где будет меньше людей, – сказал Миронов, приближаясь к сфере с энергией.

– В мои покои, – с готовностью ответил Николай.

Бари кивнул. Они муж и жена, конечно он захочет о ней заботится, как-то пытаясь сочетать это все с своими обязанностями короля. Бари не был против. Наоборот, он был рад за сестру.

– Но она попросила ее не трогать, – заметил король, перехватывая руку Бари. – Как мы ее перенесем?

– Перенесу я, – заметил шатен, – А вы, Ваше Высочество, займетесь этим всем, – он обвел пальцем разрушенный город.

Николай серьезно кивнул, разворачиваясь к своим людям. Бари тоже кивнул своим мыслям. Посмотрел на левое предплечье. На землю капала кровь. Что ж, пришло твое время. Он поднял руки к верху, выпрямляя суставы, и правой рукой хлопнул по татуировке. Закрыл глаза, чувствуя освобождение. Рядом послышались вздохи и радостные крики. Поднял глаза наверх. Феникс кружил в небе, довольный свободой, неся меч в лапах. Птица спустилась к Бари. Он взял в руки клинок, который особо никогда ему и не был нужен. Оглядел себя. На нем сверкала броня Мироновых. Кольчуга, шлем, ножны для фамильного меча. Все сидело как влитое. Он убрал меч, входя в круг неконтролируемого хаоса сестры. Она тряслась всем телом, упорно жмуря глаза. Левая сторона платья почти вся оказалась в ее крови. Феникс пролетел к ней, присаживаясь на плечо. Хаос начал успокаиваться. Феникс впитывал лишнюю энергию, вбирал негативные эмоции.

Бари подошел ближе, опустился к сестре, беря ее на руки. Она все еще жмурилась и тряслась. Вокруг них хотя бы больше не было шара энергии. Он кивнул застывшему Николаю и направился к Большому дворцу. Его феникс недовольно крутился рядом, иногда обгоняя его или возвращаясь назад. Пройдя многочисленные коридоры, он наконец вышел к покоям короля. Двери открыты. Видимо, бомбардировка застала его в постели. Однако кровать оказалась заправлена. Бари мягко уложил сестру на покрывало. Феникс сел в изголовье, рассматривая убранство комнаты.

Миронов тяжело вздохнул. Дальше от него мало что зависело. Против ее хаоса он не может ничего поставить. Феникс смог только заглушить ее злость, но дальше она должна справиться сама, хотя может Николай ей как-нибудь поможет, они все-таки связаны. Бари пришлось нарвать голубой легкий подол платья на тряпки, чтобы перевязать раны на руке. Идентичный феникс на ее руке успокоился. Бари позвал и своего феникса на место. Передал ему в лапы клинок и вытянул руку. И феникс влетел в его предплечье, снова устраиваясь на коже татуировкой. Брат поцеловал сестру в лоб.

– Держись только, – прошептал он. – Помни, я всегда рядом.

И покинул комнату, закрывая двери. Его ждут в городе. А Луна справиться. Она невероятно сильная, не только в плане хаоса и умений, но и в плане духа. Она выберет правильный путь. Сейчас же надо помогать королю. Сейчас его сила пригодиться. Сейчас он сможет возвращать былой вид разрушенным зданиям, варить лекарство, чинить. Он будет полезен.

***

Все собрались в гостиной Зои, за столом, за которым когда-то сидели сначала опричники Дарклинга, а потом стражи Алины. Королевские покои уцелели, но завалы вокруг них не успели разобрать.

Толя укрыл плечи Жени шалью и устроил ее у огня, пока Зоя мерила комнату шагами, не зная, с чего начать. Надя и Леони принесли с собой стопку записей, скорее всего, касающихся разработки ракет. Адрик тоже был здесь. Давид был в тяжёлом состоянии, хоть целители делали все возможное, чтобы срастить его переломанные кости. Женя сутками сидела у койки мужа, держа его за руку. Она стала бледной, почти неживой, портниха пролила множество слез, и прочла все знакомые ей молитвы. Бари не знал, что именно помогло, но Давид шел на поправку. Миронов был рад за друга, умей бы он молиться или верь он хотя бы в одного святого, может он бы и поддержал Толю и Женю в их молитвах. Он бы попросил за Давида, за его счастье, за здоровье. Но никогда бы не стал молиться за сестру.

Как и все Мироновы, они не имели права быть святыми, быть выше других, хоть их сила это им позволяла, но они четко следовали заветам предков, не молясь даже тому первому Миронову, который положил начало их семейству. Таким, как они, никто не должен молиться. Странно было видеть, но даже в этом мире Мироновым не молились. Никто не падал на колени, вознося руки в молитвенном жесте, перед иконами оленя, Русалье или жар-птицы. Вот и им тоже не должны поклоняться. Они стража, они охрана, они воины. К тому же такое тщеславие считалось предательством собственных сил. Хаос всегда было тяжело контролировать, творение в душе Бари было спокойным, но он не стремился использовать его в своих стремлениях. В эти дни, когда столица была заполнена печалью, когда кругом проходили похороны, когда старались собрать по кусочкам прежнюю жизнь, Луна была скрыта в королевских покоях. Бари видел, что Николай иногда проходит в свою комнату, навещая сероволосую, но они не о чем не говорили, никто не хотел дарить другим надежду или принести плохие вести. Но Бари чувствовал, что сестра идет на поправку. Она справляется со своим хаосом. Успокаивает его, убеждает, что они отомстят, что они еще изопьют крови врага.

Вчера она наконец показалась на свет. В образе волка. Страшилась, что в образе человека снова не сдержится. Бари понимал ее злость, ее ярость. Брат старался защищать сестру. Только это мало работало, если она была разрушителем, а он – созидателем. В ее сущности быть хаосом, быть клинком, несущим смерть, быть сокрушающей волной, быть силой и мощью. В его же сущности надо быть создателем, быть изобретателем, тем, кто создаст мир на пепле разрушительной мощи сестры. Только был и еще один аспект их сил. Это то, что он не чувствовал постоянного давления, ему не надо было регулярно тренироваться, чтобы контролировать свою магию. Луне же приходилось дружить со своим хаосом, задабривать его трупами врагов, позволять ему разрушать все вокруг. Хаос не мог усидеть на месте, не мог перестать быть хаосом. Ему нужна была драка. И он всегда хотел крови. И это… Этот подлый поступок фьерданцев разозлил его. Потому что они посмели устроить больший хаос. Нет, магия Луны не признавала в них друзей, только соперников, тех, кто падет от ее мощи, кто должен молить о пощаде у нее в ногах, кто посмел усомниться в ее возможностях. Волчица была угрюма и больше спала, опасаясь показываться на глаза людям. Николай старался всеми возможными способами ей помочь, даже зачем-то притащил миску с молоком, на что получил искорку веселья в голубых глазах волка. Бари был спокоен. Его сестра в надежный руках, наверное, даже большего оболтуса, чем он сам.

Зоя была печальна. Бари старался быть рядом, когда она с помощью ветра поднимала обвалы, он своей силой скреплял трещины, и задания становились как новенькие. Но это не воодушевляло грозную шквальную. Она не радовалась успехам, она припоминала неудачи, все дальше отдаляясь от Бари. Шатен не особо понимал ее мотивов, и уж тем более не понимал, что он сделал не так. Он все также продолжал что-то ей преподносить. Стихи, осколки стекла, переплетенные в прекрасные узоры, колбочки с жидкостями разного цвета, что принимали тот или иной цвет в зависимости от настроения. Зоя и раньше-то не особо показывала ему свои эмоции, хотя Бари знал, что ей нравится. Он видел это, когда был ястребом. Видел, как она улыбалась, перечитывая его письма или рассматривая очередную безделушку, которую он создал для нее. Но сейчас он больше старался быть для нее не поклонником с кучей подарков, а простым союзником с желанием помочь и поддержать. И она это ценила, по-своему, но ценила. Она могла облокотиться на его плечо, когда у нее уставали руки, могла отвернуться к нему, стирая непрошенные слезы, когда доставали из-под завалов очередное тело гриша, могла просто взять его за руку, нежно и нерешительно, но он всегда сжимал ее в ответ, убеждая в том, что она не одна.

Сегодня Луна была в образе человека. На ней была огромная рубашка, скорее всего из гардероба Николая, какие-то несуразные брюки, куртка. Она была отстранена ото всех, не особо лезла в общий разговор, вздрагивала от каждого прикосновения короля.

Долгое время все молчали. Наконец король тяжело вздохнул.

– Я не знаю, с чего начать.

В последние дни по всей Ос Альте проходили похороны, ведь опасность миновала и появилась возможность отыскать тела, обгорелые, заваленные обломками. Король присутствовал на всех, куда успевал, тихо появляясь в церквях, где священники читали молитвы над усопшими, помогая их семьям перебраться из опасных районов города. Бари крайне редко видел его с тех пор, как вернулся в столицу, он чаще всего проводил время в обществе Зои. Она пыталась помочь навести порядок в хаосе, возникшем после бомбежки, устанавливая новые правила затемнений для всей Равки, направляя дипломатические ноты протеста Фьерде, присоединяясь к командам гришей, которые расчищали завалы и проводили спасательные операции в нижнем городе. И Бари следовал за ней попятам, позволяя впадать в грусть на своем плече или разделять с ним короткие моменты глупых радостей.

– Куда еще атаковали? – спросил Толя.

– Полизная приняла основной удар, – ответил Николай. – Мы потеряли половину наших флайеров, большую часть дирижаблей. Наши запасы титания уничтожены.

Он сообщал все это равнодушным, уверенным тоном человека, передающего прогноз погоды. Однако его выдавали глаза, Бари точно знал этот взгляд: отчаяние, подавленность, потеря всякой надежды.

– Все? – ужаснулась Надя. – Мы даже не начали изготовление корпусов ракет.

– Придется использовать другой металл.

Луна мелко втянула воздух, поднимаясь с насиженного места, чтобы налить чаю, ее руки тряслись, а глаза снова налились холодом. Николай подскочил следом, помогая ей и пытаясь успокоить. Бари столкнулся с ее взглядом, покачивая головой. Держись. Пожалуйста, держись. Она прикрыла глаза, снова делая глубокий вдох и размеренно выдыхая.

– Я могу стереть Фьерду с лица земли, могу медленно поглощать ее людей, вылавливая путами моря, могу заставить их страдать, видя кошмары под завывания штормов, могу лишить их пищи и превратить их воду в яд, я могу вгрызаться острыми льдинами в их глотки, вырывая крики…