Текст книги "Not Like It (СИ)"

Автор книги: Annie Sky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ну… если тебе нравятся деревянные альфы, тогда он и впрямь может показаться красивым.

– Да ну тебя, – усмехнулась Лотти, но тут же снова заговорила о достоинствах своего жениха: – У него прекрасные, выразительные глаза. А ресницы? Скажи, ты заметил, какие у него длинные ресницы?

– У моего любимого жеребца Деболта тоже красивые глаза, да и ресницы подлиннее.

– Прекрати, – Лотти засмеялась. – По-моему, у коня не может быть красивых ресниц и глаз.

– Будь ты рыцарем, за такие слова я вызвал бы тебя на поединок! – Луи лукаво взглянул на сестру. – А впрочем… отчего бы мне и вправду не вызвать тебя? Не терплю, когда оскорбляют моего верного Деболта. Уж лучше я погибну, защищая его честь. Итак, жду ответа! Ты сама выберешь оружие или это сделать мне?

Лотти прыснула от смеха, но затем, приблизив губы к уху брата, прошептала:

– Тише, Луи, тише. Нас может услышать матушка. И потом, на своих словах я не настаиваю, поскольку ничего не смыслю в лошадях. Уж если глаза лорда Стайлса и сравнивать с чьими-то, так только с глазами лорда Брайана.

Луи схватил омегу за руку.

– Нет прекрасней глаз, чем у Брайана! Помнишь, как я в детстве дразнил его то сэром Васильком, то лордом Светлячком?

– Да уж, доставалось ему!

– Еще бы! – Луи всегда гордился своими проделками. – А вот лорд Стайлс такого обхождения не потерпел бы. Потому что сам никогда не шутит и не любит, когда шутят другие!

Лотти обиженно посмотрела на брата:

– Он тебе что, совсем не нравится?

Говорить о Стайлсе то, что Луи думал, в его намерения не входило.

– Скажи, Лотти, неужели Гарри и впрямь так уж тебе нравится?

– Да. Уверена, он станет прекрасным мужем, – помолчав, омега добавила: – Мне было приятно его прикосновение, когда он дотронулся до моего подбородка.

– В брачную ночь он дотронется не только до твоего подбородка. Этот грубиян, от которого воняет конюшней, всю тебя истопчет и изломает. Что тогда будешь делать?

Лотти засмущалась, а Луи вдруг понял, что перешел на язык конюхов и оруженосцев, и смущенно закашлялся.

– Извини. Ты знаешь, что я имею в виду.

– Думаю… поначалу я буду испытывать чувство неловкости, – Лотти потупилась и начала нервно теребить в руках белоснежный платок с монограммой.

– Неловкости… – иронически усмехнулся мальчик. – Это, знаешь ли, мягко сказано. Он же настоящий чурбан.

Луи вспомнил, как рыцарь повалил его на землю и почти поцеловал. Нет, Лотти никогда не перенесла бы подобного обращения.

– Не такой уж он чурбан. Один раз Стайлс уже был женат.

– То-то и оно! Похоже, его первая омега была такой же послушной и кроткой овечкой, как ты, и не сумела уклониться от выполнения супружеского долга. Тебе, Лотти, придется ложиться с ним в постель, так что смотри, как бы тебя не постигла участь этой несчастной.

– По-моему, ты рисуешь все слишком уж мрачными красками. А ведь тебе, не забывай, тоже придется возлечь на супружеское ложе – с лордом Брайаном, – на личико Лотти набежала легкая тень.

– В отличие от тебя, я умею постоять за себя. Если Брайан сделает мне больно в первый раз, второго раза ему не видать, как своих ушей! Я дам ему понять, что я – не его собственность. Ну, а если он проявит настойчивость, ему придется познакомиться с моим копьем.

Луи представил себе, как будет гоняться за Брайаном с копьем в руке и засмеялся.

– Ты не посмеешь запретить Брайану заходить к тебе в спальню, – сказала Лотти.

– Еще как посмею!

– Когда любишь супруга, не отказываешь ему.

– Мы сейчас говорим не о любви, а о самосохранении. Я буду любить Брайана, но по-своему. Это будет любовь изысканная, не имеющая ничего общего с любовью грубой, плотской. Но ты, – Луи коснулся щеки сестры, – возвышенной любви не узнаешь. Лорд Стайлс обойдется с тобой, как с последней крепостной, которая уступает его домогательствам только потому, что приписана к его землям и считается его собственностью. Он прикажет тебе, и ты не посмеешь отказать ему. У графа властный характер, и он берет все, что захочет.

– Матушка говорит, что пройдет совсем немного времени, и мне не покажется неприятной мысль оказаться с ним в одной постели.

– Она так считает? – Луи скептически изогнул бровь и задумался. С малых лет его интересовало все, что связано с постелью.

– Я знаю, мы будем счастливы в браке, – прошептала Лотти.

– Что ж, если ты твердо решила выйти за него и если он не будет тебя обижать, я попытаюсь привыкнуть к нему, – вздохнул мальчик и добавил: – При всем том, когда мне прийдется увидеть вас вместе, я всякий раз буду благодарен за то, что сам не вышел за Стайлса.

Слова Луи озадачили Лотти, однако, она поняла, что брат не имел в виду ничего дурного.

– Уверена, ты полюбишь Гарри как брата. Это все, о чем я мечтаю и прошу. Если лорд Стайлс возьмет меня в жены, я бы хотела видеть у нас в гостях тебя и Брайана, так что, пожалуйста, не настраивай Стайлса против себя.

– Кажется, его раздражает даже мой вид, – сухо заметил Луи.

– О чем это ты? Уж не натворил ли ты чего-то, что могло рассердить его?

– Ты же знаешь: альфы бегут от меня, как черт от ладана, – усмехнулся Луи.

– Будь ты хоть чуточку приветливее, альфы относились бы к тебе иначе, – серьезно возразила Лотти. – Знаешь, как важно произвести приятное впечатление с самого начала? Матушка говорит…

– Если ты поделишься со мной очередным матушкиным наставлением, меня стошнит прямо здесь, – Луи схватился за живот.

– Прости, – Лотти коснулась руки омеги. – Я знаю, как тебе надоело слушать матушкины нотации.

– Если бы тебе доставалось от нее так, как мне, сомневаюсь, что ты долго продержалась бы.

Свои старые обиды Луи обычно маскировал насмешливым тоном или шуткой.

– О, я с радостью заменила бы тебя, если бы это было возможно.

– Знаю. Именно поэтому ты – моя любимая сестра.

– Я же твоя единственная сестра, – уточнила Лотти.

– Единственная и самая лучшая сестра.

Омеги обнялись, расчувствовавшись, и смахнули с глаз слезы умиления.

– Ложись спать, Лотти. Если утром у тебя под глазами будут темные круги, это может не понравиться лорду Стайлсу. И в этом, уверен, матушка станет винить меня. Уж лучше я пойду. Постарайся не думать о Стайлсе до утра.

Луи улыбнулся сестре и вышел из комнаты. Добравшись до своей спальни, омега быстро открыл дверь, проскользнул внутрь и задвинул за собой засов.

========== 9 ==========

Потом до слуха мальчика донеслось чье-то ровное размеренное дыхание. И хотя звук этот был едва слышен, в нем крылась угроза.

– Бальтазар, это ты? – с замирающим сердцем прошептал Томлинсон.

– Ты оскорбляешь меня.

Услышав низкий, хриплый мужской голос, Луи вздрогнул, обернулся и увидел огромную фигуру Стайлса.

Омега снова схватился за засов и открыл рот, чтобы позвать на помощь. В следующее мгновение широкая ладонь рыцаря запечатала мальчику уста, а другая его рука легла на хрупкую талию.

– К чему так спешить? – дыхание Гарри было неимоверно горячим.– Мы с тобой должны кое-что обсудить, и разговор нам предстоит длинный.

Прежде Луи не испытывал страха, но теперь, чувствуя у себя на шее жаркое дыхание рыцаря и железную хватку лежавшей у него на талии могучей руки, омега вдруг осознал, какого это.

Память услужливо воскресила в сознании мальчика те роковые минуты, когда рыцарь, прижав его своим телом к земле, готовился поцеловать его. Пронизывающий взгляд графа обладал над Луи странной, необъяснимой властью, лишал его воли к сопротивлению и превращал в слабое, безвольное существо. Гарри же, подмечая в Луи проявления страха, испытывал истинное наслаждение. Так забавляется мучениями жертвы дикий зверь.

Усилием воли омега стряхнул с себя оцепенение и открыл рот, намереваясь твердо потребовать, чтобы рыцарь покинул спальню. Увы, заготовленная Луи грозная речь пропала даром. Широкая ладонь рыцаря надежно запечатала ему рот, из которого вырвались лишь слабые звуки, похожие на мышиный писк.

– А вот и традиционное приветствие, – ухмыльнулся Гарри.

Томлинсон хотел сказать, что лучшим приветствием для Гарри был бы удар кинжала, но ладонь Черного Дракона не позволила ему выразить свое мнение по поводу отвратительного характера, грубости и дурных манер рыцаря. Стайлс прижал мальчишку к себе спиной, и он чувствовал прикосновение его могучей груди. В следующее мгновение мускулистые бедра рыцаря коснулись мягких ягодиц, а еще через секунду омега ощутил его твердый возбужденый орган.

«Что же его так возбудило?» – недоумевал Луи, всю жизнь сомневавшийся в своей привлекательности. Косвенным подтверждением тому были поцелуи Брайана, нежные, но скорее дружеские, нежели исполненные страсти. Сам Луи легко мог отстраниться от губ жениха и, как ни в чем не бывало, вернуться к оторванному делу.

Пока мальчик размышлял обо всех этих увлекательных вещах, Гарри истолковал молчание омеги по-своему и, приблизив губы к его уху, спросил:

– Неужели твое молчание означает, что ты сдался, тигренок? Как это мило с твоей стороны. Мне не хотелось бы, чтобы ты своими воплями перебудил весь замок. Надеюсь, если я уберу руку, ты не будешь кричать?

Горячее дыхание Гарри не только жгло, как огнем, кожу Луи, но разбудило его чувственность. Омега задрожал. Тем не менее приходилось отвечать на вопрос Гарри, и мальчик с самым равнодушным видом кивнул.

Когда Стайлс убрал ладонь с его лица, Томлинсон повернул голову и, прошипел:

– Как ты оказался здесь, Стайлс?

– Мы знакомы вот уже несколько часов, а потому лучше обращаться друг к другу по имени. Зови меня Гарри.

– У меня нет желания произносить твое имя! Кстати, куда подевался Бальтазар? Если ты сотворил с ним что-либо, я вспорю кинжалом тебе живот и выпущу кишки!

Рыцарь снова зажал его рот ладонью.

– Твои угрозы еще больше возбуждают меня, тигренок. Что же касается Балтазара, то зверь цел и невредим. Я выманил его из комнаты, швырнув ему кусок мяса. Но хватит об этом. Скажи лучше, приятно ли тебе быть у меня в объятиях? Похоже, ты просто без ума от этого!

Гарри ласково лизнул мочку уха и провел языком по ушной раковине.

По спине Луи волной пробежала дрожь. Можно было, конечно, завопить во все горло, разбудить мать и Лотти, но мальчик предпочитал чувствовать у себя на коже губы Стайлса, нежели отвечать на ехидный вопрос леди Джоанны. И это после того, как мать обвинила Луи в попытке соблазнить Стайлса!

Гарри коснулся губами шеи омеги, и глубоко вздохнул головокружащий запах. Горячий, влажный кончик языка заскользил по коже, а рука альфы коснулась подбородка, шеи и легла на талию. Млея от прикосновений сильных рук альфы, Луи выгнул спину, запрокинул голову и, не в силах противиться себе, потянулся к его губам.

Когда их губы встретились, Томлинсон с шумом втянул в себя воздух. Между тем язык Гарри проник к мальчику в рот. Такого удивительного ощущения Луи никогда еще не испытывал. Голова омеги затуманилась, и разом исчезли все мысли, кроме одной: почему Брайан, целуя его, ни разу не делал ничего подобного?

Не отрываясь от губ мальчика, рыцарь подхватил его на руки и отнес на кровать. В следующее мгновение омега ощутил на себе тяжесть его тела, а у себя между ног его напряженный член. Это было невероятное чувство, приятное и вместе с тем мучительное. Лоб его покрылся испариной, а сердце неистово забилось. От Гарри пахло цитрусом. Этот запах пьянил омегу, как старое вино. Альфа целовал Луи, а его шоколадные волосы касались пухлых щек и висков.

Мальчик обхватил Стайлса руками и свел пальцы у него на спине, твердой, как гранитная плита.

– Ты сведешь меня с ума, – простонал Гарри и провел широкой ладонью по обнаженным предплечьям. Его руки нырнули под тонкую шелковую сорочку и легли на маленькую грудь. Захватив указательным и большим пальцем вставший сосок, альфа начал играть с ним, то сжимая, то снова отпуская.

Луи был ужасно возбужден, а из его дырочки начала вытекать смазка. А между тем, когда омега целовался с Брайаном, с ним ничего подобного не происходило.

Гарри просунул бедро между коленями и раздвинул ноги мальчика. Омега попытался было сжать их, но у него ничего не получилось.

– Прекрати! – взмолился Луи, пытаясь оттолкнуть его руку.

– Тебе приятно, когда я дотрагиваюсь до тебя, тигренок?

– Приятно и страшно.

– Страшно? Но почему? Неужели тебя пугает то, что ты оказался рядом с настоящим альфой?

Гарри продолжал целовать губы мальчика, одновременно потираясь о розовую дырочку. Луи начал в едином ритме с пальцем Гарри поднимать и опускать бедра, когда альфа проник одним пальцем в него.

Тишину ночи нарушил громкий вой Балтазара. Внезапно опомнившись, Луи упер руки в грудь Стайлса и попытался столкнуть его с себя. Поскольку у мальчишки ничего не получилось, он схватил кудрявого за волосы и, что было силы, дернул.

Гарри оторвался от сладких губ.

– Что это ты творишь? – рыцарь схватил омегу за руку с такой силой, что ему оставалось лишь разжать пальцы и выпустить его, на удивление, мягкие волосы.

– Слезь с меня! – воскликнул Луи и замолотил кулаками по крепким плечам.

Однако, в следующую минуту альфа перехватил крохотные руки и прижал их над головой у омеги.

Волчий вой послышался снова. На этот раз такой громкий и заунывный, что разбудил бы и мертвого.

– А я-то думал, что избавился от этого рассадника блох, – сказал Гарри.

– Надеюсь, он сейчас поднимет на ноги весь замок.

Надежды Томлинсона сбылись. В коридоре громко хлопнула дверь.

– Луи!

Услышав голос Джоанны, мальчик вздрогнул и устремил взгляд на дверь спальни.

– Твой зверюга в конце коридора. Если мне не изменяет память, я велела прогнать его из жилых покоев. Почему он все еще сидит здесь и воет?

Поскольку рыцарь не сделал попытки слезть с кровати, Луи зашипел, как разъяренная кошка:

– Убирайся!

– Луи! Я слышу шепот. С кем это ты там разговариваешь? Сейчас же открой! – леди Джоанна подошла к комнате сына и начала колотить в дверь. – Если ты сейчас же не откроешь, я позову Гована, и он выломает двери.

– Только не думай, что тебе удастся от меня улизнуть, тигренок, – прошептал альфа. – За тобой должок: ты расскажешь мне о шотландцах, а я, поверь, знаю, как заставить человека разговориться. – Стайлс скатился с мальчика и вскочил.

– Я ничего не знаю о них.

– Луи! Открой дверь! Кто там у тебя?

– Полезай под кровать, – прошептал Томлинсон Гарри.

– У меня нет привычки торчать под кроватью, – рыцарь скрестил могучие руки на широкой груди и мрачно улыбнулся.

– Что ж, этого я тебе не забуду. Предупреждаю, я поставлю на тебя капкан, и если ты попытаешься вломиться ко мне снова, обязательно в него попадешь!

Омега схватил с пола груду старых рубашек и штанов, когда-то принадлежавших братьям, накинул на себя покрывало, сел у стены на пол и завалил себя тряпьем.

Леди Джоанна упорно колотила в дверь.

Гарри подошел к двери и открыл ее.

– Милорд? – изумилась леди Джоанна. – Что ты делаешь в комнате Луи? Кстати, где он? Кажется, я слышала голоса…

– Понятия не имею. Я ходил на кухню налить себе стакан вина и заблудился в темноте. Решил, что это моя комната.

Луи затаил дыхание: выдаст ли его Гарри?

– Ты не видел моего сына? Волчище вечно трется около него, стало быть, и он где-то неподалеку.

– Я не видел его.

Луи облегченно вздохнул.

– А теперь прошу меня извинить. Раз это не моя комната, пойду в свою. Ты не представляешь, как мне хочется спать. Доброй ночи.

От пыльных старых тряпок у мальчика защекотало в носу, и он зажал нос пальцами, чтобы не чихнуть. Между тем Гарри вышел, и скоро звук его шагов стих в коридоре.

Луи видел, как мать расхаживает по комнате, заглядывая во все укромные уголки. Она не поленилась даже встать на колени и посмотреть под кровать. Омега прижался спиной к стене и замер: мать находилась от него в двух шагах и синий шелк пеньюара Джоанны плескался перед самым носом Луи.

Через минуту, показавшуюся мальчику вечностью, леди Джоанна поднялась с колен и перевела дух. Смахнув приставшую к сорочке паутину и чертыхнувшись, она обвела в последний раз взглядом комнату и вышла в коридор, хлопнув дверью. В следующее мгновение Луи почувствовал, как что-то холодное и влажное коснулось его бедра. Бальтазар! Волчище умудрился проскользнуть в спальню под самым носом Джоанны, нашел по запаху хозяина и вот теперь тыкался носом в ноги, требуя, чтобы его приласкали.

Луи провел пальцами по густой шерсти у него на загривке.

– А ведь я едва не попал в беду, дружок, в большую беду. Так что я перед тобой в долгу. Это ты вытащил меня из пасти Черного Дракона. Впрочем, предстоит еще разговор с матушкой. Не возражаешь, если остаток ночи мы проведем под кроватью? По крайней мере до утра она меня не найдет. Хотя, признаться, беспокоит меня вовсе не матушка, а совсем другое.

Луи выбрался из сооруженного в углу комнаты завала и перебрался под кровать, постелив на пол старый плащ.

В следующий раз Черному Рыцарю не удастся застать его врасплох. Это ясно как день. Куда труднее разобраться в своих противоречивых чувствах.

Томлинсону нравились его прикосновения, от которых все еще горела кожа. Омега прикрыл глаза, вспоминая, как он дотрагивался до его тела и ласкал самое сокровенное.

В следующее мгновение Луи одернул себя. О ласках Гарри вспоминать не следует – мальчик любит Брайана, а потому нельзя допустить, чтобы Стайлс вновь дотронулся до него. Прикосновения Черного Рыцаря обжигали, и, если бы не мать, последствия его визита могли бы стать необратимыми. При мысли об этом Луи вздрогнул – еще немного, и он лишился бы девственности! И как потом объяснить это Брайану? Или Лотти? Нет, этого нельзя допустить.

Когда в комнате забрезжил рассвет, омега вылез из-под кровати, надел короткую суконную куртку и узкие кожаные штаны. В рукаве куртки мальчик спрятал кинжал в кожаных ножнах, привязав его к предплечью таким образом, чтобы рукоять упиралась ему в ладонь. Луи ласково погладил инкрустированную перламутром рукоять. Это оружие ему подарил на двенадцатилетие лорд Уильям, и мальчик очень любил его.

Еще один кинжал поменьше Томлинсон сунул в сапог. Этот маленький кинжальчик он семь лет назад выиграл у Брайана в шахматы.

Улыбнувшись приятному воспоминанию, мальчик затянул на талии пояс с мечом и почувствовал себя во всеоружии в прямом и переносном смысле. Теперь омега был готов ко всякого рода неожиданностям, даже к схватке с Гарри – в том случае, если бы он вновь начал приставать.

Чтобы не столкнуться, ненароком, с леди Джоанной, Луи, прежде чем выйти из комнаты, высунул голову в коридор и осмотрелся.

Пропустив вперед Балтазара, он пошел к винтовой лестнице.

Из большого зала доносились грубые голоса альф – внизу завтракали оруженосцы сэра Уильяма, с которыми Луи всегда хорошо общался. Поначалу мальчик решил присоединиться к ним, но потом одумался. Внизу его мог поджидать Гарри, а он встречаться с ним не хотел.

На площадке, у винтовой лестницы, омега столкнулся со старым омегой Мартом. Тот поднимался наверх, поминутно останавливаясь, чтобы передохнуть. Лицо его было все в глубоких морщинах, а кожа белоснежной. Сколько ему было лет, никто не знал, но Март говорил, что стар, как замковые стены.

– Где ты был, дитя? Хозяйка послала меня на поиски, а ведь я едва ноги переставляю. Тебе что, совсем не жалко старика? – омега приложил морщинистые руки к горлу, сделав вид, что ему не хватает воздуха.

Луи любил старого Марта, как родного дедушку, и знал все его уловки, к которым тот прибегал, когда пытался воспитывать мальчишку. В частности, когда омеге хотелось заставить Луи почувствовать себя виновным или пожалеть его, он непременно упоминал о своем возрасте. Луи коснулся руки Марта.

– Матери не следовало тревожить тебя.

– Как это не следовало? Я же за тебя отвечаю и буду отвечать, пока не упокоятся мои косточки. Я вырастил всех детей моего господина, да и его самого тоже, но тебя люблю больше всех. Боюсь, правда, что через эту любовь и пропаду. Раньше я думал, что меня близняшки доконают, но теперь точно знаю, что в могилу меня сведешь ты. Впрочем, не буду тебя ругать. Тебе и без меня от матери по первое число достается, – старик ткнул скрюченным пальцем в сторону спальни Луи. – Ну-ка, марш переодеваться. Хозяйка велела передать, чтобы ты надел самое нарядное платье, какое только у тебя есть. Как-никак у нас в гостях лорд Брайан.

Луи упрямо вздернул подбородок:

– С чего это мне красоваться перед Брайаном? Он прекрасно знает, что я предпочитаю одежду, что носят альфы. К тому же за столом рядом с Брайаном наверняка будет сидеть лорд Стайлс, а у меня нет желания разыгрывать из себя не знать кого в его присутствии.

– Сейчас желания нет, а потом, глядишь, появится. В замок приехали люди лорда и привезли с собой повозку с подарками. Будешь паинькой, и тебе кое-что перепадет. Хотя, конечно, большая часть подарков достанется Лотти. Она как про повозку эту услышала, сама не своя от радости стала. Начистила перышки и теперь не отходит от своего великана. Должно быть, они сейчас подарки разбирают. А какие ткани привезли! Красивей я в жизни не видал – сплошь золото да серебряно. А посуды сколько – серебряные тарелки, кубки с дорогими камнями. Да этот Стайлс, должно быть, богаче самого короля!

– Вот счастье нам привалило! Матушка, конечно же, не упустит случая и потребует полную опись его имущества. Кстати, он уже дал согласие взять Лотти в жены?

Когда Луи задал этот вопрос, у него дрогнул голос.

– Нет еще, но согласится. Куда денется? Если бы у него были на этот счет сомнения, вряд ли он стал бы подарки раздаривать. Твоя матушка полагает, что граф попросит руки нашей лапушки сегодня утром.

– Партия прекрасная. Я рад за Лотти.

Луи попытался вложить в свои слова искреннее чувство, но фраза, слетевшая с его уст, получилась сухой и невыразительной. Возникла неловкая пауза, и мальчик поспешил заполнить ее.

– Не понимаю, зачем наряжаться мне, если предложение руки и сердца будут делать Шарлотте?

– Так я уже тебе говорил… – начал было старый Март, но вдруг замолчал, устремил на Луи мудрый проницательный взгляд и, лукаво улыбнувшись, спросил: – А не ревнуешь ли ты, часом, свою сестричку к Стайлсу? Может, по-твоему, он не стоит ее?

Выдержать взгляд всезнающих глаз Марта было непросто. Луи смутился:

– С какой стати мне так думать? Если Лотти будет с ним счастлива, я порадуюсь с ней вместе.

– Похоже, ты не больно-то жалуешь его, – старый Март нахмурился: – Скажи, тому есть причина?

Признаться в том, что Гарри подозревает его в попытке покушения на свою жизнь, Луи не мог.

– Он высокомерен, жесток и туп. Вот и все мои к нему претензии.

– Он не более высокомерен, чем всякий богатый и знатный альфа. Что же до его ума, скажу: человек с таким проницательным взглядом не может быть тупым. Удивляюсь, как ты этого не заметил. Мне всегда казалось, что ты разбираешься в людях.

– Что ж, очень рад, что его ум, внешность и манеры пришлись тебе по вкусу.

– И вовсе ты этому не рад. Ты ведь не считаешь его ни умным, ни привлекательным, вернее тебе удобнее так считать. Или я не прав? – Март поднял седую бровь.

– Не понимаю, Март, почему я должен считать его привлекательным? В конце концов, я выхожу за Брайана. И ты знаешь об этом.

– Верно, знаю. Но любишь ли ты Брайана? Или тебе только кажется, что любишь?

– Если бы не любил, не пошел бы за него.

– Может, ты принимаешь за любовь обыкновенное детское увлечение? Лорд Брайан пригож и способен вскружить омежке голову. Но скажи, – тут старик приложил руку к своей плоской груди, – что говорит тебе сердце? Сердце-то не обманешь.

– Сердце говорит мне, что я люблю его.

– Э, нет, мальчик. Думается, ты просто любишь им помыкать, как делал, когда был поменьше, а это не одно и то же. Предположим даже, он тебя нравится, как нравилась бы всякая красивая безделушка. Но и это не означает, что ты любишь его. В сущности, ты еще не знаешь, что значит любить своего альфу душой и телом. Вот полюбишь – почувствуешь, что это за штука такая – любовь, когда свет перед глазами меркнет от желания принадлежать любимому. Есть, правда, опасность, что настоящей любви ты так и не узнаешь, если выйдешь замуж за альфу, который тебе не подходит.

– Март, что за ерунда! Я люблю Брайана. И всегда любил его.

– Не хотел я тебе об этом говорить, детка, но сегодня скажу: нет у меня уверенности, что Брайан – тот самый альфа, который тебе нужен. Уж слишком он мягок душой, чтобы иметь дело с таким сильным и отважным омегой, как ты. Взяв тебя в мужья, Брайан станет несчастным человеком, потеряет уважение к себе, но, самое главное, и ты потеряешь к нему уважение. Помнишь, как было в детстве? Стоило тебе заполучить какую-нибудь вещь, которую ты страстно хотел иметь, как интерес к ней у тебя сразу же пропадал. Так и с суженым твоим будет. Пройдет год, и тебе наскучат и его нежное обхождение, и стишки, которые он сочиняет.

========== 10 ==========

– Да как ты смеешь такое говорить?

Хотя Луи пытался изобразить возмущение, внутренне он корчился от страха, понимая, что Март, возможно, прав. «Но нет, – подумал мальчишка, – то, что говорит Март – неправда. Ведь я люблю Брайана уже давно. Несколько лет!»

– Смею, потому что я, старый дурак, единственное, должно быть, живое существо, кто любит тебя настолько, чтобы сказать тебе правду.

– Не хочу я больше это обсуждать, – Луи двинулся вниз по лестнице.

– Ты, что же, в таком виде и пойдешь? Хоть бы юбку надел, что ли. Да и свадебное платье примерить давно пора.

– Извини, Март, но я ношу штаны и куртки вот уже много лет и не собираюсь в одночасье менять свои привычки. И уж меньше всего мне хочется ублажать своим видом лорда Стайлса. Отец – вот единственный альфа, кому я хочу нравиться, а он ничего не имеет против того, чтобы я ходил в такой одежде. Так что сначала я позавтракаю, а уж потом поднимусь к матери и примерю свадебное платье.

С этими словами Луи стал спускаться по ступенькам, чувствуя пристальный взгляд Марта.

И с чего старый Март взял, что его любовь к Брайану продлится недолго? Нянька, конечно же, ошибается. Луи любит Брайана ничуть не меньше, чем лорда Уильяма. И потом, к чему Март сказал, будто мальчик ревнует Лотти к Стайлсу? Это ведь смешно!

Задумчиво нахмурившись, Луи вошел в большой зал. Просторное помещение было заполнено. Воины и слуги частью сидели за столами, частью стояли у стены, дожидаясь, когда освободится место. Люди Стайлса, а их в зале набралось не менее двух сотен, отличались от вассалов лорда Уильяма черными накидками, с вышитыми на них изображениями дракона. Прислуга раскладывала по тарелкам мясо и наполняла кубки вином и элем. Гостей было много, и омеги сбивались с ног.

Один из омежек, Сэм, остановился на минутку рядом с Луи, чтобы перекинуться с ним словечком. Этот высокий красивый мальчик с черными густыми волосами и белым, будто вылепленным из алебастра лицом считался самым миловидным из всех слуг Томлинсонов, но недосыпание сказывалось на его внешности не лучшим образом, и выглядел омега старше своих девятнадцати лет. Недосыпал же он, как полагал Луи, оттого, что с утра до вечера трудился на кухне, а по ночам ходил в спальню к Лео, в которого был влюблен.

– Мистер Луи, непременно взгляни на подарки, которые привезли с собой люди лорда Стайлса.

– А где Брайан и леди Джоанна?

– Они вместе с леди Лотти рассматривают дары лорда, – в этот момент один из гостей стукнул кубком по столу, и Сэм нахмурился. – Пойду-ка я наполню этому выпивохе кубок, пока он в столешнице дырку не пробил.

Сэм заскользил между столами, ловко уворачиваясь от щипков и шлепков от гостей. Наблюдая за прислугой, Луи ощутил на себе чей-то взгляд и обернулся. Двое воинов Стайлса, обратив внимание на костюм омеги, устремили на него насмешливые взоры. Один из них, седовласый, носил на изуродованном шрамами лице черную повязку, закрывающую пустую глазницу. Второй казался лет на десять моложе своего приятеля. Его белокурые волосы по последней моде были подрезаны у плеч. Одно веко у него, то ли от рождения, то ли вследствие травмы, нависало над глазом, придавая его физиономии удивительно кислое выражение.

Резаная Рожа просверлил Луи своим единственным сверкавшим, как антрацит, оком и растянул губы в зловещей ухмылке.

– Ты только глянь, что за диво тут объявилось. По запаху и не скажешь, что это альфа.

– А может, и альфа – запах у него так себе, – заметил Длинное Веко.

Резаная Рожа медленно обошел вокруг Луи и протянул руку, намереваясь дернуть омегу за волосы.

Бальтазар выскочил из арки и, оскалив страшные зубы, заворчал. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом, а с клыков капала слюна.

Резаная Рожа замигал единственным глазом и попятился.

– Ого! У него, оказывается, имеется защитник!

Длинное Веко попытался отвесить волку хорошего пинка, но не тут-то было. Бальтазар увернулся, взвыл и злобно щелкнул зубами.

– Оставьте животное в покое, не то вам придется об этом горько пожалеть! – Томлинсон смотрел на альф так, будто перед ним находилась парочка тараканов.

Мужчины покатились от хохота.

Резаная Рожа посмотрел на одежду Луи и оскалился:

– Слушай, по-моему, стоит стащить с него штаны и посмотреть, кто он на самом деле. Ну, – обратился он к Длинному Веку, – что ты на это скажешь? Надо же все-таки проучить невоспитанную омегу… Или, может, альфу? Черта с два разберешь, что это за птица.

Луи стиснул рукоять меча.

– Если вы еще раз заденете меня хоть словом, тогда вам обоим придется несладко. А между тем, у меня сегодня с утра и так дурное настроение. Кстати, и Бальтазар сегодня ничего не ел.

– Ты как, испугался? – спросил Длинное Веко приятеля.

– А то как же? У меня даже сапоги трясутся от ужаса.

Альфы, запрокинув головы, захохотали.

В следующее мгновение Луи выхватил из ножен меч и достал спрятанный в рукаве кинжал. Не успели воины опомниться, как лезвие меча оказалось в непосредственной близости от горла Резаной Рожи, а острие кинжала самым недвусмысленным образом уперлось в кадык Длинного Века.

Смех оборвался. Они в недоумении уставились на омегу.

– Как мило! Наконец-то вы стали принимать меня всерьез! А я тоже вполне серьезно советую вам прекратить бесчинствовать и вести себя подобающим образом. Уяснили?

Альфы молчали, будто воды в рот набрали.

– Ну, что же вы молчите? Не сомневаюсь, таким умным альфам есть что сказать, – Луи слегка надавил остриями клинков тому и другому на горло и ухмыльнулся, заметив, как мужчины испуганно заморгали. – Подумать только, всего минуту назад вы оба являли собой прямо-таки шутов, а теперь из вас даже словечко не выжмешь.

– Мы… хм… допустили ошибку, – скривив рот, пробормотал Длинное Веко.

– Точно, вы ошиблись. А на будущее прошу запомнить: если вам снова придет в голову мысль бросить мне вызов, я готов встретиться с вами на ристалище замка и попрактиковаться во владении мечом и кинжалом.