Текст книги "Angel Diaries (СИ)"
Автор книги: AnnaSnow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Я же стала рассматривать свою новую спальню, в то время как Мод занялась шнуровкой моего платья. В комнате преобладали тёмно-бордовые тона, отчего она казалась мрачной, даже несколько зловещей.
– Вы явно не нравитесь этой даме, – пробормотала служанка, помогая снять мне юбки, – Поселить гостей в такой спальне – это ли не издевка?
– Но тут довольно большой камин, к тому же она спасла меня от смерти. Да и свадьбой нашей будет заниматься, – возразила я.
– Зря вы ей позволили заниматься таким торжеством. Такая ещё и порчу на вас наведёт от зависти, – бормотала Мод, возясь с моим одеянием.
Я не знала, что на это возразить. Герцогиня меня настораживала. Её поведение, и, временами, даже манера речи казались неестественными и лицемерными. Но действия её были совершенно иными. Одно уже спасение моей жизни на многое закрывало глаза и многое ей прощало.
Я уже легла в постель, и закрыв глаза, попыталась заснуть, как дверь в спальню приоткрылась и в комнату проскользнул граф. Я сонно взглянула на него:
– Так велико желание послушать на ночь сказку? – язвительно прозвучал мой вопрос.
– Ну, что вы, я не собираюсь вас беспокоить по этому поводу, учитывая вашу усталость, – ответил он, расположившись в кресле возле камина, – Просто, знаете ли, уже привык, что под боком находится нечто тёплое.
Его улыбка действовала на меня успокаивающе, но слова, произнесённые им, не могли не зацепить. «Нечто тёплое»…
– У вас вроде бы есть Гримо, – ответила я, и пронаблюдала за его реакцией.
Граф скривился и вздохнул. –
Мой слуга не может заменить вас. Вы явно вне конкуренции, – сказав это, он прислушался к звукам из коридора.
Я обратила на это внимание и, кивнув, спросила:
– Вы чего-то ожидаете?
Граф бесшумно встал и подошёл к двери, слегка приоткрыв её, после чего жестом поманил меня к себе. Образовавшаяся щель не была видна в темноте извне, зато мы вполне могли разглядеть большую часть коридора. Так прошло минут десять, и мне это уже стало надоедать, когда внезапно в одной из комнат приоткрылась дверь и во тьму коридора снова выскользнула стройная фигура, облаченная в длинную сорочку. Лунный свет упал на неё сквозь высокие окна, и мы узнали Теофилию. Одеяние её было почти прозрачным, ткань по толщине своей напоминала паутину и юное тело соблазнительно проступало сквозь практически невесомые складки. Эта ночная рубашка была приспущена на плечах, являя нам голую шею и соблазнительно проглядывавшие очертания красивой, небольшой груди. Она подошла на цыпочках к спальне графа и, потоптавшись там немного, медленно повернула ручку двери, проскользнув вовнутрь.
– Что она делает в вашей комнате? – возмущённо прошептала я.
– Видимо, тоже решила рассказать мне сказку на ночь… Или бродит во сне, что навряд ли, – усмехнувшись, ответил граф.
В это время мы услышали какой-то шум в спальне Оливье, и девушка выскочила в коридор.
– Ах, сударыня простите, простите, – послышалось растерянное бормотание Гримо, в то время как Теофилия покрылась красными от смущения пятнами, что были различимы даже при тусклом лунном свете.
– Я... я… Я просто перепутала комнаты, – пролепетала она и, закрыв лицо руками, кинулась в свою спальню.
– Что же все это означает? – прошептала я, отходя от двери.
– Я предположил, что сие юное создание, приславшее мне после ужина свой платок, через служанку герцогини, захочет получить некие рекомендации или расширить перспективы пребывания в моём замке. В общем, всё просто – меня хотели соблазнить, – довольно спокойно ответил граф.
– Поэтому вы пришли ко мне? Оставив в спальне слугу? – уточнила я. – Да, я приказал Гримо лечь в мою постель. Видимо, Теофилия поняла свою ошибку во время процесса соблазнения, напугав беднягу, – усмехнулся Оливье, – Ведь даже если бы я корректно выставил её, то она могла распустить слух об общении с хозяином, приукрасив их содержание. А так она общалась со слугой, немолодым и угрюмым, в довольно странных обстоятельствах, что отнюдь не сделает ей чести.
– Ну, или вы могли не устоять – одинокая девушка, красивая, готовая на всё, – вставила я свои умозаключения.
– Вам не стоит переживать, сударыня. Свой выбор я уже сделал, и лживая девица, со свободными нравами меня явно не прельщает. К тому же, Рене поделился своими наблюдениями насчет неё. А он редко ошибается в отношении дам.
– Но она ведь знает, что у нас свадьба и это может меня расстроить, – недоумевала я.
– Знаете, похоже, её заботит только своё будущее, а не моё или, уж тем более, ваше, – заключил граф.
– Как вы думаете, мадам де Монтуар знает о её намерениях? – спросила я.
– Конечно, иначе бы нас не поселили в дальних комнатах. Да и сама Теофилия не отважилась бы на такое в чужом доме. Более того, данный план скорее похож именно на фантазии герцогини.
В недоумении я отошла от двери. Тут же вспомнились слова Мод, относительно этой загадочной женщины. Я села на кровать, бесцельно уставившись в пол.
– Ну, почему она хочет расстроить наш будущий брак? – не понимала я действия этой особы.
– Видимо, она чего-то опасается, раз наш союз может ей навредить. Но вот чем? Это вопрос интересный, – пробормотал Оливье, ложась на кровать рядом.
–И что нам делать? Эта женщина завязана на нашей свадьбе, и всё время будет с нами рядом. Кто знает, какую пакость она может сотворить? – в этот момент я была совершенно сбита с толку.
– Возможно, это просто её извращенный юмор. Поиск моих слабых сторон с целью шантажа… Предлагаю не поднимать при ней эту тему. Я уверен, что Теофилия не станет рассказывать о своём провале всем подряд. И прошу вас, не затрагивайте эту тему и вы. Пускай для вас сие станет демонстрацией истинных личин этих милых дам, но не более, – и он похлопал меня по руке. Я утвердительно кивнула. – А сейчас время сна, – он улыбнулся мне и повернулся на бок.
– Вы даже не потребуете сказку? – я была удивлена.
– Нет, моя драгоценная Шехерезада. Мы устали, а впереди у нас сражения с двумя прекрасными мегерами, – ответил граф.
Он ушёл в свою комнату рано утром, когда было ещё совсем темно, оставив меня дремать в компании Мод. Как оказалось, во время его посещения, служанка прекрасно притворялась спящей. Она была занята моим гардеробом, завязывая шнуровку корсета, когда в комнату вплыла мадам де Монтуар.
– Дорогая, вам стоит поторопиться, завтрак уже подан, – начала она свою речь, после официальных приветствий, – Хотя, не мудрено встать позже обычного после страстной ночи, – внезапно добавила она с улыбкой.
– Я вас не понимаю, – удивленно ответила я, ожидая пока служанка меня расчешет.
– Полноте, дорогая. Я слышала, как ночью месье де Ла Фер посещал вашу спальню. Это, конечно, слишком дерзко в глазах церкви и некоторых ханжей, но, уверяю, я всегда с пониманием отношусь к юной страстной натуре, – герцогиня говорила это, не сводя с меня глаз.
– Наверное, вам это почудилось, но я спала только в компании Мод, – холодно ответила я, кожей чувствуя потоки лжи.
– Да, ваша светлость, кроме меня и госпожи в комнате никого не было, и никто к нам не заглядывал, – ответствовала служанка сделав книксен.
– Ваша прислуга всегда так дерзко встревает в разговор? – приподняла бровь герцогиня.
– Конечно, если дело идёт о моей чести, – спокойно ответила я, – Но поторопимся на ваш прекрасный завтрак. Путь нам предстоит долгий, – перевела я тему и ловко взяла накидку с книгами, что были в ней спрятаны. О них знала только моя служанка, и та быстро приняла ценную ношу, спускаясь вслед за нами по направлению к экипажу.
За завтраком, довольно обильным и разнообразным, я наблюдала за Теофилией. Девушка выглядела подавленной, объяснив своё настроение дурными снами.
– Дорогая, я могу предложить вам прочесть молитвы, которые утешат вас в ночи, – предложил аббат д’Эрбле.
Граф еле сдержался от усмешки, а вот мне пришлось сделать вид, что подавилась паштетом. Девушка же холодно, но вполне вежливо поблагодарила его и принялась за завершение трапезы.
Когда мы садились в экипаж, граф с некоторым недоумением наблюдал за вторым, точно таким же, набитым тюками с одеждой и сундуками. Его выводили со двора слуги.
– Мадам, что это? – обратился он к герцогине.
– Как что?! Наш с Теофилией гардероб! У вас я пробуду достаточно долго, но “чудные” фасоны Прованса меня не прельщают. А менять платье я привыкла три раза на дню. Увы, во мне нет смирения мадемуазель де Бельфор, и довольствоваться, как она, тремя нарядами я не могу, – ответила мадам де Монтуар, гордо подняв голову, и поудобнее усаживаясь в экипаже.
– Дорогая, да мне с вами сказочно повезло, – Оливье поцеловал мне руку и сел напротив.
Поначалу герцогиня была против служанки в экипаже для господ, но граф заявил, что иначе мы никуда не поедем, и Теофилия останется без практики в устройстве свадеб. Мод, сидевшая с моими вещами в руках, с благодарностью посмотрела на Оливье.
Наше путешествие было тряским и громким. Все слушали преимущественно мадам де Монтуар. Она же, найдя внимательную аудиторию в лице меня и Теофилии, пустилась пересказывать сплетни Парижа, Амьена, Мадрида и ещё около пяти городов за последние лет десять. Вначале в рассказах преобладали интересные, даже изредка поучительные, случаи на приёмах, балах и других крупных светских мероприятиях. Затем смешные и более непринуждённые истории из разряда нелепиц. И, наконец, пикантные… На последних граф еле сдерживался; он сидел, поджав губы, с недовольным видом. Судя по всему, он в любое мгновение готов был с радостью покинуть экипаж, причём на полном ходу. Мне также было не совсем удобно выслушивать чересчур дерзкие и откровенные речи при других людях. Обычно подобным делятся наедине, а не в присутствии всех.
– Знаете, я тут захватил житие святого Бенедикта, – промолвил нерешительно аббат.
– Отлично, друг мой!!! Прочтите же его скорее! Вы же знаете, как я люблю богословие, – с напором воскликнул Оливье.
Тихонько улыбнувшись, я согласно закивала. Даже Теофилия высказала надежду на чтение вслух, правда весьма вяло. Герцогиня скривилась, но замолчала. Ей всё же пришлось слушать скучные и заунывные главы и мелодичную речь аббата, что моментально успокаивала и усыпляла. Мои веки стали тяжёлыми, и я погрузилась в лёгкую дрёму. В ней я пребывала до приезда на постоялый двор. Там мы с графом снова поселились в разных комнатах, но ночью он так и не пришёл. Видимо, его никто не беспокоил. Я же, напротив, ощущала все прелести бессонницы, поэтому решила убить время чтением прихваченных из замка книг.
Стихи Петрарки были возвышенными и чистыми, но, увы, читать про прекрасную даму и безответную любовь слишком долго особого желания не было. К тому же, ранее кто-то подчёркивал слова на старых страницах, превратив книжицу в довольно неряшливый предмет. Отложив поэзию, мои руки сами потянулись к дневнику матери. Он был написан крупноватым, но хорошо читаемым почерком на итальянском языке. Правда, иногда она переходила на латынь, реже – на французский. Мои познания в итальянском были не особо глубоки, но читать и понимать общий смысл я вполне могла. Я лелеяла надежду когда-нибудь узнать имя моего деда, но, увы, моя матушка называла его просто «отец» или «сеньор». Судя по дневнику, она редко писала полные имена людей, с которыми сталкивалась в жизни. Чаще в тексте фигурировала заглавная буква имени или фамилии и точка рядом. Единственным полным именем, которое мне встретилось, было имя некой Модесты, дочери старьевщика, что рано потеряла семью и приходила в монастырь, где находилась моя мать, за подработкой. По словам юной Изабель, Модеста была старше неё на двенадцать лет, имела на руках двух сестёр и брата. После смерти родителей, она вынуждена была содержать их, получая черновую работу в монастыре, за скупую оплату. Но появление Модесты было примечательным ещё и тем, что она спасла жизнь моей матери. Изабель стояла на площадке башни монастыря, а старая кладка, на которую она опиралась, внезапно упала вниз, увлекая за собой тринадцатилетнюю девушку…
“Крепкие руки обхватили мою талию в тот момент, когда я подумала, что моя грешная жизнь подошла к концу. Я почувствовала запах мыла, а руки были мокрыми от воды. Они пропитали влагой мой лиф. Меня с силой дёрнули назад, и только атласная туфелька слетела с моей ноги упав вниз. Непроизвольно я начала плакать, страх придавил меня равно силе мраморной глыбы. Именно в этот момент я услышала добродушный голос Модесты:
– Не стоит переживать госпожа, туфелька хоть и упала в лужу, но её можно отмыть. Сестра Франческа варит прекрасное мыло, которое уничтожит все эти пятна, да оно, к тому же, пахнет жимолостью.”
Далее имя этой девушки часто мелькало на страницах, и писалось единственное, пусть и сокращённо, но вполне узнаваемо – «Мод».
Я посмотрела на свою служанку – высокая, сбитая, с каштановыми толстыми косами, где совсем мало седых волос, карими внимательными глазами и смуглой кожей… Могла ли она быть итальянкой? Вполне. По возрасту она была явно старше моей матери, но почему же никогда не рассказывала о том, как и где они познакомились?!
Я не стала будить её с расспросами. У меня самой уже стали слипаться глаза. Одно я поняла точно – в руках у меня источник ценной информации.
Днём я старалась держаться близ графа и Мод. Теофилия не вызывала доверия, а от герцогини я чувствовала скрытую угрозу, хотя её поведение не говорило об этом. Она была весела, дружелюбна, участлива и уже составляла план закупок для нашего мероприятия.
– Вам надо с запасом закупить салфеток с вашим гербом. На случай, если гости порвут или сильно их испортят, – делилась она своим мнением, подпрыгивая с нами в экипаже, грохочущем по мёрзлой дороге.
– Не вижу необходимости для этого. С них достаточно будет и обычных салфеток, без всяких вензелей. После десятой бутылки вина, как правило, уже начинают пользоваться скатертью, а не красивыми отрезами ткани, – холодно произнёс граф.
– Всё же, я включу их в список, – герцогиня была непреклонна, – В чём вы пойдете к алтарю? -спросила она Оливье.
– У меня остался свадебный наряд с прошлого раза. Учитывая, что я не так давно пришёл в ту форму, то может статься, он мне будет в самый раз, – просто ответил месье де Ла Фер.
– Знаете, вы с мадемуазель де Бельфор схожи; она тащит из замка для свадьбы платье своей матери, которое больше походит на наряд тринадцатого века, а вы решили показаться гостям в поношенном одеянии, – всплеснула руками мадам де Монтуар.
– Я надевал его всего один раз и оно в прекрасном состоянии. Насчет мадемуазель де Бельфор – она вольна идти под венец в чём угодно, хоть в мешковине, так как мне всё же жить потом с ней, а не с её гардеробом, – отчеканил граф.
Более разговор о нашем торжественном облачении не поднимался.
– Стоит подумать о наряде для Рауля. Он ведь тоже примет участие в действии. Например, понесёт мой шлейф или будет держать букет невесты, – заметила я.
– Рауль? Кто это? – герцогиня выглядела заинтересованной.
– Мой воспитанник, – мрачно ответил граф.
– В вас много нереализованной любви, раз берёте на воспитание чужих детей, – заметила мадам де Монтуар.
– Просто я хорошо знал его отца и мать, посему не смог оставить мальчика на произвол судьбы, – сухо ответил Оливье и уставился в окно. Тем не менее, я чувствовала его неприятие к данной теме. – Мои швеи сошьют ему новый наряд. Он будет нести корзинку с лепестками роз и бросать вам под ноги, – через некоторое время с ноткой усталости ответил он, обращаясь ко мне.
– А ваши родственники прибудут на свадьбу? – спросила меня герцогиня.
– Скорее всего, будет лишь дядя. Я надеюсь, что здоровье позволит ему подвести меня к алтарю. Может быть, он пригласит на наш праздник несколько своих старых друзей-соседей, но не думаю, что кузены захотят присутствовать на торжестве, после того, что они пытались сделать. Хотя и насчёт сестры Беатрис я не уверена…
– Что ж, списки гостей утвердим чуть позже, – мадам де Монтуар откинулась на подушки и достала из корзинки, которую держала на коленях Теофилия и где, как я полагала, находилось их рукоделие, пухлую и смутно знакомую книгу.
– Как насчет чтения вслух? Захватила из Амьена интересное произведение, – предложила она.
Прежде чем мы смогли остановить сие, она чётко и с выражением стала читать “Декамерон”. Рассказы были небольшие, но довольно пошлые и часто высмеивали церковь. Аббат поднял руку в знак протеста, заставив тем самым мадам де Монтуар замолчать:
– Сударыня, побойтесь Бога! Ваша книга – сборник ереси! И ежели вы впредь хотите дружеского общения со мной, то я прошу закрыть эту книгу и сжечь её на следующем постоялом дворе, -произнёс он, глядя на герцогиню.
Та лишь пожала плечами в ответ и снова спрятала книгу в корзинке. Я же с нетерпением ждала, когда мы прибудем в гостиницу, и я смогу поговорить с Мод. А также продолжить чтение дневника моей матери. Когда наш экипаж прибыл к постоялому двору “Золотой бык”, то было уже темно. За ужином я была несколько рассеяна. Оливье заметил это, но ему такое состояние я объяснила усталостью и лёгкой мигренью. Простившись со всеми и отправившись пораньше в свою комнату со служанкой, я едва дождалась, пока та затворит дверь и начнёт готовить меня ко сну.
– Мод, скажи, а ты родом из Италии? – спросила я, когда она занялась моей шнуровкой. На мгновение её руки замерли, но вскоре снова продолжили своё дело.
– Да, госпожа, я родилась во Флоренции, – спокойно ответила она.
– Ты ведь познакомилась с моей матерью, когда спасла её от падения, – напомнила я.
– Госпожа, откуда вы это узнали? – удивлённо уставилась на меня женщина.
– Я нашла дневник юной Изабель. Но, увы, она не писала его полноценно, как и имена своих родителей, – я указала на книжечку, которую вытащила из-под плаща.
– Она не знала их, мадемуазель. Её мать, кажется, звали Антония, и она умерла во время родов. А вот отец был жив и здоров, но приказывал называть себя «сеньор» или иногда, когда был в хорошем настроении, «отец». Чтобы как-то значиться в документах, для вашей матери было придумано имя «дель Инаспетто». Я же появилась в монастыре Санта Лючии незадолго перед тем, как госпожа Изабель была оттуда увезена.
– А что было после того, как вы спасли её? – поинтересовалась я.
– Сеньор узнал об этом, и мне была предложена должность её личной служанки. На тот момент на руках у меня были сёстры и мой незаконнорожденный сын, которого я вынуждена была выдавать за младшего брата. Денег было мало, но благодаря моему любовнику – отцу малыша Луки, я смогла устроиться в этот монастырь и считала, что мне очень повезло.
– Разве монахини не должны всё делать сами? Разве им положены слуги? – удивленно спросила я.
В ответ Мод лишь хмыкнула:
– В этом монастыре каждая вторая была из благородной семьи. Эти дамы с детства не привыкли особо сильно марать руки. Всё, чем они занимались – это пожертвования, варка мыла, настоек для укрепления здоровья, работа в библиотеке да молитвы. Чёрную работу отдавали послушницам. Нас там было две группы прислуги. Одни стремились стать сёстрами в этом святом месте, но у них не хватало денег поэтому отработав бесплатно лет пять, их принимали в ту чудную обитель. А были просто слуги; нам платили, правда, немного, но регулярно. К тому же, на большие праздники всегда что-то давали с собой – кусок хорошего сукна, воск, да и с кухни монастырской часто перепадала дармовая еда.
– А что было после монастыря? – поинтересовалась я.
– Вашу матушку привезли на закрытую виллу, где она и жила, занимаясь одним лишь чтением разных заумных книг, да письма часто писала. Жизнь наша была размеренной. Иногда «сеньор» приходил, но лица его мы не видели. Даже сеньорита Изабель. Он всегда был в плаще с капюшоном.
Я была заинтересована, но, увы, Мод более ничего не могла мне рассказать о моём деде. Решив узнать больше, я погрузилась в чтение дневника.
– А что такое «передержка»? – спросила я служанку, – Тут написано, что некую Лукрецию привезли на передержку.
– Ах, да, этих двоих я помню, – согласно кивнула служанка, – Госпожа, в монастыре называли «передержкой» время для девиц из знатных семей перед свадьбой. Их помещали в монастырь, где монахини отвечали за их девическую честь, в то время, как родня и жених готовились к свадьбе. Девушки обычно просто жили, молились за здоровье будущего мужа, делали щедрые пожертвования, чтобы принести после свадьбы наследника. Та Лукреция, о которой идет речь, была из очень богатой и уважаемой семьи. Она прибыла в монастырь со своей подругой – дочерью управляющего её отца. Причём, последняя была очень сильно похожа на свою госпожу. Хоть та состояла при ней служанкой, хозяйка к ней очень тепло относилась. Как к подруге. Я, честно, не удивилась сходству этому. В Италии горячие, страстные мужчины, которым всегда мало одной женщины, поэтому на связь со слугами и, в дальнейшем, бастардов смотрят сквозь пальцы. Ту Лукрецию должны были выдать замуж, вроде бы за знатного сеньора из Франции. Помню, как бедняжка переживала, что говорит на этом языке плохо. Да вот только, чем мне эти и запомнились девицы – несчастье в семье той случилось. После того, как девушек забрали на семейную виллу, во время праздничного ужина там приключился пожар – погибли все, кроме Лукреции. Говорят, что кто-то из слуг успел вытолкнуть ее в окно. После она уехала к родне в Испанию. Наверное, не могла более жить в Италии. О том пожаре долго говорили.
Я печально посмотрела на дневник. Могла ли предугадать моя мать, что её младший сын также станет жертвой огня? Вернувшись к написанному в дневнике, я нашла подтверждение слов Мод. С каждой страницей читать сей дневник мне становилось всё тревожнее.
Наше путешествие вскоре подошло к концу, и теперь я с радостью взирала и на замок графа и на не слишком притязательное поместье дяди.
– Графа де Бельфора навестим завтра, а пока я пошлю слугу, чтобы сообщил о вашем прибытии, – заявил Оливье, когда наши экипажи въехали во двор.
Я не стала возражать. Сильная усталость, а также желание скорее поесть и лечь спать были велики. Оливье сдержал своё слово; как только управляющий сбежал по ступеням и поприветствовал своего господина, тот первым делом отдал именно этот приказ. Разговаривая о превратностях пути, мы вошли в холл. Герцогиня и Теофилия с интересом разглядывали всё вокруг. Похоже, жилище моего будущего мужа пришлось по нраву мадам де Монтуар.
В это время мы услышали звонкие голоса и топот – Рауль, смеясь, выбежал из залы, явно не ожидая столкнуться с своим опекуном. Мальчик резко замолчал и остановился. Было видно, что он в замешательстве, но затем его взгляд упал на меня ,и он тут же оказался рядом:
– Ах, Ангел, я так рад, что ты вернулась ! – воскликнул он.
– Молодой человек, ваше поведение безобразно! Во-первых, нормальные люди не носятся по замку, а ходят спокойно. А во-вторых, обращаться к мадемуазель де Бельфор следует только на “вы”. Вскоре она станет моей супругой, – строго произнёс граф.
– И будет всё время жить с нами? – радостно спросил Рауль.
– Да, пока смерть не разлучит нас, – еле заметно усмехнувшись, ответил ему Оливье.
– Какой прекрасный юноша! А как похож на вас, месье, – воскликнула герцогиня погладив Рауля по голове, – Теперь понятно почему он ваш воспитанник, – лукаво улыбнулась она графу.
После неуклюжего поклона мальчик с интересом стал рассматривать гостей. Однако идиллию знакомства с двумя новыми дамами прервали быстрые шаги, и в холле появилась девушка, которую явно никто не ожидал увидеть. Но, что все, безусловно, отметили, так это её редчайшую красоту – белоснежная кожа, с приятным румянцем на щечках, большие зелёные глаза, похожие на два изумруда, тонкие черты лица, пухлые губы и чуть вздернутый носик. Огненно-рыжие локоны были убраны в причёску под золотую сеточку, открывая красивой формы лоб. Девушка отличалась статью, пышной грудью и бёдрами. Корсет подчеркивал тонкую талию, а платье делало акцент на приятные глазу изгибы. На вид ей было лет семнадцать, и по такому одеянию я могла судить, что она всё-таки благородного происхождения; дорогая вышивка, бархат, кружева… Наряд по последней парижской моде, а серьги и колье на шее были щедро инкрустированы прекраснейшими изумрудами.
– Женевьева, что вы тут делаете? – удивленно произнёс граф, глядя на неё.
– Ах, дядя, наконец-то вы вернулись. Мы с отцом решили навестить вас, но не застали в замке, однако решили остаться до вашего приезда. Ваш управляющий нёс какую-то околесицу по поводу монастыря, о девушке отданной в монахини и вас, – весело защебетала она довольно звонким и приятным голосом.
– Он сказал сущую правду. Но, позвольте, я вас представлю: это герцогиня де Монтуар и её компаньонка мадемуазель Теофилия. Это преподобный аббат д’Эрбле и, наконец, мадемуазель де Бельфор, за которой мы и ездили в монастырь святой Одилии, – начал было представление граф.
– Ах, Оливье, поездка в женский монастырь, что может быть прекрасней?! Сам всегда мечтал туда прокатиться, – насмешливо произнёс раскатистый басок, и в холле появился высокой мужчина, плотного телосложения, с карими глазами и шапкой огненных волос. Черты его широкого лица были несколько грубоваты, на мощной квадратной челюсти была густая, но аккуратно подстриженная бородка. Он поклонился нам, после чего нас всех, наконец, представили, как полагается. Нечаянными гостями замка оказались муж старшей сестры графа – Адам де Морвия, граф Сазерленд и его дочь леди Женевьева, как просила она себя называть, ибо титул припасала для черни. С ними Оливье после смерти Изабель, поддерживал отношения и часто ездил в гости, в Шотландию. – Мой дорогой Адам, я не просто ездил в ту святую обитель, а ездил за своей невестой, – Оливье кивнул в мою сторону. – Так все-таки, дорогой друг, вы решились на этот отчаянный шаг к браку. Мои поздравления, давно пора было это сделать, – с улыбкой на устах он пожал руку графу, – А мы с дочерью собрались в вашу столицу. Попытаемся так же найти достойную партию, ведь Женевьеве уже семнадцать лет.
Тем временем девушка довольно критично разглядывала меня. Видимо, мой вид, измотанный долгой и нудной дорогой, её не впечатлил.
– Когда же свадьба? – спросил тем временем граф Сазерленд. – Планировали через месяц. Мадам де Монтуар и её компаньонка вызвались поучаствовать в организации, – прояснил ситуацию мой будущий супруг.
– Отлично. Тогда мы останемся, чтобы тоже внести свою лепту, – прогрохотал родственник графа.
Было видно, что Оливье не рад особо этой компании, но он вздохнул и натянул улыбку.
– Я так рад вашему решению. Поддержка родных людей мне просто необходима, – вежливо ответил он графу Сазерленду.
После мы поднялись в наши комнаты, чтобы переодеться к ужину. Увы, тут я вспомнила, что весь мой гардероб составляли мрачноватые и непритязательные траурные платья, а одежда, взятая из моего замка, ещё не была подогнана по фигуре. Пока я раздумывала, чем достойнее украсить чёрное бархатное одеяние, Мод, открыв шкаф в моей спальне, радостно воскликнула:
– Госпожа, ваше прекрасное платье!
Вскоре она держала в руках совершенное целое, изумрудно-золотое, с тончайшими кружевами одеяние. Новое кружево было дороже первоначального и придавало ему более изысканный вид. Было видно, что граф не поскупился, дабы привести его в прекрасное состояние.
– Вижу, что вы уже обнаружили мой маленький сюрприз, – услышала я голос возле порога. Он прошёл в мою комнату и прикрыл дверь.
– В Марселе я заказал для него самое дорогое венецианское кружево, которое только привозят туда. Наряд был готов, когда я вернулся из Берри. Я думал, что он поднимет вам настроение. Сегодня вы в нём спуститесь вниз, на ужин. И ещё вы наденете эти украшения, – протянул он продолговатую шкатулку, украшенную резьбой в виде его герба. Я осторожно открыла ее. На чёрном бархате заблестело великолепное изумрудное колье и серьги. – Это фамильные драгоценности. Они принадлежали моей матери, – пояснил он. – Но я тоже привезла свои украшения… Может, они не так прекрасны, как эти, но… – начала было я, однако граф быстро прервал мою речь.
– Сегодня вечером вы будете в этом прекрасном платье, с дорогими кружевами и украшениями, которым триста лет. Это моя просьба, как будущего супруга, – с этими словами он развернулся и вышел из комнаты.
Мод обтерла мои плечи и грудь влажной тряпицей, слегка разведя в воде несколько капель розового масла. Любовь к духам и эфирным маслам передалась мне от матери. В её комнате, да и в любых поездках с ней была маленькая шкатулочка с парочкой флакончиков и нюхательной солью. Аромат роз позволил мне чувствовать себя более свежо. Служанка помогла мне переодеться, надеть драгоценности и красиво уложила волосы. В первый раз в жизни мне показалось, что я выглядела прекрасно. Мой внешний вид удивил и остальных, когда все сели за стол. Герцогиня всплеснула руками, указав на мои кружева:
– Дорогая, откуда у вас это чудо? “Венецианское золото” довольно дорогое удовольствие, его покупают и носят только венценосные особы Италии, – она осторожно потрогала тонкое изделие, в то время как Теофилия и Женевьева, не скрывая зависти, пожирали наряд глазами.
– Вы преувеличиваете, Леонора. Да, это украшение для платья довольно дорого, но привезти и носить его может каждый, кто располагает этой суммой. Так что это позволяют себе и купцы и банкиры, – улыбнулся граф герцогине, – Это мой небольшой подарок Анне.
– Полагаю, данные изумруды тоже “небольшой подарок”? – усмехнулся граф Сазерленд, указав на моё колье.
– Что вы, Адам, это ведь фамильные драгоценности. Они перейдут в полное владение моей будущей жены только после свадьбы, а сейчас я попросил её надеть их, так как они подходят к платью, – объяснил Оливье приступая к еде.
– Мне казалось, что эти украшения должны были перейти к моей супруге, а затем к Женевьеве, – не отступал наш гость.
– Они бы перешли, если бы у меня не было жены. Но, на данный момент, мой друг, вам самому стоит позаботиться о драгоценностях для своей дочери, хотя в вашей семье они тоже есть, – ответил Оливье графу Сазерленду, от чего тот зло поджал губы. – Но, право же, изумруды не идут под светлый цвет волос, это камень «огненноволосых», – воскликнула Женевьева.
– Дорогая племянница, не беспокойтесь. На свадебную церемонию мадемуазель де Бельфор наденет сапфировое колье моего рода. Оно будет прекрасно смотреться на ней, – улыбнулся граф своей юной родственнице.
Затем за столом воцарилось длительное молчание. Герцогиня внимательно присматривалась ко всем и о чём-то тихо шепталась с сидящей рядом Теофилией. Аббат с интересом рассматривал Женевьеву, та же сидела с недовольным видом и с показным безразличием ковыряла в тарелке. Какое-то время её отец был задумчив и хмур, но вскоре его внимание переключилось на герцогиню. Начав вести с ней непринуждённую беседу, он попытался побольше узнать о ней. Оливье несколько равнодушно вкушал пищу. Он, казалось ,был поглощён какими-то своими думами…
