Текст книги "Angel Diaries (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Было решено оставить Теофилию в доме ее новой патронессы; вещей у нее с собой не было, поэтому смысла возвращаться в гостиницу тоже. Так что вернулись мы в свои снятые комнаты поздно и в молчании. Так как Теофилия теперь переехала, ее комната была свободна, и, пока граф что-то обсуждал со своим другом внизу, я приказала Мод перенести мои вещи в ее спальню, подготовить меня ко сну, а после – запереть дверь на ключ. Я легла спать, но сон не шел, а вскоре в дверь постучали. Мод хотела открыть, но я сделала предупреждающий взмах рукой, и она остановилась.

– Кто там? – холодно произнесла я.

– Ваш супруг, – так же кратко и сердито ответили мне.

– Я вас не желаю видеть, будете спать в одиночестве, – спокойно ответила я и улеглась поудобней в кровать, накрывшись одеялом.

– Мод, помните, что присягнули служить мне, поэтому поверните ключ, – граф избрал другую тактику, а служанка заколебалась. – Я не сделаю Анне ничего дурного, – увещевали ее.

– Простите, госпожа, но месье граф прав: я теперь в его услужении, – пробормотала женщина, посмотрев на мое побледневшее лицо; она быстро отворила дверь.

Дверь распахнулась, и я непроизвольно кинулась в угол кровати. Граф был зол, его лицо было бледным, губы – угрожающе поджатыми, а его темные глаза метали молнии.

– Ваше место не здесь, сударыня. Мод останется в этой комнате, а вы проведете ночь в спальне по-соседству.

– Если я откажусь идти? – со страхом в голосе спросила я.

– Поволоку по полу, – объявили мне перспективу. – Сударыня, я жду.

Вздохнув, я слезла с кровати и направилась к двери, набросив сверху на короткую сорочку длинный плащ: не хотелось, чтобы кто-то из постояльцев увидел меня в сим постыдном виде. К счастью, в коридоре никого не было, и я, быстро простучав башмаками по замерзшим доскам, вбежала в комнату, которую занял граф.

На столе, который стоял в комнате, был принесенный ужин; я удивленно посмотрела на него.

– Мне казалось, что герцогиня вас отменно угощала, – заметила я.

– Меня – да, но вы ели мало, наверное, подслушивание чужих разговоров занимало все ваши думы, поэтому вы поедите сейчас, а также выпьете свои отвары. Параллельно я хочу прояснить ситуацию с вашим воспитанием, – с этими словами граф налил себе вина и стал наблюдать за тем, как я довольно вяло начинаю есть похлебку. – Когда-то вы радовали мой слух, давая наставления Раулю о вреде подслушивания, а теперь сами до него опустились. Вам не совестно?

– Нет, – несколько резко ответила я. – Эта женщина, герцогиня, она развратна. Она была любовницей вашего друга, а также моего брата, она поддерживала слух о том, что я виновна в его гибели! – выпалила я и стала последовательно пересказывать услышанное.

– Насчет моего друга, то у него много было увлечений до принятия сана, и это не ваша забота; насчет Теофилии, то Рене прекрасно разбирается в дамах и в людях, и если он решает пристроить ее не в монастырь кармелиток, а к этой даме, то значит и девица не так проста. Насчет вашего брата, то какая разница между вами в возрасте?

– Семь лет, ему было 23 года, – ответила я.

– И вы хотите, чтобы вступивший во взрослую жизнь человек, который вынужден в силу обстоятельств, сидеть в вашем маленьком графстве, но обладающий недурной внешностью и умом, оставался девственником? – чуть насмешливо спросил граф.

Я сильно покраснела.

– Я не думала об этом, мне казалось, что моей компании ему достаточно, – пробормотала я.

– Сударыня, уверяю, ваши братья стали мужчинами намного раньше, чем вы думаете; обычно где-то в 13-14 лет мальчики пробуют запретный плод. Возможно, вашему брату надоело радовать милых крестьянок, а внимание богатой и красивой вдовы льстило. К тому же от их связи не было никому плохо. Так что не думайте о своем брате дурно, мужчина по природе своей не может долго без женщины, – пояснили мне пикантные моменты физиологии.

– Самое главное в разговоре, который вы услышали, что вы в опасности, – подвел итог граф.

– Вы считаете, что Луи имел в виду Цезарию и ее брата?

– Возможно, не только их. Как оказывается, у вашей семьи есть свои секреты. Однако, помимо вашего любопытства, вы вели себя несдержанно: рвали салфетку, выражение лица у вас было злое. В чем дело?

– Ни в чем, – я стала молча наливать себе отвар в кружку.

– Не надо меня обманывать; когда вам плохо, вы пытаетесь скрыть свои эмоции и всегда это вам не удается, – не поверили мне.

– Я себя ощутила ничтожеством рядом с ней. Ею все любовались, несмотря на сан или возраст, а я…

– То есть, вы думаете, что нежеланны? – прервали мой горестный поток.

Я кивнула.

– Вы восхищенно на нее смотрели, так вы не смотрели на меня никогда, – это я произнесла не подумав, а Оливье удивленно уставился на меня.

– Да вы ревнуете, сударыня. Не знал, что вы такая собственница!

– Это плохо?

– Просто ужасно, это грозит сценами выяснения отношений.

– Вы хотите, чтобы я не замечала ваших любезностей? – возмущенно спросила я.

– Анна, я думаю вам стоит усвоить такое понятие, как галантный кавалер, – усмехнувшись, ответил граф.

– А вам, мой милый Оливье, советую выучить слово «верность»! – зло выкрикнула я. – И вы же не хотите, чтобы я тоже расточала любезности другим мужчинам? – это я произнесла прежде, чем смогла осмыслить суть сказанного, но мой собеседник понял смысл слов намного быстрее. Я вскрикнула, когда его рука оказалась на моем горле. Он не сжимал, его пальцы просто обвили мою шею, а рука запрокинула голову.

– Не советую даже шутить по этому поводу, сударыня, – холодно сказал он. – Иначе вы столкнетесь с последствиями, которые могут быть для вас фатальными. Вы меня поняли?

– Да, – прошептала я, испуганно посмотрев на него, осознавая, что он имеет надо мной бесконечную власть, и дело было даже не в статусе мужа, в который он перейдет. Этот человек мог подчинять себе, правда, делал он это не резко или грубо, а довольно обходительно, превращая ярмо в прекрасное украшение, которым начинаешь дорожить. И только сейчас я осознала, что сие ожерелье подвластия уже накинуто на мою шею и прекрасно зафиксировано.

– Ну, вот и отлично. Заканчивайте свою трапезу и ложитесь в постель, вас ждет еще участь рассказывать мне сказку, – граф погладил меня по шее и убрал руку.

Я быстро встала с лавки, скинула плащ и забралась под одеяло.

Вздохнув, он стал раздеваться; без посторонней помощи это заняло поболее времени. Когда граф лег рядом со мной, он выглядел уставшим и просто закрыл глаза, когда его голова коснулась подушки. Полежав немного рядом и решив, что он уснул, я повернулась на бок и хотела тоже уйти в мир грез, когда легкое похлопывание по руке вернуло меня в явь:

– Я жду ваш сказ, – услышала я напоминание.

– Мне подумалось, что вы уснули, – извиняющимся тоном сказала я.

– Да разве можно уснуть без ваших сказаний, монотонного бессвязного бормотания и теплого тела, – на последних словах Оливье придвинул меня к себе поближе. Я непроизвольно дернулась.

– Я не кусаюсь, не стоит бояться, – он погладил меня по волосам.

– А что я получу за сказку? – поинтересовалась я.

– А что вы хотите?

– Не знаю, когда вы спрашиваете, мне хочется что-то необычное, а не обыденное платье или браслет, – честно сказала я.

– Вы любите сладкое? – я кивнула.

– Как приедем в мой замок, вам приготовят пирожные, – успокоили меня.

– В ваш замок? Но мы не женаты! – воскликнула я.

– Дорогая, согласно тому договору, он мой еще с Лилля, просто вы об этом не знали, – меня погладили по лбу. – Давайте вашу наивно-очаровательную сказку, я ее как всегда закончу.

– Почему вы должны завершать ее?

– Потому что последнее слово должно быть за мужчиной, все просто, сударыня, – рука заскользила по моему плечу.

– Хорошо, – я попыталась вспомнить старые байки, и, наконец, в моих воспоминаниях отыскалось одно сказание.

– Жил-был барон, он удачно женился, его супруга родила ему прекрасную дочь, но вскоре после родов скончалась. Девочка росла пригожей и радовала отца, но он печалился, что растет ребенок без матери; вместо того, чтобы нанять гувернантку или отослать дочь в монастырь, он решил повторно жениться, – начала я.

– И правильно сделал: хорошая невеста с приличным приданным всегда помогает развивать хозяйство, – заметил Оливье.

– Что ж вы сами не женитесь на богатой наследнице, а хотите взять девушку со скромным состоянием? – удивленно задала я вопрос.

– О, на данный момент я могу себе это позволить, к тому же вы не так бедны, как думаете: у вас есть поместье, симпатичный надел земли и сундучок фамильных ценностей; по мне, уже неплохо, – возразили мне. – Но прошу, продолжайте.

– Барону попалась женщина хитрая, вдова с двумя дочерьми от первого брака. Она обманула мужа: внушив ему свою любовь к падчерице, она уговорила его написать на будущее завещание в свою пользу и затем отравила. После новоиспеченная баронесса превратила падчерицу в прислугу у себя в доме. Девушка стирала, обшивала сестер, занималась рукоделием. А тем временем принц королевства решил жениться. Мачеха и ее дочери были приглашены на бал, а бедная девушка, когда испросила разрешения пойти туда, обрела множество заданий на тот вечер, которые она и за год не сделает, а после мачеха и сестры уехали развлекаться, а она села и заплакала…

– Точь-в-точь как вы: всегда садитесь и начинаете реветь, вместо того, чтобы подумать и заняться делом, – усмехнулся граф.

– Тогда почему вы не порвете договор и не оставите меня такую нелогичную в покое?

– Сударыня, мы прекрасно дополняем друг друга: вы своей сентиментальностью и чувственностью, я своей логикой – рвать ничего я не собираюсь.

– И тут появилась фея, она была крестной девушки и с помощью чар создала ей из тыквы экипаж, превратила старое платье в прекрасное и новое, а сабо – в хрустальные башмачки...

– А потом девушка сделала два шага, поранила себе ноги до кости осколками туфелек, у нее начался жар и она умерла от лихорадки или гангрены, – прервал меня Оливье. – Какой интересный подарок.

– Тогда золотые?

– Это все равно, что таскать железные башмаки, на ногах – долго не походишь, – снова возразил граф.

– Хорошо, пусть они будут украшены алмазами просто, – решила я.

– Действительно, простые и незатейливые туфли для девушки, которая недавно драила пол, но вы продолжайте.

– Месье?

– Да?

– А что делают ваши руки, под моей сорочкой, на бедрах?

– Простите, заслушался, – руки переместили на мой живот.

– Она поехала на бал, на нее обратил внимание принц, влюбился, пригласил на танец. Но девушка могла оставаться во дворце лишь до полуночи, иначе все чары рассеются.

– Позвольте закончить сказ за вас, – сказала граф, подавив зевок. – Девушка убежать не успела: ее разоблачили, выпороли и отправили в монастырь, чтобы неповадно было всяких ведьм слушать да стараться охмурить правителя.

– Подождите, но сказка должна была по-другому закончиться! Она убегает, теряет туфельку, принц ищет ее и, найдя, женится, – запротестовала я.

– Жениться на девушке без приданного, которая опустилась до уровня поломойки... Скажите, вы такое встречали?

– Фредегонда, – напомнила я.

– Сударыня, она была ведьмой, отравительницей, убийцей и просто лживой и скверной женщиной, так что ваш пример из истории показывает, что образование, благородное происхождение и окружающая среда, где воспитывается будущая жена короля, играют важную роль.

– То есть, если я облачусь в крестьянское платье и сабо, то стану вам уже не мила? – поинтересовалась я.

– Ну, что вы, ваше воспитание и манеры будут видны даже через грубое рубище. Хотя, если вы оденетесь в крестьянское платье, то мне придется надеть свой старый мушкетерский плащ. Мы будем прекрасно смотреться, – с иронией ответили мне. – Какой же итог вы из этого сказания для себя выявили? – спросил Оливье

– Верить в чудо... – с сомнением в голосе поведала я.

– Я то думал, вы поймете, что врать на свидании не хорошо и обманом выходить замуж.

– Я вам не вру пока что, – возразила я.

– Сударыня, я знаю, когда вы врете, это легко понять, – меня погладили по спине.

– Так, что, вы настаиваете на таком ужасном конце для несчастной девицы, в монастыре?

– Почему же несчастной, раз она решила принять помощь колдуньи? Скорее глупой, наивной и, может, жадной, ведь только алчность могла создать в ее головке план охмурить принца, – возразили мне.

– Как скажете, – я зевнула, сон стал смыкать мои глаза.

– Что ж, спокойной ночи , дорогая, завтра вечером мы начнем ваше наказание, – меня поцеловали в шею; последних слов

я не слышала и провалилась в здоровый сон.

====== Глава 16. Фамильные ценности ======

Аббат д’Эрбле решил остаться на пару дней в Амьене: по его словам, ему надо было обсудить некоторые дела с герцогиней, встретиться со своими старыми знакомыми и, конечно же, убедиться, что Теофилия удачно устроилась на новом месте. Я же подробно объяснила ему, как доехать до моего замка, после чего мы распрощались и отправились в путь.

Дорога становилась все более разбитой, мороз усиливался, Мод приходилось держать корзинку с остатками отваров, сильно прижимая к себе, чтобы не выронить из рук; я же в какой-то момент не удержалась и при новой колдобине слетела со своего места, правда, прежде чем я смогла упасть, меня подхватили сильные руки графа и перетащили на сиденье рядом с ним.

– Так будет надежнее, – пояснил он, а его рука обвила мою талию и прижала к себе.

Какое-то время мы ехали молча.

– С чего начнете свои поиски информации о наших опасных знакомых? – спросил он меня.

– Проверю бумаги отца и братьев в кабинете, возможно, дядя просто не обратил внимание на странные записи, когда разбирал бумаги, – пояснила я. Граф согласно кивнул.

– Сегодня у вас будет насыщенный вечер, так что советую поведать сказку сейчас: потом может быть не до нее, – предложили мне.

Я подумала, что он прав: приезд, осмотр замка, распоряжения для слуг, распаковка багажа – все это отнимет и внимание, и силы, к тому же воспоминания о прошлом меня могли захлестнуть, поэтому я согласно кивнула и стала пытаться вспомнить легенду или древний сказ.

– Жил-был король, была у него красавица жена и дочь, – начала я повествование.

– Дорогая, вы явно тяготеете к королевским лилиям, у вас они в каждой сказке, – сделали мне замечание.

– Если вам не нравится, то я могу и не рассказывать, – обиделась я.

– Ну, что вы, продолжайте, я весь во внимании, – граф поцеловал меня в висок и похлопал по плечу.

– Так вот, королева должна была родить наследника, но во время родов она и ребенок умерли. Перед смертью она взяла слово с короля жениться только на женщине, которая была бы краше, чем она. Но король не мог найти такую кандидатуру. Однажды, доведенный до отчаяния, он увидел в саду свою подросшую дочь и решил, что краше, чем она не сыскать, поэтому жениться должен на ней...

– Слушайте, такой пикантной ситуации в вашей сказке я не ожидал. Мне кажется, что вы перечитали мифов и легенд Древней Греции. Кстати, какие у вас были отношения с вашим отцом? – Оливье внимательно посмотрел на меня.

– Прекрасные отношения, почему вы спрашиваете? Он любил меня, баловал, никогда не наказывал; если кто и был строг со мной, то это моя матушка, – я чувствовала себя неудобно, понимая, что в сказке получился довольно постыдный нюанс.

– А после смерти вашей матери никто более вас не наказывал? – уточнили сей момент.

Я кивнула.

– Большое упущение, – с сожалением пробормотал граф. – Но вы продолжайте, ваша сказка удивляет с самого начала, – подбодрил меня мой собеседник.

– У принцессы была фея-крестная, которая, видя, что король не отступается от губительной связи, посоветовала девушке заказать три прекрасных платья: голубое, как небо, золотое, как Солнце и бледное, как Луна. А потом – попросить шкуру любимого осла короля, который был золотистого цвета. Правитель настолько был безумен, что пошел на это. Тогда принцесса решила сбежать: она надела шкуру осла, измазалась в грязи и навозе и убежала.

– Как это по-женски – пополнить свой гардероб за чужой счет, а только потом отбыть, – усмехнулся граф.

Я сердито на него посмотрела, он замолчал, а я продолжила.

– Она сбежала в соседнее королевство, нанялась работать на ферму – кормить свиней. Девушка была настолько грязной, что ее поселили отдельно, в чулане. Однажды принц проезжал мимо, и, возвращаясь с охоты, захотел пить; заехал на эту ферму, и, пока ему искали достойное его питье, он пошел гулять по ферме; набрел на каморку принцессы и увидел в замочную скважину ее в прекрасном платье.

– А для кого принцесса переоделась, если была в комнате одна? – не понял граф.

– Для себя. Женщины иногда любят одевать красивые вещи для себя и наслаждаться ими, – пояснила я.

– И вы тоже?

Я кивнула в ответ.

– Да вы тайная кокетка и модница! – усмехнулся Оливье.

– Это плохо? – спросила я.

– Нет, это вполне нормально, – отозвался мой собеседник. – Но продолжайте же.

– Принц стал расспрашивать о девушке, но понял, что на ферме ее знают как грязную сироту. Он вернулся к себе во дворец и заболел, так возжелав эту красавицу. Лекари пытались его лечить, но он отверг их, заявив, что пирог, который испечет данная девушка, его исцелит. Однако она должна была принести ему его во дворец

– Вы умеете готовить? – спросил внезапно граф.

– Нет, но пару раз я была на кухне в нашем замке и видела, как делают блюда на Рождество, – честно ответила я.

– Вернемся, и вы должны будете научиться готовить для меня некоторые простые блюда, в еде я не привередлив, – известил меня мой собеседник.

– Зачем? Для готовки ведь есть слуги, – не могла понять я.

– Ну, иногда мне хочется, чтобы и жена проявляла обо мне заботу, а не только они, – мне попытались объяснить, я сделала вид, что сказанное дошло до моего сознания.

– Но если вы мне такими грязными руками, как девица из вашей сказки, испечете на стол пирог, то вас будут ждать большие проблемы, – добавил он наставление.

– Она испекла угощение, но во дворец ее не пустили, так как ее одежда была грязной. Затем принц съел пирог и поправился; он заявил, что жениться на той, которой подойдет кольцо с его мизинца.

– Позвольте мне закончить сказку, – вмешался граф. Я вздохнула, понимая, что чуду придет конец, и кивнула.

– Кольцо подошло дочери герцога – опрятной и с изящными руками, он на ней женился, а ваша принцесса долго не прожила в грязи, она заболела и умерла, а ее отец сошел с ума. Вы мораль усвоили?

– Чаще мыться? – попробовала угадать я.

– И это тоже, но еще – думать головой, а не полагаться на советы странной женщины, которая рекомендует вам ходить в грязной ослиной шкуре.

Я откинулась на подушки сиденья.

– Вы в каждой моей сказке вставляете такой плохой конец... – прошептала я.

– Дорогая, жизнь не сказка, и чем раньше вы это осознаете, тем проще вам будет жить, – меня поцеловали в висок.

Остальную часть пути мы провели молча, изредка обмениваясь фразами о погоде да о землях, по которым едем.

Приехали мы в мои владения вечером; месье де Ла Фер теперь рассматривал свои новые угодья с большим интересом, признав затем, что деревушки, городок и мой замок выглядят добротными, даже опрятными. Мой замок был небольшим, но его вполне устроил. Управляющий был рад нашему визиту, который был для него неожиданным, однако месье Лемель быстро стал приказывать слугам растопить камины в комнатах наверху и разобрать багаж. Графа я представила как нового хозяина земель и моего будущего супруга. Вскоре нам быстро накрыли на стол, поставив отличное вино для графа, а для меня – мой любимый сидр. Мой спутник внезапно выказал желание поговорить с поваром, вскоре после чего он вернулся за стол.

– Вы захотели особенное блюдо? – спросила я.

– Можно сказать и так. Пирожные с кремом для вас. В течение часа будут готовы, – пояснил он мне.

Я улыбнулась, удивляясь такой заботе обо мне и снятию запрета на сладкое.

– Вы можете выбрать любую из спален, которые занимали мои братья или отец, – обратилась я к нему.

– Какая из них ближе к вашей?

– Спальня Луи, – ответила я.

– Отлично, ее я и займу. После ужина нам нужно будет поговорить, – тихо сказал он, я кивнула.

Однако после стола он куда-то удалился, я же поднялась к себе и, подготовленная ко сну Мод, захотела лечь спать, когда мой будущий супруг спокойно вошел в мою опочивальню. В руках он принес блюдо с пирожными, которое поставил на столик в моей комнате; он повернулся в мою сторону и улыбнулся:

– Обещанный подарок за сказку, – пояснил он. – Но это будет потом, а сейчас вам предстоит наказание в виде порки.

Я уставилась на него.

– Вы же не можете серьезно утверждать, что изобьете меня, – я испуганно прошептала.

– Я не собираюсь вас бить, а просто выпорю, кстати, церковь рекомендует это делать, дабы укрепить брак, – возразил граф.

В это время в дверь постучали: это был Гримо. Он передал своему хозяину кнут, которым стегают норовистых лошадей, и розги. Его хозяин кивнул, приняв предметы, после затворил за ним дверь, повернув в замке ключ.

– Сударыня, выбирайте: кнут или розги?

– Вы ненормальный! Немедленно выпустите меня. Я закричу! – я кинулась к двери, но сильные руки меня остановили и слегка подтолкнули к кровати.

– Будете шуметь – привяжу к кровати, воткнув в рот кляп из моей перчатки, – холодно пригрозили мне. – Вы должны понимать, что за проступки несут наказание, начиная с подслушивания в домах герцогов и заканчивая сценами глупой ревности. К тому же на ваши крики сбегутся слуги; вы хотите, чтобы они лицезрели вас в непотребном виде и позе?

– Мы не женаты, – всхлипнула я.

– В глазах закона союз заключен. Не все так страшно, уверяю вас. Так чем пороть?

Зажмурив глаза я кивнула на розги.

– Мудрый выбор, сохраните свою бархатистую кожу, – с этими словами меня заставили лечь на живот, на кровать, под бедра подложив маленькую подушечку и задрав затем мне сорочку.

Я почувствовала, как спина начинает краснеть от этого унизительного положения. Меня погладили по шее, успокаивая, а затем внезапно опустили розгу на самое мягкое место. Я взвизгнула.

– Тихо, не надо будить весь дом; учитесь терпеть небольшую боль. Вы кричите больше от страха и обиды, – услышала я сердитый голос рядом со своим ухом.

Далее последовали удары, я старалась сдерживаться, их можно было терпеть, но горечь от унижения переполняла меня. Я заплакала, уткнувшись в одеяло лицом.

– Ну что вы, я порю вас вполсилы, – меня погладили по спине. – У вас всего лишь слегка покраснела кожа.

Тем не менее, розги убрали. Меня заставили нормально сесть, я глотала слезы обиды и, отчасти, злости.

– Как вы смеете, как вы могли, это так, так… – слезы прервали мой поток возмущения.

Граф вздохнул, достал из-за рукава платок и вытер мне лицо, после подошел к тарелке с пирожными, там лежал небольшой нож, коим он стал резать одно из них на маленькие кусочки.

– Сударыня, ничего страшного не произошло, теперь вы знаете, что за проступком следует наказание, и подумаете, прежде чем, скажем откровенно, флиртовать. Но я говорил и про награду – десерт к вашим услугам.

Он наколол кусок пирожного ножом и поднес мне ко рту.

– Открываем ваш прелестный ротик... – я попробовала отобрать нож, но меня слегка ударили по рукам. – На данный момент будете есть с моих рук, – поступила холодная команда.

– Я могу порезаться, – прошептала устало я.

– А вы осторожно это делайте, я как-то упустил из виду ложку, а спускаться ради столовых приборов вниз уже не стану. Неужели вы не хотите это угощение?

Я осторожно зубами взяла кусочек; угощение было сладким, с густым кремом. Мне осторожно были скормлены кусочки сладкой выпечки.

– Я думаю, что вы захотите запить этот десерт, – он указал на бутылку вина, которую, оказывается, принес Гримо с кнутом и розгами.

– Жалко, кружки нет, но пейте с горлышка, сударыня. Мы одни, и правилами этикета можно пренебречь, – мне подали открытую бутылку.

– Оно ведь крепленное, – я с сомнением посмотрела на предложенное вино.

– Конечно, прекрасное бургундское, давайте, сделайте глоточков пять.

– Это же пол бутылки, я опьянею, – я с подозрением смотрела на графа.

– Ну и прекрасно, захмелеете – быстрее заснете, – указали мне на плюсы состояния под винными парами.

Я вздохнула; во рту было сладко от крема, и жажда становилась довольно сильной. Пить я начала небольшими глотками; когда большая часть вина была поглощена, я почувствовала сильную усталость и зевнула. Вино забрали у меня и проследили, дабы я легла в постель. Но бдить за моими действиями не стоило: переживания этого дня навалились каменной плитой на мои хрупкие плечи, и, стоило мне коснуться головой подушки, как я погрузилась в сон, сквозь дрему поняв, что меня заперли в комнате.

На следующее утро дверь кто-то открыл незаметно для меня, вскоре ко мне пришла Мод помогать одеваться. Она увидела сквозь тонкую сорочку покрасневшее место после наказания, к тому же когда она нечаянно дотронулась до него, одевая на меня юбки, то я вздрогнула.

– Госпожа, если болит, то я могу сбегать к местной знахарке за мазью, она ее знатно готовит и следа не останется, – услужливо мне предложили.

Тут же я представила, как Мод в красках рассказываете своей подруге, мамаше Таже, для чего эта мазь, а в конце дня уже все графство будет знать, что произошло в спальне.

– Нет, спасибо, я думаю, все само пройдет, – ответила я мрачно и села возле зеркала, ожидая, что меня причешут.

– Вам так идет это темно-синее платье из бархата, я уверена, месье графу вы в нем понравитесь, – служанка осторожно чесала локоны, наблюдая за моей реакцией.

– Месье графу абсолютно все равно, в чем я хожу, хоть в мешковине, – прошипела я, хотя мои слова были далеки от истины.

– Госпожа, не переживайте, в браке люди иногда ссорятся; меня мой покойный супруг часто покалачивал за пустяки всякие, да так, что руки по локоть синие были, и ваш отец, бывало, отчитывал вашу матушку, весь дом выслушивал. Это нормальное явление, – Мод старалась меня подбодрить.

– Навряд ли мой отец порол свою жену, – обиженно заметила я.

– Насчет этого не ведаю, чем они занимались за закрытыми дверьми в спальне, но знаю одно: ревность была у них обоюдная.

Я удивленно на нее воззарилась. В моих воспоминаниях они были учтивы друг с другом и никогда не позволяли себе излишние эмоции при нас. Однако затем подумалось мне, в детстве я могла не обращать внимание на какие-либо аспекты их поведения. Удивила же меня близость Луи и зрелой, опытной герцогини, хотя если рассудить, то все было естественно и предсказуемо. Думая о том, как много раньше я не замечала, я спустилась на завтрак вниз, граф уже восседал во главе стола и встал мне навстречу, дабы проводить к месту, которое он выбрал для меня за столом, к себе поближе.

– Вы мрачны и бледны, наверное плохо спали? – учтиво спросил он меня, когда слуги расставляли последние блюда перед нами.

– Да, кошмары мучали, – посмотрев на него исподлобья, ответила я.

– Поделитесь? Говорят, если рассказать становиться легче, правда, чтобы сон не сбылся, вроде еще левую руку надо до крови полоснуть, но я думаю, что рассказа вполне хватит, – Оливье внимательно посмотрел на меня.

 – Мне приснилось, как варвары издеваются над непорочными девами, – произнесла я, стрельнув в его сторону глазами.

– Это скорее всего к снегопаду, – прояснил мой собеседник. – И поменьше читайте эти мифологические непристойности на ночь, надо будет положить в вашем изголовье Библию. Кстати, Рене завтра прибывает, наверное с герцогиней, – ответил граф.

– У нас достаточно свободных комнат, скажу, чтобы их подготовили, – я дожевала булочку с маслом и хотела взять кусок пирога с кремом, который аппетитно до этого ел месье де Ла Фер, но он легонько ударил меня по руке и отодвинул блюдо:

– Вам нельзя: месяц запрета, – я обреченно вздохнула. – Я поеду с управляющим осмотреть земли, что вблизи замка, к обеду вернусь, а вот вас с собой не зову: ни к чему вам мерзнуть на холоде, вы и так свои владения не раз видели. Так что, сударыня, займитесь делами домашними: уборкой замка, проследите за приготовлением обеда – в общем, исполняйте функции знатной сеньоры, которая ждет домой своего господина, – после этих слов я слегка покраснела, вспоминая, как вчера ночью этот господин обращался со мной.

Однако особо дел в замке для меня не нашлось, годами отлаженный механизм работы в нем не давал сбоя. Какое-то время я просто бродила по комнатам, вспоминая свою жизнь здесь до несчастий, затем вспомнив об одном деле, поспешила в спальню своих родителей. Она располагалась в отдельном крыле, которое сейчас пустовало; открыв ключом комнату, я вдохнула: сыроватый, затхлый запах витал в воздухе. Ее видимо редко проветривали. Здесь все было, как и при жизни матери; после ее смерти отец переселился в спальню, поближе к нам с братьями. Здесь же и располагался тайник; незадолго до смерти Луи отвел меня сюда ночью и показал это место, заставив пару раз самостоятельно его найти и открыть.

Я прикрыла дверь и опустилась на колени возле погасшего камина; отсчитав нужное количество половиц, надавила на одну из них в полу, и под руками отъехала в сторону крышка, замаскированная под остальное дерево. В полу возникла глубокая полость; я внимательно изучила ее, прежде чем лезть, но кроме клубов пыли и паутины ничего опасного не увидела. Осторожно я вытащила большую шкатулку, она была старой и довольно тяжелой, под ней лежали несколько стопок старых листков, перевязанных ленточками – важная переписка, которую я тоже забрала. В это время мне почудились тяжелые шаги поблизости и чье-то дыхание. Я резко выпрямилась и осмотрела комнату: никого не было, но у меня возникло чувство, что за мной подглядывают, сверля мою спину взглядом. Осознание того, что я одна в заброшенном крыле и слуги про мой поход сюда не знают, пришло довольно быстро и, подобно ушату холодной воды, вывело из задумчивости. Где-то заскрипели половицы под тяжестью тела, совсем близко.

Я быстро схватила шкатулку, бумаги, увы, тащить все это было тяжело, а шаги в гардеробной спальни, как и какие-то движения, я слышала все более отчетливо.

– Госпожа, вот вы где! Хорошо, что этот сорванец Гийом видел, как вы пошли по этому коридору. Я нашла пару платьев мадам виконтессы в очень хорошем состоянии, вам надо примерить, как мы и договаривались ранее, и выбрать, какое я должна подогнать, – Мод зашла в спальню. – О, что это у вас, дайте помогу! Негоже вам тяжести таскать, месье граф будет недоволен.

Служанка взяла тяжелую шкатулку, и мы быстро покинули комнату.

В своей спальне я почувствовала себя в безопасности; сказав служанке, что примерка платьев переносится на вечер, я решила разобрать переписку. Тут были письма моих родителей друг другу, полные любви и нежности, видимо, они переписывались до свадьбы; тут были длинные послания из Венеции с местными сплетнями, написанные хоть и на французском языке, но с дикими ошибками, однако мое внимание привлекли странные письма на итальянском и испанском. Они были адресованы моей матери и их отправителями были мужчины с именами Джованни и Алонзо. Письма были полны странных намеков и недосказанностей и явно были не от родственников, так как содержали стихи, полные признаний в любви и посвященные моей матери. Я задумалась: неужели у мадам де Бельфор были поклонники, с которыми она поддерживала тайную переписку и после замужества? Это казалось нелепицей, к тому же она не стала бы хранить эту переписку в тайнике, о котором знал ее муж, да и продолжать сие постыдно, она бы не посмела это делать. Но слова на бумаге говорили о другом: тайные свидания, воспевание изгибов ее тела... Когда я читала это, мне казалось, что меня облили грязью и выставили перед всеми. Моя мать была блудницей и изменяла мужу. Эта мысль, словно раскаленное железо, врезалась в мою голову; ошарашенная, я села на кровать и уставилась на написанное. Первое желание было их сжечь и помыть с щелочью руки, но здравый смысл успел это остановить: письма хранились, о них знал брат, он, конечно же, прочитал их и оставил. Значит, была весомая причина для этого.