Текст книги "Незаконченная сказка (СИ)"

Автор книги: anatta707

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

====== Глава 18. Гнусный помощник ======

Факир заметил её сразу, как только она приблизилась к краю озера и уселась на берегу, обхватив руками колени. Взъерошенные рыжие волосы вспыхивали, будто маленькое пламя, в свете утреннего солнца. Факир невольно отвлёкся от новой истории, опустил перо и засмотрелся на случайную соседку. Девочка показалась ему симпатичной, даже красивой. Вот только одежда её выглядела на удивление нелепо. Пышное розовое платье было чересчур велико. Оно неуклюже болталось на худеньких плечах. Слишком тесная обувь наверняка натирала ноги. Чем дольше Факир разглядывал девочку, тем больше ему казалось, что она носит вещи, хоть и добротные, но снятые с чужого плеча и одолженные из милости. Мальчик с изумлением взирал на рыжеволосое чудо, внезапно объявившееся на том берегу, куда обычно не заглядывал никто.

Девочка неподвижно сидела на месте, внимательно глядя в дальние заросли камышей, откуда величаво выплыли два лебедя. Факир наблюдал за ними каждый день, приходя сюда. Эти лебеди поселились тут давно. Он не мог вспомнить, когда увидел их впервые. Похоже, они жили здесь всегда. Изогнув длинные шеи, гордые птицы скользили по поверхности озера, время от времени наклоняясь и опуская клювы в воду. Иногда они по очереди приподнимались, словно собираясь взлететь, вытягивали шеи и с протяжным криком начинали хлопать крыльями, взметая брызги, в которых играла радуга. Их движения напоминали медленный танец, и Факир услышал, как девочка вдруг громко сказала:

– Как красиво! Если бы …

Не договорив, она поникла головой и всхлипнула. Забыв про сказку, Факир отбросил перо на траву, неловко опрокинул чернильницу и, махнув на всё рукой, быстрым шагом направился к девочке.

– Тебя как зовут? – спросил он, усаживаясь рядом.

Она осторожно покосилась на него. Глаза её были интенсивно синими. Факиру показалось, будто даже летнее небо не такое яркое, как её глаза.

– Катарина. А тебя?

– Факир. Ты что тут делаешь?

– Гуляю.

– Так рано?

– Ну и ты тоже рано. Почему мне нельзя? Сам-то зачем пришёл?

– А я, –  Факир заколебался на мгновение, но потом решил сказать правду. –  Понимаешь, я придумываю сказки, и они сбываются. А придумываются они лучше всего, пока сижу один, вот и прихожу сюда. Но тебя я прежде никогда не видел.

– Я сегодня сбежала от тёти, – тяжело вздохнула Катарина.

– Сбежала? – округлил глаза Факир. – Но почему?

– Тётя говорит, я слишком шумная, назойливая и бестолковая. И одежда с обувью на мне «горят». А у неё ещё маленький сын, и поэтому я всегда мешаю. Я, правда, много раз пыталась помогать, хотела играть с Генрихом, кормить и одевать его, но всегда потом получается ещё хуже: Генрих плачет, а тётя ругается. Она сказала, было бы лучше, если бы я совсем исчезла вместе с мамой… Наверное, и правда, это к лучшему. Мне надо исчезнуть.

– Погоди! Что случилось с твоей мамой?!

Спросил – и тут же пожалел, увидев, как изменилось лицо девочки. Заметно было, что Катарина из последних сил сдерживается, стараясь не расплакаться в присутствии почти незнакомого мальчишки.

– Она… ушла из дома. Давно. И больше не вернулась. Папа её искал по городу, встречных и соседей расспрашивал, к жандармам ходил, чтоб помогли искать, но маму так и не нашёл. Я маленькая была, ничего не помню. Мне тогда два года было, а теперь уже шесть. Потом папа заболел, и ему пришлось переехать жить к тёте Нине, чтобы она заботилась о нас. Пока папа был жив, тётя не ругала меня, а теперь ругает и бьёт каждый день, даже если я не виновата и совсем ничего плохого не сделала.

– Значит, твой папа… – Факир проглотил комок в горле.

– Умер, – Катарина поспешно отвернулась и вытерла глаза. – Тётя говорила на похоронах: «Лучше бы это была Гретхен, а не Петер». То есть, моя мама, а не отец… Папу тётя Нина любила… А ещё она говорила, что моя мама, наверное, сбежала от отца со своим старым другом из Академии и теперь живёт в столице. А, возможно, уже вышла замуж и родила себе другую дочку. А про меня забыла.

– Как можно так говорить?! – возмутился Факир. – Это просто какая-то отвратительная, гадкая тётка! Не слушай её. Она всё врёт. Твоя мама обязательно вернётся однажды, вот увидишь!

Катарина сидела, опустив голову, и ничего не отвечала. Сердце Факира сжалось. Он осторожно дотронулся до её плеча.

– Ты … Это... Не плачь. Не надо.

– А я и не плачу! – вскинулась Катарина, хотя ресницы её и щёки были влажными. – Только, – она не выдержала и снова всхлипнула, – я больше не вернусь туда. Не хочу жить с ней.

– Куда же ты пойдёшь?

– Буду сидеть тут хоть до зимы. А если не смогу больше терпеть – брошусь в озеро. Тогда я, по крайней мере, окажусь на небесах с папой. И если мама уже умерла, значит, и её увижу.

– Ты не боишься смерти? – поразился Факир.

– А чего бояться? Умерев, я окажусь с мамой и папой. Разве это страшно?

Она не шутила. Она действительно собиралась умереть. Мальчик понял это и испугался не на шутку.

– Нет-нет! – Факир вскочил на ноги. – Не вздумай! Ты что? Я лучше… напишу сказку! Она сбудется! Все мои сказки сбываются! Ты только скажи, чего бы хотела!

Катарина недоверчиво посмотрела на него.

– Это ведь неправда?

– Правда! Я напишу сказку, и ты увидишь: всё станет, как я захочу! Я умею делать сказки настоящими.

Катарина грустно покачала головой.

– Если я поверю, а потом не сбудется… станет хуже, чем раньше. Лучше не верить.

– Мы вместе придумаем для тебя сказку, – не сдавался Факир, стиснув руку Катарины. – Вечером я запишу её на бумаге, а завтра утром она сбудется. Тебе придётся один день подождать, и ты убедишься, что я не вру! Подождёшь до завтра?

Катарина неуверенно кивнула.

– Я опрокинул чернильницу, все чернила вылились до капли. Я не смогу сейчас записать твои слова, но всё-всё сказанное крепко запомню и запишу дома. Завтра ты придёшь, искупаешься в озере, и твоя сказка сбудется. Любое желание.

– Я хочу, чтобы обо мне все забыли! – выпалила вдруг Катарина.

– Зачем?! – оторопел Факир. – Почему ты этого хочешь?

– Это же будто смерть? Если тебя совсем никто не помнит?

– Наверное, – Факир поёжился, будто от порыва ледяного ветра.

– Вот я и хочу исчезнуть, словно умерла… До того времени, когда моё заветное желание исполнится, пусть все забудут меня. И тётя Нина, и Генрих. Все-все в городе, даже соседи. И я сама хочу забыть, что была раньше человеком! Факир, преврати меня, пожалуйста, в лебедя, – попросила Катарина, указывая пальцем на озеро, где всё ещё плавала пара чудесных птиц, – чтобы я могла летать, куда угодно! Но иногда я бы хотела превращаться в принцессу и танцевать балет, спасая тех, кто потерял надежду. А когда найдётся мама, я бы опять стала девочкой, и про меня бы все вспомнили, словно я никуда не пропадала. И ещё, – щёки Катарины порозовели, – ты только не смейся, я мечтаю встретить настоящего принца. Такого, какие в сказках бывают! Красивого, доброго, смелого. Я бы хотела, чтобы мы полюбили друг друга, и он бы женился на мне, когда мы вырастем. И если мамы уже нет в живых, тогда пусть я превращусь в девочку, только если принц, которого я полюблю, тоже меня полюбит и предложит выйти замуж… Ох, прости. Теперь ты точно надо мной смеяться будешь, – и она, смутившись, спрятала лицо в ладонях.

– Не буду, – серьёзно ответил Факир. – И я помогу тебе! Даю слово.

– Такой помощи, как говорится, врагу не пожелаешь. Мы оба в очередной раз убедились в этом.

Факир вздрогнул и огляделся по сторонам.

Казавшаяся реальной картина с озером и маленькой девочкой, доверившей ему судьбу, растаяла в наплывшем тумане, а тот, рассеявшись, явил взору юноши фигуру издевательски раскланивающегося Дроссельмейера, зависшего среди бесконечной пустоты.

– Итак, что делать собираешься, о вечности моей позор? Ту сказку написал бездарно ты. Исправить надо бы её. Но есть ли в голове идеи светлые? – насмехался старик, явно имитируя знаменитые восточные трёхстишия.

Несмотря на то, что ярость и страх в принципе не могут сосуществовать, Факир сейчас испытывал эти два взаимоисключающих чувства и не понимал, какое из них является главенствующим.

– Куда ты меня притащил?! – спросил юноша, осматриваясь и убеждаясь, что сам находится внутри пустоты, как и Дроссельмейер.

– А как ты думаешь?

– Понятия не имею. Я попрощался с Аотоа, сделал уроки, лёг спать, а потом…

– Вот-вот, – расплылся в радостной улыбке гнусный старик. – «Сон» – самое подходящее слово.

– Я сплю?!

– У себя в комнате, – подтвердил Дроссельмейер.

– Но если я сплю, как мы разговариваем? – растерялся Факир, на минуту забыв про неистребимое желание задушить собеседника.

– Так во сне же, – спокойно пояснил Дроссельмейер. – Сказка и сон очень близки, не находишь? Поскольку до следующего Рождества я не могу присутствовать в твоём мире, мне пришлось дождаться, пока ты уснёшь, и проникнуть в твой сон с помощью одной кро-ошечной сказки. Временно, не беспокойся, – он театрально замахал руками. – Утром проснёшься свеженький, как пасхальное яичко, и, возможно, даже решишь, что я был игрой твоего воображения, однако это не так. Я просто не мог упустить великолепную возможность встретиться с тобой в тот момент, когда ты поймёшь, что случившееся с Ахиру, а, точнее, с Катариной-сан полностью на твоей совести! Видишь, не всё происходившее в Кинкан Таун надо приписывать исключительно мне, ты тоже внёс посильный вклад в изменение реальности.

– Я собирался помочь.

– Хороша помощь! Катарина-сан просила превратить её в лебедя, а из-за тебя стала уткой. Она говорила, что хочет вернуться в тело девочки, снова встретив Гретхен-сан. Только если это невозможно, тогда условием возвращения станет любовь к принцу. А как написал ты? Должны исполниться оба условия, не так ли? Значит, лишь по твоей вине Катарина-сан до сих пор пребывает в облике птицы?

– А ты воспользовался ошибкой глупого мальчишки, чтобы манипулировать чувствами и жизнью Ахиру! – не выдержав, набросился на Дроссельмейера Факир. – Она мечтала о сказочном принце, и ты подарил заветную встречу! Она пожелала спасти принца, а ты всучил медальон с осколком его сердца, который, якобы, сделал Ахиру девочкой. Она и так была девочкой с самого начала, и ты отлично знал об этом, даже когда все остальные забыли! Ты заставил Ахиру поверить, будто она исчезнет во вспышке света, если признается в любви. Она бы не исчезла, ведь так?

– Конечно, нет, – расхохотался Дроссельмейер. – Ахиру-сан была связана в первую очередь сюжетом твоей сказки и только после этого подчинялась моим замыслам. Но вы все свято верили в подобный трагический исход, и наблюдать за вами было крайне любопытно. А ещё забавнее смотреть, как ты убеждал Ахиру принять её истинную сущность. Хе-хе… Да никто из вас тогда не знал, какова её настоящая суть! Кроме меня, разумеется.

– Ты… Ты… – кулаки Факира сами собой сжались. – Ахиру могла остаться с Мифо! Она любила его, и, было время, он её любил! Но ты сделал всё, чтобы она испугалась и не рассказала о своих чувствах! Она могла выйти замуж за него и стать человеком!

– Не суетись. Мы можем до хрипоты спорить, кто больше виноват, но, вспомни, ко мне в сказочный мир Катарину-сан отправил ты. А я лишь её подобрал и приютил до поры до времени, пока она мне не пригодилась в истории с Вороном. Однако можешь утешиться: с Мифо у неё всё равно ничего бы не вышло.

– Почему?

– Сам не догадываешься? Вряд ли Мифо захотел бы связывать судьбу с уткой. А если бы и решился, всё равно с его помощью Ахиру никогда не стала бы человеком. Ей бы тогда пришлось отправиться в сказочный мир следом за Мифо, как это сделала Ру-сан. В теле утки. Навсегда. Ведь Гретхен-сан вернулась бы в реальный мир и не встретила дочь. Следовательно, второе условие твоей сказки не исполнилось бы. Правда, теперь Гретхен-сан, сама о том не ведая, нашла свою малышку, да только «настоящего сказочного» принца не хватает, чтобы из утки получилась девочка. Забавный парадокс.

– Зачем ты похитил её мать? – холодно спросил Факир.

– Замечательный вопрос. И ты знаешь ответ. Могу лишь повторить: госпожа Гретхен влезла, куда не следовало, и наверняка проболталась бы всему городу о происходящем в башне. Как я мог это допустить? Я усыпил её и запер в безвременье. А потом забыл. Такая скучная особа меня совсем не интересовала. Если бы вы не разрушили мою машину, она бы никогда не выбралась оттуда.

– Стало быть, ты раньше меня вмешался в судьбу Катарины! Будь её мама жива, отец не заболел бы и не умер, Катарина не осталась бы сиротой, не захотела бы умереть, не пришла бы на озеро…

– И вы бы не увиделись, – с усмешкой закончил Дроссельмейер. – Возможно, ты хотел бы никогда не встретить эту милую уточку? То есть, извини, девочку?

– Пусть. Зато она была бы счастлива.

– Ой ли? Жила бы себе с родителями, не стала бы Принцессой Тютю, не помогла Мифо собрать осколки его сердца...

– Но ведь...

Факир осёкся и умолк. Дроссельмейер явно наслаждался произведённым эффектом.

– То-то же. В выигрыше в данном случае остался бы я. Причины и следствия так причудливо сплетаются подчас. Глупые писатели делают из маленьких девочек волшебных уток, а те – из пустоголовых рыцарей настоящих принцев. Природный круговорот. Ладно, не падай духом. Я не просто так явился. Ну, поговорил о разном, не без этого. А всё потому, что Удзура-тян сейчас занята по хозяйству. С кем словечком перемолвиться? А с тобой весьма занятно поболтать. Так что я хотел? О, да! Собирался сказать: не убивайся без причины, ты и так принц. По меньшей мере, сказочный. Осталось только найти способ стать настоящим, по крайней мере, на пару минут.

– Принц? Я? – ошалело уставился на него Факир.

– Разумеется. Тот, кто создаёт сказки и управляет ими – принц сказок. Но вот если кто-то, обладающий властью, этого «вроде-бы-принца» назовёт настоящим… Ни к чему не обязывающая, но подкреплённая документально формальность. Обдумай мои слова. Конечно, ты всё ещё можешь пойти другим путём, найдя для Ахиру кого-нибудь вроде Мартина-сама, позволишь им полюбить друг друга, благословишь… Хм? Наверное, не захочешь? Я прав?

Вместо того, чтобы рассердиться, Факир долго и внимательно смотрел на Дроссельмейера. Наконец, вымолвил.

– Зачем тебе снова делать вид, будто помогаешь нам?

Дроссельмейер осклабился.

– Но я действительно помогаю. Даю очередной ценный совет. Скажешь, нет? Кроме того, я месяцами жду интересную историю, а вы так медленно соображаете! От вас быстрого развития сюжета не дождёшься. Приходится подталкивать скрипучую телегу самому. Что ж, оставляю тебя наедине с новыми творческими замыслами, зашевелившимися благодаря мне. Правда, не забудь, моя великолепная подсказка сработает лишь при условии, что тебя тоже любят. Ты сам это сочинил, не оставив ни себе, ни другим ни малейшей лазейки, хе-хе... Аddio cavaliere!* – и, не дожидаясь следующей реплики Факира, растворился в тумане.

Факир вздрогнул и проснулся.

В окно заглядывало яркое солнце, предвещая тёплый, погожий день. После недавнего сна в душе остался горький осадок, словно снилось нечто неприятное. Однако вопреки этому ощущению Факир по непонятной причине был уверен, что теперь знает способ спасти Ахиру. Осталось только хорошенько обдумать, как реализовать на практике непростой план.

Комментарий к Глава 18. Гнусный помощник * Прощай, рыцарь (ит.)

====== Глава 19. Теория и практика сказочных манипуляций ======

– Благодаришь за проявленное великодушие по отношению к мальчишке? – Дроссельмейер благодушно улыбнулся, откидываясь на спинку стула, и погладил растроганную до слёз Удзуру-тян по голове. – Не стоит. Я не сделал ничего особенного. Кажется, в моей склонной к драме тонкой душе проснулись отеческие чувства? Подумать только! А, возможно, я просто слишком долго просидел за кулисами театра, поэтому мне хочется вырваться на свободу и ощутить настоящую, а не выдуманную жизнь? Бесполезный мальчишка живёт именно такой жизнью… Посмотрим, к чему удалось его подтолкнуть намёками. В кои-то веки я не настаиваю на трагедии. А ведь когда-то давно всё было иначе… Эх, Удзура-тян, даже я меняюсь, несмотря на то, что попал в вечность. Давай-ка выпьем ещё по чашечке чая и отправимся путешествовать по сказкам, а потом снова заглянем сюда. Глядишь, сюжет и сдвинется вперёд за время нашего отсутствия!

Гретхен аккуратно развесила на спинке дивана роскошные дорогие платья с многослойными пышными юбками, расшитыми по лифу жемчугом и серебром: нежно-лиловое, ярко-алое и небесно-голубое.

– Всё готово к сроку, Бартоломос-сан, как вы и просили. В течение трёх дней празднества ваша невеста будет выглядеть настоящей красавицей!

Академик смотрел на платья, и глаза его подёрнулись дымкой печали, возле губ залегла скорбная складка. Подойдя ближе, он потрогал рукав лилового платья.

– Её любимый цвет, – неожиданно прошептал он, потом встряхнулся и поглядел на Гретхен. – Благодарю. Вы отлично справились. Как и обещал, беру их. Правда, моей невесте всё это не понадобится. А мне придётся смириться с мыслью о том, как близок я был к счастью и как внезапно оно ускользнуло.

– Что у вас случилось?! – невольно вырвалось у Гретхен.

– На моей невесте вскоре женится тот, кого она преданно любила долгие годы, но не надеялась встретить, считая погибшим. Её бывший жених недавно вернулся живым. Они оба так долго страдали, что я просто не в силах желать им зла. Пусть будут счастливы. Судьба снова жестоко подшутила надо мной. От нового удара мне не оправиться, не тот возраст. Тяжело оглядываться назад и осознавать, что построить семью оказалось не под силу. Две невесты и два провала. В третий раз мне уже не полюбить. Моей жизнью стала карьера, а личное счастье… – он махнул рукой. – Что ж, наверное, надо быть довольным и не требовать большего?

Гретхен молчала, не зная, что сказать. Отчаяние этого мужчины было так схоже с её собственной болью от потери мужа и дочери.

– О, извините! – прервал академик самого себя. – Вам моя история совершенно ни к чему. Я только отнял ваше время и расстроил вас. Я не должен был ничего говорить.

– Но если так вышло, – тихо проговорила Гретхен, начиная снова собирать платья, чтобы уложить их в корзину, – я не имею права брать с вас остальные деньги. Вы и так потратились, закупив ткань и жемчуг… Мне остаётся одно: попробовать продать их кому-то другому, чтобы вернуть вам изначально затраченную сумму!

– Не вздумайте! – запротестовал Бартоломос-сан. – Мы договаривались заранее, а я человек слова! Представьте, что вам до сих пор ничего не известно о моей неудавшейся свадьбе. Вы пришли, продали платья, получили заслуженную плату…

– Но…

– Не возражайте, берите!

Гретхен заколебалась на несколько секунд, потом взяла протянутый ей кошелёк с монетами.

Бартоломос-сан внезапно внимательнее пригляделся к Гретхен, заметил её покрасневшие, потрескавшиеся пальцы, подошёл к столу, выдвинул один из ящиков, достал оттуда небольшой стеклянный пузырёк и протянул молодой женщине.

– Держите.

– Что это? – она удивлённо смотрела на протянутый ей предмет.

– Эффективное снадобье. У вас все пальцы на руках стёрты. Это нельзя просто так оставлять, иначе ранки могут загноиться. Пользуйтесь.

– Спасибо вам огромное!

– Не благодарите. Это меньшее, что я могу сделать. У вас золотые руки. Берегите себя!

Молодая женщина попрощалась и покинула дом Бартоломоса-сан. Однако придя домой, усадив перед собой Ахиру и рассказав ей всё, внезапно выпалила:

– И всё-таки я не должна была брать деньги! Это неправильно. Что Бартоломос-сан будет делать с платьями, которые лишь навевают печальные воспоминания о потерянной невесте? А он ещё так щедро заплатил за них! Кроме того, дал мне хорошее лекарство. Как же отблагодарить его? Наверное, я должна завтра снова сходить туда и узнать, не нужны ли ему новые сюртук с рубашкой? Я сошью их бесплатно. Да, именно так и поступлю!

С этой мыслью Гретхен успокоилась и отправилась готовить ужин для себя и Ахиру.

Пообещать всё запомнить и записать в точности было просто, однако, придя домой, Факир обнаружил, что часть сказанного Катариной благополучно выветрилась из головы.

«Кем она хотела стать? Балериной? А превратиться в кого? В принцессу. Нет, вроде в птицу, чтобы улететь на поиски принца. И что-то ещё… Ах, да! Она пропавшую маму хотела вернуть!»

– Почему мне так трудно вспоминать? – недоумевал мальчик, не ведая о том, как в безвременье злорадно хохочет старик, только что написавший историю о нём самом, в которой Факир частично забыл сказанное Катариной.

«Лебедь – это банально, – неторопливо рассуждал Дроссельмейер. – Кого интересует старый, заезженный сюжет? Мне нужна утка, способная на самопожертвование. Добрая, трогательная принцесса, которая захочет погибнуть ради своего принца. Создай для меня её, о юный недотёпа, чтобы я потом обратил утку в девочку и заставил принять участие в великолепной драме! Мы назовём её, к примеру… Ахиру. Давай, малыш, пиши! А потом несколько раз перечитай написанное, но не заметь своих ошибок, а потом начни страдать из-за собственной глупости и пойми, что не сможешь ничего забыть о случившемся, пока не уберёшь сказку с глаз долой. А когда от отчаяния запрячешь её в шкатулку матери, то никогда уже не вспомнишь, что именно и зачем туда положил, это я тебе… хе-хе-хе… гарантирую!»

– Вот так, – Факир несколько раз перечитал написанное, но так и не заметил, где допустил неточности. – Теперь Катарина навсегда избавится от той противной, злющей тётки и станет свободной. Сможет улететь, куда захочет.

Он свернул листок бумаги, убрал его в нагрудный карман рубашки и лёг спать.

Наутро Факир начисто забыл о случившемся. Однако, начав одеваться, мальчик нащупал в кармане свёрнутый листок.

– Что это? – он с удивлением открыл его, прочёл сказку, и глаза его расширились от ужаса, когда он в полной мере осознал, что натворил. – О чём я только думал вчера?! А что если принц никогда не полюбит её, а мама не вернётся?! Она же… останется птицей до конца дней своих! Я должен немедленно остановить её. Пусть её удочерит кто-нибудь, например, мои родители. Я расскажу им историю Катарины и сумею уговорить их. Тётка-то только рада будет, она же Катарину ненавидит! Вот и решение: Катарина-тян будет жить у нас, став моей младшей сестрой. Я сам буду заботиться о ней до конца жизни. Она вовсе не должна ни в кого превращаться!

Это было таким очевидным, что Факир разозлился на себя. Почему ему всё это не пришло в голову день назад? Он опрометью бросился через весь город на озеро, но, выбежав к берегу, увидел только плавающую неподалёку от камышовых зарослей жёлтую утку с торчащим хохолком. На берегу сиротливо стояла пара детских сандалий, а рядом лежало выцветшее льняное платьице.

Факир в отчаянии опустил руки.

Уточка беспечно плескалась, кувыркалась и играла с солнечными бликами в воде, ловя их клювом. С болью в сердце наблюдая за ней, Факир подумал, что, по крайней мере, Катарина сейчас счастлива. В отдалении показалась пара белых лебедей. И стоило им появиться, в голове мальчика вспыхнуло молнией: «О нет… Она ведь говорила, что хочет стать лебедем!»

Дрожащими руками Факир снова вытащил из кармана помятый листок и в недоумении уставился на фразу, выведенную собственной рукой: «Она превратилась в волшебную утку, и в той сказке, куда она попала, её назвали Ахиру».

– Почему я это сделал?! Зачем написал не так, как она просила?!

Ответа не было. Лишь где-то в пустоте между сказочным и реальным мирами продолжал веселиться, наблюдая за ним, безжалостный старик-кукловод.

– Я исправлю это! Я напишу новую историю! – со всех ног мальчик помчался домой, схватил бумагу, перо и чернильницу и, вернувшись на озеро, начал писать сказку за сказкой.

Он придумывал разные варианты развития событий, пытаясь повернуть вспять уже случившееся, но, каждый раз поднимая глаза, с горечью убеждался, что ничего не меняется, и жёлтая уточка по-прежнему плавает на том же месте.

Смеркалось. Факир устал и отчаялся.

– Почему, почему?! – он быстро разорвал листки со сказками и выбросил клочки в воду. – Неужели никак нельзя отменить написанное?!

Ответом ему была тишина, плеск воды, тёплый ветер в камышах… Факир уронил голову на руки.

– Мне надо забыть об этом, иначе я с ума сойду! Но я не смогу, если сказка будет храниться в моём кармане. Каждое утро я буду натыкаться на неё, читать и снова вспоминать! Надо надёжно спрятать её где-нибудь.

Факир бросил прощальный взгляд на уточку и поплёлся домой. На пороге возле дверей он столкнулся с обеспокоенными родителями. Мать бросилась к нему и порывисто обняла.

– Где ты бегал? Хоть бы предупредил! Мы всерьёз начали беспокоиться. Не завтракал, не обедал… Если бы не вернулся и к ужину, мы с отцом побежали бы искать тебя по улицам. Совсем ты нас не жалеешь!

– Никогда больше так не делай, – упрекнул Факира и отец. – Мы же любим тебя и волнуемся. Если уходишь куда-то так надолго, предупреждай!

– Простите, я был на озере, и я обещаю, что больше никогда не буду убегать без предупреждения! Вам больше не придётся за меня волноваться! – поклялся Факир, снова остро ощутив свою вину.

Пытаясь помочь Катарине, он совсем забыл о родителях, а они беспокоились! Беспечный дурак.

– Надеюсь, это больше не повторится, – мама улыбнулась и потрепала Факира по голове. – Идём ужинать.

– Да… Мам, послушай, ведь у тебя есть большая красная шкатулка, а внутри неё, ты показывала однажды, вторая? Для важных-важных тайн?

– Есть, – рассмеялась молодая женщина. – А тебе-то она зачем?

– Я написал сказку, которую никто-никто не должен увидеть до поры до времени. Ты разрешишь спрятать её туда?

– Конечно, – она легонько подтолкнула сына в сторону столовой. – Поторопись, ужин стынет!

Дроссельмейер только этого и ждал. Ухмыльнувшись, он поглядел в сторону своей машины, сплетающей сказки. Послушная его воле она со скрипом вывела на бегущем под ней бесконечном листе бумаге: «Факир запер сказку о волшебной уточке Ахиру в секретную мамину шкатулку, а на следующее утро забыл и о содержании сказки, и о том, куда спрятал её, и о двойном дне, и о ходах, отпирающих вторую шкатулку. В его памяти осталось только одно: в шкатулке хранится нечто очень ценное, поэтому ключ от неё надо бережно хранить. Но у Факира никогда, даже спустя многие годы, так и не появилось желания отпереть шкатулку и посмотреть, что там лежит. А потом он и вовсе о ней забыл».

– Вот так, глупый мальчишка! – Дроссельмейер торжествующе потёр руки. – Твои ошибки сыграли мне на руку. Теперь эта уточка останется навсегда со мной в сказке. Ты сам её мне подарил!

– Да иди ты! – недоверчиво воскликнул Аотоа, выслушав рассказ Факира о ночном посещении Дроссельмейера. – Кто мог подумать, что старый хрыч подаст дельную мысль? Однако я бы всё равно на твоём месте был осторожнее. Умысел в его появлении явно присутствует, ибо наш с тобой хитрый предок всегда преследует собственные цели.

– К чему лишний раз напоминать! – отмахнулся Факир.

– Но всё-таки он подкинул идею, до которой мы оба, наверное, не скоро додумались бы. А если бы и додумались, не были бы уверены, что сработает. Но Дроссельмейер, в отличие от нас, прекрасно разбирается в вопросах, касающихся того, как можно обойти сказочные правила. Итак, что собираешься делать? Как применишь подсказку на практике? Или вовсе не станешь применять?

– Я не могу точно знать о чувствах Ахиру по отношению ко мне, однако, – Факир запнулся, потом продолжил, рассердившись на собственную нерешительность, – всё же попытаюсь стать принцем для неё.

– Ага, понял, – съязвил Аотоа. – Стало быть, у Катарины-сан отныне нет выбора. Хочет она того или нет, но ей придётся смириться с таким женихом, как ты. Ай-ай. И совсем никакой альтернативы. Бедная девочка.

– Вот сейчас … – то ли в шутку, то ли всерьёз замахнулся кулаком Факир.

Аотоа беспечно рассмеялся.

– Лучше излагай свой план дальше, я слушаю.

– Я подумал о том, что у меня будет только один шанс стать принцем по-настоящему. Долго это, конечно, не продлится, но мне надолго и не нужно. Главное, чтобы я являлся принцем на тот момент, когда, – он снова запнулся и смущённо кашлянул. – В общем, на момент предложения руки и сердца. Формально все сказочные условия будут соблюдены. А только это и нужно, Дроссельмейер прав. Но для осуществления плана мне понадобится победа на показательных выступлениях, и я приложу все силы, чтобы выиграть! Об одном беспокоюсь: Пике-сан намного превзошла свой прежний уровень, наши шансы, как никогда, высоки, и всё же есть вероятность, что победит другая пара. Кто знает, как судит о балете Его Высочество? Или какое у него в тот день будет настроение?

– Да просто напиши об этом сказку, – небрежно махнул рукой Аотоа. – Легче лёгкого ведь! «Факир и Пике показали лучший в стране балет, а Его Высочество Мартин, свалившись на пол от восторга, щедро наградил их». Одной фразы хватит.

– Нет, – спокойно отозвался Факир, проигнорировав очередную шутку друга.

– Почему?

– Не хочу побеждать таким образом. Стать настоящим принцем, думаю, означает, кроме всего прочего, не только быть честным, смелым и благородным, но также уметь добиваться задуманного самостоятельно. Без подлых манипуляций.

– Сильная философия! – присвистнул Аотоа. – Ладно, спорить не буду. К тому же я в самом деле считаю, что у вас с Пике-сан много шансов. Однако если не получится, что будешь делать? Упустишь такой случай! Когда потом другой представится?

– Людьми играть я не хочу. Написав сказку о своей победе на выступлениях, я точно стану, как Дроссельмейер. Обреку своей историей одних на заведомое поражение, других же заставлю, вопреки их воле, принять решение по поводу нашей победы. Ни настоящие, ни сказочные принцы так не поступают.

Во взгляде Аотоа читалось нескрываемое уважение.

– Удачи! – он пожал руку Факиру. – Я так понимаю, победив, ты будешь просить награду у короля, а не у Мартина-сама?

– Именно так, – серьёзно ответил Факир.

Аотоа покачал головой.

– Трудно будет объяснить королевской семье, почему тебе понадобилась такая странная награда, а не гора золота, собственный замок и дочка министра в жёны.

– Но зачем мне дочка министра? – в свою очередь удивился Факир. – Я добиваюсь руки сказочной принцессы, а это куда лучше, согласись.

И Аотоа, конечно, согласился.

====== Глава 20. Странная просьба ======

Краски и образы смешались. Мир превратился в звук. Каждая нота заставляла подчиняться плывущей в воздухе мелодии. Пике доверилась музыке, и та несла её на невидимых крыльях. Пике стала невесомой, почти прозрачной. Сила земного притяжения больше не действовала. Отрываясь от земли, она знала, что опустится, как осенью падает лист, зимой – снег, весной лепестки яблонь, а летом… Парашютики одуванчика взлетают? Она тоже могла бы унестись в небо, едва оттолкнувшись. Лёгкому телу не было необходимости касаться земли.