Текст книги "Незаконченная сказка (СИ)"
Автор книги: anatta707
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
====== Глава 1. Лишённый памяти город ======
Солнечное утро в Кинкан Таун для двух учениц балетной школы начиналось привычным образом. Прячась за кустарниковой изгородью, они с нетерпением ждали появления семпая. Вернее, его ожидала девушка, постоянно выглядывавшая из-за густой листвы, а ее подруга в это время пыталась переубедить одноклассницу. Благоразумная ученица была миленькой зеленоглазой блондинкой, одетой в светлое платье с пышной юбкой.
– Опоздаем, Пике! – тараторила она, артистично воздевая к небу руки. – Сегодня третье занятие с прелестным-милым-очаровательным Хонма-сенсеем, и ты собираешься уронить себя в его глазах! Пропадает такой шанс показать, какие мы умные-собранные-гениальные… В конце концов ты увидишь «кого-надо» в танцевальном зале, неужели тебе мало? Ах, что делает с людьми неразделенная страсть!
– Тихо, Лили! Он идет, – прижала палец к губам вторая девочка с фиалковыми глазами и волосами до плеч, окрашенными в розовато-сиреневый цвет.
До некоторых пор их необычный оттенок не удивлял никого, но вот уже третий день подряд несчастная балерина замучилась объясняться перед всеми, особенно учителями, по поводу своей богатой фантазии и экстравагантного облика.
Трескотня Лили заглохла, словно по мановению волшебной палочки, когда у противоположного края декоративных зарослей на мощёной камнем дороге появился стройный черноволосый парень лет шестнадцати. Он неторопливо шагал, держа в руках сумку с книгами, а под мышкой сжимал завернутые в ткань чёрные балетные туфли. Взъерошенная челка падала на лоб, узко прищуренные, цвета весенней травы глаза с легким презрением и гордым вызовом взирали на мир. Из-под облегающего темно-синего школьного мундира выглядывали бледно-голубые манжеты и ворот шёлковой рубашки. Свежевыглаженные брюки открывали взору кончики носов тщательно вымытых и отполированных до блеска ботинок. Элегантный юноша собирался пройти мимо, совершенно не заметив свою отчаявшуюся поклонницу, но тут находчивая Лили решила действовать.
Воспользовавшись тем, что Пике, поглощенная лицезрением кумира, не видит происходящего за ее спиной, блондинка изо всех сил толкнула подругу вперед со словами:
– Сейчас или никогда!
От неожиданности Пике вылетела кубарем навстречу парню, едва не сбив того с ног. Юноша посторонился, с холодным любопытством взглянул на девушку, рухнувшую поперек его дороги, и спокойно констатировал:
– Скверно.
Подумал секунду и добавил:
– В следующий раз будьте осторожнее.
После этой фразы как ни в чем не бывало он аккуратно обошел лежавшую ничком Пике и продолжил свой путь.
– Эй, а помочь даме подняться – не судьба? Невежа! – закричала ему вслед выскочившая из кустов Лили, но темноволосый парень, никак не отреагировав, уходил все дальше к зданию школы. – Не расстраивайся, Пике, – утешала подругу девочка, тщательно отряхивая ее платье. – Забудь о нем. Видишь, он не джентльмен. Зачем тебе такой нужен?
– Факир-сама – лучший на свете, – вздохнула Пике. – А вот ты подставила меня.
– Я?
– А кто же? Ты меня вытолкнула, и я моего дорогого-дорогого Факира-сама едва с ног не сшибла! Конечно, теперь он меня возненавидит.
– Твой дорогой-дорогой Факир-сама – жестокий человек, – припечатала Лили, но вдруг осеклась и задумалась. – Такое ощущение, будто я произнесла чужую реплику… Будто кто-то до меня говорил то же самое.
– Ерунда, – отмахнулась Пике. – Никто такого сказать не мог. Все девчонки балдеют от семпая. Его холодность только еще больше притягивает. Он кажется очень взрослым и серьезным. И красивее его в школе парня нет! А где…
– Кто?
– Не знаю, – смутилась Пике, – вот сейчас на секунду мне показалось, словно с нами обязательно должен быть кто-то третий. Почему мне так показалось? Мы же с детства дружили вдвоем.
– Тебе примерещилось, – кивнула Лили. – Показалось.
– Наверное.
– Глюки. Ложные воспоминания.
– Ты права.
– Иллюзии.
– Сновидения.
– Бред больной балерины.
– Подожди! – Пике вытянула руки ладонями вперед. – Ответь на один вопрос, который третий день мне не дает покоя. Ты можешь точно вспомнить, как звали нашего бывшего сенсея?
– Э-э… А-а… Нэко-сенсей?
– Хорошо, – одобрила ее усилия подруга, – а как он выглядел, ты помнишь?
– Брюнет? Блондин? Рыжий? – мучительно угадывала Лили.
– Серый в полоску, – мрачно изрекла Пике.
– В полоску?!
– Шучу, Лил, хотя мне не до шуток. Учти, он ушел от нас всего три дня назад. Почему никто не помнит, сколько ему было лет, и как он выглядел? Все говорят, он женился и уехал из города, но ни один человек не способен точно сказать, когда именно состоялась свадьба, и кто из молоденьких учительниц или учениц стала его избранницей.
– Ну и что?
– Знаешь, сдается мне, в школе не хватает не только Нэко-сенсея, а еще, по крайней мере, троих человек, но мне не удается вспомнить ни их имен, ни лиц. Факир-сама разве всегда ходил один? Да, он нелюдимый, почти отшельник, но, кажется, у него был друг? Или не был?
– Ладно, хватит, – рассердилась вдруг обычно покладистая Лили. – Не будем размышлять слишком много обо всякой ерунде, это вредно для здоровья! Бежим, нам еще переодеться надо, иначе Хонма-сенсей разозлится и оставит нас после уроков мыть полы в коридоре! – Лили схватила подругу за локоть и вместе они побежали в школу.
После занятий Факир отправился в библиотеку сдавать старые книги. Он всерьез рассчитывал вместе с пыльными раритетами избавиться навсегда от саднящего чувства покинутости и нахлынувшего одиночества. По дороге в читальный зал возле большого фонтана шаг в шаг за ним опять пристроилась навязчивая девчонка с розоватыми волосами. А за ней – ее подруга-насмешница.
«Снова! Все занятия на меня пялилась, третий день проходу не дает, подружку эту белобрысую за собой таскает! Как я устал!» – тоскливо размышлял Факир, отчаянно желая превратиться в быстрокрылую ласточку и улететь куда-нибудь подальше от кип любовных писем, сыплющихся с утра пораньше из шкафчика в раздевалке, десятков пар влюбленных глаз, преследующих повсюду…
«Раньше Мифо пользовался подобной сомнительной привилегией, – невесело усмехнулся Факир, – вечно за ним толпы девчонок носились. Я был лишь вторым номером после него. А теперь… теперь, – он крепче сжал ручки сумки. – Сказка кончилась, Мифо вернулся в свой мир. Надеюсь, он счастлив? Больше никто не разлучит его и Ру. А я буду жить здесь, танцевать. Или писать книги, – он замедлил шаг. – Смогу ли только снова взять в руки перо? И что произойдет, если продолжу сочинять? Книжники строго-настрого приказали мне забыть о писательской стезе. Я не способен контролировать свою силу. Нет, хватит всяких мистических событий и стирания границ миров в Кинкан Таун!»
Пока Факир размышлял, настырная школьница отделилась от подруги и явно вознамерилась догнать его. Юноша нарочно ускорил шаг. Девчонка побежала быстрее, на ходу краснея и прижимая к груди завернутые в белую материю пуанты.
«Ладно. Выясним вопрос раз и навсегда», – Факир остановился и решительно развернулся в сторону девчонки.
Та смутилась окончательно и замерла, опустив глаза долу.
– Ну, иди сюда. Не съем, наверное, – грубовато обратился к своей поклоннице Факир, – нечего тайком за мной бегать.
– Я не бегаю, – возмутилась Пике, – а поговорить хочу.
– Так говори, а потом прекрати свои преследования. Я тороплюсь, у меня дел по горло.
– Мне… Я… – Пике начала заикаться, но потом собралась и выдохнула. – Факир-сама, вы не позанимаетесь со мной французским языком? Пожалуйста, помогите освоить трудный предмет, иначе я засыплюсь на экзаменах! – и вежливо поклонилась.
«Вот тебе и раз!» – мелькнуло в голове. Ответ пришел сразу, без колебаний.
– Мне некогда. Поищи другого репетитора.
– Но Факир-сама… Вы – лучше всех! Прошу! Пожалуйста!
– Нет, – резко обрубил юноша. – Не могу и не хочу. И я недолюбливаю французский.
– Тогда… вы будете танцевать со мной на показательных выступлениях следующей весной? У вас ведь до сих пор нет партнерши.
«А ведь верно подмечено! Молодец», – мысленно поаплодировал ее второй попытке Факир.
– Хорошо, я подумаю, но ничего не обещаю. Теперь-то уже – все?
– Можно мне с вами в библиотеку?
– Я привык заниматься один.
Он собрался уходить, но тут ему вслед странная девчонка, которая вообще не должна была ничего помнить, вдруг крикнула:
– Факир-сама, как звали вашего исчезнувшего друга? У вас ведь был товарищ?
В тот миг Факиру показалось, что земля ушла из-под ног. Он пошатнулся, но устоял.
– Какой товарищ? – притворился парень, будто не понимает, о чем речь. – Я никогда ни с кем не дружил. Прошу запомнить и не беспокоить меня ерундой.
Развернувшись, он двинулся к библиотеке очень недовольный подобным поворотом событий.
– Лжет, – прокомментировала Лили, когда их собеседник скрылся из виду.
– Знаю, – плечи Пике грустно опустились, – он о чем-то умалчивает, а я вот, когда он сказал, что не было никакого друга, четко вспомнила: был! Светленький такой, с грустными карими глазами, танцевал лучше всех в школе. И подружка у нас с тобой была, маленькая неуклюжая неумеха, но симпатичная, забавная и добрая. Она всем помогала, не важно, как этот человек к ней относился. Как же ее звали?
– Не помню, – отвернулась Лили. – Кажется, она постоянно бегала за Мифо-сама, как ты сейчас бегаешь за Факиром-семпай.
– А ну повтори! – неожиданно обрадовалась Пике. – Ты сказала «Мифо-сама»? Точно, как мы могли забыть? Школьного Принца, о котором мечтали все, кроме меня и еще нескольких девчонок, звали Мифо! Но как же звали нашу третью подругу? И куда они все разом пропали: и Мифо, и Нэко-сенсей, и та девочка? Почему мы только сейчас вспомнили?
– Думаю, дело в Факире-семпай, – глубокомысленно изрекла Лили. – Он знает все, но отчего-то молчит, а мы, находясь с ним рядом, тоже начинаем понемногу вспоминать…
– Пошли! – потянула подругу за руку Пике.
– Куда?
– Спрашивать остальных! Не может быть, чтобы все позабыли события менее, чем недельной давности! Найдется еще кто-нибудь в городе, кто помнит. И тогда я выясню, что же со всеми нами случилось!
Придя в библиотеку и сдав тянувший за душу мертвый груз старых книг с вырванными страницами в конце каждого произведения, Факир вздохнул с облегчением. Частично боль недавних событий все еще чувствовалась из-за хранения книг, но все же… Осталось еще нечто давящее, заставляющее страдать. Факир беззвучно застонал. «Никто не помнит, и я не хочу, чтобы они помнили. Незачем. Я один буду нести крест воспоминаний о черных днях Кинкан Таун, которые, слава Всевышнему, больше не повторятся».
Столько дней подряд не видно было солнечного света от закрывших небо сотен распахнутых крыльев, черных, как сажа. Люди перестали быть людьми. До сих пор в ушах звучит мерзкое карканье, заполнившее все вокруг.
Горожане превратились в гигантских черных воронов.
Все, кроме него, Аотоа и Ахиру. Они остались втроем против целого города оборотней. Только их сердца не захватило демоническое волшебство.
Чуть позже из-под власти чар сумела выбраться Ру. Она пробудила Мифо, но все равно, если бы не Ахиру… Боль в сердце сдавила сильнее. Почему сделавшая для Принца больше всех и пострадавшая больше всех, в итоге получила в награду лишь теплые слова благодарности и прощальные объятия? Ахиру не жаловалась на судьбу, она действительно радовалась, видя Принца и Принцессу вместе. С самого начала девочка беспрекословно усвоила свою роль – стать той, кто поможет Мифо и Ру соединиться, а потом исчезнет с их пути. Она и не надеялась никогда на взаимность.
Но у нее ведь тоже были свои чувства! Она любила Принца, страдала из-за него, мучилась еще тогда, когда ни Мифо, ни Ру, ни даже сам Факир не могли и близко оценить глубину и искренность ее чувств. А как она танцевала в ту ночь, когда Мифо принадлежал только ей и любил ее одну! Лишь Факир и Эдель видели тот великолепный, потрясающий танец. Никогда ни в каком страшном сне и помыслить Факир не мог, что однажды Мифо выберет себе другую невесту. Но это случилось.
Ахиру сама решила вернуть медальон, хранивший в себе последний осколок сердца. У нее не оставалось выбора. Факир мог лишь переделать окончание сказки, сделать ее не столь жестокой и печальной, ведь создавал историю отнюдь не он. Беспомощного Рыцаря ограничили набором чужих правил. «Чертов Дроссельмейер! По его вине заварилась каша. Просто не верится, что я его правнук! Кроме магической силы, я больше не получил от него в наследство ничего хорошего. Даже просто очистить город от Великого Ворона, едва не стоило нам жизни. Как я мог переписать сказку за одну ночь? Причем сказку, накрепко связанную с реальностью, да еще когда в дверь ломился осатаневший книжник с алебардой, грозя отсечь мне руки! Аотоа едва удавалось сдерживать его натиск, а бедная Ахиру в это время пыталась уничтожить ненависть оголтелых оборотней, показав им свет и любовь через танец. Другого оружия у нее никогда и не было. Хрупкая, маленькая девочка, которой достался одновременно никчемный Принц и никчемный Рыцарь…»
В ярости Факир стукнул кулаком по столу и немедленно услышал рядом знакомый голос:
– Нельзя ли потише? – за соседним столом, отгородившись от всего мира увесистым томом, сидел, поблескивая стеклами очков, Аотоа. – Привет! – он захлопнул том и повернулся к Факиру. – Даже не задавай вопросов. Я в курсе, что остальным жителям память отшибло после очищения. Оно и к лучшему: прикинь, помнить, как ты в черном оперении по площади скакал и пытался кого-то угрохать? Впрочем, половина населения в облике животных бродила еще задолго до возрождения Великого Ворона. Дроссельмейер постарался на славу. Черт его знает кто с нами вместе учился: тритоны, носороги, козы, муравьеды, кенгуру… И никого это не удивляло. Учителем танцев кот был серый с белыми лапками и грудкой! Зоопарк, да и только. Скажи, ты утку по-пекински любишь? – неожиданно спросил ехидный «книжный червь», нагло ухмыляясь.
– А ты в глаз давно не получал? – мгновенно отреагировал Факир.
– Прости, – сник насмешник. – Плохая шутка получилась.
– Отвратительная, – сухо подтвердил Факир, поднимаясь с места.
– Эй, ты что, обиделся? Да я вовсе ни на что не намекал.
– Знаешь, спасибо тебе за все, но если ты собираешься и дальше…
– Не собираюсь, клянусь тебе! – он тоже вскочил на ноги и хлопнул приятеля по плечу. – Я же защищал вас тогда, помнишь? Как я могу желать зла кому-то из вас?
– Ладно, – примирительно махнул рукой Факир, – я не сержусь. Однако насчет всеобщей потери памяти мы с тобой не правы. Некоторые помнят. Правда, фрагментами, очень избирательно.
– И кто же?
– Сегодня ко мне с утра прилипли намертво две девчонки из средней школы. Одна блондинка, а другая крашеная в весьма экстравагантный цвет. Кажется, крашеную зовут Пике, а блондинку – Лили, если не ошибаюсь. Они дружили с Ахиру. Собственно, эти две надоеды сегодня спрашивали меня насчет исчезновения моего близкого друга.
– Вряд ли они это серьезно, – нервно хихикнул Аотоа. – И вряд ли что-то помнят. Так, блеф.
– Не думаю, – нахмурился Факир. – А если и остальные постепенно вспомнят? Человеку в здравом уме не вынести таких воспоминаний! Город обезумеет.
– Ерунда. Никто не вспомнит. А эта парочка дружила с Ахиру-сан, поэтому у них сохранились некоторые рудименты прошлого в голове. К ним полностью вернется память, только если они снова встретят Ахиру-сан, какой они ее знали когда-то, но сие совершенно невозможно, поскольку медальона больше нет. Следовательно, Ахиру никогда не стать прежней.
– Да знаю! – досадливо отмахнулся Факир.
– Не пойму, чего ты дергаешься, Рыцарь? Живи себе, радуйся каждому солнечному деньку. Пиши рассказы. Обычные, не магические, дабы не превратиться со временем в копию нашего с тобой общего предка. Мне это, разумеется, не грозит, поскольку его дар в мои гены не передался, а вот ты… – Аотоа сочувственно поцокал языком.– Если не прервешь свою глупую меланхолию – натворишь бед. Учитывая магический дар воплощать задумки в реальность, дров ты наломаешь сгоряча немало, и тогда книжники придут и отрубят тебе руки, как Дроссельмейеру, и история снова повторится.
– Какой ты все-таки придурок! – вконец разозлился на бесцеремонного товарища Факир. – Неужели думаешь, я сумею настолько возненавидеть мир, чтобы сотворить то же, что мой прадед? Наслать сюда очередное великое зло посредством мною же написанной книги, после того, как самому пришлось бороться против оборотней?
– А кто тебя знает? Когда писателю рубят руки, он на все способен, на любую месть.
– Я – не такой! – грубо отрезал Факир.
– Тихо, тихо. Нервный ты какой-то стал, прямо жуть. Не пойму, с чего?
– Отстань, а? – юноша развернулся и направился к выходу из библиотеки.
Аотоа задумчиво посмотрел ему вслед, будто размышляя, стоит догонять и извиняться или нет. Потом, вероятно, решил, что не стоит. Пожал плечами, уселся за стол, поправил очки и снова углубился в чтение.
====== Глава 2. Следы исчезнувшего мира ======
Увидев на пороге Факира, Харон поприветствовал его и предложил сесть за стол. Разложил по тарелкам свои нехитрые запасы: хлеб, козий сыр, вареные и свежие овощи, немного ветчины. Заварил чай.
– Как дела у Ганса и моей сестренки Рейчел? – спросил Факир, осторожно отпивая горячий напиток из высокой кружки.
К еде он почти не притронулся. В последнее время у него и так не было аппетита, а неприятная беседа с Аотоа окончательно отбила желание ужинать.
– С ними-то все прекрасно, лучше не бывает, – серые глаза Харона смотрели с тревогой из-под выцветших кустистых бровей. – А с тобой что? – прибавил он внезапно. – Вижу, тяжко тебе. Что происходит?
Кулаки невольно сжались. Факир усилием воли заставил их разжаться обратно. Пальцы отчаянно заскребли по поверхности стола.
– У меня, как у Рейчел с Гансом, всё великолепно.
– Неправда, – мягко упрекнул его Харон. – Ты не хочешь рассказывать нечто важное. Что тебя мучает? И, кстати, где та забавная девочка с рыжей косичкой? Ты совсем ничего о ней не говоришь больше, не приводишь в гости. Вы поссорились? Или, может, она приболела?
Факир невольно подавился чаем. Отставил кружку в сторону.
«Почему он задал такой вопрос? Харон, как и все, не должен помнить! Но он вспомнил. Что за день такой? Все словно сговорились танцевать на моих любимых мозолях!»
– С ней. Все. В порядке, – скрипнул зубами Факир.
– Опять неправда, – начал сердиться приемный отец. – Чувствую, твоя подружка здорова, но никакого порядка с ней нет. Ты обманывать пришел? Или посоветоваться? Совет – дам, обман – не люблю, так что…
– Я… больше не хочу учиться балету.
– Почему вдруг?
– Это бесполезно. Да, я отлично танцую, мне нравится чувствовать гармонию тела, свободу души, но… Все мои танцы не смогли ни одного человека сделать счастливее! К чему тогда вообще продолжать заниматься бессмыслицей?
– Хм. Странные у тебя мысли и чудные какие-то выводы. Люди редко признаются, что в их душе, благодаря чужому таланту, пробудился собственный свет. Тебе, может, никогда не удастся узнать, чьего сердца коснулся твой танец, но это не означает, что такого человека вовсе не встретилось на твоём пути. Поэтому подумай, возможно, твоё решение бросить обучение поспешно?
– Да, наверное. Не знаю. Извини, мне пора, – Факир незаметно смахнул со стола и спрятал в карман пару ломтей кукурузного хлеба.
– Погоди! Куда ты вдруг собрался? Посиди ещё.
– Пойду, прогуляюсь. И да, спасибо за совет и за угощение. Это, видимо, осенняя хандра или усталость дурно влияют, вот я и начал жаловаться. Ну… Я побежал?
Не дожидаясь ответа, он взмахнул рукой на прощание и выскочил на улицу. Там отдышался и зашагал вниз, к городским воротам, к маленькому озерцу, где не появлялся уже несколько дней подряд.
Ему даже не пришлось звать ее. Маленькая желтая уточка с грустными голубыми глазами плавала взад и вперед возле берега и ждала его. Завидев Факира издали, она с громким криком взлетела из воды и бросилась к нему на грудь, обхватив крыльями, будто обнимая.
– Ну-ну, довольно, – смеялся Факир, чувствуя странную радость от прикосновения к мягким перьям. – Чего раскрякалась?
Уточка обиженно примолкла. Сердце ее отчаянно колотилось. Факир чувствовал частые, сильные удары сквозь одежду.
«Она просто соскучилась в одиночестве», – думал он, продолжая гладить птицу по крыльям и спине и повторяя вслух с ласковой улыбкой.
– Вот глупая! Зачем плаваешь так близко к берегу? Ребята выловят и на кухню отнесут, или лиса с куницей схватят. Говорил тебе: не будь доверчивой. Надо маскироваться, если хочешь выжить. Озеро и лес, конечно, вернулись на свои законные места за чертой города, однако это не гарантирует твоей полной безопасности. Рядом проезжая дорога, мало ли кто по ней шляе… кхм … околачивается!
– Кря!
– Ты хоть понимаешь меня?
– Кря, кря! – согласно закивала уточка.
– Немного волшебства еще осталось в тебе… Как надолго его хватит?
Факир присел на траву, опустил странную птицу, понимающую человеческую речь, на землю и раскрошил хлеб, позаимствованный у Харона.
– На, поешь, а то с утра до ночи сплошные водоросли и водяные жуки. Наверное, ты голодная?
– Кря! – подтвердила уточка, начиная жадно клевать куски хлеба.
– Да не спеши, подавишься, – расхохотался Факир, наблюдая за ней. – Вот чудо мое непутевое, – его взгляд смягчился, расправилась глубокая складка, залегшая между бровей, – завтра еще принесу. А сыр захватить?
– Кря!
– Могу даже кофе со сливками принести, если хочешь. Нет, про кофе ты уже не помнишь, да и не хочешь его, – понял он, увидев непонимающий взгляд птицы. – Помнишь хотя бы, как тебя зовут?
– Кря! – уточка выпрямилась и указала крылом на свою грудь, где когда-то висел волшебный медальон на длинной цепочке.
«Я все помню, Факир! – говорили ее глаза. – И финальную битву, и то, как Мифо спас Ру, а потом они улетели вместе на колеснице, запряженной парой белоснежных лебедей. И как сгорела Эдель, спасая твою жизнь, и как ты защищал нас с Мифо на озере от Крэру, а потом создал сказку специально, чтобы вызволить меня из Безвременья. Ты проткнул ножом кисть руки, которую Дроссельмейер пытался заставить двигаться, как угодно ему. Ничего не забыто, Факир! Твои нежные ладони, впервые коснувшиеся моих крыльев в тот день, когда я спряталась в шкафчике с одеждой, а ты не выдал меня хищной игуане, да еще и накормил досыта хлебом. Ты всегда мне нравился, даже когда я ошибочно полагала, будто ты – враг Мифо и желаешь ему только зла. Называя тебя вслух жестоким человеком, сердцем я уже тянулась к тебе. Сюжетом мне было предначертано влюбиться в Мифо, но другая любовь стала вдруг сильнее и крепче первой. Она росла незаметно. Однако проклятие все еще на мне. Я по-прежнему не могу рассказать любимому о своих чувствах, ибо до конца дней теперь останусь уткой. Все, что еще мне доступно получить от жизни: видеть тебя каждый день на этом озере, пока ты не встретишь какую-нибудь красивую девушку и не женишься на ней, позабыв обо мне».
«Странно, – подумал Факир. – На секунду в шуме ветра мне померещился ее голос. Ахиру говорила о своих чувствах. А, ерунда. Сам себя обманываю. Она всегда любила одного Мифо, а я – так… Неудачник. Рыцарь недоделанный».
– Если станет одиноко, прилетай, и мы вместе погреемся у камина. Только прячься от людей, ведь теперь ты беспомощна. Ты вообще зимовала одна? Слушай, тебе лучше найти стаю и прибиться к ней!
Он увидел, как Ахиру четко покачала головой «нет».
– Не хочешь? Почему?
«Я только внешне утка. Внутри я по-прежнему девочка, и я люблю тебя, Факир».
– Тогда, – его вдруг осенило, – хочешь, отнесу тебя к Харону? И строго-настрого прикажу ему не думать о тебе, как о пище! Впрочем, ты не домашняя птица, чтобы сидеть взаперти. Ты привыкла свободно летать и плавать. Черт! А вдруг Харон все-таки отобедает тобой? Он же не знает, кто ты. А если я расскажу, решит, что я спятил, но, разумеется, не поверит. Нет, лучше не стоит тебе туда отправляться.
Недолго думая, Ахиру крепко вцепилась клювом в его рукав и весьма ощутимо дернула.
– Чего? Не понимаю, – засмеялся Факир, даже не пытаясь высвободиться.
Сейчас этот вечно хмурый парень на секунду мог бы показаться стороннему наблюдателю вполне счастливым.
– Кря! – решительно высказалась утка и снова вцепилась в край манжета, начиная его легонько подергивать и пощипывать.
– Мне нужно что-то сделать? Куда-то пойти? Нет. Тогда… Взять тебя к себе?! – наконец, догадался юноша и поник головой. – Ахиру-сан, меня выгонят из общежития с треском.
Утка повернулась, молча заковыляла к воде, плюхнулась в озеро и быстро поплыла к противоположному берегу, перебирая лапками. Она не обиделась. Просто не хотела, чтобы Факир видел, как она плачет.
Одиночество.
Теперь она до глубины души поняла, как это бывает. И даже в лунную или туманную ночь Принц не придет на берег танцевать. А Рыцарь вскоре ее забудет. Тоже понятно. Зачем ему утка? Ему нужна обычная девушка. Такая, как Пике, например. Да, ей лучше забыть обо всех прямо сейчас. Сказка закончилась, и ее место здесь, на озере.
Стоя на берегу и придерживая непослушную челку, падавшую от ветра на глаза, Факир долго смотрел вслед Ахиру, пока она не скрылась в камышах на другом берегу. Резко развернулся и едва не заорал от злости. Из соседних кустов выглядывали две макушки: золотистая и розовато-сиреневая.
«Вот шпионки! Нахалки! Ну, сейчас я им задам!» – Факир решительно двинулся к кустам, но девчонки, словно почуяв недоброе, не стали дожидаться праведного гнева семпая, выскочили из зарослей и, что есть духу, бросились улепетывать по направлению к городским воротам.
Ярость Факира испарилась.
«Да что со мной? – размышлял он по пути в общежитие. – Злюсь от собственного бессилия. Просто с некоторых пор меня раздражают все вокруг. Я должен сделать нечто для Ахиру, но не понимаю, как ей помочь, потому и срываюсь на окружающих. Ладно, надо попытаться предпринять хотя бы то, что в моих силах».
Пройдя по коридору, раздав желающим направо и налево ледяные приветствия для поддержания имиджа жестокосердного эгоиста, Факир открыл ключом дверь в комнату и удовлетворенно убедился, что к нему все еще никого не подселили. Славно. Иначе незадачливому соседу пришлось бы сегодня ночевать где-то между этажей. Или во избежание подобного печального исхода, прикинуться неодушевленным предметом на все оставшиеся месяцы их совместного проживания под одной крышей.
«Факир – ты злой, – вспомнил он голосок Ахиру, ее сведенные над переносицей тонкие брови. – Ты жестокий человек!»
Встряхнувшись и отогнав навязчивое видение, юноша, не теряя ни секунды, сбросил пиджак на кровать, закатал рукава, уселся за письменный стол, вынул из ящика перо, чернила и лист бумаги. Сделал глубокий вдох. Обмакнул перо в чернила и обессилено уронил руку на белоснежный лист. По бумаге немедленно расплылась внушительная черная клякса.
Опять та же ерунда. Почему? Он ведь уверен в своем даровании! Дважды ему удалось спасти Ахиру, пользуясь магической силой, пусть тогда он продолжал чужую историю. Но кто ему сейчас мешает начать новую сказку? Или Дроссельмейер проклял его еще и неспособностью сочинять собственные сюжеты?
«Я герой его истории, и я же – его потомок. Старая сказка закончилась, но мы с Ахиру не исчезли. Так что я смогу изменить наши судьбы».
Желанное ощущение не приходило. То самое, заставившее его пальцы некогда помимо воли танцевать, следуя велению сердца, изливаться строчками на бумагу. Он чувствовал Ахиру, как себя. Нет, забывал о себе, слушая голос ее души. А теперь…
«Неужели, когда заканчивается сказка, приходит к концу и духовная связь с важным и дорогим тебе человеком? Не верю. Невозможно. Ахиру, я хочу вернуть тебя. Конопатую девчонку с длинной рыжей косой, распахнутыми в пол-лица наивными глазами, отражающими летнее безоблачное небо. Неуклюжую балерину, не умевшую танцевать, но любившую весь мир. Впрочем, когда ты превращалась в принцессу, твоими грациозными движениями залюбовался бы кто угодно. Но мне не нужна искусная в балете Тютю, мне нужна именно моя Ахиру. Та самая, спотыкавшаяся на каждом шагу и постоянно влипавшая в нелепые ситуации, которую вечно приходилось выручать из немыслимых ловушек, куда она попадала по причине своей наивности и стремления помогать всем и каждому. Ахиру, я понял. Все это долгое время я любил тебя. Не как сестру или подругу, а гораздо сильнее. Ты для меня – мое небо и солнце, южный ветер, приносящий светлую радость, мой незримый внутренний танец, пронесенный через все страдания и страх. Мы вместе рука об руку преодолевали себя. Пока Мифо и Ру шли друг навстречу другу своим тернистым путем, мы постепенно сближались с тобой. Сначала стали из врагов союзниками, благодаря Принцу, но, в конце концов, мне важнее стало уберечь от Великого Ворона именно тебя. Я обрадовался свадьбе Мифо и Ру оттого, что ты осталась в нашем мире. Не важно, какая, но ты осталась здесь! Теперь нужно только вернуть тебе человеческий облик, и тогда мы… Возможно…»
Факир думал так, но перо по-прежнему лежало на столе, уткнувшись черным носом в бумагу.
За всеми внутренними терзаниями, сомнениями юноши написанная крупными буквами скрывалась одна неотвязная, колющая душу мысль: «Как бы ты ни старался, она любит только Принца и всегда будет его любить».
Хочет ли Ахиру вообще возвращаться в мир, где больше нет ее возлюбленного? Может, ей нравится общество Рыцаря лишь потому, что он – друг Мифо, и маленькую уточку греет мысль однажды услышать новости о Принце?
«Довольно! Мне никогда не спасти ее, пока я эгоистично думаю лишь о себе и своих переживаниях».
Факир перевесил школьный мундир на стул и тяжело рухнул на постель, заложив обе руки за голову.
Слабенькая надежда теплилась в глубине души. По какой-то причине Ахиру сегодня просила забрать ее с собой. Явно не для того, чтобы оказаться поближе к Мифо… И эта странная фраза, внезапно прозвучавшая внутри него: «Сюжетом мне было предначертано влюбиться в Мифо, но другая любовь стала вдруг сильнее и крепче первой».
Неужели он сам себе придумал эти слова, будто бы произнесенные ею? А если не придумал, а всё-таки услышал?
Неожиданно вспомнилось еще кое-что. Пару недель назад малышка Удзура, ушедшая теперь вместе с Дроссельмейером в мир сказок, нашла где-то в парке и вручила Факиру совершенно дурацкое любовное послание, подписанное именем Ахиру. Рыжеволосая балерина, чье имя стояло в конце письма, будучи припертой к стенке, отчаянно отрицала свое авторство, сообщив Рыцарю, что сию ужасную записку сочинила неутомимая парочка – Пике и Лили, дабы подшутить над ними обоими. Тогда Факир, как истинный джентльмен, вернув компромат, посоветовал покрасневшей до корней волос девочке больше не делать подобных глупостей. Но на мгновение где-то в глубине его души шевельнулось разочарование.
