Текст книги "Незаконченная сказка (СИ)"
Автор книги: anatta707
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Факир внутренне улыбнулся, посмотрев на наивное личико, маленькую, изящную кисть руки в вязаной перчатке. Ясно, почему Пике и Ахиру подружились когда-то. Они в чём-то неуловимо похожи между собой. Нет, хватит! Довольно травить душу.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что на аллее нет свидетелей их разговора, Факир неторопливо продолжил.
– Мой далёкий предок обладал даром соединять два мира – сказочный и реальный. За это свое умение он поплатился жизнью. Ему не простили обладания столь великой силой. Книжники с негласного одобрения верховной знати учинили над ним самосуд: отрубили руки, и он истёк кровью.
– Какой кошмар! – ахнула Пике. – Как такое вообще возможно совершить с кем-то?!
– Перед смертью старик пожелал отомстить убийцам, – никак не комментируя реплику Пике, опять заговорил Факир. – Его желание исполнилось. Сила соединять воображаемое и реальное, высвобожденная в момент смерти, запечатала Кинкан Таун, отгородив его от внешнего мира. Отныне всё происходящее в городе контролировалось механизмом, изобретенным моим предком ещё при жизни и спрятанным на верху башни, расположенной на центральной площади.
– Ясно! – воскликнула девочка. – Вот что за штуку обнаружили недавно!
– Дроссельмейер, вероятно, подозревал, что однажды от него захотят избавиться, и заранее подстраховался, создав машину, которая сплетала истории даже после его смерти, а он контролировал ход устройства из безвременья, где оказался благодаря своему магическому дару и предсмертному пожеланию. И так продолжалось более двухсот лет.
– Он всё ещё управляет нами? – испуганно спросила Пике, не отнимая дрожащих пальцев от бледного лица.
– Нет. Полтора месяца назад механизм разрушился. Блокирующая стена вокруг города пропала.
– Сама по себе?
Факир вздохнул.
– Не хочу хвастаться, но я был одним из тех, кто внёс посильную лепту в избавление Кинкан Таун от магических чар сбрендившего старика. Видишь ли, я могу понять его желание отомстить людям, убившим его, но чем виноваты их потомки? Чем виновата ты, Лили, моя сестрёнка Рейчел? Дроссельмейер мстил всем подряд без разбора, даже персонажам собственных историй. Мифо, Ахиру, Нэко-сенсей существовали в этом мире лишь благодаря его сказкам, но ни один из них не был счастлив, потому что Дроссельмейер ненавидел и их тоже. Он не мог позволить счастья никому, поскольку сам испытывал лишь горечь и боль. Ему хотелось мучить и других тоже.
– Значит, Ахиру-тян, Мифо-сама и наш бывший учитель балета…
– Они никуда не пропадали, – грустно вздохнул Факир. – Я бы сам хотел, чтобы они остались, но… Сказка закончилась, наши миры разъединились, и персонажи сказок вернулись в вымышленный мир. Зато реальный город вернулся к нам в неискажённом виде. Многие люди, которых ты якобы впервые видишь, на самом деле находились рядом с тобой всегда, но на них были наложены разнообразные чары, радикально изменявшие внешность. Ты забыла прежний вид своих друзей, а настоящего никогда не знала, поэтому для тебя это новые люди. И если бы ты не начала вспоминать те времена, когда два мира соединялись, у тебя бы не возникла путаница в голове. Когда чары Дроссельмейера развеялись, у всех, кто находился под их влиянием, исчезла память о прошлом, вплоть до мгновения очищения города от магии. Все стали жить так, будто с Кинкан Таун ничего необычного никогда не происходило. И я бы предпочёл, прости уж за откровенность, чтобы ты тоже была в числе забывших.
– Но почему?!
– Помнить о прошедшем больно. Я до сих пор тоскую по тем, кого уже никогда не встречу здесь.
Пике вся поникла. Её руки безжизненно повисли вдоль тела.
– А я думала, что схожу с ума. В конце концов, даже Лили перестала мне верить. Но все мои воспоминания были настоящими! Почему же вы… ты…– она в отчаянии вцепилась в край его шарфа, притянула к себе, задыхаясь от подступавших слёз обиды. – Почему не рассказал раньше? Пусть это больно, пусть никого не вернуть назад, но разве не стоило сказать мне правду сразу, когда я только спросила?!
Факир невесело усмехнулся, отвернувшись.
– Знаешь, какое у меня было прозвище и роль в сюжете сказки? Бесполезный рыцарь. Трусливый рыцарь. Тот, кто не смог защитить Принца и глупо погиб, разорванный когтями чудовища.
– Нет! – отшатнулась Пике. – Не верю. Только не ты.
Не отводя её рук, Факир рванул ворот плаща, обнажая правое плечо. На землю градом посыпались пуговицы школьной формы с мундира и рубашки. На белоснежной коже багровели три безобразных рубца, будто оставленные чьей-то гигантской когтистой лапой.
– Вот твоя долгожданная правда, – горько усмехнулся Факир. – Я однажды уже умер. Задолго до того, как выбраться следом за Мифо и Ахиру из вымышленного мира в Кинкан Таун. Однако мне крупно повезло: Дроссельмейер, слава его бессмертному гению, вселил душу Рыцаря из сказки в тело собственного далёкого потомка. Поэтому я отчасти был связан ролью персонажа истории, а отчасти являлся настоящим человеком из плоти и крови. Вот почему я остался в городе по сей день, а Мифо и Ахиру не смогли. По изначальной задумке Дроссельмейера, всем нам предназначалось в будущем погибнуть. Мифо и я стали бы жертвами злобного чудовища – Великого Ворона, вызванного из сказки. Ахиру, признавшись Мифо в любви, должна была исчезнуть во вспышке света. Всем нам предначертали беспрекословно исполнять наши роли и не оставили выбора. Даже наши чувства рассортировали по полочкам. Каждый должен был любить только определённого героя, предназначенного ему или ей сказкой. Впрочем, – Факир немного остыл от вспышки гнева, – нам с Аотоа удалось переломить сюжет и спасти всех, в том числе Ру, от ужасного финала. Помнишь Ру?
– Разумеется, – едва слышно откликнулась Пике. – Она танцевала па-де-де с самым красивым парнем в школе – Мифо-сама, а мы завидовали ей. Танец Ру-сан всегда был великолепен.
– Ру избавилась от своей роли злодейки – дочери Великого Ворона и последовала за Принцем в сказку, так как любила его. Не по приказу Дроссельмейера, а по-настоящему, – Факир запахнул плащ и потёр озябшие ладони. – Эти двое теперь счастливы. Я рассказал тебе всё. Ты довольна?
Пике сглотнула слезы и, решившись, крепко ухватилась за локоть Факира. Тот сделал вид, будто не почувствовал её успокаивающих прикосновений. Внутри у него всё клокотало от отчаяния.
«Нет, так нельзя, – думал он. – Я не был полностью честен с ней. А если уж взялся говорить, надо рассказать всю правду до конца».
– Знаешь, – снова заговорил Факир, и теперь, Пике готова была поклясться, в глазах его блеснули непролитые слёзы, – я не признался тебе в том, кто на самом деле спас город. Но ты, наверное, догадываешься?
– Нет.
– Твоя исчезнувшая подруга.
– Ахиру?!
– Да. Благодаря ей, я сумел поверить в свои силы и противостоять Дроссельмейеру. Если быть честным, всех нас спасла именно эта маленькая девочка. Без неё сердце Мифо никогда не собралось бы воедино, Ру никогда не призналась бы в своих чувствах, а я навсегда остался бы просто Трусливым Рыцарем.
Пальцы Пике на его локте ослабели и разжались.
– Но ведь Ахиру-тян где-то далеко сейчас? Ты, кажется, говорил, она вернулась в сказку?
– Не важно, далеко она или близко. Это не имеет для меня никакого значения. Я обязательно верну её, – промолвил Факир, и его взгляд стал решительным. – Я разобьюсь вдребезги, но верну Ахиру обратно в реальный мир!
Комментарий к Глава 4. Партнер в Pas de Deux * Приседание, полуприседание, глубокое приседание.
Выставление ноги на носок; поднимание ноги вперед, в сторону, назад.
Большой прыжок с продвижением вперед; тридцать два полных оборота на одной ноге.
Прыжок вверх из пятой позиции, быстрый удар бедрами одно о другое, приземление в пятую позицию со сменой ног во время прыжка.
Четыре последовательных этапа в балетном танце двух партнеров, называемом па-де-де (Pas de deux).
====== Глава 5. Найдёныш ======
Трудовые будни продолжались. Вернее, один за другим сменялись дни, заполненные одновременно счастьем и мукой. Пике нетерпеливо ждала, когда закончатся уроки, и, быстро переодевшись, мчалась со всех ног на тренировку. В большом зале её неизменно встречал Факир, и они отрабатывали ещё несколько новых движений танца.
Спустя месяц Пике неплохо сумела выполнить половинное фуэте, и гран жете не вызывало прежних затруднений. На прошлой неделе она сбила себе коленки, но научилась выполнять прыжки в сольной партии. Насчет поддержки в па-де-де можно не волноваться: Факир не позволит ей упасть.
И всё же… Вечный лёд в его глазах не тает, и ей теперь известна причина. Как бы он ни относился к ней, он до сих пор не может забыть Ахиру. Это очевидно. Как бы Пике ни старалась, ей не изменить его чувств.
Но ведь должен он когда-нибудь успокоиться? Почему он одержим девушкой из сказки? Той, кого больше не существует в реальном мире?
Пике даже не подозревала, что Факир рассказал в тот вечер, провожая её домой, далеко не всю правду. Разумеется, девочка не могла знать о его ежедневных походах затемно на озеро, о мрачных предупреждениях Аотоа, начавшего опасаться за здоровье друга…
Пике видела одно: глаза Факира ненадолго теплели, когда им вдвоём удавалось удачно выполнить новый элемент танца, а их балет становился с каждым днём всё более гармоничным, слитным, раскрывающим сердца, но в остальные мгновения юноша вёл себя чрезвычайно сдержанно. В конце концов, Пике научилась просто быть рядом и не просить для себя ничего. Она знала одно: Факир всё-таки иногда забывал свою боль, поддерживая её в танце.
О большем Пике и мечтать не могла.
В декабре выпал снег, а темнеть стало ещё раньше, поэтому каждый вечер Факир обязательно провожал свою партнёршу до ворот женского общежития или до дверей дома в выходные дни, правда, избегая знакомства с родителями Пике, а сам уходил бродить по городу.
Однажды, скорее по привычке, нежели надеясь на что-либо хорошее, он брёл по улице, и его взору вдруг предстала любопытная картина. Какой-то мальчишка, согнувшись в три погибели, стоял перед подвалом двухэтажного дома и длинной палкой пытался выковырять нечто из щели под фундаментом.
– Вылезай, всё равно ведь достану, поганка мелкая! Будешь знать, как воровать нашу еду! Вылезай! Всё равно тебе не удастся вечно сидеть там.
– Кря!!! – отчаянно раздалось из-под дома.
Факира словно кипятком ошпарило. Не думая ни о чём, он ринулся вперёд, оттолкнул мальчишку в сторону и заглянул под фундамент. Губы его затряслись, когда он с трудом разглядел в темноте шевелящийся комок перьев.
– Ахиру! – крикнул он, просовывая одну руку в щель. – Ахиру, это я! Выходи, не бойся! Я не дам тебя в обиду. Ты ещё помнишь меня?
– Эй, господин, – мальчишка встал на ноги, отряхнулся и недовольно ткнул Факира кулаком в плечо. – Вы чего делаете? Это моя утка. С какой радости она должна вас помнить?
– Да? – Факир резко выпрямился. На него было страшно смотреть: бледное лицо, исцарапанное секунду назад колючими ветками кустарника, горящие гневом глаза. – С каких пор Ахиру – твоя?
Мальчишка испуганно попятился и жалобно заныл.
– Вы чего, господин? Что я вам сделал? Утка, и правда, моя! Я её в озере пару месяцев назад на наживку поймал, мы с матерью её к Рождеству запечь собирались, а она, паршивка, жрёт всё, что плохо лежит, а сегодня и вовсе утянула кусок сыра прямо со стола и сбежала! Вот дайте, я её только поймаю, и я ей задам! – мальчишка схватил с земли камень, чтобы запустить им в схоронившуюся в уголке подполья перепуганную птицу, но Факир мгновенно перехватил занесённую для броска руку и заломил запястье мальчишке за спину.
– А-ааа! – завыл белугой хулиган. – Ма-а-ма!!! Кто-нибудь!!! Помогите!!! Меня бьют!!!
– Оставь. В покое. Ахиру, – прошипел ему на ухо Факир.
– Убивают!!!
Мгновенно вокруг материализовалась толпа помощников, сквозь которую, работая локтями, пробивалась пышущая гневом краснолицая женщина в пуховом платке, лисьем полушубке и высоких сапогах с меховой оторочкой, похожая на упитанную базарную торговку.
– Сынок, кто тебя вздумал обидеть?! – и тут она столкнулась нос к носу с Факиром. – А-аа, ясно, – глаза ее опасно сузились. – Студент? Старшеклассник? А ну пошли к твоему отцу или директору Академии! Я им расскажу, как ты тут на беззащитных детей по чужим дворам нападаешь!
Под одобрительный шум толпы краснолицая попыталась сдвинуть Факира с места, но вопреки ожиданиям, юноша будто в землю врос. Он даже не пошевелился, когда разъярённая «торговка» попыталась утащить его за собой.
– Под этим домом, – спокойно заговорил Факир, и толпа почему-то мгновенно затихла, – находится моя утка, а ваш сын пытался унести её с собой. Птица принадлежит мне, и я собираюсь забрать её назад.
– Чего? – упёрла руки в бока мать малолетнего хулигана. – Ну вы взгляните на этого наглого молокососа! Утка, говоришь, твоя? Да-да, конечно. Она дикая и плавала в озере за городом. Мой сын её поймал. Значит, она наша.
Толпа одобрительно загудела, поддерживая право собственности краснолицей.
– Ваша? – Факир бровью не повёл. – Тогда я покупаю её у вас.
– Покупаешь? Да сколько ты сможешь дать? Три медяка? Или, может, найдёшь четыре?
Факир молча полез во внутренний карман и решительно протянул скандальной бабе золотые часы с музыкальным боем – единственную вещь, оставшуюся на память от родителей, фамильную драгоценность, сохранённую для него Хароном.
– Этого достаточно?
– Ничего себе, за какую-то паршивую утку! – присвистнул кто-то в толпе.
«Торговка» замялась и внезапно покраснела ещё больше. Теперь ей стало неловко, и она не знала, как выпутаться из неудобного положения. Мальчишка только тихо сопел, прижавшись к юбке матери и украдкой вытирая о край подола мокрый, хлюпающий нос.
– Ладно, по рукам, – неохотно изрекла краснолицая, сгребая широкой лапищей часы. – Забирай эту обжору крылатую, если сумеешь её из-под дома выковырять, – и с видом победителя она гордо двинулась обратно сквозь расступившуюся толпу, утягивая за собой сына, который не преминул воспользоваться моментом и показал Факиру на прощание ободранный кукиш.
– Не беспокойтесь, ваша помощь мне не понадобится, – вежливо поклонился Факир остальным собравшимся.
Любопытные зеваки начали постепенно рассасываться. Кто-то вздыхал, кто-то качал головой, иной горожанин задумчиво крутил пальцем у виска, шепча что-то на ухо приятелю, идущему рядом, но через пару минут вокруг не осталось ни души. Впрочем, тишина длилась недолго. Стоило Факиру попытаться снова склониться к просвету под фундаментом, входная дверь дома скрипнула, и с крыльца юношу неласково окликнули:
– Кто тут свару затеял?! Спать невозможно! – седовласый мужчина в домашнем халате возник на пороге, почёсывая одной рукой выпирающий живот, другой – затылок и широко зевая спросонья. – Развели безобразие, а ну пошли вон! – тут он раскрыл глаза пошире и заметил склонённого возле фундамента Факира. – А тебе чего надо? Ты что, подкоп под мой дом роешь?
– У вас земля в подвале провалилась, – спокойно пояснил юноша. – И туда залетела утка. Я её вытащить пытаюсь, – Факир всерьёз приготовился встречать новые неприятности, но хозяин дома был настроен благодушно.
– А не обманываешь?
– Господин, зачем мне вас обманывать? У меня со двора улетела домашняя птица. Редкая порода, между прочим. Её напугал какой-то хулиган, загнал под ваш дом, и она, бедная, теперь боится вылезти наружу.
– Гм, – задумался хозяин. – Погоди. Сейчас хлебушка вынесу чуток, она и выберется. Только уж вы не плошайте, ловите, не то улетит совсем, – и мужчина отправился на кухню за хлебом.
– Какое счастье, – прошептал Факир, присаживаясь на корточки, – встречаются же в этом городе и нормальные люди.
Из подполья доносилось громкое шуршание и испуганное частое дыхание.
– Ахиру, – вполголоса позвал юноша. – Не бойся. Наглого сопляка больше нет, он ушёл со своей жадной мамашей. Выходи. Это я, Факир.
Молчание.
– Ахиру, все эти месяцы я каждый день искал тебя. Испугался до смерти, что больше тебя не увижу! Знаешь, как я рад, что ты цела! – он невольно всхлипнул от накатившего облегчения.
Шуршание под домом прекратилось, а вдохи и выдохи стали менее частыми.
– Прости за те дурацкие слова. Я сказал, не подумав. Конечно, я заберу тебя с собой. Плевать на правила. В конце концов, я всегда могу уйти жить к Харону. Вместе с тобой, конечно! Я тебя больше никогда не оставлю одну. Ахиру, ты слышишь меня?
– Кря, – робко раздалось в ответ, а следом на свет божий показался длинный клюв, два голубых глаза, хохолок торчком, одно желтое крыло, и, наконец, маленькая уточка выбралась из подполья.
Факир схватил её и крепко прижал к себе, но та вдруг с криком забилась у него на руках и обмякла, потеряв сознание. Юноша испуганно положил бесчувственное тельце на колени и обмер. У Ахиру было безобразно искорёжено правое крыло и подвёрнута левая лапка.
====== Глава 6. Факир ищет выход ======
Очнулась она в тёплой комнате на чистых простынях под одеялом. За окном светало. Клюв упирался во что-то мягкое.
«Где это я?» – подумала Ахиру, отодвигаясь и пытаясь дёрнуть затёкшим крылом.
Бесполезно. Уточка скосила глаза вверх. Если бы она ещё умела краснеть, то залилась бы румянцем с головы до пят. Рядом с ней, уткнувшись носом в подушку, крепко спал Факир. Всё это время Ахиру лежала, склонившись на его грудь, а он обнимал её, чтобы она во сне не скатилась на пол.
«Хоть я сейчас всего лишь птица, но это здорово смущает», – подумала Ахиру, осторожно выбираясь из-под руки парня и стараясь не разбудить его.
Отогнув уголок одеяла, она неловко соскочила на пол, поджав под себя повреждённую лапку. Кое-как приземлившись, дохромала до зеркала, встроенного в дверцу платяного шкафа, и критически изучила своё отражение.
Перьев осталось маловато. Крыло и нога перебинтованы, явно семпай постарался. Хорошо, хоть на голове повязки нет, а то будто с поля боя вернулась. Впрочем, последние два месяца напоминали именно войну или кромешный ад.
Когда Ахиру запуталась в расставленном возле озера силке, то долго звала на помощь. Разумеется, у неё получалось лишь громко крякать. Потом, сообразив, что подмога ни в чьём лице не придёт, Ахиру попробовала выбраться из ловушки самостоятельно, но именно в этот момент явился десятилетний изобретатель хитроумной западни.
Убедившись, что в его сети попала добыча, пусть не крупная, но вполне съедобная, хулиган довольно ухмыльнулся, сгрёб утку в охапку и потащил куда-то. Дома не преминул поделиться с матерью радостной новостью о своем вкладе в прибавление поголовья домашней птицы.
Толстая краснощёкая мамаша похвалила смекалистое чадо, потом придирчиво осмотрела Ахиру, брезгливо промолвила: «Фу, какая маленькая и костлявая. Будем надеяться, до Рождества разжиреет», и, более не церемонясь, запихнула Ахиру в тесный, давно не чищеный птичник. И вот там бедная уточка поняла, насколько была права, не пытаясь завести дружбу со своими дикими сородичами на озере.
Волшебство Дроссельмейера растворилось с исчезновением медальона, но что-то произошло с Ахиру за несколько недель пребывания в человеческом теле. Лишившись облика человека, сердцем и умом она оставалась девочкой.
Её больше ничего не связывало с прежними собратьями. Домашние жирные утки, только завидев Ахиру на пороге, взъерошились и, злобно шипя, пошли прямо на неё. Бедняжка сжалась в комок. Защищаться она не умела. Да и разве можно выстоять против тринадцати рассерженных птиц, воспринимавших её исключительно как опасного чужака, обманом проникшего на их территорию? Ахиру восприняли не как утку, а как человека, по непонятной причине вырядившегося птицей.
Прячась от бесконечных ударов крыльями и щипков, Ахиру металась по сараю, из угла в угол, прыгала с насеста на насест, пока не упала сверху на огромный железный ящик, за которым хозяева хранили вилы. Хрустнула сломанная кость, и Ахиру потеряла сознание. Утки ещё немного пощипали бесчувственное тельце для острастки, а потом оставили странную птицу в покое.
Лечить поранившуюся утку, разумеется, хозяева не собирались. Мать мальчика только обрадовалась увечью: не улетит теперь. В итоге сломанное крыло срослось вкривь и вкось.
Лапу Ахиру вывихнул месяцем позже хозяйский сын. Заметив однажды, что «вредная утка» почему-то не желает питаться из кормушки на скотном дворе, а постоянно норовит утянуть что-нибудь со стола, мальчишка схватил несчастную птицу за одну ногу, перевернул вниз головой и начал трясти в воздухе со словами:
– Мерзавка! Я для того тебя ловил, чтобы ты нашу еду жрала и по дому своими грязными лапищами лазила? Твое место в вонючем птичнике, там и сиди вместе с остальными! Не то шею раньше праздников сверну.
Когда он грубо швырнул Ахиру на землю, она поняла, что не только не сможет никогда улететь, но и ходить будет с трудом. Впрочем, исходя из обещания хозяйки и её сына, жить ей оставалось недолго. До Рождества.
– Проснулась? – любимый голос прервал безрадостные воспоминания.
Ахиру подпрыгнула на месте, жалобно вскрикнув от боли, и медленно поковыляла к кровати, на которой сидел Факир.
– Не напрягайся. Погоди, – он соскочил на пол босыми ногами, подбежал к ней и поднял на руки.
Ахиру тесно прижалась к его щеке. После всех пережитых кошмаров она и не надеялась увидеть его ещё раз. Нежно пощипала парня за мизинец, что вызвало у Факира только счастливую улыбку. Как она безумно скучала по нему! Как хочется назвать его по имени! Но если попытается, Факир услышит лишь бессмысленное кряканье, поэтому лучше промолчать.
– Не волнуйся, – шептал Факир, поглаживая уточку по спине, – Аотоа немного соображает в медицине. Я попрошу его осмотреть твоё крыло. В крайнем случае, отнесу тебя к ветеринару. Знаешь, – он посадил Ахиру поверх одеяла и внимательно посмотрел ей в глаза, – я решил снова сделать тебя девочкой, чего бы мне это ни стоило. А ты хотела бы снова превратиться в человека?
Голубые глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, расширились от удивления. В них читалась нескрываемая радость. Ахиру невольно подпрыгнула на месте и замахала здоровым крылом.
– Кря!
– Значит, хочешь. – Факир посерьёзнел. – Я тоже. Потому что я… безумно по тебе скучал! Я бы очень хотел танцевать с тобой на показательных выступлениях этой весной. Только с тобой и ни с кем другим. И ещё я надеюсь, когда-нибудь вечером мы прогуляемся вместе по берегу озера, взявшись за руки. Одним словом, я мечтаю создать сказку только для нас двоих. Ты понимаешь меня?
«Сказку для двоих? – ахнула про себя уточка. – Неужели я настолько дорога ему? Вот такая, как сейчас. Не принцесса и даже не девочка. Он заботится обо мне, думает, как вернуть меня в человеческое тело. Факир – это правда?» – она положила раскрытое крыло юноше на грудь и прильнула к нему.
В этом жесте она выразила всё, что хотела сказать. И Факир понял.
С того дня он обложился листами бумаги и сел писать. Правда, в его словах пока не чувствовалось ни капли магии, поэтому порванные на мельчайшие клочки черновики каждый день безжалостно отправлялись в мусорную корзину. Факир от всей души надеялся ощутить снова ту силу, которая дважды помогла ему спасти Ахиру.
Единственный, кому он доверил тайну, был Аотоа.
Факир поделился с другом новостью и своими планами о создании истории, призванной вернуть Ахиру в мир людей, и попросил помочь ему найти хорошего ветеринара, а заодно посоветовать, как лучше скрываться в общежитии. Утку мог засечь кто угодно: от служанки, убиравшей комнаты, до любителей подслушивать под чужими дверями и доносить дежурным ученикам и учителю последние сплетни о своих же одноклассниках.
Аотоа проникся просьбами друга и несчастным видом Ахиру и принял активное участие в отвлекающих манёврах, когда Факир выносил уточку под плащом в город на приём к доктору, а потом возвращал обратно в общежитие.
После визита к ветеринару Ахиру долго лежала на постели, дрожала и ничего не ела. Городскому лекарю пришлось ломать криво сросшиеся кости и заново накладывать фиксирующую повязку на крыло. Кроме того, он вправил вывихнутую лапку, бормоча про себя: «Вот живодёры, как же можно так обращаться с несчастной птицей?»
Факир уверил доктора, что не имеет ничего общего с «живодёрами», покалечившими утку. Неизвестно, поверил ли ветеринар, но деньги взял, уже не распекая на все корки жестоких людей, способных ранить беззащитных существ.
Провожая Факира, доктор посоветовал давать Ахиру обезболивающий отвар из трав, прибавив:
– Только уж очень этот отвар гадкий на вкус. Птица вам все пальцы обкусает, если будете поить насильно, так что ведите себя осторожнее.
– Не обкусает, – твердо заявил Факир.
– Какой самоуверенный молодой человек, – сделал вывод врач, когда за Факиром закрылась дверь. – И утка странная. Готов поклясться, когда я давал советы по дальнейшему лечению, она слушала меня очень внимательно и даже кивала наравне со своим хозяином. Бред, конечно. Наверное, я перенапрягся на работе. Надо завтра подольше отдохнуть, галлюцинации случаются от недосыпания.
Вечером того же дня Аотоа и Факир наперебой излагали деловито кивающей уточке, забинтованной практически с ног до головы, свой план конспирации. По ночам и в выходные, пока её безопасность охраняет Факир, Ахиру можно не волноваться. Днём в будни, пока парень занимается в Академии, она должна при малейшем подозрительном шорохе научиться прятаться в шкаф, либо открывать задвижку окна и ненадолго выбираться на улицу, если кто-то незваный в комнату припожалует.
О присутствии Ахиру не должен знать никто по двум причинам: во-первых, Факира выставят из общежития за нарушение правил, во-вторых, если слух о птице, прячущейся в комнате, дойдет до книжников, они запросто могут нагрянуть с проверкой. А их визиты для авторов книг, обладающих магическим даром, ничем хорошим не кончались.
– Я дал им слово не писать больше, – вздохнул Факир, признаваясь в своём намерении Аотоа, – но собираюсь нарушить обещание ради Ахиру.
– Зачем? – округлил глаза тот. – Неужели веришь, что у тебя получится вернуть ей человеческое тело, не соединив два мира вместе?
– Не знаю, как я это сделаю, но обязательно придумаю что-нибудь. Ты ведь не донесёшь на меня?
– Спятил? Нет, конечно! Однако, помнишь, что в первый раз превратило Ахиру в девочку?
– Магия Дроссельмейера, медальон с осколком сердца Принца и её собственное желание.
– Умница. Допустим, магией ты владеешь не хуже своего предка. Ахиру тоже желает стать девочкой, но где осколок сердца, способный сделать главную работу?
Факир задумался.
– Вот то-то, – мрачно произнес Аотоа. – Здесь основная закавыка. Ты не можешь разбить чьё-то сердце, в том числе своё. Невозможно вернуть сюда Мифо или забрать фрагмент его души. То есть, можно, конечно, но это был бы подлый способ. Не думаю, что Ахиру обрадуется такому решению проблемы. Однако тебе непременно нужен сильный талисман, придуманный или настоящий. Я вновь повторяю: крепко подумай, не слишком ли много ты на себя берёшь, подвергая город новой опасности? Сумеешь ли ты контролировать процесс соединения реального и вымышленного миров? Как только ты коснёшься бумаги и напишешь хоть единую букву, используя магию, Кинкан Таун неизбежно снова отгородится стеной, и начнётся новая эра «сказочных путешествий» для его жителей. Ты хочешь стать причиной этого?
– Мне нужна одна коротенькая сказка – ради неё! – Факир кивнул на замершую Ахиру, прислушивавшуюся к их разговору.
– Тогда хорошенько обдумай, как сотворить безопасную сказку, не вовлекая в неё всех жителей. Прости, но сам не желая того, из благих побуждений ты можешь натворить бед. Согласен, Ахиру – потрясающая девчонка. Я сам очень хотел бы снова её увидеть, но в реальном мире её не существует. Кроме того, ты сам уговорил Ахиру вернуть Принцу медальон и не отвергать свой настоящий облик. Вы оба согласились принять себя такими, какие вы есть. Ну и живите, зачем усложнять ситуацию? Впрочем, моё дело предупредить, окончательное решение за тобой, – вымолвил Аотоа, поднимаясь со стула и направляясь к двери. – Удачи! – помахав рукой, он исчез в проёме.
– Иди-иди, не оборачивайся! – крикнул ему вслед Факир, потом повернулся к притихшей и заметно испуганной Ахиру. – Не слушай этого брюзгу и паникёра, – с улыбкой сказал он уточке. – Я всё равно придумаю историю. И никто не пострадает из-за нас с тобой. Может, создам талисман или изобрету другой способ превратить тебя в человека. Главное, запомни: до тех пор, пока не станешь девочкой, не показывайся никому в Академии на глаза. Впрочем, когда станешь, тоже не показывайся. Меня опять обвинят чёрт-его-знает в чём, это ведь мужское общежитие! У меня в спальне ни теоретически, ни практически девушка ночевать не должна. Ясно?
– Крря!
– И научись крякать потише, не то нас раскроют в два счёта, – добавил Факир, нервно дёргая бровью.
– Кря, – покорно прошептала утка, поникнув хохолком.
====== Глава 7. Козни Бертильды и вездесущий кот ======
Незадолго до Рождества по Академии прокатился слух, будто на весенние показательные выступления в город приедет сам король с семьёй.
Семнадцатилетний наследный принц Мартин внезапно проявил нешуточную страсть к балету. С разрешения Его Величества, души не чаявшего в единственном сыне, Мартин открыл в столице школу танцев и решил сам набирать лучших учеников и учителей. В поисках достойных кандидатур Его юное Высочество собрался по весне посетить и Кинкан Таун. Король, в свою очередь, изволил пожелать развеяться, ненадолго отдохнув от дел, а заодно из любопытства взглянуть, построена ли, наконец, дорога, на которую неоднократно выделялись средства из государственной казны.
Мэр Кинкан Таун, само собой, до сих пор не построивший ничего, даже отдалённо напоминающего главный тракт, запаниковал и потребовал от директора Академии показать принцу такой балет, чтобы тот, вдохновившись, в пылу восторга заставил любимого отца позабыть о других целях приезда, не относящихся к искусству.
После общения с мэром директор вызвал к себе Хонму-сенсея, а тот, выслушав строгое внушение начальства, с трагическим лицом сообщил Факиру и Пике, что дела приобрели очень серьёзный оборот. Весенние выступления были объявлены делом чрезвычайной важности, следовательно, провал недопустим. Никаких второсортных кандидаток. Факир как лучший танцор Академии должен выйти на сцену только с самой достойной девушкой из образцового класса, а таковой на текущий момент является по умолчанию единственная обожаемая дочь директора Бертильда, уже давно изъявлявшая желание танцевать вместе с Факиром.
Выслушав учителя и согласившись с ним по поводу важности выступления и недопустимости провала, Факир вежливо, но решительно отказался заменить Пике кем бы то ни было, клятвенно заверив Хонму-сенсея, что к весне его нынешняя партнёрша превзойдёт уровень капризной директорской дочки. Вероятно, разгневанная Бертильда, до ушей которой кто-то донёс такой унизительный ответ, нажаловалась отцу на жизненную несправедливость.
