Текст книги "Мы видели звезды лишь на старых фотографиях (СИ)"
Автор книги: AliyaZ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)
Лицо Билла было изуродовано. Очевидно, рассечённая левая бровь была зашита, над и под глазами пролегали лиловые синяки, губа была разбита, а прежде идеально чистое лицо покрывало множество мелких царапин и ссадин. Было видно, что раны являлись не свежими, но... как же так вышло?
Я не знала, что сказать. Я просто смотрела на Билла широко распахнутыми глазами, и с открытым ртом. Всё, что я только что хотела ему сказать, резко испарилось из моей головы. Солёные слёзы, хлынувшие из глаз, проложили дорогу к моему подбородку, неприятно щекоча кожу. Зажмурив глаза и позволяя всем слезам стремительно вытечь, я ошарашено выдохнула.
– Зачем ты это сделал? – хрипло спросила я, не в силах смотреть на Билла.
– Зачем позволил себя бить? – усмехнулся парень, и его голос был совсем не похож на тот, который обычно согревал мою душу.
– Ты знаешь, что Стив в реанимации? – всхлипывая, произнесла я и вцепилась рукой в изголовье кровати. – Зачем ты полез в драку с ним, Билл? – уже громче и уверенней продолжила я. – ЗАЧЕМ?!
– О чём ты говоришь? – равнодушно поинтересовался он, вскинув брови. – Да, меня избили, но это был не Стив, – последнее слово Билл выделил особенно громко и отчётливо.
– Что значит не Стив?! – в удивлении всплеснув руками, прокричала я. – Но кто тогда...
Билл хрипло рассмеялся, и это даже немного испугало меня.
– Ты думаешь, я бы смог избить твоего Стива до такого состояния? Если ты говоришь, что он попал в реанимацию, – не выражая ни единой эмоции, кроме душераздирающего равнодушия, проговорил он. – Подумай, Виктория. Хоть немного подумай.
Я резко опустила голову, увидев, как крупные капли моих слёз снова капают на пол. Что это всё значит? Если Билл не дрался со Стивом, тогда кто это с ним сделал? И кто тогда избил Билла? Теперь мне стало понятно, чем он болел. Всё встало на свои места...
– Я думала, что это всё из-за меня и...
– Нет, – криво ухмыльнувшись, отрезал Билл и поднял на меня свои необычайной красоты глаза, и они не лгали. Как и всегда.
Я зарыдала и бросилась к Биллу, вставая коленями на кровать. Обхватив лицо парня, я прижала свой лоб к его лбу и крепко-крепко закрыла глаза. Судорожно прижимая его к себе, я плакала, не скрывая ни слёз, ни громких всхлипов. Моё сердце готово было разорваться на части. Что мне делать? Я не смогу справиться со всем этим... Не смогу...
– Как это случилось? – чуть отстранившись от Билла, но по-прежнему держа его лицо в своих дрожащих руках, спросила я.
– Это неважно, – коротко бросил он, отводя свой взгляд в сторону.
Я наклонилась к нему, оставляя между нашими лицами ничтожно малое расстояние.
– Я не находила себе места... Билл, я волновалась за тебя. Твой телефон не отвечал, ты... Ты не появлялся в интернете, я не знала, что и думать... Я подходила к твоим учителям и одноклассникам, но они не знали, что с тобой произошло, кроме того, что ты болен. Я думала, ты просто не сказал мне... – я отчаянно пыталась донести до Билла всё, что чувствовала, когда он снова резко исчез. И то, что чувствую сейчас...
Но он молчал. Он не говорил ни слова, и его не интересовала наша близость, которая на данный момент была за чертой наших дружеских отношений. Кажется, ему было абсолютно плевать на мои слова, слёзы и крепкие объятия.
Я снова всхлипнула, приподнимая лицо Билла и заглядывая в его глаза, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию, хоть немного внимания к себе... А ему словно было противно...
– Не молчи, Билл! – закричала я, отчего парень поморщился. – Скажи мне что-нибудь! Я умоляю тебя!
В комнату стремительно вошёл Том. Посмотрев на меня и нахмурившись, он сказал:
– Тебе пора уходить, Виктория.
Я снова умоляюще посмотрела на Билла, проглатывая новый поток слёз и поглаживая израненную кожу парня большими пальцами рук, которые обхватывали его лицо. Аккуратно откинув его чёрные волосы от лица, я смотрела в глаза Билла и не желала осознавать, что всё это происходит со мной. Я хотела услышать от него хоть что-нибудь, но он молчал и не желал смотреть на меня.
– Уходи, – уже громче повторил Том, приближаясь к кровати своего близнеца.
Я послушно встала с колен и ступила на пол. Лишь на секунду задержавшись взглядом на лице Тома, я бросилась прочь.
Войдя в свою комнату, я упала на кровать, цепляясь пальцами за покрывало. Мне было больно. Больно за Стива, Билла и за саму себя. Я разрушила их жизни. Во всём, что произошло, виновата только я.
С силой ударив по матрасу кровати рукой, я громко всхлипнула. Мне хотелось закричать, выпустить всю свою боль наружу, но из моего горла вырывались лишь сдавленные рыдания, смешанные с какими-то жалкими стонами. Головная боль усиливалась, и я обеими руками сжала пульсирующие виски, словно пытаясь заглушить невыносимый стук...
– Виктория, детка! – в мою комнату вошёл папа и опустился на кровать, притягивая меня к себе.
Не сопротивляясь, я крепко обвила руками шею отца и спрятала своё лицо на его груди. Он поглаживал меня по волосам, успокаивая и что-то нашёптывая. Я отчаянно качала головой, мечтая больше не открывать свои закрытые глаза и не видеть всего того, что я натворила.
– Дочка, милая, успокойся, – мягко проговорил папа, отдаляя меня от себя. На его лбу пролегли глубокие морщины. Ему было больно смотреть на меня такую, и мне вдруг стало очень стыдно, что я веду себя так при отце. – Расскажи мне всё, что так терзает тебя...
Я принялась утирать своё лицо, которое уже начинало неприятно пощипывать от слёз. Несколько раз моргнув и сфокусировав взгляд на лице папы, я судорожно вздохнула.
– Я виновата во всём, папа, – твердила я, крепко стиснув его широкую ладонь.
– В чём? Детка, я не понимаю тебя... – он покачал головой из стороны в сторону, сводя брови к переносице.
– Я лгала, – твёрдо произнесла я. – Я лгала Стиву, что люблю его. Я не люблю его, папа! Я должна была ему об этом сказать, но... я не успела!
Отец кивнул.
– Я понимаю, – сказал он. – Ты взрослеешь, и это нормально, что ты начинаешь по-разному видеть те или иные свои поступки. Виктория, ты ещё не раз будешь ошибаться в жизни...
– Нет! – закричала я, вырывая свою ладонь, которую сжимал папа. – Я не просто врала ему о своих чувствах, я... Я испытывала их только к одному парню... Я испортила жизнь и Стиву, и ему! Я всё разрушила, папа! – новый поток слёз хлынул из моих глаз, словно через резко прорвавшуюся дамбу.
– О каком парне ты говоришь, милая? – нежно утирая мои слезы, осторожно спросил отец.
– Сын художницы... Билл Каулитц, – простонала я, возводя глаза к потолку и словно умоляя кого-то наверху помочь мне справиться со всем, что я сейчас чувствовала.
– Тот парень, который провожал тебя до дома? Ты, кажется, учишься с ним в музыкальной школе?.. – задумчиво проговорил папа. – Твоя мама говорила...
– Да. Мама говорила о нём всякую ерунду, но это не так! Он добрый и искренний... Он красивый, талантливый, заботливый и... Кажется, он больше не хочет знать меня... – я опустила голову на свои колени, закрывая лицо руками.
– Ты просто запуталась, дочка, – утешающе поглаживая меня по плечу, промолвил отец. – Стив был с тобой рядом очень долгое время, поэтому ты не знала, что делать со своими чувствами к этому... – он запнулся на полуслове, но тут же продолжил: – к Биллу. Не нужно винить себя, Виктория. Поверь мне, время лечит. Всё пройдёт, я тебе обещаю... И Стив поправится. И всё будет как раньше, потому что...
Я отрицательно покачала головой, запуская трясущиеся пальцы в спутанные волосы.
– Нет, – отрешённо произнесла я. – Не будет.
– Не будь так в этом уверена, детка, – папа слабо улыбнулся, но было видно, что ему очень тяжело говорить со мной, пока я в таком состоянии. Он изо всех сил пытался сохранять спокойствие и тем самым успокоить и меня.
– Я ужасный человек... – протянула я, опустив глаза в пол.
– Ты самый прекрасный человек, Виктория, – отец убрал мои волосы от лица и снова погладил по щеке костяшками пальцев. – Ты моя дочь.
– И это единственное, о чём я не жалею... – прошептала я и крепко прижала отца к себе.
Мои опухшие глаза медленно закрылись, а тело неторопливо наполнялось спокойствием, которое подарил мне отец.
====== Чувство вины ======
POV Билл
Tokio Hotel – Monsoon (Piano, Geige) cover
Иногда мне кажется, что всю мою жизнь идёт дождь. Наверное, это потому, что он шёл всю ночь на первое сентября, в том году, когда я и Том родились. Мы с братом появились на свет ранним утром, и, как утверждает мама, погода сразу же переменилась: ласковое утреннее солнце озарило всех своими лучами.
А этот самый дождь, видимо, остался внутри меня. Ливень настойчиво ударял по моей душе своими каплями, мешая мне разглядеть путь, по которому мне нужно будет двигаться всю оставшуюся жизнь.
Иногда стихия замолкала, и я чувствовал себя счастливым, нормальным и не очень одиноким. Но дождь был сильнее, и он, не давая мне даже обсохнуть, снова окружал меня грозовыми тучами, заставляя промокнуть с ног до головы.
Я никогда не спрашивал Тома, чувствует ли он что-то подобное, это и не имело никакого смысла. Мой близнец всегда был более приземлённым, и в этом я ему даже отчасти завидовал. Наверное, внутри него осталось только солнце, призванное греть своим теплом в трудную минуту, всегда быть рядом, не смотря ни на что, и прогонять прочь ливень, осушая влагу, им оставленную.
Время от времени, меня пугало, какими разными мы с братом становимся. Также моим тайным страхом всегда было то, что когда-нибудь из-за наших отличий мы станем совсем чужими и пойдем совершенно разными дорогами. Я не видел своей жизни и своего будущего без Тома, даже, несмотря на то, что иногда мы ругались так, словно уже никогда не заговорим друг с другом снова. Но мы всегда мирились и уже через пару минут опять начинали докучать друг другу. Это не обременяло меня, а было частью моей жизни, которую я никогда не смогу убрать из сердца, закрыть. Наверное, где-то глубоко внутри нас с ним всё ещё сидят те братья, малыши, которые похожи друг на друга, как две капли воды. Которые никогда не расстраивают маму и сами живут дружно.
В последнее время дождь в моей жизни сопровождался пронизывающим, сбивающим с ног муссоном, явно дующим с севера. И пережить весь масштаб стихийного бедствия становилось всё труднее. Порой, я думал о том, что лучше бы те парни забили меня до смерти и оставили моё бездыханное тело на холодной земле – это было бы гораздо более приемлемо, чем продолжать жить, взваливая на себя всё, что осталось от того, что когда-то было мне дорого.
Виктория. Её образ преследовал меня в ночных кошмарах, после которых я просыпался, держась за сердце, разрывающееся от боли. Справка о больничном освобождала меня от всех занятий до конца апреля, и я понятия не имел, что буду делать и как буду себя вести, когда снова встречу девушку в школе через неделю.
Мы зашли в тупик. Не было ни единого проблеска надежды на то, что когда-нибудь мы сможем быть хотя бы просто друзьями. Слишком многое уже разделило нас. Наверное, Том был прав, и ей правда не стоило сюда приходить. Своими словами, слезами она сделала только хуже – разбудила во мне это отвратительное чувство жалости и то, что я убивал в себе с того самого дня, когда эти недоноски меня избили.
Я любил Викторию. От светлой макушки до подошв её дурацких ботинок. Любил её черные глаза, по-лисьи сужающиеся, когда она улыбается. Любил её заливистый смех, её тёплые ладони и осторожные мягкие губы, любил её тихий голос и семенящую походку, безумно любил её веснушки, рассыпанные по бледному лицу, словно маленькие солнечные поцелуи. Любил её родинку за левым ухом. Я любил, и это было больно. Потому что эта любовь уже была дописана, и у неё не было никакого продолжения. Да только убить её было невозможно. Но так было бы гораздо легче. Слишком много плохого произошло за этот заканчивающийся учебный год, и я не мог пересилить себя.
Дождь внутри усилился и словно смыл с меня всю тяжесть этих мыслей. Боль сменилась пустотой, и я представил, как раскрываю объятия, чтобы принять в них холодный, отрезвляющий муссон.
Опустив голову, я присел на стул рядом с фортепиано и положил обе руки на клавиши первой октавы. Выпрямив спину и немного размяв шею, я нажал на несколько клавиш, сыграв первый аккорд.
Песню о муссоне я написал уже давно, когда ещё верил, что когда-нибудь смогу через него пройти, преодолеть препятствия и найти место, где дождя больше не будет. Сейчас же я просто наигрывал эту въевшуюся под корку мозга мелодию, не смея подключить к ней свой голос, потому что слова песни были ложью. Я не смогу бороться. Бороться больше не за что, и это никому не нужно, ни мне, ни... кому-либо другому.
Вместо голоса в моей голове звучала скрипка. Наверное, сочетание этих двух инструментов было бы великолепным, но искать для группы скрипача ради одной песни – это уже слишком. Том и так не очень доволен тем, что большинство из того, что я пишу, по его словам – «заунывное страдание для женщин бальзаковского возраста».
Невольно озираясь по сторонам, я нехотя осознавал, что в этой комнате всё заполнено Викторией. К этим клавишам прикасались её руки. Тексты этого учебника я читал ей, когда она засыпала рядом со мной. На этом диване я целовал её и обнимал, боясь нарушить её сон. Мотнув головой, я вновь отбросил от себя назойливые воспоминания и сосредоточился на игре.
Мне хотелось чего-то нового, чего-то, что смогло бы меня вдохновить, оживить и побудить созидать. Задумчиво сведя брови к переносице, я осторожно сменил пассаж и начал играть мелодию немного по-другому. Кивнув самому себе, я продолжил. Это определённо нужно показать Тому. Пока я не представлял, как настолько нежная мелодия может звучать вкупе с гитарами и барабанами, но я доверял брату на все сто процентов, ведь в этом плане у него совершенно точно есть чутьё.
Опустив пальцы на последний аккорд, я закончил играть и тут же схватился за ручку, чтобы записать то, что только что придумал, пока оно со свистом не вылетело из моей головы.
Словно по заказу, дверь гаража тихо приоткрылась, и в комнату вошёл Том, держащий в руке почти до краёв наполненный светло-коричневой жидкостью стакан.
– Привет, – бросил мне брат, сосредоточенный на стакане, который, по всей видимости, боялся уронить.
– Привет, – я улыбнулся, всем корпусом разворачиваясь к брату.
Солнце пришло, ярко осветив окрестности. Дождь отступил.
POV Том
10 Years – Fix Me
– Я тут принёс тебе персиковый холодный чай, – аккуратно поставив большой стакан с напитком, в котором бултыхались кусочки льда, на небольшой столик, я подошёл к электронному пианино, за которым сидел мой брат.
– Спасибо, – он обернулся и посмотрел на меня. – С чего такая забота? Со мной ведь уже всё нормально, Том, – Билл улыбнулся, обнажая белоснежные зубы и заставляя меня улыбнуться в ответ.
– Да просто так, – я пожал плечами, опираясь на инструмент. Не правда. Не просто так. Но разве я мог сказать, что чувство вины раздирает меня изнутри?
– Я тут кое-что придумал, – воодушевлённо произнёс близнец, ставя пальцы на клавиши пианино.
– Может, покажешь мне чуть позже? – я не дал брату начать игру, осторожно заговорив с ним.
– Ну... хорошо, – пробормотал он, снова разворачиваясь ко мне. – Ты хочешь о чём-то поговорить? – догадался Билл.
– Да... – протянул я, глядя себе под ноги. – Я хотел узнать у тебя подробности того... того вечера, – заметив, как взгляд брата медленно опускается, я покачал головой. – Прости, что напоминаю тебе об этом, но... я думаю, что должен знать, кто это с тобой сделал... – я закончил, но мои глаза по-прежнему изучали потёртый пол.
– Я не знаю никого из этих... – Билл незаметно сжал зубы, а затем продолжил. – этих людей. Кроме одного парня из школы.
– Стива Харриса? – спросил я, придавая своему голосу более непринуждённый тон.
– Нет. Стива Харриса там не было, – уверенно произнёс Билл, отрицательно качая головой. На несколько секунд о чём-то задумавшись, брат поднял на меня глаза и сощурился. – А почему ты спрашиваешь?
Внутри меня разыгралась паника. Я безумно боялся, что Билл сможет догадаться, что я причастен к тому, что произошло...
Судорожно сглотнув и натянув улыбку, я сказал:
– Так, просто спрашиваю.
Билл всё ещё смотрел на меня с подозрением, словно уже знает обо всём. Знает, но ждёт, когда я сам во всём признаюсь. Признаюсь, что по моей вине Стив Харрис сейчас в больнице и не может прийти в себя...
– Ладно, давай забудем об этом, – наконец, проговорил Билл и повернулся к пианино.
Я выдохнул, на секунду прикрыв глаза, но легче мне не стало.
– Ты пока ещё поиграй, выпей чаю, а я схожу в дом, а потом вернусь к тебе. Идёт? – я снова выдавил из себя улыбку, скрывая за ней всё, что сейчас чувствовал.
– О’кей, – Билл кивнул и взял в руки стакан.
Я медленно развернулся и вышел из гаража. Оглядевшись вокруг, я прошмыгнул на задний двор нашего дома и судорожно принялся искать в карманах штанов пачку сигарет. Я не курил, разве что иногда, когда выпивал с друзьями или сильно нервничал.... Как сейчас. Сейчас мне безумно хотелось вдохнуть в свои лёгкие никотин, который пусть медленно, но убивает меня.
Щёлкнув дешёвой зажигалкой, я подкурил сигарету и жадно затянулся. Прикрыв глаза и откинув голову назад, я медленно выпустил густой дым, который тут же растворился, словно его и не было. Я затянулся ещё раз.
Зачем же я только полез во всё это?! Зачем совершил такой опрометчивый и необдуманный поступок? Как мне простить себе то, что по моей вине человек находится при смерти? Стив Харрис, возможно, не лучший парень, но он не заслужил того, что сейчас происходит с ним...
Поморщившись от мыслей, которые не давали мне покоя, я снова сделал длительную затяжку.
Ради своего близнеца я готов на всё. И когда я увидел его после избиения без сознания, то даже и не задумывался, чем чревато моё поспешное решение отомстить его обидчикам. Но если бы были наказаны те, кто виноват... Я же наказал того, кто к этому не причастен. Пусть и не собственными руками, но от этого мне не легче. Никогда себе этого не прощу.
Докурив сигарету и подавив в себе желание достать из пачки ещё одну, я поправил на себе толстовку и направился в дом.
– Том, я тебя всюду ищу, – увидев меня на пороге дома, торопливо проговорила мама. – Пойдём, поможешь мне с картинами.
Я послушно кивнул и двинулся за родительницей на чердак. Когда я поравнялся с ней, она тихо пошмыгала носом и нахмурилась.
– Я не поняла, – она резко остановилась и упёрла руки в бока. – Ты что, снова курил?!
Я потупил свой взгляд и быстро облизнул губы, избавляя их от сухости. В горле также пересохло.
– Нет, – хрипло произнёс я, качая головой.
– Вот только не ври мне, Том! Только не ври! – закричала мама, тыча мне в грудь пальцем. Я поёжился. – От тебя за километр пахнет! Ты как ходячая табачная фабрика!
– Мама, только не начинай, – процедил я, поднимая на неё свой взгляд. – Мне сейчас не до твоих поучительных лекций.
– Да что ты говоришь?! – ошарашено выдохнула она, всплеснув руками. – Ты будешь учить меня, как воспитывать своих детей?
– Я не собираюсь ничему учить тебя, – вымолвил я, мечтая утонуть в своей широкой толстовке. – Но и ты не учи меня. Уже поздно.
Мама открыла рот, пытаясь что-то сказать, но тут же его закрыла. В её взгляде я прочитал... разочарование?
– Можешь идти, Том, – чётко проговорила она, больше не глядя на меня. – И не появляйся сегодня за ужином.
Я резко поднял взгляд на маму, а она продолжила идти в сторону чердака. Я остался стоять как вкопанный и смотреть ей вслед. Я только порчу всё вокруг. Жизни невинным людям, своему брату, своей маме... Я полное ничтожество.
Торопливо выходя из дома, я снова завернул на задний двор и, с силой пнув цветочную клумбу, которую мама старательно высаживала к лету, достал пачку сигарет и нервно сунул одну себе в рот. Никогда себя не прощу. Никогда.
POV Виктория
Stone Sour – Through the Glass
– Это мне? – спросила я, принимая из рук мальчика небольшой букетик цветов, которые он, очевидно, сорвал где-то поблизости.
– Да... – протянул мальчишка, улыбаясь и демонстрируя недавно выпавший молочный зуб.
Я улыбнулась, притянула букет к носу и шумно вдохнула их хорошо ощутимый запах.
– Спасибо, они очень приятно пахнут, – я звонко хихикнула и откинула назад светло-золотистые волосы до плеч.
– Я хотел подарить тебе что-нибудь другое, – нахмурился Стив, почесав пухлую щёчку. – Но ведь все девчонки любят цветы? Однажды, Оливер подарил цветок Синтии, и она его поцеловала. Ты не подумай, я не для этого собирал тебе цветы... – мальчик резко замолчал, густо краснея.
Я рассмеялась и улыбнулась Стиву, который был очень-очень смущён.
– Ты очень красивая, Вики, – тихо произнёс он, посмотрев на меня своими искренними зелёными глазами.
Я взяла мальчишку за руку и, неловко переступая с ноги на ногу, потянулась к его щеке и звонко чмокнула. Стив удивлённо приложил ладошку к месту моего поцелуя и выпучил глаза.
– Кажется, не только Оливеру повезло, – прижимая к себе цветы, сказала я.
– Да уж, – выдохнул счастливый Стив, всё ещё потирая свою щёку.
– Виктория, милая, может, ты поедешь домой?
Я подняла свою голову с кровати Стива и отпустила его руку, которую уже длительное время крепко сжимала. Взглянув на миссис Харрис, которая выглядела очень бледной и усталой, я слегка улыбнулась и потёрла уставшие от недосыпа и слёз глаза. В последнее время последние редко покидали меня...
– Нет, я ещё немного побуду здесь, – возразила я, стараясь придать своему голосу громкости и чёткости.
– Как скажешь, – кивнула женщина и вышла из палаты, тихо закрывая за собой дверь.
Поправив на себе больничный халат, я взглянула на Стива. Его глаза были крепко закрыты. К телу парня были проведены различные провода, подключённые к приборам, в которых я совершенно ничего не понимала. Глядя на всё это безумие, я зажмурилась.
– Стив... – прошептала я, обращаясь к парню, который сейчас совершенно точно не мог меня слышать и воспринимать информацию. В сознание парень так и не пришёл. – Прости меня... – в очередной раз взмолилась я, чувствуя, как по щекам скатываются уже привычные слёзы. – Пожалуйста, очнись...
Но он не отреагировал. Он не открыл глаза, не пошевелился...
– Ты мне очень дорог... Я прошу тебя, только живи... – умоляла я, целуя его руку. – Я обещаю тебе... Когда ты придёшь в себя, меня больше не будет в твоей жизни. Больше некому будет ломать её... Обещаю... – сдавленные рыдания вырывались из моего горла, и я уже даже не пыталась прекратить их. Я заслужила всё, что сейчас происходит со мной.
Отпустив руку Стива, которую я уже начала сжимать чересчур сильно, я откинулась на стуле и сделала глубокий вдох. Голова нестерпимо болела, в глазах всё расплывалось, и я обессилено прикрыла веки.
Моё сердце разрывалось. Я беспрестанно думала о Билле, сидя у больничной койки Стива, и люто ненавидела себя за это. Билл бы мог спасти меня от этого, уже кажущегося мне сейчас вечным, кошмара, мог бы забрать мою боль, что ему уже удавалось, но он, кажется, ненавидит меня. Я потеряла двух самых близких людей, но поздно поняла, что каждый из них для меня значит.
Стив. Он был моей первой любовью. Моим другом, моим любовником. С самого детства мы были неразлучны и даже не могли себе вообразить, что когда-нибудь разлучимся. Я и не думала, что смогу подумать о ком-то так же, как о Стиве, но, как оказалось, могу... И чувства, терзающие меня изнутри, были сильнее, чем те, что я когда-либо испытывала к Стиву.
Со Стивом мы были связаны. Нас объединяло общее прошлое, но будущее... Совместного будущего быть не могло, хотя бы потому, что я не люблю его. А любил ли он меня?..
Билл. Таких как он, я ещё не встречала. Он был особенным, и я совершенно точно знала, что подобных ему больше нет. Его глаза, улыбка, совершенное лицо, голос... Его походка, волосы, руки – всё в нём казалось мне идеальным и не похожим ни на кого в этом мире.
Я до боли в пальцах хотела прикоснуться к его лицу. Почувствовать его запах, уткнувшись в нежную кожу его шеи, вновь ощутить вкус его губ, крепость его объятий... Лучше бы я сейчас лежала там, где лежит Стив и не могла думать ни о чём подобном. Ненавижу себя, ненавижу себя, ненавижу...
– Прости... – снова прошептала я, обращаясь к Стиву, но глядя в белоснежную стену напротив себя. Палату окружали букеты цветов, которые Стив должен был увидеть, как только придёт в себя, она не была пустой и обычно пугающей больничной палатой, но мне казалось, что меня окружают голые стены, Стив, граничащий между жизнью и смертью, и призрак Билла, не отходящий от меня ни на шаг. Это было невыносимо...
Услышав тихий скрип двери, я даже не обернулась посмотреть, кто пришёл. Посетители в этой палате сменялись одним за другим, и мне было плевать, кто явился сюда на этот раз.
– Вики, – тихо проговорил голос, так сильно похожий на голос Эр-Джея.
Я обернулась и увидела чернокожего парня в белом халате. Он остановился возле меня и нахмурился.
– Вики, – повторил он, и мы встретились взглядами. Протянув мне руку, он повёл бровями.
Вложив свою ладонь в руку Эр-Джея, я встала со стула, слегка пошатнувшись, и парень тут же заключил меня в свои объятия. Я шмыгнула носом, пытаясь сдержать вновь подступающие рыдания.
– Виктория, тебе нужно поехать домой, – мягко произнёс друг, поглаживая меня по спине. – Я побуду со Стивом, а ты немного отдохнёшь и наберёшься сил. Ты же не хочешь, чтобы он увидел тебя такой подавленной, когда очнется?
Я слабо кивнула.
– Ты прав. Наверное, мне всё же нужно поспать... – сказала я, высвобождаясь из объятий Эр-Джея.
– Я обещаю, что присмотрю за ним, – бросив полный боли взгляд на лучшего друга, проговорил парень.
– Хорошо, – я вздохнула и, поправляя на плечах халат, двинулась к выходу.
– Эй, Вики, – негромко окликнул меня Эр-Джей.
Я повернулась к парню.
– Что? – сцепив свои пальцы между собой, спросила я.
– Я хотел сказать, что я очень... – он запнулся, сводя брови к переносице, и тут же покачал головой. – А, забудь. Я... не переживай, всё будет в порядке.
– Ладно, – пожимая плечами, промолвила я и направилась к выходу из палаты.
Estiva & Skouners feat Delaney Jane – Playing With Fire (C-Systems Acoustic Rework)
Кое-как открыв глаза, я медленно выбралась из-под одеяла, в которое была полностью закутана. Убирая волосы от лица, я села в постели и посмотрела в окно, сквозь которое пробивались яркие лучи весеннего солнца, умоляющие выйти на улицу и насладиться их теплом, так неумолимо приближающим всех нас к лету.
Я резко встала на ноги и закрыла шторы, не давая свету возможности попасть в мою комнату. Остановившись напротив зеркала в полный рост, я увидела в его отражении себя. Себя настоящую. Спутанные волосы, которые совсем забыли, что такое шампунь и расчёска, опухшие глаза, под которыми пролегали синяки, и сухие губы, которые давно не видели улыбки. Подавив в себе желание разбить зеркало вдребезги, я направилась в ванную.
Встав под почти ледяной душ, я поморщилась и, что есть силы, надавила ладонями на прохладный кафель. Вода отрезвляла моё затуманенное сознание, хоть и было невыносимо терпеть её температуру. Помыв голову и тщательно натерев себя мочалкой, словно сдирая кожу, я ещё немного постояла под душем, а затем вышла из ванной, надев на себя чистую домашнюю одежду.
Сколько сейчас было времени, я не знала. Сколько я проспала – тоже. Мне, в общем-то, было глубоко плевать. Выходить из дома я сегодня не собиралась.
Аккуратно ложась на незаправленную постель, я притянула обе руки к щеке и закрыла глаза. Как же мне хотелось снова уснуть и не чувствовать всю ту боль, что не покидает меня... Если бы она прекратилась хоть ненадолго, чтобы я смогла перевести дыхание, но нет. Она убивает меня каждую секунду.
Услышав негромкий стук в дверь, я даже не шелохнулась. Судя по звуку шагов, в комнату вошла мама. Мой матрас прогнулся, и я ощутила на своём плече тёплую ладонь.
– Милая, пойдём пообедаем? – спросила родительница, пытаясь заглянуть в моё лицо. Наверное, проверяет, не плачу ли я...
– Я не голодна, – отозвалась я, не открывая глаза. Очевидно, я проспала около четырнадцати часов... С ума сойти.
– Так нельзя, Виктория. Тебе нужно поесть, – обеспокоенно, но с долей упрёка, проговорила мама.
– Я. Не хочу. Есть, – отчеканила я, открывая глаза и глядя на мать.
Она лишь отшатнулась и, помедлив несколько секунд, встала.
– Может, позанимаешься на фортепиано? – предложила она, пожимая плечами и указывая на инструмент. – Музыка всегда помогала тебе справиться с плохим настроением...
– Мам! Ты что, издеваешься?! – закричала я, отрывая голову от подушки и принимая сидячее положение. – Плохое настроение?! Серьёзно?! Я ненавижу это чёртово фортепиано! Не хочу его видеть!
– Детка...
– Оставь меня, мама! – не давая родительнице возможность договорить, прокричала я.
Когда дверь моей комнаты закрылась, я обессилено рухнула на подушки, раскинув руки в стороны. Я не хочу слышать музыку. Никакую. Не хочу видеть фортепиано, нотные тетради и какие-либо учебники, включая школьные. Не хочу думать об экзаменах, учителях, одноклассниках... Я хочу быть в своей комнате и не видеть ничего. Хочу закрыть глаза и провалиться в сон...
Я пропускала занятия с миссис Тёрнер, даже не удосуживаясь повторять дома экзаменационные произведения, а также все остальные предметы в музыкальной школе. Там мне всё напоминало о Билле и о том, что всё теперь разрушено.
Раздражённо взбивая подушку, я вновь положила на неё голову, а потом встала и резко направилась к музыкальному инструменту, стоящему в углу комнаты, а затем опустилась на мягкий светло-сиреневый пуфик. Открыв крышку фортепиано, я медленно провела по клавишам пальцами и закрыла глаза.
В моей голове заиграла песня, которую Билл пел мне в гараже, и моё сердце тут же как будто полосонуло острым ножом. Я сжала зубы и изо всех сил ударила по клавишам кулаками. Ещё раз, ещё и ещё...
– Ненавижу! – закричала я, с оглушающим грохотом захлопывая крышку бедного, ни в чём неповинного инструмента.
Закрыв пылающее лицо руками, я покинула пианино и направилась к столу, сразу же садясь на стул возле компьютера. Включив его, я нетерпеливо потряхивала ногой, ожидая скорейшей загрузки, и вертела мышью из стороны в сторону, крепко сжимая её пальцами.
Когда компьютер дружелюбно поприветствовал меня, я сразу же направила указатель мыши на папку с фотографиями. Возможно, я совершаю роковую ошибку, добивая себя, но разве меня это сейчас волнует?
Открыв нужные фото, я замерла. С монитора на меня смотрели прекрасные карие глаза, вызывая тупую боль, поглощающую меня полностью. Я подалась вперёд и приблизила фото, чтобы видеть эти глаза максимально близко, чтобы потонуть в них и больше никогда не выбраться...
