Текст книги "И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)"
Автор книги: add violence
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Если вам на анализ попадёт… – она замялась, огляделась и понизила голос. – Попадёт нечто… сконструированное… – фарфоровая кожа пошла красными пятнами. – Не по… привычным, – Анна явно перестаралась, выделяя это слово, – вам технологиям…
Зольф поморщился. Ну разве можно так топорно работать!
– Прошу меня извинить, но я вас не понял.
Пусть поизощряется с формулировками. Не он, в конце концов, это начал, да ещё и так бездарно и без прощупывания почвы!
– Видите ли… – блондинка накрутила локон на фарфоровый палец и облизала пересохшие губы. Жест вместо кокетливого вышел беспомощным. – Если представить себе, что… – её мысли явно опережали возможность облекать их в слова, – что это нечто – синтез как привычных вам… методов? Способов? Подходов… Так и очень архаичных, и, вероятно, чрезвычайно прогрессивных, словно… – она вновь замялась, подбирая слова, – из будущего…
«Вот так сюрприз, – подумал Кимбли, – в первый же визит… надо вытрясти из этой очаровательной фройляйн, что она имела в виду».
– Понимаю повсеместное увлечение новомодными теориями отсутствия вектора времени, множественности миров и тому подобными гипотезами, – улыбнулся Зольф, – но, боюсь, вряд ли я скажу что-то новое. Я, прежде всего, учёный, значит и анализ будет подчиняться определённым алгоритмам.
– То есть, вы так просто отрицаете то, что это может быть изобретение из другого времени или даже мира? – её возмущение было неподдельным. – Что же вы тогда здесь делаете?!
На них начали оборачиваться.
– Заметьте, не я это сказал, – равнодушно проговорил Кимбли. – Напротив, я не вполне понимаю, откуда столь далеко идущие выводы…
Под его прищуренным холодным взглядом Анна стушевалась. В данный момент от этого человека совершенно чётко ощущалась опасность, но в чем именно – она никак не могла понять.
– Прошу меня простить… – начала Анна.
Она не успела договорить, как к ним подошёл высокий представительный мужчина средних лет с длинными тёмными волосами, стянутыми в хвост.
– Фройляйн Анна, – он поцеловал ей руку, – добрый вечер. И вам, молодой человек, – он обратил взгляд проницательных глаз на Кимбли и протянул ему руку, – Исаак Хоффман.
На Багрового смотрели холодные глаза Исаака Макдугала, Ледяного алхимика из Аместриса.
========== Глава 13: Nomina sunt odiosa/Не называя имён ==========
Arm yourself because no-one else here will save you
The odds will betray you
And I will replace you
You can’t deny the prize it may never fulfill you
It longs to kill you
Are you willing to die?
The coldest blood runs through my veins
You know my name
Chris Cornell «You Know My Name»
…Хрипловатый смех отдавался от каменных стен одиночной камеры тюрьмы Аместриса. Исаак так и не понял, что так рассмешило Багрового алхимика, сумасшедшего подрывника, ветерана войны в Ишваре в его предложении пойти с ним. В ту ночь он ушёл из тюрьмы ни с чем, а в его голове звучали сказанные Кимбли слова: «Я убил их потому, что хотел убивать»…
Теперь он был Исааком Хоффманом, не последним человеком в обществе Туле, и перед ним стоял… Нет, теперь у Ледяного не было ни тени сомнения. Изначально, когда ему сообщили, что обществом заинтересован некий химик, изучающий взрывчатку, он бы и не обратил на это внимания, если бы не редкое и специфичное имя и уж очень созвучная с уже знакомой ему фамилия. Нынешний Хоффман все же надеялся, что здешний учёный не имеет никакого отношения к маньяку-подрывнику из Аместриса. Да и возраст не сходился…
Сейчас же перед ним стоял он. Те же татуировки на ладонях, те же манеры, светлый костюм абсолютно не по сезону, едва уловимый аромат ветивера, который, казалось, сопровождал его везде: не только на парадах и торжествах, а даже там, где пахло порохом, кровью и безысходностью… Только сейчас Ледяной понял, что многое бы отдал, лишь бы больше не встречать этого психопата. Как бы гениален он ни был, но таким талантам место или под стеклом взаперти, или в сырой земле.
– Зольф Кимблер, – приветливо ответил бывший майор армии Аместриса, пожимая протянутую руку, – чрезвычайно рад знакомству.
Кимбли понимал, что если Ледяной Исаак отвечает за приём неофитов в круг посвящённых, то не видать ему этого самого места как собственных ушей после той откровенности, которую он позволил себе в тюрьме в Централе. Оставалось понять, точно ли перед ним Ледяной алхимик, хотя на этот раз Зольф был готов побиться об заклад, что это именно он собственной персоной. Даже прическа та же.
– Вы же тот самый талантливый химик, занимающийся взрывчатыми веществами?
– Да, полагаю, речь именно обо мне, – Кимбли учтиво наклонил голову.
Он думал лишь об одном: сейчас нужно было убедить Ледяного, что перед ним стоит вовсе не Багровый алхимик, а местный интеллигент херр Кимблер. Но удерживаться от соблазна пройти по краю пропасти было не в его правилах. И если Исаак даст повод…
– Что же привело вас сюда? – развёл руками Хоффман-Макдугал. – Может, хотите вина?
…Неофициальная часть выпускного из академии только начиналась: больше не было напыщенных напутственный речей от старших по званию, зато звучала музыка, впервые легитимно пусть и не рекой, но ручьём, лилось вино и на вечере присутствовали не только выпускники их Академии, но и выпускницы соседней – женской.
– Ты – талантливый алхимик, – улыбнулся Зольфу старший уже товарищ: Исаак Макдугал, Ледяной алхимик. – Твои преобразования прекрасны. Не стесняйся, выпей вина!
– Благодарю вас, майор, – Кимбли вежливо наклонил голову, – но я предпочитаю держать разум ясным…
– Благодарю вас, – Кимбли искренне улыбнулся, – но я предпочитаю держать разум ясным.
Макдугал почувствовал, как кровь стучит в висках. Либо этот гадёныш попросту издевался над ним и, судя по улыбке, ещё и получал от этого удовольствие, либо… Исаак уже пять лет жил на Земле и повидал немало «двойников» тех, кто жил в Аместрисе. Часть из них были словно отражениями тех личностей, которых он знал там, и, в общем-то, ничего странного в подобном сходстве бы не было, если бы… Если бы не что? Бывший алхимик, а ныне член общества Туле не мог ответить себе на этот вопрос. Он был уверен: найди он это самое «что», станет ясно, кто же перед ним: сам Багровый алхимик собственной персоной или похожий на него тип. А если и похожий, но не только внешне – не нужны, ох как не нужны ему были подобные личности!
– Что же до общества Туле… Меня чрезвычайно интересует Атлантида и её наследие. Я убеждён, что это может помочь, в частности, в современных научных исследованиях.
– В ваших научных исследованиях? – Ледяной пригубил вино, и прищурился. – Думаете ли вы о том, как ваши изыскания скажутся на человечестве? Разрушительная сила взрывчатки, способная унести столько жизней, – это ли благо?
Он снова провоцировал. Багровый просто не мог проигнорировать такое приглашение на своеобразный танец.
– Я делаю свою работу, – пожал плечами Кимбли, – до тех пор, пока мир нуждается в моих исследованиях и в моей работе, я буду продолжать этим заниматься. К чему здесь рассуждения о морали? Если этого не буду делать я, этим займутся другие. И, потом, разве не было мирного применения того же нитроглицерина? А даже если и не было – не в нашем положении воротить нос от того, что поспособствует самозащите. Хочешь мира – готовься к войне.
Он налил содовую в стакан и сделал несколько глотков.
– Но, позволю себе вернуться к Атлантиде и ещё одной «земле обетованной», – Зольф с явным наслаждением использовал столь характерное для этого мира выражение, – Шамбале. Вы не слышали о ней, херр Хоффман?
Исаак напрягся. Либо его собеседник очень хорошо информирован, либо… А что, собственно, либо? Сам принимал участие в открытии Врат? Быть того не может. И вообще, вероятно, стоявший перед ним щёголь не имел ни малейшего отношения ни к Аместрису, ни к алхимическим взрывам. Или имел?
– С чего Шамбала вошла в круг ваших интересов? Надеетесь найти там месторождения селитры? – с деланным добродушием усмехнулся Ледяной.
– Нитраты могут быть приятным бонусом, – мягко возразил Кимбли, – однако меня, скорее, интересует это место в связи с наследием Атлантиды, а я уверен в уникальности этого наследия, и в связи с различными эзотерическими концепциями собственно Шамбалы.
Формального повода отправить восвояси Кимблера у Макдугала не было. Главной своей задачей Исаак теперь считал не допустить встречи этого человека с Хаусхоффером или Дрекслером. В том, что они сойдутся, у Ледяного не было ни малейших сомнений. И если Дрекслер в последнее время не слишком активен, то Хаусхоффер…
– Исаак! – исполненный радости голос перекрыл шум говорящих.
Быстрым шагом в их сторону направлялся элегантный мужчина почтенного возраста.
– Безмерно рад тебе сегодня! – он сердечно пожал руку товарищу. – Общаешься с молодежью? – подмигнул он Исааку, кивнув в сторону Зольфа. – А там тебя, между прочим, дама заждалась, а я бы на твоём месте не заставлял ждать такую женщину, каким бы интересным не был собеседник! Тем более юноша почтит нас ещё раз своим присутствием?
Всё складывалось как нельзя хуже! Чёртов Хаусхоффер как всегда вовремя! Если этот «юноша» заговорит его (а если это и правда Кимбли, то не признать того, что он может быть чертовски обаятельным, – погрешить против истины), то рассчитывать на то, что увлечённый мэтр не выдаст последних новостей, – пустое и бесплодное занятие…
– Прошу меня извинить, – едва сдерживая негодование, Хоффман поклонился, – я, с вашего позволения, присоединюсь к вам позже. Херр Кимблер, я надеюсь продолжить наш разговор.
– Это весьма и весьма взаимно, – глаза Кимбли неприятно сверкнули.
– О, так вы и есть херр Кимблер, химик? Фройляйн Анна только что рекомендовала мне вас как весьма интеллигентного и приятного собеседника, – мужчина поправил очки и протянул руку, – моё имя Карл Хаусхоффер.
– Зольф Кимблер, чрезвычайно рад знакомству, – Кимбли протянул правую руку для рукопожатия так, чтобы свет упал на татуировку на ладони.
Расчёт оказался верным. Глаза Хаусхоффера за очками заблестели, интерес к новому знакомству стремительно покидал формальную плоскость.
– О! – пожав руку Зольфа, его новый знакомый не отпустил её, а перевернул ладонью вверх и поднёс ближе к глазам, чтобы рассмотреть. – Как занятно! Вы же не возражаете? Я уже видел подобное… Вы… – он понизил голос, заглядывая собеседнику. – Вы же… Алхимик?
Кимбли от души рассмеялся. У Исаака Макдугала по спине сползла предательская капля пота: он слышал этот смех, только более громкий и неистовый, в Ишваре. И в одиночной камере центральной тюрьмы.
– Херр Хаусхоффер, боюсь, у вас неточная информация, я – химик. Хотя, не стану скрывать, как наука, давшая жизнь делу моей жизни и как важнейшее культурно-историческое наследие, алхимия мне крайне интересна.
– Но я видел подобное! – Хаусхоффера обуял жар гордости за научный прорыв, и он горячо верил в то, что этот опыт может быть повторён. – Нам с помощью алхимика Хоэнхайма и его сыновей, братьев Элриков, уже удалось однажды открыть Врата в какой-то мир, хотя и не в Шамбалу! Я уверен, вы тоже сможете это сделать, особенно если объедините усилия с херром Хоффманом! Или поможете нам найти настоящую Шамбалу!
Исаак, стоя поодаль с фройляйн Анной, был готов лопнуть от праведного гнева. Когда Хаусхоффер стал рассматривать татуировку на ладони этого новенького, Ледяной был уже уверен, что старый дурак как на духу вывалит на столь заинтересованного молодого человека всё: и про Врата, и про оружие, и про Хоэнхайма с братьями Элриками. Он всегда был убежден, что нельзя отдавать важные ниточки в руки столь увлечённым людям. Потому что потом придут расчетливые подлецы с великолепной памятью, и уж они-то не упустят возможности сделать свой ход.
– Опасный молодой человек, – сквозь зубы процедила Анна, глядя в сторону беседующих Хаусхоффера и Кимбли. – Он не из тех, у кого дрогнет рука.
– Я знаю, – вздохнул Ледяной, – знаю.
*
Кимбли, напевая под нос песню Вальтера(1), шёл по направлению к воротам Хофгартена, откуда он попросил Ласт забрать его. В кармане пальто лежала записная книжка с новыми восьмью контактами, из которых явно ценными были два. Если быть более точным, то три, но Исаак Хоффман ему мешал. Впрочем, это не его забота. Пока, по крайней мере. Он был уверен, что на некоторое расстояние Ледяной и его спутница – под стать его алхимии! – проследовали за ним. Не стоило им пока видеть Ласт, пусть даже и через стекло автомобиля. Кто знает, были ли они знакомы в Аместрисе…
Но не признать поход продуктивным он не мог. Во-первых, его пригласил на кофе лично Хаусхоффер. Во-вторых, он теперь стал вхож на собрания общества. Признаться честно, на такую удачу он и рассчитывать не мог: с первого же визита подобное доверие – большая удача. И, разумеется, плодотворная работа – его работа.
*
– Он меня пугает, – капризно пожаловалась Анна, водя длинным пальцем по обнажённой груди Исаака. – Ужасный человек, право слово.
Макдугал внимательно посмотрел на кудрявую голову своей пассии. Либо она лукавит, во что бывший алхимик верить не желал, либо этот Кимблер и правда ей как в горле кость. И Исаак прекрасно её понимал: с момента появления этого щёголя в обществе Туле, нынешний «Хоффман» стал чувствовать себя так, словно он сидел на бочке с динамитом в самом прямом смысле этого слова. Однако выказывать спутнице своих подозрений он пока не собирался.
– Брось, – небрежно проговорил он, – таких как он – тьма. Ну химик, ну неприятный…
– А татуировки его ты видел? – Анна приподнялась на локте, заглядывая Ледяному в глаза. – Он что-то скрывает, я клянусь тебе!
Скрывает, как пить дать скрывает, но делиться этим с Анной Вульф Макдугалу не хотелось. Тогда пришлось бы рассказывать всё – он за пару месяцев общения с ней понял, что стоит дать ей хотя бы крупицу информации, она почище опытного сыщика вытянет все. Надо напустить её на Кимбли в более благоприятной обстановке. На это Ледяной с удовольствием бы посмотрел!
– Анна, милая, он просто отвратительный тип, не более, – примирительно сказал Исаак, обнимая её и перебирая светлые кудри.
– Вот что ему понадобилось в обществе Туле? – не унималась она. – Может, он и вовсе шпион?
«Шпион, – мысленно согласился Ледяной. – Страны, которой не существует в этом мире».
Бывший государственный алхимик Исаак Макдугал поначалу принял Землю за Ад, хотя до ишварской зачистки не верил ни в чёрта, ни в бога. Позже, изучив множество источников, он пришёл к выводу, что находится на своего рода «изнанке» привычного ему мира, и жаждал всем своим существом вернуться домой. Но способ был лишь один – вновь открыть Врата. Он безмерно жалел, что на момент открытия Врат ничего не знал ни об обществе Туле, ни о наследившем и здесь семействе Элриков. И сейчас он отчаянно цеплялся за любую возможность получить так нужные ему знания. И такой конкурент, как Багровый алхимик, был ему ни к чему…
– Дорогая, эти модные теории заговора не доведут до добра, – он улыбнулся. – Но если ты так переживаешь, спроси у него сама? Никто не в силах устоять перед твоими чарами.
Комплимент возымел обратное действие: Анна вскинулась и гневно воззрилась своими прозрачными глазками на Исаака.
– Я?! С этим?! – она замотала головой. – Не желаю я с ним разговаривать.
Комментарий к Глава 13: Nomina sunt odiosa/Не называя имён
Nomina sunt odiosa – буквально, “имена ненавистны”, перевод, приведённый в названии, вольный, более привычный уху.
(1)Песня Вальтера – песня Вальтера фон Штольцига “Morgenlicht leuchtend” из оперы Рихарда Вагнера “Нюрнбергские мейстерзингеры”.
========== Глава 14: Ferro nocentius aurum/Золото преступнее железа ==========
I know they’re under the bed, that’s where they hide
I know they need to be fed every night
They live deep under the bed, way down below
I found the skin that they shed ‘cause they
eat there and they breathe there, and they grow
Alice Cooper «Under the Bed»
Ульрих подобрался и с ненавистью посмотрел в тёмные глаза цыганки. Ещё не хватало, чтобы эта паршивая дрянь трогала его своими грязными лапами! И тем более ей не было дозволено говорить что-то о его матери. Собрав скудные силы, Ульрих ударил Ноа в плечо, от чего та отшатнулась и едва удержалась на ногах.
– Заткнись, шваль цыганская, – брезгливо скривился мальчишка.
– Не смей прикасаться к Ноа! – вспылил Альфонс, заламывая руку грубияна за спину. – Ты ничем не лучше её!
Ульрих сжал зубы – было больно, но он не позволит этим блаженным и цыганской девке насладиться минутами его слабости. А тут ещё и этот златовласка – мало он его головой приложил, надо было сильнее! – полез шарить по карманам. И, разумеется, нашёл кое-что, не предназначавшееся для его глаз.
– Отдай! – вскинулся Ульрих, игнорируя боль в заведенной за спину руке: все болевые ощущения, что были в его тщедушном теле, заполняли сейчас его правую голень, постепенно растекаясь по всем членам так, что перед глазами плыло все сильнее.
С замусоленной фотокарточки Эдварду дружелюбно улыбалась белокурая Дитлинде Эккарт. По мнению Эда, если и существовал дьявол, то одной из его внебрачных, и от того особенно озлобленных, дочерей легко могла бы быть эта женщина. Несмотря на то, что он обещал себе не прерывать ничьих жизней, отрицать того, что с её смертью все смогли наконец вздохнуть спокойно, Эдвард не мог. Он прищурился, разглядывая острые черты бледного юнца – так вот кого он так ему напомнил!
– Эта женщина – твоя мать? – голос Эда был полон непонимания и неприязни.
Ульрих поднял мутный от боли взгляд на одного из виновников смерти Дитлинде.
– Пошел ты… – зло выплюнул он и обмяк в руках Ала.
– Вот дерьмо! – раздосадованно махнул рукой Эдвард. – Теперь ещё этого придурка в больницу тащи и объясняйся, с какого чёрта он нам на головы свалился.
Спать Эдварду хотелось нестерпимо, да ещё и пострадавшая голова нещадно кружилась. Сделав два неловких шага, он стек на диван. Пока Ноа хлопотала рядом с ним, помогая стянуть сапоги и лечь поудобнее, Ал выудил из видавшего виды потёртого саквояжа верёвку и примотал Ульриха к креслу, а сам расположился напротив. Все равно искать врача сейчас было бы пустой тратой времени и сил.
Наутро, по прибытии поезда на главный вокзал Франкфурта, троица захватила с собой саквояж, посылку и полубессознательного впавшего в горячку Ульриха и направилась на поиски ближайшего госпиталя или отделения полиции. Всё-таки идти к адресату, указанному достопочтенным херром Веллером, в таком своеобразном сопровождении они не хотели, да и не могли себе позволить. Хотя оба брата были убеждены, что не в меру ретивого юнца никак нельзя оставлять на произвол судьбы: если это и правда сыночек Дитлинде, то ждать от него можно было любой гадости.
Сдав в отделение полиции незадачливого путешественника, «видимо, неудачно упавшего в коридоре в поезде», как очень убедительно охарактеризовал ситуацию перебинтованный Эдвард, троица наконец-то отправилась по указанному Веллером адресу. Благо, выданные заказчиком деньги казались баснословной суммой, поэтому Элрики и Ноа, не долго думая, взяли такси. Когда же автомобиль, шурша шинами, остановился напротив огромного особняка, Эд даже присвистнул: до чего же контрастной была эта страна! Пока они, как и большая часть местного населения, перебивались в воды на воду, а в самом лучшем случае, с воды на хлеб, небольшая прослойка богачей жила, словно короли. В Аместрисе, конечно, тоже существовало социальное расслоение, но то ли Эд не так остро замечал его, живя на жалование государственного алхимика, то ли все же курс на милитаризм накладывал свой аскетический и прагматический отпечаток на жизни всех граждан страны.
Расплатившись с водителем, путешественники забрали нехитрый багаж и драгоценную посылку и направились по аккуратной дорожке к воротам. Их тут же встретили люди, очевидно, из прислуги и повели внутрь.
– Херр Шаттерханд сейчас в оранжерее, – учтиво поклонившись, сообщила молоденькая горничная. – С вашего позволения, я проведу вас туда, следуйте за мной.
Эдвард шёл за девушкой, прижимая к груди драгоценную посылку. Он не мог отделаться от ощущения того, что сейчас произойдет что-то важное. Ал тоже был сам не свой, но нервировать брата опасался. Когда же горничная, наконец, открыла перед ними дверь, всем троим стало ясно, что пойти на попятную уже не получится.
– Прошу вас, проходите, – она жестом пригласила гостей войти.
– Благодарю вас, Линда, – голос принадлежал мужчине, похоже, средних или преклонных лет. – Вы свободны.
Наконец, из-за высокой стены экзотических растений выехало инвалидное кресло, в котором сидел человек среднего возраста. У него не было обеих ног немногим выше колена, на лице красовались старые шрамы, словно от ожога, и отсутствовали мочки ушей. На его коленях сидел огромный белый кот. Безногий подъехал поближе к долгожданным визитерам и оглядел всех испытующим взглядом внимательных карих глаз. Элрикам взгляд показался очень и очень знакомым.
– Что ж, я ждал вас, – он улыбнулся, – старина Веллер давненько обещал мне эту посылку, да только дюже долго искал надёжного курьера.
Мужчина продолжал улыбаться и изучать глазами гостей. То ли ему отчаянно не хватало общения, то ли его очень заинтересовали его посетители.
– Меня зовут Эрнст Шаттерханд, – он подъехал ближе к братьям и протянул руку стоявшему чуть впереди Эду.
– Эдвард Элрик, – пожал руку нового знакомого Эд, пытаясь вспомнить, где и когда он уже видел эти глаза и слышал этот голос. – А это мой младший брат, Альфонс. И Ноа, – он кивнул на стушевавшуюся цыганку. – Вот, собственно, посылка, ради которой нас сюда послали.
– Как вы добрались? – прищурился Шаттерханд. – Смотрю, не без приключений?
– Упал в поезде, – улыбнувшись, чистосердечно соврал Эдвард. – Пустяки.
Шаттерханд кивнул и очень осторожно принял из рук Элрика коробку и принялся осторожно распаковывать предназначавшееся ему сокровище. У троицы перехватило дух. Когда последние слои газет были сняты, свету предстал глиняный горшок с внушительных размеров кактусом, с которого нечёсаными прядями свисали длинные седые лохмы.
– Cephalocereus senilis(1)! – Шаттерханд просиял. – Право слово, старина Веллер умеет сделать приятный сюрприз! Молодые люди, вы, должно быть, устали с дороги, – он позвонил в колокольчик. – Вам предоставят гостевые комнаты, если вы голодны – милости прошу к Линде, она вас накормит. Обед у меня в четырнадцать часов, если вы не будете спать, буду рад разделить с вами трапезу!
*
Все трое собрались в комнате у Эда – у него болела голова после ночного приключения. И его мучил вопрос: где и когда он видел Эрнста Шаттерханда. Ни он, ни Ал не могли пока дать друг другу ответа.
– Вот придурки эти богачи, – проворчал Эд, поудобнее подкладывая мягчайшую пуховую подушку под многострадальную голову. – Этот Веллер отвалил нам такие деньжищи и так беспокоился о целостности коробки из-за какого-то идиотского кактуса!
Несмотря на то, что Ал считал форму высказываний брата слишком резкой, не согласиться с ним по существу он не мог.
– Эд, Ал, – неуверенно начала Ноа, – вы всю поездку сами не свои. Что происходит? Вы знаете этого Шаттерханда?
Эдвард нахмурился. Его раздражало любопытство цыганки, но, с другой стороны, он мог её понять: его бы самого не устраивала ситуация, в которой его таскали бы за собой по всей стране как бесплатное приложение и при этом не вводили в курс дела. Но одно дело он, а другое – эта девчонка!
– С чего ты вообще взяла, что мы его знаем? – огрызнулся Элрик. – Если ты такая умная, может расскажешь нам, где и когда мы с ним встречались?
Ноа потупилась. Она никак не могла понять, когда её вопросы были уместными, а когда выводили Эдварда из себя. Иной раз он охотно пускался в разговоры, но чаще Эд, подобно потревоженному ежу или дикобразу, ощеривался и выпускал иголки, превращаясь в абсолютно несносную личность. Но Ноа с упорством, достойным лучшего применения, тянулась к нему.
– Брат, Ноа права, – возразил Ал. – Ты час от часу все мрачнее и мрачнее. И неужели тебе этот мужчина не показался знакомым?
– Башка раскалывается, – неохотно признался старший, переводя тему.
Альфонс вздохнул – всегда вот так! Всегда из этого упрямца всё надо вытягивать клещами! Его брат всё время пытался взвалить себе на плечи не только огромный небосвод – весь мир со всеми его бедами, горестями и разочарованиями. И сколько бы Ал не твердил ему, что эта ноша не под силу никому, Эд снова и снова бросался из огня да в полымя. Он всегда был мастером невыполнимых обещаний, и, что самое удивительное, ухитрялся так обходиться с окружающей его реальностью, что обвинить его в нарушении слова было крайне затруднительно.
– Ал… – Ноа подняла тёмные глаза. – А Эд… Каким он был в детстве?
– Очень целеустремленным, – глаза Альфонса засияли, когда он вспомнил маленького брата и их детство, – упрямым, несговорчивым… Самым лучшим!
«Прямо как сейчас», – подумала цыганка. Чем дольше она путешествовала с братьями, тем больше привыкала к ершистому характеру Эда и тем меньше представляла собственную жизнь без него.
Альфонс посмотрел на девушку и его осенило: она же не сомкнула глаз. Да и ему спать хотелось, а идея оставлять её одну бродить по этому чужому дому казалась ему чистой воды безумием. Проводив Ноа в её спальню, Ал направился к себе. Сколько он ни силился вспомнить голос Шаттерханда и обстоятельства, в которых мог его слышать, ничего не выходило. После долгих мучительных попыток оживить в памяти хоть что-то, Ал провалился в тяжёлый сон.
Ноа неслышно, как ночной хищник, прокралась в спальню Эда. Памятуя его резкую реакцию на столь грубое вторжение в личное пространство, она как можно незаметнее опустилась на колени рядом с диваном, на котором даже не сняв плаща лежал Эд, и осторожно положила подбородок к нему на подушку, мягко касаясь своим лбом его.
…На крыльце дома на холме стоит красивая белокурая девушка, а рядом с ней – пес, передняя лапа которого такая же, как нога Эда. И Эдвард безмерно рад ей – когда она бросается к нему на шею, не сдерживая слез счастья, он принимает девушку в объятия, вдыхая запах её волос, сцеловывая дорожки соленых слез с её щек…
Ноа отшатнулась. Это было слишком личное и слишком… неприятное для неё? Усевшись на мягкий ковер в углу, цыганка обняла руками колени и задумалась. Каково же Эдварду здесь, если он так скучал по этой девушке? Он сделал свой выбор потому, что этот мир отчаянно нуждался в спасении, закрыв глаза на собственные чувства, или, может, это было просто то, что осталось в прошлом?
Альфонс спал беспокойно. То ли отчего-то снова сказывалось долгое пребывание его тела за Вратами, то ли было что-то ещё…
…Вот чёрное существо из пробирки посреди белой пустоты оглядывается в замешательстве, оно потеряно, одиноко, слабо, оно потеряло в одночасье все, чем успело завладеть. И Ал чувствует себя так, словно заглядывает во что-то потаенное, скрытое, интимное, испытывает стыд и болезненный интерес к этой обнаженной душе, которая не говорит ни слова, но чувствует – и отражения этих чувств болезненным эхом отдаются в его собственной душе… Он ощущает, как растет в растоптанной душе решимость выйти за грани того, где её заключили, он знает – каждый жаждет вендетты, жаждет сатисфакции…
…Вот чёртова бомба на фотокарточке, а от фотокарточки не остается ни следа – лишь бомба в обрамлении звенящей пустоты, в отсутствии цветов, звуков, запахов, и лишь мужская рука держит бомбу и скрывается вместе с ней в жадно раззявленной геенне, остаётся лишь зияющая дыра, которая, словно облизнувшись, захлопывается – он снова один в вакууме, где нет счета дням, ночам, годам…
…Перекошенное лицо человека скрыто маской, поблескивают серьги в ушах – по две в каждой мочке – он стоит над грудой тел, а в следующий миг…
Ал проснулся в холодном поту. Теперь он точно вспомнил, где видел взгляд Безногого и слышал его голос.
Комментарий к Глава 14: Ferro nocentius aurum/Золото преступнее железа
(1)Cephalocereus senilis – цефалоцереус старческий, пользуется успехом у коллекционеров, описан в 19 веке.
========== Глава 15: Homines, quo plura habent, eo cupiunt ampliora/Чем больше люди имеют, тем больше жаждут ==========
I had a one-way ticket to a place where all the demons go
Where the wind don’t change
And nothing in the ground can ever grow
No hope, just lies
<…>
But I survived.
Sia «Alive».
Безногий гладил своего любимого кота Вилли. Некогда неудачливый алхимик, он узнал Эдварда Элрика и его младшего брата. Правда, когда они виделись в последний раз, старший обладал автопротезом не только левой ноги, но и правой руки, а младший и вовсе являл собой пустые доспехи. Что же они сделали такого, что теперь рука бывшего Стального состояла из плоти и крови, а младший обрел тело? Что они отдали взамен? Это знание очень пригодилось бы Безногому – как бы ни было хорошо его кресло, оно никогда не заменит живых ног. Или хотя бы автоброни.
…Толчея впереди не давала проехать дальше. Веллер вышел из машины, глядя на дым и скопление людей и машин.
– Господин Веллер, вперед нельзя, – развел руками сотрудник дорожной полиции. – Там дирижабль упал и взорвался, много людей пострадало. Мы сейчас просим людей посодействовать и отвезти пострадавших в больницу, медицинские экипажи не справляются… Тем более вы прекрасный военный врач…
Веллер закурил, оглядываясь. Война кончилась совсем недавно, и в памяти Готтфрида всплыли страшные минуты бомбежки Мюнхена. С того рокового момента прошло целых три года(1), и сейчас Веллеру казалось, что неупокоенный призрак страшной войны поднялся из могилы и опалил смрадным дыханием улицу. Готтфрид, погрузившись в свои мысли, наблюдал, как к нему в машину погрузили человека с обожжённым лицом и оторванными при катастрофе ногами. Беглый осмотр дал понять, что от потери крови пострадавший уже не умрёт – огонь поработал не только над его лицом, но и над культями ног. Что удивило Веллера, так это тот факт, что лицо человека было обожжено так, словно на него надели раскалённую маску, которую потом сняли вместе с обгоревшей кожей. И то, что почти обугленные мочки его ушей украшали оплавленные серьги, по всей видимости, нагревшиеся до такой степени, что стали причиной столь тяжёлого ожога…
Шаттерханд был доволен: на ловца и зверь прибежал! Веллер не подвел – послал прекрасного курьера. И посылка на месте, и, что самое главное, – теперь перед ним был бывший Стальной алхимик, виновник того, что он без ног и без бомбы оказался в этом мире. А раз он был тут, то и бомба была наверняка у него – иначе куда бы ей было ещё деться, если из Врат Эрнст вышел уже без нее, как и без ног. Оставалось выяснить, куда эти мальчишки дели бомбу. И как добыли недостающие части тел.
