Текст книги "И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)"

Автор книги: add violence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– А уж тебя-то тем более, – он указал сигаретой на Кимбли. – Как ты отмывал свои татуированные ладошки в сортире после моего рукопожатия и рыскал глазками в поисках более достойного собеседника – что, не хотелось быть замеченным в обществе идиота? Но ничего, сегодняшний день расставит всё по местам.

– Слышь ты, макаронина, – зло сверкнул глазами Эдвард, вскакивая и направляясь к странному долговязому типу, – мы-то тут при чём? Хватит говорить загадками – выкладывай всё как есть или заткнись!

Шлезингер рассмеялся каким-то неживым смехом.

– Эдвард Элрик, прошедший сквозь Врата, Стальной, кажется… – он словно бы слегка замялся, – алхимик. Пришедший в этот мир, чтобы найти бомбу. Ах, какая ирония.

– Больно много знаешь, – проворчал Эд, поджав губы и скрестив руки на груди.

– Больше, чем ты думаешь, – самодовольно осклабился Шлезингер, однако на тоне голоса это никак не сказалось. – Ничего, скоро мои знания останутся при мне. А вы, господа, отправитесь в мир иной. И сможете оттуда сколько угодно вести беседы хоть с Богом, хоть с дьяволом. Что же вы не хотите провести последние минуты весело? Скоро начнётся забег, да и напитков здесь множество, всё включено.

– И смерть по абонементу, – проворчал Энви. – Да вы щедры так, что на радостях и обосраться недолго!

– Туалет здесь тоже есть, – отметил Шлезингер. – Но вернёмся к более насущным делам.

Альфонс и Эдвард оглядывали помещение, прикидывая пути к отступлению. Ситуация выглядела неутешительной – тот, кто планировал эту акцию продумал всё до мелочей. Вниз прыгать было нельзя: во-первых, высоко, во-вторых, это неизбежно привело бы к панике. Все выходы уже перекрыли, да и вооружённого персонала оказалось как минимум по четверо на каждого из них. Конечно, у них была автоброня Эда и два гомункула, но устраивать заваруху в таком скоплении народа явно не стоило – слишком высок риск жертв.

– А о побеге даже не думайте: под ложей взрывчатка. Её хватит, чтобы стереть с лица земли этот чёртов стадион со всеми людишками.

Эд сжал зубы. Этот самодовольный гад ещё и приплёл ни в чём не повинных людей к своим злодейским планам! Интересно, о какой такой взрывчатке он говорил?

– Если ты думаешь, что я говорю про ту бомбу за которой ты так рьяно охотишься, то ты не угадал, – продолжил Шлезингер, обращаясь к Эду. – Точнее, угадал отчасти. Старина Рубер хотя и был алкоголиком, оказался толковым малым. А бомбу ты не найдёшь. Во-первых, её нет в Германии, она в куда как более достойном месте. Во-вторых, да, кажется, я повторяюсь, никто из вас отсюда больше не выйдет.

Он закурил, победно оглядывая всех присутствующих. Однако впечатления от триумфа оказались смазанными: и Ледяной, и Багровый алхимики смотрели на Хельмута вовсе не со страхом и благоговением, как он ожидал, а с высочайшим презрением, которого даже не пытались скрыть. Это нечеловечески раздражало.

– На тебя, Кимблер, – он мстительно усмехнулся, в один глоток осушив стакан, – на тебя повесят этот страшный террористический акт. И на твоих приятелей с противоположного конца этого стадиона: Хаусхоффера, Вагнер, Прёль… Кстати, Гесс… Это же он – старина Руди – он решил отсидеться в безопасном месте, пока вы демонстрируете превосходство Германии, рискуя задницами. А вы, – он стряхнул пепел и указал на Элриков, – честные немцы, падёте случайными жертвами фанатиков, носящих свастику, – он посмотрел в упор на Маттиаса.

– Кстати, про фанатиков. Ведь это ты, Кимблер, нацист и антисемит, решил подставить несчастного Рубера и концерн AGFA? Ведь это семейная компания ужасных, омерзительных евреев-Мендельсонов! Посудите сами: AGFA остаётся за бортом, долгие разборки мешают консолидации, потом ещё пара несчастных случаев – и немецкая химическая промышленность развивается уже не так стремительно! О каком оружии массового поражения может идти речь? Но такие, как ты, Кимблер, тоже иногда ошибаются, поэтому ты и не успеешь спасти свою драгоценную задницу – какая ирония! Тебя убьёт то, чему ты посвятил всю свою жизнь!

Шлезингер подошёл к стойке, жестом попросил повторить, взял подобострастно наполненный барменом стакан и, неторопливо пройдя обратно, сел и продолжил.

– А вы, ребята, – он обратился к Элрикам, – просто мешаете мне. Мне нужна бомба, а вы вертитесь вокруг неё, как назойливые мухи.

Он сделал пару глотков и затушил окурок.

– Но ничего, скоро от вас и от этого стадиона останется только воронка. Зато представьте, как будут плакать и цыганочка, и твоя цветочница, – он снова кивнул в сторону Маттиаса, – и твой именитый папаша, – Хельмут метнул колкий взгляд в Ласт, – как они возненавидят нацистов! Все, чьи дети, мужья, братья, жены, матери и отцы полягут здесь – все! Все возненавидят нацистов! Германия ещё больше потонет в междоусобицах и долго не сможет оказаться на мировой арене как та страна, с которой хоть сколько-нибудь стоит считаться!

Исаак усомнился – этот человек никак не мог быть разведчиком Советов. Но он однозначно был шпионом, ещё и раскрывшим часть карт. Не Советы – потому что руководство этой страны никогда бы не пошло на организацию кровавого теракта из-за такой мелочи. Но кто тогда? Британия? США?

Внизу начались ска́чки, и стадион огласился криками, свистом и бурными апплодисментами.

– Вот ты, – Шлезингер снова обратился к Исааку. Голос его не стал звучать громче, но каждое слово доносилось отчетливо, несмотря на шум и гам вокруг, – вот что тебе в обществе Туле? Что ты там вынюхивал? Искал, какую бы информацию кинуть своей подстилке-шпи…

Он не договорил. Раздался выстрел, потом ещё один, и ещё… Хельмут Шлезингер захрипел, из раскрытого рта толчками полилась алая кровь. Стоявшая за спиной бьющегося в агонии человека официантка опустила пистолет, стянула темный парик, распуская светлые волосы, и, прищурившись, обвела взглядом изумлённых аместрийцев и волею случая попавшего в это сборище комиссара полиции Маттиаса Хана.

========== Глава 44: Malum consilium consultori pessimum est/Не рой другому яму ==========

Soon to fill our lungs

The hot winds of death

The gods are laughing,

So take your last breath

Fight fire with fire

Ending is near

Fight fire with fire

Bursting with fear

Metallica «Fight Fire With Fire»

Половина персонала, удивлённо посмотрев на труп своего нанимателя, побросала кто подносы, а кто и оружие и попыталась как можно скорее покинуть помещение, судорожно подбирая ключи от запертой двери. Оставшаяся часть подобралась и взяла сидящих за столиками людей на прицел.

– Крысы бегут с тонущего корабля, – усмехнулась Анна, – пусть их. Исаак! Я пришла за тобой, времени мало, пойдём!

Она протянула руку и призывно посмотрела на Хоффмана-Макдугала. Исаак не верил глазам и ушам.

– А как же остальные? – нахмурившись, спросил он. – А взрывчатка?

– Ты беспокоишься за них? – она обвела глазами присутствующих и ещё больше округлила и без того выпуклые глаза. – И за готовую на всё ради дармовых денег буржуазию?

Остальные переглянулись.

– Исаак, пойдём со мной! Мы принесём этому миру счастье! – голос Анны переменился, она, казалось, до такой степени воодушевилась этой идеей, что за её спиной вот-вот раскроются крылья. Красные крылья.

– Нет, – Ледяной смотрел холодно. – Никакого счастья на чужих смертях не построить.

– Сколько пафоса, – иронично отметил Зольф, прищуриваясь и обводя оценивающим взглядом их конвой.

Конечно, пока наемников было больше, однако, по мнению Кимбли, у их компании имелся козырь: охранники понятия не имели о том, кто и что мог им противопоставить. А противопоставить явно было что, это уже не четверо на одного. Он скосил глаза на комиссара в надежде, что здешних полицаев тоже учат нормально драться.

– Заткнись! – покраснела Анна, дёрнув пистолетом.

– Да ладно вам, весело же! Обожаю, когда люди начинают выяснять отношения, проклинать друг друга и рвать на куски, – осклабился Энви. – Сначала один клинический идиот, теперь влюблённая идеалистическая дура!

Он развалился в кресле так, словно это был по меньшей мере трон, и свысока взирал на разведчицу аметистами глаз.

– Исаак… – она решила не обращать внимания на провокаторов, а завершить начатое. – Пойдём. Скоро рванёт, нам надо успеть…

– Ты и правда считаешь, что я куда-то с тобой пойду?! – Макдугал попытался встать, но в его сторону тут же оказались направлены два пистолетных дула. – Вероломная тварь! Я-то думал… А ты оказалась…

Он задохнулся от возмущения. Его мир перевернулся – в очередной раз! – с ног на голову. Пусть Ледяной алхимик и являлся в чём-то наивным идеалистом, он не был ни злым, ни безнадёжно глупым человеком.

– Кем? – Анна запрокинула голову, обнажая безупречную дугу белых зубов-жемчужин.

Пока внимание разведчицы было сосредоточено на Ледяном алхимике, сидевший в тёмном углу Ал решил сменить дислокацию.

– Сидеть! Куда направился? – рявкнул плечистый мужик, направляя пистолет на младшего Элрика.

Исаак слегка дёрнулся – ситуация накалялась. С одной стороны, это избавляло его от необходимости прямо сейчас отвечать на вопрос Анны – а ответить ему было что, да только слова вязли в глотке. С другой, чутье подсказывало ему, что драки не избежать, а противницей его будет та женщина, которая так ему дорога.

– Нам, между прочим, тут туалет обещали! – встрял Энви, вставая.

Плечистый резко развернулся на голос и нажал на спусковой крючок. «Слишком медленно», – подумал Энви, удивлённо глядя на расползающееся под черным пиджаком и от того даже толком не заметное кровавое пятно.

Никто не успел понять, что и как произошло, но в следующий момент плечистый уже лежал на полу, воя и баюкая на груди искалеченную руку, а Ласт, хищно оскалившись, целилась в Анну.

– Ты стрелять-то умеешь, жидовка? – усмехнулась разведчица.

Грянул еще один выстрел, рука Ласт дрогнула – на её голом предплечье расцвёл багровый цветок. Дальнейшее же повергло всех, наблюдавших за этой сценой, в недоумение, пропитанное страхом. Вопреки здравому смыслу, Ласт не выронила оружия и даже не издала ни стона, ни всхлипа – напротив. Она рассмеялась. Пуля со звоном упала на пол, кровь перестала течь, а рана приобрела такой вид, словно появилась не только что, а по меньшей мере несколько дней назад.

– Сраная срань… – стрелявший на мгновение замер и чуть не уронил ствол.

Всё смешалось: время будто замерло, наступив себе на пятки; аместрийцы и бравый немецкий полицейский Маттиас Хан тут же ухватились за выпавший им шанс. Эдвард, воспользовавшись так вовремя случившимся коллективным оцепенением, пнул стол так, что тот улетел в другой конец помещения, сбив двоих нападающих с ног. Сам Эд набросился на ближайшего противника, нанося страшный удар протезом – пистолет вылетел, и рука повисла безвольной плетью. Обнажившиеся кости прорвали тонкую ткань рубашки, тут же пропитавшуюся алой кровью. Бандит тяжело рухнул на колени и протяжно взвыл, заходясь в мучительном рвотном спазме, а после потерял сознание. Маттиас подобрал пистолет и открыл огонь, целясь в ноги врагам. Альфонс сражался с двумя – ему удалось выбить из рук одного из них оружие и не давать второму поймать себя на мушку так долго, что у того кончились патроны. Рядом с ним Кимбли, сбив донышко у бутылки, нанёс удар еще одному «официанту» в лицо, распарывая веко и проворачивая острую стеклянную кромку в глазу так, что белая рубашка несчастного обагрилась и кровью, и остатками красного вина. Зольф отступил в сторону, наслаждаясь нечеловеческим криком боли, и вступил в схватку с ещё одним, ловко орудуя «розочкой». Исааку, в которого избегали стрелять по приказу Анны, удалось обезоружить и уложить на пол двоих. Ласт, переложив оружие в незадетую руку, стреляла на поражение.

– Ласт! – она обернулась на крик Зольфа, теряя драгоценные мгновения, но мёртвый Хельмут Шлезингер внезапно оказался полезен: амбал, летевший в её сторону и готовый нажать на спусковой крючок, споткнулся о так некстати распластавшийся труп и накормил до отвала свинцом кого-то из своих же товарищей.

Ласт тенью скользнула к ещё одному и лёгким движением изящной руки свернула ему шею, раздался характерный хруст ломаемых костей, бугай рухнул на живот, голова неверяще вытаращилась в потолок.

– Да кто вы такие, yobana mat’?! – возопила Анна, хаотично стреляя, пока пистолет не стал издавать бесплодные сухие щелчки.

Один из тех, кого в процессе схватки припечатало столом, пришёл в себя. Прогремела серия выстрелов, стало слышно, что на трибунах поднялась паника. Эдвард, побледнев, осел на пол, его лицо исказилось в нечеловеческой муке, на лбу выступила испарина. Трясущимися руками он обхватил автопротез ноги, подтянул его к груди, но тот заискрил, вынуждая отдёрнуть руки от повреждённого пулями металла. Ласт метким выстрелом отправила недобитого бандита, виновника мук Эда, к праотцам.

– Брат! – метнулся в его сторону Альфонс.

– Некогда, – бросил Кимбли, поворачиваясь в сторону Ала и пропуская удар рукоятью револьвера куда-то в район лба.

– Говна кусок! – прошипел Зольф, подныривая снизу и нанося удар сколотой бутылкой в шею.

– Сюрприз! – усмехнулся Энви, совершенно не похожий на человека, в грудь которого только что всадили девять граммов свинца, захватывая Анну за шею сзади и выкручивая руку с револьвером. Металл глухо ударился о подмостки.

– Огонь… – слабо прохрипела она.

– Больше некому, – мрачно возвестил Зольф, пошатываясь и вытирая кровь со лба.

Оставшиеся в живых охранники лежали ничком, бывшие заложники взяли в кольцо обезоруженных и Анну.

– Исаак, – прохрипела она.

– Отпусти её, – Ледяной посмотрел в глаза Энви.

– Ни за что! – помотал головой гомункул. – Вообще-то, пуля в грудь – это больно, даже мне!

– Исаак… Я люблю тебя… – выпуклые глаза Анны, казалось, выцвели ещё больше.

– Меня сейчас стошнит, – скривилась Ласт, пристально следя за пленными и бросая обеспокоенные взгляды в сторону Кимбли.

Тот стоял на ногах. Пока, по крайней мере. Альфонс обнимал дрожащего от боли брата, держащегося за культю ноги выше простреленного и полыхающего бело-синими искрами автопротеза.

Сердце Исаака наполнилось болью, готовой перелиться через край. Он верил в эту женщину, верил в их совместное будущее, а сейчас образ, нарисованный им в его голове, рассыпался, словно карточный домик, разлетелся комьями серого пепла по ветру, оставив в душе Макдугала кровоточащую рану. Он не мог, просто не мог больше смотреть на неё, не представляя себе сотни искалеченных взрывом людей, виновных лишь в том, что оказались не в то время не в том месте: женщин, детей, стариков…

– Я не смогу остаться с тобой после этого, – Ледяной с горечью посмотрел на Анну. – Тебя передадут правосудию.

В ложу ворвались отряды полиции и медиков.

– Этих – в тюрьму, – распорядился Хан.

– Кому нужна помощь? – врачи беспомощно оглядывали арену побоища.

Кровь просачивалась сквозь щели в деревянном полу, стоны ещё не утихли.

– Некогда! Бомба! – заорал Энви.

Альфонс сидел на полу, прижимая к себе бледного от боли Эда. Исаак опустился на стул, обхватив руками голову. Кимбли, Ласт и Энви метнулись к выходу.

– Далеко собрались? – окликнул их усатый полицейский.

– Там бомба! Если не поторопимся, взлетим все к чёртовой матери! – Энви оттолкнул стража порядка.

– Подождите, стойте… – подала голос Анна. – Если это то, о чём я думаю, я знаю как это обезвредить.

***

Под подмостками, образовав круг, лежали восемь последовательно соединённых образцов, визуально идентичных «икс-бомбе», взорвавшейся в пригороде Мюнхена и изображённой на фотокарточке, некогда переданной Кимбли полицайратом Кугером. В центре же находилась взрывчатка с часовым механизмом, к которой тянулись разноцветными змеями толстые провода.

========== Глава 45: Nunc aut nunquam/Сейчас или никогда ==========

Don’t be surprised when a crack

In the ice appears under your feet.

You slip out of your depth

And out of your mind

With your fear

Flowing out behind you

As you claw the thin ice.

Pink Floyd «The Thin Ice»

Веллер и Безногий обратились в слух, когда услышали новый не знакомый им голос. Они настолько отвлеклись на передатчик, что даже обратили на себя внимание соседей по трибунам – добропорядочные бюргеры не могли взять в толк, зачем было брать такие прекрасные и дорогие места и даже не смотреть на поле?

– Что за чёрт! – Веллер молниеносно сдернул наушники, Безногий последовал его примеру: передатчик сначала издал омерзительный оглушающий звук, а после замолчал. Судя по выражению лица Шаттерханда, навеки.

– Похоже, короткое замыкание. Нет у нас больше передатчика, – мрачно констатировал факт Безногий, потирая лоб. – Но, скорее всего, протеза у мальчишки тоже больше нет, – добавил он с мстительным удовольствием.

Веллер лишь покачал головой – ему подчас казалось, что сделать этого человека счастливым очень просто: надо всего лишь заставить страдать всех окружающих. А особенно тех, с кем Безногий когда-то встречался. Где-то в глубине души Готтфрид был уверен – Шаттерханд порадуется и его несчастью, невзирая на всё, что он для него сделал.

– Как и бомбы в Германии, – подметил Веллер. – У вас есть план, дружище?

Конкретного плана у Безногого не было – он хоть прямо сейчас был готов сорваться в любую страну, которая могла оказаться, по мнению того самого голоса, «куда как более достойным местом», нежели Германия. Разумеется, за счёт своего мецената.

– Есть, – он прищурился, – нам надо рвать когти, пока всё здесь не взлетело на воздух.

***

– Ну и зачем мы её взяли? – ворчал Энви. – Неужели она и правда может что-то поделать с этой хренью? Или просто решила от полицаев смыться?

– А это мы позже спросим, – промурлыкала Ласт, глядя на Зольфа и Анну, оглядывающих бомбу.

– Чуть больше пяти минут на таймере, – скривился Кимбли. – Я пас. Единственное, что могу предложить, так это сматываться. И то полминуты мы уже потеряли.

– Вы же химик! – запротестовала Анна.

– Но не сапёр, – парировал Зольф.

Ласт и Энви переглянулись. Слова Кимбли о том, что надо сматываться пока что звучали как единственный приемлемый план для того, чтобы спасти собственную шкуру. Но всё, сказанное Шлезингером, не теряло актуальности, а они сомневались, что алхимик жаждет снова попасть под суд.

– Давай вынесем её на пустырь? – предложил Энви сестрице. – Мы бегаем быстрей людей. Единственное, – он помрачнел, – я не уверен в том, сколько жизней во мне ещё осталось.

Анна осторожно осматривала взрывчатку. С такой конструкцией ей никогда не доводилось не то что работать – даже читать о ней. Можно было попробовать на свой страх и риск отсоединить сердцевину от экспериментальных образцов, но риск ошибки, по её мнению, оставался слишком высоким. И, даже если удастся это сделать, разведчица не представляла себе, что делать с таймером.

– Мы не унесём всё, – покачала головой Ласт. – Если бы речь шла только об этой штуке с часами…

Таймер услужливо показывал, что им осталось четыре с половиной минуты.

– Давайте, отсоединяйте уже, – проворчал Кимбли, глядя на присевшую в круге разведчицу сверху вниз.

Анна упрямо молчала, продолжая рассматривать смертоносную конструкцию. Остальные затаили дыхание.

– Цветовая схема проводов не совпадает, – она закусила губу.

Четыре пятнадцать.

– С чем не совпадает? И какая к чёрту разница? – вскипел Зольф.

– Такая! Такая, твою мать, разница! Если я вытащу не тот провод, мы взлетим на воздух!

– Если ты его не вытащишь, мы один Schwanz* взлетим на воздух! – ощерился Энви. – Так что давай уже, чёртова сука!

Зольф задумчиво потер запястье. Он абсолютно, категорически, совсем не разбирался в электрике. Провода, очертив ровный круг, зелёными, синими и чёрными змеями соединяли «икс-бомбы», а от одной из этих самых бомб тянулись еще три толстенные жилы тех же цветов. Лежащую в центре взрывчатку с часами соединяли три абсолютно одинаковых белых шнура. Кимбли вздохнул и потянулся к последним.

– Не смейте! – взвизгнула Анна. – Здесь шанс только на то, что угадаете! Считайте – нет его!!!

– Так что мне делать? – раздраженно поинтересовался Зольф.

– Освободите эту дрянь с таймером и они вынесут её на пустырь! Наверное…

– Как?! – вышел из себя Кимбли. – Что мне нужно отсоединить, черт вас возьми?

– Вторая группа… Вон те, толстые, – она ткнула в ведущие к «икс-бомбам» провода.

– Какой вытаскивать? – неожиданно холодно спросил Зольф.

– Не знаю! – Анна закусила губу. – Давайте же скорее, а они её вынесут…

Три тридцать.

– А мы уже и не успеем, – гадко улыбнулся Энви. – Так что давайте как-нибудь сами.

Зольф, зажмурившись, выдернул синий провод. Анна прикрыла руками голову. Ничего не произошло.

Три двадцать.

– Быстрее! – раздался голос Ласт.

Когда Зольф и Анна обернулись, ни гомункулов, ни бомбы в помещении уже не было.

– У вас есть часы? – срывающимся голосом крикнул Кимбли.

– Что?.. – Анна непонимающе посмотрела на нахмурившегося Зольфа.

– Часы! Наручные часы. Срочно дайте.

Он грубо задрал её рукав и, глядя на часы и держа Анну в цепкой хватке холодной руки, стремительно направился к выходу. Разведчица бежала за ним, не понимая, чего он хочет добиться. Никто не остановил их, им вслед даже не посмотрели – все усилия ушли на то, чтобы успокоить толпу. Это получалось достаточно успешно – выстрелы прекратились, а никаких заявлений о бомбе на весь стадион не было.

– Куда вы меня тащите? – возмутилась Анна. – Поближе к эпицентру? Вы самоубийца?

Зольф остановился, не удостоив невольную спутницу ответом, – увидеть их уже не могли, а это означало, что в случае, если у них спросят, как они предотвратили взрыв, куда как логичнее будет ответить, что бомбу вывезли они, а не медсестра и юнец.

– Две тридцать… – прошептал Зольф.

Между его бровей залегла вертикальная складка. Кимбли окинул улицу цепким взглядом.

– Вы можете вскрыть и завести машину?

Анна непонимающе уставилась на него:

– А вы?

– Я в этом не разбираюсь, – бросил Кимбли. – Так что, если можете, делайте уже!

Она подавила желание съязвить и огляделась.

– Какую машину-то? Их здесь множество… – она не понимала, что он задумал.

– Любую. Срочно. Только часы дайте.

Пока Анна проникала в салон очень похожей на «семёрку» семейства Шварцев машины и заводила её, Зольф стоял, сжимая в руках изящные серебряные наручные часы, и неотрывно следил за секундной стрелкой.

– Готово! – прокричала разведчица.

Грянул взрыв.

***

Врачи оказывали помощь тем пострадавшим, которым её ещё имело смысл оказывать, Маттиас Хан с отвращением пересказывал полицейским словоизлияния погибшего в расцвете лет Хельмута Шлезингера, твёрдо уверив коллег, что Кимблер и Вульф знают своё дело и едва ли не каждый день обезвреживают бомбы, да и не по одной. И вообще, лохматый мальчишка наверняка что-то перепутал, и там, возможно, вовсе нет никакой бомбы. Но даже если нет – эти точно обезвредят всё, до чего дотянутся.

– Что это?! – отшатнулся фельдшер от автопротеза, округлив глаза.

– Это экспериментальный протез, его брату сделал отец, – соврал Альфонс. – Но, к сожалению, отца уже нет…

– Вы знаете, как это отсоединить? Оно убьёт его, он умрет от боли… – фельдшер поправил очки, опасливо поглядывая на искрящий металл, торчавший из-под оплавленной ткани штанов.

Сам Эд выглядел очень плохо. Ал вспомнил, каково было брату присоединять автоброню к телу и ужаснулся, понимая, что сейчас Эдвард испытывает практически тоже самое, только вот уже несколько минут кряду.

– Нет, к сожалению, – развёл руками Ал.

– Ампутируем? – выдохнул врач.

– Погоди, погоди, – его коллега нахмурился. – Дайте-ка отвёртку, кто-нибудь…

Вскоре благодаря вдумчивым стараниям врача-энтузиаста культя ноги была освобождена от пыточного устройства, Эдвард же лежал в забытьи, прерывисто дыша.

– Разрешите нам забрать протез? Это всё, что осталось нам от отца…

Альфонс ненавидел врать, но сейчас это было необходимо.

Паника, вызванная выстрелами, быстро забылась, забеги продолжались, азарт вновь охватил людей на трибунах. Холёные скакуны неслись по полю, преодолевая препятствия, финиш был близок, накал страстей уже готовился достигнуть точки кипения, как внезапно где-то в отдалении прогремел взрыв. Часть лошадей взбрыкнула и понесла, один из самых перспективных жеребцов подвернул ногу и полетел под копыта сородичей, а кого-то из жокеев и вовсе затоптали. Люди повскакивали со своих мест; благо, распорядителям и многим из гостей хватило разумения на то, чтобы донести, что коль скоро взрыв уже произошёл, а стадион по-прежнему на месте, то беда их счастливо миновала. Итог скачек оказался неожиданным: первым к финишу пришёл конь, считавшийся самым слабым, но, к великому неудовольствию тех единиц, что поставили на него, результаты были признаны недействительными.

***

Впервые бывший государственный алхимик Зольф Дж. Кимбли не ощутил, как его душа тонет в пучине благоговейного экстаза, как дрожат от удовольствия барабанные перепонки и немеют зубы, как трепет земли передается всему его существу, заставляя его испытывать ни с чем не сравнимое удовольствие. После взрыва он едва удержался на ногах, ватной походкой направился к машине и сел за руль неприметной чёрной «семёрки», так напоминавшей ему другую, алую, цвета крови и похоти. Кимбли сквозь ветровое стекло вглядывался в начавший рассеиваться туман с одной-единственной надеждой, но не видел пока ничего. Анна молчала, не решаясь тревожить этого странного человека. По прошествии полутора минут после взрыва он равнодушно отдал ей часы, чему-то грустно улыбнулся и начал разворачиваться, чтобы подъехать обратно к стадиону.

– Эй, нас-то подождите, эгоисты сраные, – раздался знакомый голос.

– Ну залезайте, – бесцветно отозвался Зольф, жестом показав Анне перелезть на задний диван.

В копоти, саже, пыли и крови, мертвенно бледный, Энви посадил едва держащуюся на ногах Ласт рядом с Зольфом и тоже влез назад.

– Что-то ты нам не рад совсем, засранец, – засмеялся гомункул.

Ласт слабо улыбалась, а Зольф отвернул голову и, как показалось Анне, смахнул едва заметную влагу с глаз.

– Чертовски пыльно, – отметил он. – Как только машину вести в таких условиях…

Комментарий к Глава 45: Nunc aut nunquam/Сейчас или никогда

*Schwanz – хвост (нем.). Эвфемизм для обозначения мужского полового органа.

========== Глава 46: Vulpes pilum mutat, non mores/Лиса меняет шерсть, но не нрав ==========

Trust I seek and I find in you

Every day for us something new

Open mind for a different view

And nothing else matters.

Metallica – «Nothing Else Matters».

Пыльную и израненную компанию, к тому же экспроприировавшую чужой автомобиль, в ложе встретили с пиететом, которого не разделял разве что Маттиас Хан. Впрочем, рассказать о подвигах Анны комиссар ещё не успел, а теперь, кажется, было поздно – Кимбли, который едва держался на ногах, заявил, что она сыграла в обезвреживании взрывчатки неоценимую роль. Исаак, прищурившись, взглянул в глаза Зольфу; тот встретил его взгляд серьёзно, без привычной иронии, и лишь молча кивнул.

– Ну… – фельдшер обрабатывал многочисленные ссадины Зольфа, особенное внимание уделив лбу, которому досталось более всего, – до свадьбы заживёт…

– Через месяц-то? – вяло переспросил Кимбли.

– Почему через месяц? – удивлённо посмотрел на него врач.

– У меня свадьба через месяц, – пояснил Зольф, усмехаясь.

Ласт и Энви не дали себя толком осмотреть, воспользовавшись суматохой. Анна и Исаак уединились и о чём-то тихо разговаривали.

– Вас развезут по домам, – сверкнул стёклами очков Маттиас, – раз все дружно отказались ехать в госпиталь… Но знайте: лично я считаю такое поведение крайне безрассудным. Особенно, – он кивнул в сторону Эда, – с его стороны.

– А ему и не впервой, – тяжело вздохнул Альфонс. – Он сильный. Но если что…

– Если что, – Хан серьёзно посмотрел на Элрика, – то будущая фрау Кимблер работает в госпитале, она вам поможет, так ведь?

– Разумеется, – почти пропела Ласт бархатным голосом, прикрыв пушистыми ресницами фиалковые глаза.

– К-конечно, – Ал едва не поперхнулся, – мы всенепременно воспользуемся предложением… фройляйн… фрау…

***

– Исаак… – на пороге его дома стояла закутанная в плащ Анна Вульф. – Разрешишь войти?

Он открыл дверь, жестом приглашая ее внутрь, но не проронил ни слова.

– Ты хотел знать, как я там оказалась…

…Анна решила начать своё расследование с убитого Рубера. Первый же визит к складам AGFA оказался весьма плодотворным: незнакомый ей человек вывозил из ангаров образцы, весьма напоминающие ту самую бомбу, что была на фотокарточках и за которой гонялся Центр. Разведчица тут же упала ему на хвост. Она терпеливо наблюдала за тем, как груз переходил с рук на руки в самых неожиданных местах, и вот, после очередной передачи, наконец-то драгоценную посылку доставили адресату. Каково же было удивление Анны, когда она обнаружила, что адресатом является не кто иной, как агент советской разведки, известный в Германии как Хельмут Шлезингер. Они проводили пару операций вместе года два назад, но позже каждый выполнял свои задания, не мешая и не помогая другому.

Теперь же, когда впору было радоваться, что задание выполнено, пусть и не ею – в глубине души она недолюбливала Шлезингера и не приходила в восторг от мысли, что лавры за такую операцию достанутся ему, – Анна ощущала смутную тревогу. Такое происходило в те моменты, когда она брала ложный след или оказывалась на грани провала. У разведчиков вообще было принято временами обращаться к внутреннему чутью. И сейчас это самое чутье сигнализировало об опасности.

Решив довести дело до конца, она выяснила, что Хельмут пригласил кого-то на ска́чки, оборудовал там целую ложу и нанял местных криминальных элементов для охраны. Шпионы никогда не гнушались связей с представителями преступного мира – это была своего рода гарантия молчания, ведь они крепко держали этих висельников за горло. Но выяснив, что Шлезингер вывез бомбы на стадион и позвал, да ещё и от чужого имени, туда Исаака Хоффмана, Анна под личиной официантки пробралась на ипподром. Часть головорезов удалось подкупить деньгами, часть – красным словцом и щедрыми обещаниями.

Теперь, когда ей стало известно очень многое, Центр бы, несомненно, порадовался её работе. Да и остальные после произошедшего на удивление не стали сдавать её местной полиции – почему, Анна никак не могла взять в толк. В особенности она не понимала, почему этого не сделали Хан и Кимблер. Придя к выводу, что решать этот вопрос она будет тогда, когда поймёт их мотивы, а, значит, когда они сделают в её сторону первый шаг, Анна принялась за более близкую и насущную проблему – Исаака Хоффмана…

Она сидела на мягком кресле у камина и со слезами на глазах рассказывала всё, что могла безопасно рассказать. Клялась, что не хотела ни убивать, ни допускать убийств, но была ослеплена вероломством и подлостью Шлезингера. Говорила, как важно для неё, Анны – не разведчицы, не агента, а влюблённой женщины, – спасти того, кто столь мил её мятежному сердцу.