Текст книги "И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)"

Автор книги: add violence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Надо выяснить, кто ещё из наших здесь, – сказал Альфонс. – И понять, с кем наши цели сходятся.

– Кимбли, – сквозь зубы выдохнул Исаак.

Анна повела плечами – она ослышалась или Исаак неверно назвал фамилию химика с татуированными ладонями? Эд и Ал переглянулись – они хотели сами потолковать с Багровым лотосом, прежде чем обсуждать его с кем-либо, даже с Исааком.

– Это он, – подала голос Ноа. – Я видела, как он сеет смерть. Я видела это в его воспоминаниях.

***

Ева сидела за столом в кофейне, прятала глаза от Йоханны и не знала, с чего начать разговор. Она уже начинала жалеть, что позвала бывшую секретаршу Берга выпить кофе. О чем она думала? Что она будет у неё спрашивать? «Не знаешь ли ты, почему Гретхен меня избегает?» или, может, «что с ней делает Берг?» Йоханна открыла резной портсигар, достала из него сигарету и, щёлкнув зажигалкой, без слов протянула портсигар Еве. Та кивнула, дрожащими пальцами выудила сигарету и, неловко прикурив, выдохнула облако дыма, сквозь которое украдкой посмотрела на сидевшую напротив девушку. Спокойная, всегда точно знающая, что нужно делать Йоханна, похоже, начинала закипать.

– Ева, – она испытующе посмотрела на коллегу, – ты же позвала меня не просто помолчать и выпить дрянного кофе, так?

«Похоже, фройляйн Лангефельд зрит прямо в корень», подумала Ева и, набравшись храбрости, заглянула сотруднице в ореховые глаза.

– Йоханна… ты была секретаршей Берга. Что там происходит, совсем много работы? Гретхен совсем перестала со мной общаться.

Бывшая секретарша Освальда Берга откинулась на спинку стула и затянулась сигаретой. Неужели Ева настолько ничего не понимает?

– Да, работы там много, – криво улыбнувшись, кивнула она. – Только далеко не вся она такая, как у нас.

Бледная кожа Евы почти сравнялась по цвету с её рыжими волосами.

– Так что я не понимаю, почему тебя так не устраивает происходящее в нашем отделе, – покачала головой Йоханна. – У нас – рай земной. Кимблер, конечно, придира и зануда, но он не проверяет тебя на прочность каждый день.

– Но что, что происходит у Берга?

– Ты, право, как маленькая, – скривилась Йоханна. – Если я тебе скажу, что они там отче наш читают – ты поверишь?

Ева, конечно, знала о подобном. Из газет, от прежнего начальника, сыпавшего сальностями, да и крошка-Гретхен любила поделиться фантазиями о будущем принце на белом коне, но от неё эта сторона жизни будто была отделена стеклянной перегородкой, словно она жила в каком-то параллельном мире.

– Послушай, – Лангефельд поставила локти на стол и придвинулась к собеседнице, – поговори с Гретхен. Приди к ней в гости, вытащи её в театр, в кофейню, погулять – куда угодно. Скорее всего, ты нужна ей, но она…

Йоханна замялась. Говорить о подобных вещах было сложно. Первую неделю у Берга сама она и вовсе просидела без зарплаты – благо, у неё была какая-никакая страховка в виде сердобольной тётки, всегда готовой поделиться куском хлеба. Позже она дала понять начальнику, что пойдет на его условия, но далеко не на все. Но девушка понимала, что для этого надо обладать специфическим опытом и складом характера. А если Гретхен оказалась слишком добра и покладиста – Берг попросту выпьет её, как тарантул добычу, потому что ему с каждым днём нужно больше и больше, потому что он из тех, кому нужно чувствовать власть, а власть развращает. И такой слизняк как Берг ни за что не остановится, он будет идти на поводу у своих низменных страстей, совершенно не думая о том, что его добыча тоже живая. Или думая – и получая от этого особенное извращённое удовольствие.

– Сделай это как можно скорее, – от души посоветовала Йоханна, гася окурок. – Если она дорога тебе, не тяни.

Ева брела по улице, глядя под ноги, и думала лишь об одном – дай бог, чтобы Йоханна ошибалась. Не может быть где-то хуже чем у них – в этом-то девушка была уверена целиком и полностью. Подумаешь, что Берг спал с Йоханной! Он не станет спать с Гретхен, если она сама его не захочет. А Берг для куклы-Гретхен слишком старый, слишком невзрачный, да еще и женатый. И с детьми. Хотя принялась же она кокетничать с Кимблером, а он тоже не образец принца, хотя молодой и без семьи. Но Освальд Берг – это было вовсе за гранью!

Червь сомнения продолжал точить её изнутри, но Ева для себя все решила. Классификацию из принцессы Гретхен, мамаши Берты, монстра Кимблера, таинственной красавицы его невесты и абстрактного директора пополнила потаскуха Йоханна.

========== Глава 29: Omne vitium semper habet patrocinium/Любой порок находит себе оправдание ==========

Ich reiße meinen Körper aus der Flut

Der Engel wirft die Schwingen in die Glut

Ich spucke meine Sünden

Er öffnet seinen Schlund

Ich lecke seine Wunden mit meinem Mund

Ihr Herz hab ich geküsst

Ihr Fleisch auf dem Portal geliebt

Ihr Zunge versteinert am Fuß des Monuments

Und ihre Asche unter den Engeln verstreut

Ich will nur leben

Lacrimosa «Schakal»

К огромному неудовольствию Евы и вящей радости Берты и Йоханны, монстр-начальник вернулся и тут же приступил к обязанностям. Времени на разговоры стало меньше, но машинисток это устраивало: это означало, что их никто не расформирует и жизнь и дальше пойдет так, как они привыкли.

Ева ловила себя на мысли, что счастлива тому, что ей не нужно общаться с Йоханной – ей казалось, что после того разговора она запачкалась в этой грязи. Это дошло до такой степени, что девушка перестала брать у сотрудницы сигареты и обращаться к ней с вопросами. Ей думалось, что уж попади-то она к Бергу, в её сторону он даже и не посмотрит с неподобающими намерениями! И в сторону Гретхен он наверняка так не смотрит: её принцесса – чистая как дитя – не чета Йоханне!

– Добрый день, – в приёмную к ним вошел мужчина в полицейской форме и очках, – могу я попросить передать эту повестку херру Кимблеру?

– Разумеется, – Берта расплылась в улыбке. – Вы пройдете?

– Нет, благодарю, – комиссар Маттиас Хан оставался серьёзен. – Просто передайте ему повестку.

– Разумеется, – кивнула женщина. – Чай или кофе? Посидите, отдохнёте от беготни по службе.

Ева скривилась – её раздражало подхалимство Берты. Чем дальше, тем больше все её сотрудницы вызывали у неё глухую неприязнь. Зато монстру принесли повестку! Она была готова молиться, чтобы его упекли в тюрьму – наверняка ведь было за что! – или, наконец, сняли с должности.

– Нет, благодарю, – мужчина натянуто улыбнулся. – Я при исполнении.

– Раз при исполнении, могу предложить коньяк, – пробасила Берта, заходя в кабинет начальника. – Я сейчас.

***

Кимбли смотрел на повестку. Менее всего ему хотелось идти в участок и опять объясняться по поводу этого чёртова взрыва. Он бы предпочёл и вовсе не иметь дел с местной полицией, что было вполне понятно для человека с чужими документами. Но на сей раз на допрос его вызывал уже полицайрат, так что дело могло принять серьёзный оборот. Решив не говорить ничего Бергу – все равно на допрос его вызывали по окончании его рабочего дня, – Зольф вернулся к работе.

С удовольствием отметив, что машинистки за время его отсутствия сделали всё, что необходимо без ошибок и помарок, он принялся смотреть новые технические задания для его цеха. Черновики с технологией производства взрывчатки на основе ниперита он с сожалением отложил в сторону – не пришло их время, испытания не состоялись. Осталось уговорить начальство на повторение подобного мероприятия – главное, чтобы до дотошного доктора Кунца не донесли всю подноготную его подвигов и физического состояния, иначе этот тип костьми ляжет, но не допустит Зольфа до нового этапа.

***

– Херр Кимблер? – полицайрат придирчиво осматривал молодого мужчину в светлом костюме. – Садитесь.

Он указал на стул около его стола. «Чем этот тип так зацепил Леонор?» – думал Кугер, придирчиво рассматривая визитёра. И какие демоны обитают в этом с виду приличном – если не принимать во внимание слишком длинные волосы – человеке? О демонах полицайрат знал очень многое и мог бы кое-что поведать о них миру, но, естественно, не хотел. За время ожидания химика Кугер уже успел перебрать все известные своему порочному существу фетиши и привычки и дважды удовлетворить себя, перебирая фотокарточки Леонор, сделанные им с помощью казённого фотоаппарата, и сейчас смотрел на Зольфа, гадая, любит ли он облизывать ноги этой дьяволице, или, может, получает удовольствие от того, что она проходится плёткой по его телу? Или он по её? Представив эту картину, полицайрат ощутил острую необходимость отлучиться в уборную, но тут же поборол это желание. Как знать, может, этот Кимблер выключает свет и натягивает одеяло до самой спинки кровати? Полицейский прищурился, гадая, какова же настоящая фамилия севшего напротив него мужчины.

– Добрый вечер, херр Кугер. Чему обязан? – вежливо улыбнулся Кимбли.

Кугер неприязненно воззрился на свидетеля, рискующего спешно перекочевать в подозреваемые, – вежливый, сволочь! И еще и улыбается тут!

– Отчего вы умолчали о том, что у вас был мотив для убийства гражданина Тибета? – полицайрат откинулся в кресле, сцепив руки в замок на объёмистом пузе.

– Мотив? – Зольф непонимающе нахмурился. – Не понимаю, о чём вы.

– О связи вашей невесты с убитым.

Кимбли уже и думать забыл об этом факте, а выходило скверно. Его не слишком касались приключения Леонор Шварц, контейнера для гомункула Ласт, его Совершенства. Но не говорить же об этом полиции.

– Вы сейчас серьёзно? – переспросил химик. – Это всего лишь переписка, причём очень давняя.

Кугера захлёстывала ревность. Ему очень хотелось стереть самоуверенную улыбку с лица этого человека, очень хотелось заявить о своих правах на прекрасную чертовку Леонор, очень хотелось увидеть, как страдает этот человек – наверняка недостойный, ведь кто прячется за поддельными документами, кроме подонков, преступников и прочей швали?

– Вы можете наверняка сказать, которая из бомб взорвалась и точно описать все их составы для наших экспертов? – полицайрат решил вернуться к делу.

– Я же все уже рассказывал, – непонимающе отозвался Зольф. – Но если вам угодно…

– Вы составите мне письменный отчёт, – Кугер порылся в столе и извлёк оттуда пачку фотокарточек. – Здесь все эти ваши бомбы. Напишете к завтрему подробные описания химического состава, что и когда взорвалось. И по какой причине.

Зольф перебирал фотокарточки. Он узнал большую часть образцов, и даже злополучную «икс-бомбу», однако у части образцов, предоставленных другой компанией, он знал только примерный состав: ни соотношений, ни точного перечня компонентов – ничего. Да и к следующему дню он бы точно не успел всё описать даже по своим проектам.

– К завтрему – это, увы, невозможно, – прищурился химик. – Я могу расписать всё, что вы просите, но только о том, к чему я имел непосредственное отношение. Ряд образцов разрабатывали и предоставляли другие химики. Спросите их. И да – на работу мне понадобится неделя.

Конечно, он бы управился за пару дней. Но полицайрату об этом знать было необязательно.

– У вас три дня, – прошипел Кугер, внезапно выведенный из себя такой, по его меркам, наглостью.

Как он мог так себя вести? Любой нормальный человек, будь он хоть кем: преступником, вором, убийцей – не станет лезть на рожон, имея в кармане липовые документы! Полицайрат больше не мог сдерживаться.

– Вы знаете эту женщину?

На фотокарточке была Ласт, сидевшая на этом самом столе, за которым сейчас Кугер допрашивал Зольфа. Её глаза были прикрыты ресницами, рот полуоткрыт, платье приспущенно с плеч таким образом, что из-под него призывно выглядывал сосок – Кимбли наверняка знал, что он нежно-розовый, хотя фотокарточка была монохромной. На другой фотокарточке лица не было видно, но бывший алхимик знал её не только в лицо: её платье, её пояс для чулок, всё остальное – тоже её.

– Знаю, разумеется, – странный человек расплылся в улыбке. – Это моя невеста, фройляйн Леонор Шварц.

– И вас не смущает её, – лицо Кугера пошло пятнами: он ждал совершенно иного, – настолько… хмм… экстравагантный вид?

– Нет, – Кимбли равнодушно отложил фотокарточки. – У вас есть ещё что-то по делу?

***

Зольф ехал по вечернему Мюнхену и думал, не стоит ли зайти в какую-нибудь пивную. Настроения ехать домой не было, писать отчёты для полиции – тоже. Он не мог взять в толк, что было не так. Ожидать от Ласт верности – все равно что ударить кулаком по большому куску ниперита и думать, что тебя не разорвет на куски. Или бросить натрий в воду и верить, что ничего не произойдёт. Её природа определяла её поведение – и это было само собой разумеющееся. Точно так же он был убеждён, что если женщина изменила или ушла – она попросту выбрала другого, не тебя. Он и к смерти относился философски – а тут такая невидаль! Но было нечто, заставлявшее вновь вновь вспоминать показанные Кугером фотокарточки, нечто, вползавшее как ледяная змея куда-то под кожу в районе груди, нечто, что заставляло его сейчас лететь на почти предельных сорока-сорока пяти милях в час.* Впрочем, признаваться самому себе в иррациональных мотивациях бывший алхимик не хотел – они, по его мнению, могли серьезно повредить их плану по возвращению в родной мир.

Резко остановив машину у первой попавшейся работающей забегаловки – всё же время было уже позднее, – он вошел внутрь и сел за отдалённый маленький стол. Несколько мужских компаний подозрительно посмотрели на него, но вскоре вернулись к своему пиву и обсуждениям. Зольф долго думал, не заказать ли чего покрепче, но решил остановиться на содовой – сейчас выпивка могла только навредить, и, чтобы отвлечься, вынул из внутреннего кармана фотокарточки, данные ему Кугером. Интересно, как полицайрат видит описание того, что, когда и почему взорвалось? Мысли упорно скатывались в сторону того, как полицайрат видит не описание взрывчатки, а Ласт. Тихо выругавшись, Кимбли убрал фотокарточки под шляпу, с глаз долой. Или и правда взять виски или коньяк?..

***

Альфонс Элрик вышел прогуляться по городу. Весь день он просидел за книгами, а когда отвлекался от них, думал о произошедшем накануне. Ему не слишком понравилась Анна, он вовсе не доверял шпионам – а судя по всему, она была именно шпионкой – и считал, что если люди ведут политические игры, то до добра это не доведет ни их самих, ни их близких. Это осознание дорого далось Алу – он помнил всех, павших случайными жертвами войны в Аметрисе, и понимал, что это было меньшим злом, но больше касательства к политике иметь не желал. В этом мире не было Отца, не было философских камней, не было алхимии – было оружие, и то аместрийское! Его, по мнению Ала, надлежало уничтожить на веки вечные. А потом уже можно думать о политике. А лучше – о возвращении домой.

Ал был чертовски недоволен тем, что Ноа, не посоветовавшись ни с кем, выдала информацию Ледяному и Анне о Кимбли. Элрик-младший, конечно, не стал бы ему доверять вот так сразу, но здесь всё могло перемениться. Вряд ли, конечно, – скорее всего, он опять займет роль стороннего наблюдателя и будет делать какие-то ему одному понятные ставки, но попробовать выяснить, что ему нужно, стоило. А теперь эта информация может попасть неизвестно в какие руки, и, если Багровый алхимик узнает, кто поспособствовал её утечке, самое лучшее, что произойдёт – так это то, что он не захочет с ними разговаривать.

Вдыхая тяжёлый весенний воздух, Ал огляделся. Этот мир был таким чужим для него, и таким родным. У них не было дома с того момента, как Эд решил сжечь его в далёком-далёком 1911 году. Ал смотрел на редких прохожих – это были такие же люди, из плоти и крови, со своими чаяниями, страданиями, привязанностями. Неужели люди везде одинаковы – везде не могут ужиться под одним небом и проливают кровь? Его взгляд зацепился за ярко-красный припаркованный автомобиль – машин тут было меньше, чем в Аместрисе, – и хотя было темно, опустившей на город полог ночи пока не удалось пожрать эту краску, краску крови, любви, смерти и самой жизни.

Хотелось пить. Ал осмотрелся и увидел, что забегаловка на той стороне улицы, где стояла столь приметная машина, всё ещё открыта. Убедившись, что дорога пуста, он почти бегом направился внутрь.

Комментарий к Глава 29: Omne vitium semper habet patrocinium/Любой порок находит себе оправдание

*порядка 70-75 км/ч. Что характерно, по паспорту предельная скорость остин севен с 4 цилиндрами и 0,75-литровым движком – 65 км/ч, значит, Кимбли выжимал из неё немного больше положенного.

========== Глава 30: Par pari referre/Равным за равное воздавать ==========

And in the end

The love you take

Is equal to the love

You make

The Beatles «The End»

– Выходит, этот Кимблер – все же шпион, – резюмировала Анна, сидя в кресле с бокалом вина.

Исаак поджал губы – он не мог ответить ничего на такое заявление.

– А ты? – женщина поставила бокал на столик, подалась вперед и вперилась водянистыми глазами в Ледяного. – Чем ты там занимался? Что умел?

– Я работал с преобразованиями воды, – глаза Исаака просияли, жесты неуловимо изменились. – Я мог вскипятить её или заморозить. Мог даже создать из неё подобие оружия.

– А что ты знаешь про этого малявку? – Анна пристально следила за тем, как переменился Исаак.

Первое впечатление схлынуло и она отчаянно пыталась объяснить всё с точки зрения материалистической. Так, чтобы в её картине мира всё же не существовало алхимии, магии, других миров и всего с этим связанного. Положим, цыганка и правда подосланная, и её, Анну, просто обвели вокруг пальца. А этот растрёпанный блефовал. Впрочем, от взгляда растрёпанного – Циммермана, если она всё правильно помнила, – ей было не по себе: уж очень он походил на взгляд человека с её Родины. А с ним были шутки плохи, она была убеждена в этом ещё тогда, а сейчас, судя по новостям из дома, только больше утверждалась в своём мнении. Да и стоило Исааку заговорить об алхимии – он весь подобрался, переменился, словно давно позабытое вдохновение вновь озарило его своими лучами. Так ведут себя либо фанатики, преданные своему делу, либо сумасшедшие. Впрочем, как бы там ни было, оставалось одно: извлечь максимальную пользу из ситуации и замести следы, какими бы они не оказались.

– Не суди книгу по обложке, – покачал головой Ледяной. – Ему дали прозвище Стальной не только за природу его алхимии, но и за характер.

Анна сыпала вопросами, надеясь впитать как можно больше информации. И надеясь сбить с толку Исаака – незачем ему знать, что она из советской разведки. Первое впечатление, конечно, было не самым лучшим, но в случае чего будет петь песни о туристической поездке. В конце концов, она придумает, как убедить его в том, что ей выгодно – и не с такими доводилось сталкиваться. А этот еще и влюблён.

Исаак отвечал на ей, обходясь общими фразами в адрес Циммермана и цыганки, ссылаясь на недостаточную осведомленность. Он смотрел на неё с восхищением: в глазах алхимика эта женщина была образцом воительницы за мир, которая, рискуя собственной шкурой в тылу врага, скатывающегося в нацизм и ксенофобию – а это всё вызывало у Макдугала стойкое дежа-вю, – сеяла разумное, доброе и вечное – идеалы свободы, равенства и братства.

***

Ласт мерила шагами спальню. Зольф никогда не задерживался, не предупредив. Машины в гараже тоже не было – значит, он не приезжал после работы. Гомункул беспокоилась, жив ли её сообщник – слишком многое он знал. В связи с этим, она переживала, не попал ли он в переплёт или не в те руки – человеческий организм так хрупок! Думать о подобном ей решительно не хотелось. Женщина бы предпочла, чтобы он был здесь, в этой спальне, в идеале – в этой постели.

Она уже даже подумала спросить у Марии или отца, не видели ли они «юного химика», но, придя к выводу, что если им сообщить, то через пару часов на ушах будет стоять вся полиция Мюнхена, а добрая половина врачебного сообщества примется отпаивать сердечными каплями старую еврейку, отказалась от этой заведомо провальной идеи.

Ласт не представляла, куда он мог пойти или поехать. Ни о каких делах за завтраком Зольф не сообщал, всё было абсолютно как обычно – разве что, алхимик радовался возможности наконец пойти на работу. Рассудив, что подобными мыслями делу не поможешь, девушка села за изучение книг, выданных им на обучении. Становление полезным членом общества подразумевало в её глазах более высокую квалификацию, нежели сестра милосердия, поэтому теперь Леонор Шварц усиленно грызла гранит науки, да ещё и успешнее почти всех в группе. Однако сейчас всё не ладилось – мысли отчего-то постоянно возвращались к невесть куда запропастившемуся Кимбли и тому, какое несчастье могло постигнуть его многострадальную голову.

***

Кимбли прищурившись посмотрел на вошедшего в забегаловку парня – совсем молодой. И безумно похожий на Эдварда Элрика, но точно не он. И даже не его двойник. Парень же, в свою очередь, смотрел прямо на него удивлёнными медовыми глазами и переминался с ноги на ногу. Зольф растянул губы в подобии улыбки – он был почти уверен в том, что уж его-то этот человек узнал, хотя они раньше ни разу не встречались – разве что парень раньше, в Аместрисе, был химерой. Или пустым доспехом.

Ал не слишком удивился, увидев в зале того, о ком только что думал – скорее, его смущала перспектива разговора, к которому он не был готов. Элрик понимал, что говорить придётся – если он упустит этот шанс, второго может не дать ему как фрау Судьба, так и сам Багровый алхимик, который всегда отличался некоторой нестандартностью мышления и непредсказуемостью. Поэтому Альфонс решил всё же набраться наглости.

– У вас не занято? – он посмотрел сидящему человеку в глаза, отметив, что из выпивки перед ним стоит бутылка содовой и стакан.

– Нет, садитесь, – мужчина жестом указал на стул.

Альфонс неотрывно смотрел на татуированную ладонь – этот человек стал для него здесь и сейчас живым напоминанием об Аместрисе, о жертвах борьбы за философский камень и о бесчеловечном плане Отца.

– Что вы так смотрите на мои руки, херр Элрик? – Кимбли испытующе посмотрел в глаза юноше.

Невелика беда – если это окажется не он, всегда можно извиниться и сослаться на чудесное сходство со старым приятелем. Однако, похоже Зольф попал в яблочко. Он не знал, зачем ему открывать свое инкогнито этому человеку, но почему бы и нет? Это могло оказаться хотя бы забавным.

– Кимбли, – выдохнул юноша, садясь.

Зольф приподнял голову и свысока посмотрел на мальчишку, с которым сражался по разные стороны баррикад. На мальчишку, лицо которого увидел впервые. На мальчишку, выбравшего свой путь и ни разу с него не свернувшего – прямо как он сам. Это не пресный догматичный Ледяной алхимик – этот танец может быть красивым и увлекательным.

– Я рад, что вы живы, – искренне сказал Ал, с вызовом глядя в холодные глаза.

– Я рад, что ты вернул тело, – вернул реверанс Багровый. Впрочем, тоже искренне.

– Это брат, – Ал потупился, рассматривая неровные щели между досками столешницы. – Если бы не его жертва…

– Вы так и не использовали философский камень, – констатировал факт Кимбли. – Похвально.

Сидя здесь, в грязной пивной города Мюнхена, странно было вести разговоры о философском камне, что для юноши, большую часть жизни прожившего в виде пустого доспеха, что для мужчины с витиеватой философией убийцы.

– Хочешь вина? – предложил Зольф, наклоняя голову. – Мне кажется, ты уже достаточно взрослый, или твое тело иного мнения?

– Нет-нет, – Ал отчего-то слегка покраснел.

– Брат заругает? – усмехнулся Кимбли, подзывая официантку. – Две содовых, пожалуйста.

Зольф смотрел на неожиданно встреченного старого знакомого и гадал: знает ли он как открыть Врата? Или этим занимался старший брат? Хаусхоффер что-то говорил об одновременном открытии с двух сторон, но тело Альфонса, насколько мог судить Зольф, было вполне целым. Неужели он открыл Врата, ничем не поплатившись? Или это можно сделать и без человеческого преобразования? Багровый не был уверен, что Элрик согласится рассказать ему о том, что нужно совершить. Оставалось и дальше вальсировать по ставшему так привычным битому стеклу.

– Благодарю, – Зольф кивнул девушке, принесшей заказ, и слегка сдвинул шляпу, освобождая место на столе.

Потревоженные фотокарточки одна за одной посыпались на пол через слишком широкую щель. Не успел Кимбли наклониться и подобрать их, как Ал уже стоял на коленях, держа в руках фото со злополучной «икс-бомбой» и глядя на неё широко раскрытыми глазами.

– Будь добр, верни фотокарточку, – раздражённо процедил Зольф, вспомнив о необходимости писать отчёт и об индюке-Кугере.

– Откуда она у вас? – Элрик вцепился в неё так, что аж кончики пальцев побелели.

Кимбли тяжело вздохнул – одни неприятности от этой гадости! Мало того, что она и выглядит как чёрт знает что, ещё и по свойствам недалеко ушла!

– Это рабочее дело, тебя оно не касается, – Багровый протянул руку.

– Нет, – неожиданно твердо прозвучал голос Ала.

Почти как в той самой битве, ставшей в Аместрисе последней для Зольфа Дж. Кимбли.

Бывший государственный алхимик прищурил холодные глаза. Ему было всё равно, куда попадёт информация об этом взрывотехническом недоразумении, но показывать этого было нельзя – это был его шанс, возможно, второго или третьего не будет больше никогда.

– Хорошо, – Зольф посерьёзнел. – Я расскажу тебе все, что знаю про эту штуковину. А ты мне – про то, как вы открыли Врата.

Альфонс закусил губу – давать такую информацию было слишком рискованно такому, как Кимбли.

– А вам зачем? – он недоверчиво прищурился.

– Домой хочу.

========== Глава 31: Deos manes placari victimis humanis/Тени умерших требуют умилостивления богов человеческими жертвами ==========

I am what you know as temptation

I am the ancient deception

I wish I could leave this world behind

I wish I had the will to end it all

But I shall paint my nightmares

And things will never be the same again

<…>

This is not a happy ending

This is not a last farewell

Open your eyes and stop pretending

This is not the perfect end

The Kovenant «The Perfect End»

– Зачем ты рассказал ему, как открыть Врата? – возмущённо прошипел старший Элрик.

Ноа и Энви были на работе, и Ал решил поведать всё брату без лишних ушей – он считал, что пока им обоим знать обо всём этом ни к чему.

– Иначе бы он не рассказал мне о бомбе, – пожал плечами Альфонс.

Эдвард ходил из угла в угол, опустив глаза в пол и размышлял. Слишком много совпадений. Мало того, что Ал, просто гуляя по Мюнхену, ухитрился натолкнуться на Багрового алхимика, так у того, словно у заправского иллюзиониста, из шляпы выпала фотокарточка того, ради чего они вернулись в этот мир! А дальше начинались проблемы. Судя по словам Кимбли, выходила какая-то сущая бессмыслица: ну как это так – бомба взорвалась, а мир не то, что не утонул в крови, а даже не заметил? Ничего не сходилось.

– Ты уверен, что Кимбли не наврал? Может, он всё подстроил? Ты уверен, что это была та самая бомба?

Эд сыпал вопросами, и Ал понимал брата, но никак не мог до него донести, что ему было бы все ясно, поговори он с Багровым сам.

– А вот и поговорю, – ерепенился Эдвард. – Какая у него, говоришь машина? Погоди… – Стальной осёкся. – Он довёз тебя до дома. Он знает, где мы живём… Ал, чем ты думал?

Эдвард остановился у стены, сжав кулак. По словам Кимбли выходило, что этим делом сейчас интересуется ещё и полиция. И что Хаусхоффер тоже был на испытаниях. Уж не ушлый ли старик зачем-то решил избавиться от бомбы? Или переделать её? И вдобавок Эду совершенно не верилось в то, что Багровый лотос так презрительно будет отзываться о настолько потенциально мощной взрывчатке. По всему выходило, что-либо он уж очень убедительно играл, либо и правда не знал о сверхоружии ровным счётом ничего. Плохо было то, что подрывник не отдал им фотокарточку – теперь у них не было возможности поговорить об этом предметно с Ледяным и Анной.

***

– Что он сказал?! – если бы у Шаттерханда были ноги, он бы вскочил, а так только, дёрнувшись, пролил на паркет тягучее красное вино. – Что моё изобретение…

Он судорожно хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на сушу. Всё, чем он жил здесь, было повторение его величайшего творения и обретение его заново – то ли в этом мире не хватало какого-то из компонентов, то ли над его открытием стоило ещё поработать, но без готового безупречного образца это было затруднительно. А по словам этого Кимбли, пересказанным Альфонсом Элриком, выходило нечто совершенно неудовлетворительное. Мысли о том, что, быть может, в этом мире что-то работает не так, как в его родном, Безногий даже допускать не хотел – по крайней мере, пока.

– Погодите, – лицо Веллера излучало спокойствие. – Откуда вам знать, что всё, что мы услышали – правда? Что этот ваш Кимбли не соврал, что Элрик передал его слова точно, что, в конце концов, это было ваше изобретение?

Готтфрид изучающе смотрел на некогда спасённого им человека и не стал договаривать еще одно предположение – что Шаттерханд переоценил себя и своё детище, на поверку оказавшееся заурядной взрывчаткой. Тем более травм он тогда получил достаточно – вот и выдаёт теперь желаемое за действительное. Конечно, без его помощи разработка урана не была бы сейчас на том уровне, что сейчас, но списывать со счетов любое мало-мальски подходящее объяснение, даже – тем более! – самое неблагоприятное, Веллер не собирался.

– Да-да, вы правы, – Безногий даже как-то обмяк в своём кресле и словно резко постарел.

– Эрнст, – в глазах Готтфрида как-то особенно резво заплясали отблески пламени камина, – кажется, вам пора развеяться.

– Что вы имеете виду? – насторожился Шаттерханд, так и застыв с бокалом в руке.

– Ничего особенного, – на лице собеседника играла лёгкая улыбка, – согласитесь – много ли мы узнаем, сидючи тут? А сколько раз я предлагал вам посмотреть Баварию!

Позже Веллер, избавившись от общества Шаттерханда, думал еще об одном аспекте подслушанного разговора. Его, конечно, занимала бомба, но было кое-что ещё. Врата. Если бы удалось колонизировать Аместрис… Эти мысли поселились в его голове очень, очень давно, однако же теперь, когда была возможность вытянуть из Элриков или из этого Кимбли прямое руководство к тому, как это сделать, мечта перестала казаться такой уж неосуществимой. В конце концов, он – не Дитлинде, которую сначала ослепило собственное тщеславие, а потом – страх.

Готтфрид закурил, глядя в окно. Надо как следует потолковать с этими алхимиками. Вряд ли они какие-то сверхлюди – он видел раненого Безногого и знал, что человеческая природа хрупка и слаба. Если не пойдут на диалог по-хорошему, придется по-плохому, благо, способов и до него изобретено столько, что уж на его век хватит. А на их запас прочности – тем более.