Текст книги "И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)"

Автор книги: add violence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Какая бомба? – потряс головой Хан.

– Не эта ли? – Ласт выложила на стол стопку фотокарточек.

Маттиас хмыкнул – хитёр этот Кимблер! Полицайрат ещё долго поминал недобрым словом и его, и его собаку. А он, оказывается, вон что сделал.

***

Зольф пришёл в себя в кустах около собственного дома. Средь бела дня. Голова нещадно болела, руки затекли, на запястьях остались зудящие следы от наручников – еще со времен тюрьмы его мучило раздражение, из-за которого он не носил даже часов на руке. Оглядевшись, он пришел к выводу, что оставалось только уповать на то, что его, валяющегося в кустах у ворот дома почтенного семейства Шварцев, никто не заметил. Подобную надежду подпитывали те два факта, что день был выходной, а время – довольно раннее, так что улица, которая в будни с утра кишела людьми, была довольно пустынной. Да и шиповник достаточно раскидистым, хотя и чертовски колючим. С другой стороны, со своей любовью к светлым тонам, среди весеннего буйства ярких красок Кимбли был заметным объектом.

Решив войти домой через гараж, дабы не будоражить нервную систему Марии, он обнаружил отсутствие «семёрки» – значит, Ласт заметила его пропажу и направилась на поиски. Не имея ни малейшего понятия, куда она могла направиться, Кимбли решил навестить тех, кто точно вечно оказывается в гуще событий.

Порывшись в карманах и не без удовольствия осознав, что его даже не ограбили, он критично осмотрел себя на предмет повреждений и загрязнений и, отряхнув плащ, направился на улицу, чтобы вызвать такси.

Увидев около дома братьев Элриков красную «семёрку», алхимик вздохнул с облегчением – значит, вся компания в сборе. Расплатившись, он задумался об одном – откуда тот, кто в столь гостеприимной обстановке расспрашивал его, знал о его разговоре с Альфонсом Элриком? Знал в подробностях, словно это ему поведал сам Элрик-младший? В то, что Ал мог его подставить, Кимбли не верил. В то, что его могли обманом заставить рассказать – вполне. Значит, стоило выяснить, кому и при каких обстоятельствах Ал столь подробно описывал их встречу. Настолько подробно, что упомянул о том, что фотокарточки просыпались из-за того, что сам Зольф неловко сдвинул шляпу, а ряд формулировок был передан с дословной точностью, обычно теряющейся при пересказе из уст в уста.

***

У Хана голова шла кругом. Он уже пожалел, что гостеприимные юноши не держат пива – холодное пенное как-то сразу настраивало на рабочий лад и помогало яснее мыслить. Главное – не переборщить, иначе наступал обратный эффект. Маттиас, конечно, видел Врата, но ему казалось, что вся эта информация ещё больше запутывает только-только начавшую проясняться картину преступления – преступления давнего, масштабного и весьма опасного.

С другой стороны, теперь, наконец, ему стало понятно, о какой такой армии говорил Кимблер. Хан покачал головой – видимо, порядком вымотанный, Зольф попросту проговорился. По всему выходило, что столь дотошный химик не преминул ознакомиться со своей новой биографией, но ответил на его вопрос машинально, не подумав.

В пылу беседы никто не услышал, как открылась входная дверь.

– Выходит, вашего приятеля похитили чтобы подставить? – Маттиас нахмурился. Он уже составил определённое мнение о произошедшем, но, к его удивлению, ни один из его собеседников не попытался с ним поспорить и предположить, что Кимблер задержался у соседа, чтобы выпить пива, или решил навестить какое-нибудь сомнительное заведение – напротив, все единогласно поддерживали рабочую версию Хана о том, что это было не что иное, как похищение.

– Нет, – голос Кимбли был весел и бодр. – Они очень хотели узнать у меня подробности, сначала о том, откуда я взял бомбу, а потом куда я её дел.

Пристальным взглядом алхимик обвел сидящих за столом, чуть дольше остановившись на Энви. «Выходит, этот червяк выпутался», – с удовольствием подумал Зольф. Однако радость Кимбли была кратковременной – он никак не мог взять в толк, что здесь делает комиссар полиции – не говорить же при нём обо всём начистоту!

– О, моя шляпа, прекрасно, – тут же продолжил он, беря многострадальный головной убор в руки и придирчиво осматривая, – а я уж думал, я её потерял. В этом мире невероятно сложно найти светлую шляпу правильного оттенка. А эту ещё и в химчистку придется нести – её что, опять Вильгельм облизал?

– Зольф! – Ласт встала. – Что с тобой произошло? Ты в порядке?

Остальные смотрели удивлённо, но обрадованно – судя по всему, пропажа не просто обнаружилась, но обнаружилась живой, целой и, на первый взгляд, невредимой.

– В порядке, – скривился Кимбли. – Но прежде, чем я скажу ещё хоть слово, мне нужно поговорить с Альфонсом. Наедине.

========== Глава 41: Plus vident oculi quam oculus/Два глаза видят больше, чем один ==========

Die Welt liegt uns zu Füßen

Wir wollen alles oder nichts

Kopfüber in die Fluten

Den Blick geradeaus

Weil nur der Mutige gewinnt

So sehen Sieger aus

Unter Strom

Megaherz – «Unter Strom»

– Ты зачем отпустил его? – гнев клокотал в груди Безногого, грозясь вырваться наружу и разорвать беднягу изнутри.

– А что я должен был делать? – развёл руками Веллер.

– Что-что… кончать его надо было, – проворчал инвалид.

Уж очень печалил Безногого тот факт, что он так и не посмотрел самодовольному подрывнику в глаза.

– И посадить себе на хвост всю эту бравую компанию? – Готфрид приподнял бровь. – Вам было мало стычки с братьями Элриками в Аместрисе?

Безногий подобрался. Веллер никогда не бил его по больному, и учёный настолько к этому привык, что сейчас воспринял его вопрос как удар под дых.

– А если они сейчас поймут, что на Стальном передатчик?

– А вам-то что с того? – удивился Готтфрид. – Право слово, они ничего не знают. Они отработали своё. Теперь нам нужен Рубер.

Их разговор прервал стук в дверь и стук костылей Ульриха по полу.

– Кого сюда могло принести? – обеспокоился Шаттерханд.

– А это мы сейчас проверим, – Веллер закурил и вышел из кабинета в холл.

Ульрих открыл входную дверь и жестом пригласил гостя внутрь, что-то вещая о самочувствии. Готтфрид прищурился – похоже, его юный протеже уже обзавёлся в Мюнхене друзьями. Не то чтобы он был против, но приглядывать за тем, кто и что говорит мальчишке стоило. Особенно, если речь шла о мужчинах почтенного возраста – такие пуще прочих способны сбить юнца с верного пути.

– Приветствую, – улыбнулся Веллер, протягивая руку. – Готтфрид Веллер, давний знакомый херра Эккарта.

Кунц смерил мужчину изучающим взглядом – уж не этот ли господин вложил в бестолковую мальчишечью голову эти милитаристские бредни? Но руку пожал.

– Доктор Рихард Кунц, – он вытянул из кармана портсигар. – Лечу вот помаленьку этого засранца.

***

Когда Исаак проснулся, Анны уже не было. В последнее время она часто отсутствовала, ссылаясь на большую занятость и сверхурочные. И вот сейчас в выходной она снова ушла ранним утром, не оставив даже записки.

Теперь он особенно остро ощущал, что с момента визита к Элрикам его возлюбленная резко переменилась – стала менее разговорчива, чаще уходила в себя, и всякий раз, когда он пытался начать разговор о политике, переводила тему на всё, что угодно. Иногда её глаза загорались лихорадочным блеском, иногда на лице проступало скрытое раздражение, но по всему выходило, что Анна занята решением какой-то сложной и важной задачи, в которую упорно не хотела посвящать Исаака. Сколько бы он не пытался вывести её на откровенность, все попытки оказывались тщетными.

Встретиться с Элриками тоже никак не удавалось, зато возобновилось общение с обществом Туле и Хаусхоффером. Как ни пытался Исаак Макдугал-Хоффман выяснить, что же послужило камнем преткновения и из-за чего он оказался во временной опале у вдохновителей и идеологов столь патриотического движения, ничего не выходило – в ответ на намёки ему отвечали ещё более уклончивыми намёками, а совсем уж сваливаться в софистику Ледяной алхимик был попросту не в состоянии.

Зато Анна всякий раз под благовидными предлогами избегала встреч с тулистами, что давало почву для размышлений на тему её связи с прекрасной державой, семимильными шагами стремящейся к утопии. И Исаак, как увлечённый и очарованный вполне определёнными идеями, готовил возлюбленной большой сюрприз в виде информации, которую для неё скрупулёзно собирал: кто что высказывает, кто на что опирается и к чему апеллирует. Настанет время – и окупятся его труды сторицей.

***

Кимбли закрыл за Альфонсом дверь в одну из комнат как можно дальше от столовой, придирчиво осмотрел зазор в двери и, жестом пригласив юношу сесть на кровать, расположился в кресле.

– А теперь подробно и без выкрутасов, – посоветовал он. – Кому, где и при каких обстоятельствах ты пересказывал наш ночной разговор?

Ал смешался. Он не ожидал от Багрового такого напора, да и не то чтобы этот факт был каким-то чрезвычайно секретным.

– Только брату, – Элрик поднял глаза на Кимбли.

– Где и как?

Зольф никак не мог успокоиться. Он постоянно мысленно возвращался к тому, что хозяин невероятно гостеприимного места, в коем ему пришлось провести ночь, говорил так, словно ему этот разговор пересказали почти слово в слово. Особенно его задевала эта подробность про фотокарточки под шляпой… Также интересным казался тот факт, что его ночной собеседник ни разу не упомянул в их «доверительной беседе» философский камень. Это означало лишь одно: прослушивали не Ала. А сам Альфонс Элрик не счел нужным рассказывать брату о такой, на его взгляд, мелочи. Выходит, тот самый собеседник попросту не знал об этой части разговора, в противном случае, он бы уцепился за любую возможность получить столь мощный артефакт. Кимбли не верил в то, что Эдвард Элрик сдал бы его головорезам. Но вот довериться не тем людям братья могли. Да что греха таить – он и сам мог. Никто из них не всемогущ, но время расставит все по своим местам, и выживет лишь сильнейший.

– Мы гуляли по улице… Около Хофгартена… – Альфонс непонимающе посмотрел на собеседника.

– Кто-то шёл рядом с вами? Кто-то мог подслушать? – Кимбли наседал, судорожно подбирая варианты, откуда такие детали могли просочиться. – Эд никому ничего не говорил?

– Нет-нет, это точно исключено!

Альфонса даже до некоторой степени задело такое предположение Багрового. В Аместрисе они с этим человеком были по разные стороны баррикад, но здесь, на первый взгляд, делить было нечего. Или нет?

– Вы проверяли одежду на предмет передатчиков, раций и прочих подобных устройств?

– Проверяли, – кивнул Ал, – всё чисто.

Кимбли прикрыл глаза. В кресле было хотя бы удобно, а спать хотелось неимоверно, да и после той гадости, которой дали ему подышать, снова начинала болеть голова и ощущаться слабость.

– Как вы себя чувствуете? Что с вами такое приключилось? – обеспокоился Альфонс.

– Сходил в гости к милейшему человеку, – осклабился Зольф, с остервенением потирая зудящие запястья. – Должен сказать, впечатления премерзкие. Можешь позвать сюда этого полицая, Хьюза? То есть, Хана… И, ради всего что тебе дорого, не обсуждайте пока ничего важного вслух. За кем-то из вас – но, похоже, не за тобой – слежка.

***

– Ласт! Сестричка, наконец-то… – едва за Ханом закрылась дверь, Энви подорвался и заключил Ласт в объятия. – Я-то уж думал, гадкий полковник убил тебя…

Гомункул сначала нахмурилась, потом её лицо смягчилось и она, обняв братца, потрепала его по растрёпанной макушке.

– Я тоже думала, что ты мёртв. Говорили, что тебя преобразовывали, чтобы открыть Врата…

Альфонс нахмурился, вспомнив совет Кимбли, и тут же метнулся к книжному шкафу. Подрывник очень кстати натолкнул его на мысль о том, что прослушивают не его, а Эда – так подробно их разговор он пересказывал только ему. И наверняка Безногий, как физик, попросту припрятал передатчик, вот только где?

– Ал, что ты делаешь? – глаза Эда округлились.

«Не обсуждайте ничего важного вслух!» – гласила записка на краю старого газетного листа.

– Это ещё почему?! – в один голос спросили Энви и Эдвард.

Ласт устало прижала руку ко лбу – им же написали, чётко и ясно! Альфонс только покачал головой.

«За нами могут следить с помощью передатчика,» – гласила следующая строка.

– Но… – Энви осёкся и тоже взялся за карандаш.

***

– Почему они замолчали? – испуганно вопросил Шаттерханд, воззрившись на магнитофон.

Лицо Веллера было непроницаемо.

– Почему они замолчали?! – взвизгнул инвалид так, что кот дёрнулся и прижал пушистые уши.

– Может, догадались, – равнодушно отметил Готтфрид. – Что вы паникуете? Нам от них всё равно больше ничего не нужно. Теперь стоит сосредоточиться на поиске Рубера и потрясти этот еврейский заводик фотоплёнки. Не ею единой…

Безногого переполняла досада. Кимбли был у них в руках, чёрт побери, он с того самого момента, когда узнал, что этот человек здесь, с нетерпением ждал встречи с ним. Однако Веллер, руководствуясь одному ему известными мотивами, отчего-то не дал ему даже заглянуть в глаза бывшему алхимику, показать своё теперешнее превосходство… А сейчас выходило, что и превосходство это слишком зыбкое.

– А я говорил не отпускать этого говнюка! – вспылил инвалид.

– Слушайте меня внимательно, Эрнст! – Готтфрид приблизил своё лицо вплотную к лицу собеседника и принялся злобно шипеть. – Ваши эскапады неуместны. Если вы хотите профукать всё, чего мы добились – нет, я добился! – за эти годы, можете творить что хотите, но без меня. Без моего финансирования. Без моей поддержки! Если же вам претит подобный расклад, будьте столь любезны, держите за зубами ваш язык. Покуда есть за чем держать.

Безногий широко раскрыл глаза в неподдельном изумлении – никогда Веллер не разговаривал с ним подобным образом. Никогда не попрекал деньгами – он всегда предоставлял Шаттерханду и поле для исследований, и материалы, и лучших врачей. Он ставил на него, как на учёного, и это льстило самолюбию некогда неудачливого алхимика и изобретателя. Однако роль бессловесной пешки, которой Шаттерханд начал себя чувствовать, была не по нему. С трудом подавив желание ответить, Безногий замолчал. Он будет сговорчив. Пока они не придут к цели.

***

Энви и Эдвард ещё раз перетряхнули весь свой скарб – ни передатчиков, ни чего-либо на них похожего обнаружить не удалось.

– Ну что, поговорим о погоде? – с наигранным энтузиазмом, сверкая глазами, проговорил Эдвард.

– Отличная идея, горошина, – ухмыльнулся гомункул. – Мне кажется, или ты стал ещё ниже?

Альфонс только покачал головой, наблюдая за тем, как Эдвард, ругаясь на чём свет стоит, принялся бегать за лукаво посмеивающимся Энви по всему дому. Если Кимбли был прав, и их и правда прослушивали, то, по мнению Ала, скорее всего, это дело рук Безногого. Кто ещё мог так мастерски обращаться с техникой из встреченных ими за последнее время людей? Ну не фрау Веллер же, право слово. А так всё складывалось – Безногий искал своё потерянное детище и пустил в ход все возможные способы.

========== Глава 42: Solum debilis mori debent/Только слабые должны умирать ==========

Like a doll, like a puppet with no will at all

And somebody told me how to talk, how to walk, how to fall

Can’t complain, I’ve got no-one but myself to blame

Something’s happening I can’t control, lost my hold, is it safe?

ABBA – «I’m a Marionette»

В тот день, когда Йоханна заметила в приёмной Берга вместо Гретхен новенькую девушку, ей стало не по себе. С трудом досидев до конца рабочего дня и чудом не наделав в документах ошибок, она отправилась на поиски Гретхен. Смутное чувство тревоги лишь усилилось и подступило к горлу, когда она, наконец, нашла адрес фройляйн Мозер и, явившись туда, не обнаружила её на месте. Поэтому Йоханна твёрдо вознамерилась в ближайший рабочий день вытрясти из Евы всё, что Вайс могла об этом знать, а то, что ей что-то известно, не вызывало ни малейших сомнений. Выходные фройляйн Лангефельд прошли в томительном ожидании, щедро приправленном липким страхом.

В понедельник, услышав сбивчивый рассказ изрядно покрасневшей Евы о том, что Гретхен находится в весьма интересном положении и живёт у неё, и Йоханна, и Берта настояли на незамедлительном визите в новую обитель уже бывшей секретарши директора, а сдержать двойной напор беспокоящихся женщин Ева оказалась не в силах.

В квартире было как-то чересчур жарко и влажно. И тихо. Берта нахмурилась и решительным шагом направилась в ванную комнату. В роскошной белой чаше, наполненной всё ещё горячей непрозрачной кроваво-красной водой, лежала Гретхен. Её лицо с полуприкрытыми голубыми глазами выражало абсолютное блаженство – словно никогда до этого в своей жизни она не была настолько счастлива. Берта ахнула и, всплеснув руками, сползла вниз по стенке. Йоханна неверным шагом подошла к недвижно лежащей в воде девушке и взяла в похолодевшую ладонь её руку. Не веря, переместила тонкие пальцы на шею, тщетно пытаясь нащупать пульс.

– Вызывай врачей, – голос Лангефельд дрожал, к Еве она не хотела даже поворачиваться, только нащупала в сумочке сердечные капли и принялась осторожно вливать их в старшую машинистку.

Берта пришла в себя и разразилась потоком слёз и бессвязных всхлипываний.

– Что стоишь? – прикрикнула Йоханна.

Она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на коллегу и не вырвать все её рыжие патлы.

– Она… убила себя? – Ева брезгливо поджала губы.

– Вызывай врача, дура! – взъярилась Йоханна. – Под суд бы тебя, тварь лицемерная, рожа самодовольная! Я когда тебе сказала? Когда тебе сказала…

По лицу Лангефельд потекли слёзы. Какая же она глупая! Как она могла понадеяться на эту дрянь? Надо было с самого начала заняться помощью этой несчастной наивной девчонке самостоятельно. Тогда бы та не лежала сейчас как сломанная кукла в кровавой воде…

***

Йоханна стояла в пропахшем карболкой коридоре морга Мюнхенского госпиталя и смотрела в белую стену. Ей казалось, что всё происходящее – дурной сон, неправда, чудовищная ошибка. Из раздумий её вырвали гулкие шаги.

– Доктор… – Йоханна прижала платок к углу глаза.

– Не самоубийство это, – закуривая, резюмировал пожилой человек в чёрном халате, – и писать в отчёте про самоубийство тоже не стану – не отпоют ведь тогда… Дитя она вытравить пыталась, аспирином…

– Ей было больно?..

– Нет, – покачал головой он. – В таких случаях им перед смертью очень хорошо.

«Иной раз так, как не бывает при жизни,» – подумали оба, но вслух этого так никто и не произнёс.

***

– Ска́чки? – Кимбли нахмурился, рассматривая содержимое конверта.

Внутри лежали два билета на эксклюзивную трибуну и письмо от Хаусхоффера с приглашением.

– Это какой-то местный вид досуга? – он непонимающе посмотрел на Ласт.

– Можно сказать и так, – она снисходительно улыбнулась. – Все приходят на стадион и смотрят на то, какая лошадь добежит до финиша первой. При этом приветствуется делать ставки.

Зольф растянул тонкие губы в усмешке.

– А что происходит с теми лошадьми, которые проиграли забег? – в его голосе появились хищные нотки.

Ласт наклонила голову и испытующе посмотрела на Зольфа. Она прекрасно понимала, к чему он клонит, и его позиция относительно выживания сильнейшего ей чрезвычайно импонировала.

– Что ты имеешь ввиду? – она многозначительно приподняла бровь, слегка прикусив нижнюю губу.

Зольф думал о том, что подобное развлечение безумно напоминает ему войну в адаптации на потребу публике и без личного участия. По этой логике выходило, что победители получают жизнь, а проигравшие отправляются в расход. Тем более речь шла о животных, содержать которых в условиях ограниченного ресурса было, скорее всего, весьма накладно.

– Если лошади проигрывают в схватке, значит, они попросту там не нужны, – пожал плечами Кимбли, обнимая Ласт. – Кстати, дорогая, ты достаточно азартна?

– Смотря с чем сравнивать, – сверкнула глазами гомункул. – Пожалуй, не настолько, чтобы спустить сумму, отложенную на свадебное путешествие.

Зольф подозрительно уставился на письмо. Он не представлял себе, с чего вдруг Хаусхофферу звать их на мероприятие подобного пошиба. Да ещё и при помощи письма, вопреки привычкам профессора, не написанного от руки, а напечатанного на машинке.

***

– В четверг похороны, – нахмурившись, проговорила Берта. – Пойдёте?

– Нет.

Кимбли равнодушно смотрел в стену. Ева вспыхнула – она по-прежнему считала этого человека виновным в том, что жизнь куклы Гретхен прервалась, так толком и не начавшись – ну что успела повидать эта девчонка, кроме алкоголика-отца да вечно голодных братьев-хулиганов? И Берга…

– Но она работала у вас… – Берта предприняла попытку всё же уговорить начальника проводить бывшую подчинённую в последний путь.

– Какое сейчас это имеет значение? – прищурился Зольф. – Её больше нет, значит, она не справилась с тем, что возложил на её плечи этот мир.

«Зато справилась с тем, чтобы обеспечить мне алиби,» – подумал он, скрываясь за тяжёлой дверью собственного кабинета.

Он не считал себя виноватым. Ему отчасти даже было жаль девушку, но на что она могла рассчитывать, так глупо пытаясь привлечь к себе внимание? Какой вопрос к мирозданию – таков и ответ на него. Кимбли привык к этому так же, как привык к тому, что порой ответ абсолютно несоразмерен.

– Как он может так говорить? – прошипела Ева.

…Она не чувствовала ничего, когда бездыханное тело, некогда бывшее Гретхен, погрузили на носилки и накрыли тканью. Она не чувствовала ничего, кроме брезгливости, когда отмывала белоснежную ванну от алой – словно глянцевой – жидкой крови, смешанной с водой. Всё пришло позже. Лёжа на постели, ещё хранившей запах кудряшек Гретхен, Ева впервые ощутила себя неправильной. Грязной. Виноватой. Словно она упустила, не уберегла, а собственными руками толкнула в объятия вечно голодной и жадной до жертв Смерти ту девочку, которая могла составить её счастье, её – целостность?.. Она не могла взять в толк, откуда появились эти странные чувства, всякий раз наполнявшие всё её существо при виде лица подруги, так напоминавшего лики ангелов с картин. И сейчас ей хотелось выть. Понимание того, что она больше никогда не услышит шагов подруги, её голоса, не почувствует прикосновения лёгкой изящной руки, не приходило в её измученный разум. Еве казалось, что всё это дурной сон, а сама она вот-вот проснётся – проснётся от того, что подруга будет тормошить её и смеяться своим смехом-колокольчиком, который в последнее время совсем перестал звучать.

И больше не зазвучит никогда.

«Это ты во всем виновата!» – отдавались в ушах слова Йоханны. И, что самое страшное, всё так и было. Это она была во всём виновата…

– Это, по-крайней мере, честно, – предприняла вялую попытку оправдать начальника Берта.

– Да, – вздохнула Ева и тихо расплакалась.

***

– С чего бы Кимбли звать нас на ска́чки? – Эдвард нахмурился, рассматривая приглашение и вложенные в конверт три билета на ска́чки на послезавтрашний день.

Энви и Альфонс переглянулись – они не стали рассказывать Ноа о возможной прослушке, чтобы не волновать девушку, а просто прекратили обсуждать что-то действительно значимое. Но информация о скачках не была похожа на то, что стоило скрывать.

– Отчего только три билета? А как же Ноа? – возмутился Ал.

– А он и не видел вашу Ноа, – резонно заметил Энви. – Но спорить не стану, не помню за Багровым страсти к массовым мероприятиям, на которых нельзя никого взорвать.

– Чтобы Ноа пропустила рабочий день ради нахождения среди расфуфыренных немцев? Да ладно! – фыркнул Эд.

Альфонс с сомнением рассматривал билеты. Вип-ложа? Да и с чего бы Багровому подписываться здешним именем, если они и так прекрасно знают, кто он такой? Как-то приглашение на подобное мероприятие, да ещё и на приватную трибуну совершенно не вязалось в сознании Ала с обликом Кимбли. Хотя, сказать, что он так уже хорошо знал Зольфа, Альфонс не мог. Да и мало ли, может, он боялся, что письмо попадёт не в те руки потому и подписался так, чтобы не навлечь на себя подозрений?

***

– А не желаем ли мы тоже навестить ска́чки? – Веллер заговорщически ухмыльнулся. – Это может быть интересно. Возьмём места на трибунах, откуда будет просматриваться их ложа. Мало ли?

Веллер ставил не столько на возможность того, что на этом мероприятии может что-то произойти, сколько на то, чтобы остудить пыл своего безногого друга и успокоить его расшалившиеся нервы.

– Валяйте, – махнул рукой инвалид. – Мне, откровенно говоря, плевать.

– Отчего же плевать, любезнейший? – Веллер подмигнул. – Давайте прихватим передатчик. Вы же знаете, зачастую люди в ажиотаже забываются и выкладывают всё, как на духу.

Готтфрид решил не педалировать тему дальнейшей бесполезности прослушки Элриков – Шаттерханд и так в последнее время сник и как-то заметно осунулся. И отчего-то в одночасье поглупел: Веллер не помнил за ним такого безрассудного поведения. Безногий превратил погоню за своим изобретением в самоцель, на алтарь которой он был готов положить и собственную жизнь, и целый мир, если появится возможность. И сейчас помимо этого он не видел ничего, словно зашоренная лошадь.

Дело оставалось за малым: выяснить, где будет сидеть эта тёплая компания из братьев Элриков и предателя Циммермана. А также купить билеты, протащить в помещение инвалида и передатчик. Но не то чтобы Веллеру это казалось таким уж сложным.

========== Глава 43: Parva delicta aperiunt viam ad majora/Малые преступления открывают дорогу большим ==========

Du pisst an jedes Bein

Zu dir sagt keiner Nein

Du bist aus andrem Holz

Und zerbrichst jeden Stolz

Zerstörst statt aufzubauen

<…>

Für dich ist immer Krieg

Du setzt auf den totalen Sieg

<…>

Wichser!

Megaherz «Mann von Welt»

Трибуны заполнялись празднично одетыми людьми. Кимбли видел в толпе Виннифред Вагнер и Ильзе Прёль, последняя была не слишком весела – видимо, от того, что Гесс всё же сдался полиции два дня назад. Видел Берга, державшего за руку миловидную девчушку лет десяти, безумно похожую на него самого, и горделиво вышагивающую с ним женщину средних лет, прямую настолько, словно она проглотила шпагу.

По пути к своим местам Зольф и его спутница наткнулись на Карла Хаусхоффера с женой.

– Здравствуйте, Карл, – он пожал руку приятелю. – Рад видеть.

– Зольф, – лицо Хаусхоффера выражало искреннее удивление. – Не думал, что вы азартны…

– Я хотел поблагодарить вас за билеты и приглашение, – прищурившись, проговорил Кимбли.

Хаусхоффер непонимающе посмотрел на собеседника.

– Мой друг, вы что-то путаете. Я не отсылал вам приглашения.

Сославшись на чудовищную занятость и возникшую путаницу, Кимбли подхватил под руку Леонор и поспешил ретироваться.

– Что будем делать? – Ласт принялась нервно теребить кулон с красным камнем.

– Хорошую мину при плохой игре, – ухмыльнулся Зольф. – Пусть думают, что мы у них на крючке.

Кимбли несколько расслабился. Он был убеждён, что, скорее всего, к этому приложили руку его недавние похитители. А если так, то вряд ли он и Ласт в реальной опасности, тем более, у его невесты с собой было фото злополучной бомбы, а более ничем они и не располагали. Судя по разговору с Ханом, похитителям был нужен тот, кто имел дело с почившим Рубером, и сейчас они могли попросту использовать его, Зольфа, как приманку. В восторг от этой идеи он не приходил, но уйти сейчас означало лишить себя шанса на отгадку, кому и зачем он понадобился здесь и сейчас.

Дойдя до ложи, указанной на билетах из письма, Зольф вошел внутрь, придержав дверь для Ласт, и огляделся. Небольшое, но очень уютное помещение не могло похвастаться особенной освещенностью, за барной стойкой молодой бармен протирал стаканы, ближе к парапету стояли невысокие столы, окруженные удобными креслами. За одним из столов сидел человек, в котором Кимбли с явным неудовольствием узнал Исаака Макдугала. Неужели тот, кто затеял эту игру, решил собрать аместрийцев в одном месте?

– И вы здесь, – с нотками раздражения в голосе заметил Исаак, оборачиваясь. – И вас старик Хаусхоффер позвать решил…

– Похоже, он ныне делает ставки на азартную молодежь, – ответил Кимбли, пожав плечами и придвигая кресло Ласт.

– О, мы не опоздали, и то хорошо! – послышался знакомый голос от входа. – Ничего себе, какое пафосное место!

На пороге нарисовался Эдвард, позади которого стояли Ал и Энви.

– Господин Кимбли, спасибо за приглашение, – начал Альфонс и осёкся, увидев Исаака Макдугала.

Зольф и Ласт переглянулись. Прежняя беспечность покидала сознание Кимбли, уступая место пьянящему ощущению опасности.

– Думаю, очевидно, что я вас не приглашал, – скривился Зольф. – Так же, как меня и вас, – он кивнул в сторону Хоффмана, – Хаусхоффер.

Пока Элрики мялись у входа, Энви широкими шагами проследовал к свободному столику и занял за ним место. Исаак нахмурился.

– Интересно, кто ещё пополнит нашу скромную компанию? – протянула Ласт, улыбаясь накрашенными губами.

– Я в этом фарсе участвовать не намерен, – Ледяной поднялся и решительно направился к выходу. – Кто бы ни был тот, кто собрал нас здесь, ему не удастся сделать из нас марионеток.

Двое официантов вежливо преградили Макдугалу выход.

– Позвольте, – он попытался расчистить себе путь.

– У нас инструкция, которую мы не имеем права нарушить, – голос одного из них звучал так, словно он привык командовать на плацу, а не разносить напитки.

– Теперь вся компания в сборе, – улыбнулся внезапно появившийся у входа долговязый молодой человек с длинными патлами, вталкивая в помещение комиссара полиции Маттиаса Хана и закрывая дверь. – Прекрасная, должен заметить, компания!

Багровый и Ледяной подобрались: они оба узнали Хельмута Шлезингера, придурковатого вечного неофита общества Туле и сотрудника химического концерна BASF с потными ладонями. У выходов и за стойкой, по периметру помещения, появилось еще множество официантов. Гораздо больше, чем требовалось для обслуживания шести-семи человек.

– Вы садитесь, вечер обещает быть просто прекрасным, – он взял с барной стойки стакан виски с содовой. – И без глупостей, весь персонал – мой. Отменные бойцы, вооружённые до зубов.

Хан потянулся к поясу, но поздно поймал себя на мысли, что так как он не при исполнении, противопоставить этому маньяку ему решительно нечего. Шлезингер же сел на стул и по-американски вальяжно закинул ноги на низкий столик.

– Я помню тебя, напыщенный индюк, – он указал вытащенной из пачки Camel сигаретой на Исаака. – И девицу твою помню. И как вы принимали меня за наивного идиота – тоже вовек не забуду.

– Что это за придурок такой? – громким шёпотом вопросил Эдвард, перегнувшись через стол к Альфонсу, Энви и подсевшему к ним Хану. – Мы-то тут вообще причём?

Растерявший былую придурковатость Шлезингер не обратил внимания на выпад Элрика и продолжил, а голос его разительно изменился: в нём больше не было ни неуверенности, ни заискивающих интонаций – теперь он казался лишённым всего человеческого, выхолощенным, утратившим даже тембр.