Текст книги "И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)"

Автор книги: add violence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Так неужели и правда Кимблер зарезал коллегу, пусть и из другой компании, да ещё и так цинично – в исповедальне, когда понял, что тот может поломать его планы? Хан еще раз посмотрел на отчёт врача. Всё бы сходилось, если бы не один момент: у херра Зольфа Йенса Кимблера на момент убийства Ганса Рубера было железное алиби. Он в это время разговаривал с ним, комиссаром полиции Маттиасом Ханом, в Мюнхенском госпитале.

И он совершенно открыто с досадой сообщил стражу порядка, что не попал на важную встречу. Выходит, скрывать ему было нечего. Хан еще раз просмотрел поднятое из архива личное дело то ли свидетеля, то ли подозреваемого. Зольф Йенс Кимблер окончил Гейдельбергский университет. Во время войны работал как учёный в тылу. И, хотя ему и было присвоено звание, никогда не служил в армии.

***

– Переведите меня в другой отдел! – раскрасневшаяся Ева выловила Берга в коридоре перед началом рабочего дня.

Директор презрительно смерил растрёпанную девушку взглядом, отметив красный след на правой щеке.

– У меня нет вакансий, фройляйн Вайс. Либо вы остаётесь в том же отделе, либо увольняетесь, ваше право. И поспешите на рабочее место – насколько мне известно, ваше начальство не терпит опозданий.

Ева, словно побитая собака, понуро поплелась на место, осознавая всю безвыходность ситуации. Увольняться было нельзя – найти работу в эти времена было делом сложным, а она и так с трудом сводила концы с концами. Но оставаться там же не представлялось возможным: после того, что произошло этой ночью между ней и Кимблером, думать, что он не сживёт её со свету было, по мнению Евы, верхом наивности.

– Вы опоздали, – его голос был абсолютно холоден. – Я подам докладную, штраф вычтут из вашего жалования.

Не дождавшись ответа, Кимбли усмехнулся и скрылся в своём кабинете.

– Что с тобой приключилось? – пробасила Берта, кивая на несчастную Еву. – Ночь не спала, подралась с кем-то…

– Нет, – Ева отвернулась к стене и замолчала.

– Ну молчишь – так и молчи, – тяжело вздохнула старшая, – Бог с тобой.

Йоханна покачала головой – ей упорно казалось, что дело касается Гретхен. И она отчего-то начала переживать за девушку, пусть и толком не знакомую ей, но, судя по всему, столкнувшуюся с той же превратностью злой Судьбы, что некогда и она сама. Но раз Ева молчит, то и выяснять придётся все самостоятельно.

***

– Когда её выпишут?

Сухопарый мужчина с жёлтыми от табака пальцами смерил Еву колким взглядом.

– Она здорова, если не считать синяков. И беременности, но это, как известно, не болезнь, – он усмехнулся и прищурился, вертя в руке папиросу, – однако у нас есть основания полагать, что под машину она бросилась, а вовсе не оказалась настолько невнимательной, чтобы не заметить её. По-хорошему, при таких подозрениях мы переводим пациентов в соседнее здание.

Ева вздрогнула – о психиатрических лечебницах в среде обывателей ходили легенды, способные составить конкуренцию готическим историям о призраках и вампирах.

– В каких условиях она живёт? – врач наклонил голову, рассматривая девушку. – Или в какие условия её могут забрать?

Вторым вопросом он словно наводил Еву на определённую мысль, за которую, как за спасительную соломинку, она тут же ухватилась.

– В отличных! Комната, там, правда, не слишком большая, но все чисто, и соседи хорошие, и даже ванна есть!

Ева поняла – она заберёт подругу с собой. Они что-нибудь придумают, она будет заботиться о Гретхен и о её ребёнке.

– Тогда я готов выписать её через пару дней, – Ева явно произвела на доктора благоприятное впечатление, несмотря на вчерашнюю истерику.

Краузе, а это был именно он, прекрасно знал, что в моменты потрясений с людьми бывает и не такое, поэтому очень снисходительно отнёсся к произошедшему.

– Вы можете пройти к ней, – на лице врача заиграла лёгкая улыбка.

Он надеялся, что пришедшая девушка, столь рьяно бросившаяся ночью на защиту подруги, не даст той потонуть в водовороте, в который бедняжку, судя по всему, засосала беспощадная жизнь. Пока Ева выглядела достаточно разумной и благонадёжной, чтобы наставить больную на путь истинный.

***

– Гретхен! – Ева расплакалась, обнимая подругу. – Наконец-то! Куда же ты так пропала, сестричка?

Гретхен разрыдалась. Разрыдалась до рвоты и до изнуряющей икоты и судорожных всхлипов. Наконец-то она могла излить всю боль, все эмоции от пережитого кошмара, чудовищного унижения; она выла, сжимая пальцами белые холщовые простыни, и слова лились из неё потоком – грязные, бессвязные подробности. Выговорившись, она забылась тяжёлым сном, вцепившись в руку Евы – наутро на молочно-белой коже останутся красные следы.

Ева с отвращением смотрела на разметавшиеся по больничной подушке кудряшки. Она-то думала, что Берг, словно хищная птица, схватил в когти бедняжку и взял силой. А оказалось, её кукла, её принцесса – обычная потаскуха, ничем не лучше Йоханны, которая просто согласилась на все, как это было поименовано, «дополнительные обязанности». Вайс не знала, как дальше жить, её попросту разрывало: одна часть всё ещё испытывала к крохе Гретхен нежные чувства и желание защитить от всего на свете, вторая же утверждала, что теперь, когда она безвозвратно испорчена и запятнана, она противна такому чистому существу, как безупречная фройляйн Вайс. Как известно, дурные сообщества развращают добрые нравы. Но, так как церковь велела проявлять христианское милосердие, Ева, стиснув зубы, решила всё же забрать Гретхен к себе. Пусть её ребёнок будет её крестом. А уж она, Ева, постарается помочь подруге отмолить грехи.

========== Глава 38: Consonus esto lupis, cum quibus esse cupis/Будь в согласии с волками, с которыми хочешь жить ==========

Forgive me father for I have sinned

Find me guilty of the life I feel within

When I’m branded this mark of shame

Should I look down disgraced or straight ahead

And know that you must blame

I am, I am the secret

I am, I am the sin

I am, I am the guilty

And I, I am the thorn within

Metallica «Thorn Within»

– Эдвард! Наконец-то! – Грейсия просияла. – Уже столько времени здесь, а только сподобился зайти…

– Простите, фройляйн Грейсия, – Элрик потупился, осознавая, что сделал глупость. – Спасибо вам за помощь Ноа. И да, это мой брат, Альфонс.

Цветочница рассматривала скромного стриженного юношу, отмечая, что он как две капли воды похож на покойного Альфонса Хайдериха – вот уж дивные дела происходят!

– Очень приятно, – Альфонс вежливо поклонился.

– Вы, наверное, голодные, – всплеснула руками Грейсия, – погодите, у меня кое-что есть!

Она достала из-под прилавка добрый кусок домашней ветчины и, делая юношам бутерброды, принялась нахваливать способную Ноа и рассказывать о том, какие у неё дивные покупатели, и как она рада, что у Элриков всё в порядке.

– Фройляйн Грейсия, – не до конца пережевав бутерброд, начал Эд, – а вы можете рассказать нам о вашем клиенте, мужчине в шляпе? У него ещё свадьба скоро. Просто Ал с ним очень здорово пообщался, а контакты спросить забыл, мы хотели у него по химии проконсультироваться.

Эдвард сделал невиннейшее лицо и улыбнулся.

– Вот так я и знала, поганец, – беззлобно вздохнула цветочница, – что тебе что-то надо. Нет бы так просто зашёл… Адреса точного не знаю, спросите в справочной – он живёт в доме доктора Иегуда Шварца. Милейший человек. Если хотите, я сама передам, что вы его искали – он часто заходит, всегда берёт цветы.

Эд удивлённо посмотрел на Ала – он не представлял, чтобы Кимбли приходил за цветами. Альфонс же пожал плечами – в его картине мира такое было в порядке вещей.

– Нет-нет, – заторопился Элрик-старший, – мы сами его навестим.

– Спасибо вам за информацию, фройляйн Грейсия, – вежливо поблагодарил Альфонс. – Мне было очень приятно с вами познакомиться. Теперь мы знаем, что наша Ноа работает в прекрасном месте.

Цветочница смотрела уходящим юношам вслед. Хорошие люди, искренние, с пылающими сердцами – на таких, по её мнению, и была надежда всего мира. Которые не делят других по цвету глаз и кожи, а лишь по поступкам. Её Маттиас тоже был такой, сколько бы не цеплял на лацкан пиджака свастику. Конечно, он прошёл войну, он видел все те ужасы, и его предвзятость понятна. Но он скоро сам убедится и на примере Ноа, и этих Шварцев – а Грейсия верила, что обязательно убедится! – что не в них корень зла.

***

– То есть как – у него есть алиби? – Кугер словно подавился этими словами. – Черти б его побрали, это сраное алиби! Надо закрывать дело поскорее, какой скандал – чтоб у старины Петра, да в исповедальне! Вон, какие шутки уже пошли! Дескать, не такая-то уж церковь и всепрощающая, что его сам старина Пётр прям из конфидента-то и прибрал…

– Если сам Пётр, то как раз всепрощающая, – меланхолично отметил Хан, которому это всё порядком надоело.

Он был убеждён, что дело куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Возможно, оно даже имеет международную важность. Странно только то, что им на голову не свалилось другое управление и не прибрало к своим длинным лапам всю проделанную ими работу.

– Отставить чёрный юмор! – гаркнул полицайрат.

Как ни хотелось Кугеру обвинить Кимблера в убийстве, мозаика не складывалась – алиби этого хлыща было подтверждено его же сотрудником, таким же полицейским, хотя и пониже в звании.

– Проверьте всех сотрудников обоих химических концернов. Сначала тех, кто был на испытаниях, потом – тех, кто выше рангом. Потрясите тулистов – только осторожно, начните с малого. И первым делом – все контакты Рубера. Что жрал, где срал, с кем спал.

– Есть! Разрешите приступать? – Хана преисполняло нетерпение покинуть кабинет начальника и пропустить кружечку пенного. И навестить Грейсию.

– Валяй, – махнул рукой полицайрат.

Когда за комиссаром закрылась дверь, Кугер достал из кармана замызганный чулок и, посмотрев на него с отвращением, подумал: «С твоего появления, чертовка Леонор, все полетело коту под хвост».

***

Веллер, оставив Шаттерханда в гостинице, решил наведаться в дом старой подруги Дитлинде – если дело с наследством не решилось (а он был уверен, что оно затянется не на месяц, а то и не на целый год), то можно было бы расположиться там. Каково же было его удивление, когда, вскрыв замок при помощи шпильки для волос, он увидел мирно спящего прямо на чехле кресла Ульриха.

– Ну здравствуй, – он легонько толкнул мальчишку в плечо.

Жив, значит. На костылях – но жив. Уже хорошо.

– Херр Веллер… – он залился краской до корней белёсых волос. – Простите… Я…

– Не мямли, – строго посмотрел на мальчишку мужчина и, откинув чехол с ещё одного кресла, сел и закурил. – Выкладывай, что и как.

Поначалу Готтфрид хмурился, но потом по-отечески улыбнулся.

– Будет тебе, – он покачал головой. – Неудачи у всех случаются. Лечись пока.

Мальчишка просиял – он уже было решил, что Веллер ни за что не простит ему досадной неудачи, ведь он посрамил память великой своей матери. И теперь, когда ему дали понять, что не все безнадёжно, он был готов, словно верный пёс, следовать любым указаниям Веллера.

– Мы тут с моим приятелем поживём немного, если не возражаешь. Примешь гостей? – Готтфрид подмигнул. – Да и тебе подмога сгодится, покуда нога болит. И прислугу наймём.

О таком счастье Ульрих и помыслить не мог – подумать только, принять в гостях самого херра Веллера, которому он был стольким обязан!

– Разумеется! – мальчишка улыбнулся кривыми зубами. – Почту за честь!

Он не путался под ногами и даже не позволял себе подслушивать разговоров своих гостей, хотя удержаться от соблазна было порой чертовски сложно. Друг Веллера, инвалид без обеих ног, смотрел на мальчишку слегка снисходительно, и Ульрих никак не мог для себя решить, обижает его этот факт или не очень. Зато у Безногого был красивейший кот, который иногда приходил к Ульриху, садился на больную ногу и принимался безмятежно мурчать.

– Вы знаете, где расположен дом Шварцев? – Безногий понизил голос и прищурился – он явно был обрадован тем, что наконец-то выяснил, кто такой Ульрих Эккарт, о котором толковали Элрики. Как и тем, что, похоже, мальчишка был попросту обычной пешкой, ничем не угрожавшей ни ему самому, ни его грандиозным замыслам.

– Хотите потолковать с этим Кимблером пристрастно? – усмехнулся Веллер. – Это можно. Давно хотел потолковать с кем-нибудь. А здесь прекрасный подвал.

Шаттерханду очень хотелось, во-первых, выяснить, что известно этому человеку, а во-вторых, посмотреть ему в глаза. Вряд ли он узнает его, но тем слаще будет месть.

– У вас есть выход на каких-нибудь головорезов? Так, чтобы ничто не вело к нам? – пульс Безногого участился в предвкушении.

Веллер скривился – зачем говорить о подобном вслух? Неужели за столько лет его пособник так и не привык к тому, что у Готтфрида всегда есть всё?

– Обижаете.

***

Гретхен ждала возвращения Евы с работы. С того момента, когда подруга забрала её из больницы, потянулись очень странные дни. Она не знала, ищет ли её отец, она переживала за младшего брата, но возвращаться домой для неё сейчас было равносильно смерти. Девушка постоянно ощущала жгучий стыд за одно своё существование. То же, что росло у неё под сердцем, вызывало панику, липкий страх и чистую, ничем не замутнённую ненависть.

Когда уставшая и явно недовольная Вайс вернулась с работы, Гретхен накрыла на стол и молчаливой тенью ждала, пока подруга либо расскажет о том, как прошёл день, либо выразит желание обсудить что-то ещё.

– Ева, – смотря в сторону, лишь бы не встречаться с подругой взглядом, решилась начать разговор Гретхен, – я не могу…

Та подняла полный непонимания взор, но ничего не ответила.

– Я не могу родить этого ребёнка, – слёзы сами собой полились из голубых глаз. – Я не могу, этот паразит, это чудовище – оно выпьет меня, оно…

– Заткнись, – Ева с размаху ударила подругу по лицу.

Гретхен прижала ладонь к пылающей щеке, уставившись с полным непониманием на свою спасительницу. Она привыкла к затрещинам от отца, к издевательствам Берга, но поверить в то, что её ударила Ева?.. Ева, которая так нежно уверяла её в том, что всё позади, что она поможет ей справиться со всем произошедшим. Ева, которая гладила её по волосам, когда она просыпалась от кошмаров…

– Что ты несёшь! – бледное лицо Вайс исказилось гримасой брезгливости. – Он же живой!

Гретхен задохнулась от возмущения – она всю жизнь жила как вещь, как приложение, как средство. И вот впервые, когда Ева забрала её к себе, она ощутила себя живой просто потому, что она тоже была человеком, личностью! И это осознание сейчас у нее отняли, подразнив запахом свободы, – она вновь была не ценной сама по себе, а лишь как контейнер, временное вместилище для чудовища от семени Берга.

– А как же я?.. – голос был едва слышен.

– А что ты, – Ева скривилась ещё сильнее, – обычная потаскуха. Сама же подпустила его к себе! А теперь ещё и хочешь стать… убийцей!

Когда Ева уснула, Гретхен уже долго сидела на полу комнаты, думая, что делать дальше. Врача искать было не на что, да и слишком рискованно, хотя, в тюрьме хотя бы кормят… Она смотрела на спящую девушку с пониманием и сочувствием – Ева, добрая душа, не заслуживала такой подруги. Как и её младший брат не заслуживал такой сестры.

========== Глава 39: Scio me nihil scire/Я знаю, что ничего не знаю ==========

Der Körper bebt, beweist dass er lebt.

Ich brauch keinen Frieden, das Blut muss sieden.

Den Blick geradeaus, die Gedanken sind klar.

Wo bin ich gewesen, ich bin wieder da.

Sei stets gut zu mir,

Wenn mein stummes Herz wieder lacht.

Oh, mein Elixier,

Hast das Feuer neu entfacht.

Adrenalin!

Ost+Front «Adrenalin»

Кимбли возвращался с очередного собрания общества Туле, которые стали более редкими, однако с Хаусхоффером они всё же периодически встречались. У того по-прежнему квартировался Гесс, и, хотя Карл особенно ничего об этом не говорил, было понятно, что его это положение вещей не слишком устраивало. Зато старик был уверен в абсолютной непричастности бывшего алхимика к злополучному взрыву. О бомбе у него выяснить толком тоже ничего не удалось, но на это Зольф и не рассчитывал.

Да ещё и последние новости не радовали – Кимбли читал газеты и прекрасно знал, что в ту роковую ночь, когда бывшая машинистка из его отдела отчего-то бросилась под колеса «семёрки», в исповедальне у старины Петра был убит химик Ганс Рубер, назначивший ему встречу. И не нужно было обладать задатками гения, чтобы сложить произошедшее в единую картину – кому-то очень сильно понадобилось выставить Зольфа виновным в убийстве. Оставался самый основной вопрос: кому и зачем это было столь необходимо. Очевидно, это как-то было связано с той самой взрывчаткой, но как именно – Кимбли не знал.

Подойдя к дому – а в этот день Зольф отчего-то решил дойти до собрания пешком, – он едва ли не кожей почувствовал, что что-то было не так. Он привык к подобному ещё со времён ишварской войны – все, кто не обладал подобным чутьём, очень скоро остались кормить бродячих псов и шакалов. Это ощущение было почти забытым и отчасти очень даже приятным, но все положительные стороны резко обратились в недостатки, стоило вспомнить, что алхимия была ему недоступна.

Он почувствовал чьи-то руки на затылке, сладковатый запах ударил в нос. Кимбли попытался уйти от захвата вниз, но перед глазами потемнело, и наступила тишина.

Багровый алхимик пришёл в себя в тёмном затхлом помещении. Он сидел на стуле, руки его были скованы за спиной – опять! – ноги привязаны. Он поднял голову, силясь услышать или рассмотреть, есть ли кто-то ещё кроме него в этом гостеприимном месте.

– Очнулся, – грубый хриплый голос словно вонзился в мозг. – Разговаривать будем?

Человек, говоривший с ним, стоял в тени.

– Смотря о чём, – пленник неловко пожал плечами.

– А это мы будем определять, о чём, – хохотнул голос, – твоё дело маленькое – на вопросы отвечать. А спрашивать я буду.

Волосы на затылке встали дыбом. Скованные руки лишали Кимбли способности связно мыслить – слишком много воспоминаний связывало его с этими ощущениями. Все его усилия были направлены на одно: удержать самообладание. Не выказать страха. Не показаться слабым.

– Ну попробуй, – равнодушно бросил Зольф.

Наёмник в углу был готов взорваться – надо было у того франта-заказчика просить двойную цену.

– Ты чего это? Непонятливый?

– Да нет, наоборот, – протянул Кимбли.

– Дерьма кусок! – вышел из себя похититель, подскакивая к пленнику и хватая того за лацкан пиджака.

Уж очень раздражал честного криминального элемента связанный человек, не спешивший паниковать и просить отпустить его, а даже в таком положении ухитрявшийся представлять ситуацию так, словно он сидел в удобном кресле и вёл светскую ни к чему не обязывающую беседу. И сейчас, безвольно повиснув в руках наёмника, этот тип ухмылялся.

– Перестань, – раздался вкрадчивый голос из тёмного угла, – не надо грубить нашему достопочтенному гостю.

Страх с новой силой сжал сердце Зольфа липкой потной ладонью, заставив дыхание участиться, губы – пересохнуть, а самого Кимбли – испытать совершенно парадоксальное болезненное удовольствие: наконец-то размеренность и некоторая пресность здешней жизни оказалась разбавленной острыми ощущениями. Хотя, что таить греха – всё его существо жаждало подобных эмоций, но из совершенно иной отправной точки. А никак не оказаться приведённым силком невесть куда невесть зачем, ещё и со скованными руками.

– В гости, между прочим, по собственной воле ходят, а не силком тягают, – заметил Кимбли, нервно дёрнув головой, после того, как его отпустили.

Голос в углу рассмеялся.

– Это смотря к кому. Я, например, если в гости зову, ко мне на всех четырёх поспешают, – с явной улыбкой отозвался голос. – Давай, расскажи мне, мил человек, что ты знаешь о бомбе.

Зольф рассмеялся. Он ожидал подобного, но в несколько ином антураже. Пусть смех и вышел слегка истерическим, бывший алхимик даже немного расслабился – тут у него не было поводов чего-либо скрывать, а, судя по голосу, его собеседник, прятавшийся в тени и табачном дыму, был способен на конструктивный диалог. Хотя скованные руки по-прежнему мешали ясности мышления.

– О какой же именно бомбе?

– А ты не юли, – посоветовал голос. – Может, тогда и снисхождение проявим. Помнишь бомбу, что на испытаниях взорвалась?

– На память не жалуюсь, – отозвался пленник. – Да только не одна она там взорвалась.

– Выкладывай всё, что знаешь. И без промедления, а то я же на предмет снисхождения и передумать могу.

***

– Вы всё слышали, – пожал плечами Веллер, закуривая. – Ничего нового.

Безногий разозлился. Он так рассчитывал на этот разговор!

– Выходит, придётся разговаривать по-другому, – глаза инвалида блеснули.

– Вы уверены? – лицо Готтфрида выражало сомнение.

Он был уверен, что Кимблер сказал правду. И теперь стоило трясти этого Рубера, с которым их невольный гость так и не встретился. Но, похоже, его подельник был настолько ослеплён жаждой личной вендетты, что был инвалидом не только по состоянию опорно-двигательного аппарата, но и зрения, слуха и, по всей видимости, мозга.

– Пустите меня с ним поговорить, – Безногий рвался в бой.

– Нельзя, – отрезал Веллер. – Вы представляете себе, что будет, если он вас запомнит и доложит полиции? С учётом того, сколько раз его допрашивали и, по всей видимости, безрезультатно, нас тут же заподозрят во всех делишках, которые кто-то хочет повесить на него. А нам бы не подставляться, а сыграть на опережение!

– А мы от него избавимся, – предложил инвалид.

Веллер закурил ещё одну. Похоже, учёный, на которого он делал ставку, сдулся, раз готов рисковать всем ради того, чтобы заглянуть в глаза чудовищу из прошлого.

– Даже думать об этом забудьте, – в голосе Готтфрида зазвенел металл. – Я и так ума не приложу, как бы его поделикатнее отсюда выставить.

***

Анна, словно тень, следила за Ноа в те моменты, когда не была с Исааком. Ничем примечательным цыганка не занималась – работала в цветочной лавке, а вечера и редкие выходные проводила дома. Ни друзей, ни личной жизни – ровным счётом ничего. Вежлива и ровна в общении с клиентами, смотрит в рот мальчишке с золотой косой – от слежки за подобным объектом недолго и помереть со скуки. Стремится не трогать никого руками – единственная особенность, но о её причине разведчица догадывалась, пусть и не хотела до конца верить в подобные возможности. Но если это и правда так – зачем ей нужны обрывки чужих воспоминаний? Девчонку можно понять.

На сближение Анна пока не шла – всё же прямой контакт и есть прямой контакт, придётся обнаруживать себя, изворачиваться – а ей было совершенно не нужно, чтобы в Центре узнали, что дело с бомбой она не забросила. Зато походив по придуманным бытовым предлогам в полицию и покрутившись около, разведчица выяснила, что очень странную взрывчатку – вроде бы как, экспериментальную – привозил на испытания некоторый химик из одной из крупных корпораций. Это было уже очень похоже на след, по которому она решила идти, но очень и очень осторожно.

Очень быстро удалось выяснить, что тот самый химик и жертва скандального убийства в церкви, которое тут же было подхвачено и разлетелось слухами по всему Мюнхену, а то и за его пределами, – одно лицо. Это чертовски осложняло дело. Складывалось впечатление, что новая информация вместо того, чтобы вносить ясность, запутывает ещё больше.

***

Ласт смотрела на часы – Зольф снова не вернулся. Что-то подсказывало ей, что на сей раз и правда случилось что-то серьёзное – он позвонил ей из дома Хаусхоффера и сообщил, что будет поздно и хочет прогуляться. Однако уже светало, а Кимбли так и не пришёл. С трудом соврав Марии что-то про поездку по работе, она вышла из дома, ведя Вильгельма на поводке. Пёс вёл себя беспокойно: оглядывался, скулил, но этот факт Леонор списала на то, что животное скучало по Зольфу, которого успело полюбить всей искренней собачьей любовью. Однако вскоре Вильгельм дёрнулся и потащил свою хозяйку прямиком к раскидистому кусту благоухающего шиповника, под которым белело нечто явно не растительного происхождения. Спустив собаку с поводка, гомункул следила за движениями мощного чёрного тела, пробирающегося сквозь колючки. Когда же пёс вернулся, Ласт ощутила подползающий к горлу ком – огромные зубы почти нежно сжимали шляпу Зольфа.

Похоже, всё развивалось стремительно. Что теперь делать, Ласт не знала – идти в полицию? У неё в этом мире не было ни таких возможностей, ни таких рычагов, как в Аместрисе. Она стояла перед домом, сжимая в руках злополучную шляпу – она точно принадлежала Кимбли. Тот же оттенок, тот же фасон – да она даже пахла им! Дог сидел рядом, понурив голову.

– Фройляйн Шварц, доброе утро, – вежливо поздоровался невесть откуда возникший комиссар Маттиас Хан. – Какой красавец!

Комиссар снял перчатку и потрепал грустно взглянувшего на него пса между бархатных ушей.

– Я как раз шёл к вашему жениху.

Маттиас Хан шёл к Кимблеру в нерабочее время, с сугубо частным визитом. Его интересовало, насколько правдив был отчёт покойного Рубера и правда ли то, что той самой ночью, неделю назад, они должны были встретиться у старины Петра.

– Доброе? – Ласт нахмурилась. – Не знаю…

– Что-то произошло? – у Хана засосало под ложечкой.

– Зачем вам понадобился Зольф? – перешла в наступление Ласт. – Может, довольно вызывать его на допросы? Он так пострадал в этом ужасном ноябре…

Уж что-что, а играть с эмоциями людей гомункул умела превосходно.

– По правде говоря, я шёл к нему как частное лицо, – смешался комиссар.

Это был её шанс. Обращаться к официальным властям по поводу пропажи Зольфа Ласт не хотела, но вот если попросить о содействии этого комиссара в частном порядке…

– Тогда помогите мне, как частное лицо, – она ухватила его за плечо и понизила голос. – Зольф… Он… пропал…

Маттиас смотрел в увлажнившиеся глаза этой невероятно красивой женщины и его сердце наполнялось состраданием.

– Вы уверены? – это было совсем плохо.

Выходит, Кимблер настолько увяз в этих интригах с проклятой бомбой, что кто-то, коль не вышло подставить, попросту решил от него избавиться. Или что-то в этом роде.

Выслушав достопочтенную медицинскую сестру, без пяти минут жену химика Зольфа Кимблера, комиссар Маттиас Хан уверился в том, что дело это и правда политической важности. И началось все несколько лет назад, когда принятый в штат химической компании AGFA, а ныне покойный Ганс Рубер принёс на изучение очень-очень странный образец взрывчатки.

========== Глава 40: Inter bonos bene/Между хорошими – все по-хорошему ==========

I’m not listening to you

I am wandering right through resistance

With no purpose and no drive

‘Cause in the end we’re all alive, alive

<…>

To all of you who’ve wronged me

I am, I am a zombie

Again, again you want me to fall on my head

Iam, Iam, I am a zombie

How low, how low, how low will you push me

To go, to go, to go, before I lay, lay down dead

The Pretty Reckless «Zombie»

Ранним субботним утром Эдвард и Альфонс Элрики наконец направились в гости к давнему знакомцу из Аместриса. Эд хотел нанести этот визит немного раньше, но Ал убедил его в том, что к работающему химику стоит идти в выходной. Эдвард, для которого любое промедление было подобно смерти, поворчал, поспорил, но в конечном итоге всё же согласился с доводами младшего брата.

Сверяясь с картой, они достаточно быстро вышли по нужному адресу, оглядывая залитую утренним солнцем улицу. Каково же было их удивление, когда около ворот указанного дома она увидели здешнего двойника Маэса Хьюза, комиссара полиции, черную собаку грозного вида и…

– Стой! Это же… – Эд округлил глаза.

– Это та женщина, которая чуть не убила лейтенанта Хоукай! – голос Альфонса задрожал. – Но она же…

Оба брата видели, как неукротимое пламя Огненного алхимика лишило это создание всех жизней, как некогда красивейшее существо билось в агонии, пока его кожа лопалась от запредельного жара, порождённого смертоносной алхимией Роя Мустанга и его же горячим сердцем.

– Макдугал тоже, – насупился старший. – Пошли. Может, это ещё и не она. Вспомни, сколько здесь двойников.

Братья подошли к воротам и уже были готовы позвонить, как женщина обернулась на них, изучающе скользнув по ним фиалковыми – как у Энви! – глазами.

– Вы далеко направляетесь, молодые люди?

Эдвард узнал и этот голос, и эти интонации. И камни, горящие красным, – круглые, совершенные, в количестве трёх. К одному из них, оправленному в кулон, красавица в привычном жесте подняла руку.

– Мы хотели повидать господина Кимбли.

Пусть думают, что он ошибся – в конце-концов: Кимбли, Кимблер – какая разница? Женщина хищно усмехнулась, комиссар рядом с ней непонимающе округлил глаза.

– Вы его знаете? – недоверчиво спросил полицейский.

– Да, мы знакомы, – перехватил инициативу Альфонс. – Мы хотели попросить у него помощи с химией.

Ласт окинула всех ледяным взором. Похоже, речь шла о чём-то очень серьёзном. Эти двое не знали, что Зольф пропал, и, насколько она помнила братьев Элриков, коль скоро он им нужен…

– Нам всем нужно поговорить в безопасном месте, – начала она. – К себе не зову – моего отца и экономку удар хватит. Есть ли предложения?

Эдвард и Альфонс переглянулись.

– Тогда давайте адрес, – жёстко скомандовала Ласт, жестами показывая следовать за собой. – Только пса домой заведу.

Маттиас Хан едва перевёл дух после поездки на красной «семёрке», управляемой Леонор Шварц. Судя по всему, эту девушку водить машину учил её жених.

– Проходите, – выдохнул старший Элрик, открывая дверь.

– Фасолина, ну не живётся тебе спокойно, опять гостей приволок, чтоб тебе пусто…

Энви осёкся и замолчал на полуслове, распахнув странные глаза. Ему казалось, что они бессовестно его обманывают.

– Ласт… – прошептал он. – Чёрт возьми, будь я проклят…

Она сощурилась на него предупредительно, едва заметно кивая головой в сторону комиссара, поджав накрашенные губы. Гомункул осёкся на полуслове, что-то неслышно прошептав себе под нос.

– Проходите, садитесь, – засуетился Эд, сверкая глазами. – И выкладывайте, что у вас там такого срочного.

– Зольф пропал, – проговорила Ласт, выкладывая на стол светлую шляпу.

Элрики переглянулись, Энви присвистнул, Хан непонимающе воззрился на всех.

– Так, молодые люди, вечно вы приключений себе находите, – сверкнул он очками. – Выкладывайте всё, что знаете.

Переглядываясь и перебивая друг друга, братья принялись рассказывать всё, что знали, начиная с бомбы из Аместриса – комиссар полиции всё равно видел Врата, а молчать об этом означало не рассказать самого главного. Ласт и Энви пока только бросали друг на друга долгие многозначительные взгляды, а Хан обратился в слух и впитывал каждое слово.

Веллер, сидевший с аппаратурой в одиночестве и слушавший происходящее в реальном времени, выругался. Вовремя он подмешал своему подельнику снотворное в вино – пусть поспит немного. Резко поднявшись, он отдал приказ усыпить пленника и вернуть на то место, откуда взяли. Похоже, до раскрытия этой загадки оставалось не так много времени. Оставалось выяснить самое главное – к кому попала бомба изначально. Судя по всему, копировал её тот самый Рубер из концерна AGFA, с которым пока так и не встретился Кимблер. Это означало только одно – переговорить с ним нужно было крайне срочно. Раньше, чем это сделают все остальные.