Текст книги "Удачная партия"

Автор книги: Зоя Гарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18
Стремительный прогресс начинающего шахматиста

Даник принес шахматы и начал расставлять фигуры.

– Слушай, – спросил он, – ты во всю эту хрень веришь?

– В какую хрень?

– Во все эти сновидения, расширения сознания?

– А ты в свои ДНК и хромосомы веришь?

– Чего в них верить? Они есть!

– Так и это – есть! Показывай, как фигуры ходят!

Через три занятия Стриганов протянул Дюймовочке книгу Арона Нимцовича «Моя система» и сказал:

– На! К сожалению, у меня совсем нет времени с тобой заниматься. Да и со сновидениями у меня не получается. Будильник-то я слышу, но спать хочется. Я что-то вижу, но проснуться нет сил. А поутру как и не было ничего.

– Прояви упорство, – уговаривал Дюймовочка.

– Ром, наверное, не пришло мое время. А учебник возьми. Это лучшее, что мне приходилось изучать.

Дюймовочка взял книгу и клятвенное обещание со Стриганова, что раз в месяц будут встречаться для игры в шахматы.

Стриганов сдержал обещание. Он ждал встречи с Исмайгой, чтобы восхититься стремительным прогрессом в его игре и послушать рассказы о загадочном мире снов. Вскоре Стриганов стал проигрывать Исмайге.

– Слушай, – как-то сказал Стриганов, – теперь верю, что сны – это нечто большее, чем физиологический процесс с минимальным уровнем мозговой деятельности. Вон ты как меня обставляешь! Одно из двух: или ты фантастически талантлив, или твой учитель в сновидениях действительно существует. Я потрясен!

– Брось! – не польстился на похвалу Исмайга. – Я в шахматах еще малый ребенок. Мой учитель по-прежнему дает мне фору – все фигуры ферзевого фланга.

Стриганов недоверчиво покачал головой.

– Я решил заработать немного денег, – сменил тему Дюймовочка, передвигая фигуру на шахматной доске.

– Ты решил устроиться на работу?

– Типа того. Решил открыть курсы по обучению жизни во сне.

– Ничего себе! Круто!

– Пойдешь ко мне в ученики?

– Я – нет. Я уже пробовал. Но думаю, я знаю пару-тройку людишек, которым это может быть интересно. А я наивно полагал, что деньги тебя вовсе не интересуют.

– Шах! Деньги – грязь. Они меня не интересуют.

– Вот как? – то ли спросил, то ли утвердил Стриганов, обреченно просчитывая варианты защиты от мата. – Тогда зачем эти курсы? Это что, своеобразная просветительская деятельность за определенную мзду?

– Типа того. Мне нужно несколько дорогих вещей.

– М-да… похоже, безнадежно… и так мат… и так мат… И что же это за вещи? Если, конечно, не секрет.

– Закройся Kg4.

– Разве это спасает?

– Не спасает без ладьи и коня, но поиграть можно.

– Да нет. Это уже не игра. Сдаюсь. Так что за вещи?

– Индейский шаманский бубен, диджериду и шахматы.

– Диджериду – это что такое?

– Самый древний духовой инструмент. Ладно, я пойду, – сказал Исмайга.

– Давай. Дверь захлопни. Да! А твой этот потусторонний учитель знает о твоем решении открыть курсы?

Дюймовочка улыбнулся:

– Это его решение.

Глава 19
Ковард просит помощи

…Дюймовочка сидел на бамбуковой циновке в позе лотоса. Его сухое жилистое тело, натертое оливковым маслом, казалось, превратилось в камень, сердце билось медленно, но уверенно, сознание было легким, словно пушинка, способная лететь вверх до бесконечности, туда, где нет ни жизни, ни смерти – только свет и любовь. Его глаза были открыты, а взгляд был обращен больше в себя, чем во внешнее пространство.

При проведении таких медитаций Дюймовочка чувствовал, что время меняет свою суть: одно мгновение может быть гораздо дольше и интереснее, чем часы жизни в обычной для человека реальности.

Острая иголка, слегка уколовшая сердце, заставила Дюймовочку моргнуть. Время медитации закончилось.

«Пора», – сказал сам себе Дюймовочка, сделал три глубоких вдоха и выдоха, встал и набросил на себя татарский мужской халат, который лежал на полу недалеко от циновки.

Он пошел на кухню, зажег под чайником конфорку, достал из шкафчика для посуды две фарфоровые чашки и поставил их на стол, запахнул халат, закрепив его полы большой мельхиоровой булавкой в виде головы дракона, и направился ко входной двери.

В дверь позвонили. Дюймовочка открыл, не спрашивая. На пороге стоял немолодой мужчина со всклоченной седой шевелюрой.

– Здравствуйте. Простите. Мне ваш адрес дал мой сотрудник Даниил Стриганов. Меня зовут Аркадий Францевич. Э-э-э… Ковард Аркадий Францевич.

Дюймовочка молчал, разглядывая гостя.

– Возможно, вы мне сможете помочь… – заикаясь, выдавил из себя Аркадий Францевич.

– Возможно, – наконец ответил Дюймовочка и отошел в сторону. – Проходите.

Ковард неуверенно переступил через порог.

– Обувь снимите у двери. Дома хожу босиком, – сказал Дюймовочка, повернувшись спиной. – Проходите в кухню.

Аркадий Францевич разулся и аккуратно поставил туфли к стене, потом подумал и снял носки. Он прошел на кухню, не останавливаясь в комнате, но боковым зрением успел отметить странность этого жилища.

– Присаживайтесь, – предложил Дюймовочка Коварду, наливая чай в чашки. – Есть хотите?

– Нет, спасибо, я сыт, но чаю выпью. Я, собственно…

– Догадываюсь. По поводу снов.

– Да. Даниил сказал, что вы можете мне помочь с этим справиться.

Дюймовочка улыбнулся:

– Уверены, что необходимо с этим справляться? Сахар берите.

– Спасибо. Да, уверен. Это очень мешает жить. Переживания во сне настолько острые, что порой кажется, будто настоящая жизнь не здесь, а во сне.

– А вы полагаете, что во сне жизнь ненастоящая?

Ковард достаточно уверенно ответил:

– Конечно, ненастоящая. Сон – это бессознательное отражение реальных переживаний, так сказать, вспышки галлюцинаций малоактивного мозга.

Дюймовочка удивленно поднял брови и раскатисто рассмеялся, но неожиданно оборвал свой смех и посмотрел на Коварда так, как будто тот сказал несусветную чушь.

Глава 20
Верю – не верю

– Отчего это вы так развеселились? – спросил Ковард, чувствуя себя уязвленным.

– Не обижайтесь ради бога, дорогой…

– Аркадий Францевич. Аркадий Францевич Ковард.

– …дорогой Аркадий Францевич. Да, кстати, я-то вам не представился, – Дюймовочка встал, одернул халат и по-гусарски вскинул голову: – Дюймовочка.

– Как? – переспросил Аркадий, полагая, что ослышался.

– Вы не ослышались. Называйте меня Дюй-мо-воч-ка.

– Хорошо, – растерянно ответил Ковард, мысленно кляня себя за то, что поддался на провокацию Стриганова «сходить к знающему человеку». «Этот тип явно шизофреник. Дюймовочка. А у самого ножищи волосатые из-под халата торчат. Надо отсюда по-быстрому убираться. И зачем я снял носки?»

– Скажите мне, пожалуйста, дорогой Аркадий Францевич, не встречался ли вам сегодня человек, с виду бродяга, у него еще шахматная доска под мышкой была?

– Встречался. А вы откуда знаете?

– Он мне об этом сам рассказал.

– Кто? Стриганов?

– Да нет же! При чем здесь Стриганов?

– Э-э-э… Нет… Бродяга рассказал?

Дюймовочка посмотрел на Коварда долгим взглядом.

– Вы не представляете, насколько это все серьезно.

– Что?

– Ваши сны.

Ковард с какой-то безнадежной неотвратимостью осознал, что его надежды на то, что случится чудо и этот человек поможет ему обрести спокойствие, равновесие и вернуть ощущение радости жизни, – химера. Все еще больше запуталось. Сны – это серьезно, бродяга с шахматами – не случайно, а этот мужик с волосатыми ногами просит называть его Дюймовочка.

– Да вы не напрягайтесь так, Аркадий Францевич! Просто примите как данность свои сны. В них нет ничего страшного! Вот в этой жизни вы, например, Аркадий Францевич, я – Роман Владимирович, а во сне я – Дюймовочка, вы – крыса. И что в этом ужасного?

Ковард вскочил, у него сдали нервы:

– Знаете, я, пожалуй, пойду. Извините за беспокойство.

– Вы, конечно, можете уйти. А ночью вам опять приснится сон. И вы не будете знать, что с этим делать, и в конце концов окажетесь в сумасшедшем доме. Идите.

– Господи, ну так что же мне делать?

– Успокойтесь и сядьте. Хотите еще чаю?

– Нет. Послушайте, а откуда вам известно, что я видел себя во сне в образе крысы?

Дюймовочка молчал, давая возможность собеседнику самому найти ответ на заданный вопрос.

Ковард все же не мог понять: «Этот человек сумасшедший или ясновидящий?» Его сознание склонялось больше к первому, а чувства – ко второму.

– Бродяга рассказал?

Ковард нашел внутренний компромисс: его сознание позволило чувствам поиграть в игру «верю – не верю».

Дюймовочка кивнул:

– Он. Послушайте, все, кому открывается возможность жизни в сновидениях, а поверьте мне, таких людей мало, проходят через это состояние. Есть только два варианта: принять жизнь в сновидениях как реальную жизнь или отправиться в психлечебницу. Третьего не дано.

Глава 21
Крыса умнее человека?

– Боже! Ну почему это случилось со мной?

– Знаете, любой человек, попадая в какую-то тяжелую ситуацию, непременно задает этот вопрос: «Боже, почему это случилось со мной?» Но во-первых, этот вопрос направлен правильному адресату, который не обязан вам отвечать. Я надеюсь, вы верите в Бога?

Ковард замялся:

– Ну, в общем.

Дюймовочка улыбнулся:

– Смутный ответ «ну, в общем», гораздо правильнее ясного – «нет». Я продолжу свою мысль… а во-вторых, человеку не дано осознать, что есть для него благо, а что наказание. Так что ваше отчаяние может оказаться совершенно напрасным.

– То есть вы хотите сказать, – уточнил Ковард, – что я должен воспринимать свои сны как некую реальность и полагать при этом, что то, что я в этой другой реальности не человек, а крыса, есть благо?

– Именно.

– Нет, это уж слишком! Простите, это чистой воды бред! Это за рамками моего понимания!

– Это не бред, – настойчиво уверил Дюймовочка. – Хотя я охотно верю, что это за рамками вашего понимания.

– Крыса! – не мог успокоиться Ковард. – Ну почему именно крыса?!

– А чем же вас не устраивает крыса?

– Я не крыса! Я – человек!

– Человек – это весьма сомнительное достоинство, – спокойно ответил Дюймовочка. – По мне, крыса в реальности сна гораздо выше человека, да и в этой реальности – тоже. Почему человек не любит крыс? Потому что крыса для человека – загадка. И человек по скудности своего мышления презирает то, что он не может постичь. Разве не так?

– Ну… – замялся Ковард, – действительно, у крыс есть некоторые достоинства.

– Вот видите! – подбодрил Коварда Дюймовочка.

– Биологически – если говорить, в частности, о генетическом уровне – крысы гораздо более приспособлены к жизни, чем человек. Это неоспоримо.

– Вот-вот! – Дюймовочка согласно кивнул. – Крысы – самые древние животные. Я где-то читал, что они живут на земле 48 миллионов лет! Даже трудно себе представить! Древнее динозавров! Уже только за это можно к ним относиться с великим почтением. А если задуматься над тем фактом, что в природе только два вида млекопитающих могут смеяться, – человек и крыса, то возникает вопрос: у кого лучше чувство юмора? Или кто мудрее: человек, танцующий танго на палубе корабля, или крыса, прыгающая в открытое море, поскольку через двое суток этот корабль потерпит крушение, и тогда доплыть до земли даже такому выносливому существу, как крыса, будет не под силу.

Глава 22
Борьба сознания и чувств

– Вы так много знаете о крысах, – изумился Ковард и посмотрел на Дюймовочку с уважением.

– Уверен, что вы вскоре будете знать о них больше, чем кто бы то ни было.

– Получается, – вздохнул Ковард, – что выбор у меня не велик: или крыса, или дурдом.

– Я думаю, да. Увы.

– А у меня есть время для размышления?

– Не знаю. Но выбор у вас есть точно. Или я ваш проводник, или вы уж как-то сами…

– Хм. А что такое проводник?

– Проводник – в прямом смысле. Я буду вас сопровождать в вашем сновидении, чтобы вы не запутались и не наделали глупостей.

– Проводник в сновидении? Разве такое возможно?

– Возможно.

– То есть вы хотите сказать, что будете присутствовать в моем сновидении и подсказывать мне, что я должен делать?

– Совершенно верно.

– Вы знаете, мне кажется, что я уже сейчас в дурдоме.

– Что поделать… просто вы совсем неподготовленный в духовном плане человек, для вас все это осознать, конечно же, непросто. Уж даже не знаю, зачем вы ему понадобились?

– Кому? Бродяге?

– Я бы не стал называть его так, но вы правильно поняли, о ком идет речь. Кстати, вы играете в шахматы?

– Да.

Дюймовочка кивнул:

– Это большой плюс.

Коварду нестерпимо захотелось домой. Ему показалось, что этот день тянется бесконечно. Слишком много событий за одни сутки: сон, ссора с Эльвирой, бродяга, Брыкза, а теперь еще и этот сумасшедший, который просит называть его Дюймовочкой и уверяет его, Коварда, что быть крысой – большое благо!

Аркадий Францевич устало посмотрел на собеседника:

– Пожалуй, я пойду. Что-то сегодня я сильно устал. Слишком много информации для одной… – Ковард постучал себя пальцем по лбу.

– Да. Наверняка вам нужно все как следует переварить. Но я попрошу у вас еще несколько минут. Это правда не долго. Просто для того, чтобы я смог быть вашим проводником во сне, вы должны выполнить одно несложное условие.

– Какое?

– Дайте мне вашу правую руку.

– Зачем?

– Да не бойтесь вы! Не укушу. А впрочем, не надо. Вы знаете, где на руке располагается линия жизни?

– Нет, не знаю.

– Линия, которая начинается между большим и указательным пальцем и огибает большой палец полукругом, – Дюймовочка выставил вперед ладонь правой руки так, чтобы ее мог видеть Аркадий Францевич, а указательным пальцем левой, как указкой, провел по линии, – называется «линия жизни». Перед сном внимательно посмотрите на свою ладонь, постарайтесь ее запомнить, а особенно детально запомните очертания линии жизни. Это поможет нам встретиться в вашем сне.

– Хорошо, – согласился Ковард, хотя и не понял, о чем идет речь. Ему хотелось поскорее закончить разговор и уйти.

Сознание одержало сокрушительную победу над чувствами. Подал голос Злобный Я:

– Мне кажется, Эльвира была права: ты, возможно, и похож на Эйнштейна, но все же больше похож именно на того, кого она назвала. Посуди сам: вместо того чтобы пойти, предположим, в пивную (раз уж тебя домой ноги не несут) пропустить пару бокалов крепкого пива, вернуться домой слегка (а может, и не слегка) нетрезвым и заснуть крепким хмельным сном без всяких сновидений, ты отправляешься к не совсем здоровому человеку и слушаешь его бред. Замечательно!

– До свидания, – сказал Ковард. – Я пойду?

– Не смею вас задерживать, Аркадий Францевич. Думаю, что свидание наше будет скорым. Вас проводить?

– Не стоит. До прихожей я дорогу найду.

В прихожей Ковард не стал возиться с носками – сунул их в карман пиджака, а туфли надел на босую ногу.

Входная дверь оказалась защелкнута, и Коварду не удалось справиться с замком.

«Да что ж это за напасть такая?» – раздосадовался Аркадий Францевич.

– Роман Владимирович, – крикнул Ковард, – я что-то не могу открыть дверь.

На пороге появился хозяин:

– Замок открывается очень просто. Но я все же прошу вас называть меня Дюймовочка.

Коварду стало не по себе:

– Дюймовочка, откройте мне, пожалуйста, дверь, – сдавленным голосом попросил Ковард.

– Пожалуйста. Никто вас не собирается держать в клетке.

Глава 23
Широкие рамки теории относительности

Ковард добирался домой пешком. Как ни странно, тревога и ощущение тяжести исчезли, уступив место спокойным мыслям.

«В конце концов, – рассуждал Аркадий Францевич, – глупо думать, что все в жизни поддается логике и общепринятым законам. Как там сказал Лао-Цзы? «Чем больше знаешь, тем меньше понимаешь». Это точно. Разве можно до конца осознать жизнь как таковую, даже если вести речь только о биологических процессах? Отнюдь! Можно за этими процессами наблюдать, изучать, даже управлять ими, но понять до конца – нет! Все можно упростить и свести к уже известным понятиям. Жизнь – биологический процесс, чувства – химический процесс… Процессы, процессы, явления… Физика, химия… А где же истина? Вот это вопрос. А истина – она непостижима…»

На этом месте своих размышлений Ковард прислушался к себе: он ждал, что Злобный Я подаст голос. Так случалось всегда, когда Аркадий Францевич начинал рассуждать о глобальных проблемах.

Но Злобный Я молчал.

«Странно, – подумал Ковард и усмехнулся своей мысли. – Как все в жизни относительно! Теперь я удивляюсь, что Злобный Я молчит, а когда-то удивлялся, что говорит».

Ковард невольно вспомнил тот день, когда в его голове впервые заговорил Злобный Я…

Глава 24
Внутренний голос

Это случилось спустя два года после свадьбы Коварда и Эльвиры. Накануне Ковард заболел ангиной (попил ледяного кваса из холодильника) и лежал в постели с высокой температурой. Ему казалось, что жена должна хоть как-то проявить свое беспокойство о его здоровье – ведь ему действительно плохо! Но Эльвира как ни в чем не бывало щебетала по телефону с одной из своих многочисленных подружек о какой-то, на взгляд Коварда, ерунде.

– Эличка, вскипяти мне молока с медом, – просипел Ковард слабым голосом. – Пожалуйста!

Жена скосила глаза в сторону мужа и поднесла пальчик к пухлым губкам, мол, не мешай, и ответила в трубку: «Да-да, я слушаю».

Вот тогда впервые подал голос Злобный Я: «Сейчас же, молока она тебе вскипятит! Нашел кого просить!»

Этот голос Ковард услышал так явно, что даже машинально повернул голову, пытаясь понять, кто же стоит у его изголовья? Но секунду спустя он понял, что этот голос прозвучал в его голове!

«Спокойно, – приказал себе Ковард, – это бред. Надо еще раз выпить жаропонижающее».

«Жаропонижающее, конечно, выпить нужно. Но это не бред», – ответил голос.

«Как не бред? Бред! Я же слышу голос».

«Бесспорно, слышишь. Я ведь разговариваю с тобой».

«Вот я и говорю – бред. Тебя ведь нет! Ты же говоришь в моей голове!»

«Верно, я в твоей голове. Но я есть!»

«А ты кто?»

«Я – это ты».

Ковард откинулся на подушку:

– Эличка, дай мне жаропонижающее.

Эльвира Павловна оборвала свою болтовню на полуслове:

– Погоди, дорогая, у меня тут Кадик практически умирает. Дам ему лекарство. Да ничего страшного! Ты же знаешь этих мужчин, чуть что-то не так – полная беспомощность! – она, как птица, вспорхнула с тахты – и уже через секунду во рту Коварда была горькая таблетка аспирина. – Так вот, я хочу жабо и воланы на рукавах…

«А воды ты от нее не дождешься», – заметил голос.

«Да уж, – согласился Аркадий Францевич с голосом, – никакого сочувствия».

«Сам виноват».

Ковард разозлился: «Да что ж это такое! Сколько я тебя буду слышать? Заткнись! Я не шизофреник! Что значит ты – это я! Я не желаю никакого второго я!» – и Ковард с силой стукнул себя по голове.

– Кадик! – округлила глаза Эльвира. – Ты что, с ума сошел? В конце концов, не будь ребенком! Ангина – это не смертельная болезнь. Можно чуть-чуть и потерпеть. Ладно, дорогая, я тебе позвоню. Целую. Ну? – жена вопрошающе посмотрела на мужа.

– Могла бы мне и воды подать! Я дуба дам, а ты и не заметишь!

– Я тебе не сиделка! Можешь встать и взять воды сам! А дуба дам – это не твой случай, – Эльвира резко встала и ушла на кухню.

Глава 25
Это не шизофрения

И опять Ковард услышал голос: «Не желаешь второго я, но тогда ты останешься в полном од иночестве. Твоей обожаемой Эличке нет до тебя никакого дела. А я проявляю заботу».

«Не похоже. Какой-то ты злобный».

«Да? Ну тогда зови меня Злобный Я, не возражаю».

«Ты что же, собираешься поселиться в моей голове навсегда? Даже когда у меня спадет температура?»

«Да. Но я всегда был в твоей голове. Просто у меня не возникало желания вести с тобой беседу».

«Хочешь сказать, что я всегда был шизофреником?»

«Упаси господь! Ты, а следовательно я, никогда не был шизофреником и, надеюсь, им не станешь».

«А разве голос в голове – это не признак шизофрении? Это же раздвоение личности!»

«Раздвоение личности – да, шизофрения – нет. Даже психологи, которые часто выдают бред за истину, в данном вопросе приходят к правильному выводу: «множественная личность – это феномен, не имеющий ничего общего с таким заболеванием, как шизофрения».

«Так с головой у меня все в порядке?»

«Да, все в порядке. Тебе сильно повезло».

«И это ты называешь повезло?

«Я – это ты. Никто больше, чем я, не желает тебе счастья. А то, что назовешь меня Злобным Я, не означает, что стану давать дурные советы».

«Ты собираешься давать мне советы?»

«Конечно. Одна голова хорошо, а две лучше. Но право выбора решения всегда будет за тобой, так как мне нельзя заставлять тебя что-либо делать сообразно моим желаниям, иначе это действительно приведет к шизофрении, что не в моих интересах».

«Хм. И как часто ты собираешься давать советы? – Аркадий Францевич понял, что он невольно втянулся в беседу, и это его испугало и возмутило. – Я не нуждаюсь в советах! Мне вообще не нравится твое присутствие!»

«С моим присутствием придется смириться. А по поводу советов – принимается! Не буду давать советов. Я просто время от времени буду задавать тебе вопросы или комментировать твои действия. Так нормально?»

«Нормально. Только заткнись, пожалуйста, а то мне кажется, что моя голова сейчас расколется надвое».

«Хорошо, я замолкаю. А голова твоя точно расколота надвое, в фигуральном смысле».

…Это воспоминание, как легкое облачко, пронеслось в памяти Аркадия Францевича. Он остановился и мысленно обратился к своему Злобному Я: «Ну, что ты молчишь? Ты не согласен с Лао Цзы?»

«С Лао Цзы я согласен как никогда, – все же подал голос Злобный Я. – Мое суждение об этом Дюймовочке может оказаться ошибочным. Я чего-то не понял».

«Вот и я не понял. То, что он нес, похоже на бред, но с другой стороны, я ведь реально ощущал себя крысой. Может, и он – сумасшедший, и я? Два шизофреника».

«Три», – поправил Злобный Я.

«Ну да, три. И что будем делать?»

«Ты же мне запретил давать тебе советы?»

«Сегодня разрешаю. Я дарю тебе этот вечер. Делай что хочешь! – Ковард наморщил лоб. – Что делаем?»

«Я тебе намекал, между прочим!»

«В пивную? Эх! Не люблю напиваться. Но…» – и Ковард решительно свернул во двор, сокращая путь к уютному кафе с заманчивым названием «Веселый Краковяк», которое находилось на соседней улице.