Текст книги "Удачная партия"
Автор книги: Зоя Гарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10
Неожиданное предложение Брыкзы
Ковард молчал.
– Так вот, – продолжил Брыкза, – у меня к вам предложение. Вам интересно, какое это предложение?
– Какое?
– А предложение мое заключается в следующем: вы начинаете активно работать над созданием генной вакцины. Кажется, так вы собрались назвать этот препарат?
– Да.
– Название неудачное. Но это мы обсудим позже. Я становлюсь вашим соавтором, а точнее, вы, – Брыкза властно указал пальцем в сторону Коварда, – будете моим соавтором. Автором буду я. Не думаю, что вы станете возражать. У вас нет выбора. На такие разработки немыслимо получить государственное финансирование. Так что если что-нибудь случится – все камни полетят в мою голову. Вы же знаете, сколько сейчас ведется разговоров о морали и этике.
Брыкза замолчал, делая вид, что серьезно размышляет, тяжело вздохнул и махнул рукой:
– Будь что будет! В конце концов, цели у нас высокие и гуманные! Я позабочусь, чтобы вы смогли спокойно работать и чтобы у вас было все необходимое. Надеюсь, вы понимаете, что об этом не должна знать ни одна живая душа. Строгая секретность. В понедельник после планерки вы останетесь у меня в кабинете, и мы с вами обсудим, что нам необходимо для работы в первую очередь. Стриганова я от вас уберу. В лаборатории вы будете работать один и каждодневно докладывать мне о результатах вашей работы. Возражений нет?
– Но… – хотел возразить Ковард, но Брыкза его перебил:
– Вы свободны, Аркадий Францевич.
Ковард встал с кресла и на ватных ногах пошел к выходу. Брыкза проводил его тяжелым взглядом и уже у самой двери окликнул:
– Аркадий Францевич!
Ковард обернулся. Брыкза растянул рот в фальшивой улыбке:
– Про усы подумайте. Мне кажется, они вам придадут шарма.
Ковард спускался по лестнице к себе в лабораторию. Его бил внутренний озноб. В голове как заезженная пластинка крутилось: «Вот же гад!»
Навстречу Коварду, громко цокая каблучками, торопилась секретарша Зося.
– Вы уже все, Аркадий Францевич, отстрелялись?
– Отстрелялся, – кивнул Ковард.
Зося, словно легкий ветерок, пронеслась мимо, и Ковард невольно обернулся ей вослед: «Фигуристая. Интересно, этот гад с ней спит? Наверняка спит, козлина. Такой случая не упустит. Рылся в моем столе! И так про это говорит, мол, ничего такого, просто не комильфо! Гад! «Стриганова я от вас уберу». Господь Бог нашелся! И ничего не скажешь. И он знает, что я проглочу и промолчу. А вот фигушки! Возьму и уволюсь! Ишь, великий ученый нашелся. На чужом горбу да в рай! Ха-ха! Ищи дурня! Интересно, в какие такие смутные времена он занимался генетикой? Он-то, поди, всего лет на пять-шесть старше…»
Глава 11
Хорошая сторона плохого события
Ковард спустился на первый этаж и, пройдя часть коридора, остановился:
«Вот он – сон в руку: рухнувшая с небес луна! С одной стороны, Брыкза, конечно же, гад, но разве он, Ковард Аркадий Францевич, мог о таком мечтать? Работать над генной вакциной? А то, что Брыкза замахнулся на авторство, то это еще бабка надвое сказала. Что делить шкуру неубитого медведя? Пожалуй, надо соглашаться. Выбора действительно нет. Только вот Стриганов…»
Аркадий Францевич представил, что будет лишен общества этого жизнерадостного остроумного парня, к которому за последние три года успел привязаться. Это значит, что по утрам не услышит бодрое «по три, по пять», что не будет ломать голову над тем, какой же именно гамбит изберет сегодня этот непризнанный ни в биологии, ни в шахматах гений. Резко повернувшись, он почти побежал обратно на второй этаж к начальнику.
Немного отдышавшись у двери кабинета, Ковард громко постучал. На сей раз он дождался возгласа: «Войдите!» Ковард решительно вошел в кабинет. Брыкза сидел за рабочим столом без пиджака с расстегнутым воротом рубашки и расслабленным галстуком. С другой стороны стола стояла Зося с раскрытой папкой в руках. И хотя она деловым тоном произнесла: «Хорошо, Теодор Иванович, я эту таблицу исправлю», Ковард заметил, что помада на ее губах слегка размазана.
– Что случилось, Аркадий Францевич? – удивленно спросил Брыкза.
– Э-э-э… – начал было Ковард, но осекся.
– Идите, Зося, работайте, – строго приказал Брыкза и проводил взглядом выпорхнувшую, словно птица, секретаршу.
– Теодор Иванович, – начал Ковард, когда за Зосей плотно закрылась дверь, – я один с такой задачей не справлюсь. Боюсь вас подвести.
– А что вы хотите, чтобы я отдал вам всю лабораторию? Бросить все госзаказы и заняться вашей темой? Что значит не справлюсь?
– Нет, конечно же, не целую лабораторию! Но хотя бы одного человека в помощники. Это необходимо. Иначе весь процесс может растянуться на долгие годы. И потом, одна голова – хорошо, две – лучше.
– То есть моей головы вам не достаточно?
– Что вы, Теодор Иванович! Ваша голова стоит сотни голов! Но разве я могу отвлекать вас по мелочам? Если придется решать какую-то глобальную проблему, тогда уж…
Брыкза согласно закивал. Он любил лесть.
– Какие у вас конкретные предложения? – смягчившись, спросил он.
– Дайте мне в помощники Стриганова. Он парень очень толковый. Да и к тому же мне кажется, что он давно уже обо всем догадывается.
Брыкза задумался.
– Хорошо, – наконец изрек он. – Больше никто не догадывается?
– Нет-нет, больше никто.
– Ладно. Значит, в понедельник после планерки ко мне в кабинет вдвоем: вы и Стриганов. И помните: секретность и конспирация! Все. Вы, я и он.
Глава 12
Скромный быт и богатая духовная жизнь Исмайги
Дюймовочка сидел на бамбуковой циновке в позе лотоса…
В малогабаритной однокомнатной квартире, в которой был прописан гражданин Исмайга Роман Владимирович, известный в тесном кругу эзотериков как Дюймовочка, из мебели были только два шкафа: один – книжный – широкий и массивный, плотно забитый доверху эзотерической литературой, а второй – платяной – наполовину пустой, поскольку одежды у Дюймовочки было немного – только самое необходимое.
На полу лежала большая бамбуковая циновка, которая заменяла Исмайге и диван, и стулья, и кровать. Недалеко от книжного шкафа на полу стояла раскрытая, по виду раритетная, украшенная перламутром и камнями шахматная доска с расставленными на ней фигурами. На фоне общего аскетизма такие шахматы выглядели весьма загадочно.
Стены комнаты были густо увешаны картинами разного размера, но с одним и тем же изображением: некое синее пространство, свернутое в спираль. Автором этих полотен был сам Дюймовочка, и, несмотря на очевидную схожесть, каждая картина имела свое название. На стене нашлось место и двум экзотическим музыкальным инструментам: шаманскому бубну и полутораметровому диджериду. Штор в комнате не было, вместо них на стеклах витражными красками были нанесены в красно-желто-синей цветовой гамме индейские орнаменты.
Дюймовочка редко выходил из дома – два-три раза в месяц – когда нужно было снять деньги в сберкассе, оплатить коммунальные услуги да купить продукты в магазине. Он никогда не общался с соседями, хотя и был основным героем обсуждения всезнающих старушек на лавочке у подъезда.
– Колдун-то наш опять сегодня утром бесам молился.
– Я слышала. Трубил в свою иерихонскую трубу как оглашенный. Вот бы участковому сказать. Что ж это делается? В третьем подъезде по стене трещина пошла.
– Да ну! Правда, что ль?
– Сама видела! Возле почтовых ящиков, наискось!
– И как это он умудрился? Через два подъезда, а такое вредительство!
– Так колдун же! Если б простой человек, то я бы давно к участковому сходила бы. А так – боязно. Если он стены рушит, что ему стоит человека загубить!
Но Дюймовочка этих разговоров не знал и не слышал, а жил своей жизнью, увлекательной и странной.
Очень редко, но к нему приходили гости – такие же странные на вид: худые, длинноволосые, с горящими глазами. Дюймовочка принимал их радушно: провожал на кухню, в которой была обычная мебель, – стол, стулья, навесные шкафы для посуды и кухонной утвари, ставил чайник и заваривал чай с душицей и мелиссой, внимательно слушал, отвечал на вопросы, улыбался, а порой даже смеялся.
«Тени из прошлого», – так мысленно называл Дюймовочка всех, кто приходил к нему в дом.
Раньше он был весьма общительным человеком. Его день был расписан чуть ли не по минутам. Роман Исмайга активно участвовал в жизни Рериховского общества, был его членом и ярым пропагандистом со всеми вытекающими последствиями: собраниями, встречами, лекциями, тренингами.
Но его пытливый ум не замыкался в рамках одного учения, и Исмайга читал все, что можно было отнести к духовной и философской литературе. В его голове была полная каша, замешанная на учениях и философских теориях. Он изучал все и всех подряд – Рериха, Блаватскую, Лейбница, Юнга, Фрейда, Лосского, Фромма, Аскольдова, Лазарева, агни-йогу, Библию, Коран, и ему казалось, что мысли становятся все яснее и яснее. Но однажды прочитав изречение Марселя Пруста: «Каждый человек считает ясными только те мысли, которые по своей смутности не превосходят его собственные», задумался: почему же он идет за чужими мыслями, словно барашек на закланье? Ведь по сути, имея такой весомый духовный багаж, он может стать основателем собственного учения, если сумеет ответить на главный философский вопрос: «В чем смысл жизни?»
Глава 13
Духовные поиски и фиаско личной жизни
Понятно, этот вопрос волновал и всех тех, кого он с таким усердием изучал, и вывод, который можно было сделать из этих весомых фолиантов чужих умозаключений, был лаконичен: «Жизнь есть дорога к Богу. Бог есть Любовь и Радость». С этим Исмайга не собирался спорить, но каков же истинный путь к Любви и Радости? Все учения и теории предлагали свои варианты, но ни один из них не казался абсолютной истиной. И тогда в голову пришла естественная мысль: «Жизнь есть дорога к Богу. И эта дорога для каждого своя».
Увлеченный своими духовными поисками Роман Исмайга на какое-то время выпал из реальности и вынужден был вернуть свое сознание в бытие только тогда, когда его жена Люся – миловидная, энергичная и, по мнению окружения, весьма перспективная художница, интересующаяся всем понемногу, в том числе и духовными учениями, но без фанатизма и истерии, объявила о том, что подала заявление на развод. Оказывается, она страстно полюбила одного простого парня – банкира, который считает ее творчество гениальным и готов увезти свою возлюбленную в Германию, где ее таланту будет дана должная оценка.
Исмайга несколько месяцев пребывал в глубокой тоске. Но потом, поразмыслив, решил, что так оно и к лучшему: продал трехкомнатную квартиру, перешедшую ему в собственность как наследство от родителей; купил на окраине малогабаритное жилье; остаток денег положил в банк под проценты. Эти проценты и стали его единственным доходом. Сумма небольшая, но достаточная для скромной жизни без излишеств. И Исмайга с головой ушел в духовную практику.
Он по-прежнему много читал, но читал уже по-другому, пытаясь найти в чужих мыслях ту путеводную нить, которая повела бы его «правильной дорогой».
Как-то к нему в руки попались книги Карлоса Кастанеды. Прочитав первые две книги «Путешествие в Икстлен» и «Отдельная реальность», Исмайга хотя и понимал, что это больше литература, чем сокровенное знание, но почувствовал: вот оно! Если научиться управлять своими сновидениями, то наверняка можно подобрать ключи к закрытым дверям мироздания. И с усердием носорога Исмайга начал пытаться контролировать свои сны.
Глава 14
Двери открываются тем, кто стучится
Долгое время у Романа ничего не получалось. За окном мелькали дни, недели… Исмайга уже совсем запутался в своих поисках и стал больше походить на сумасшедшего, чем на высокодуховного человека. Ему снились необычные сны, но ничто не говорило о том, что эти сновидения каким-то образом зависят от его воли. «Стучите, и вам откроется», – повторял он после неудач, и ему открылось.
Это был серый тягучий вечер. Исмайга, как обычно, что-то читал, читал скорее по привычке, не особенно вникая в суть. Неожиданно у него зачесалась ладошка. Он потер ладонью о циновку и мысленно отметил: «Правая. Здороваться с кем-то, – и усмехнулся: – С кем?» Но ладошка чесалась все сильнее. Исмайге пришлось пристально рассмотреть свою ладонь: «Комар, что ли, укусил?» Следов укуса не было. Ладонь была густо испещрена линиями. Когда-то Исмайга пытался изучать хиромантию, но дальше названий линий дело не пошло. Он стал рассматривать линию жизни: тонкая, длинная и непрерывная, сливающаяся с первым кольцом на запястье. Он обратил внимание на вдавленную синюю точку на этой линии в том месте, где начиналась другая линия, – линия судьбы. «Что же это означает?» Исмайга попытался вспомнить, но не вспомнил. Он еще некоторое время рассматривал и вспоминал названия линий и бугров, потом почувствовал, что более не в силах бороться со сном, и стал медленно засыпать… Линия жизни превратилась в дорогу. Вокруг дороги был густой непроходимый лес.
Глава 15
Удивительный сон Исмайги
«Интересно, куда ведет эта дорога? Неужели это моя жизнь – такая грязная, размытая дождями? Ночью, пожалуй, здесь запросто шею сломать».
Исмайга почувствовал печаль, но он знал, что ему нужно идти по этой дороге. Только в какую сторону?
– Эй, господин! – вдруг услышал он за спиной.
Исмайга обернулся. Почти вплотную к нему стоял человек, похожий на бродягу с большой шахматной доской под мышкой.
– Не желаете ли сыграть партейку в шахматишки?
– Ты кто? – вместо ответа строго спросил Исмайга.
– Я? – засмеялся бродяга. – Начало твоей судьбы.
– Какое начало? Это моя линия жизни? Моя дорога! – Исмайга воинственно шагнул в сторону бродяги. – Убирайся!
– Остынь, – бродяга был спокоен. – Обернись.
Возмущение отчего-то резко исчезло, и он обернулся. Увиденное заставило его вскрикнуть и отшатнуться: за спиной земля на дороге провалилась, образуя синюю воронку.
– Так как насчет партейки в шахматишки? – услышал Исмайга шепот старика у своего уха и почувствовал его дыхание – дурманящая смесь запахов полевых цветов.
– Я не играю в шахматы, – ответил он, с испугом глядя на медленно расширяющуюся воронку.
– Напрасно. Надо учиться, – шепнул бродяга и силой толкнул Исмайгу в спину прямо в синюю бездну.
– А-а-а!
Глава 16
Сон во сне
Роман проснулся. Жуткий полет по спирали закончился.
За время упорных попыток управления собственными сновидениями духовный экспериментатор кое-чему научился. Ему удавалось трансформировать «медленные» сновидения» в «быстрые», то есть в сновидения, которые человек в состоянии запомнить, а еще – просыпаться в любой момент, как только хотелось прекратить сон.
«Странный, неприятный сон, – думал Исмайга, не открывая глаз. – Шахматы? Я никогда не думал об этой игре. Я даже не знаю правил. Вот уж загадки подсознания!»
Исмайга открыл глаза и удивился: вместо полированной дверцы шкафа, которую видел всякий раз, открывая глаза после пробуждения, взору предстал алый бархатный балдахин.
– Где это я? – подумал Исмайга и огляделся.
Он лежал на странном круглом желто-черном ложе, свернувшись калачиком вокруг мягкой, но внушительной колонны, шесть изящных светильников на тонких высоких ножках тусклым светом освещали пространство.
– Я еще не проснулся, – догадался он. – Точно. Сон во сне. Но этот сон гораздо приятнее. И где же я?
Не успел он об этом подумать, как балдахин раздвинулся, и Исмайга увидел огромный карий глаз, смотрящий на него, и голос, по силе подобный раскату грома, спросил: «Проснулась, красавица?»
Исмайге захотелось крикнуть:
– Нет, я не красавица! Я не проснулся! Ма-ама!
И отстраненно, как будто параллельно, промелькнула мысль: «Ужас № 2».
– Испугалась? Хорошо, я буду говорить шепотом, – собеседник перешел на шепот. – Нет, это не ужас. А ты – настоящая красавица. Посмотри, какая ты хорошенькая, маленькая, как Дюймовочка в бутоне тюльпана.
Исмайга понял, что тот, кому принадлежал этот гигантский карий глаз, читает его мысли.
– Да. Я слышу все, о чем ты думаешь.
Глаз исчез, а вместо него появилась крупная рука с длинными шевелящимися пальцами:
– Иди сюда.
Исмайга наконец заметил, что одет в нарядное бальное платье, на ногах у него атласные красные башмаки с золотыми бантами, да и сам он совсем не такой, каким привык себя видеть и в реальности, и во сне. Роман рассмотрел свои руки, потрогал голову и убедился в правильности собственной догадки: он – девочка-подросток. Да! Он – Дюймовочка! Значит, он на самом деле такой маленький, что помещается в бутоне тюльпана?
– Вот видишь, тебе уже становится интересно, – прошептал голос.
В нем было столько заботы и теплоты, что Дюймовочка (Исмайга стал себя ей осознавать) успокоился.
«Но я же мужчина!» – промелькнула в голове мысль без протеста и возмущения.
Огромные пальцы бережно подхватили Дюймовочку и усадили на ладонь другой руки.
– Между мужчинами и женщинами, конечно же, есть разница, но она не принципиальна. Ты ведь сама знаешь, что Бог есть Любовь и Радость. А когда приходит к человеку Любовь и Радость? Когда любит и радуется его Душа. А Душа – она бесполая. Тело человека – всего лишь инкубатор для Души. Ей безразлично половое строение человека. Только бы был повод для Любви и Радости.
«Странный сон, – думал Дюймовочка, слушая шепот гигантского человека. – Он такой большой, что я не могу его рассмотреть как следует».
– Нет проблем! Ты можешь меня увидеть, – и широченная ладонь опустилась к земле.
Дюймовочка соскочил с ладони, отметив в сознании, что трава на земле вполне обычного размера, но он не уловил момент, когда великан оказался поодаль от него и стал быстро уменьшаться. Дюймовочка и глазом не успел моргнуть, как перед его взором возник загорелый красивый юноша, сидящий на цветке лотоса.
– Будда, – открыл рот Дюймовочка.
– Это как вариант, – улыбнулся юноша. – Мне кажется, именно таким ты бы хотела меня видеть. Разве нет?
– Ничего себе! – восхищенно подумал Дюймовочка.
– Но я могу быть и таким.
Яркий свет, окруживший Будду, заставил Дюймовочку зажмуриться, и когда тот открыл глаза, на него строго смотрел длинноволосый худой мужчина в белоснежном сияющем рубище.
– Иисус! – узнал Дюймовочка.
– Ну, или так.
Образ Иисуса скрылся туманом, и опять момент перевоплощения остался неуловимым.
Теперь на Дюймовочку, нагло ухмыляясь, смотрел бродяга с большой шахматной доской под мышкой.
– Так вот ты кто! – изумился Дюймовочка.
Бродяга поднес палец к губам:
– Тс-с!
Глава 17
Исмайга ищет учителя по шахматам
Этот сон был началом его осознанной жизни. Теперь Дюймовочке не нужны были духовные учителя. У него был свой наставник, самый сведущий и самый всемогущий, который мог открыть ему любые тайны.
Дюймовочка не мог без чтения, но читал он главным образом Для того, чтобы выяснить, насколько же далеко человечество от истины. С тех пор каждую ночь вот уже на протяжении десяти лет Дюймовочка спускался в бездну по синей спирали, чтобы или найти ответ на очередной вопрос, возникший у него в голове, или попасть в прошлое, или заглянуть в будущее, или просто слиться воедино с вечностью и безвременьем.
Тогда, в самом начале своего пути, проанализировав свое сновидение, он решил научиться играть в шахматы. Но как? Пойти в шахматный клуб? Не вариант. Нужен частный учитель. Дюймовочка вспомнил Даника Стриганова – своего одноклассника и бывшего соседа. Тот еще в школьные годы всюду носил с собой карманные шахматы, ломая голову над решением шахматных задач. Во дворе своего общего дома они почему-то не пересекались, но встретились как-то на собрании Рериховского общества, на которое Даник попал случайно, из любопытства.
После рукопожатия, чтобы как-то завязать разговор, Исмайга спросил Стриганова:
– Ну как, ты все играешь в шахматы?
– Конечно, – с блеском в глазах ответил тот.
Стриганов по-прежнему жил в доме, где обитал в свое время Роман Исмайга со своими родителями. Там и нашел он бывшего приятеля.
Стриганов не сразу признал в худом, скромно одетом человеке своего бывшего одноклассника, а признав, удивился и обрадовался.
– Каким ветром? – спросил он радушно.
– Пришел тебя просить о помощи.
– Проходи. За столом расскажешь. Я сейчас как раз собрался завтракать. Присоединяйся.
Стриганов решил, что Исмайга пришел к нему просить денег, и уже прикидывал в уме, какую сумму он мог бы одолжить своему знакомцу, не сильно рассчитывая на возврат. Но узнав об истинной причине посещения, удивился еще больше.
– Даже не знаю, что тебе на это сказать. Ну во-первых, шахматам нужно учиться с детства, но и это не главное. Ты уверен, что у тебя есть к этой игре способности?
– Нет, – честно ответил Исмайга, – но у меня есть желание.
– Желание – это уже много. Но вот, понимаешь ли, какая штука, я не уверен, что могу быть для тебя хорошим учителем. Я и сам-то, знаешь, не сильно преуспел в этой игре. Конечно, могу дать тебе некоторые основы, но сделать из тебя приличного игрока мне наверняка не под силу.
– Я на многое не претендую, – заверил Даника Исмайга. – Расскажи мне хотя бы правила.
– Запросто. Позволь полюбопытствовать: зачем тебе это?
Исмайга немного помолчал, а потом выложил приятелю все начистоту.
Стриганов слушал, раскрыв рот.
– Ничего себе! Вот это сон! Знаешь, мне как биологу чисто с профессиональной точки зрения интересно, что же происходит с твоими мозгами?
– Ничего не происходит, – обидевшись, ответил Исмайга. – Если бы ты подольше походил на собрания, то понял бы, что это расширение сознания. Я не сумасшедший, просто тренирую свои мозги, как другие тренируют свое тело.
– Да бог с тобой! Я совсем не в этом смысле. Если бы я счел тебя сумасшедшим, и разговаривать бы с тобой не стал. Показал бы, как расставить фигуры на доске – и все. Мне действительно интересно, потому что мне сны вообще не снятся.
Исмайга улыбнулся:
– Сны тебе снятся. Ты их просто не помнишь.
– Да, не помню. Ни одного сна не помню.
– Знаешь, – Исмайга посмотрел на Даника, – давай бартер!
– Бартер? Какой?
– Учишь меня играть в шахматы, я тебя – видеть сны. Идет?
– Ха! – обрадованно воскликнул Стриганов, и в его серых глазах появилась заинтересованность. – Супер! Давай! А это сложная процедура? Что мне нужно делать?
Теперь удивился Исмайга:
– Процедура? Никакая это не процедура. И делать ничего особенного не нужно. Просто надо лечь спать.
– Так утро! Я недавно проснулся!
– Ладно, – Исмайга шутливо хлопнул Даника по плечу и бросил фразочку из детства, – не включай идиота! Спать надо ночью. Просто есть фаза быстрого сна. Даже неподготовленный человек, если его в этой фазе разбудить, в состоянии вспомнить, что же он видел. А ты просыпаешься в фазе медленного сна. И так как ты в отношении снов человек дремучий, то, соответственно, ничего не помнишь. Будешь учиться видеть сны при помощи будильника. Давай, неси шахматы!
