Текст книги "Помощница для профессора (СИ)"
Автор книги: Жасмин Майер
Соавторы: Аля Кьют
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Я вспомнила ее слова о надоевшей кошке и снова вскипела. Ну черт с ним со сравнением и прямым указанием на мое пролетарское происхождение, но кто же кошек на улицу выбрасывает? Это каким чудовищем надо быть? Да и не только кошек. Вообще зверей!
Наверно, только такая, как Снежана.
Какая же она мерзкая. И как только Исаев вообще может с ней!..
Ох, нет, лучше даже не представлять, чем они занимаются тет-а-тет.
– Насть, спасибо за дело Зайцева и пометки к нему. Я бы подвел Ивана без них. Совсем забыл.
Ну, еще бы он помнил. У него Снежаны всякие.
– Пожалуйста, – все-таки фыркнула я. – Давайте папку верну в архив.
Я обошла его стол, стараясь не встречаться взглядом с его глазами. Только не этот магнетический взгляд, от которого мигом подкашиваются коленки.
Протянула руку, по-прежнему глядя в пол. На свои шикарные туфли.
Но вместо того, чтобы передать мне папку, он вдруг сжал левой ладонью мою руку и резко притянул к себе. Поймал меня за талию, не давая упасть, и усадил к себе на колени.
Что это за игры? То притяну, то оттолкну! Нет уж! Хватит с меня!
Я тут же заерзала, пытаясь снова подняться на ноги, но он так крепко сжал левой рукой мою талию, что я охнула. По телу от его прикосновений проскочил разряд истомы. Я снова дернулась, и Роман Андреевич тоже издал глухой стон.
Сначала я решила, что задела его руку или сделала ему больно. Подобный тон я уже слышала однажды. В клинике, когда ему было очень больно. Только сейчас к мучениям явно примешивалось… что-то еще?
Я почти бессознательно заерзала снова, чтобы услышать это звук еще раз и точно убедиться, в чем же дело.
– Настя, – выдохнул он измученно и сжал мое бедро.
Вожделение… Господи. Вот что еще есть в его голосе. Мучительное вожделение.
Айсберг дал трещину? Он что, хочет меня? Или это такой отклик после несбывшегося свидания со Снежаной? Сидя боком, я медленно повернула к нему лицо. Наши глаза встретились, и я захлебнулась грозой в его взгляде.
– Простите, Роман Андреевич, – выдохнула я. – Вы не могли бы убрать руку с моей задницы? А то я не могу встать.
Он только сжал меня крепче.
Неужели Бастилия собирается пасть? Черт, в эту игру ведь всегда играют оба. И мне это нравилось. Опять. Я качнула бедрами, побуждая его потерять голову, и прикусила нижнюю губу. Теперь его эрекция ощущалась настолько явно, словно на нем и не было никакой одежды.
Меня окатило жаром. Я не сдержала стона.
Роман Андреевич моргнул и как будто протрезвел. Словно заметил, кто это перед ним и кто елозит бедрами на его коленях. Ведь меня совершенно точно нельзя спутать со Снежаной.
Он прикрыл глаза, на минуту позволяя себе забыться. А когда открыл, действительно убрал руку и проговорил сердито:
– Я тебя не держу. Уже давно. Подними свой неугомонный зад и сделай мне кофе.
Меня как ледяной водой окатило. Я влюблялась в шторм, а в итоге опять напоролась на айсберг, который протаранил мое безумное сердце. Я вам не чертов «Титаник», Роман Андреевич, нельзя так со мной!
Каким-то чудом я умудрилась даже вскочить, не задев его руку.
Кровь, которая так и бурлила в теле, ударила мне в щеки. Сердце оглушительно грохотало в груди, а руки дрожали. Я почти бегом рванула к кофемашине, трясущимися пальцами попыталась насыпать зерна для помола. Но герметично запечатанная упаковка не поддавалась.
Не успела взять себя в руки, как возле меня уже вырос Исаев.
– Нравится? – глухим от гнева голосом спросил он.
– Что именно? Робуста? – промямлила я непослушными губами. – Я предпочитаю арабику, но…
– Не надо делать вид, что мы о сортах кофе! – рявкнул Роман Андреевич. – Нравится доводить меня? Дразнить меня?
Он выдрал из моих рук пакет. Кофейные зерна разлетелись бусинками с характерным перестуком. Я даже не успела возмутиться тем, что это он меня дразнит, а не наоборот, как оказалась распластанной на все том же столе, между пластиковыми стаканчиками, салфетками и сахаром в бумажных упаковках.
Вжимая руку мне в талию, он прижал меня к столешнице, заставляя прогнуться еще сильнее.
– Теперь я понимаю, для чего тебе скамья для порки. Сама ведь напрашиваешься.
Звонкий шлепок моментально обжёг мою попку. Это было чувствительно даже через ткань юбки. Больно и одновременно сладко. Я взвизгнула.
– Тихо, – шикнул Исаев мне в ухо, возвращая руку мне на талию. Фиксируя меня на одном месте. – Хочешь, чтобы весь офис знал, чем мы тут занимаетесь?
– Почему бы и нет? – огрызнулась я из последних сил. – Чем офис хуже тех мест, где вы обычно этим занимаетесь со Снежаной Сергеевной? Или она ведет себя тихо? Нравится трахать эту безмолвную рыбу? Уж извините, я так не умею!
Сарказм рождался сам собою, каким-то чудесным образом. Правда, перемешивался со стонами, но их я старалась сдерживать.
– Да уж знаю, – продолжал нашептывать босс, теперь поглаживая мой зад. – Слышал я, как ты умеешь. Я до сих пор помню твои стоны в этом кабинете, так ты решила, что мне и этого мало? Стонешь теперь у себя, каждый вечер?
– Так вы еще и подслушивали! Ай-ай, как некрасиво.
– А может, я еще и подглядывал? Разве не для меня ты всегда оставляешь дверь открытой?
Да, конечно, я делала это нарочно, но не собиралась сознаваться.
– Роман Андреевич, вы же хотели…
Кофе, недоговорила я.
Голос онемел, когда он одним резким движением задрал мне юбку.
– Тебя я хочу, Настя. К черту кофе. Сними трусики.
Я чуть не разрыдалась от счастья, услышав это грязно-чувственное требование.
Он ослабил хватку, и я могла оттолкнуть его, уйти, уволиться, сбежать, но вместо этого дрожащей от желания рукой сама приспустила трусики.
Исаев тут же надавил рукой мне на спину, заставляя лечь обратно на столешницу.
Сзади? В первый раз?
Ох, ну а что я хотела? Он ведь не мой бойфренд, а похотливый и горячий профессор-босс, которого я, кажется, сама и довела до ручки.
Но Исаев не торопился расстегнуть брюки. Он вдруг опустился на колени, погладил меня по бедру, побуждая сильнее раздвинуть ноги.
Краем глаза я заметила, что он поднял с пола мои трусики и сунул в карман, но тут же стало не до этого, потому что я ощутила его губы.
– Боже мой! … – ахнула я, цепляясь за стол всеми десятью пальцами.
– Спасибо, но можешь звать меня в таки моменты по имени, – усмехнулся он, отстраняясь на миг.
Я не успела ничего ответить, потому что теперь он лизнул меня и снова поцеловал. Охренеть! Я зажмурилась и выгнулась, как кошка, когда к его языку, которым он жалил меня, прибавились пальцы.
Пришлось прикусить костяшки пальцев, чтобы хоть так заглушить звуки, которые так и рвались наружу. Ох, мне хотелось стонать в голос и извиваться от удовольствия, а приходилось изо всех сил сдерживаться.
Его губы были такими горячие, а язык жалил невероятно сладко, но все же мне хотелось сильнее. А он не давал мне этого. Он дразнил, отстранялся, невесомо целовал или обводил рукой ноющий клитор, но не касался его и не прикусывал его легко зубами.
– Пожалуйста, – попросила я, бессовестным шепотом. – Пожалуйста, сильнее.
– Ах, сильнее, девочка? Так же сильно, как ты мучаешь меня?
Я захныкала, не зная, что сказать в свое оправдание, но он и сам сжалился. Шире развел мои ноги, улучшая себе доступ, и ввел в меня наконец-то палец.
– Да! – слишком громко выдохнула я, наконец, ощущая желаемое.
Исаев усмехнулся и втянул клитор в рот, заставляя меня кашлять и хрипеть от заглушенных стонов.
Его язык кружил и жалил, манил долгожданной разрядкой. Я распласталась по столу, радостно встречая оргазм. Еще немного, еще совсем немного…
Исаев погрузил в меня сразу два пальца, и я ударила ладонями по столу, сжимая его внутри, ускоряясь для столкновения с тонной удовольствия, которая мчалась на меня, грозя убить и вознести на небеса.
– Черт… какая же ты… – побормотал Исаев.
– Ром, я еще забыл одну вещь спросить, – услышала я из коридора голос Ивана Ильича.
И все. Рот и пальцы, все исчезло. Исаев резко дернул вниз мою юбку, а меня буквально отодрал от стола. Я вцепилась в него, стараясь заново научиться дышать, зажмурилась, чтобы не выпустить из глаз горячие слезы отчаяния.
Да как так можно?!
– Да, Вань? – откликнулся Исаев, поднимаясь с колен и поправляя брюки.
Он сам распахнул дверь.
Когда партнер вошел, мы выглядели почти нормально.
– О, кофе пьете? Мне сделаешь, Насть?
– Да, конечно, Иван Ильич. Минутку, – проговорила я, как робот, снова берясь за пакет с проклятой робустой.
Глава 22
В субботу будильник привычно разбудил меня в пять тридцать. Совсем про него забыла. А ведь в выходные можно было хоть поспать подольше, а вместо этого начался еще один день, в котором наша игра в кошки-мышки снова зайдет в тупик. Да еще и так рано начался.
Я лежала, глядя в потолок, думала, может, усну, но нет. Воспоминания о вчерашней ошибке обрушились лавиной. Я не знала, как поступать и что делать. Нас тянуло магнитом, а любое прикосновение Исаева действовало на меня как наркотик. Мгновенно впрыскивало желанное порочное наслаждение, а без него начиналась ломка.
Вчера мы оба больше не возвращались к случившемуся. Не пытались повторить или возобновить, даже не говорили об этом. Благо, было очень много работы. И я, как и Роман Андреевич, нырнула в нее с головой.
А дома мы разбежались по своим спальням, и только за ним закрылась дверь, я услышала треск ткани и как разлетелись пуговицы. Минус одна рубашка, которую не нужно будет относить в химчистку. Вот как он дал понять, что обойдется без моей помощи.
Но я не могла и дальше вести себя так, словно ничего не было. Я не позволяю любому задирать мне юбку прямо посреди кабинета. Не позволяю вытворять такое со своим телом.
Я вообще всегда считала себя разумной и сдержанной. Не понимала выражение «от страсти потерять голову». Мой холодный разум всему искал объяснения, но вчерашнему собственному поведению у меня нет никаких оправданий.
Как это не можешь сдержаться, когда он рядом? Почему при виде него колени превращаются в желе? Что в нем такого, что хочется с ним делать то, чего никогда не делала с другими? Ведь жила же как-то без него спокойно, не страдала тахикардией, когда он входил в аудиторию, не вспыхивала от случайного прикосновения, пока протягивала зачетку. Так какого черта все так изменилось?
Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда в такую рань я услышала шаги за дверью. Роман Андреевич тоже поднялся ни свет, ни заря. Наверное, просто привычка, а может быть, и нет.
Я отпросилась у него еще вчера, чтобы встретиться с семьей, пробормотала просьбу, не глядя в глаза, и он также согласился. Очень быстро, словно только и ждал, когда же я наконец-то исчезну с его глаз.
У меня не было никаких дел, но аж руки чесались, как хотелось выйти на кухню, привычно приготовить завтрак на двоих, помочь ему с запонками и галстуком, вдохнуть его запах. У меня действительно начиналась ломка.
А потом я услышала, как хлопнула входная дверь. Он ушел.
Ранним утром, оделся и просто ушел из дому. Потому что я здесь. Не получалось не думать об этом именно так. Он тоже был человеком железных правил и несгибаемых принципов. Раз сказал, что не тронет и не полезет под юбку, то и не должен был. Но мои трусики, исчезнувшие вчера в его кармане, говорили об обратном.
Я ведь этого хотела, всеми силами добивалась. Тогда почему теперь так больно?
Я снова ощутила жжение в глазах и с досадой вытерла кулаком слезы, выбралась из кровати. Приняла душ и оделась в простое с виду однотонное трикотажное платье с рукавами в три четверти, но оно все равно было от какого-то французского дома мод. И, хоть убей, даже по покрою, по тому, как лежала ткань, было очевидно, что оно дорогое.
Обулась я в свои босоножки, решив, что дорогие туфли пусть останутся для работы.
Есть одной не хотелось, поэтому решила, что все-таки позавтракаю чем-нибудь в кафе, заодно угощу и маму с Таней. К моему удивлению, когда я почти была готова, меня набрал водитель Исаева, Василий.
– Настя, Роман Андреевич сказал, что тебя надо куда-то доставить.
Черт, может быть, он забыл о нашем уговоре?
– По работе? Он не сказал куда? А то у меня были другие планы.
– Нет, не по работе. Сказал, чтобы я просто тебя куда-то подкинул, чтобы ты на метро не ехала.
Я сглотнула. Глупо было отказываться, тем более, что я уже опаздывала. Черт его знает, почему мытье и сушка волос отняли у меня столько времени, но факт оставался фактом – часы показывали уже половину девятого.
– Уже спускаюсь.
Решение приехать на «Майбахе», конечно, шло в разрез с идеей не выглядеть в глазах семьи содержанкой мажора, но я понадеялась на чудо.
Чудо не произошло. Когда Вася высадил меня у кафешки, там уже стояли Таня с мамой.
– Насть, когда тебя забрать? – крикнул Вася.
– Дальше я сама, спасибо!
– Ну как знаешь, – пожал он плечами и уехал. – Передумаешь – звони.
– Опа-опачки! – наигранно протянула Таня. – Какой невоспитанный мажор. Даже не захотел познакомиться с твоей семьей?
Мама просто поджала губы.
– Это просто водитель, – ответила я. Стараясь сохранять равновесие. – Идемте?
Мне предстояло поведать не самые радостные новости, так что сила духа нужна была как никогда. Мы заняли столик, нам принесли меню, и я сказала, чтобы они заказывали себе все, что пожелают. Мама поджала губы еще сильнее и сказала, что не голодна. Позавтракала дома.
Таня, сверкнув глазами, принялась перелистывать меню. Я не собиралась оплачивать завтрак платиновой «VISA», у меня хватило бы денег и на собственной.
– Это вот так ты теперь живешь? – наконец, произнесла мама.
– Мам, – закатила я глаза. – Я работаю.
Таня показала недвусмысленный жест языком, оттопырив им щеку.
– Так не может продолжаться. Я не для того тебя растила, Настя, чтобы ты бросила учебу и стала содержанкой. Молодость проходит, а ум остается. Посмотри на меня? Неужели ты тоже хочешь, как я, надрываться потом на трех работах, чтобы прокормить семью?
Я призвала себя к спокойствию. Она волнуется за меня, это нормально. Мне надо объяснить ей, как действительно обстоят дела. Она все поймет. Перестанет обвинять меня в том, чего нет.
– Во-первых, я не бросаю учебу. Я сдала сессию и теперь стажируюсь в юридической фирме. Во-вторых, я ушла из дому не по собственному желанию, а вынужденно. И по этой же причине я туда не вернусь. Я очень ценю, как много ты работаешь, мама, и как много всего ты сделала для нас. Как только я получу первую зарплату, я обязательно помогу тебе. Могу купить тебе билет в санаторий, оплатить визит к врачу или парикмахеру. Что хочешь.
Мама закатила глаза.
– Я тебя умоляю, зачем мне идти к парикмахеру?
– Чтобы порадовать себя… И выглядеть красивой.
– Настя, никому нет дела в моем цеху, какая у меня прическа. Так что ты могла бы, например, оплатить коммунальные услуги. Это была бы помощь, которая мне нужна.
– Нет, – мягко ответила я. – Этого не будет никогда. Пока в той квартире живет… Павел, я не буду оплачивать коммуналку за него. Он не работает, сидит на шее…
– Да как ты можешь? – возмутилась мама. – У него травма! Ты могла бы предложить оплатить ему операцию! Хотя бы сделать первый взнос, если у тебя так круто пошли дела в гору, но ты даже не думаешь об этом.
Я уставилась на маму. Вдруг сказать правду стало легко и просто.
– Оплатить ему операцию? – повторила я. – Ты это серьезно? Мама, я съехала из-за него. Он приставал ко мне, когда я вернулась с прогулки и дома никого не было. Если бы… Роман Андреевич не остановил его, то… Твой Павел изнасиловал бы меня прямо в коридоре.
Мама вдруг стала перекладывать с места на место тканевую салфетку на тарелке. Таня покачала головой, рот был занят – минутой раньше ей принесли яйца «Бенедикт» с лососем, авокадо и красной икрой.
– И все? Вы так и будете молчать? – удивилась я.
– Ну не знаю, Насть, – прожевав, сказала Таня. – По-моему, ты перегибаешь. Это же Павлик… Хм, Павел. Он постоянно так шутит.
Я перевела изумленный взгляд на маму. Та сидела, потупившись.
– Мам? – сказала я.
Язык вдруг превратился в наждачку, в горле пересохло.
– Он рассказал мне, – кивнула мама. – Еще тогда, когда ты в первую ночь не появилась ночевать. Сказал, что ты пришла домой с этим хахалем, чтобы собрать вещи, и Павел пытался тебя образумить, объяснить, что он слишком стар и вообще использует тебя. Он сказал, что пытался запереть дверь, но ты стала колотить в нее, кричать: «Помогите». И он быстро открыл, потому что перепугался, что набегут соседи. Что бы о нас стали говорить, Насть? И потом ты уехала.
Я сидела ни жива, ни мертва.
– И кому же ты веришь, мама? – глухим голосом произнесла я. – Мне или ему?
– Ну… Это не он приехал на дорогой машине, не он не ночует дома, а у тебя явно завелись деньги. Тут, знаешь ли, не так сложно сложить дважды два. Я хочу тебе добра, дочка. Но мне кажется, ты заигралась.
Я подлетела на месте, едва не опрокинув стул. Разговоры за другими столами моментально стихли.
– Вы…. В-в-ы… – я заикалась впервые в жизни, может быть, потому что изнутри меня било крупной дрожью. – Вы не верите мне…
Я сделала еще один шаг по направлению к выходу, но меня остановил выкрик Тани:
– Эй, ты обещала заплатить!
Глава 23
– Не занято?
Чертов Вася. Так и знала, что он меня сдаст.
Я набрала водителя трясущимися руками, когда выскочила из ресторана, мечтая только об одном, чтобы он как можно скорее увез меня оттуда. «Майбах» привез меня в парк, на набережную, где теперь меня и нашел профессор.
Поразительно, моя семья считает, что я только и могу, что спать с ним, ведь больше мне и платить не за что.
Я пожала плечами и перевела взгляд обратно на реку. Роман Андреевич опустился на парковую скамью.
– Что стряслось? – спросил он, вытягивая перед собой длинные ноги в синих джинсах.
Не могла не заметить, что он даже обул какие-то спортивные мокасины, чтобы не просить меня о помощи со шнурками. Интересно, как отреагировала бы мама, скажи я ей, что завязываю шнурки своему боссу?
Опять сказала бы: «Не для того я тебя растила». А для чего, мама? Если по итогу ты все равно не веришь собственной дочери.
– Насть?
Я только потрясла головой, не глядя на него. Слов не было. Вернее, их было слишком много, да все не те. Я ему никто и звать меня никак, не вываливать же ему всю изнанку своей жизни. Он и так узнал слишком много, когда всего лишь заехал, чтобы извиниться. А я? Как же я жила столько времени и не видела этого?…
– Поговори со мной.
От его проникновенного шепота я вдруг сдавленно всхлипнула, снова качая головой. Не могу. Не нужно. Если я сейчас вывалю на него самое сокровенное, то окончательно в нем потеряюсь. Впущу его в свою жизнь, дам проникнуть под кожу. А у меня и так уже выработалась зависимость от его прикосновений.
– Ну как знаешь… – вздохнул Роман Андреевич. – Удивительно, я столько работаю в «Москва-Сити», но никогда не приходил на этот берег вот так… Просто посидеть, глядя на воду. Тут, оказывается, красиво.
Я кивнула и выдавила:
– А я часто прихожу сюда в обеденный перерыв.
– Могла бы хоть раз взять меня с собой, – отозвался Исаев, а я не сдержалась и фыркнула. – Нет, правда… Ты чудесная, Настя… Так остро чувствуешь жизнь и так спешишь жить. Я давно не видел ни в ком такого огня.
– Наверное, поэтому мне сейчас так больно? – я вытерла кулаком слезы. – А чтобы не было больно, надо стать таким же роботом, как вы? Замкнуться в себе, посвятить себя работе, ограничить круг общения, стать эдаким Исаевым в юбке!
Никогда не умела останавливаться. В какой раз я говорю себе это?
Думала, он обидится. Бросит злое: «А вот это уже не ваше дело, Тихомирова». Но Роман Андреевич улыбнулся.
– Я правда похож на робота?
– Думаю, вы подключается к блоку питания на ночь, чтобы подзарядить свои батарейки.
Роман Андреевич откинул голову и рассмеялся. Никогда не слышала, чтобы он так смеялся.
Но вместо того, чтобы наслаждаться этим, я зачем-то продолжила:
– Везде правила, всё в узде и по распорядку. Знаете, я поначалу думала, что вы монстр, а вы оказались просто… Бездушный робот!
Смех резко оборвался. В его глазах стали сгущаться тучи. Шторм, который я так любила, грозился снова накрыть меня ледяным фронтом.
– Ты сейчас немного не в себе, – процедил он.
– Может быть, – тихо согласилась я. – Но это не отменяет того факта, что вы робот.
– Я не робот!
– Вы чертов железный человек, Роман Андреевич, и не спорьте! У вас нет слабостей, как у всех нормальных людей. Нет недостатков. Вы просыпаетесь каждый день в пять тридцать, а в шкафу у вас тридцать одинаковых белых рубашек!
– Они разные!
– Даже в химчистке спорили на то, что есть ли у вас другая одежда, кроме этих скучных рубашек. Уж поверьте мне, они одинаковые! Вчера была пятница, а даже мировые корпорации устраивают по пятницам день, свободный от дресскода. А вы?
– Я сейчас сижу перед тобой в футболке и джинсах.
Сейчас, в простой одежде, расслабленной позе и с улыбкой на губах, он слово скинул лет десять. Я давала ему почти сорок при первой встречи? Так это из-за вечной морщинки, пересекающей лоб. Из-за сурового озадаченного взгляда. Теперь же эта разница в возрасте почти не ощущается. Да, он старше, опытнее, богаче, он человек совершенно не моего округа, но почему же именно сейчас кажется, что в целом мире для меня нет никого ближе?
Но я не собиралась сдаваться так просто, поэтому покачала головой.
– Просто вы натянули то единственное, что можете легко надеть без моей помощи. Кстати, не пробовали считать, сколько пуговиц вы застегнули за всю свою жизнь? Обязательно попробуйте. Цифра будет впечатляющей.
Он снова улыбнулся, качая головой.
– Ты совершенно невыносима, Настя. И я не робот. Хочешь, докажу тебе?
– Как? Вскроете себе грудную клетку?
Он снова хохотнул.
– Необязательно. Достаточно кое-куда съездить… Каждые выходные я езжу в один собачий приют за городом.
Роман Андреевич помедлил с ответом, а потом признался:
– Всегда мечтал завести собаку, но с моим графиком… Ты же понимаешь, это невозможно. Когда-то я помог им выбить эту землю и правильно оформить ее, поскольку это благотворительная организация, то…
Ущипните меня.
– Оставьте законы для понедельника, – прервала я его. – Объясните мне это на работе. Так что же с приютом?
– Ну… Там есть один пес… Лабрадор. Я вывожу его на прогулку и играю с ним.
Я впервые видела, как он не мог подобрать слов. Всегда собранный, сдержанный, с жесткими идеальными формулировками, сейчас Роман Андреевич выдавливал из себя, как под пытками. Что это с ним? Ему ведь интересен приют, собаки и все, что с ними связано. Ну, точно не меньше, чем вчерашнее заседание, где он говорил много, четко и без запинки. Тогда почему ему так сложно говорить сейчас по, казалось бы, такой простой теме?
Слова приходилось вытягивать из него клещами. Он рассказывал, какой пес веселый, активный, как любит ловить теннисный мяч, но на лице было такое мученическое выражение, как будто я и правда приставила раскаленные щипцы к его самой мужественной части тела.
– Отлично! Поехали.
Я поднялась и потянулась от долго неподвижного сидения. Вся вытянулась в струну со сладким стоном, совершенно позабыв об Исаеве рядом.
Он остался сидеть, как будто его прибили к скамье гвоздями. До меня только теперь дошло, что это трикотажное платье облегало меня, как вторая кожа. А еще оно немного задралось, обнажая бедра, пока я потягивалась.
– Так мы идем или вы сразу сдаетесь и признаетесь в том, что вы терминатор? – напомнила я напряженному профессору.
– Сейчас вызову Васю, – хриплым голосом произнес он.
С трудом оторвав от меня свой взгляд, он достал телефон и какое-то время просто пялился на темный экран, как будто вспоминал, как им вообще пользоваться.
«Майбах» быстро домчал нас до нужного поселка в пригороде. За всю дорогу мы не проронили ни слова. Напряжение между нами росло даже в тишине, обжигая кожу, как радиация. Его близость теперь, когда мое тело так и не получило желанной разрядки, действовало, как поднесенная к Бикфордову шнуру зажженная спичка. Одно неосторожное движение – и произойдет взрыв.
Роман Андреевич пытался снова уткнуться в телефон, но вскоре с раздраженным вздохом спрятал его обратно в джинсы. Я понимала его как никто другой. Он был всем, что сейчас занимало мои мысли.
Машина остановилась у деревянного забора, и я с радостью выпрыгнула на свежий воздух, где пахло навозом и сенокосом, а не пряными нотками сандала и чего-то терпкого, мужского, отчего в шею Исаева так и хотелось вонзиться зубами с тихим рычанием.
На деревянной калитке краской были выведены адрес приюта и бесхитростное название «Четыре Лапы». Даже отсюда был слышен многоголосый лай, когда Роман Андреевич толкнул передо мной калитку.
– О, Андреич, здорова! – гаркнул бородатый и весь в татуировках мужчина.
Встреть я его в темной подворотне, бежала бы сверкая пятками. Бородач выглядел как шкаф, так еще и был в резиновом переднике, как у мясника, заляпанном кровью. Выглядело так, как будто мы прервали сериального Декстера в момент, когда он как раз расчленял очередной труп.
Исаев пожал ему руку и представил меня.
– Настя. Моя помощница.
Оглядев меня с головы до ног, бородач выразительно покосился на Исаева. Произошел сугубо мужской обмен взглядами, а потом бородач сказал:
– Простите, что без обнимашек, у меня там роды только закончились, – он указал на фартук. – Я как раз шел за смесью. Последний щенок родился слабым, мать от него сразу отказалась. А я вот не могу. Попробую выходить мальца.
В моих глазах над его головой в этот миг аж нимб зажегся.
Он посмотрел на меня и вдруг спросил:
– Хочешь покормить его вместо меня?
– А можно? – пискнула я.
– Если осторожно. Идемте.
Он повел нас в дом, в прихожей стоял компьютерный стол и рядом с монитором у клетки с хомяками спал толстый черный кот. Лай в этот момент стал оглушительным. Краем глаза я заметила стеклянные боксы, и в них собак.
– А там?… – спросила я.
Мне ответил Роман Андреевич:
– Там небольшой отель для животных, которых хозяева оставляют на время. За их счет Владлен и держит приют для бездомных.
Господи, этого мужчину нужно канонизировать.
Владлен вернулся с пакетом детской смеси, всучил мне пачку шприцов и полотенец.
– Идем, – скомандовал он.
Мы снова вышли. Обошли мимо загонов, где с лаем носились бигли и пара Джек Расселов и зашли в торец дома. Там были те же боксы, а кое-где и комнаты с запертыми дверьми, за которыми прыгали с приглушенным лаем собаки.
– Некоторые из них заразные, – объяснил Владлен. – Им бы по уму карантин нормальный сделать, но мест уже и так впритык. Пока не станут здоровыми, не переведу на общий двор. Сюда, – он распахнул дверь, и я увидела молодую маму на подстилке.
Она с упоением вылизывала, как кошка, крошечных темно-янтарных щенков.
– Твой, кстати, постарался, – заметил Владлен.
Роман Андреевич аж стал шире в плечах от гордости.
– Да ну? Ты же стерилизуешь всех.
– Да вот не углядел как-то. Он у тебя юркий, а уж похотливый какой! Сходишь к нему?
– Чуть позже.
Владлен кивнул, пересыпал смесь на весы на столике рядом, добавил воды, потряс емкость, набрал смеси в шприц. Объяснил мне, как держать шприц, как кормить щенка. Усадил на стул и выдал комочек в огромном полотенце. Комочек дрожал, пищал и был таким крохотным, что напоминал новорожденного котенка, а не щенка.
Сначала у меня не вышло его накормить. Щенок отворачивался, тыкался в мои пальцы и не раскрывал рта, хотя еще минуту назад орал, как резанный.
– Ром, помоги. Мне надо сходить, загнать гулен по клеткам, – сказал Владлен и ушел.
Роман Андреевич опустился передо мной на колени. Обхватил мою ладонь, в которой я держала шприц, и со словами: «Вот так» ловко впихнул его в пасть. Щенок присосался.
– Он ест! – просияла я.
Исаев улыбнулся.
– Владу придется кормить его по часам, до восьми раз в сутки. Вставать по будильнику, разводить кашу и кормить. А ведь на нем еще штук двадцать собак и всем нужен свой уход.
– Давайте заберем его, – выпалила я.
– Кого? – удивился Исаев. Вскочил на ноги. – Мы не можем, у нас работа. Это не игрушка, Настя.
– А кто сказал, что это игрушка? Я могу его выкормить! У Владлена здесь тоже работа, так чем наша настолько сложна или невыполнима, что мы не можем сделать того же?
Роман Андреевич изменился в лице.
– Настя, он может не выжить. Матери не зря отказываются от таких щенков сразу после рождения. У них инстинкты, нюх…
– Да плевать мне на это! Вы только посмотрите на него!
– Нет.
– А как хотите, – отмахнулась я. – Тогда я себе его возьму.
Он остановил на мне потемневший от гнева взгляд.
– Пока ты живешь у меня, никаких щенков в моем доме.
