Текст книги "Гарри Диксон. Дорога Богов"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Безголовый голос
(продолжение)

Целый день Гарри Диксон провел, рыская в окрестностях Арлона.

Господин Лами отлично выполнил поручения, и вскоре рассыльный доставил форель и раков.

Японцы отдали должное еде. Наступил какой-то перерыв в делах, о тайне Дороги Богов даже на заговаривали.

Днем сыщик позвонил по телефону в Лондон и долго беседовал со скучающим на берегу Темзы Банни Липтоном.

– Бедняжка Банни, терпеливо сносите свои беды. Денвертон-Хауз будет спокоен. Я разрешаю вам отдохнуть, выпить эля и почитать юмористические газеты.

И только через день Диксон предложил друзьям отправиться в Люксембург. Они приехали в дом Шнейдера – он был в полном порядке, в нем царило спокойствие. Вернувшийся в него Арно, сказал, что ничего не произошло. Шнейдер по-прежнему вел растительный образ жизни.

Арно не держал зла на Тома.

– Риски профессии, – признался он. – Нет ничего невозможного, что я не отдам вам должок, а пока стоит выпить по бокалу светлого вина за наше примирение и долгую дружбу.

Гарри Диксон и японцы с удовольствием присоединились к тосту. Час прошел во взаимных поздравлениях.

– А теперь, – заявил Гарри Диксон, – отправляемся в Бинзель.

Арно сел за руль большого французского автомобиля, а Том управлял «шевроле». Рядом с путешественниками сел представитель полиции герцогства.

В двух километрах по обе стороны Бинзеля поставили наблюдательные посты, чтобы воспрепятствовать иностранным экскурсантам заходить в лес. Но поскольку погода стояла не лучшая, многие туристы разъехались еще до появления декрета…

Пока все поднимались по гранитным ступеням меж скалистых стен, Гарри Диксон выглядел озабоченным.

– Думаю, что двух суток хватило, чтобы сломить последнее сопротивление, – бормотал он. – Но кто знает…

Доктор Матсуко вдруг удивленно вскинул руку. Он подошел к сыщику и что-то шепнул ему на ухо.

Диксон улыбнулся.

– Именно так, доктор!

– Да, я видел маленькие ранки за ушами орангутанга, но не подумал об «этом». Действительно, в окружении Фу-Су поговаривали…

Он не окончил фразы. Все внезапно застыли на месте и с ужасом переглянулись.

Из глубины леса донесся пронзительный вопль.

Он взмывал и тянулся на чрезвычайно высокой ноте. В нем слышался призыв о помощи, а одновременно отчаяние и невероятный гнев.

– Безголовый Голос! – побледнев, прошептал Арно. – Боже, никогда не слышал ничего ужаснее.

Матсуко повернулся к Гарри Диксону, который не трогался с места и, нахмурив лоб, прислушивался.

– Думаете, что…

– Он агонизирует, – ответил сыщик.

– По какой причине он умирает? – спросил Том Уиллс.

– От голода! – таким странным оказался ответ его учителя.

Сайто вмешался в разговор:

– Я однажды присутствовал на пытке одного китайского бандита. Его живьем посадили в муравейник.

– Это – человек? – спросил Том.

– Едва ли, – насупившись, сказал Гарри Диксон.

Он думал, его лоб пересекала вертикальная морщина.

– Все равно. Предпочитаю рискнуть собственной шкурой, чем быть свидетелем такой агонии. Я, господин Сайто, не подумал о красных муравьях. Надо окончить эту пытку.

Было видно, что сыщик принял окончательное решение. Он принялся отдавать категоричные приказы. Он пойдет в одиночку. Доктору Матсуко было разрешено издали следовать за ним, не теряя из виду, а вмешаться только в случае крайней необходимости.

Голос терял силу. Слышалась только мольба, стихавшая с каждой минутой, хотя иногда она нарушалась пронзительным всплеском ярости и страдания.

Гарри Диксон пошел на голос, прячась за деревьями. За ним на отдалении двигался японский сыщик.

Вдруг он остановился. Голос опять окреп, но теперь он в отчаянии выкрикивал слова:

– Дорога Богов! Слишком поздно!

Деревья перед сыщиком расступились, открыв небольшую, слегка неровную лужайку. Голос доносился из ее центра.

Выйдя на ее окраину, сыщик спрятался за толстое дерево и глянул вперед. Матсуко ползком подобрался к нему.

– Вы что-нибудь видите, господин Диксон? – прошептал он.

Сыщик отрицательно покачал головой.

Он видел только мох и невысокий колючий кустарник, который не мог скрыть человека. Лужайка была пуста. Однако несколько секунд назад жалоба неслась из ее центра.

– Муравьи! – вдруг сказал японец.

Посреди лужайки копошилась рыжая горка, муравьи суетились вокруг чего-то высотой не более двух футов от земли.

Внезапно это что-то завопило:

– Конец! Дорога Богов!

– Боже! – воскликнул Матсуко. – Какой ужас!

Услышало японца это что-то.

Вдруг из копошащейся кучи вынырнула короткая исхудавшая рука. Обрубок сжимал автоматический револьвер с глушителем.

Но уже прогремели два выстрела, и рука упала в кучу прожорливых насекомых.

Гарри сломал несколько сухих веток, поджег их и сунул в муравейник.

Крохотные насекомые бросились прочь, открыв глазам нечто странное.

Человеческая голова, сильно объеденная муравьями. Она сидела на скрюченном теле, хотя от него осталась всего половина с торчащей миниатюрной рукой. Кисть размером с лапу маленькой обезьяны сжимала револьвер.

Матсуко отступил с неподдельным ужасом.

– Я считал, что увижу именно это! Но вы узнали раньше меня, господин Диксон. Живой Будда! Будда-вампир! Орангутанг служил ему средством транспортировки и складом еды!

На выстрелы прибежали остальные японцы, господин Лами, Том Уиллс и полицейский. Они пораженно разглядывали труп.

– Господа, – объявил Гарри Диксон, – драма окончательно завершена! Сцену покинул последний актер. Но тайну еще следует разгадать. А она находится в Лондоне.

– Едем туда! – воскликнули японцы в приливе энтузиазма, не свойственного их флегматичному нраву.

– У нас есть время, господа, – ответил со смехом Гарри Диксон. – Назначаю вам встречу через год в Денвертон-Хаузе… Более приглашений рассылать не будут. Вы будете единственными гостями на последнем смешном обеде, который дает Лорд Денвертон.

Дорога Богов

У лорда Денвертона в этом году было мало гостей. Нотариус, который четыре года рассылал приглашения, остался без дела. В парадном зале Денвертон-Хауза вокруг стола сидели Гарри Диксон, три японца-сыщика, Банни Липтон, вернувшийся в Лондон по этому случаю, и Том Уиллс. Молодой лорд председательствовал за столом.

Обед не был таким смешным, как прошлые годы, – меню было выбрано с особой тщательностью.

– А чего мы ждем, господин Диксон? – спросил лорд.

Сыщик расстроенно покачал головой.

– Еще сам не знаю, сэр. Да, я жду чего-то, но…

Он отодвинул бокал с превосходным коньяком «Наполеон». Он сосредоточенно размышлял.

– Обед в назначенный день и час, – пробормотал он, – и ничто не должно быть изменено в парадном зале… Это все, что я знаю, как отправной пункт в попытке найти решение.

Он откинулся на стуле и уставился в потолок.

И вдруг все услышали его смех.

– Это было слишком просто, – сказал он.

Он проглотил коньяк, не ощутив вкуса. Его глаза заблестели.

– Кое-что будет, господа. Подождите еще немного.

– Долго? – с нетерпением спросил лорд.

Гарри Диксон смотрел на стеклянный потолок.

– Ну! Скажем не более двадцати минут!

Японцы в ступоре уставились своими черными глазами на сыщика. Их лица выражали восхищение и толику зависти.

– Десять минут! – объявил Банни Липтон.

Гарри Диксон не сводил глаз с потолка: солнечный луч скользил по нему, заливая комнату золотистым светом. Все видели, что сыщик взволнованно дышал и нервно сжимал руки. Его глаза не отрывались от потолка.

Внезапно он вскочил с места и подбежал к стене напротив него.

– Трость, палку, все равно что! – крикнул он.

Сорвал шпагу со стены и буквально ринулся на стену.

Послышался легкий щелчок где-то на потолочном карнизе, куда попал луч солнечного света.

Сыщик изо всех сил ударил по сверкающему диску.

Гости лорда Денвертона вскрикнули: часть стены исчезла, открыв лестницу из белого мрамора, украшенную золотыми и нефритовыми фигурками.

– Господа! – торжественно объявил Гарри Диксон. – Не желаете последовать за мной по Дороге Богов?

– Ага! – одновременно воскликнули Матсуко и Банни. – Это она и есть?

Они поднялись по лестнице, прекрасно замаскированной в толстых стенах Денвертон-Хауза. Дверь из эбенового дерева, инкрустированная золотом и слоновой костью, перекрывала крохотную площадку на верху лестницы. Она была устлана ониксовыми и нефритовыми плитами.

Гарри взялся за серебряную дверную ручку. И тут же яркий свет залил лестницу – в каждую ступеньку были вмонтированы крохотные электрические светильники.

Гарри Диксон колебался, но все же открыл дверь.

Тяжелый и обволакивающий запах мускуса, ладана и мирры, к которому примешивался неведомый аромат, окатил людей. Дверь скрывала небольшую комнату, уставленную европейской и восточной мебелью. В прекрасных китайских вазах стояли громадные чем-то обработанные хризантемы, почти не отличавшиеся от живых цветов.

– Человек! – внезапно воскликнули японцы.

В кресле перед столом с грудой бумаг возлежал мужчина в темном кимоно. Казалось, он спит.

Гарри Диксон склонился над желтым лицом с закрытыми раскосыми глазами, коснулся ледяной и похожей на пергамент щеки.

– Мертв! – сказал он.

Он подумал и как бы про себя произнес:

– Похоже, китайские средства останавливают разложение на долгие годы.

Вдруг Матсуко в ужасе воскликнул:

– Господин Липтон. Вы узнаете этого мертвеца?

– Ого! – пробормотал англичанин. – Это уже слишком!.. Я только раз видел его мельком… Но это он!

– Мандарин Фу-Су! Бич мира!

К ним подошел Гарри Диксон. Он держал носовой платок, смоченный ароматизированным спиртом.

– Господа, – сказал он. – Пусть это останется между нами! Вернее, чтобы этого не пронюхала журналистская братия. Лорд Денвертон, подойдите поближе и посмотрите.

Он начал тереть влажным носовым платком желтое лицо – желтая краска медленно сходила. Морщины стали резче, морщинки у глаз исчезли.

– Боже! – внезапно с ужасом воскликнул лорд. – Боже!.. Это мой дядя, лорд Денвертон!

– Который и был ужасным Фу-Су для всего остального мира, – мрачно добавил сыщик.

* * *

Когда все расселись вокруг стола, но не в парадном зале, а в личном кабинете лорда Денвертона, слово взял Гарри Диксон.

– Исторические хроники той эпохи сообщают нам, что лорд Денвертон совершил свое единственное путешествие в Китай в ранней молодости.

Во время этого путешествия он решил провернуть самую удивительную авантюру в истории.

Начало ее покрыто тайной, и нас особо не интересует. Если однажды какой-нибудь писатель решит написать книгу об удивительной жизни Денвертона-Фу-Су, пусть он и занимается поисками.

Денвертон познакомился в университете с неким Шнейдером, который был немного похож на него и желал только одного – прожить, как можно дольше, в качестве прихвостня своего двойника.

Денвертон увидел в этом Божий знак. Отныне он мог вести двойную жизнь. Он годами посылал Шнейдера под своим именем на европейские курорты. Во время редких возвращений Денвертона в Лондон Шнейдер вел скрытную жизнь в своем родном городе Люксембурге.

В это время родился Фу-Су. Стал мандарином, бунтарем и воином. И превратился в ужас империи.

Мало-помалу он сжился со своей ролью. И поверил в свою азиатскую миссию. Не знаю, под каким религиозным влиянием, он счел себя посланцем Богов Востока. Так считает античная вера: воин-мандарин по имени Фу после нескольких лет пребывания в мире сумрака возвращается в мир живых и продолжает свое дело. Какой-то китайский Барбаросса!

Денвертон решил, что он мандарин из легенды. По той же вере, его возвращение Дорогой Богов состоится во время обеда в честь случайно собранных подонков.

Впитав это тысячелетнее суеверие, Денвертон подготовил свое возвращение в мир живых в тот день, когда его заберет смерть.

Он вернулся в Лондон, построил в своем доме тайное помещение и дал в своем завещании соответствующие указания.

И здесь легенда сыграла свою роль: в ней говорилось, что в один из дней пира солнце откроет Дорогу Богов мандарину, вернувшемуся из мира мертвых.

Денвертон немного помог Богам, установив солнечный замок. Когда солнечный луч ударит через стеклянную крышу в определенную точку карниза, произойдет щелчок, вызванный расширением сверхчувствительных металлов, и сработает замок. Если этот момент совпадет с моментом воскрешения, проснувшийся мандарин откроет дверь и войдет в мир живых. Если возвращение не состоится, охлаждение металлов замкнет тайную дверь, вернется спокойствие в ожидании следующего года.

Вот почему я спешил ударить по солнечной точке. Заметьте, место было выбрано чрезвычайно хитро – я сказал бы, выбрано астрономически. Событие могло состояться только в тот момент, когда светило занимало нужную позицию в этот день. Один раз в году. Потребовались фантастические расчеты в области небесной механики, чтобы достигнуть подобного результата.

Во всем этом мы видим смесь суеверия, фанатичной веры, науки и хитрости.

Но этого было недостаточно. Нужны были служители, готовые хранить тайну.

Эта роль досталась живому Будде, почти полностью парализованному, уродливому, но чрезвычайно умному существу. Это чудовище имело слугу, чтобы восполнить недостающие способности, как мы это наблюдали. И был еще один слуга, которого мы уничтожили на Бейкер-стрит.

Это оказалось для Будды ужасной катастрофой, поскольку были ограничены его передвижения. Однако он вернулся в Люксембург, где укрылся в доме Шнейдера, загримировав худо-бедно орангутанга. Оказавшись там, он сумел подкупить боя-китайца Арно. Это мы уже знаем. А почему он не устранил Шнейдера?

Ответ дать легко. Он верил в воскрешение Денвертона-Фу-Су, а значит, Шнейдер вновь мог стать полезным. Он ограничился тем, что превратил его в идиота, чтобы вернуть ему разум, когда хозяин появится на Дороге Богов.

Ничего не скажешь: живой Будда, доверенное лицо Фу-Су, умел отстаивать интересы своего хозяина.

– Почему он не убил нас? – спросил Том. – Ему не раз представлялся подходящий случай.

Гарри Диксон повернулся к Банни Липтону.

– Думаю, что спасением мы обязаны репутации Банни Липтона на востоке. Вспомните, ужасный карлик пытался убить меня, метнув платиновый кинжал, когда молодой лорд Денвертон поручал мне разобраться во всем. Он одинаково ловко владел метательными ножами, как и автоматическим пистолетом.

Он решил, что мы с Томом станем идеальными заложниками в случае, если Банни Липтон найдет разгадку, а именно раскроет тайну Дороги Богов. И предпочел воспользоваться токсикологическим арсеналом Древнего Китая, а не огнестрельным оружием.

– Хотел бы понять, что вы понимаете под живым Буддой? – спросил Том Уиллс, оглядывая собравшихся.

Ответил Банни Липтон:

– Это – странные существа, воспитанные бонзами ради почитания толпы. Часто в их качестве берут детей. Как только Будда достигает сознательного возраста, их призывает великий Будда. Точнее сказать, бонзы обычно посылают их к нему, используя отраву. Но случается, что некоторые из них обладают особой мощью – их мандарины покупают за огромные деньги.

Так было с этим бесформенным, но исключительно умным существом, которое Денвертон-Фу-Су превратил в преданного слугу. И это существо слепо верило в воскрешение своего мерзавца-хозяина.

– А преступники, которых приглашали на обед Денвер-тона?

– Пережиток китайского ритуала. Конечно, пришлось выбирать англичан-негодяев – таких предостаточно. Они должны были присутствовать при воскрешении хозяина. Полагаю, что, произойди такое чудо, жизнь гостей ничего бы не стоила.

– Приглашения рассылались живым Буддой-прислужником.

– Буддой-вампиром, – прошептал Матсуко.

– Это правда, – добавил Гарри Диксон. – У этого странного существа отсутствовали привычные органы пищеварения. Ему была нужна свежая кровь, которую он пил из своего орангутанга. Я полагал, что окажусь лицом к лицу с таким существом, как только услышал о ночных исчезновениях птиц. В момент, когда мы прикончили орангутанга, он искал спящих глухарей.

Лорд Денвертон приказал налить всем шампанского.

Он уже поднес бокал к губам, когда один из японцев поднял голову и принюхался.

– Сильный запах гари, – сказал он.

Едва он произнес эти слова, как горячая волна обдала присутствующих. Через полуоткрытую дверь они увидели, как скукожилась штора, охваченная пламенем.

Тут же послышались крики слуг: «Пожар! Горим!»

– Это идет от Дороги Богов! – взревел Гарри Диксон и бросился к двери.

Он был прав: через дверь вырывались языки пламени.

– Увы! Увы, увы и увы! – простонал Банни Липтон. – В столе Фу-Су остались важные документы.

У них едва хватило времени на бегство: огонь подбирался к ним со всех сторон. Оказавшись на улице, они стали беспомощными свидетелями полного уничтожения Денвертон-Хауза.

– Думаю, пожар был предусмотрен, – сказал доктор Матсуко. – В случае появления нежеланных гостей тайный часовой механизм должен был разжечь огонь, с которым могли справиться только посвященные. Ничего удивительного! А мы виновны в том, что не предусмотрели этого.

– Ба! – пробормотал Гарри Диксон. – Этот пожар лучше всего послужит нашим целям – спасти имя лорда. Фу-Су больше нет, а это главное, не так ли, Банни?

Банни согласно кивнул.

Так закончилось странное дело Дороги Богов. Однако кое-что все же произошло. Через несколько дней после пожара в Денвертон-Хаузе серьезно заболел Шнейдер. Арно попросил Диксона приехать.

Шнейдер, похоже, обрел все свои способности на пороге смерти. Он не мог сообщить сыщику много нового, но тот попытался расспросить умирающего:

– Денвертон умер здесь в Люксембурге, в этом доме? А потом его тело перевезли в Лондон?

Чем больше близилась смерть, тем сильнее Гарри Диксон видел удивительное сходство умирающего с Денвертоном-Фу-Су.

Умирающий попросил Гарри Диксона наклониться.

Тот исполнил просьбу – умирающий поднял руку и ударил сыщика в грудь. Но он был слишком слаб, и оружие выпало из его руки.

Гарри Диксон поднял с пола платиновый кинжал с нефритовой рукояткой.

Сыщик в упор посмотрел на больного, чье лицо выражало нескрываемую ненависть.

– Я все же вернулся, – прохрипел он, – вернулся по Дороге Богов!

Упал на подушки и умер.

Гарри Диксон возвращался в Лондон. Он был охвачен сомнениями.

– Кто из них был Фу-Су? Шнейдер или Денвертон?

Скорый поезд словно выбивал на стыках эти два имени:

«Шнейдер… Шнейдер… Денвертон… Денвертон…»

«Фу… Су… Фу… Су…» – высвистывала паровая машина.

– Не важно, – пробормотал сыщик, откидываясь на мягкие подушки вагона первого класса.

Он чувствовал, что разгаданы не все тайны этой печально завершившейся истории. Он заснул от усталости, не очень довольный собой, как бывало иногда после безжалостной борьбы против преступников.

ТАИНСТВЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДОКТОРА ДРУМА

Два светящихся огня

арри Диксон внезапно повернулся, схватил Тома Уиллса за руку и толкнул в темный проулок.

– Ваше любопытство может мне дорого стоить! – в гневе прорычал он.

Том Уиллс опустил голову – он чувствовал свою вину.

Вот уже целую неделю учитель по вечерам уходил один, ничего не говоря, не приглашая его, Тома Уиллса, своего ученика, словно не доверял ему.

И три дня подряд молодой человек вел слежку за учителем. Однако без особых успехов: Гарри Диксон вел себя, как обычный гуляющий человек, если не считать того, что прогуливался он в ночное время в глухих кварталах по соседству с Саусворк-Парком, там, где сильны запахи и шумы большого порта.

Разозленный сыщик оттащил Тома в сторону.

– Пропащий вечер, – проворчал он. – Вообще, я знаю, что вы уже три дня выслеживаете меня, Том. Мне было даже забавно. Но самое лучшее развлечение не может длиться бесконечно; надо уметь поставить точку. На сегодняшний вечер довольно. Вы едва не погубили плоды долгих действий, противодействий и размышлений.

– Прошу вас, учитель, – умоляюще произнес Том, – покончите с таинственностью. Скажите, что вы задумали?

Гарри Диксон недовольно тряхнул головой.

– Пошли! Если человек, за которым я слежу, что-то заподозрит, нам здорово не повезет.

– Нам грозит опасность? – наивно удивился молодой человек.

– Повторяю, у нас почти столько же шансов ускользнуть от него, как у козленка избежать когтей тигра!

Том огляделся. Но видел вокруг лишь темные здания, грязные склады, развалившиеся лачуги, среди которых выделялся высокий дом, безобразно грязный и с виду давно заброшенный.

– Я видел, как вы несколько раз заходили в этот безлюдный дом.

Гарри Диксон нервно закрыл ладонью рот Тома.

– Лучше помолчать, малец! Пошли домой, а то начнете призывать в свидетели фонари!

Они быстрым шагом пошли прочь, но только через четверть часа добрались до первой станции подземки, которая вскоре доставила их в центр города на Бейкер-стрит.

Когда они оказались дома, Том немного удивился, с каким подозрением учитель осмотрелся, словно ожидал, что из-за опущенных штор или из-под стола выскочит какой-то укрывшийся там преступник.

В дверь постучали, и Диксон вздрогнул.

Но это была миссис Кроун. Она хотела узнать, подавать ли чай.

– Вы нервничаете, господин Диксон! – воскликнул молодой человек.

Учитель с раздражением махнул рукой. Было видно, что он устал.

– Ну, да! Да… признаюсь. Нервничаю. Все время повторяю себе, что так дрожат от ужаса охотники на львов в джунглях, когда слышат приближающийся рык хищников… Сегодня я их хорошо понимаю!

– Значит, вы преследуете большого хищника, учитель? – спросил Том, не скрывая удивления.

– Я ни за кем не охочусь. Я только наблюдаю. Но мне кажется, что нахожусь перед весьма опасным хищником, который стоит тех, кто разгуливает в джунглях с ружьем в руках.

– Но вы же не на тропе войны, господин Диксон.

– Ваша правда, Том, – кивнул сыщик, – но боюсь, что вскоре придется на нее ступить.

Молодой человек попытался задать новые вопросы и вытянуть дополнительные сведения, но сыщик принялся просматривать газеты, с недовольством и раздражением отвечая на его вопросы невразумительным мычанием.

Том Уиллс любил наблюдать за читающим учителем. Это были единственные мгновения, когда его лицо теряло непроницаемость и даже освещалось неожиданными эмоциями. Том ожидал, что учитель узнает что-то новое…

Он хотел задать новый вопрос, но заметил, что учитель нахмурился.

«Слава богу! Перестанем киснуть в бездействии», – подумал Том.

Гарри Диксон машинально отметил ногтем заинтересовавшую его статью, отбросил газету, взял новую.

Том поднял газету и стал искать отмеченную статью. Нашел ее, но был разочарован. Эта была небольшая заметка об ученой конференции, которая состоится в Промышленном университете Южного Кенсингтона.

– Интересно, почему вас вывела из себя конференция по высшей математике? – как бы невинно спросил он.

Гарри Диксон отбросил газету.

– Несносный мальчишка! – воскликнул он. – Я знаю, почему следует вас опасаться!

Но Том с удовольствием отметил, что учитель раздражен не так, как хотел казаться.

– Послушай, малыш! В один из дней я, может быть, буду должен посвятить вас в то, что сегодня вызывает во мне смутные страхи. Ну, о чем повествует сия статейка?

– Доктор Друм будет говорить о гипергеометрических вероятностях… – с жалким видом ответил Том. – Черт подери, если бы я только знал, что это значит!

– Я не более вас разбираюсь в этих областях высшей абстрактной математики, в которых сведущи только несколько ученых, – признался Гарри Диксон.

– Как доктор Друм, одно из светил современной науки, – закончил Том Уиллс.

– Как доктор Друм, – словно эхом подтвердил Диксон.

Том Уиллс с недоумением смотрел на учителя.

Лицо сыщика было беспокойным, оно выражало даже некоторый ужас. Молодому человеку было непривычно видеть учителя в таком состоянии.

– Что вы думаете о докторе Друме? – спросил Том.

Гарри Диксон вздрогнул.

– Том, я сказал вам, что сильно нервничаю… Ну, раз я решил поделиться с вами некоторыми соображениями, знайте: я наблюдаю именно за доктором Друмом.

У Тома от удивления округлились глаза.

Доктор Друм! Все страны завидовали Англии, что у нее есть такой ученый! Аскет, который целые дни, а то и ночи занимался тем, что исписывал черную доску непонятными уравнениями или читал в Университете курс высшей математики своим фальцетом, не вызывая ни малейших насмешек со стороны своих собратьев. Он отклонял любые почести и с рассеянным и усталым видом встречался с именитыми коллегами. Ученый жил почти в полной нищете, не ощущая никакой нужды, если у него под рукой был мелок, которым он писал свои уравнения и интегралы. И этот удивительный человек привлек внимание сыщика?

Том Уиллс оценил все это в мгновение ока. Сказать ему было нечего, поскольку учитель прочел в его взгляде полное недоумение.

– Ничего не говорите, дорогой Том. Я знаю все, что вы можете сказать. Но если кто-нибудь сообщит, что в эту минуту доктор Друм нас подслушивает, а, если пожелает, может явиться перед нами и стереть нас в порошок, мне такое не покажется неправдоподобным.

– Но этот человек не преступник! – воскликнул Том Уиллс.

– Пока нет, – признался Диксон, – по крайней мере, я так думаю. Но может ли он им стать? Предположим, человек овладеет сверхчеловеческим могуществом, а благодаря знаниям его мозг съест сердце до последней частицы, если можно так сказать. Не станет ли этот человек безжалостным демиургом, захватив власть над всем человечеством?

– Но что такого он мог открыть?

– Если бы я знал!

– Как? – удивился молодой человек. – И вы бьете тревогу по такому пустяку? Будь доктор Друм физиком, химиком или биологом, куда ни шло. Могу поверить, что он открыл новую тайну материи, способен сыграть с человечеством в беспроигрышную игру. Но профессор – математик, а уравнения, насколько я знаю, еще не убили ни одного человека.

– Ваше рассуждение чисто человеческое, но оно всего лишь человеческое, и в этом его недостаток. Вы знаете Керабла?

– Майкрофт Керабл, оксфордский профессор, который приходил к вам на прошлой неделе? Тоже крупный ученый, не так ли, господин Диксон?

– Был им, – Диксон печально покачал головой. – Был им. Сейчас профессор Керабл играет с оловянными солдатиками в клинике для душевнобольных. И никогда оттуда не выйдет.

– И вы считаете, эта… беда связана с исследованиями доктора Друма? – с тоской спросил Том.

– Использованное вами выражение совершенно справедливо, Том, – без улыбки ответил сыщик, – именно «с исследованиями доктора Друма»!

– Вам они известны? Знаете ли вы, к чему они относятся?

– Ни в малейшей степени! Знаю только, что они относятся к области чистой математики. Пока до сих пор не понимаю, каким образом они могут быть связаны с воздействием на материальный мир, это смущает и пугает.

Когда профессор Керабл навестил меня, то заявил: «Господин Диксон, я старый человек, и мои дни, полагаю, сочтены. Но не могу покинуть этот мир с грузом на совести.

Этот груз может показаться вам странным. Мне трудно вам объяснить его сущность.

Вы знаете моего ученого собрата, доктора Друма? Я знаю, что его работы опередили работы остальных на невероятное расстояние. Он никогда не болтает и никому не доверяет. Однако я прошу вас помешать некоторым его опытам. Вы спросите: „Какова природа этих опытов?“ Увы, я сам еще этого не знаю, а могу только выдвинуть гипотезу, что они относятся к метафизике. Недавно, после совещания, посвященного подготовке ближайшего математического конгресса, он сказал мне: „Керабл, вы понимаете, какие горизонты открывают уравнения 40-й степени?“

Не стоит удивляться тому, что Друм величайший ум. Но уравнение 40-й степени! Оно касается того, что математики едва решаются коснуться. Речь идет о темной области математики, о гипергеометрии, которую также называют четвертым измерением.

Я позволил себе улыбнуться, но Керабл, похоже, не заметил моего скепсиса.

– Четвертое измерение – с недоверием произнес я, – это немного походит на страну из старой сказки. По словам некоторых метафизиков или современных колдунов, этот невидимый, может быть, ужасающий мир, оседлал наш мир. Спириты полагают, что души мертвых обитают в этом туманном и дымном пространстве.

– Примерно так в переложении на человеческий язык, – подтвердил Керабл. – Но предположите, что кто-то сумеет открыть тайную дверь. И не захватят ли наш бедный мир самые ужасные силы?»

Том Уиллс прервал Диксона:

– Не забывайте, учитель, что профессор Керабл сошел с ума! Подобный страх может оказаться первым признаком безумия.

– Я пытался убедить себя в этом, Том, – подтвердил сыщик. – Но не думаю, что профессор Керабл был больным, когда навестил меня. И до сих пор слышу его последние слова: «Я не осмеливаюсь верить, что Друм достиг высочайших математических высот. Пусть Бог не позволит ему этого. Ибо этот человек из любви к науке станет худшим и самым безжалостным врагом людей!»

– Вы думаете, что доктор Друм совершил это сказочное и загадочное открытие? – спросил Том.

– Быть может… Вспомните тот мрачный, высокий дом на кривой улочке вблизи Саусворк-Парка. Это – мой наблюдательный пункт вот уже неделю. Вчера я был там и наблюдал из окна последнего этажа.

Дом высится над жалким и бедным кварталом. С помощью морского бинокля я осмотрел внутренность многих комнат, лишенных штор и занавесок.

Одно из окон светилось до самой поздней ночи. В бинокль я видел комнату со столом, заваленным книгами и бумагами. В остальном там царила разруха, но одну стену занимала огромная черная доска. Это – рабочий кабинет знаменитого доктора Друма. Целые ночи он просиживает над толстенными досье, а иногда бросается к доске и начинает лихорадочно писать уравнения, мантиссы логарифмов.

Но вот уже три дня…

Гарри Диксон вздохнул и тряхнул головой, словно не хотел верить в собственные слова.

– Последние три дня он отплясывает перед черной доской!

* * *

– Все ночи посвятим слежке, Том.

Тон Гарри Диксона был решительным и энергичным, но в нем слышались нотки отчаяния. Он принялся раскладывать бумаги, проверил револьвер, наполнил термос горячим чаем.

– Я с вами, учитель.

– Согласен, малыш. Возьмите фляжку виски на двоих. Это поможет нам скоротать нескончаемые часы в пустой комнате, где крысы празднуют шабаш.

Вечер был тихий и теплый. Том Уиллс заметил, что наблюдение не будет затруднено смогом.

– Только что, господин Диксон, вы сказали, что, если нас обнаружат, жизнь наша не будет стоить и гроша. О чем вы думаете?

– Только впечатление, Том. Но из тех, что меня никогда не обманывают.

Доктор Друм на первый взгляд человек тусклый и беззащитный, но когда я вижу его яростные пляски перед доской, то ощущаю подлинный ужас. Мне кажется, что он одержим чем-то нечеловеческим, яростным. Вы когда-нибудь видели танец тарантула?

– Нет… Что вы этим хотите сказать?

– Тарантул, паук пустынь, одно из отвратительных чудовищ в миниатюре. Когда он возбужден, он танцует. Хотя размером он меньше детского кулака, перед яростью и смертельной опасностью его джиги приходится отступать – это одно из самых ядовитых насекомых в мире. Когда я видел пляску Друма, я сразу вспомнил о тарантуле. Мне казалось, что надо мной витает нечто неощутимое и ужасное… и я бежал, Том. Я был не в силах видеть это!