Текст книги "Гарри Диксон. Дорога Богов"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Жан Рэй
ГАРРИ ДИКСОН
Дорога богов
Повести

Предисловие

огда в начале 30-х годов Гарри Диксон начинал свою литературную деятельность, мода на «дайм новелс» («десятицентовые рассказы»), возникшая в позапрошлом веке в США, уже давно прошла. Эти дешевые романчики с яркими обложками – они стоили десятую часть доллара, откуда появилось их название «дайм» – создали некое подобие мифа с несуществующими героями, который для народа, обожавшего подобную литературу, превращал этих героев в реальных людей. Именно этим рассказам, где превозносились его замечательные подвиги – как и успех его цирка, надо признать это, – знаменитый Буффало Билл и приобрел свою популярность, завоевав сердца даже следующих поколений.

Известно, что над Атлантическим океаном в основном дуют ветра с запада на восток, что позволило Линдбергу пересечь на самолете Атлантику, задолго до того, как другой отважный летчик совершил полет в обратном направлении. Не будем утверждать, что мода на десятицентовые рассказы была принесена в Европу западными ветрами, но совершенно очевидно, что в начале XX века эта мода утвердилась в Европе, и Буффало Билл и Ник Картер стали любимыми героями наших предков. Буффало Билл был тогда еще жив, а Ник Картер был плодом воображения. К ним присоединились европейские герои, хотя их имена звучали по-англосаксонски. Были: Джек Техас, Этель Кинг, Нат Пинкертон, Лорд Листер, Пират Морган, Ситтинг Бим, Знаменитые Индейские Вожди, Секретные дела Короля Детективов – это были новые приключения легендарного Шерлока Холмса, апокрифы, к которым Конан Дойл не имел никакого отношения.

Брошюрки американского происхождения, описывающие подвиги Буффало Била и Ника Картера, как и другие серийные издания, в основном немецкие, переводились на французский язык неким издательством «Эйхлер», находящимся в Париже и работающим на немецкие деньги.

Началась Вторая мировая война. После поражения войск Вильгельма II немецкие активы во Франции были конфискованы, в частности книги издательства «Эйхлер», на которые наложили арест. При ликвидации арестованных книг права на них, выставленные на торги, оказались у одного голландского издателя. Соответственно и права на всех героев этих публикаций. Книжки стали печататься в Бельгии, появились на рынке и продавались до нашего времени, постоянно переиздаваясь.

Почти все апокрифы Шерлока Холмса не были переведены на французский язык. Голландский издатель принялся за поиски переводчика, который мог бы перевести их с немецкого языка. Через одного гентского приятеля, распространителя книг, вышли на Жана Рэя. К тому времени были изданы только «Сказки виски», и Жан Рэй принял предложение, но отказался от героя по имени Шерлок Холмс, чтобы избежать судебных разбирательств с наследниками только что умершего писателя.

В «Секретных делах короля детективов» у Шерлока Холмса был помощник Гарри Таксон. Жан Рэй воспользовался этим именем, чтобы создать Гарри Диксона, который заменил Холмса. Что касается помощника Гарри Диксона, то Жан Рэй дал ему имя Тома Уиллса.

Приняв эти необходимые предосторожности, наш переводчик взялся за дело. Он перевел несколько десятков старых апокрифических похождений Шерлока Холмса, но из-за явных недостатков стиля и увлекательности приключений он устал от непродуктивной работы и, по своей привычке, принялся выдумывать. Вместо перевода скучных оригиналов он сочинил новые приключения. Издатель согласился с его решением, но поскольку он купил права и на старые обложки, Жану Рэю пришлось согласиться, что новые приключения должны соответствовать этим обложкам. Именно с этими обложками с 1930 по 1940-е год появлялись похождения Гарри Диксона. Героям новых романов пришлось соответствовать эпохе начала века и носить устаревшую одежду.

Во время плаваний и остановок в Генте Жан Рэй написал 105 романов о приключениях Гарри Диксона, но все они были отмечены его фантастическим видением. Он наполнил свои сочинения кровопийцами, вампирами, горгонами, волками-оборотнями, существами из четвертого измерения. Все они являются героями реевской мифологии, настоящей и будущей. Так, задолго до «Мальпертюи» появился персонаж Эвриалы («Воскрешение Горгоны»).

Последние творения этой десятицентовой серии, приключения Гарри Диксона, уже были единственными, написанными пером гения. Жан Рэй лично сказал мне об этом, заканчивая роман, написанный за одну ночь. Он не перечитывал эти рассказы, не вносил исправлений в тексты, которые немедленно отсылал на линотипы голландского издателя, а тот, не зная французского языка, так и печатал их с несоответствиями и орфографическими и грамматическими ошибками, которые в спешке допускал Жан Рэй.

Именно эти романы, конечно, надлежащим образом исправленные, мы и издаем сегодня. Все они характерны для Жана Рэя, даже лучшего Жана Рэя.

Теперь зададим вопрос: кто же этот Гарри Диксон? В аннотациях на обложке он указан, как американский Шерлок Холмс. Непонятно почему. Ведь он живет в Лондоне, сотрудничает со Скотленд-Ярдом и, судя по всему, является англичанином до мозга костей. (На самом деле он действительно американец, но покинул США подростком, и Англия стала его родиной.) Естественно, он не сотрудник Скотленд-Ярда и секретных служб, но оказывает им помощь в расследовании в исключительно трагических обстоятельствах, когда эти службы оказываются в отчаянном положении. Если Империя еще сохранилась, то отчасти благодаря ему, поэтому не стоит удивляться, что его приглашают на обед в Букингемский дворец. Кажется, что он не особо занимается делом, как бы парит над проблемой, как дилетант, потом вдруг тремя умелыми ходами раскрывает интригу, распутывает ее ниточка за ниточкой и в нескольких словах раскрывает тайну перед пораженным читателем.

Ибо, скажем об этом сейчас, для Жана Рэя Гарри Диксон является зачастую неким предшествием его великих произведений с особой атмосферой и ужасами, секрет которых присущ только ему. Не будем перечислять его произведения, которые известны любителям фантастики.

Конечно, Гарри Диксон ведет расследования. Но герой живет как бы под маской, скрытен, иногда насмешлив, но всегда трагичен, и многих его действий никак не ожидаешь – сыщик ведет читателя по своему сказочному лабиринту, но это сам Жан Рэй, и все читатели знают, что нет никого более устрашающего и одновременно великолепного проводника, чем он. Повернув страницу, вы оказываетесь в лесу Мальчика-с-пальчик, но Жан Рэй с хохотом бросает вас там под сапоги Великана.

Анри ВЕРН

СЛАДКОГОЛОСЫЙ ВАМПИР

Господа Джикль и Ломен

 
Если сэр Халевин песню пел,
На песнь собирались все,
Кто рядом быть хотел…
 

евица закончила выступление звонким аккордом и, развернувшись на табурете, оказалась лицом к аудитории.

– Старая фламандская песня тринадцатого века, – сказала она. – Взята из страшной легенды, которую, господа, я вам расскажу…

В одном сумрачном лесу Западной Фландрии жил владелец замка со зловещей репутацией. Жестокий, кровожадный, лживый человек с отвратительной внешностью – кабаньей мордой и глазами сивухи. Но природа наградила его восхитительным голосом, и, когда он пел, прядильщицы бросали веретено и прялку, кружевницы забывали о коклюшках и сплетении ниток, девушки, работавшие в поле, бросали серпы, пастушки забывали свои посохи в ближайшем овраге… И даже в тиши соседних замков прекрасные девицы откладывали в сторону часослов. И все они сбегались в замок сэра Халевина, который пел сладким голосом и спешил перерезать им глотку.

– Полагаю, злодей получил надлежащее возмездие за свои преступления! – сказал один из слушателей.

– Господин Диксон, вы думаете только о возмездии, хотите затянуть позорную петлю на шее преступника! – воскликнула певица.

– Я полагаю также, мадам Сервен, – ответил сыщик с легким поклоном, – что вы спели нам эту печальную и жестокую оду не без некоего умысла. Эта легенда, которой уже несколько сотен лет, относится, как ни странно, к событиям, которые привели меня сюда.

– С той разницей, что вампир Мэривуда не завлекает свои жертвы прекрасной песней, – заметил один из присутствующих. – Может также случиться, что наши девушки мудрее девушек тысячного года и не побегут на смерть ради прекрасного голоса.

– Наш вампир, напротив, поет после совершения убийства, как английский петух, празднующий победу, – возразил Гарри Диксон.

Мэривуд – древний городок на западе Англии – удивительно живописен. Вековые памятники, ратуша, сложенная из серого камня, три церкви в романском стиле, узкие улочки с очаровательными старыми домишками. Вся эта красота спит, словно городок из волшебной сказки, посреди великолепного дубового леса. Вряд ли есть еще одно такое спокойное место, как Мэривуд, обитатели которого живут зажиточной жизнью, охотятся, ловят рыбу, гордятся художественным промыслом и зарабатывают кое-какие дополнительные деньги благодаря туристам, вовсе не стараясь их завлечь к себе. Мэривуд кажется выпавшим из времени и не стремится идти вперед, сказал один из писателей, которые часто используют его волшебные рамки, чтобы поселить в них героев своих романов.

И вдруг эта эра мирной жизни навсегда истаяла.

Мэривуд пробудился от снов Спящей красавицы, чтобы пережить самый жуткий из кошмаров.

Дело Сладкоголосого Вампира родилось в стенах счастливого городка. Вот изложение этих ужасных фактов без той сухости, которая присуща криминальным анналам.

В один чудесный майский вечер жители Мэривуда прогуливались у стен городка и внезапно услышали чудесный голос, доносившийся из глубины леса. Голос на незнакомом языке пел неизвестную песню.

Был это мужской или женский голос? Никто не мог сказать наверняка, и тут же разгорелись страстные споры.

Были даже заключены пари, и именно они заставили группу джентльменов отправиться туда, откуда по-прежнему доносился чудесный голос.

Главное пари заключили между собой мэр, мистер Притчелл, и один из самых важных шишек города, торговец винами Корисс.

– Женский голос, – утверждал мистер Притчелл.

– Дискант, – возражал Корисс, – в любом случае, господин мэр, это – мужской голос!

Они приближались к лесной лужайке, которая называлась Сойкина Балка, когда голос внезапно затих.

– Черт возьми! Очень жаль, – разочарованно пробормотали спорщики.

– Эй! Прекрасная певица, явитесь перед нами!

– Простите, «прекрасный певец»! – исправил мэра мистер Корисс, подчеркнув принадлежность певца к сильному полу.

Никто не ответил. Только испуганные дрозды с верещанием скрылись в глубине леса.

Ночь еще не настала: лишь последние голубые отблески цеплялись за вершины деревьев и позволяли видеть на расстоянии нескольких шагов.

Идущий впереди мистер Притчелл вдруг испуганно вскрикнул:

– Бедняжка, она упала!

– Вы хотите сказать, «он упал», этот бедняга! – возразил мистер Корисс. – Вы же видите, господин мэр, что это мужчина.

Действительно, у подножия векового дуба лежало тело, голова которого уткнулась в густой мох.

Вспыхнуло пламя спичек и бензиновых зажигалок – неровное, колеблющееся пламя осветило Сойкину Балку.

Лес вздрогнул от ужасного вопля.

Мужчина, это действительно был мужчина, лежал в луже крови, которую едва впитывала глинистая почва.

– Это же Джинкль, художественный переплетчик! – вскричал мистер Притчелл.

Брэм Джинкль был переплетчиком, известным всей Англии. Его слава распространилась даже на континент. Он был очень богат, прекрасно знал местную историю, а из его мастерской, настоящего музея древнего искусства, выходили переплеты, стоившие баснословных денег, за которые любители сражались с помощью крупных банкнот.

Старик – Джинклю было далеко за шестьдесят – лежал с перерезанным горлом. Преступление совершили с невероятной жестокостью, вся кровь вытекла из тела через взрезанные сонные артерии.

Будучи главой местной полиции, мистер Притчелл произвел первичный осмотр места, где, конечно, ничего не нашли. Было констатировано, что ужасное убийство совершили при таинственных обстоятельствах.

– Ясно одно, – добавил мэр, который уже через минуту вспомнил о своей мании заключать пари. – Все согласны, что пел не мистер Джинкль.

Даже мистеру Кориссу пришлось согласиться с тем, что у Брэма Джинкля голос напоминал «рев тромбона».

Через восемь дней, день в день, примерно в тот же час, таинственный голос взвился вновь, но на этот раз он доносился с восточной окраины городка, из места, носившего название Синего Болота. Это был небольшой пруд, заросший кувшинками, на берегах которого, в чудесные сумерки, мэривудские влюбленные мечтали и обменивались вечными клятвами.

Целая толпа ринулась к пруду, и мистеру Притчеллу пришлось воспользоваться всей своей властью, чтобы ограничить паломничество в этот уголок леса, куда были допущены лишь представители властей.

Они увидели перед собой труп мистера Эндрью Лормана, пятидесятилетнего рантье, весьма уважаемого человека, хотя тот вел отшельнический образ жизни. Его считали пуританином и сторонником строгих моральных устоев. Он жил за счет значительной ренты и отличался скуповатостью.

Мистер Эндрью Лорман умер той же смертью, что и переплетчик, и чудесным голосом он не обладал.

С той трагической минуты, когда был обнаружен второй труп, все согласились, что голос принадлежал не жертвам, а преступнику. Так появился Сладкоголосый Вампир.

Самые видные жители городка собрались под председательством мистера Притчелла, чтобы обсудить происходящее. Никто не сомневался, что Мэривуд возбудит нездоровый интерес у английской публики. Можно было ожидать нашествия полицейских, представителей закона, сыщиков профессионалов и любителей, а также самых назойливых созданий на свете – репортеров английской прессы, которые ни к чему не испытывают никакого уважения.

Мистер Притчелл забил тревогу, и все его поддержали.

– Надо уберечь наш спокойный городок от ненужной рекламы преступлений, – решил господин мэр. – Конечно, следствие необходимо провести и сделать это руками мастера. Главное, чтобы преступник был наказан, а к нам вернулся заслуженный нами мир.

Дискуссия длилась до позднего часа ночи. Одно имя было одобрено единогласно: Гарри Диксон.

Надо было, чтобы великий сыщик просветил судебную власть Мэривуда. Надо было, чтобы он рассеял опасные тени тайны. Единственное, что требовали от него, – провести расследование с надлежащей скрытностью.

Вот почему в этот прекрасный июньский вечер мы встретили Гарри Диксона и его ученика Тома Уиллса пьющими чай в гостях у мистера Притчелла и слушающими пение мадам Сервен, патронессы Мэривуда, не потерявшей ни очарования, ни прелестного сопрано, хотя ей уже исполнились все пятьдесят. Мистер Притчелл представил гостей-избранников, которые принимали участие в скромном чаепитии.

Мистер Корисс, который, как мы знаем, был непосредственным свидетелем обнаружения первого трупа; судья Тейлор, остроумный и язвительный старикан; мистер Тейппл, пивовар, производитель пользующегося спросом эля и поэт-любитель; Норвеллы, смущающаяся, очаровательная супружеская пара, крупные землевладельцы; мистер Транч, неопрятный обжора, которого все побаивались, поскольку он был владельцем и издателем единственной местной газеты «Мэривуд Диспатч»; миссис Преттифильд, директриса муниципального театра, зрелая блондинка, не потерявшая очарования; мистер и миссис Джеймсон, крупные местные оптовые торговцы; и печальный и угрюмый сэр Кракбелл, обитатель большого господского замка, один из фасадов которого занимает целую сторону большой площади Мэривуда, а заодно владелец расположенного в лесу замка, красивого и имеющего большую историческую ценность.

– Да, господин Диксон, – произнесла миссис Сервен, крутясь на табурете с подушкой из красного плюша, – да, сэр, я нарочно спела эту печальную оду. И спрашиваю себя, что, быть может, поющий вампир черпал свои криминальные позывы из этой оды…

– Поэма, которая побуждает к самым отвратительным поступкам! – напыщенно возмутился мистер Тейппл. – Нет, нет и нет, я не могу в это поверить, миссис Сервен.

Транч расхохотался и громко шлепнул себя по ляжкам, похожим на жирные окорока.

– Это была бы хорошая шутка для последней статьи в «Мэривуд Диспатч», – звучно заявил он. – Но я пообещал ничего не публиковать, что не пройдет вашей цензуры, господин мэр, а Транч не из тех, кто забывает о своих обещаниях.

Он принялся чистить зубы спичкой, сопя и окидывая собравшихся наглым взглядом.

– Я сознаю, что немного поступаюсь своим долгом представителя прессы, эха публичного мнения, но я остаюсь другом жителей Мэривуда, и мои интересы совпадают с их интересами.

Он повернулся к сыщику, который слушал с вежливой отрешенностью.

– Тысяча сожалений, Диксон, что не могу вам составить рекламу в моем листке. Вы должны работать в тени, старина!

Миссис Преттифильд, чувствуя возникшую неловкость, поспешила сменить этот неприятный разговор:

– Очень сожалею, что не слышала этот чудесный голос. Если бы вампир вместо преступлений решил бы подписать контракт со мной, он заработал бы столько денег, сколько ему, несомненно, не принесли эти ужасные убийства.

– У жертв забрали ценные вещи? – спросил Гарри Диксон, поворачиваясь к мистеру Притчеллу.

– Нет, – ответил мэр, – у них ничего не забрали. Хотя у мистера Эндрью Лормана был туго набитый кошелек, а бедняга Джинкль всегда носил в кармашке великолепные часы, усыпанные драгоценными камнями. Я склоняюсь к мысли, что преступник убивает из любви к преступлению и из-за кровожадности. Настоящий вампир в полном смысле этого слова.

– Что обещает сложности в расследовании, – признался Гарри Диксон. – Преступник, который убивает не ради материальной выгоды, имеет больше шансов избежать человеческого правосудия, чем такой же негодяй, который действует с целью наживы. Однако дела такого рода встречаются редко.

– Таких было немало в прежние времена, – сухо возразил владелец замка Кракбелл, впервые за вечер открывший рот.

– Но у нас уже не прежние времена, сэр Хэмфри Кракбелл, – с улыбкой ответил Гарри Диксон.

– Мы в Мэривуде, – отрезал старый дворянин. – Мы не пошли в ногу с прогрессом, и я благодарю за это Бога, иначе жизнь здесь стала бы для меня невыносимой. Если вы окажете мне честь в какой-нибудь день нанести мне визит, господин Диксон, я открою перед вами архивы Кракбеллов, и вы сможете узнать о чудовищах прошлого века, которые ни в чем не уступают нынешнему поющему убийце.

Сыщик с симпатией посмотрел на старого джентльмена с гордой седой головой. Конечно, все в нем выдавало высокомерную сдержанность по отношению к тем, кто сближался с ним, но его глаза горели умом, и Гарри Диксон, большой знаток людей, прочел в них истинную доброту.

– Я с большим удовольствием принимаю ваше любезное приглашение, сэр Хэмфри, – ответил он с легким поклоном.

– Ба! – подхватил, в свою очередь, журналист. – Когда вы будете наносить визиты мэривудским обитателям, Диксон, не побрезгуйте заглянуть в редакцию «Диспатча». Я прочту вам несколько статей собственного сочинения, в которых нет ничего от предков, но которые смогут просветить вашу черепушку. Если я их не публикую, то только потому, что держу данное слово.

– Теперь, господин Диксон, пришла моя очередь проявить любезность, – радушно произнесла миссис Преттифильд. – Муниципальный театр Мэривуда, который я имею честь возглавлять, предлагает вам и мистеру Уиллсу постоянную ложу. Мы даем два представления в неделю: в понедельник и четверг. Надеюсь, вы не будете излишне строгим критиком для моих скромных артистов.

– Они превосходны, – рявкнул Транч, – а вы сами, Дженни, просто очаровательны в своих ролях. Я без колебаний говорю и пишу правду, и все присутствующие знают это.

Имя «Дженни», брошенное внезапно без предшествующего обращения «мадам», охладило общее настроение. Директриса покраснела, и ее губы сурово сжались; мистер Сервен тоже скривился, а мужчины, как один, словно отстранились от журналиста, притворившись, что ничего не слышали.

Но Транчу было все равно. Он знал могущество провинциального журналиста, держателя множества маленьких семейных секретов, которые из-за внезапной перемены настроения его желчное перо могло раскрыть на радость злословящей публике.

– Уверен, что вы возьметесь за дело с раннего утра, господин Диксон! – сказал мистер Притчелл, чтобы сказать хоть что-то.

– Таково мое намерение, господин мэр.

– В Мэривуде есть офицер полиции и шесть преданных полицейских. Само собой разумеется, что они в вашем полном распоряжении.

– Благодарю вас, сэр, и я обязательно прибегну к их помощи, как только это мне понадобится. Но в первые дни я предпочту работать в одиночку. Мне достаточно помощи моего ученика Тома Уиллса.

– Поступайте, как вам заблагорассудится, господин Диксон.

Это было вежливое прощание. Кстати, другие гости также собирались уходить.

– Вы остановились в «Хостеле Башни», не так ли, Диксон? – спросил Транч. – Прекрасное заведение! В один из этих дней я приглашу сам себя, чтобы отведать в вашей компании раков под белым вином и рагу из дичи, которому нет равных во всем мире. Хорошего сна, хорошего вина и хорошего обслуживания. Я немного провожу вас. Я живу в комнатах на Бонд-стрит, что в нескольких шагах от гостиницы.

Попрощавшись с хозяевами и остальными приглашенными, журналист фамильярно подхватил сыщика под руку. Том Уиллс молча шагал рядом и курил сигарету.

– Эй, молодой человек, у вас милое выражение лица! – осклабился надоедливый журналист. – Что скажете о пышной миссис Джеймсон? Она пожирала вас глазами весь этот скучный вечер. Несомненно, она пригласит вас на свое будущее чаепитие, ибо она падка на свеженькое мясцо. Если вас вдруг найдут убитым, я во весь голос буду кричать, что это дело рук Джеймсон. Только не подумайте, что она замешана в двух убийствах в лесу. Нет, жертвы были слишком твердыми орешками и не в ее вкусе. Эта мультимиллионерша – обычное чудовище и лакомится только молодым мясцом. Понятно, что я говорю в фигуральном смысле…

Том Уиллс покраснел от такого откровенного хамства, но продолжал молчать. Транча только подстегнуло его молчание, принятое им за знак согласия.

– Том Уиллс! Покоритель сердец Мэривуда! Ха! Ха! Старина Транч не прячет глаз в карман. Малышка Норвелл тоже долго не сводила с вас глаз, а у нее прекрасные газельи глаза. И даже старушка Сервен, воплощенная добродетель, кажется, ощутила что-то человечье от встречи с таким сыщиком-эфебом.

– А прекрасная миссис Преттифильд? – спросил Гарри Диксон, который втихую наслаждался смущением своего ученика.

– Дженни? Руки прочь, ребята! Это – частная дичь!

– Действительно, – заметил Гарри Диксон, – театр нуждается в журналистах.

– Старина Гарри Диксон! Такой проницательный! – фыркнул Транч. – Я бы сравнил нашу муниципальную Дженни с Сарой Бернар, или Дузе, или Мэри Белл, а то и со Спинелли!

Вечер был теплый, но в воздухе чувствовалась какая-то тяжесть. Журналист вытирал потный лоб, а поскольку беспрестанно говорил, у него явно пересохло в глотке. Они подошли к гостинице, чьи окна неярко светились в ночной темноте. Терраса, на которой стояли бочки с лавровыми деревцами и небольшие столики, накрытые белыми скатертями, словно любезно приглашали в гости всех прохожих. Гарри Диксон предложил журналисту выпить по бокалу свежего пива, и тот с энтузиазмом принял приглашение, заявив:

– Это – единственное местное заведение, где подают немецкое или люксембургское пиво. Хорошими полулитровыми кружками без лишней пены. Эй, гарсон! Три «Дикирша», и побыстрее!

Вокруг столика словно сгустилась тишина. Троица у одинокого столика наслаждалась свежим, пахучим напитком и теплой ночью. Подвижный и рассеянный свет рождающейся луны и далеких звезд окружал ореолом высившийся перед ними сумрачный силуэт средневекового замка Кракбеллов.

– Чудо из серого камня с его кружевами древней архитектуры, – восхищался Гарри Диксон, скользя взглядом по высоким башням с темными глазками бойниц.

– Крысиное гнездо, – безапелляционно заявил журналист, осушив свой бокал, и стукнул по столу, требуя новую порцию, – во всем достойно этого старика-пустомели, каким и является барон Хэмфри.

– Похоже, вы не очень к нему расположены, господин Транч?

– Ваша правда! Признаюсь со всей откровенностью, – проворчал директор «Диспатча». – Плохо воспитанный человек. Судите сами, Диксон. Вы всего несколько часов в Мэривуде, а старый филин приглашает вас полюбоваться на чердачные фонды, тогда как я, директор и владелец единственной газеты в городе, важнейший его гражданин, не удостоился от него ни единого слова за все годы, что тружусь здесь ради блага общества. Ни разу не было приглашения! Но меня это мало заботит, поскольку могу рассчитывать только на жалкие объедки в этом гнездовище сов и филинов. Говорят, что сэр Кракбелл ставит ловушки на ворон, которые обитают в башнях, чтобы немного пополнить свой жалкий обед. Можете надеяться, Диксон, на роскошное меню, которое старик вам предложит.

Сыщик заказал новые порции пива, что явно понравилось журналисту.

– А дело Вампира, господин Транч? – как бы ненароком спросил Диксон. – Вы, как журналист, имеете собственное суждение о нем?

Боб Транч сдержался, хотя было видно, что язык у него чесался, и он ощущал невероятную гордость из-за того, что к нему за консультацией обратился величайший детектив Англии.

– Хм! – Он откашлялся, чтобы прочистить глотку и подчеркнуть свою сдержанность. – Мы в маленьком городке, Диксон, а кто говорит очень маленький городок, подразумевает клевету, бесчисленные сплетни, обуженные мысли, безудержное злословие. Разве не так?

Гарри Диксон согласился с подчеркнутым энтузиазмом:

– Ваши слова очень справедливы, господин Транч, и я обязательно учту ваши соображения.

Журналист, уже поверив, что ни больше ни меньше, а направил сыщика на верный путь в расследовании преступлений, гордо вскинул голову.

– Вы, наверное, внимательно наблюдали за всем во время чаепития у мэра, – продолжил он. – Я, кстати, следил за вашими взглядами и знаю, что они означают. Вот те на! Все эти люди подозревают друг друга!

Диксон вздрогнул. Он считал журналиста полным дураком, но признался себе, что на этот раз журналист сказал чистую правду. Он заметил смущенные взгляды Притчелла, обращенные на Тейппла, и взгляды Тейппла, которые тот бросал на Джеймсона, и как Джеймсон поглядывал на судью или сэра Хэмфри Кракбелла.

– Однако, – продолжал Транч, – все эти люди предъявят неоспоримые алиби. Но провинциальная недоверчивость такова, Диксон, что ради любви к сплетне люди оговорят своего ближнего, чтобы погубить его, если такое возможно. Можно допустить дар раздвоения даже у судьи Тейлора.

Гарри Диксон улыбнулся, но вновь про себя признал справедливость слов Транча.

Он исподтишка глянул на него. Человек был невысок, тяжеловат и неопрятен. Бородка была плохо подстрижена, вечно кривая улыбка открывала гнилые зубы, а брюхо сотрясалось под сомнительной чистоты рубашкой при каждом его смешке, но во взгляде проглядывал ум.

Хозяин гостиницы подошел и сообщил клиентам, что шеф-повар собирается уходить, а потому следует решить вопрос с ужином.

Транч отклонил предложение сыщика разделить трапезу. Он почуял запах бараньих котлет, а меню показалось ему изрядно скудным. У его превосходительства Боба Транча нюх был столь же острым, как и взгляд.