Текст книги "Не бойся Адама"

Автор книги: Жан-Кристоф Руфин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Рогульский пошарил в карманах и обнаружил, что у него нет сигарет.

– Вернемся в мой кабинет, там нам будет удобнее, – предложил он.

Едва усевшись в кресло, он стал выдвигать ящики стола, нашел, наконец, немного примятую сигарету темного табака и жадно закурил.

Поль скрестил ноги и пристроил на коленях блокнот, готовясь записывать.

– Как ясно из самого названия, – начал Рогульский, – моя лаборатория занимается молекулярной генетикой, если хотите биохимией генома. Не судите о нас по зданию: мы работаем на уровне самых передовых центров.

Рогульский указал на висящие на стене дипломы:

– Вот лишь некоторые из наград, которых мы удостоились. Если вас это заинтересует, я дам вам копии статей из «Нейчур» или «Ланцета», посвященные нашим последним публикациям.

Оттого ли, что профессор вернулся к любимому делу, оттого ли, что перестал сомневаться в Поле, но теперь он уже не сидел с затравленным видом и даже улыбался.

– Прочту с удовольствием, – сказал Поль. – А пока не могли бы вы в нескольких словах очертить основное направление ваших исследований?

– Главная наша тема – это генетическая стабильность, – ответил профессор, чертя по воздуху сигаретой. – Мы хотим понять, почему некоторые живые организмы сопротивляются изменениям, а другие подвергаются частым мутациям на генетическом уровне. Это фундаментальная проблема, от решения которой зависят многие вопросы медицины: появление раковых клеток, сопротивляемость бактерий антибиотикам, изменение областей воздействия вирусов.

– Какой живой материал вы используете?

– Мы не занимаемся вирусами. Для этого потребовались бы специальные устройства обеззараживания и многое другое…

Поль изобразил на лице удовлетворение и сделал пометку в блокноте.

– Мы проводим исследования на двух типах живых организмов. Быстро делящиеся клетки – вроде базовых цепочек костного мозга – мы получаем от разных животных: кошек, мышей, крыс, обезьян.

– Таким образом, сбежавшие животные были донорами клеток. Они не носители каких-либо патогенных веществ. Они не подвергались и генетическим модификациям?

– Нет. Именно поэтому я говорю, что нет повода для беспокойства.

– А второй тип организмов?

– Это бактерии.

– Какие?

– У нас классические методики: все та же вечная колибацилла. Мы также запустили программу на базе холерного вибриона.

Поль резко поднял голову.

– Вы занимаетесь холерой?

– Вы конечно же знаете, что холерная бактерия чрезвычайно устойчива. Во время гигантских пандемий микроб воспроизводил себя бессчетное количество раз, а между тем со времен Средних веков он практически не изменился. Именно эта устойчивость нас и интересует.

– А другие патогенные микробы?

– Да, золотые стафилококки, как раз из-за их способности быстро мутировать. Некоторые штаммы возбудителя дизентерии… Ничего особенно зловредного, поверьте.

– Холера, стафилококк, дизентерия. Вы не считаете их зловредными? Ну ладно. Но это все? Вы уверены?

– С точки зрения потенциально патогенных микробов, да.

– Вы говорили об этом с полицией?

– Меня никто не спрашивал.

– Откуда вы получаете штаммы холеры?

– Самым обычным образом: из больницы в Кракове. Время от времени они имеют дело со случаями заражения среди мигрантов. По моей просьбе они передали сюда образец.

– Где он хранится?

– Он был в холодильном шкафу вместе со многими другими образцами.

Поль ждал, подняв ручку. Рогульский все так же спокойно сказал, пристально посмотрев на него:

– Он попал в число уничтоженных материалов.

Поль оторвал взгляд от блокнота и чрезвычайно серьезно спросил:

– Вы хотите сказать, что они хранились в зале, который мы посетили?

– К несчастью.

– В простом шкафу?

– Да, в холодильном шкафу. Им хватило одного удара, чтобы все уничтожить. Мы нашли у шкафа настоящую кашу из стекла и живой массы.

– Преступники в нее наступали?

– Конечно.

– Тогда они ведь могли вынести вещества наружу или заразиться сами?

Рогульский опять встревожился. Глаза снова забегали во все стороны. Казалось, что он напряженно размышляет, слушая слова Поля о возможных тяжелейших последствиях распространения инфекции. Наконец он поднялся и уставился в окно, повернувшись к Полю спиной.

– Какой раздел биологии вы изучали? – спросил Рогульский.

– Нейрохимию.

– Понятно.

Рогульский обернулся. С его лица исчезла улыбка и всякая тень радушия. Глаза едва не вылезали из орбит.

– Это не освобождает вас от обязанности знать, что стафилококк и возбудители дизентерии повсеместно распространены в природе. Мы топчем их каждый день, хотим того или нет.

Поль слишком поздно понял, что затронул предмет, в котором совершенно ничего не смыслил.

– Что же до холеры, мой дорогой коллега, то это чудище можно сокрушить простым мытьем рук. У нас первокурсники знают, что заразиться можно только от испражнений живого больного, а не от бактерий в пробирке. Во всех лабораториях мира холерный вибрион хранится в обыкновенных шкафах.

Профессор остановил на своем госте холодный и презрительный взгляд. Потом он посмотрел на медные часы, висевшие над дверью, и поднял брови.

– Уже семь! Простите, но у меня встреча в городе. Если вам нужны другие бумаги, то обратитесь к моей секретарше. Я провожу вас.

Поль прошагал по улице не меньше километра, прежде чем пришел в себя. Он злился на себя за то, что так плохо подготовился к этой встрече. Он был слишком самоуверен и не дал себе труда разобраться в проблеме, положившись на туманные воспоминания о прослушанных курсах и забыв, что никогда особенно не интересовался инфекционными заболеваниями.

Оправившись от мучительного удара по самолюбию, Поль принялся размышлять об услышанном. Странно, что ни говори. С одной стороны, обычный вандализм защитников животных. Надо, конечно, проверить всю эту историю с холерой, но Рогульский был так уверен в себе, что Поль понимал – он прав. И все же что-то было не так. Профессора волновало не то, чтоПоль может найти, а то, ктоон такой. Чьего же визита он так опасался?

Оказавшись в отеле, Поль позвонил в Провиденс и узнал, что сразу после его ухода Рогульский набрал номер, значившийся на карточке. Его, как могли, успокоили, но дело может на этом не кончиться. Достаточно связаться с Си-ди-си, чтобы узнать, что никакого Агентства безопасности исследовательского оборудования на свете не существует. Глупо дожидаться неприятностей с полицией, которую Рогульский, конечно, поставит об этом в известность. Разумнее всего здесь не задерживаться. «После Польши вам надо повидать наших английских друзей, – сказал ему Арчи перед отъездом. – Их мнение для нас очень ценно». Поль подтвердил бронь на завтрашний рейс Варшава – Лондон.

Глава 7

Лондон. Англия

Майк Белл, почти двухметрового роста великан африканского происхождения, родился в Лидсе. Под твидовым пиджаком легко угадывалось атлетическое сложение бывшего чемпиона-баскетболиста. Майк представлял интересы Провиденса в Лондоне и встретил Поля в Хитроу. В руках он держал маленькую картонку с надписью: «Матисс». Поль представился, Майк дружелюбно приветствовал его, без липших слов подхватил багаж Поля и понес его, прижимая к животу обеими руками, словно хотел забросить в корзину.

– Я отвезу вас домой, – сказал он, подмигнув Полю.

Майк называл «домом» маленькую квартирку в Кенсингтоне, которой владело агентство. Напичканная системами против прослушки, она могла служить удобным местом для переговоров и дать надежное убежище агентам, не желавшим оставлять слишком много следов.

– В Варшаве все прошло нормально?

– Во Вроцлаве. Да, все в порядке.

Поль уселся в маленький синий «форд» и подивился, с какой ловкостью великан устроился за рулем.

Когда мы встречаемся с этим типом? – спросил Поль.

Тут все не так просто. Арчи пришлось не раз говорить с лордом Брентамом. Все как всегда: политики берут на себя обязательства, а за ними маячат спецслужбы. Никто не хочет подвергать риску своих агентов. Мы хоть и одним миром мазаны, _авсе-таки иностранцы. Кому охота спалить прикрытие ради нашего удовольствия?

– Мне вовсе не обязательно встречаться с оперативным сотрудником.

– А вы думаете, только оперативники рискуют, разрабатывая этих помешанных защитников животных? Любой чиновник, собирающий о них информацию в тиши своего кабинета, может в один прекрасный день погибнуть, возвращаясь домой.

– Ну и как все устроилось?

– Через крышу, если так можно сказать. Человек, с которым у вас встреча, координирует всю борьбу с Фронтом освобождения животных на самом высоком уровне. Они считают это большой услугой. На самом деле его выбрали потому, что он уже засвечен. Сами увидите, что я имею в виду.

Майк Белл бросил взгляд на Поля и загадочно улыбнулся.

– Встреча назначена на сегодняшний вечер. Я за вами заеду. Приготовьтесь к тому, что у вас могут возникнуть трудности.

Пристанище агентов оказалось обыкновенной комнатой с низким потолком и окнами на улицу. Второй выход из нее вел во множество внутренних дворов, которыми можно было пройти к Холланд-парку и большим улицам, ведущим на запад Лондона. Стены были выкрашены белым, а лежавший на полу ковер из сизаля служил неким намеком на комфорт. Кроме низкой кровати и столика в комнате имелось все, без чего англичане не мыслят себе жизни, – чайник и чай.

Поль устроился на ковре и проверил сообщения. В клинике все шло нормально, сообщений от Керри не было. Чтобы подбодрить себя, Поль подумал, что автоответчик отключился как раз тогда, когда он диктовал свой номер… Потом он стал думать о своем задании. Разговор с Рогульским добавил пищи для размышлений. Выходило, что во всей этой истории гораздо больше темных пятен, чем это казалось Арчи.

В виде приложения к письму Поль получил из Провиденса большое досье. Он рассортировал находившиеся в нем документы и углубился в чтение, но царившая вокруг тишина и разница во времени после перелетов быстро сморили его.

Майк Белл пришел в пять часов. Он сменил костюм на просторные джинсы, свисавшие с бедер. На ногах у него красовались розовые и пухлые, словно подушки, кроссовки «Найк», а торс прикрывала красная майка без рукавов, делавшая особенно заметными могучие черные руки.

– За безопасность встречи отвечают англичане, – сказал он. – Этого типа охраняют лучше, чем королеву. Я буду болтаться сзади, чтобы убедиться в отсутствии хвоста по дороге туда и особенно обратно.

Видя, что Поль с удивлением рассматривает его одежду, Майк сказал:

– Понимаете, если я одет как банкир из Сити, все на меня оглядываются, а так никому до меня дела нет.

Майк дал Полю указания о маршруте, они сверили часы и вышли с интервалом в три минуты. Поль пешком пересек Гайд-парк и вышел к Марбл-Арч. Там, ежесекундно рискуя жизнью, он перешел на другую сторону улицы. Левостороннее движение и бесконечные указания, начертанные на земле: «Посмотрите направо!», «Внимание! Опасность!», «Одностороннее движение!» – не давали сосредоточиться и собраться с мыслями. Как и большинство коренных американцев, он чувствовал себя как дома в Греции или Италии, но в британском мире, несмотря на обманчивое сходство языков, ощущал себя в водовороте нелепиц.

Район Мэйфер с его узкими улицами был гораздо спокойнее, ибо плата за въезд отваживала от него большинство водителей. Это было одно из мест, откуда изгнали детей, бедняков, иммигрантов, да и вообще всех жителей. Тут можно не опасаться неприятных встреч и быть уверенным, что останешься жив, но лишь оттого, что сама эта часть города мертва. Поль шел вдоль ряда кирпичных домов. Ярко выкрашенные двери выставляли себя напоказ, и вот, извольте, медные дощечки указывают, что тут располагается контора модного архитектора или известного рекламного агентства. Поль, следуя указаниям Майка, дважды повернул направо и вышел на Беркли-сквер. На платанах набухли почки, а из травы там и сям выглядывали нарциссы. На углу одной из улиц Поль заметил белый разбитый грузовичок, в котором, без сомнения, засели английские шпики. Поль с удовольствием подмигнул бы шоферу, который старательно орудовал зубочисткой, слушая радио, но такое ребячество могло все испортить. Он сделал вид, что ничего не заметил, и, как было условлено, направился к дому номер 12.

Это было современное здание, неуклюже пристроенное среди маленьких викторианских домов, увитых цветами. В холле за мраморной стойкой сидела женщина, словно солдат за грудой мешков с песком.

– Пятый этаж, – сказала она еще до того, как Поль успел открыть рот, – комната двадцать два.

В лифте он никого не встретил. Дверь номера 22 открылась сама собой, и две руки втянули Поля внутрь. Майк предупреждал его об этом, и Поль не сопротивлялся. Стоящий перед ним мужчина держал в руке девятимиллиметровый пистолет, направленный прямо на Поля. Свободной рукой он ощупал его с ног до головы. Потом, не говоря ни слова, подтолкнул его к соседней комнате, где находились три агента в штатском, предложившие Полю присесть.

Рация, висевшая на поясе одного из мужчин, принялась попискивать. Англичанин приложил ее к уху. Все напряглись. Поль встал. Дверь, расположенная прямо напротив входной открылась, и он ступил в кабинет, широкое окно которого выходило на площадь. Человек, сидевший на длинном черном кожаном диване, сделал Полю знак занять место напротив себя, Стоило Полю привыкнуть к яркому свету, заливавшему комнату, как он инстинктивно отшатнулся.

Человек, расположившийся перед ним, был одет в элегантный голубой костюм с желто-красным шелковым галстуком, повязанным поверх жилета. Ботинки были безупречно начищены, однако на живую плоть, не прикрытую материальной оболочкой, Поль боялся смотреть.

Мужчина, низкорослый и сухой, выглядел лет на шестьдесят. Наверное, долгое время о нем говорили, что он не имеет особых примет. Увы, сегодня это было не так. Всю правую сторону его лица уродовали шрамы и следы пересадки кожи. Их розовый цвет и воспаленный вид позволял думать, что несчастье случилось с мужчиной года два-три назад. От глубокого ожога образовались рубцы и спайки. Редкие волосы он зачесывал так, чтобы прикрыть отсутствующее ухо. Правый глаз заменил протез, а на месте правой руки, отрезанной чуть выше локтя, болтался пустой рукав.

– Майор Коуторн, – резким голосом отрекомендовался мужчина. – Чем могу быть полезен?

– Благодарю, что согласились меня принять, – начал Поль.

– Я получил приказ, – оборвал его Коуторн, не оставляя сомнений в том, что эта встреча не доставляет ему никакого удовольствия. – Мы ведь ни в чем не можем отказать лорду Брентаму, верно?

Поль покашлял, чтобы собраться с мыслями.

– Я здесь с заданием от одного агентства, которое…

– Мы все это знаем. У меня довольно мало времени, доктор Матисс. Не могли бы вы перейти к делу и задать вопросы, на которые хотите получить ответы?

Поль кратко изложил досье по Вроцлаву. Нетерпеливый жест майора заставил его завершить рассказ.

– Лондон является лучшим местом для наблюдения за применяющими насильственные действия движениями в защиту животных, – заключил Поль. – Мы решили, что вы сможете предоставить нам некоторые разъяснения по этому делу.

– Какого рода?

– Ну, например, имеем ли мы дело с группой, связанной с Фронтом освобождения животных, который базируется у вас?

Майор замер. Здоровая часть его лица напряглась, отчего стала особенно заметна мертвенная неподвижность другой. Прежде чем ответить, он помолчал.

– ФОЖ как таковой не существует, – наконец резко сказал он. – Это конгломерат групп и даже отдельных личностей, которые не имеют между собой ничего общего, кроме заявленной цели. Вы можете передать это вашим доверенным людям и таким образом оправдать ваш гонорар. Ничто не мешает вам подсобрать сведений, чтобы сделать отчет более весомым. Все, что вам нужно, есть в интернете.

За нарочитой грубостью ответа сквозило раздражение агента, которого политическое давление заставило вылезти из своей скорлупы, к чему примешивалась и традиционная ненависть плохо оплачиваемого государственного служащего к частному консультанту, априори невежественному, но хватающему жирные куски.

Поль опустил голову, стараясь сдержать злость. Оптимизм Арчи насчет работы бюро в Старом Свете представлялся явно преувеличенным. Разговоры с Рогульским и этим майором пока принесли сплошное разочарование.

Но в этот раз он не хотел покорно мириться с судьбой. Тем хуже для бюро, и тем хуже для Арчи. Хватит сносить презрительные манеры этих европейцев, которые Поль принимал за ничем не оправданное личное оскорбление. Он знал за собой эту склонность впадать в гнев еще с той поры, когда мальчиком играл с папой в футбол. Поль нагибал голову как бульдог и бросался вперед. Позже, в колледже и в армии, он прославился приступами ярости, внушавшими страх даже более крепким парням. Немногие решались оставаться у него на пути, когда он втягивал голову в плечи и собирался напасть на обидчиков.

Поль наклонился вперед, упер локти в колени и вытянул шею так, чтобы ему не пришлось поднимать голос.

– Послушайте-ка меня, майор, – сказал он с нарочитым южным акцентом, которому научился, посещая бабушку с дедушкой в луизианской глубинке. – Я солдат, вот и все. И никто другой. Как и вы, если на то пошло. Я не знаю ни лорда Брентама, ни прочих шишек. Скажу вам, что это вовсе не мое дело. Я подчиняюсь приказам. Другие, возможно, и набивают карманы, но мне тут ловить нечего.

Майор немного подался назад, уловив перемену тона и глухую угрозу, сквозившую во всем облике собеседника. Чтобы развить успех, Полю требовалось пустить в ход тот запас симпатии, на которую молодой и наивный американский военный всегда может рассчитывать со стороны англичан старшего возраста. Поль блеснул глазами и со всем доступным ему шармом заговорил с интонацией славных ребят с Юга, лучших из тех тысяч храбрецов, которые улеглись в землю Нормандии, освобождая Европу от нацизма.

– Меня, майор, интересует только мое задание. Для солдата самое важное – знать, кто его враг. Мне кажется, у нас враги общие, не так ли? Если мерзавцы, которые вас так изуродовали, обоснуются в других странах и начнут затевать всякие штуки, грозящие жизни невинных людей, мы оба будем заинтересованы в том, чтобы помешать им, верно? На свете не так много дел важнее этого.

Майор произнес «хм» и с неожиданной сноровкой поднялся. Он стал мерить шагами комнату, посмотрел в окно, потом подошел к Полю и пристально взглянул на него.

– О'кей, Матисс, – сказал он нарочито безразличным тоном, за которым старшие начальники обычно скрывают симпатию к подчиненным. – Вы честный агент. Забудем все и поговорим о вашем деле по существу.

Поль распрямил тело и улыбнулся. Этого он и ждал от Коуторна. Пусть он и дальше говорит с ним снисходительно, лишь бы между ними установился контакт.

Прежде всего, вы должны знать, – начал майор, вышагивая по комнате и не глядя на Поля, – что ФОЖ сегодня – одна из самых опасных террористических организаций Англии. Исламисты, конечно, тоже опасны, но они наносят удары довольно редко и по случайным целям. Армия освобождения животных, которая является «боевым» крылом ФОЖ, нацелена на специфические объекты – промышленность, политических и общественных лидеров – и действует целенаправленно и выборочно. Не проходит недели без того, чтобы они не заявили о себе. Борьба с терроризмом такого рода заставляет нас идти на серьезный риск. Именно поэтому мы не желаем светиться без надобности.

Поль на мгновение испугался, что майор снова вспомнит о лорде Брентаме и безответственности политиков, но майор продолжал:

– Мы рады, что новые страны вроде Польши начинают отдавать себе отчет в опасности этих движений. Не знаю уж, к счастью или несчастью, но не похоже, чтобы ваше дело было прямо связано с той формой терроризма, с которой мы сражаемся здесь.

Выходило, что Коуторн соглашался признать ФОЖ организованным движением, а не расплывчатым конгломератом групп.

– Не могли бы вы подробнее рассказать о структуре движения?

Майор напрягся и посмотрел на Поля с оскорбленным видом. Да, лучше всего действовать напрямую. Напористая непосредственность американца действовала на майора обезоруживающе. Ему приходилось опускать все свои умозаключения и держаться грубых фактов, доступных пониманию стоящей перед ним деревенщины.

– ФОЖ образовался здесь, в Англии, в 1979 году. В самом начале своим лозунгом и главным коньком они сделали запрещение псовой охоты. Поначалу все думали, что имеют дело с очередным движением в защиту животных вроде SPA, иначе говоря, с людьми скорее симпатичными и полностью безобидными. На самом деле все обстояло иначе. Появление ФОЖ знаменует рождение новой идеологии. Вы знакомы с их библией книгой Питера Зингера «Освобождение животных»?

– Нет.

Она имелась в досье, присланном из Провиденса, но Поль заснул прежде, чем до нее добрался… К счастью, для отношений, установившихся у Поля с Коуторном, это был скорее плюс – лишний штрих к его образу безграмотного, но честного парня.

– Прочтите ее и сами поймете, в чем дело. Для Зингера освобождение животных не имеет ничего общего с гуманизмом. Дело тут вовсе не в том, чтобы любить животных или признавать за ними практическую пользу. Для него это вписанная в историю человечества политическая и философская баталия. Рабство уже уничтожено, религиозная терпимость завоевана, равенство рас признано, равноправие женщин прописано в законах. Теперь пришло время заняться собаками, гориллами и рыбками.

Поль улыбнулся, но майор ответил ему бесконечно грустным взглядом. Было понятно, что все это для него уже давно не предмет для шуток.

– Для этих теоретиков человек всего лишь одна из разновидностей живых существ. Она ничем не лучше других и не должна иметь больше прав.

– Человек ничем не лучше собаки?

– Нет, но и не хуже, заметьте.

– Какое везение!

– Понимаю, вас это шокирует. Этот пункт программы доставил Зингеру больше всего неприятностей. Ему даже пришлось уехать. В своей книге он утверждает, что человеческий детеныш с умственными отклонениями достоин не большего внимания, чем разумная горилла. Улавливаете?

Коуторн говорил совершенно ровным голосом в полном соответствии с британским духом, признающим право на жизнь самых крайних теорий, но при этом готовым безжалостно с ними сражаться.

– Считать одну расу выше других – расизм и преступление, Для активистов ФОЖ те, кто ставит человека выше других живых существ, – те же преступники. Люди каждый день совершают по отношению к животным то, что по отношению к человеку называлось бы убийствами, пытками и рабством. Животных убивают, чтобы употребить в пишу, в лабораториях животных приносят в жертву науке, обезьян на всю жизнь запирают в клетки на потеху детям. Все это ужасные преступления, а значит, убивать тех, кто в них замешан, вполне оправданно.

– Какое число активистов ФОЖ переступило эту черту?

– Все признают, что немного. Большинство воюет по старинке. Они мирно борются за улучшение жизни животных, но вы не хуже меня знаете, что терроризм силен не числом. Его безжалостность часто обратно пропорциональна количеству бойцов. Костяк активистов ФОЖ ограничен, но очень опасен.

Ну вот, Коуторн признал-таки наличие организационного центра. Поль решил не напоминать ему о начале разговора.

– Люди из ФОЖ начисто лишены всякого чувства сострадания к человеку и именно поэтому легко жертвуют собой. Вы ведь помните, что во время войны в Косово около миллиона гражданских лиц бежали в Албанию от натовских бомбардировок. Так вот, активисты ФОЖ нелегально проникали в пустынные районы, чтобы ухаживать на фермах за брошенной скотиной.

– Под бомбами?

– Именно так. Они без колебания рисковали жизнью, чтобы спасти жизнь коров.

Лицо Коуторна скривилось в жуткой гримасе. Только так он и мог улыбнуться.

– Если не ставишь ни в грош свою жизнь, что тебе до жизни других? Когда они взорвали мою машину, вряд ли очень переживали…

– Вы вышли на них?

– Оставим детали. У нас не так много способов вести наблюдение за террористами, и уж конечно, это не спутниковая разведка.

Этот камень в огород американцев не задел Поля, ибо и он с подозрением относился к новейшим технологиям.

– Другие заняли ваше место?

Снова бестактность, и Поль это знал. Он словно нарочно сердил пожилую маркизу. Сдержав порыв негодования, Коуторн снова сел и проговорил совершенно бесстрастно:

– Так надо.

– Какое влияние имеет секретный центр на операции? Он непосредственно разрабатывает и направляет их?

– Только главные, те, которые определяют важнейшие цели. К примеру, кампания против «Рексо», международной корпорации косметики, проводилась по заранее составленному плану.

Один из охранников просунул голову в дверь, через которую Коуторн, очевидно, проник сюда с другого входа на другой улице. Он указал на часы. Коуторн кивнул, давая понять, что не потерял счет времени.

– Особенность ФОЖ, – торопливо продолжил он, словно желая как можно больше успеть рассказать Полю до своего ухода, – в его раздробленности. Центр распространяет через интернет советы по проведению насильственных акций. Как взломать замок, отключить сигнализацию, проникнуть на промышленный объект? Как определять цели? В самых разных местах неизвестные люди принимают эти послания и группами или поодиночке переходят к действию. Затем центр ФОЖ собирает информацию обо всех этих акциях и помещает ее на свой сайт.

– Не думаете ли вы, что акция в Польше была спланирована в рамках стратегии по распространению движения на новые страны Востока?

Сильно сомневаюсь. Это вполне традиционная операция без серьезных последствий. Если бы они выбрали своей целью Польшу, то спланировали бы масштабную акцию.

– Какую, к примеру?

– Атаку на промышленный объект. Но, главным образом, они бы обставили это разными коммюнике, объяснениями и призывами к новым действиям.

– Что же в итоге?

– По-моему, это инициатива какой-нибудь местной группы, начитавшейся материалов на сайтах ФОЖ…

– Поляки решительно утверждают, что у них нет подобных активистов.

– Вы полагаете, они достаточно компетентны?

– В деле слежки за собственным населением у них есть кое-какие традиции.

– Да, тут вы правы.

– Они думают, что все было спланировано за границей. Вроцлав почти пограничный город. Быть может, это и не случайно.

– Пограничники никого не задерживали?

– Ни на границе с Германией, ни с Чехией. Никого, кто хоть отдаленно напоминал бы коммандос. Это наводит на мысль, что отход был тщательно подготовлен.

– Что говорят немецкие спецслужбы? Им этот народ хорошо знаком.

– Поляки связывались с БНД. Те не в курсе подготовки какой-либо акции немецкими экологическими группами. Вот отчего они и подумали о ФОЖ.

– Это и в самом деле кажется мне маловероятным.

– Но акция не была анонимной. Что вы думаете об этих надписях на стенах?

– Не знаю… Отвлекающий маневр, возможно.

– Что вы хотите сказать?

– Да так, то, что приходит в голову. В таких делах все возможно. Эта акция может иметь совсем другое значение. Быть, например, первым этапом другого большого проекта. Чтобы не ставить под угрозу дальнейшее, ее решили выдать за рядовой протест сторонников освобождения животных…

Поль кивнул головой, не скрывая своего удивления. Коуторн был явно доволен, продемонстрировав триумф сложных умозаключений над глуповатой простотой приезжего с другой стороны Атлантики.

– Это интересная мысль, – сказал Поль. – Как бы ее проверить?

– Вы отлично знаете, что в такого рода расследованиях можно надеяться только на случай. Чтобы разобраться в массе сведений об этих кругах, нужна хоть какая-нибудь зацепка.

– Вроде чего?

– Откуда мне знать? Телефонная прослушка, сходство с другим эпизодом, особенности объекта атаки.

Они замолчали. Теперь уже сам Коуторн посмотрел на часы. По соображениям безопасности встречу следовало завершить, и он поднялся. «Особенности объекта атаки». Поль протянул руку и положил ее на здоровую руку майора.

– Вам приходилось в этой связи слышать о холере?

Коуторн словно спустился с небес на землю.

– Холере?

– Да. Быть может, в публикациях, планах и философских трактатах этих экстремистов холера играет какую-то роль или просто упоминается?

– Ничего не слышал об этом.

Повисла короткая тишина. Поль казался таким разочарованным, что Коуторн решил пожалеть и подбодрить его.

– Не забивайте себе этим голову, дружище. Если проблема вам интересна, подвернется немало случаев напасть на след этих типов. Надо признать: что бы ни говорила полиция, это польское дело – заварушка местного розлива. Два-три полоумных, обуреваемых разными идеями. Восток открылся, и они получили прививку всех наших чудачеств. Защита животных, к примеру. Это не удивительно и не слишком опасно. Для того чтобы такое движение стало опасным, нужна либо серьезная поддержка из-за границы, либо давние местные традиции. Мне не кажется, что поляки слишком чувствительны к проблемам животных. Я ошибаюсь?

Поль только пожал плечами.

– Во всяком случае, вам теперь хватит информации для отчета?

Они расстались на этой почти дружеской ноте.

Выйдя на улицу, Поль пошел назад той же дорогой. У решетки Гайд-парка его поджидал Майк Белл, и они вместе двинулись в сторону Кенсингтона.

– Ну что, побеседовали?

– Да.

– Поздравляю. Вы знаете, говорят, он чертовски непростой тип. Я не хотел вас заранее разочаровывать. Не думал, что вы продержитесь дольше трех минут.

Покачиваясь в своих розовых кроссовках, Майк разразился таким заразительно звонким смехом, что Поль не смог сдержаться и тоже расхохотался.

Ничто на свете не могло заставить Арчи пропустить рассказ о свидании с английскими спецслужбами. Он позвонил на квартиру Поля в час ночи, и тот кратко изложил ему итоги встречи с майором Коуторном.

– Н-да, – резюмировал Арчи. – Не густо.

– Я тоже так думаю. Но этот парень выложил все, что знал сам. Вся эта польская история, как он и говорит, без сомнения, спонтанная и изолированная акция.

Арчи надолго замолчал. Поль представлял себе, как он задумчиво теребит бутоньерку на том месте, где носят ордена в странах, еще придающих этому значение. В Штатах он их не надевал.

– Нечего было особенно и надеяться, – подытожил Арчи. – Со стороны лорда Брентама уже то, что он подкинул нам это Дело, – большая любезность. Никто и не рассчитывал на досье первостепенной важности. Ну и ладно. Мы сообщим полякам все, что сказали бы им англичане, если бы сами занялись этим. Сварганьте небольшой отчет на основе того, что сообщил этот достойный британский офицер. Мы снабдим его несколькими научными приложениями, в которых они все равно чего не поймут. Все это сдобрим вашими университетским званиями. Под чужим именем, естественно. Я сам поеду в Варшаву и вручу отчет их министру внутренних дел.

Поля чуть не силком заставили согласиться на эту работу и вот, когда дело пошло, ему не нравилось, что его миссия завершается.