Текст книги "Не бойся Адама"

Автор книги: Жан-Кристоф Руфин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Мария Розария замолчала и взглянула на Поля:

– Зачем я вам все это рассказываю? Через три года мой бедный Эдгар сдох как собака. Вот и все.

Едва удержав рыдание, она хлебнула еще коки. Напиток, похоже, вправлял ей мозги.

– А теперь скажите, зачем вы ищете Теда?

– Хочу предложить ему работу.

Поль решил импровизировать. Он сразу понял, что рассчитал верно.

– Приличные деньги? – спросила Мария, и глаза ее вновь заблестели.

– Вполне.

– Дай-то бог.

Теперь она была спокойна и улыбалась.

– Ему нужны деньги?

– Теду? Да у него никогда ни гроша не было, а ведь он птица того же полета, что и его отец. Ну, погрубее, может. Он не может работать, как все. Не знаю, что вы хотите ему предложить, но сразу скажу: на долгий срок не рассчитывайте.

– Не думаете, что он может где-то здесь прятаться?

– Не заглянув ко мне?

– Когда он был здесь в последний раз?

– Два года назад.

– Что он говорил?

– Глупости, как всегда. Он не охоч языком трепать, Тед, но уж если начнет, то все о заумном.

– О чем же?

– Откуда мне знать. Что он, наконец, нашел свою дорогу… Разглагольствовал о Земле, Жизни, Природе, все с большой буквы. Попробуй мы с вами так говорить, весь свет насмешим, а ему ничего. Как вам сказать? Эти слова идут к его глазам.

Она прикрыла кулаком рот и глухо закашлялась.

– Это у него от индейцев.

– Что?

– Все эти слова.

– Вы хотите сказать, что он научился у вас?

Увидев, что Поль удивлен, она уточнила:

– Я родилась индианкой, но монашки пропустили меня через свою мельницу… А Тед, он бывал у настоящих индейцев. Тут большая резервация недалеко, так вот, Тед уже в двенадцать лет пропадал там по несколько дней. Я-то этих краснокожих знаю. Не настолько они уж и больше индейцы, чем я, просто решили вернуться к истокам. Вот и пережимают, чтоб показать, что все это серьезно. Сидят целую ночь, уставившись на луну, и произносят каких-то три слова – ни дать ни взять священные заклинания. Меня-то не купишь на все эти штучки. Я думаю, все они просто жулики, но Тед, он во все это верит.

– Вы давно уже здесь живете?

– Мы приехали через четыре года после смерти Эдгара. Даже не знаю, почему мне захотелось вернуться в эту дыру. Вдоволь поболталась по Восточному побережью. Прачкой ведь ни черта не заработаешь. Можно было бы кое-чего наварить с мужиков монашки мне бы уже не помешали. Но со мной ведь был Тед, да и жили мы почти всегда в одной комнате. Все гадюшники Филадельфии обошли, а потом я добралась до Детройта, чтобы заработать побольше, только дела шли все хуже и хуже Тог я и приехала сюда. У меня было немного деньжат, вот я и о крыла забегаловку на берегу. Потом вышла замуж за Миллера он давал напрокат лодки. Прокатил меня раз на веслах.

Она охнула как паровой домкрат, и Поль понял, что это вздох пополам со смехом. Фирменный номер, за это, должно быть, ее и прозвали Утренний Ветер.

– А что он говорил два года назад?

– Да я же сказала, что, дескать, нашел свою дорогу, и всякие глупости в этом роде.

– А поточнее?

– Что ему придется много поездить. И что-то в том духе, что мир станет лучше.

– Вы не заметили ничего необычного в его поведении или одежде?

– Нет.

Она задумалась:

– А может, и да. У него были новые часы. Большие такие, знаете, с множеством циферблатов и кожаным ремешком.

– Раньше вы их не видели?

– Раньше у него вообще никогда часов не было. Он говорил, что индейцы научили его узнавать время по теням на земле. В итоге всегда опаздывал. Святая наивность!

– Вам показалось, что он разжился деньгами, не так ли?

– Ну, он впервые был прилично одет и принес мне цветы. Огромный букет, не меньше сотни долларов будет.

– Он говорил о работе?

– Нет.

– Тогда откуда же деньги? У него что, есть друзья, которые могут ему подкинуть?

– А ты, часом, не из полиции, негритосик? Тебе-то какое дело, есть у него друзья или нет?

– Я хочу разыскать его. Если кто-то знает, где он, это могло бы помочь.

– Нет, – проскрипела она, вновь укладываясь и прикрывая глаза. – Сдается мне, друзей у него нет. Представьте себе, никогда ни одного не видела. Он всегда держался особняком, понимаете?

Мария Розария зевнула, продемонстрировав изъеденные кариесом зубы.

– А теперь, легавый, оставь меня в покое. Ищи Теда где угодно только отвяжись. Мне приятно о нем говорить, но на сегодня хватит. Лучше посплю, глядишь, во сне приснится.

Поль встал, одернул штаны и отошел от кровати. В углу каравана он увидел малышку. Она, конечно, все слышала. Поль улыбнулся, но девочка ему не ответила.

– Только одно еще, – сказал Поль, делая шаг к кровати. – Отчего он так не любит черных?

Мария Розария уже почти спала. Ноздри ее раздувались в такт ровному дыханию.

– Это пошло от его отца, когда тот начал пить, – пробормотала она, не открывая глаз. – А может, с той поры как… ну там, на Востоке…

Поль решил, что больше она не скажет ни слова. Он повернулся к двери, но женщина заговорила булькающим голосом: – По правде сказать, он не черных не любит, а бедных. Вы скажете, что сегодня это одно и же. Но не всегда. Да ладно, не важно. Ну да, он бедняков не выносит.

Поль едва не схватился за косяк вагончика. От этих слов у него закружилась голова, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это с ним. Потом он бросился бежать к отелю, где исчеркал две страницы заметками, чтобы не забыть все то, что представилось ему с необыкновенной ясностью.

Глава 4

Одесса. Штат Вашингтон

Жизнь научила Поля тому, как бывает с Керри. Разговоры, уколы, подначки, а потом все это куда-то уходит и наступает главное. Надо только дождаться. Поль ждал. Он чувствовал, что терпение его будет вознаграждено. Прелюдия подходила к концу. Грядет объяснение. Керри не могла этого не понимать, ибо сама предложила встретиться один на один где-нибудь на Западе в укромном уголке, где можно будет раскрыть карты.

Организовать встречу поручили Тайсену, который, никогда не бывав в тех краях, спросил совета у Барни. Какое бы подходящее место выбрать на примерно одинаковом расстоянии от Сиэтла и Кер-д'Алена, между которыми миль семьсот? Барни улыбнулся и сказал одно слово: Одесса.

Тайсен попался в ловушку. Вернувшись в свой кабинет, он перебрал все авиарейсы на Украину. Из Сиэтла туда еще можно добраться, но проложить маршрут из Кер-д'Алена требовало героических усилий. Меньше чем тремя пересадками не обойтись. Тайсен засомневался, правильно ли понял Барни. Случайно он вспомнил про город Одессу в Техасе и уже собирался снова налечь на компьютер, как вдруг получил по электронной почте короткое послание Барни: «Дом Ипатьева, Одесса, штат Вашингтон».

Вызвав на экран карту, Тайсен без труда обнаружил город Одессу, расположенный на северо-востоке штата. Одессу, как и ее соседку Москву в Айдахо, основали русские староверы, эмигрировавшие в Америку в XIX веке. И Керри, и Поль могли добраться туда всего за несколько часов езды на машине. Чуть в стороне от города лежало бывшее поместье, называвшееся «Дом Ипатьева». Теперь оно превратилось в отель на большом участке земли, заросшем березами и вязами. Главный дом появлялся перед взором гостей лишь в самый последний момент за поворотом ведущей к нему грунтовки. Простое вытянутое в длину здание, благодаря крашенному белым перистилю похожее на дворец, с треугольным фронтоном над входом, придававшим ему вид официальный и сдержанный.

Главным достоинством этого места была уединенность. Гостей селили в бунгало, разбросанных по парку. Тайсен зарезервировал для Поля и Керри четырехкомнатную избу с деревянной террасой. Она выходила на лужайку, сбегавшую к пруду, заросшему лилиями. При всем старинном очаровании дома он был оборудован интернетом для связи с миром и идеально подходил для работы.

Керри приехала первой. Ей не пришлось даже сидеть за рулем. Шофер, подобравший ее у «Одной планеты», сначала вывез ее из Сиэтла. Милях в тридцати от города они остановились на заправке, где смогли перекусить и отослать в Провиденс цифровые фотографии документов из кабинета Джинджер. После этого они снова двинулись в путь на восток. Первые три часа она подменяла водителя, а потом уснула. Они подъехали к Дому Ипатьева еще до рассвета.

После душа и завтрака Керри связалась с Провиденсом. Команде Тары уже удалось разобрать присланные документы и проследить биографии кое-кого из товарищей Хэрроу. Даже первые результаты привели Керри в состояние крайнего возбуждения.

Поль появился около десяти. Сначала он думал ехать не останавливаясь, но понял, что слишком измучен. Зарулив на какой-то паркинг, он поспал до шести утра. Поль решил не признаваться, что потерял еще час, остановившись посреди леса на маленьком выступе скал среди деревьев и отдавшись игре на трубе.

Он встретил Керри на террасе избы. Ее распущенные волосы золотились на солнце. Она была одета в голубую рубаху с закатанными рукавами и расстегнутым воротом. У нее гибкое и напряженное тело гончей, подумал Поль.

Керри сделала знак Полю сесть напротив нее.

– Сразу подведем итоги, – сказала она. – Надо принять решения, с которыми нельзя тянуть.

Внизу Поль заказал чай и пирожные. Служащий отеля поставил перед ними синий сервиз Ломоносовской фабрики.

– Я тебя слушаю, – сказал Поль, водрузив голые ноги на балюстраду террасы.

Сон пошел ему на пользу. Он чувствовал себя в форме. Поль дал Керри рассказать о результатах работы, отлично зная, что в рукаве у него есть карта, с которой он выиграет эту последнюю партию.

– Провиденс разбирает документы, которые я смогла переснять в «Одной планете».

Керри сказала это как бы между прочим, лишь чтобы начать разговор. Поль искренне и даже нежно поздравил ее с успешным выполнением задания в Сиэтле. Керри была удивлена и тронута.

– Расскажи, как там все прошло.

– Правда? Тебе интересно?

Она не заставила себя упрашивать и рассказала про Джинджер, коридоры здания «Одной планеты» и женщину, которая вломилась к ней как раз тогда, когда она фотографировала документы. Оба они посмеялись. Поль чувствовал, что время соперничества позади. Вновь окунувшись в дело, Керри нуждалась в таких вот невинных играх. Казалось, ей снова нужно доказать себе что-то, быть на высоте в своих собственных глазах. Керри никогда не отличалась болтливостью, и Поль почти ничего не знал о ее детстве, проведенном в обществе сестер. Ее семья происходила из Центральной Европы, точнее, из бывшей Чехословакии. Поль подумал о собственной матери и ее русских корнях и сделал вывод, что атмосфера, в которой выросла Керри, была пропитана одновременно нежностью и соперничеством. Ее, наверное, очень любили, как любят детей в этих краях – с бурными ласками, криками, плачем, объятиями. Но любовь не давалась даром – ей постоянно нужно было доказывать, что она везде может быть лучшей. Такое сочетание всегда питает тревогу. Всякий раз, как она встречалась с Полем и приступала к делу, ей прежде всего требовалось избавиться от этого беспокойства. Проникновение в «Одну планету» послужило хорошим лекарством. Поль сказал себе, что скоро могут возникнуть большие проблемы и они станут решать их вместе.

– Я только что говорила с Тарой о первых результатах. Она еще позвонит днем, когда они закончат анализировать документы и все проверят. Рассказать?

– Давай!

Керри встала и присела на деревянные перила. Поль видел ее против света на фоне деревьев и лужайки.

– Перво-наперво новость, которая тебя обрадует. Мы, скорее всего, нашли недостающее звено твоей теории.

– Между чем и чем?

– Между группой Хэрроу и Европой. Представь себе, что среди «новых хищников» есть европеец. Один-единственный. Это молодой французский студент по имени Джонатан Клюз. Был в Штатах на стажировке. Какая-то подружка свела его с «Одной планетой». У него уже была склонность к радикальным идеям, и он быстро клюнул на пророческие речи Хэрроу.

– Где он сейчас?

– Когда в «Одной планете» возникли разногласия, руководство решило его исключить, но в это время он уже покинул Штаты.

– Почему?

– По официальной версии, закончилась стажировка. А может быть, эта свинья Хэрроу подговорил его смыться.

– Он вернулся во Францию?

– Похоже на то. Мы проверяем.

– Ты думаешь, что этот парень стоит за историей в Польше?

Поль ничего не сказал Керри, но чувствовал себя немного разочарованным. Он уже утвердился в мысли, что в лабораторию наведалась женщина, хотя и не смог бы подтвердить это какими-то уликами. Как и при выполнении всех прежних заданий, он «нарисовал» себе цель, причем иногда очертания ее проступали весьма отчетливо. Сейчас Поль представлял себе девушку невысокого роста, стройную и спортивную, и ему очень не хотелось расставаться с этим образом.

– Он вовсе не обязательно действовал сам. Во всяком случае, это доказывает, что у Хэрроу есть связник в Европе и он вполне может планировать там операции с его помощью.

Керри и сама не была уверена, что существует связь между раскольниками из «Одной планеты» и польским делом, так что подобное предположение означало скорее миролюбивый жест в сторону Поля, некую гарантию передышки в сражении. Это была хорошая прелюдия к разговору.

– Что вы еще там нашли?

– Все отчеты о заседаниях совета эпохи разрыва с Хэрроу.

Поль снова восхищенно поднял голову.

– Поверхностный анализ позволяет заключить, что события разворачивались в три этапа. На первом – два с половиной года тому назад – сложилась сама группа «новых хищников. Тогда это было просто движение нескольких несогласных, объединившихся вокруг своего гуру, Хэрроу. Руководство «Одной планеты» было раздражено, ибо не одобряло раскола в своих рядах, но не считало проблему серьезной.

– А на втором этапе?

– Второй этап начался прямо перед разрывом, точнее говоря, примерно за месяц. Это было два года назад. Хэрроу вдруг поменял тон. Он информировал руководство об одном секретном проекте и призвал начать действовать. Это был прямой шантаж: либо вы со мной, либо я работаю в одиночку. Он утверждает, что располагает всеми необходимыми средствами. Руководство приходит в ужас. Начинаются жаркие споры. Одни утверждают, что он просто блефует. Они полагают, что на Хэрроу не нужно обращать внимания и все само собой кончится. Другие считали, что он говорит правду. В отчетах появляются интересные факты. Так, Хэрроу арендовал суперсовременный офис в Канзасе, стал много ездить и посетил ряд городов не только в Штатах, но также в Индии, Китае и Бразилии. Раньше у него никогда гроша за душой не было, а теперь кто-то его весьма щедро финансировал.

– Ну, и что же они решили в конце концов?

– Победили сторонники статус-кво. Совет постановил игнорировать ультиматум Хэрроу. В то же время его не исключают из организации, чтобы не делать парню липшей рекламы.

– А на третьем этапе лидирует Хэрроу?

– Именно так. Теперь уже он берет инициативу в свои руки. Примерно месяц спустя он объявляет о выходе из «Одной планеты». За два дня до назначенного срока руководство собирается на заседание и принимает решение вскрыть нарыв, Одному из членов совета поручается составить список сторонников Хэрроу, чтобы потом исключить их всех скопом.

– Но все это было бесполезно, потому что Хэрроу уехал…

– Ну да, они просто боялись, что он затянет «Одну планету» в свой дикий проект через кротов, которые могли остаться у него в организации.

Керри помолчала, чтобы придать больше веса тому, что собиралась сказать.

– Все это подтверждает наши опасения: группа Хэрроу действительно планирует действовать совершенно независимо от «Одной планеты». И парень на это способен: кто-то щедрой рукой дает ему средства.

– У тебя есть наводка на этого «кого-то»?

– Из документов понятно одно: ни у кого из группы Хэрроу нет таких финансовых возможностей, так что речь идет о человеке или организации, не имеющем отношения к «Одной планете».

Поль кивнул и задумался. Он встал и подошел к крыльцу, спускавшемуся на лужайку. В материалах Керри зиял один пробел. Она и сама это знала, так что все предшествующее было лишь приглашением к разговору, где должны прозвучать соображения Поля.

– Нигде в отчетах не говорится, в чем суть проекта Хэрроу?

– Нет, – ответила Керри. – Похоже, то, что Хэрроу говорил на совете, нигде не зафиксировано. Они постарались убрать всякое упоминание об этом даже из конфиденциальных документов. Ясное дело, не хотели заслужить обвинение если и не в сообщничестве, то в недонесении о преступлении, поскольку проект Хэрроу конечно же криминальный. Это вытекает из всей его человеконенавистнической идеологии.

– Конечно, – согласился Поль. – Суть дела понятна, но когда начинаешь действовать, надо определить цели, средства и время… Как по-твоему, какой конкретно план он им предлагал? Что могло так напутать боссов «Одной планеты»?

Керри помотала головой. Ей было нечего больше сказать. Оборона никогда не была ее сильной стороной в игре, и Керри решила обратить вопрос к самому Полю.

– У тебя есть мысли на этот счет? Расскажи, что ты накопал на Хэрроу.

– Пойдем, – предложил Поль. – Прогуляемся и подумаем.

Это вошло у них в привычку. Она появилась в не такую давнюю, но уже доисторическую эпоху, когда детей учили опасаться припрятанных микрофонов. О серьезных делах следовало говорить на ходу и на открытом пространстве. Для Керри и Поля такие прогулки быстро превратились в удовольствие. Это был лучший способ избежать служебных ограничений и лишнего любопытства.

– Надо пройти по цепочке с самого начала, – сказал Поль, опуская со лба на нос солнечные очки.

Они стали спускаться по лужайке к пруду.

– Итак. Отец Теда Хэрроу – отпрыск почтенной семьи из Новой Англии. Он разорился и кончил жизнь в нищете из-за неравного брака. Его мать – оторванная от своей среды индианка. Я ее видел. Она живет неподалеку отсюда в Айдахо. Ей крепко досталось в жизни, и она ненавидит весь род человеческий. Она не переносит индейцев, потому что считает их выродившимся народом, а также белых – потому что они ее не приняли. Но больше всего на свете она презирает черных, которые стали для нее воплощением нищеты. Похоже, что все это передалось ее сыну. Молодой Хэрроу водится с индейцами из резервации. Он лепит свое мировоззрение из чего придется, как бездомные подбирают всякий мусор для постройки хижины. Он бежит в Канаду, чтобы не попасть на войну в Заливе. В Ванкувере сближается с какими-то экологами. Они говорят ему о природе, дают читать книги, втягивают в потасовки с полицией. Вернувшись в Штаты, он появляется в «Одной планете», где его грубоватая простота приходится ко двору.

– Похоже, мы все это и раньше знали.

– Согласен, но я же сказал, что хочу восстановить всю картину.

Они подошли к пруду. Между кустами по берегу вилась протоптанная в черной грязи тропинка, огибавшая пруд. Поль и Керри двинулись к ней, продолжая разговор.

– Четыре года назад Хэрроу встречает в «Одной планете» первых бунтовщиков. Они обвиняют руководство в потворстве буржуазному духу. Хэрроу с ними согласен. Членам совета удается удержать власть. Хэрроу остается в «Одной планете», но начинает обдумывать свой план. Прямолинейное мышление и опыт активных действий ведут его к радикальным решениям. Он обладает огромной харизмой и цельностью натуры. Его идеи ужасны. Хэрроу предлагает просто-напросто объявить войну человечеству. Он формулирует свои мысли с невозмутимостью варвара, не раскрывая до времени средств, которые приведут его к цели. Ты и сама заметила, что его ранние тексты окрашены в поэтические тона. Все его образы заимствованы из арсенала индейцев.

Керри начала понимать, что все эти дни в Провиденсе Поль заново делал ее работу. Он постарался устранить пробелы в ее гипотезах и неувязки в доказательствах. Сейчас он предлагал ей новую версию всех тех выводов, которые она изложила на последнем собрании.

– При зарождении группы «новых хищников» Хэрроу ограничивается туманными рассуждениями о зловредности рода человеческого и его бесконтрольного размножения. У него еще нет четкого плана действий. Он без разбора вываливает свои мысли о способах сдержать давление людей на природу. Да здравствует СПИД, детская смертность и войны… Холера уже фигурирует среди прочих напастей, но в то время он не придает ей особого значения. Он вспоминает об этой болезни только метафорически. Но это не простая метафора. Холера, как известно, болезнь бедняков. В отличие от большинства радикалов, Хэрроу не придает большого значения промышленной деятельности человека. Нет, он больше всего боится, что на свете расплодится слишком много нищих. Это не столько итог размышлений, сколько горький опыт прожитой жизни. Именно это я понял из общения с его матерью. Маленький Тед сам жил в бедности. Она пропитала его шкуру, хотя он и умудрился выбиться в люди. Он ненавидит бедняков так, как может их ненавидеть только тот, кто презирает самого себя.

Поль больше не скрывал своего интереса к этому делу. Он говорил все громче и увлеченней. Керри внимательно следила за ходом его мысли. Они уже миновали этап соперничества и вступили в следующий, где каждый был счастлив поделиться мыслью с другим и действовать заодно.

– Отлично, – сказала Керри. – Я согласна: в самом начале у него нет никакого конкретного плана. Он просто хочет повлиять на «Одну планету» и, быть может, отхватить для себя самого толику власти. Руководство не особенно обращает на это внимание. И вдруг что-то происходит, и его имя начинает мелькать в отчетах.

– Прежде всего, он раздобыл деньги. Это заметили в «Одной планете», да и мать Хэрроу подтвердила. Человек, у которого в жизни гроша за душой не было, обзавелся дорогими часами, стал снимать офис, ездить по свету. В это же самое время заявления его группы становятся более обстоятельными и академическими. Похоже, на него стали работать не только деньги, но и чьи-то мозги.

– Эту связь я упустила, но так оно вроде и есть.

– Я проверял: эти тексты появляются ровно за полтора месяца до исчезновения группы.

– То есть в то самое время, когда он разжился деньгами.

– Посмотрим теперь на идеологию. Логика заявлений становится более четкой. Исчезает, к примеру, весь этот шум и гам по поводу детской смертности в странах третьего мира, не упоминается СПИД как полезный фактор регулирования численности населения. Но одна тема по-прежнему тут и даже начинает выдвигаться на первый план. На это нам и указывали англичане.

– Холера, – пришлось согласиться Керри.

– Именно! Холера. Заметь, что для Хэрроу в разное время это совсем одно и то же. В ранних текстах она служит простой иллюстрацией его теоретической зауми на индейский лад. Но вот у него появляются союзники, и Тед готов действовать. Теперь холера уже не просто первая попавшаяся метафора он видит в ней реальное оружие, надежду для одних и угрозу для других. Иными словами, это нечто вполне конкретное и готовое к употреблению.

Поль предложил Керри присесть на лежащий ствол дерева В стоячей воде пруда отражались нависавшие над ней лиственницы.

– Все это наводит на мысль: если холера продолжает иметь такое значение для Хэрроу после его встречи со спонсорами значит, точки отсчета у них совпадают. Тем тоже кажется, что главная угроза миру – бедняки. Конечно же они не обычные террористы: эти выбирают цели в развитых странах, метят в промышленных гигантов и беззащитное население. А вот партнеры Хэрроу хотят нанести удар по беднейшим странам, используя болезнь бедняков.

– Кто может ставить такую цель? Ладно, Хэрроу еще можно понять: он чокнутый придурок, но люди с финансовыми и интеллектуальными возможностями…

– Идея не становится менее реальной оттого, что она чудовищна. Сейчас у меня нет ответа, но моим предположениям все это не противоречит.

– Но один-то вопрос остается, – сказала Керри, решившая отыграться на другом поле. – Ты же сам говорил, что холера как оружие никуда не годится, что против нее вырабатывается иммунитет, и почти везде в мире она становится эндемичной.

– Верно, это никудышное биологическое оружие. В нынешней форме болезни.

– А есть и другие?

– Лаборатория во Вроцлаве как раз и работает над мутацией вибриона.

– Ты хочешь сказать, что этот Рогульский вывел какую-то новую агрессивную форму микроба?

– Здесь пока что сплошные вопросы. Надо кое-что проверить через профессора Шампеля из Института Пастера, но из его же материалов следует, что вывести новый вибрион вполне возможно. Он мог бы вызывать тяжелые формы болезни, легче распространяться и не поддаваться лечению обычными антибиотиками.

– Значит, этот поляк заодно с ними?

– Не делай поспешных выводов. Вполне возможно, что новые партнеры просто заверили Хэрроу, что могут раздобыть ему модифицированный вибрион холеры. Он останется возбудителем болезни бедняков, но будет гораздо опаснее. Неизвестно, был Рогульский в это замешан или его самого обвели вокруг пальца.

– А Острова Зеленого Мыса?

– Как мы и думали: генеральная репетиция. Отличный способ испытать разные способы заражения на ограниченной территории.

Керри встала и двинулась обратно к избе. Поль молча шел следом. Оба были погружены в свои мысли, рождавшие смутные убеждения, приправленные желанием действовать и досадным чувством бессилия, смешанным с отвращением.

– Если мы правы, – прошептала Керри, – то понятно, почему наложили в штаны эти деятели из «Одной планеты», когда Хэрроу пришел к ним с таким планом. Естественно, они и не собирались отражать обсуждение в отчетах.

Они вернулись к лужайке перед избой. Солнце уже поднялось над кронами деревьев и золотило зелень густой травы.

– Это чудовищный и неслыханный план, – сказал Поль. – Самая масштабная из всех мыслимых операций по уничтожению людей, катастрофа мирового масштаба.

Он слегка улыбнулся и добавил на одном дыхании:

– С таким вызовом еще никому не доводилось сталкиваться… Страстная убежденность Поля потрясла Керри. Она посмотрела на него. Его черные волосы были растрепаны, а бакенбарды от постоянного подергивания заплелись в косички. Таким она его и любила: возбужденным, знающим, кто его враг, готовым пустить в ход любое оружие. Она подошла к нему. Мгновение они стояли неподвижно, чувствуя дыхание друг друга. Потом Керри положила голову ему на грудь, а руки на спину. Поль ласково поглаживал ее волосы. Все напряжение последних дней разом исчезло, уступив место взаимной нежности.

– Знаешь, – прошептала она, – я действительно рада опять быть с тобой.

Так они и стояли, когда на лужайке появился старый русский слуга в косоворотке. Увидев их, он удалился, недовольно склонив голову и пряча морщинистое лицо, обрамленное седой бородой.

Керри и Поль стали любовниками давным-давно.

Их страсть, как это часто бывает, родилась из своей противоположности. Еще в училище Керри углядела в числе сокурсников молодого подтянутого военного, известного, как говорили, своей храбростью и дисциплиной. Поля задевали насмешливые замечания девчонки с огненными волосами, которая была вечно настороже и никому не спускала демонстрации мужского превосходства.

Тогдашние незамысловатые представления Поля о женщинах сложились в основном под влиянием образа его строгой неуступчивой матери и воспоминаний о случайных посещениях азиатских борделей. Свободная и дерзкая Керри не могла заслужить уважения, подобающего зрелой даме, но и не возбуждала на манер продажных девиц. Парни с его курса – а тогда их было еще подавляющее большинство – думали примерно то же самое и избегали рассказывать ей о своих похождениях. Керри делала вид, что это ей безразлично, но однажды в выходные, когда она, как обычно, осталась одна в лагере, Поль увидел, как Керри плачет в своей постели. Он тихонько прикрыл дверь и никогда с ней об этом не говорил.

У нее с деликатностью обстояло похуже. Как-то вечером Керри зашла в столовую, совершенно пустынную в этот час, поскольку курсанты отправились на вечеринку, организованную другим подразделением. Там оказался лишь Поль, которому выпало дежурить. Безделье и какая-то болезненная тоска, вызванная воспоминаниями о матери, заставили его сесть за рояль. Он стал перебирать клавиши, хотя не испытывал к этому инструменту ничего, кроме ненависти. Захваченный воспоминаниями детства и памятью пальцев, Поль принялся играть ноктюрны Шопена и переложенные для фортепиано произведения Баха. Он думал, что его никто не слышит, так что, когда Керри вдруг захлопала в ладоши, он с грохотом захлопнул крышку инструмента и встал, покраснев и дрожа, словно его застали за неприличным занятием. Она попросила его продолжать, но Поль грубо отказался и вышел вон, хлопнув дверью.

Ближайшие три месяца они не говорили друг с другом иначе как по необходимости. Потом подошло время распределения. По случайному совпадению оба они оказались в Форт-Брэгге в одном и том же подразделении, приданном Восемнадцатой воздушно-десантной дивизии. На первое задание их отправили в Боснию, поручив действовать совместно с группой агентов на сербской территории и наметить для авиации НАТО цели бомбардировок. В качестве прикрытия командование выбрало миссию гуманитарной помощи. Для надежности легенды решили послать смешанную группу из двух мужчин и одной женщины. В нее попал Поль и некий Тибор, американец венгерского происхождения, родители которого проживали в Воеводине. Он свободно говорил по-сербохорватски. Возраст и внешность Керри, особенно если она распускала волосы, идеально подходили для роли молодой идеалистически настроенной сотрудницы гуманитарной миссии. Снабженные новыми паспортами – австралийскими и финским, – они намеревались попасть на сербскую территорию, сопровождая конвой грузовиков с продовольствием. У них был приказ ночью покинуть конвой сразу за горой Игмам и заняться определением целей. В полученных группой спортивных рюкзаках имелось все необходимое для жизни в лесу и передачи шифрованных радиограмм. Великолепно обученные работе под прикрытием они обосновались в лесу прямо под Пале, временной столицей Республики Сербской в Боснии. Работать предстояло по двум направлениям. Прекрасно владевший языком Тибор мог свободно перемещаться в форме местной милиции. Его задачей было выявить места жительства и ночные убежища главарей сербских вооруженных формирований в Боснии. Керри и Полю предстояло вести наблюдение за ночными передвижениями танков и артиллерии около холма, под которым, по предположениям американской разведки, находился подземный склад. Первый прокол случился на другой же день после их прибытия. Тибор не вернулся с задания.

По радио они смогли узнать, что у того едва хватило времени привести в действие свой тревожный маяк, чтобы сообщить о том, что он схвачен.

В соответствии с разработанным планом, эвакуация группы вертолетом должна была состояться через три дня. Место было оговорено заранее. Существовал и запасной вариант, но гораздо более рискованный. Кроме того, после поимки Тибора сербы наверняка обложили весь район, так что добраться до площадки, где ожидалось приземление вертолета, представлялось практически невозможным.