Текст книги "Мейси Доббс. Одного поля ягоды"

Автор книги: Жаклин Уинспир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

Глава девятнадцатая

Мейси проснулась в палатке, которую занимала вместе с Айрис. Плотно закутавшись в одеяло, она посмотрела на подругу и в полусне раннего утра подумала на миг, что это Инид. Потом до Мейси дошло, что это зад Айрис образует курган в постели, так как та тоже свернулась клубком от утреннего холода.

Мейси сделала глубокий вдох и, несмотря на холод, села, набросив на плечи одеяло. Нужно сделать все возможное, чтобы голова была ясной, чтобы собраться с духом на весь день, чтобы подготовиться к стихиям. Дождь пошел снова. Он превратил землю в жидкую кашу с лужами грязной воды. Подол длинного шерстяного платья пропитывался ею и тяжело лип к ногам, пока Мейси очищала и перевязывала раны. К концу дня грязь поднималась до самых колен, и девушка вновь и вновь твердила себе, что ей на самом деле тепло, что ноги на самом деле сухие. Потом ночью они с Айрис развешивали платья, чтобы дать влаге испариться, и искали на теле друг у друга фронтовых вшей, казалось, не знающих поражения.

– Вставай первая, Мейси, – сказала Айрис, продолжая кутаться в одеяло.

– Тебе просто не хочется разбивать лед.

– Какой лед?

– Айрис, я вчера сказала тебе, что лужи затянуло льдом.

– Не может быть!

Айрис повернулась на койке и посмотрела на Мейси, сидевшую забросив ногу на ногу.

– Не представляю, Доббс, как ты можешь так сидеть. Так что, лужи замерзли? Еще ведь даже не настоящая зима.

– Да. Хотя еще даже не настоящая зима.

Мейси сделала еще один глубокий вдох и выдохнула; из ее рта вырвался пар. Девушка отбросила одеяло и, ежась, побежала к кувшину с водой и тазу на деревянном ящике.

– И вот это сидение по утрам, Айрис, помогает мне не промерзать насквозь весь день. Проясняет голову. Вот попробуй!

– Брррр!

Айрис перевернулась в постели, стараясь не думать о холодных ногах.

Мейси сунула пальцы в кувшин с водой, продавила тонкий лед, словно ощупывая корку пирога, потом взяла кувшин обеими руками и налила в таз ледяной воды. Сняла с края ящика фланелевую тряпку и окунула в воду. Выжав ее, Мейси расстегнула ночную рубашку и вымыла сперва лицо, потом подмышки и шею. О, чего бы она не отдала за ванну! За возможность сидеть в глубокой ванне с обжигающе горячей водой, с поднимающимися к ушам мыльными пузырями.

Она снова окунула тряпку в холодную воду, выжала лишнюю обратно в таз и, на сей раз задрав ночную рубашку, вымыла промежность и ноги до колен. Превосходная горячая ванна. Она бы не вылезала оттуда несколько часов. Вертела бы вентиль крана с горячей водой большим пальцем ноги и не вылезала, пока не смылись бы последние молекулы грязи, крови, пота и слез.

Сняв еще влажное платье с проволоки, которую они с Айрис натянули в палатке, Мейси проверила все швы и подол – нет ли там вшей? Это было неизменным утренним занятием: поискать вшей повсюду, а закончив, поискать еще, потому что вши хитрые мелкие твари. Девушка быстро оделась, натянула белую нарукавную повязку с красным крестом чуть повыше правого локтя и приколола булавкой серебряные часики на левую сторону фартука. Вместе с черной кожаной папкой, в которой теперь хранилась писчая бумага и полученные письма, часики медсестры представляли собой талисман из дома, подарок от леди Роуэн.

Наконец Мейси положила полотенце на койку и наклонилась над ним, чтобы причесаться, внимательно глядя, не будут ли выпадать вши, потом быстро завернула волосы в узел и надела шапочку. Они с Айрис осматривали волосы друг друга каждый вечер или, если работали ночью, когда одновременно находились в палатке и не спали.

– Айрис, я готова.

– Да-да, Доббс. – Айрис дрожала под одеялом. – Бог весть, каково будет настоящей зимой.

– Айрис, по крайней мере мы не в траншеях по пояс в грязи. По крайней мере не складываем трупы один на другой в защитную стену, как ребята.

– Ты, как всегда, права. – Айрис выскочила из постели и принялась за утренний ритуал, который Мейси только что завершила. – Бррр… Ты, наверное, пойдешь посмотреть, нет ли письма от твоего молодого человека.

Мейси выкатила глаза.

– Айрис, я говорила тебе. Он не…

– Да, знаю, знаю. Он не твой молодой человек. Ну тогда иди, получи письмо от особого друга своей подруги и оставь меня сражаться со вшами, если ты не против!

Девушки засмеялись, и Мейси откинула клапан палатки, оставив Айрис совершать омовение. Ступая по доскам, прикрывающим грязь и лужи, Мейси направилась к кухонной палатке за чаем и хлебом к завтраку.

– Вот вам, сестра, поешьте.

Дневальный протянул Мейси большую эмалированную кружку и ломоть хлеба с топленым говяжьим жиром. Солдаты называли всех медсестер независимо от звания сестрами.

– И у меня есть для вас еще кое-что.

Дневальный полез в карман и вынул простой коричневый конверт, в котором, судя по толщине, лежало длинное письмо. Конверт был помят и хранил на себе следы четырех пар грязных рук, через которые прошел по пути к адресату.

Письма Саймона Линча, предназначенные для Мейси Доббс, не подвергались военной цензуре; санитар передавал их водителю санитарной машины, тот вручал санитару-носильщику, а он – повару. Ее письма проделывали тот же путь из рук в руки. И всякий раз добровольные почтальоны обменивались репликами о юной любви или о том, что везет же капитану-романтику!

В первых письмах авторы не писали о любви ничего. Но если двое думают одинаково, то невольно сближаются, словно одни и те же мысли, как магнитом, тянут их головы друг к другу. Постепенно письма Саймона и Мейси становились более частыми, стоило кому-то получить ответ, как он сразу же снова хватался за перо. Борясь с изнеможением, которое давило словно тяжкий груз, по вечерам при неверном свете керосиновой лампы Мейси и Саймон строчили друг другу сообщения о своей жизни среди ужасов войны. Оба понимали, что это страх и отчаяние усиливают их желание быть вместе. Они, не стыдясь, выражали свои чувства в письмах, которые передавались из рук в руки. Оба делились опытом и переживаниями, которые становились все глубже. Потом Саймон написал:

Моя дражайшая Мейси, облаченная в синее шелковое платье.

Я дежурил тридцать часов подряд и за это время не присел и на пять минут. Вчера утром снова начали поступать раненые. Я склонялся над столькими телами и столькими ранами, что потерял им счет. Кажется, помню только глаза, помню потому, что в них один и тот же ужас, одно и то же изумление, одно и то же смирение с судьбой. Сегодня я видел одного за другим отца и сына. Они вместе вступили в армию, подозреваю, что один или оба солгали насчет возраста. И у них были одинаковые глаза. Совершенно одинаковые. Может быть, из-за того, что я вижу в глазах каждого независимо от их возраста (право, кое-кому из них нужно было оставаться в школе), они кажутся очень старыми.

Через три недели я должен получить отпуск. Вскоре выйдет приказ. Я собираюсь вернуться в Руан на два дня. Помню, ты говорила, что вскоре тоже получишь отпуск. Не будет ли чересчур самонадеянным спросить, сможем ли мы встретиться в Руане? Мейси, я так хочу видеть тебя, забыть обо всех страданиях благодаря твоей чудесной улыбке и ободряющему здравому смыслу. Сообщи в письме.

Айрис получила отпуск вместе с Мейси и составила ей компанию. Поездка в Руан казалась долгой, затянувшейся, но наконец они добрались до отеля «Святой Георгий».

– Мейси Доббс, клянусь, мне не терпится забраться в ванну.

– Мне тоже, Айрис. Интересно, можно ли отдать в стирку наши платья. У меня есть еще одно, ненадеванное. А у тебя?

– Да, тоже. Нам не положено быть без формы, но, клянусь, это платье, если я не отнесу его в прачечную, само отправится туда.

Мейси с Айрис немедленно поспешили в отведенный им номер. Комната была маленькой, простой – с двумя односпальными кроватями и умывальником, – краска на стенах и двери потрескалась. Но после нескольких месяцев в полевых условиях убранство номера показалось девушкам просто великолепным, а потолок – необычайно высоким по сравнению с протекающим куполом палатки, нависавшим над самой головой. В коридоре с красной ковровой дорожкой находились две ванные, и вечно бдительная Айрис немедленно отправилась проверить, не заняты ли они.

– Одна уже занята, и там кто-то поет во весь голос.

– Господи, я просто жажду оказаться в горячей ванне, – сказала Мейси.

– Знаешь что? Я надену дневное платье и постараюсь отдать наши форменные в стирку, а ты тем временем наполни ванну. Можно занять ее вдвоем – и поискать этих отвратительных вшей. Тогда не понадобится ждать. Видела офицеров, которые вошли в отель следом за нами? Держу пари, они быстро займут ванные.

– Разве офицеры не получают номера с ванными?

– Ах да. Забыла. Привилегии и все такое прочее.

Девушки быстро сняли форменные платья, Айрис собрала их и пошла к двери.

– Мейси, а может, твой капитан Линч позволит тебе воспользоваться своей ванной?

– Айрис!

– Шучу, Доббс. А теперь иди займи для нас ванную.

Обе девушки легко поместились в ванну и теперь лежали в струящейся воде, которая словно уносила напряжение последних месяцев.

– Мейси, чуть побольше горячей воды. Еще пять минут, и поменяемся местами.

– Самое время!

Мейси открыла горячую воду и вытащила пробку, чтобы выпустить часть более прохладной воды. Понежась пять минут, они поменялись местами, хихикая при этом, и продолжали лежать в умиротворяющем, исходящем паром тепле.

– Мейси, – заговорила Айрис, устраивая поудобнее голову между двумя большими кранами, – как думаешь, капитан Линч сделает тебе предложение?

– Айрис…

– Нет. Сейчас я не шучу. Я всерьез. Война и все такое делают тебя немного серьезнее, так ведь? Возьми Бесс Уайт: получает письмо от своего парня – он пишет, что едет домой в отпуск, – она тоже берет отпуск, и на тебе! Они вступают в брак, и он возвращается на фронт.

Мейси нагнулась, опустила голову в воду и выпрямилась, отбрасывая назад длинные темные волосы.

– Айрис, когда эта война кончится, я вернусь в университет. Кроме того, не знаю, буду ли после войны… в общем, Саймон из хорошей семьи.

Айрис поглядела на Мейси, потом села и взяла ее за руку.

– Я прекрасно знаю, Мейси, что ты собиралась сказать, и позволь сообщить тебе вот что, если ты сама еще не заметила. Мы живем сейчас в ином мире. Эта война изменила все. Я видела письма от твоего отца, от этого Картера и от миссис как-ее-там, которая печет пироги. Эти люди, Мейси, твоя семья, и они ничуть не хуже семьи Саймона. И ты ничем не хуже любой женщины, с какой только может познакомиться капитан Саймон Линч.

Мейси сжала руку Айрис, закусила нижнюю губу и кивнула.

– Вот именно. Я не могу объяснить этого, но чувствую здесь, – она приложила руку к груди, – что все переменится. Знаю, знаю, Айрис, что ты собираешься сказать: «Это война…» Но это чувство меня не обманывает. Все переменится.

– Оставь. Это пар ударяет тебе в голову, Мейси Доббс. Ты отличная медсестра, но иногда я удивляюсь твоим мечтаниям.

Айрис взялась за края ванны и поднялась, вылезла из нее на кафельный пол, взяла одно из грубых белых полотенец и стала вытираться. Пока она одевалась, Мейси сидела в быстро остывающей воде.

– Вылезай, мечтательница. Нам нужно пошевеливаться, если хочешь увидеться с молодым капитаном Саймоном Линчем за ужином. На какое время он назначил встречу?

– На семь часов. Возле конторки, в главном коридоре, когда входишь в отель.

Одетая в простое серое платье, с собранными в пучок волосами, в сопровождении Айрис Мейси спускалась по широкой лестнице. Она старалась не предвосхищать встречу с Саймоном на тот случай, если слишком много навоображала, если ожидание оживленного разговора, соприкосновения рук, выражения чувств столкнется с действительностью.

Айрис сопровождала Мейси, но уже приняла решение уйти рано, хотя делать этого не следовало. На дружеские отношения между мужчинами и женщинами в форме смотрели косо. Но если повезет, молодой человек Мейси приведет какого-нибудь славного друга. «Какая я, к черту, компаньонка! – подумала Айрис. – Не хватало только мне быть третьей лишней».

Мейси и Саймон увидели друг друга одновременно и быстро пошли навстречу через толпу гостей. Стук сердца Мейси, казалось, отдавался в горле и помешал ей высказать тщательно подготовленные слова приветствия. Саймон просто встал перед ней, взял ее за руки и заглянул в глаза.

– Мейси, я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Мейси кивнула и опустила взгляд на их сомкнутые руки.

Низкое гортанное «гм!» заставило Саймона и Мейси вновь обратить внимание на происходящее вокруг. Айрис смотрела на свои ступни, когда мужчина, сопровождавший Саймона, говорил:

– Линч, думаю, ты мог бы представить нас друг другу. Не знаю, как у вас, но там, откуда я прибыл, мы стараемся знакомиться.

– О, прошу прощения. Мейси, Айрис, позвольте представить вам капитана Чарлза Хейдена. Сейчас на нем британская форма, но, как вы слышите, он американец. Этот добрый человек приехал сюда в составе Массачусетского центрального госпиталя внести свою лепту. Да благословит их всех Бог! Мы обменивались письмами относительно действий при отравлении газами. Чарлз – мисс Мейси Доббс и мисс Айрис Ригсон.

– Очень рад знакомству. Ради него стоило проделать такой путь. И Линч, можно сказать, становится несколько скучноватым. Ну что, будем ужинать или стоять здесь весь вечер? Лично я за ужин.

– Я тоже, – сказала Айрис.

За ужином Чарлз Хейден обеспечивал компанию необходимой дозой юмора. Со временем общий разговор истощился, и громче прежнего зазвучали голоса Хейдена и Айрис: они смеялись, поддразнивали друг друга и создавали хорошее настроение. Оба интуитивно взяли на себя задачу создавать своим друзьям атмосферу интимности, какую можно устроить даже в переполненном зале, если двоим нужно побыть только друг с другом.

– Мейси, я так хотел тебя видеть, и однако, когда ты здесь, даже не знаю, что сказать.

– Да, понимаю.

Саймон повернулся всем корпусом к Мейси и потянулся к ее руке.

– Мейси, поговори со мной о чем угодно. Я хочу знать о тебе все. Даже если ты уже писала об этом в письме. Я хочу слышать твой голос. Начни с чего-нибудь, только не с войны. Расскажи о Лондоне, Кенте, об отце с матерью – и об этом странном Морисе Бланше. Расскажи, Мейси, обо всем этом.

Мейси улыбнулась и бросила взгляд на смеющуюся Айрис.

– Я расскажу тебе об отце. Его зовут Фрэнсис. Почти все знают его как Фрэнки. У него в жизни три любви: моя мать, умершая, когда я была еще маленькой, я и Персефона, его лошадь.

Мейси и Саймон рассказывали друг другу о своей жизни, и это уносило их от недавних воспоминаний. Когда ужин окончился, они прогулялись по мощенной булыжником улице. В течение двух дней они были почти исключительно друг с другом, вечером Саймон целовал Мейси руку и смотрел, как она поднимается по лестнице к номеру, где обитала вместе с Айрис.

– Ну, Мейси, завтра мы уезжаем. Обратно в восхитительную палатку.

– Айрис, ты повеселилась?

– Спасибо Господу за Чака – он так себя называет – Хейдена. Приятный человек, хороший собеседник. Мы рассказывали друг другу любовные истории, пока вы не сводили друг с друга сияющих глаз.

– Айрис, прости. Даже не знаю, как благодарить тебя.

– О, Мейси, пойми меня правильно. Я замечательно провела время. Серьезно: как я уже говорила, он хороший собеседник. Оставил жену с маленьким сыном и приехал сюда с другими американскими врачами и медсестрами. Очень скучает по своей семье. Я ему все рассказала о моем Сиде. Черт, не знаю, приехала бы я сюда, если б не была обязана.

– Айрис, ты не обязана была ехать сюда.

– Знаю. Но все-таки приехала, потому что моя страна сражается в этой войне. Сражаются наши ребята, а американцы не обязаны были приезжать. Хотя Чарлз, кажется, думает, что они вскоре вступят в войну.

Айрис начала укладывать свою небольшую сумку, собираясь обратно на эвакуационную станцию.

– Форму нашу отлично выстирали в прачечной отеля. И в кратчайшее время. Наслаждайся чистым платьем, моя девочка, – скоро мы будем опять по колено в грязи и сражаться со вшами.

– Айрис, оставь…

Саймон проводил девушек на вокзал, и пока Айрис разгуливала по платформе в ожидании поезда, Саймон и Мейси стояли вдвоем. Мейси дрожала.

– Я буду писать, как обычно.

– Саймон, это будет замечательно. Господи, как холодно!

Саймон посмотрел на нее и не раздумывая обнял обеими руками.

– Пожалуйста, – слабо запротестовала Мейси.

– Не беспокойся. Поблизости нет отвратительных старших сестер, которые донесут, что ты общалась с беспринципным капитаном МССВ.

Мейси, смеясь и вместе с тем дрожа, придвинулась поближе к Саймону. Тот прижал ее к себе, поцеловал сперва в лоб, потом, когда она подняла на него взгляд, наклонился и поцеловал в щеку и, наконец, в губы.

– Саймон, я…

– Дорогая, неужели я причиню тебе жуткие неприятности?

Мейси посмотрела на него, потом на других пассажиров, как будто не замечавших этой пары, и нервно хихикнула.

– Возможно, Саймон, если кто-то видит нас.

Кондуктор дал громкий свисток, напоминая пассажирам, что поезд скоро тронется. Пар из большого паровоза окутал платформу. Саймону и Мейси пришло время расставаться.

– Послушай, Мейси! Через несколько месяцев я снова получу отпуск. В Англию. Когда отпуск у тебя? Может, получим его одновременно?

– Я сообщу тебе, Саймон. Сообщу. Мне надо бежать. Я опоздаю на поезд.

Саймон по-прежнему прижимал Мейси к себе. И только когда поезд подал сигнал «посадка окончена», она с трудом оторвалась от него и побежала по платформе. Айрис высунулась из вагонного окна и помахала ей рукой. Мейси вскочила в вагон, плюхнулась на сиденье, и в этот момент поезд тронулся.

– Доббс, я думала, что уеду без тебя.

– Не беспокойся, Айрис. Я здесь.

– Да. Ты здесь, Доббс. Но, думаю, оставила свое сердце у одного молодого человека.

Восстанавливая дыхание, Мейси закрыла глаза и подумала о Саймоне. Когда мысленным взором увидела его лицо, ей снова стеснило грудь. Поезд, грохоча, проносился мимо полей, и по ходу движения косые струи дождя ползли по стеклу. Мейси смотрела в окно на страну, в которую приехала добровольно. Франция так близко к дому и так далеко от всего, что она любила. Почти от всего. Саймон был близко.

Глава двадцатая

В одно морозное февральское утро 1917 года Мейси набросила на плечи шерстяную накидку и пошла обратно к палатке, где жила вместе с Айрис. Два письма прожигали ей карман. Одно было от Саймона. В другом находились ее отпускные документы. Мейси скрестила пальцы на удачу.

– Ну что, получила? – спросила Айрис, когда Мейси принялась вскрывать маленький желтый конверт.

– Подожди, подожди. Да! Да! Да!

Мейси запрыгала от радости. Она едет в отпуск! Настоящий! На дорогу отводится двое суток, так что она три дня будет дома. Три дня! На целый день больше, чем во время прошлого отпуска, который был… она даже не могла вспомнить когда. Немедленно вскрыла письмо Саймона, пробежала глазами строки мелкого почерка с наклоном вправо и запрыгала снова.

– Да, да! Он тоже получил отпуск!

И сроки – с пятнадцатого по двадцатое апреля – были почти теми же, что у нее. Они проведут два дня вместе. Целых два дня.

Айрис улыбнулась и покачала головой. О, как изменилась эта девушка. Не в работе. Мастерство и сочувствие, которые она вкладывала в свое дело, были, как всегда, бесспорны. Но эта радость, это возбуждение представляли собой нечто новое.

– Доббс, я считаю, что ты становишься нормальной девушкой!

– Чепуха! Я всегда была нормальной, – ответила Мейси, продолжая читать письмо Саймона.

– Нет, не была. Я знаю. Ты воспринимала жизнь слишком уж серьезно.

Айрис потянулась за своей накидкой и содрогнулась.

– А в эти времена, Мейси, нельзя так. К работе – да, нужно относиться серьезно, а ко всему прочему – нет, иначе это сведет тебя с ума.

Айрис старательно надела шапочку, чтобы красный крест находился точно посередине, а угол льняного квадрата сзади – между лопатками.

– Ну, готова?

– Да.

– Отлично. Пошли работать.

Казалось, недели тянулись бесконечно, однако когда Мейси мысленно обратилась ко времени, прошедшему от получения отпускных документов до того, как поднялась на борт судна, чтобы плыть обратно в Фолкстон, ей показалось, что оно пролетело. Мейси поставила сумки и отправилась на поиски горячего какао и торта. Она почти боялась начала отпуска, ведь это означало, что уже на следующей неделе она снова будет во Франции. Отпуск кончится.

Переправа через Ла-Манш оказалась спокойнее, чем в прошлый раз. Да, море не походило на мельничный пруд, но такой сильной качки не было и волны не перехлестывали через борт. Мейси тошнило не так часто, но давление во лбу заставило ее держаться за поручень и отсчитывать одну четверть часа за другой, пока не показалась земля. Мейси начала глубоко дышать, с нетерпением ожидая, когда соленость моря сменится чистым воздухом графства Кент.

О, как ей хотелось увидеть отца, окунуться в теплую, насыщенную паром атмосферу кухни миссис Кроуфорд! Во Франции она мечтала о Кенте, о яблоневых садах в полном цвету, о примулах и колокольчиках, о плавно расстилающейся перед ней сельской местности.

Она очень хотела оказаться дома. И не могла дождаться встречи с Саймоном.

Мейси вышла из каюты, спустилась по сходням и направилась к портовым постройкам. В главном зале ожидания она увидела отца – тот мял в руках кепку и с беспокойством вглядывался в море лиц. Протиснувшись через толпу людей, Мейси взяла отца за руку.

– Папа! Что ты здесь делаешь?

– Дорогая моя девочка! Разве я мог спокойно дожидаться, пока ты доберешься до Чел стона? Поэтому взял выходной и приехал встретить тебя с парохода. Господи, сколько здесь людей! Давай мне свою сумку и пошли отсюда. Всегда терпеть не мог толпу, даже на рынке.

Мейси засмеялась и, по-прежнему крепко держа отца за руку, пошла следом за ним к железнодорожной станции.

Дорога заняла у них два часа езды поездом до Торн-бриджа, потом по местной ветке до Челстона. В поле напротив станции паслась Персефона, телега стояла внутри у самых ворот.

– Одну минутку, дочка. Я быстро. Начальник станции позволил мне оставить здесь Персефону. Конечно, это не шикарный автомобиль, но, думаю, ты будешь довольна поездкой домой на старой телеге.

– Конечно, папа.

Какое-то время они ехали молча, Фрэнки Доббс обнимал дочь за плечи.

– Даже не знаю, что сказать тебе, дочка. Ты наверняка не хочешь говорить об этом со мной, так ведь?

– Нет. Не сейчас, папа. Я приехала ненадолго. Скоро возвращаться обратно.

– И сколько я буду тебя видеть?

Фрэнки искоса посмотрел на Мейси.

– Знаешь, я хочу встретиться с другом, пока нахожусь в отпуске. Но весь завтрашний день наш.

– И только? Черт возьми, этот капитан Линч, должно быть, интересный человек.

Мейси повернулась к отцу.

– Откуда ты знаешь?

– Будет, будет. Не гони коней, юная леди. Ты все равно моя девочка, это факт.

Фрэнки улыбнулся ей.

– Дома тебя ждет письмо. Адресованное мисс Доббс из поместья Челстон. На обороте конверта напечатано его имя. Очень шикарно. Он знает, что твой старый папа – грум, так ведь?

– Да. Он знает, папа. Знает, кто ты и кто я.

– Хорошо. Тогда все в порядке. Ожидаю знакомства с этим человеком.

– Ну, не знаю…

Фрэнки снова обнял Мейси за плечи, и под защитой объятия и любви отца она заснула так крепко, как не спала со дня отправки во Францию.

– Ну и ну! Только посмотри на себя. Одни кожа да кости, Мейси, одни кожа да кости!

Миссис Кроуфорд притянула девушку к себе, потом отодвинула, чтобы осмотреть с головы до ног.

– Хороший обед, вот что тебе нужно, моя девочка. Слава Богу, теперь мы все здесь, с тех пор как ее светлость сказала, что в Лондоне слишком опасно из-за налетов «цеппелинов».

Едва Мейси слезла с отцовской телеги, как начались «с возвращением домой!». Одно приветствие следовало за другим. Ее сразу же пригласили в гостиную для встречи с леди Роуэн. Краткий отпуск уже превращался в сумятицу, но следующий день Мейси провела только с отцом.

Фрэнки Доббс и Мейси вместе чистили лошадей, гуляли по ферме, строили предположения об урожае яблок, который наверняка станет результатом обилия прекрасных белых цветов. А сидя одна в челстонском саду, Мейси думала о войне, о том, какую радость могут доставить душе эти цветы, когда стоит лишь встать на утесе над Ла-Маншем, и услышишь грохот орудий на полях сражений во Франции.

На второй день отпуска Мейси должна была встретиться в Лондоне с Саймоном, о встрече они условились в письмах, курсирующих между их медицинскими пунктами во Франции. Она познакомится с его родителями в семейном лондонском доме. Они оба знали, что Саймон не должен предлагать ей остаться в его доме. Такое предложение последует только после более формальной встречи за обедом, приглашение на который пришло от миссис Линч и вместе с письмом Саймона ждало Мейси в Челстоне. Саймон писал, что не может дождаться встречи с ней.

Фрэнки Доббс проводил Мейси на станцию, и они в неловкости стояли на платформе, дожидаясь местного поезда.

– Смотри не переутомляйся. Миссис Кроуфорд права. У тебя одни кожа да кости. Ты совсем как твоя мать – высокий стакан в платье.

– Папа, я съем все у них в доме.

– И береги себя, Мейси. С этим парнем я не знаком, но раз тебя пригласили его родные, я уверен, что он хороший человек. И врач к тому же! Но береги себя.

– Папа, я вернусь вечерним поездом…

– Мейси. Я думаю вот о чем. – Фрэнки Доббс приложил ладонь к тому месту, где еще не улеглось горе по умершей жене. – Я говорю о твоем сердце, дочка. Береги свое сердце.

Когда поезд пришел на станцию Чаринг-Кросс, ярко светило солнце. Мейси взглянула на свое лицо в зеркале на перегородке между вагонами. Раньше она не особенно беспокоилась о внешности, но это был особый случай. Важный.

Ее снова замутило от страха и снова охватило радостное предвкушение встречи с Саймоном Линчем. Она открыла массивную деревянную дверь и сошла на платформу.

– Мейси!

– Саймон!

Молодой офицер обнял Мейси и, не стесняясь, поцеловал – к восторгу людей, спешащих к поездам или беспокойно ждущих своих любимых на платформе. В военное время железнодорожные станции забиты ранеными, теми, кто едет в эвакуацию или отправляется на фронт. Здесь ненадолго встречаются и снова расстаются – возможно, навсегда. Поводы для радости, подобные этому, редки и потому драгоценны.

– Я так по тебе скучал. Мне едва верится, что мы здесь.

Мейси смеялась, смеялась, пока по щекам не заструились слезы. Как ей будет тяжело прощаться.

Время, проведенное в доме Линчей, не могло быть лучше. Родители Саймона приняли Мейси любовно, словно члена семьи. Миссис Линч сама проводила ее в комнату для гостей, чтобы «восстановить силы после долгого путешествия».

Страхи Мейси, что, возможно, придется отвечать на вопросы о роде занятий отца, оказались необоснованными, ее спрашивали только о времени в Кембридже и о том, сможет ли она вернуться туда после войны. Родители Саймона понимали, что разговоры о «намерениях» в такое время почти бессмысленны, и радость от пребывания дома дорогого сына не стоит омрачать вопросами, которые могут вызвать разлад. Времени было слишком мало.

У Саймона и Мейси впереди был еще один день, потом она чуть свет уедет во Францию. После обеда Саймон проводил ее на станцию Чаринг-Кросс и заговорил о планах на завтра.

– Знаешь, мне удалось найти машину, здорово, правда? Завтра утром я приеду в Челстон, и мы сможем прекрасно провести день вдвоем – может быть, поехать в Даунс.

– Это будет замечательно.

– Мейси, в чем дело?

Мейси взглянула на часики, потом на множество мужчин и женщин в форме на станции.

– Саймон, подъезжай к коттеджу грума. Не к главному дому.

– А, понятно. Беспокоишься о моем приезде в Челстон, да?

Мейси посмотрела на свои руки, потом на Саймона.

– Немного.

– Мейси, для меня это не имеет значения. Мы оба знаем, что для беспокойства есть более важные вещи. К тому же это я должен беспокоиться из-за грозной миссис Кроуфорд, которой не терпится вынести суждение обо мне!

Мейси засмеялась.

– Да, Саймон, возможно, ты прав!

Саймон взял ее за руку и повел на платформу. О прибытии поезда уже объявили.

– Завтра будет наш последний день вместе, – сказал Саймон. – Мейси, я не могу понять времени. Оно словно утекает между пальцами.

Он свел ладони Мейси перед собой и коснулся по очереди кончика каждого пальца.

– По словам Мориса, мы понимаем кое-что об искусстве жить, лишь когда с уважением относимся ко времени.

– А, да, этот мудрый Морис. Возможно, я когда-нибудь познакомлюсь с ним.

Мейси посмотрела в глаза Саймона и вздрогнула.

– Да, возможно. Когда-нибудь.

Саймон приехал в Челстон в половине десятого утра. Мейси была на ногах уже с половины шестого: сперва помогла отцу в уходе за лошадьми, потом прогулялась, мысленно готовясь к приезду Саймона. Прошлась по усыпанному цветами яблоневому саду, потом по огороженному пастбищу за ним.

Половина пастбища теперь представляла собой большой огород, снабжавший свежими овощами не только поместье. В военное время цветы и кусты считались нелепой причудой, даже самые крохотные участки земли требовались теперь для выращивания овощей.

Мейси вернулась в коттедж и стала ждать Саймона. В конце концов потрескивание шин по гравию возвестило о его прибытии. Фрэнки отдернул шторы, чтобы посмотреть в окно маленькой гостиной.

– Похоже, твой молодой человек здесь.

Мейси выбежала из комнаты, а Фрэнки встал перед зеркалом, поправил шейный платок и одернул свой лучший жилет, потер подбородок, убеждаясь, что он гладко выбрит, и снял плоскую кепку, чего не делал почти никогда. Перед тем как встретить капитана Саймона Линча, Фрэнки взял дорогую его сердцу фотографию женщины, очень похожей на ту девушку, которая только что радостно побежала к двери. Женщина была высокой, стройной, одетой в черную юбку и хлопчатобумажную блузку с широкими, сужающимися книзу рукавами. Хотя она старательно причесывалась перед тем, как сфотографироваться с двухлетней дочерью, несколько завитков упрямо спадали на лоб.

Фрэнки провел пальцем по стеклу, обрисовывая лицо женщины. Нежно заговорил с изображением, словно женщина находилась в комнате, – он молился, чтобы сегодня ее дух был рядом с ним.

– Знаю, знаю… быть с ним тактичным. Хотел бы, дорогая, чтобы ты находилась сейчас здесь. Небольшая помощь пришлась бы кстати.

Фрэнки поставил фотографию на место и кинул последний взгляд в зеркало, дабы убедиться, что не подведет Мейси. Потом он вышел из коттеджа, чтобы поприветствовать человека, навстречу которому так радостно побежала его дочь.

Саймон и Мейси проговорили несколько часов – сначала по дороге в Суссекс, потом за обедом в маленькой гостинице. Зато когда они поставили машину у купы деревьев и стали подниматься на холм, оба не проронили ни слова. Над головами у них кричали чайки, пока Саймон и Мейси шли по неровной тропинке вдоль гребня холмов над Ла-Маншем. Руки их были рядом, но не соприкасались.