Текст книги "Мейси Доббс. Одного поля ягоды"

Автор книги: Жаклин Уинспир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

– Прямо как вы, мисс?

Мейси улыбнулась в ответ. Именно за ее поразительную интуицию и острый ум Морис Бланш взял ее сначала в ученики, а потом и в помощники в своем деле, которое называл психологической криминалистикой.

– Смотрю, доктор Бланш выудил у него пять сотен, – продолжил Билли.

– Посмотри еще. Может, узнаешь, что пятью сотнями дело не ограничилось.

Тыльной стороной ладони Мейси стерла скопившуюся на лобовом стекле влагу.

– Ох, только не это, – вдруг произнес Билли, откидываясь назад и закрыв глаза.

– Что такое? – Мейси посмотрела на позеленевшего помощника.

– Не знаю, стоит ли мне читать в машине, мисс. Меня всего выворачивает.

Притормозив у обочины, Мейси велела Билли открыть дверь, опустить ноги на землю и положить голову на колени. Забрав у помощника карточки, она подытожила все, что ей было известно о Джозефе Уэйте: «Состоятельный человек, самостоятельно сделавший карьеру. В двенадцать лет начал работать подмастерьем мясника в Харрогейте, в графстве Йоркшир. Рано проявил деловую хватку. К двадцати годам приобрел собственный магазин. Развивал дело и за два года преуспел. Также занимался продажей овощей, фруктов и сладостей высокого качества и по выгодным ценам. Постепенно открывал один магазин за другим. Сейчас в каждом городе есть несколько магазинов его компании „Международная торговая сеть Уэйта“, а в каждом поселке – лавочка „Деликатесы Уэйта“. И всюду превосходное обслуживание, отлаженная доставка, доступные цены и качественные товары. К тому же Уэйт ежедневно наведывается с проверками в какой-нибудь магазин и может нагрянуть в любое время».

– Сдается мне, им по душе на него вкалывать.

– Хм-м, в самую точку. Утром по телефону мисс Артур говорила так, словно за ней гнались.

Мейси постучала по карточке.

– А вот это уже интересно, – заметила она. – Лет десять назад он обратился к Морису – я точно помню – за консультацией. О Боже…

– Что? Что там, мисс? – спросил Билли, вытирая платком лоб.

– На Мориса это не похоже. Здесь только: «Не мог выполнить просьбу. Отношения разорвал».

– Прекрасно. И что мы имеем?

– Что ж, по крайней мере он, должно быть, высокого мнения о Морисе, если попросил моей помощи. – Мейси повернулась к Билли и осмотрела его бледное лицо: – Господи, у тебя кровь из носа! Давай откинься назад и прижми это к переносице. – Мейси вынула из кармана чистый расшитый платок и положила на нос Билли.

– Вот черт, простите. То вы сказали вперед наклониться, то теперь назад. Не поймешь… Я сегодня – как пятое колесо в телеге, правда?

– Глупости. Ты мне очень помогаешь. Как нос?

Билли взглянул на платок и промокнул нос.

– Вроде получше.

– Тогда поехали.

Мейси припарковалась у парадного въезда. За украшенными витиеватой ковкой железными воротами посреди озелененной территории величественно возвышался георгианский особняк из красного кирпича.

– Как думаете, нам откроют? – спросил Билли.

– Уже идут. – Мейси указала на молодого человека в брюках-гольф, твидовом жокейском пиджаке, шерстяной рубашке со щеголеватым зеленым галстуком.

Подбегая, он торопливо раскрыл зонтик. Кивнув Мейси, молодой человек отодвинул засов и распахнул ворота. Она проехала вперед и остановилась около незнакомца.

– Вы, верно, мисс Доббс? Прибыли на встречу с мистером Уэйтом к трем часам?

– Да, это я.

– А ваш спутник? – Он наклонился к машине, чтобы разглядеть Билли.

– Мой ассистент, мистер Уильям Бил.

Билли все еще вытирал нос платком Мейси.

– Хорошо, мэм. Поставьте автомобиль у парадного, пожалуйста, и постарайтесь развернуться капотом к воротам.

Мейси посмотрела на молодого человека, вздернув бровь, – тот лишь пожал плечами:

– Распоряжение мистера Уэйта, мэм.

– Слишком он въедливый, по-моему, – заметил Билли, пока Мейси подъезжала к дому. – «Капотом к воротам». Видать, так и надо к ним зайти: спиной вперед и носом к выходу. Интересно, кем он себя вообразил?

– Самым состоятельным человеком в Англии, если не во всей Европе, – ответила Мейси, разворачивая машину, как было велено. – Мы знаем, что зачем-то ему понадобились, иначе нас бы здесь не было.

Они быстро прошли к парадному входу. Там их встретила женщина лет пятидесяти пяти, как показалось Мейси, в простом синевато-сером длинном платье с белыми манжетами и плотно прилегающим воротником. Ее украшениями были приколотая к воротнику камея и серебряные наручные часы на черном кожаном ремешке. Седые волосы она туго зачесала назад. Когда Мейси и Билли поднялись к двери, женщина, несмотря на внешнюю строгость, добродушно улыбнулась, а ее серо-голубые глаза приветливо заблестели.

– Входите скорее, пока не простудились! Вот так утречко! Наш дворецкий, мистер Гаррис, сильно простудился и слег. Я миссис Уиллис, экономка. Позвольте ваши пальто.

Взяв макинтош Мейси и плащ Билли, миссис Уиллис передала их служанке:

– Повесь сушиться над камином в прачечной. Гости мистера Уэйта уезжают примерно через… – она взглянула на свои часы, – тридцать минут, так что постарайся успеть высушить все получше.

– Большое спасибо, миссис Уиллис, – поблагодарила Мейси.

– Мистер Уэйт вскоре присоединится к вам в библиотеке.

Мейси ощущала какую-то напряженность, пронизывающую дом. Миссис Уиллис торопливо проводила их к библиотеке. Сверившись с часами, она потянулась к медной дверной ручке, но тут дверь позади отворилась, и к ним подбежала женщина.

– Миссис Уиллис! Миссис Уиллис, я провожу гостей мистера Уэйта, – запыхавшись, проговорила она.

Недовольно нахмурившись, экономка уступила.

– Конечно, мисс Артур. Прошу, – ответила она, повернувшись к Мейси и Билли. – Всего хорошего, – попрощалась миссис Уиллис, отступая в сторону.

На мисс Артур она больше не взглянула. К несчастью, горделиво уйти ей не удалось: дверь позади вновь отворилась, и к ним, поглядывая на часы, подошел полный мужчина.

– Итак, сейчас ровно три. Приступим. – Едва взглянув на гостей, он зашагал в библиотеку.

Наклонившись к Мейси, Билли шепнул:

– Что за балаган тут творится?

Она коротко кивнула в ответ.

– Присаживайтесь, присаживайтесь. – Джозеф Уэйт указал на два стула, стоявших вдоль прямоугольного полированного стола красного дерева. Сам он тут же уселся в широкое кресло во главе. Из-за своей полноты мистер Уэйт казался невысоким, хотя ростом был почти шесть футов и двигался с обманчивой ловкостью. Согласно записям Мориса, Джозеф Уэйт родился в 1865 году, и, следовательно, теперь ему было шестьдесят пять лет. Его темно-синий костюм в тонкую полоску наверняка сшили за кругленькую сумму на Сэвил-роу, в дорогом мужском ателье. Его туалет дополняли белая рубашка, светло-серый шелковый галстук, до блеска начищенные черные туфли и светло-серые шелковые носки. Наряд не из дешевых, это уж точно. Однако от Джозефа Уэйта веяло самоуверенностью нувориша и ароматом огромной гаванской сигары, которую он перекладывал из одной руки в другую, поочередно здороваясь с Мейси и Билли.

– Джозеф Уэйт.

Мейси вдохнула, открыв рот, чтобы ответить, но ее опередили:

– Сразу перейду к делу, мисс Доббс. Моя дочь, Шарлотта, пропала. Я человек занятой, так что скажу прямо: не хочу, чтобы сюда вмешивалась полиция. И не желаю, чтобы они все тут перевернули, теряя время на глупые версии, а у ворот собрались газетные бездельники со всего города.

И вновь, едва Мейси хотела заговорить, Уэйт остановил ее жестом. Она заметила у него на мизинце крупное золотое кольцо. Когда Уэйт опустил руку на стол, на кольце сверкнули бриллианты. Мейси украдкой покосилась на Билли – тот удивленно поднял брови.

– Это не их дело, поскольку Шарлотта исчезает из дома не в первый раз. Вы найдете ее, мисс Доббс, и вернете раньше, чем поползут ненужные слухи. Для человека моего ранга недопустимо, чтобы его дочь шаталась черт знает где, а потом о ней писали в газетах. Разумеется, вы сами знаете, что торговля сейчас переживает не лучшие времена, но компания «Уэйт» пока держится на плаву и неплохо справляется. Так и должно быть. А теперь, – Уэйт вновь сверился с часами, – у вас двадцать минут моего времени – задавайте вопросы. Запираться не стану.

Мейси обратила внимание на то, что, несмотря на немалые усилия, Уэйту так и не удалось избавиться от йоркширского акцента: излишне растянутые гласные и пропадающие согласные, не свойственные лондонскому диалекту, выдавали его.

– Я бы хотела узнать кое-какие подробности о вашей дочери. – Мейси потянулась за стопкой чистых каталожных карточек, которые передал ей Билли. – Для начала – сколько лет Шарлотте?

– Тридцать два года. Примерно как и вам.

– Почти.

– А мозгов вдвое меньше!

– Прошу прощения, мистер Уэйт?

– А я этого не стесняюсь. Шарлотта вся в мать. Увядающая лилия, так я ее называю. Ей не мешало бы засучить рукава и как следует поработать, но, конечно, дочери состоятельного человека это ни к чему. А жаль.

– Действительно. Возможно, вы могли бы что-нибудь рассказать о событиях, произошедших в день исчезновения Шарлотты. Когда ее видели в последний раз?

– Два дня назад. В субботу утром. За завтраком. Я был в столовой, когда вошла Шарлотта, вся цветущая и сияющая. Села напротив. Она была в прекрасном настроении; съела тост, выпила чашку кофе, но через минуту вдруг раскисла, зарыдала и выбежала.

– Вы пошли за ней?

Уэйт вздохнул и, потянувшись к пепельнице, постучал над ней тлеющим концом сигары, оставив на дне горстку ароматного пепла. Он еще раз сильно затянулся и выдохнул.

– Нет. Я доел завтрак. Видите ли, мисс Доббс, Шарлотта вроде Сары Бернар. Актриса – ей бы на сцене выступать, как когда-то ее мать. И вечно ей все не так. Я думал, что наконец-то она подыщет себе достойную партию, но нет. Откровенно говоря – так и запишите, – он махнул сигарой в сторону карточек Мейси, – пару месяцев назад жених ее бросил. Даже при моих деньгах она все никак не выйдет замуж!

– Мистер Уэйт, судя по вашему описанию, Шарлотта была в отчаянии.

– В отчаянии?! Она питалась деликатесами, и нарядов – между прочим, не дешевых – у нее всегда хватало. Я отправил ее в отличную школу, представьте, в Швейцарии! Устроил подобающий выход в свет. На деньги, что истратил на одни только платья, можно целый год семью кормить. Эта девчонка получала все самое лучшее. Так что не говорите мне про отчаяние, мисс Доббс. Она просто не имела на это права.

Мейси выдержала пристальный взгляд Уэйта. «Ну вот, – подумала она, – сейчас он поведает о тяготах своей жизни».

– Отчаяние, мисс Доббс, – это когда ваш отец гибнет в результате несчастного случая на шахте, вам всего десять лет и вы старший из шестерых детей. Вот что такое отчаяние. Отчаяние – это крепкий пинок под зад, заставляющий вас с самого детства кормить семью. – Уэйт не заметил, как заговорил с йоркширским акцентом: – Отчаяние, мисс Доббс, – это когда от чахотки умирает мать и младший из братьев, а вам всего четырнадцать. Вот что такое отчаяние, мисс Доббс! Это когда не знаешь, обо всех ли успел позаботиться, потому что с утра до ночи приходится вкалывать, чтобы хоть чего-то добиться. А потом в той же самой шахте, где погиб отец, гибнет ваш брат, который нанимался на любую работу, лишь бы что-то заработать. Вот что такое отчаяние! Но вы и сами это знаете, не так ли? – Уэйт наклонился и вдавил сигару в пепельницу.

Мейси поняла, что у Джозефа Уэйта хранится досье и на нее, где собрано не меньше сведений, чем ей удалось найти о нем. Если не больше.

– Мистер Уэйт, я прекрасно знаю, какие тяготы в жизни порой приходится переносить. Но, взявшись за это дело – а я пока окончательно не решила, – я несу ответственность за благополучие всех причастных лиц. Если подобные исчезновения вошли у вашей дочери в привычку, а ее строптивость объясняется семейными разногласиями, то, очевидно, нужно каким-то образом ослабить, так сказать, «давление» на вас обоих. Когда же мы найдем Шарлотту, вам придется пообещать, что будете участвовать в последующем обсуждении сложившейся ситуации.

Уэйт сидел, плотно сжав губы. Он не привык, чтобы ему диктовали условия. Но теперь Мейси поняла: именно благодаря их схожему происхождению задание досталось ей. К тому же Уэйт ни за что не отступит. Он был столь же умен, сколь и недружелюбен, и наверняка предпочел бы, чтобы Мейси не теряла ни минуты.

– Мистер Уэйт, даже если Шарлотта ушла по собственной воле, вскоре ваши опасения оправдаются, и слухи об ее исчезновении привлекут внимание прессы. Учитывая ваше финансовое положение и нынешние нелегкие времена, не исключено, что вас попытаются шантажировать. И хотя вы, по-видимому, не сомневаетесь, что Шарлотта в безопасности и просто прячется от вас, мы же будем уверены в этом, только когда ее найдем. Позвольте узнать поподробнее об упоминавшихся вами предыдущих случаях.

Уэйт откинулся в кресле и покачал головой.

– По-моему, Шарлотта убегает всякий раз, когда не исполняются ее капризы. В первый раз она сбежала, когда я не разрешил ей взять машину. – Джозеф Уэйт посмотрел в окно, устремив взгляд вдаль над лужайками, и махнул сигарой в ту сторону, где, видимо, находились гаражи. – Шофер отвезет ее куда угодно. Терпеть не могу женщин за рулем.

Гости переглянулись.

– В общем, она сбежала к матери – поплакаться на злобного папашу, конечно. Я вот что скажу, там, откуда я родом, женщина на все пойдет, лишь бы ее хоть кто-нибудь подвез. Иначе тащиться ей миль пять пешком с Ребенком в коляске да еще с парочкой на руках и с тяжеленными сумками!

– А во второй раз?

– Шарлотта была помолвлена, но захотела на волю. Это было в предыдущий раз. Вскочила и переехала в отель «Ритц», представляете? Здесь прекрасный дом, а ей «Ритц» подавай! Я поехал туда сам и привез ее домой.

– Понятно. – Мейси представила, какое унижение испытала девушка, когда разгневанный отец забирал ее из «Ритца». – То есть, по-вашему, Шарлотта убегает каждый раз, как ей в чем-нибудь отказывают.

– Что-то в этом роде, – ответил Уэйт. – И что же вы собираетесь обсуждать с Шарлоттой, если эта девчонка собственному отцу в глаза смотреть не хочет, а, мисс Доббс?

– Мои условия неизменны, – подтвердила Мейси. – Наша работа состоит не только в том, чтобы вернуть Шарлотту домой, но также выслушать ее и понять.

Уэйт со скрипом отодвинул кресло и, сунув руки в карманы брюк, подошел к окну Коротко взглянув на небо, он достал карманные часы.

– Я принимаю ваши условия. Пришлите контракт завтра к девяти часам утра. Мисс Артур выдаст вам необходимый аванс, оплатит все расходы по предъявлении чеков и рассчитается с вами. Если я понадоблюсь для дальнейших расспросов, мой секретарь назначит встречу. А в остальном – жду ваш отчет о результатах работы в пятницу, в это же время. Прошу представить его лично, если, конечно, вы не отыщете мою дочь раньше. Как уже говорил, мисс Доббс, я человек занятой. – Уэйт направился к выходу.

– Мистер Уэйт?

– Да?

– Вы позволите нам осмотреть комнату Шарлотты?

– Мисс Артур велит миссис Уиллис показать вам комнаты. Всего доброго.

Миссис Уиллис было поручено проводить Мейси и Билли в апартаменты Шарлотты. По широкой лестнице они поднялись на огромную площадку второго этажа и повернули направо. Миссис Уиллис, собираясь было постучаться в дверь, вдруг вспомнила, что в этом нет необходимости, и, вынув из кармана связку ключей, отперла дверь. Перед ними предстала громадная гостиная, боковые двери которой вели, как догадывалась Мейси, в ванную и спальню. За окнами простирался необъятный вид на идеально ухоженные лужайки перед домом: садовники косилками и катком придали безукоризненный вид чередующимся светло– и темно-зеленым полоскам травы.

Гостей пригласили войти в комнаты, обдуваемые легким бризом, который, словно в танце, покачивал шторы, украшенные огромными розами. Несмотря на дорогостоящую мебель и убранство, комнаты показались холодными и аскетичными. Здесь не нашлось ничего, что Мейси ожидала увидеть: ни фотографий в рамках, ни сувениров, ни книг на ночном столике, ни бутылочек с экзотическими духами на туалетном столике. Она заглянула в спальню и тут же вернулась в гостиную. В отличие от традиционных, эпохи королевы Анны, штор с розами и кресел перед камином туалетный столик и гардероб – оба различной геометрической формы из цельного темного дерева – были современными. Трехстворчатое зеркало столика, состоявшее из треугольных острых стекол, горевших ледяным блеском, встревожило Мейси. Она ощутила легкое покалывание, будто в кожу ей вонзались мелкие иголки. Туалетный столик по форме сочетался с гардеробом, чье центральное зеркало также обрамлялось деревом. Мейси показалось, что в такой комнате можно отдохнуть, если только непрестанно смотреть в окно или не отрывать взгляда от штор.

– Превосходные апартаменты, правда? Мы только шторы сменили на прошлой неделе. Зимой здесь висели светло-зеленые, бархатные, обшитые специальным чесаным хлопком, чтобы в комнате сохранялось тепло. А столик и гардероб делали по спецзаказу мисс Уэйт.

Мейси с улыбкой кивнула:

– Благодарю вас, миссис Уиллис. Возможно, вскоре нам потребуется задать вам несколько вопросов. А сейчас мы хотели бы осмотреться.

Миссис Уиллис застыла в нерешительности.

– Ну хорошо. Я вернусь минут через двадцать, но если я понадоблюсь, нажмите здесь, – сказала она, указав на одну из трех медных кнопок на панели у двери.

Смекнув, что Уэйт приказал служанке не оставлять их ни на минуту, Мейси кивнула в ответ. Она догадывалась, что у миссис Уиллис хватало и своих дел, кроме как неотступно следить за частными сыщиками.

Когда дверь закрылась, Билли повернулся к Мейси и спросил:

– С виду кажется, что сюда никто ни разу и не входил, правда?

Промолчав, Мейси поставила портфель на кресло, обивка которого гармонировала не только со шторами, но и со стеганым покрывалом на постели в спальне. Работая с Морисом Бланшем, она научилась тому, что сущность человека раскрывает не только голос, но и вещи, которыми он себя окружает. Известно: фотографии могут рассказать о многом, однако меблировка комнаты сообщает о хозяине ничуть не меньше, равно как и содержимое кладовой, а уровень спиртного в графине наверняка поведает о пьянстве либо сдержанности владельца.

– Что мы ищем, мисс?

– Не знаю, Билли. Узнаем, когда найдем.

Внимательно и методично они обыскали все ящики, заглянули во все укромные уголки комнаты. Мейси попросила помощника тщательно осмотреть все под кроватью и за мебелью, вынуть мягкие сиденья из кресел и переписать то, что найдется в аптечке в облицованной белым кафелем ванной. Сама же принялась изучать содержимое туалетного столика, гардероба и письменного стола.

Хотя внешний вид мебели ее раздражал, еще больше она была заинтригована одеждой Шарлотты. Вместо подобающих такой девушке костюмов и платьев от престижных домов моды «Уорт», «Скиапарелли» и «Молине» в гардеробе оказалось лишь несколько невзрачных юбок и жакетов светлых и кофейных тонов, приобретенных в магазине «Дебенхэм и Фрибоди». Единственным исключением было обернутое в полупрозрачный муслин длинное темное платье, которое Шарлотта, видимо, хранила для торжественных случаев. Там же нашлось черное вечернее платье с низким корсажем, несколько лет как вышедшее из моды. Блузки Шарлотты также не отличались выразительностью, как будто она купила сразу несколько одинаковых. Может быть, наряды поколоритнее она прихватила с собой, устремившись на поиски чего-то захватывающего, оставив позади бесцветное прошлое?

В письменном столе справа от окна Мейси обнаружила записную книжку. Она уже решила, что ей не найти никаких личных бумаг, писем, ничего, что объяснило бы причину расстройства Шарлотты Уэйт. Но, открыв второй ящик, под грудой ручек и канцелярских принадлежностей вдруг увидела молитвенник, экземпляр Устава святого Бенедикта и еще несколько брошюр о жизни какого-то монаха-отшельника. Взяв книги, Мейси вновь подошла к гардеробу и прикоснулась к невзрачным темным нарядам Шарлотты.

– Мисс, смотрите, что я нашел. – Билли подошел к ней с клочком бумаги в руке.

– Что это, Билли?

– Было под сиденьем в одном из кресел. Могли специально засунуть, или случайно выпало из кармана. – Билли передал Мейси записку.

– Похоже, сокращенная запись расписания поездов. Смотри, – сказала Мейси, указывая на буквы. – «Ч.-К. – Ап. пер. Эш.». А вот здесь время отправления. Хм-м, отложу пока что. Вернемся к этому позже. – Мейси сложила записку и, спрятав в молитвенник, обратилась к помощнику: – Билли, я хотела бы на минутку остаться одна.

Он уже привык к ее методам и ничуть не удивился просьбе.

– Правильно, мисс. Мне побеседовать с миссис Уиллис?

– Да, пожалуйста. Вот что нужно выяснить. Прежде всего о Шарлотте: как она вела себя последние два-три месяца, изменилось ли что-нибудь в ее поведении. Расспроси поподробнее, изменилось ли что-то в ее предпочтениях в еде, одежде и манере развлекаться. – Мейси окинула взглядом комнату. – Своего телефона у нее не было, поэтому выясни, кто ей звонил. Прислуга всегда в курсе, если звонят незнакомые. Поговори с мисс Артур о денежном содержании мисс Уэйт: велико ли оно, как и когда выплачивалось, есть ли у нее свой счет в банке. Видит Бог, надеюсь, у бедняжки было хоть что-то свое. И случайно, не мисс Артур хранит ее банковские бумаги?

Мейси ходила по комнате, а Билли, послюнявив карандаш, приготовился записывать дальше.

– Самое главное, выясни все о бывшем женихе Шарлотты: имя, род занятий – если есть – и место работы. Необходимо с ним встретиться. Поговори с шофером и узнай, куда она ездила и с кем встречалась. Ну, ты понимаешь. Ах да, не забудь взять самое последнее фото и уточни у слуг, есть ли сходство. Смотри, может быть, подвернутся какие-нибудь зацепки. Мне необходимо минут пятнадцать, а потом побеседуем с камеристкой мисс Уэйт. Узнай ее имя и попроси заглянуть сюда.

– Все понял, мисс. Будет сделано.

– И еще, Билли, будь поделикатнее. Мы пока не знаем, кому здесь можно доверять. Хотя, признаться, едва речь заходит о Шарлотте, ощущается некоторая напряженность.

– Знаете, мне тоже так показалось.

– Ну, тогда имей это в виду. И постарайся ничего не упустить.

Билли тихо прикрыл за собой дверь. Мейси села в кресло Шарлотты и закрыла глаза. Несколько раз глубоко вдохнула, как много лет назад учил ее Хан, слепой мистик с Цейлона, объяснивший, что видеть можно не только глазами. Их познакомил Морис, и с тех пор, как, сидя подле Хана, овладевала техникой глубокой медитации, она привыкла к опасностям, связанным с использованием подобных методов. Мейси знала, что даже ее сильное сознание уязвимо перед эманациями растревоженной души. Сконцентрировавшись на дыхании, успокаивая тело и разум, постепенно она стала ощущать силу эмоциональной энергии, наполнявшей комнату. Когда Шарлотта жила в доме, комнаты служили ей убежищем, впитавшим все ее мысли, чувства, желания, плоды воображения и душевные порывы. Медитируя, Мейси ощутила, что Шарлотта была крайне встревожена и ее бегство из дома не было связано с расторгнутой помолвкой. Мисс Уэйт сбежала, но от чего? И куда? Что причинило девушке столь нестерпимые страдания, что даже Мейси теперь прониклась ее неизбывной печалью, все еще наполнявшей комнату?

Открыв глаза, она несколько минут посидела в тишине, потом принялась осматривать книги и брошюры Шарлотты. Устав святого Бенедикта сразу раскрылся на странице, заложенной небрежно вскрытым конвертом. Внимательно рассмотрев обрывок веленевой бумаги – он показался тяжелым, – перевернула его. На оборотной стороне было густое пятно красного сургуча диаметром чуть меньше дюйма, придавленное печатью в форме розы с крестом посередине. Мейси прищурилась, пытаясь разобрать надпись вокруг креста. Покачав головой, она извлекла из портфеля предмет, напоминающий пудреницу. Склонившись над печатью с помощью лупы она прочла: «Кэмденское аббатство» – знакомое название.

В дверь постучали. Мейси быстро сложила книги и брошюры в портфель. Убедившись, что вещи спрятаны надежно, она глубоко вздохнула и отворила дверь. Перед ней стояла девушка лет девятнадцати, почтительно присевшая в коротком реверансе. На ней был узкий удлиненный передник, а под ним – черное платье короче того, что носила Мейси в бытность служанкой в доме лорда и леди Комптон. Наряд девушки дополняла тонкая белая ленточка поверх завитых волос.

– Мисс Доббс, мне сказали, что вы хотите меня видеть. Моя фамилия Перкинс. Я камеристка мисс Уэйт.

– О, прошу, входите, мисс Перкинс. – Мейси отошла в сторону, впуская служанку. – Не желаете присесть?

– Нет, мэм, – ответила девушка, покачав головой.

– Что ж, постоим у окна. Какой ненастный день сегодня, но мне так нравится ваш сад. – Мейси знала, что замкнутое пространство усиливает замкнутость человека. Морис учил ее: «Всегда беседуй с людьми на открытой местности или где не слишком тесно. Пространство расширяет разум и придает голосу необходимую силу».

Мейси присела на низкий подоконник, для равновесия упершись носком ступни в пол. Мисс Перкинс встала у противоположного конца подоконника и повернулась к ней.

– Скажите, мисс Перкинс, давно ли вы работаете на мисс Уэйт?

– Мистера Уэйта. Я работаю на мистера Уэйта. Платит мне он, так что работаю я на него. Моя обязанность – заботиться о мисс Уэйт. Я работаю камеристкой уже год.

– Понятно.

Заметив поспешность, с которой служанка ее поправила, Мейси подумала, что одного вопроса оказалось достаточно, чтобы выяснить, на чьей стороне девушка.

– А кто исполнял обязанности камеристки до вас?

– Да многие, мэм. Изабель Райт ушла в прошлом году, а за полгода до нее – Этель Дэй. Я всех помню, потому что работаю на мистера Уэйта с двенадцати лет, мэм.

– И вам здесь нравится, мисс Перкинс?

– Мне нравится работать на мистера Уэйта. Он хорошо к нам относится, мэм.

Мейси кивнула и посмотрела в окно. Она заметила, что служанка наклонилась вперед, пытаясь разглядеть сад.

– Полагаю, вы так заняты, что и посмотреть в окно времени не остается?

– О, конечно, а с мисс Уэйт и на минуту не присесть… Ой, прошу прощения, мэм.

Мейси улыбнулась, стараясь расположить к себе мисс Перкинс.

– Расскажите, каково это, работать на мисс Уэйт? И конечно, все, что вы скажете, останется между нами, – заверила Мейси, наклоняясь вперед.

Она едва заметно изменила произношение, подстраиваясь под говор собеседницы.

– Мне нужно кое-что выяснить, чтобы понять, что же происходило в жизни мисс Уэйт последние два-три месяца, особенно в последние недели.

Девушка, покусывая губу, вновь устремила взгляд вдаль. Потом придвинулась к Мейси и заговорила, сначала осторожно, но затем все увереннее:

– Признаться, ей нельзя было угодить. Я целыми днями по лестнице туда-сюда носилась. То постирай, то погладь, то чаю принеси, и чтоб не ледяного и не кипятка, и лимон не забыть. А потом – нет, мол, передумала, – со сливками. То она уходить собирается, то остается. И только прилягу – звонок! И мне опять вниз бежать, одевать ее к ужину. Ни тебе «спасибо», ни «пожалуйста», ни тебе чаевых. А как она не в духе, так потом мне одной прибираться!

– О Господи.

– Мисс Уэйт – как погода: то дождь, то солнце. То взвинченная вся, то отмалчивается и вечно не знает, чего хочет. То вся сияет от счастья, то через минуту можно подумать, что перед ней звезды попадали и небеса разверзлись. – Мисс Перкинс пожала плечами. – Так повариха наша выражается, мисс Хардинг.

– А что происходило в последние две недели? Мисс Уэйт вела себя так же?

Минуту служанка разглядывала облака, а потом ответила:

– Я бы сказала, она присмирела. Стала… сдержаннее, что ли. В смысле с ней и раньше такое бывало. Мисс Хардинг говорила, что ей бы в гости съездить, развеяться. Но даже это было не так просто. И вроде ничего не менялось. Мисс Уэйт почти никуда не ездила и редко наряжалась. Правда, она избавилась от хорошеньких платьев, ну знаете, из Парижа и с Бонд-стрит. Странно это, когда леди оставляет одно вечернее платье, а сама весь день в обносках расхаживает. Если раньше она ходила смотреть всякие коллекции, где манекенщицы туда-сюда вышагивают, – что хочешь на выбор. Видели бы вы, что тут тогда творилось, когда коробки привозили!

– Как по-вашему, что побудило мисс Уэйт сбежать?

– Да не знаю я. Не мое это дело. Я только рада, что теперь ночами не трезвонят.

– Как думаете, мистер Уэйт заметил изменение в поведении дочери?

– Мистер Уэйт очень много работает. Мы все это знаем. И по-моему, они редко виделись.

– Вы знали, что мисс Уэйт не ладила с отцом?

Девушка уставилась на свои туфли и отступила от окна, что Мейси сразу заметила. «Запирается. Специально», – подумала она.

– Не мое дело – в чужие дела соваться, мэм. Я просто делаю свою работу. Что они там о себе думают, не моего ума дело.

– Хм-м. Так. У вас очень ответственная работа, мисс Перкинс. Вам нет нужды ни за кем подсматривать. Но у меня еще один вопрос: случайно, не знаете, с кем мисс Уэйт встречалась и куда ездила за несколько недель до своего ухода? Вы не заметили ничего необычного?

Служанка вздохнула. Мейси поняла, что сказать девушке больше нечего, но ответить на вопрос она попытается.

– Ну, мисс Уэйт несколько раз ездила в город. Не знаю, куда именно, но чаще всего ездит к Лидии Фишер, так, кажется, ее зовут. Живет она где-то в Челси. И вроде мисс еще куда-то ездила, потому что пару раз брала с собой прогулочные туфли. Но почти все остальное время сидела здесь.

– И чем занималась?

– Не знаю, мисс, как будто мечтала о чем-то, все в окно глядела.

– Понятно.

Служанка принялась суетливо поправлять волосы, прическу, фартук, словно намекая, что больше ничего существенного из нее не вытянуть. Когда они направились к двери, Мейси достала из сумки визитную карточку.

– Мисс Перкинс, по себе знаю, каково обслуживать такой огромный дом. Мне также известно, что прислуга узнает первой, если в доме что-нибудь пропадает. Пожалуйста, не стесняйтесь, звоните, если вдруг вспомните что-нибудь важное. Понимаю, с мисс Уэйт вам приходилось несладко, но как бы то ни было, ее отец – и ваш наниматель – хочет ее вернуть.

– Да, мэм. – Мисс Перкинс взяла карточку, сунула в кармашек передника и, вновь присев в коротком реверансе, вышла.

Мейси видела, как служанка, удаляясь, на мгновение приостановилась поприветствовать Билли, который возвращался в сопровождении миссис Уиллис. Экономка поглядывала на часы. Гостям пора было уходить.

– Билли, у тебя все?

– Да, мисс. Кстати, миссис Уиллис подсказала, где взять свежую фотографию мисс Уэйт. Вот. – Билли протянул фото Мейси.

Шарлотта сидела в белом филигранной работы чугунном кресле перед розарием, находившимся, вероятно, за Домом. Она производила впечатление девушки, которую господа газетчики наверняка окрестили бы сумасбродкой. Обрамлявшие лицо волосы были завиты и собраны в низкий пучок на затылке. Ее платье до колен казалось необычайно легким: бриз приподнял подол за мгновение до того, как ставни захлопнулись. Шарлотта даже не шевельнулась, чтобы прижать край платья, и смеялась в камеру. Мейси приблизила фото, чтобы изучить лицо девушки. Если глаза – зеркало души, то Шарлотту и впрямь что-то тревожило: в ее взгляде не было ни радости и ни веселья, как могло показаться по позе, – только печаль.