Текст книги "Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи"

Автор книги: Юрий Хазанов

 
Мне на рассвете
С тихого неба
Ласково светит
Эта звезда;
Значит, давно уж
Дома я не был,
Значит, направлю
Путь свой туда.
 
 
Куда ни иду я,
Где ни бреду я,
Вижу на небе
Эту звезду;
Значит, дорогу
К дому найду я
И обойду я
Злую беду!
 

Перевод Ю. Хазанова

 
Лентяи да трусы дома сидят —
Идти на большую войну боятся.
 
 
Лентяи да трусы, когда захотят,
С женами могут своими ласкаться.
 
 
А мой любимый ушел в поход —
Не скоро, наверно, теперь возвратится.
Ах, милый мой, за тобою вслед
Душа моя мчится тревожной птицей!
 

 
Пересох мой рот, ноги стерты в кровь,
Тяжело через чащи лесные шагать.
Мы идем за тобою, за нашим вождем,
О мой старший брат!
Мой суровый брат!
О мой брат!
 
 
Не боюсь я в битве жестокой пасть —
Людям племени злого отмстить хочу,
А боюсь не дойти – умереть в пути,
О мой старший брат,
Мой отважный брат!
О мой брат!
 
 
Пересох мой рот, силы нет шагать,
Посмотри: ковыляет старуха за мной,
Хочет взять эта злая старуха меня,
О мой старший брат,
Мой любимый брат!
О мой брат!
 
 
Но не думай, что я слабодушный трус,
Эти жалобы лишь про себя шепчу,
Не услышишь ни стона ты от меня,
О мой старший брат,
Мой упрямый брат!
О мой брат!
 
 
В первый раз согласился ты взять меня
В боевой поход, и скорей умру,
Чем позорную слабость тебе покажу,
О мой старший брат,
Непреклонный брат!
О мой брат!
 
 
Неужели ты сам не заметишь, брат,
Что бреду по тропе из последних сил?
Неужели ты нам отдохнуть не дашь,
О мой старший брат,
Справедливый брат?
О мой брат!
 
 
Пересох мой рот, силы нет шагать,
За плечами дышит старуха смерть…
Видно, здесь, по дороге, зароешь меня,
О мой старший брат,
О мой милый брат!
О мой брат!..
 

 
Эй, совы, совы, большие совы,
Что желтые ваши глаза не спят,
Глаза не спят?
Не прячьтесь, совы, я вижу, совы,
Как желтые ваши глаза блестят,
Глаза блестят!
А ну‑ка, сыночек, довольно плакать,
Видишь, как совы сердито глядят,
Сердито глядят?
А ну‑ка, сыночек, скорей успокойся,
Слышишь, как совы тебе говорят,
Тебе говорят:
– Ребенка, который не спит и плачет,
Желтые наши глаза съедят,
Глаза съедят!
– Ребенка, который не слушает маму,
Жадные наши глаза съедят,
Сразу съедят!
 

Перевод C. Северцева

 
Ты слышишь меня, Сын Орла?
Твой танец быстрей, чем стрела.
Он бы мог еще сравниться
С яркой и красивой птицей.
 
 
Ты слышишь меня, Сын Орла?
Твой танец суров, как скала;
Он зовет людей на подвиг —
Против дел и мыслей подлых.
 
 
Ты слышишь меня, Сын Орла?
В том танце весна расцвела;
Он прекрасный, он могучий,
Он прогонит с неба тучи!
 

Перевод Ю. Хазанова

 
Когда поутру выхожу я в море,
Радость во мне поет,
Когда и светло и спокойно море,
Радость во мне поет!
Когда мой каяк все быстрее мчится,
Радость во мне поет!
Когда без единого облачка небо,
Радость во мне поет!
Пусть для меня этот день погожий
Будет счастливей всех,
Пусть в этот день и моя охота
Будет удачней всех!
Пусть после охоты моя добыча
Будет богаче всех,
И пусть моя песня завтра, на празднике,
Будет красивей всех!
 

 
Айя–а–а! Айя–а–а!
Я доволен и счастлив!
Окончились дни большой непогоды,
Блестят на заре поля ледяные,
Как стало красиво,
Как хорошо!
 
 
Айя–а–а! Айя–а–а!
Я доволен и счастлив!
Больше не нужно от вьюги скрываться,
Хватит сидеть в жилье полутемном,
Как стало просторно,
Как хорошо!
 
 
Айя–а–а! Айя–а–а!
Я доволен и счастлив!
Блестят на заре поля ледяные,
Теперь на охоту отправиться можно,
Как стало чудесно,
Как хорошо!
 

 
Я песню победную думал запеть,
Держал наготове гарпун,
Был солнечный день для охоты хорош,
И ждал я добычи большой!
Хайя–а–а!.. Хайя–а–а!.. Добычи большой!
Добычи большой!
 
 
Но тучи сгустились, и ветер завыл,
И мокрый посыпался снег,
Мой легкий каяк, остроносый каяк,
Назад я спешу повернуть!
Хайя–а–а!.. Хайя–а–а!.. Спешу повернуть!
Спешу повернуть!
 
 
В такую погоду домой торопись —
Вернуться бы только живым!
Не я буду песню победную петь,
А северный ветер споет!
Хайя–а–а!.. Хайя–а–а!.. Ветер споет!..
Ветер споет!..
 

 
Эм–мэ–э!.. На что мои пальцы
За этой работой похожи?
Они ловчей, проворней
Когтей летучей мыши!
 
 
Эм–мэ–э!.. На что мои пальцы
За этой работой похожи?
Они сильней и тверже
Клешней большого краба!
 

 
Савдалат:
 
 
Ты что нарядился, как будто на свадьбу, —
Покрась еще волосы в желтый цвет!
Эй, девушки, вы на него не смотрите —
Скучнее парня на свете нет!
Двух слов сказать и то не умеет.
Открой‑ка рот, дорогой Палангит:
Язык у тебя как вареная рыба,
Понять невозможно, о чем говорит!
 
 
Палангит:
 
 
А помнишь, как встретились мы недавно,
Плывя в каяках мимо черных скал?
Помнишь, как ты закричал и заплакал,
Когда нас ветер большой нагнал?
Тебе я из жалости бросил веревку,
Добраться до бухты тебе помог.
Ха–ха, Савдалат, ты был очень напуган —
Признайся хотя бы теперь, дружок!
 

Переводы С. Северцева

Мы знали вас поначалу слабым ростком, которому нужно было лишь немного земли, чтобы выжить. Мы дали вам ее; и потом, когда мы могли бы растоптать вас, мы напоили вас и защитили; а теперь вы выросли в могучее дерево, чья вершина достигает облаков, а ветви простираются над всею землей; тогда как мы, которые были высокой сосной в лесу, стали слабым ростком и нуждаемся в вашей защите.

Впервые придя сюда когда‑то, вы жались к нашим коленям и называли нас отцами; мы взяли вас за руку и нарекли братьями. Вы переросли нас, и мы не можем уже достать до вашей руки…

Братья мои, об индейцах должны вечно помнить в этой стране. Мы дали имена многим прекрасным вещам, которые всегда будут говорить нашим языком. О нас будут смеяться струи Миннехахи, словно наш образ, просверкает полноводная Сенека, и Миссисипи будет изливать наши горести. Широкая Айова, стремительная Дакота и плодородный Мичиган прошепчут наши имена солнцу, которое целует их. Ревущая Ниагара, вздыхающий Иллинойс, звенящий Делавэр будут петь неумолчно нашу Предсмертную Песню. Возможно ли, чтобы вы и дети ваши слушали ее без замирания сердца? Мы повинины только в одном грехе – у нас было то, чего так жаждали белые. Мы ушли в сторону заходящего солнца; мы отдали дом свой белому человеку.

Братья мои, легенды моего народа рассказывают, что некий вождь, уводя остатки своих людей, переправился через большую реку и, воткнув в землю опорный шест для типи, воскликнул: «А–ла–ба–ма!» На нашем языке это значит: «Здесь мы отдохнем!» Но он не предвидел будущего. Пришли белые: он и народ его не смогли остаться там; их оттеснили, и в мрачном болоте они были втоптаны в грязь и убиты. Слово, что так печально он произнеc, дало название одному из штатов белых людей/ Под звездами, что теперь нам улыбаются, нет места, где бы мог индеец поставить ногу и вздохнуть: «А–ла–ба–ма!»

Далекое небо, что с незапамятных времен проливало слезы сострадания над моим народом и казалось нам постоянным и вечным, может измениться. Сегодня оно ясно. Завтра, быть может, оно скроется в тучах. Мои же слова как звезды, что всегда неизменны.

Народ белых многочислен. Он как трава, что покрывает широкие прерии. Мой народ мал. Он похож на разбросанные бурей по равнине стволы деревьев. Было время, когда народ наш покрывал землю так же, как волны морские, движимые ветром, скрывают окрашенное раковинами дно; но слишком давно уже время это минуло вместе с величием племен, которое стало теперь лишь мучительным воспоминанием.

Каждая пядь этой земли священна в восприятии людей моего народа. Склон каждого холма, каждая долина, равнина и роща освящены печальным или счастливым событием дней давно минувших. Самая пыль, по которой вы теперь ступаете, приятнее их ногам, чем вашим, потому что она пропитана кровью предков, и наши чуткие ноги отзывчивы к этому родственному прикосновению. Даже малые дети, лишь краткий миг наслаждавшиеся здесь жизнью, не могут не полюбить места этих сумрачных уединений и приветствуют по вечерам призрачные возвращения духов.

И потому, когда исчезнет последний Краснокожий, а память о моем племени превратится в миф среди Белых Людей, эти берега будут наполнять невидимые призраки моего народа, и, когда дети ваших детей будут думать, что они одни в поле, торговой лавке, в магазине, на дороге или в молчании лесных чащ, они не будут одни… По ночам, когда улицы ваших городов и сел безмолвны и пустынны на вид, на них будут толпиться возвратившиеся хозяева, что некогда населяли и до сих пор любят эту прекрасную землю. Белый Человек никогда не будет одинок…

Пусть он будет справедлив и добр к моему народу, ибо мертвые не бессильны. Мертвые, сказал я? Смерти нет, есть только смена миров.

Переводы А. Ващенко

II
ЯНКИ В ДОРОГЕ

Произведения народного творчества, собранные в этом разделе, отражают период продвижения первопроходцев «от океана к океану».

История английских поселений в Северной Америке началась апрельским утром 1607 года, когда три пострадавших от бури корабля Лондонской компании стали на якорь у входа в Чесапикский залив, Посланные на берег люди увидели прекрасные луга, чудесные деревья и восхитившие их чистые реки. Измученные долгим морским переходом, колонисты нашли эту местность подходящей. Проплыв 50 миль по реке Джемс, они основали поселение Джемстаун, ставшее впоследствии главным городом колонии Виргиния.

Уже с самого начала колонистам Джемстауна, как и всем прочим поселенцам, пришлось убедиться, что Америка далеко не «обетованная страна», где с неба сыплется манна, как это представлялось многим по ту сторону Атлантики. Нет, благополучия здесь можно было добиться лишь ценой упорного труда.

Только треть колонистов Джемстауна дотянула до весны 1609 года, когда из Англии прибыла новая партия переселенцев и было доставлено продовольствие. Но печальный опыт предшественников мало чему научил вновь прибывших. С наступлением зимы пришли новые беды, и далеко не все их могли перенести. Из 700 поселенцев в живых осталось лишь 60. Колония все же продолжала расти, хотя и медленно. К 1619 году в Виргинии насчитывалось уже около 2 тысяч жителей.

А между тем к переезду в Новый Свет готовилась еще одна группа переселенцев–англичан. Это были поселившиеся в Нидерландах пуритане–сепаратисты, которые преследовались в Англии за непризнание церковной власти английского короля. Испытав гонение у себя на родине, одиночество и тяжкий труд на чужбине, они получили наконец разрешение поселиться в Америке. На судне «Мэйфлауэр» они отправились в далекий путь и в ноябре 1620 года оказались у побережья нынешнего штата Массачусетс. Здесь и было основано поселение Новый Плимут. В первую же зиму больше половины их умерло от голода и цинги. Но в следующем году поселенцы вырастили хороший урожай, а осенью прибыл корабль с новыми поселенцами и продовольствием.

На побережье Массачусетса высадилось еще несколько партий эмигрантов из Англии, и, как только выяснилось, что в Америке все же можно жить, поток переселенцев из Европы стал увеличиваться. Вскоре, помимо Массачусетса и Виргинии, появились другие английские колонии: Род–Айленд, Коннектикут, Нью–Хэйвен, Мэн, Пенсильвания.

К середине XVIII века в Северной Америке уже было 13 колоний, население которых составляло около 3 миллионов человек.

Семилетняя война европейских держав за колонии (1756– 1763 годы), в результате которой Англия отторгла у Франции Канаду, а у Испании – Флориду, привела к колоссальной экспансии британской империи в Северной Америке.

Стали быстро нарастать противоречия между американскими колониями и Англией, и к началу 1773 года обстановка накалилась до крайней степени. Поняв это, британское правительство решило действовать без промедления. Губернатор Массачусетса английский генерал Гейдж, полагая, что весной 1775 года произойдет нападение на его войска, решил захватить заранее военные склады колонистов в Конкорде и послал туда вечером 18 апреля отряд в 800 человек. Но предупрежденные патриоты были наготове. Собравшись на заре 19 апреля 1775 года вблизи Конкорда, они с оружием в руках встретили британских солдат. На обратном пути из Конкорда отряд англичан был вновь обстрелян и, несмотря на присланное ему подкрепление, обращен в бегство. Так разыгрались события, послужившие началом вооруженной борьбы против Англин и сигналом к всеобщему восстанию американских колоний.

В ходе революционной освободительной войны колоний 4 июля 1776 года была провозглашена Декларация независимости, известившая мир об образовании нового суверенного государства – республики Соединенных Штатов Америки.

В. И. Ленин писал в «Письме к американским рабочим»: «История новейшей, цивилизованной Америки открывается одной из тех великих, действительно освободительных, действительно революционных войн, которых было так немного среди громадной массы грабительских войн…» [8]8
  В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, с. 48.


[Закрыть]

Успех армии Вашингтона в октябре 1777 года в сражении с англичанами при Саратоге предрешил вступление Франции, а позже Испании и Голландии в войну против Англии. В сентябре 1783 года в Версале был подписан мирный договор, согласно которому Англия признала независимость тринадцати своих бывших колоний, сохранив за собой в Америке лишь Канаду, Ньюфаундленд и Вест–Индию.

Фольклор донес до нас поэтическую память о многих событиях тех времен.

Сведения об устном народном творчестве начального периода колонизации крайне скудны. Известно только, что фольклор создавался людьми весьма независимого и непокладистого характера.

«Отцы–основатели» стремились утвердить среди вновь прибывающих колонистов строгие, истинно пуританские нормы морали и поведения. В частности, объявлялась греховной всякая поэзия, музыка и танцы. Исключение делалось лишь для религиозных песнопений и молитвенных текстов. Однако укротить до конца темперамент и фантазию лихих моряков, охотников и неутомимых землепроходцев никак не удавалось.

«Каждый из них был сам себе поэтом, – писал один из наблюдательных и образованных путешественников той поры, приводя в качестве примера рассказ рабочего лесопилки о том, как тот со своим напарником скрашивал себе долгие часы монотонного труда: – Придумает он стих и поет что есть мочи прямо мне в ухо, потому что пила‑то визжит, а потом я сочиню стишок–другой и тоже пою ему в ухо. Один раз насочиняли так семьдесят девять куплетов, семьдесят девять, не вру, и каждый стишок таков, что ежели его кто попробует записать, никакая бумага не выдержит…»

Да и дошедшая до нас застольная песня из Новой Англии под названием «В добрые старые времена колоний» рисует нравы отнюдь не пуританского свойства.

Существовало множество баллад о разбойниках и пиратах.

Одной из самых мрачных страниц в колониальной истории той поры была печально знаменитая «охота за ведьмами», устроенная в 1692 году религиозными фанатиками из города Салем (Массачусетс); она стоила жизни двадцати ни в чем не повинным женщинам, сожженным на костре «за связь с дьяволом». Увы, дикие и жестокие суеверия не раз охватывали различные города Соединенных Штатов, вплоть до постыдного «обезьяньего процесса» в 20–х годах нашего века.

Но если среди охваченной истерией толпы находились мужественные люди, исход подобных событий не всегда бывал столь трагичен. Именно о таком случае рассказывается в истории о Грейс Шервуд.

Прозрачная аллегория о дочери, отказавшейся подчиниться приказу старой и деспотичной матери – «Островной королеве» – говорит не только о конкретном происшествии, так называемом «бостонском чаепитии». Она символизирует природу исторических отношений между Великобританией и ее американскими колониями; недаром эта старинная баллада называется «Революционный чай».

Предыстория ее такова: английское правительство подняло пошлины на ввоз в Америку таких широко потребляемых товаров, как краски, бумага, стекло, свинец и чай.

В ответ последовала волна негодования и протеста, а также повсеместный бойкот английских товаров. Особенно решительными были выступления в Новой Англии, где в декабре 1773 года в городе Бостоне, столице колонии Массачусетс, произошло знаменитое «бостонское чаепитие», когда переодетые в индейцев местные патриоты выбросили на дно моря большую партию чая, принадлежавшего Ост-Индской компании. В отместку английское правительство закрыло весной 1774 года бостонский порт, а саму колонию Массачусетс лишило права на самоуправление.

А через год раздались первые залпы в окрестностях Конкорда. Американцы поднялись за свою независимость и боролись с оружием в руках и с лихой задорной песней – частушкой «Янки–Дудл», которая появилась вскоре после зимовки американской армии на Вэлли Фордж в 1775j76 году (одного из наиболее тяжелых эпизодов войны за независимость):

 
Янки–Дудл был в аду,
Говорит – прохлада.
Кто живал на Вэлли Фордж,
Не боится ада.
 
 
Янки–Дудл, подтянись,
Покажи нам удаль.
Кто собьет с британцев спесь?
Это Янки–Дудл.
 

К середине XVIII века в Новой Англии сложился специфический характер устного творчества янки (искаженное «инглиш») – так называли внуков и правнуков первых переселенцев, которые стали осознавать себя уже не в качестве англичан–колонистов, подданных британской короны, но собственно американцев.

Жители Новой Англии, или «Янкиленда», как в шутку называли эту часть страны, необычайно гордились своими военно–политическими, но, пожалуй, еще больше – деловыми успехами. Будучи людьми еесъма практическими, они хоть и говорили о своей верности заветам «отцов–основателей», тем не менее не обременяли себя излишне жесткой пуританской моралью. По этому поводу ходило множество анекдотов, включая такой: некий дьякон, державший мелочную лавочку непосредственно рядом с церковью, обращается к своему приказчику: «Джон, песку речного в сахар подсыпал?» – «Да, сэр». – «Воды в ром подлил?» – «Да, сэр». «Ну тогда все в порядке, можно и на молитву становиться!»

Неунывающий и вечно чем‑нибудь занятый янки стал первым героем собственно американского фольклора. Возник он, впрочем, не на пустом месте, ибо у него были европейские прототипы.

В Новом Свете пронырливый и хваткий европейский крестьянин-ремесленник быстро превращался в смелого морехода, необычайно предприимчивого купца, финансиста, изобретателя, не стесняющегося в средствах политика, а кое‑кто и в государственного деятеля. Позднее типичный облик янки, длинноногого, поджарого, седобородого джентльмена, облаченного в полосатые брюки, жилет и сюртук, с цилиндром на голове и тростью под мышкой, послужил моделью для дяди Сэма [9]9
  Образовано от шутливого прочтения «U. S.» – «Uncle Sam».


[Закрыть] – фольклорного символа Соединенных Штатов Америки.

Джош Биллингс, один из крупнейших юмористов Новой Англии, оставил классическое описание этого типа:

«Настоящие янки имеют характер смешливый и просто кипят от предприимчивости и любопытства. Телосложением они худы, наподобие гончих псов, терпеливы в своей коварной хитрости; всегда настороженны; вывести из себя их трудно; драк они избегают, но в безвыходном положении полны решительности. Язык их смазан вожделением удовольствий, а их елейно–вкрадчивые речи скрывают стремление к наживе…

В живом янки нет ни капли смирения; его любовь к изобретательству взращивает любовь к переменам. Он смотрит на мраморную пирамиду, прикидывает ее высоту, подсчитывает, сколько на нее пошло камня, и продает этот величественный памятник в Бостоне с немалой для себя прибылью».

Не менее характерную черту янки составляет неудержимая страсть к рассказам, перемежающим правду с совершенно чудовищными небылицами.

 
В те добрые времена
Король еще правил сполна…
Гуляя в саду, три парня в беду
Попали – вот те на!
У всех на виду Попали в беду:
Попутал сатана!
 
 
Был мельником первый, второй
Был ткач, а третий – портной,
И надо ж, в саду все трое в беду
Попали в час дневной.
У всех на виду
Все трое в беду
Попали в час дневной.
 
 
Тот мельник украл зерна,
Ткач – пряжу, портняжка – сукна,
И тут же в саду все трое в беду
Попали – вот те на!
У всех на виду
Все трое в беду:
Попутал сатана!
 
 
И мельник под мельничный гул
В запруду навеки нырнул.
Зачем он в саду у всех на виду
Мешок зерна стянул?
У всех на виду
Попал он в беду:
Мешок зерна стянул.
 
 
Не видя от кражи удач,
На пряже повесился ткач.
Зачем он в саду у всех на виду
Задумал красть, ловкач?
У всех на виду
Попал он в беду,
А думал, что ловкач!
 
 
Портняжку сглотнул сатана,
В придачу и штуку сукна!
Вот так вот в саду все трое в беду
Попали – вот те на!
У всех на виду
Попали в беду:
Попутал сатана!
 

Перевод М. Сергеева