Текст книги "Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи"

Автор книги: Юрий Хазанов

 
Если в город Билл идет под утро,
Если в город Билл идет под вечер,
Если в город Билл идет,
Пускай бесед там не ведет —
Под утро, под вечер, всегда…
 
 
Вот уходит в город Билл под утро,
Вот уходит в город Билл под вечер,
Вот уходит в город Билл,
Жена кричит, чтоб скоро был —
Под утро, под вечер, всегда…
 
 
На столе обед простыл под утро,
На столе обед простыл под вечер,
На столе обед простыл…
Вдруг слышен крик, что умер Билл —
Под утро, под вечер, всегда…
 
 
Боже мой! – кричит жена под утро,
Боже мой! – кричит жена под вечер,
Боже мой! —кричит жена, —
Скажите, в чем его вина —
Под утро, под вечер, всегда…
 
 
Как могло такое быть под утро,
Как могло такое быть под вечер,
Как могло такое быть, —
За что его могли убить —
Под утро, под вечер, всегда?!
 
 
Где мой Билл? —кричит жена под утро,
Где мой Билл? —кричит жена под вечер,
Где мой Билл? —кричит жена, —
Теперь осталась я одна —
Под утро, под вечер, всегда!..
 

Перевод Ю. Хазанова

 
1 Well, I went down in Helltown
To see the Devil chain down.
Johnny, won’t you ramble?
Hoe, hoe, hoe!
Well, I went down in Helltown
To see the Devil chain down.
Johnny, won’t you ramble?
Hoe, hoe, hoe!
 
 
2 Ol’ massa an’ ol’ missis,
Sittin’ in the parlour.
Jus’ fig’in’ an’ a‑plannin’
How to work a nigger harder.
 
 
3 Ol’ massa, kill a fattenin’ calf,
You oughta heard those bullies laugh,
Ol’ massa kill a Jersey bull
To give those bullies a belly full.
 
 
4 I looked on the hill
And I spied ol’ massa ridin,
Had a bullwhip in‑a one hand,
A cow‑hide in the other.
 
 
5 Ol’ massa, ol’ massa,
I’ll give you half a dollar.
’ No, no, bully boy,
I'd rather hear you holler. ’
 

 
В дни юности я рук не умывал,
Когда хозяину тарелки подавал,
Когда хотел он выпить,
Я бутылку открывал
И оводов усердно отгонял.
 
 
Припев:
 
 
Джимми, давай наливай и гуляй:
Старый хозяин отправился в рай.
Все было б ничего с хозяином, наверно,
Хоть пони нервный был, но многое сносил,
Но вот однажды возле фермы
Огромный овод пони укусил.
 
 
Припев:
 
 
Джимми, давай наливай и гуляй:
Старый хозяин отправился в рай.
Взбрыкнул наш пони. И от дикой тряски
Хозяин мой совсем лишился сил,
Бедняга, умер в перевернутой коляске.
Тут овод виноват, так суд решил.
 
 
Припев:
 
 
Джимми, давай наливай и гуляй:
Старый хозяин отправился в рай.
Под старой сливою его похоронили,
Как волонтера, павшего в бою,
А на могильном камне написали:
«От овода я принял смерть свою».
 
 
Припев:
 
 
Джимми, давай наливай и гуляй:
Старый хозяин отправился в рай.
Старухам посудачить был бы повод,
Трещат: «Так, видно, бог судил»,
А мне до. смерти будет сниться овод,
Который так легко хозяина сгубил.
 
 
Припев:
 
 
Джимми, давай наливай и гуляй:
Старый хозяин отправился в рай.
 

Перевод В. Кострова

 
The Southern Rebels sang…
 
 
1 in eighteen hundred and sixty‑one, Skiball, says I, (2)
In eighteen hundred and sixty‑one
We licked the Yankees at Bull Run,
And we’ll all drink stone blind,
Johnny fill up the bowl.
 
 
2 In eighteen hundred and sixty‑two, Skiball, says I, (2)
In eighteen hundred and sixty‑two
The rebels put the Yankees through, etc.
3 In eighteen hundred and sixty‑five,
We all thanked God we were alive, etc.
 
 
And they were answered from the Union lines with stanzas like…
 
 
1 In eighteen hundred and sixty‑one,
The cruel rebellion had just begun, etc.
 
 
2 Through a mistake we lost Bull Run,
And we all skedaddled for Washington, etc.3 In eighteen hundred and sixty‑three,
 
 
Abe Lincoln set the Negroes free, etc.
 
 
4 In eighteen hundred and sixty‑four,
Abe called for a hundred thousand more, etc.
 

Когда началась гражданская война, мятежники южане пели так:

 
В тысяча восемьсот шестьдесят первом,
В тысяча восемьсот шестьдесят первом
В Булл–Ране мы янки попортили нервы.
Так выпьем же,
Кубки осушим до дна,
Джонни, налей вина!
 
 
Когда Джонни вернется домой опять,
Ура! Ура!
Когда Джонни вернется домой опять,
Ура! Ура!
Взрослым – гордиться, мальчишкам – кричать,
Женщинам – в платьях нарядных гулять,
И всем ликовать,
Когда Джонни вернется домой.
 
 
В тысяча восемьсот шестьдесят втором,
В тысяча восемьсот шестьдесят втором
Янки опять потерпели разгром.
Так выпьем же,
Кубки осушим до дна,
Джонни, налей вина!
 
 
В тысяча восемьсот шестьдесят пятом,
В тысяча восемьсот шестьдесят пятом
Бог лишь помог уцелеть солдатам.
Так выпьем же,
Кубки осушим до дна,
Джонни налей вина!
 

Перевод В. Викторова

Северяне на тот же мотив пели так:

 
В шестьдесят первом лихом году, – а ну, споем!
(2 раза)
Юг взбунтовался нам на беду…
Под Булл Раном наш отряд был слаб, – а ну, споем!
(2 раза)
Мы к Вашингтону задали драп.
Шестьдесят третий год наступил, – а ну, споем! (2 раза)
И негров Линкольн освободил.
Настал шестьдесят четвертый год, – а ну, споем! (2 раза)
И наша армия растет.
 

Перевод В. Рогова

 
Мы с хозяином моим
Общий не найдем язык:
Говорить он не привык.
Он не ведает, не знает,
Что болит душа моя;
Что, когда я улыбаюсь,
Это значит – плачу я!
Мы с хозяином моим
Пробуем и так и сяк —
Не ужиться нам никак!
Я хозяину в лицо
Улыбнулся как‑то раз…
Он избил меня в тот час!
Он не ведает, не знает,
Что болит душа моя;
Что, когда я улыбаюсь,
Это значит – плачу я!
Мне теперь носить придется
Два лица с собой, друзья:
Для него и для себя!
Мы с хозяином моим
Очень разные, видать:
Он смеется, если весел,
Я смеюсь, чтоб не рыдать!
 

 
Мы растим для них пшеницу,
Достается нам маис;
Мы печем для них ватрушки,
Достаются корни нам;
Мы разделываем мясо,
Достается шкура нам;
Мы для них муку смололи,
Нам досталась только пыль.
 
 
Это все, мой брат, не сказки,
Это горестная быль.
Мы для них снимаем сливки,
Достается нам вода.
Говорят они:
«Ты ниггер,
Если сдохнешь, не беда!»
 

 
Эй, братья, отдохнем чуток,
Пока луна взойдет:
Хозяин наш в могилу слег,
Сюда он не придет!
Тот, на кого я спину гнул,
Из‑за кого страдал,
Лежит и ноги протянул —
Вернее, дуба дал.
 
 
Мотыги все об землю хлоп! —
Гуляем до утра!
Хозяин наш улегся в гроб…
Им всем туда пора!
 

Переводы Ю. Хазанова

 
Да здравствует выбор народа,
Народ перемен захотел.
Наш вождь верен делу и смел!
За Линкольна и за свободу!
 
 
Сегодня мы все понимаем,
Что может большой человек.
И радостно мы восклицаем:
Свобода и Линкольн навек!
 
 
За белым, и красным, и синим,
За знаменем звездным вперед!
Нас к новым победам отныне
Свобода и Линкольн ведет!
 

Перевод В. Викторова

 
Послушайте, мои друзья, простой рассказ о том,
Как шел два дня ужасный бой на склоне, под холмом.
Жестокий бой, упорный бой, ведь я там тоже был,
И леденеет в жилах кровь, как вспомню Шилоз–Хилл.
 
 
Только–только забрезжил рассвет,
Как забили барабаны, засвистели флейты,
И музыка повела нас вверх, по росистой траве холма.
Век не забыть минуты, когда мы достигли вершины!
Солнце взошло, и две армии столкнулись, сшиблись…
Рукопашный бой кипел дотемна,
Ужас охватывал душу, застилал глаза,
Которые все же видели реки крови,
Груды раненых и мертвых —
Они вместо травы покрывали склоны.
На обожженной земле валялись люди —
Черные и белые, отцы и сыновья, братья и братья,
Соединившиеся навек…
Молили о помощи, стонали, умирали тихо,
С молитвою на губах.
 
 
Рассвет второго дня, и снова,
Разрывая уши, звучит призыв к битве.
Но бессилен он был пробудить мертвых,
Поднять в атаку раненых.
Зато унес десять тысяч новых жертв.
И кровь лилась опять…
Кончаю свой рассказ, друзья, про этот страшный бой,
Хочу, чтобы никто вовек не знал судьбы такой.
За тех героев я молюсь, кто голову сложил,
Кто был навечно погребен на склонах Шилоз–Хилл.
 

 
Ну, как вам наша армия?
Блеск, что за армия,
Ha пуговицах блещут
шикарные орлы!
 
 
О виски, ты чудовище,
Подряд ты губишь всех.
Но в штабе нашей армии
«Закладывать» не грех!
 
 
Пьет офицер без просыпу
И очень сытно ест,
А рядовой приложится —
И сразу под арест.
 
 
Солдаты отощали все —
Не держит их земля.
У офицеров пиршество:
Пулярки, трюфеля.
 
 
На их столах индейки,
Цыплятам нет числа,
У нас одни объедки
С господского стола.
 
 
Что остается делать —
Идти и воровать?
Иначе, вы поверьте,
В живых нам не бывать.
 
 
К концу подходит песня,
В ней нет ни слова лжи.
Бедняк ведь тоже должен
И есть и пить, скажи?
 
 
Ну, как вам наша армия?
Блеск, что за армия,
На пуговицах блещут
Шикарные орлы!
 

Переводы Ю. Хазанова

 
Мы свободны от цепей,
От цепей, от цепей,
Мы свободны от цепей,
Слава небесам!
 
 
Я спускаюсь вниз
по склонам,
В травах шелковых
стою —
К небесам я шлю
с поклоном
Эту песнь мою:
 
 
«Мы устали, грешным
делом,
От оков и от тюрьмы,
Истомились, друг, и телом
И душою мы!
 
 
Мы свободны от цепей,
От цепей, от цепей,
Мы свободны от цепей,
Слава небесам!»
 
 
Может, для святого духа
Все мечты мои пустяк,
 
 
Только слышу прямо
в ухо:
«Человек свободен всяк!
 
 
Ты, и он, и я – все люди,
Целый поднебесный
край, —
Так должно быть, так
и будет,
Ты про то не забывай!»
Мы свободны от цепей,
От цепей, от цепей,
Мы свободны от цепей,
Слава небесам!
 

 
1. Смелый Браун погребен в земле сырой, (3 раза)
Но в сердцах он как живой!
 
 
Припев:
 
 
Слава честному герою,
Он стоял за нас горою,
Слава Джону, Джону слава, —
Он вечно будет жить!
 
 
2. Вражьим пулям подставляя смело грудь, (3 раза)
Проложил он к счастью путь!
 
 
Припев.
 
 
3. Он мечтал, чтобы каждый раб свободным стал, (3 раза)
И за это жизнь отдал!
 
 
Припев.
 
 
4. Подвиг Брауна в сердцах всегда живет, (3 раза)
Не забыл его народ!
 
 
Припев:
 
 
Слава честному герою,
Он стоял за нас горою,
Слава Джону, Джону слава, —
Он вечно будет жить!
 

Переводы Ю. Хазанова

Издавна еще у первых поселенцев–пионеров было принято собираться в тавернах или барах. Там обсуждались последние новости, виды на урожай, совершались сделки, решались важные политические проблемы, даже проводились предвыборные кампании.

То были своего рода народные клубы. И уж без веселого рассказа, без шутки или розыгрыша не обходилось ни одной такой встречи.

Потом эти шутки, остроумные рассказы и анекдоты начинали гулять по свету, передаваясь из уст в уста, а иногда попадали и в прессу.

В отличие от аллегорической басни и притчи такая шутка или анекдот—американцы называют ее еще «рассказ со смаком» – привязана к конкретному факту или событию. Они нередко касались и жизни политических деятелей.

Президент Линкольн был мастер на такие «рассказы со смаком» еще задолго до того, как стал президентом. Он был чемпионом–рассказчиком. Любое дело: юридический казус, политический вопрос, проблема государственной важности – требовало обсуждения и доказательств. И в этом самым верным помощником ему была вовремя рассказанная история, которая била в самую точку.

Шутка, меткое словцо, «шпилька», острый каламбур – все это обоюдоострое оружие взято из арсенала народных шутников–философов. Самый знаменитый из них был янки Джо Миллер, чье имя впоследствии стало нарицательным.

Линкольн любил этого фольклорного героя и особенно много шуток позаимствовал именно у него. Он даже завел записную книжку, которая так и называлась «Шутки Джо Миллера», хотя в этой «копилке» премудрости народной набралось отовсюду понемногу – из английских лиммериков и перевертышей, ирландских притч и небылиц, французских каламбуров, греческих реплик и прочего, не считая самого Джо Миллера.

Под № 997 в записной книжке была записана история про знаменитого органиста Эбби Воглера, который так достоверно воспроизводил раскаты грома небесного, что во всей округе тут же скисало молоко.

Про одного ирландца, которому пришлось переселиться на время в Шотландию, рассказывали, что, когда его спросили:

– Как вам там жилось?

Он ответил:

– Ужасно! Я не жил, я мучился. И если б мне пришлось там прожить до сегодняшнего дня, я б, наверное, год назад уже умер.

Когда лорда Рассела возвели на эшафот, чтобы отрубить ему голову, он снял с себя часы и передал их епископу, заметив при этом:

– Возьмите их себе, они ведь показывают время, а я иду в вечность, они мне там не нужны.

Одного лорда, у которого было очень много долгов, спросили, спит ли он по ночам. На что он ответил:

– Я‑то сплю спокойно, а вот каково моим кредиторам?

Раненый офицер лежал на поле боя и громко стонал от боли. Лежавший рядом с ним другой раненый офицер не выдержал и вскипел:

– К чему столько шума? Можно подумать, вас тут одного убили!

Вот такого примерно характера остроты были собраны в записной книжке Линкольна, которую он чуть что вынимал из своего саквояжа, чтобы зачитать из нее подходящие примеры. Одни жалили в больное место, точно речи могильщика из пьесы о Гамлете, принце датском, другие развлекали задорной шуткой.

Одного ирландца по имени Пэт собирались повесить. Он попросил:

– Только не набрасывайте веревку мне на шею, я ужасно боюсь щекотки. Лучше под мышки, а то, если на горло, я просто умру от смеха.

Или вот шутка под № 506. Лейтенанту Конноли из ирландцев, что сражались на стороне американцев во время войны за независимость, удалось как‑то захватить в Плен сразу трех солдат из наемной армии британского короля. Командир спросил его, как же ему удалось проделать это одному.

– Очень просто, – ответил лейтенант Конноли, – я их окружил.

Есть серия рассказов про путешественников на Востоке. Один моряк, приплывший в Египет, сказал крестьянину, работавшему в поле:

– Счастливые вы здесь люди. Повсюду у вас сады. В каждой деревне по минарету.

На что тот ответил:

– Господь всемогущ. Одной рукой дает, двумя отнимает.

А другой путешественник рассказывал, как они вдвоем со слугой заставили бежать полсотни арабов.

– Не может быть! Пятьдесят арабов? – не поверили слушатели.

– А то и все шестьдесят. Да еще как они бежали! Мы от них, а они за нами.

Все эти байки в духе Джо Миллера были прекрасным подспорьем для Линкольна. Он их рассказывал со смаком, как истинный раблезианец, приправляя веселую шутку горечью сарказма.

Он любил рассказывать историю про длинноногого янки, который приударял за дочкой фермера. Отец не был благосклонен к молодому человеку и однажды застал целующуюся парочку. Он вскинул было ружье, да, к счастью, парень опередил его и выпрыгнул в окно.

А потом припустил прямиком через капустные грядки. На бегу он вспугнул кролика, и тот тоже бросился бежать. Но парень мигом его обогнал, подхватил и подбросил вверх.

– Прочь с дороги, улитка! – крикнул он кролику. – Не мешайся под ногами у чемпиона по бегу!

Бойкие ответы и остроумные истории народная молва часто приписывает Линкольну, даже когда не он был их автором. Но такова уж была его слава острослова.

Говорят, как‑то он шел по пыльной дороге и его обогнала крытая повозка.

– Будь добр, – обратился он к вознице, – довези до города мой сюртук.

Тот охотно согласился, только удивился слегка:

– А как же ты получишь его назад ?

– Об этом не беспокойся, я просто останусь в нем.

А знаменитый ответ официанту? Все утверждают, что первым его произнес Линкольн:

– Если, по–вашему, это чай, то принесите, пожалуйста, кофе, а если это кофе, то принесите, пожалуйста, чай!

Когда он впервые отведал мороженого, он сказал:

– Я не собираюсь говорить ничего дурного про ваше заведение, но, по–моему, этот пудинг забыли подогреть, и он замерз!

Его называют также передвижной библиотечкой веселых историй. Некоторые из них пересказывались потом под аккомпанемент сельских скрипачей. Первый приз на таком фермерском празднике получил рассказ Линкольна про воздухоплавателя, который поднялся на воздушном шаре над Новым Орлеаном, а потом опустился на парашюте посреди хлопкового поля. Негры, собиравшие хлопок, увидели человека в голубых шелковых одеждах, расшитых серебром, и в золотых туфлях, спустившегося к ним прямо с неба, и бросились от него врассыпную. Остался лишь один старый негр, страдавший от ревматизма, который не мог убежать. Он подождал, пока парашют благополучно приземлился, потом подошел к небесному пришельцу и пробормотал запинаясь:

– Добро пожаловать, масса Иисус! Как поживает ваш батюшка?

Вручая представителям графства Коулз в подарок свою фотографию, Линкольн заметил:

– Портрет не очень удался, но и оригинал не лучше.

– Истина с его губ падала с легкостью дождевых капель, – говорили про него коллеги–адвокаты.

Когда ему представили Гарриет Бичер–Стоу (автора «Хижины дяди Тома»), он воскликнул:

– Так это вы та маленькая женщина, которая вызвала эту большую войну!

Само собой, он имел в виду гражданскую войну между Севером и Югом, которая закончилась победой Севера и отменой в Америке рабовладения. Было это весной 1865 года.

Всем известно, что янки – мастера на выдумку. И очень изобретательны. Говорят, один янки из Восточной Англии изобрел машину для консервирования дневного света, чтобы при надобности использовать его вместо светильного газа.

Он вымазал внутренность бочонка из‑под муки сапожной ваксой и выставил на солнце, а потом быстренько накрыл бочонок крышкой крепко–накрепко. Дневной свет прилип к ваксе, и вечером можно было отрезать от него по кусочку и пользоваться вместо светильника.

А другой янки придумал хитрый аппарат, который отучает храпеть.

На нос спящего надевается эластичная трубка, которая другим концом упирается в барабанную перепонку. И как только спящий начинает храпеть, он сам первый от этого и просыпается, ему, конечно, это не нравится, и постепенно он отучается храпеть.

Как‑то между двумя янки произошел очень интересный разговор.

– Вы слышали, мистер Блитц, в Нантакете выпускают машины для производства мускатного ореха?

– Да–а? А как это у них получается?

– Очень просто. Закладывают в машину дерево целиком, потом поворачивают ручку – трэнк! – и вместо ствола машина выбрасывает бекон, ветчину и копченые языки. А вместо веток и толстых сучьев – деревянные часы и мускатный орех. Остальное перерабатывается на огуречные семена, слабительные пилюли, дамские турнюры и прочее.

– Недурная машинка!

– Да, стоящая. Но с «Атлантидой» ее все равно не сравнить!

– А что такое «Атлантида»?

– Машина, чтобы есть атлантическую селедку.

– Как?

– Очень просто. Вставляете машину в рот, в воронку машины закладываете атлантическую селедку, поворачиваете ручку – трэнк! – мякоть попадает вам в живот, а кости выбрасываются наружу. Я чуть на тот свет не отправился из‑за этой «Атлантиды».

– Как это?

– Да, понимаете, я ведь левша. Ну вот, вставил я в рот машину, повернул ручку, да не в ту сторону, потому как левой рукой. Ну кости и застряли у меня в горле, а мякоть выскочила наружу. После этого от меня долго все шарахались в сторону.

– Почему же?

– Принимали меня за скелет. Все мясо машина выкинула, оставила мне только кожу да кости. Наверное, месяц, если не больше, все принимали меня за живой скелет.

– Да–a, я всегда говорил, что янки народ изобретательный.

– Кто спорит! А видели вы, как играют на котапиано?

– Не–е, а как?

– Котапиано сделать очень просто. Берут широкую доску футов шести длиной, проделывают много–много дырок в один ряд. Потом ловят котов белых и черных и продевают через дырки кошачьи хвосты. Черные хвосты будут диезами и бемолями, ну а белые вроде как простыми клавишами. Только играть на котапиано приходится ногами.

– Ногами?

– Лучше ногами. Нажимаете на клавиши, и такой кошачий концерт начинается, какого сроду не слышали!

Один сапожник из Коннектикута купил сколько‑то фунтов деревянных гвоздей, да все они оказались из трухлявого дерева. Не будь дураком, взял он нож, заточил поострей другой конец у каждого гвоздя и продал их все вместо овса.

Один портной, первый раз в жизни увидев Ниагарский водопад, воскликнул:

– Вот где можно отмыть все пятна с сюртука!

Говорят, старики в Вермонте живут дольше, чем в других местах. Там жили два старика, которые были так стары, что забыли, кто они и как их зовут. И не нашлось в Вермонте ни одной живой души, которая бы их помнила.

Случилось это на берегах великой Миссисипи. Увидев впервые крокодила с широко раскрытой пастью, янки воскликнул:

– Нельзя сказать, что он хорош собой, но, когда он улыбается, у него и впрямь открытое лицо!

Молодой янки пришел делать предложение дочке богатого фермера. Со своей «зазнобой» он уже раньше обо всем договорился и явился теперь, по всем правилам, к отцу.

Разговор для молодого Джонатана – так в шутку называют всех янки – был не из легких, и от волнения он стругал ножичком трость, которую держал в руках. Старик фермер слушал молодого человека, предполагаемого зятя, и внимательно следил за его движениями. Тот стругал–стругал трость, пока от нее одни стружки не остались. И отец сказал:

– Что ж, молодой человек, я вижу, вы и состоятельны, и в обычаях строги, и хороши собой, но дочь мою я вам все‑таки не отдам. Если б вы выстругали что дельное из своей трости, вы бы получили мою дочь. А вы просто извели ее. Точно так же вы пустите на ветер и свое состояние, каплю за каплей, пока ничего от него не останется, и ваша семья впадет в нужду. Я точно прочитал ваш характер Вот вам и мой ответ.