Текст книги "В поисках героя. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

  – Проверим, Иван Кириллович, -кивнул Беликов. – но кто нам поверит?.. Это же невероятно!

  – Ортодоксальная медицина такое отрицает, – заметил Филиппов. – это не просто замедление старения организма, а полное омоложение, лет этак на пятьдесят.

  – Что еще можно предпринять?

  – В ихних компьютерах покопаться... Это же ценнейшие сведения...

  – Сведения! – воскликнул Беликов. – И так целый вагон трупов ради этих творческих озарений!.. В деле уже информация о паре десятков высокопоставленных пациентов... Кто крышует подпольные операции?

  – Военная контрразведка...

  – Вот именно!.. Транспорт, специалисты, прикрытие!..

  – А оборудование МЧС, – вздохнул Филиппов. – у этой гидры свои люди в разных ведомствах...

  – На разных уровнях, – добавил полковник.

  Филиппов внимательно взглянул на него через очки; он сейчас был похож на школьного учителя.

  – Хорошо отлаженная система плоха тем, что сбой на каком-то этапе приводит к цепной реакции. Произведите массовые аресты... И чем раньше, тем лучше... Не давайте им проводить новые операции, устройте проверку госпиталей МЧС, которые у вас на подозрении...Главари объявятся...

  – Иван Кириллович, – раскрыл одну из папок полковник, – ордера на арест уже выписаны. Но это низовое звено, исполнители. Высокопоставленных заговорщиков припереть будет непросто.

  – Трясите как следует исполнителей, – недовольно буркнул Филиппов. – они дадут показания, хотя бы на своих непосредственных начальников. Так, потихоньку, размотаете всю цепочку.

  Беликов не выдержал:

  – Извините, людей не хватает... Мы опасаемся утечки информации.

  – Все так, – проговорил Филиппов. – но каковы результаты, а?.. Чертовщина какая-то с этими двумя...

  – Не зря в Южную Америку ездили...

  – Полковник! – задумался Иван Кириллович. – раскрути скандал и стравливай ведомства!.. Понял?.. Пускай каждая контора думает, что ей создает проблемы другая «фирма». тогда могут тебе и сдать кого-нибудь из их банды, чтобы не иметь больше проблем.

  – Понял... Но лучше сосредоточиться сейчас на чем-то одном, а именно незаконной трансплантологии, – ответил полковник, – а не примешивать обряды древних ацтеков. Для пользы дела.

  – Перед нами пример превращения из старика в мужчину средних лет силой, неподвластной разумному объяснению. Даже у меня, видавшего виды человека, мороз по коже от этого.

  – Ну, мистику к делу не подошьешь!.. – развел руками Михаил Павлович. – Извините, у меня скоро назначена встреча.

  Филиппов встал и потоптался на месте, не зная толком, как распрощаться. Вид у военного пенсионера медицинской службы был решительный – ему хотелось высказаться.

  – Полосухин и Кременецкий должны быть уничтожены! В кислоте! – выпалил он.

  – Иван Кириллович! – удивился Беликов.

  – Тела их следует растворить в кислоте... ничего не оставляя... В тайне... – зашелся старик.

  – Пули будет достаточно, – улыбнулся неожиданному словесному выпаду старика полковник. – и потом, пусть они сначала показания дадут.

  Филиппов ушел, и в приемной полковника Липатова в эти часы никого не было. Мирно зеленела герань на подоконнике. Радио перемалывало порцию последних новостей. Новости источали энтузиазм и оптимизм.

  Прибывший в хорошем настроении взявшей след гончей Липатов победно открыл дверь в кабинет полковника. Шеф сидел за столом – стильные очки появились на носу; он был похож на олигарха. Рядом топтался с глупой улыбкой вездесущий секретарь Фадеев.

  – Рома, здравствуй!– вскинулся полковник. – Жду-не дождусь... Садись, я сейчас. Бумаги передашь в соответствующие инстанции. – он кивнул секретарю. – Все, бегом...

  – Понял, -исполнительно отчеканил Фадеев, деловито закрыл папку с бумагами. – Чай, кофе?

  – Нет, – отрезал Михаил Павлович.

   Когда они остались одни, шеф поднялся с места, прошел к сейфу.

  – Результаты прогонки через компьютерную программу знаешь?

  – Да, получил предварительные результаты, – ответил Роман. – от наших техников.

  – Ну, полные результаты будут только через неделю. Может кого-нибудь еще удастся опознать, − хмыкнул полковник, вытаскивая из недр сейфа материалы, которые должен быть перевезти майор Юдин.

  − Сопоставив списки лиц, числящихся в отряде, с этой видеозаписью... – начал Роман.

  – Точный состав спецгруппы МЧС «Победа», возглавляемой полковником Соловьевым, находящаяся сейчас на Донбассе, установлен,– проговорил Беликов. – ордера на арест их всех выписаны, Фадееву я уже отдал бумаги для передачи судье. Всех, кроме Соловьева.

  – А на тех, кто на видеозаписи?

  – Конечно. – кивнул шеф. – как вернутся на родину, всех повяжем. На худой конец, заочный арест объявим.

  – Что с Данзасом? Гражданин России, как-никак.

  Михаил Павлович помял невыспавшееся лицо.

  – Здесь я не могу повлиять на ситуацию. Он, конечно, ценный свидетель, но только ли свидетель? Неизвестно. В общем, насчет него пока ничего не решено.

  − Возможно ли вытащить его оттуда?

  Беликов в ответ включил компьютер – экран высветил уже знакомое Роману изображение, полковник скривился, но внимательно смотрел «ужасы нашего городка». Что еще заинтересеовало его в этой записи? Этого Роман не знал.

  Внезапно полковник остановил запись и кивнул на экран:

  – Вот с этим пацанчиком с татуировкой совсем интересно... – Беликов открыл новую папку, вытащил несколько документов, пролистал в тишине; потом заговорил: – Некий Андрей Черных, двадцати шести лет, бывший военнослужащий десантно-штурмового батальона... на гражданке отрезал голову своей приемной матери, был признан судом невменяемым и отправлен на принудительное лечение. А через несколько лет он засветился на Донбассе, в спецгруппе «Победа». Невероятно!

  – Как это возможно? – изумился Роман.

  – Вот это тебе и надо выяснить, – проговорил полковник. – поедешь в Питер, в психиатрическую больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением, улица Арсенальная, девять. Пропуск туда тебе выпишут.

  – Нервишки подлечить? -усмехнулся Роман.

  – Мне тоже не мешало бы...Но кто-то же его выпустил!.. Надо эту кучу разворошить, выяснить все обстоятельства...Он же отсидел менее трех лет там, -поднял какую-то справку к глазам полковник. -Поэтому разузнай подробности... иди, если что, напролом... и копай как следует... – Михаил Павлович прошел к умывальнику, включил воду, и плотная, громкая струя забилась в раковине. Народное средство против прослушивания. – если окажется, что за этим стоят наши фигуранты, то немедленно ко мне.

  После инструктажа они посидели за столом. Выпили по рюмочке за удачу. Беликом приобнял майора перед грядущей поездкой и Роман вышел из кабинета.

  Фадеев внимательно проводил его взглядом. Когда за Липатовым закрылась дверь, он поднял телефонную трубку.

  ***

  Приземлившись в «Пулково», Роман немедленно направился по указанному в деле адресу.

  Больница находилась в старом, давно не ремонтировавшемся здании из красного кирпича, по периметру стены были увешаны колючей проволокой.

   На вид психбольница напоминала нечто среднее между бункером и пожарной частью, а решетки на всех окнах навевали не самые оптимистичные мысли.

   Тяжелые двери открылись на удивление легко, пропуская Липатова в светлый зал приемной. Удушливый запах лекарств сквозил здесь повсюду. Пухленькая светловолосая женщина, разбиравшая медицинские карты, кинула на Романа равнодушный взгляд через стекла очков и вновь вернулась к своим делам.

   Фээсбэшное удостоверение оказало на нее магическое действие – женщина тут же куда-то исчезла, а ее сменил мужчина лет тридцати пяти на вид, с аристократичными чертами лица, коротко стриженными, местами тронутыми сединой, волосами и очень уставшими глазами. Небрежно накинутый белый халат явно указывал на его профессию.

   – Подполковник Липатов. – чуть улыбнулся Роман, подходя к нему.

   – Кирилл Юрьевич, можно просто Кирилл, – он чуть улыбнулся. – Что именно вы хотели бы узнать?

   – Все, что связано с вашим бывшим пациентом Андреем Черных. Любая информация может оказаться полезной.

   – Тогда давайте пройдем в мой кабинет. Разговор, что-то мне подсказывает, будет долгим.

   Они прошли по длинному широкому коридору, со стен которого буквально сыпалась побелка. Роман обратил внимание, что в здании было довольно малолюдно.

  Кабинет оказался маленьким и на удивление уютным, здесь пахло жидкостью для протирания мебели или чем-то в этом роде, пол был застелен необъятным ковром, маленький диванчик был завален папками с бумагами, как и рабочий стол.

   – Извините за небольшой беспорядок, – кивнул на бумаги доктор. – Присаживайтесь за стол и задавайте тогда конкретные вопросы.

   – Хорошо, – согласился Роман, устраиваясь поудобнее. – кто занимался переводом пациента Черных на амбулаторное наблюдение?

  – Я тогда работал рядовым врачом. Делами о выписке с принудительного лечения занимался глава отделения Всеволод Решко.

   – Он один?

   – Консилиум из трех врачей дал свое экспертное заключение. Чай или кофе?

   – Кофе, без сахара, если можно.

   – Конечно.

   – Кто еще был среди этих трех?

   – Я, в том числе. Доктор Морозов ушел на пенсию.

   – А что с этим Черных было? Можете подробно рассказать о его болезни? – взяв в руки горячую чашку, спросил Роман.

  – Он поступил к нам несколько лет назад, но я помню первый день, когда его к нам привезли. По решению суда – он отрезал голову своей приемной матери и выкинул ее в мусоропровод. Выкрикивал нечто вроде: «Это подарок тебе, Шипе-Тотек!». Накинулся с кулаками на полицейских, которые взломали дверь.

   – Кто такой «Шипе-Тотек»? – заинтересовался Роман.

   – Он не рассказывал. Мы проводили с ним долгие сеансы, я был его лечащим врачом, но сдвинуться с этой точки нам так и не удалось. Он рассказывал про какое-то божество, постоянно кричал, бормотал. Порой не узнавал никого. Где-то через месяц после того, как его привезли и поместили в закрытый бокс, он полностью замкнулся в себе.

  – Что происходило дальше?

  – Постепенно он пришел в себя. Он не особо общался с другими пациентами, его мозг был поврежден болезнью. Обычно он сидел на своей кровати молча, иногда разговаривал сам с собой.

   – Когда он был более-менее в себе, он рассказывал что-то про себя? Откуда у него появилась эта татуировка?

   Кирилл чуть нахмурился:

   – Он рассказывал про какую-то секту, кажется, «Легион» она называлась. Его сознание могло придумать множество историй, но подробностей он не открывал.

   – Так он что-то рассказывал? Почему он отрезал голову своей приемной матери?

   – Об этом я толком ничего не могу вам сказать. Только постоянно повторял, что это жертвоприношение «ему».

  – Кому?

  – Он в ответ говорил нечто нечленораздельное, на непонятном языке. Он старался не говорить на эту тему. Наверное, Шипе-Тотеку.

   – Как он вел себя с другими пациентами? Общался ли он с кем-либо больше других?

   – Андрей не был агрессивен. Ни с кем он так особо не общался, нет.

   – Значит, вы не можете утверждать с полной уверенностью, что он ненормальный? Он мог притворяться, чтобы избежать уголовной ответственности?

  – Если он хороший актер, то да. Но я считаю, что он, конечно, ненормален. – скептично заметил доктор.

   – Как же тогда его выпустили? Менее чем через три года?

  – Так решил главный, Всеволод. Я прислушиваюсь к мнению начальства.

   – Он что, так резко пошел на поправку? Перестал быть опасным?

   – Он не был буйным пациентом. Последний год вообще постоянно молчал.

   – Подождите, а с чего вы решили, что это улучшение? – нахмурился Роман.

  – Приступов не было – значит можно говорить о стойкой ремиссии, – невозмутимо заметил доктор.

  Роман придвинул свой стул поближе к столу.

  – Слушай, доктор, да я понимаю, что ты получил лавэ за освобождение этого пациента. Само собой, твое дело маленькое. Но совесть-то надо иметь... – он покачал головой.

   – Не надо, – оставался невозмутимым Кирилл. – совесть – она при мне. Знаешь... а ты собственно, в каком звании?

  – Подполковник.

   – Ага... А ты знаешь, сколько у меня этих пациентов? – ничуть не испугался Кирилл. – И на каждого есть предписание информировать органы при освобождении такого субъекта. А на этого никогда не было. Да и в отношении пусть у главного, Решко, голова болит.

   – А где сейчас он?

   – Уволился и уехал в Москву. Там, вроде он получил место психолога отдела кризисных ситуаций в главном управлении МЧС. А что, наш пациент успел где-то наследить?

  – Успел, – задумчиво ответил Роман. – можно посмотреть его дело?

   – Это врачебная тайна. – парировал доктор.

   – Значит, освобождение «пробил» Решко? – сухо спросил Липатов, которого явно зацепил ответ врача.

   – Да. Но он никак это не объяснял – только что больной уже не нуждается в интенсивном наблюдении.

  – У вас за мелочи многие годами сидят, а головореза выпускаете как только ему чуть полегчало?

   – Окончательное решение все равно принимает суд, – привстал Кирилл. – у вас все?

  – У вас есть какие-то контактные данные родственников Андрея?

   – Черных детдомовский, никого у него нет. Собственно, здесь вы найдете, практически всю информацию о нем, – протянул Роману широкую папку доктор.

   – И адреса, где он жил, если возможно, – выдавил улыбку Роман.

  – Там и адрес его питерский есть, – кивнул Кирилл. – можете делать любые выписки и копии.

  Через полчаса Липатов покинул психбольницу и направился по последнему известному месту жительства Черных.

  Квартира обладателя загадочной татуировки располагалась на третьем этаже. Звонок оказался хриплым и немелодичным крикуном, похоже, простуженным. От каждого нажатия он заходился треском, громким и, как выяснилось, бесполезным. Судя по всему, квартира пустовала.

  Не долго думая, Липатов вытащил банальную отмычку и без лишних церемоний вскрыл входную дверь. Конечно, в самом-самом крайнем случае сотрудник ФСБ строго неофициально мог позволить себе такое самоуправство. Если, допустим, речь бы шла о жизни и смерти. Конечно, нынешнее самоуправство Романа не подпадало под эту формулировку, но он надеялся на иммунитет в виде служебного удостоверения.

  Вот и все. Роман закрыл дверь и осторожно ткнул пальцем выключатель в коридоре. Зажглась маленькая тусклая лампочка на потолке. Липатов осторожно пошел по коридору, вступил в единственную комнату и снова нашарил выключатель. Тут лампочка светила уже поярче.

  Минуты две у Романа ушло на осмотр комнаты. Широкий, но ободранный стол, трехногий высокий табурет, деревянная тумбочка. Слегка продавленная кровать возле стены, оклеенной выцветшими синеватыми обоями. Полка с книгами. Все.

  Даже поверхностный осмотр жилища дал результаты. В столе среди квитанций о коммунальных платежах и стандартных ярких рекламок была обнаружена тетрадь в синем переплете, куда педантичный Андрей, похоже, заносил всю нужную ему информацию. Ну-с почитаем, сказал себе Роман.

  На каждом листе были какие-либо пометки. Липатов сразу отметил в уме написанную порывистым росчерком фразу: «Кунцевский военкомат. 317-82-56. Дмитрий».

  Еще одна запись, через две страницы, также бросилась ему в глаза. Какое-то сокращение, не фамилия и не имя. Но телефон был явно московский, причем номер какого-то государственного учреждения.

  Далее шли разнообразные записи – чей-то график дежурств, далее видимо схема проезда к какому-то учреждению, номера автобусов, пароль на входе (куда?). Встречались и фамилии, несколько раз был отмечен Неверов.

  Осложняло ситуацию то, что вся информация была свалена в одну кучу... Тем не менее в этих записях была последовательность. Решко вытащил Черных из мест принудительного лечения. Взамен «выздоровевший» должен был поучаствовать в «спецоперациях» на Донбассе. В качестве силового обеспечения, наверное.

  Он, этот Черных, вступил в секту «Легион» сразу после армии. Он был профессионалом высокого класса. Значит, его приметили еще во время службы... Недаром так скоро помогли с освобождением. Возможно и в Москву перебросили... Значит, выстраивается цепочка военкоматы-базы МЧС или ГРУ-Украина. Ну или еще куда-нибудь.

  Дневник мог дать ответ на подобные вопросы. Но сначала Роман позвонил в Москву Трифонову и попросил его выяснить, кому принадлежат номера из тетради питерского боевика.

  За чтением дневника прошло некоторое время – Роман решил вернуться в столицу ночным поездом. Сейчас, надо было срочно сделать еще один звонок.

  Он присел на табурет, подтянул к себе телефон и набрал номер. Для очистки совести Роман решил позвонить еще в районную больницу.

  Прокуренный усталый голос дежурного врача заверил Романа, что в базе данных никакой Черных у них не значится. Что и требовалось доказать.

  Дополнительный осмотр квартиры дал очевидный вывод: хозяин не появлялся здесь уже давно. Судя по слою пыли на подоконнике – месяца два, как минимум, а то и больше. Липатов осторожно, стараясь особо не наследить, обыскал комнату. Все здесь носило следы быстрого отъезда. Вешалки в шкафу для одежды были почти не тронуты, не было видно чемодана или сумки. Роман быстро обыскал карманы одежды – ничего. Положив тетрадь в портфель, он вышел из квартиры Черных, посильней захлопнув дверь и направился к железнодорожному вокзалу.

  ***

  Генрих сидел в мариупольской квартире Ольховского и усиленно думал, что предпринять. Он получил сообщение от своего давнего знакомого Вити Райского с просьбой написать подробнее обо всех членах группы, с кем он имел дело и вообще, как он провел время после заброски на территорию Украины. Генрих, поразмыслив, стал не спеша набирать текст своих похождений, решив, что раз вариант прорыва к даче, куда похоже, направился Терпугов, не найден, то в данный момент можно сделать хоть что-то. В написании этих «мемуаров» и прошел день.

  Бизнесмена Витю Райского тоже можно было понять – ему пришлось писать объяснительную по поводу попадания к нему этой видеозаписи. Поразмыслив, Виктор решил связать таким образом ФСБ непосредственно с Генрихом, чтобы избавить себя от лишних проблем.

   Глава 17

  Липатов вернулся в город ранним утром. Поезд, конечно, опоздал, но не критично.

  Ему показалось, что город изменился, с тех пор как Роман оставил его. Кроме того, что он, конечно же, постарел еще на день, он еще и вымок до черноты. Всю ночь в столице, видимо, шел дождь. Сморщились крыши, налились слезой окна, промокли до корней и обвисли деревья, отсырели люди. Лица водителей за мутными от воды стеклами автомобилей как догадывался Липатов,были печальные, хотя он и не совсем отчетливо различал их лица.

  Потом был вокзал, медленное петляние по утренне-туманным улицам, сбрасывая возможный «хвост». Подполковнику повезло, что случился сильный туман. В таком, молочно-кисельном, тумане легко потеряться, и в этом смысле Роману повезло.

  Подъехав на такси к дому, где находилась конспиративная квартира, Липатов обнаружил тошнотворную суету ведомственных служб. Он заметил сотрудников ФСБ и среди них высокую фигуру Петра, молодцеватого секретаря полковника. Стоял полицейский, синего цвета пикап и фургон «Скорой помощи». Из подъезда, заметил Роман, вынесли носилки, накрытые простыней и туманом. Еще он заметил молодого бойца в бронежилете – ему перевязывали руку его же боевые товарищи... он все это впечатал в мозг – и что-то сказал водителю. Машина скользнула в туман, как в реку. И река времени поглотила Романа.

  Что же было дальше? Липатов понял: за время его отлучки случилось то, что не должно было случиться. Он уже понимал, но еще не верил. И поэтому, приехав по хорошо известному адресу, использовав универсальную отмычку, оказался на заднем сиденье чужого автомобиля. Это было личное авто Олега Тишина, модный «Форд-Скорпио». Подполковник беспечно выходил из подъезда дома своего, щурился от лимонного задорного солнышка, о чем-то перекинулся парой слов с почтальоном. Со стороны он скорее походил на процветающего адвоката, берущего взятки борзыми щенками.

  Он плюхнулся в машину -мягко заурчал мотор. Липатов приставил указательный палец к шее водителя и угрожающе приказал:

  – Стоять, спецназ!

  Тишин обомлел – никогда нельзя терять бдительности. Тем более в собственной колымаге, имеющей дефекты в сигнализации. Легкой затрещиной Роман привел старого приятеля в чувство собственного достоинства.

  – Тиша, дыши глубже...

  Старй приятель с недоверчивостью обманутого супруга покосился назад... Через мгновение он выдал сердитую матерную тираду и свирепо завращал глазами. По его мнению, Роман идиот, если позволяет себе такие шутки, и вообще... товарища подполковника ищут...

  – Кто?

  – Военная контрразведка.

  – Мда, – удивился Роман. – С каких это пор разведка занимается нашими внутренними делами?..

  – Не знаю, – буркнул Тишин. – Тебе куда?

  – Пока туда, куда и тебе, коллега, – ответил Липатов.

  – Чего? – не понял его Олег.

  – Извини, устал. – проговорил Липатов. И тут же задал вопрос, который следовало бы задать самым первым: – Что с Михаилом Павловичем?

  – А ты не знаешь? – удивился Тишин.

  – Догадываюсь.

  – Самоубийство. В своем кабинете.

  – Ха, – сказал Роман. – И ты веришь?

  – Рома, мое дело маленькое, – проговорил Тишин. – Сижу в своем болоте, на своей кочке и квакаю. Когда следует приказ. Кстати, возможно меня назначат временно исполняющим обязанности Михаила Павловича...

  – Так ты станешь моим начальником? – спросил Роман.

  – Не знаю пока. Возможно, – хмыкнул старый приятель. – но не факт. Хотя все может быть... Так что...

  – Поздравляю, – задумался Роман.

  Город летел за окном. Праздный, летний, пробуждающийся город, пережевывающий без жалости абсолютно любого. Мог ли Роман обижаться на коллегу? Нет,конечно. Он как все. Не высоывается и поэтому процветает. Попытки взбаламутить это болото камнями тщетны – болотная жижа непобедима: затягивает в мертвую тину небытия всех, кто смеет спрыгнуть со своей нормированной кочки.

  −Поздравляю, – повторил Липатов.

  – С чем, Рома?

  – С новым назначением. Если оно состоится...

  – Зря ты так, Ромыч, – сказал Тишин. -я ненадолго...

  – Как? – вскинулся Липатов. -В нашей жизни временное это самое долгое.

  Роман тут же захохотал. Он хохотал так, как никогда в жизни не смеялся. Возможно, он так снимал стресс. И на глазах у него от смеха были слезы.

  Тишин не понимал и обижался, ворча:

  – Липа, ты точно съехал с резьбы. Лечись на голову... Во, придурок счастливый... – позавидовал он откровенно. – Делает что хочет, гад такой...

  – И ты делай, – посоветовал Роман.

  – Нельзя, – вздохнул Тишин. – Жена, дети, карьера...

  – Быть тебе генералом, Тиша, – пообещал Липатов. – доживешь, не переживай.

  – А тебе в гробу, – огрызнулся старый приятель Романа. – В цинковом...

  – Почему?

  – Все к этому идет, – сказал Тишин. – Между прочим, ботают, что майора Юдина кто-то сделал. Зуб выбили в аэропорту.

  – Ну? – удивился Роман. -Наверное в туалете поскользнулся.

  – Интересная деталь: сто тысяч баксов не реквизировали...

  – Да? Дела, – покачал Роман головой. – Должно быть, били по идейным соображениям.

  – Точно, – радостно согласился Тишин. – По самым идейным... Молодец!..

  – Кто?

  – Ты!

  – Я?

  – Ладно, кореш, не валяй ваньку. В одной Конторе работаем.

  – Не знаю, не знаю, – ответил Роман. – Я бы сто тысяч взял... И сдал бы в Министерство финансов... Или в Центробанк...

  – Или в «МММ», – огорченно отмахнулся Тишин.

  Потом они попрощались. Тишин уехал служить Родине − разрабатывать спецоперации. Роман отправился гулять по городу. Он долго гулял по любимому городу. Наверное, он с ним прощался.

  Ощущение могущества и эйфории, к сожалению, пропало, как только он забрал со стоянки свою машину и подъехал к своему дому. Неожиданно, словно что-то почувствовав, он остановился не у самого дома, а метрах в трехстах от него. Да, он грустил -Михаил Павлович и его знакомая погибли, – но грусть не помешала ему никоим образом почувствовать опасность.

  И он ее почувствовал. За годы войны его организм научился чувствовать опасность. Сам научился, совершенно без участия Романа, потому как знал: не почувствует – умрет. Дело обыкновенное. А умирать не хотелось, и именно поэтому он научился чувствовать опасность. Все просто. Нет, еще проще...

  Липатов огляделся по сторонам. Тут, за несколько сот метров от своего дома, пока ничего не вызывало у него вопросов и сомнений. Он вышел из машины, захлопнув дверцу мягко, не создавая шума. Пошел легко в сторону, какую надо, звук от звука ясно и четко отделяя – школа ветерана боевых действий.

  У своего подъезда он увидел бежевую «Тойоту» с грушными номерами. Ребята не скрывались. На лоха рассчитывали. Да они правы вообще-то – в подавляющем большинстве люди невнимательны. А если что-то и замечают они, то не умеют делать из увиденного выводов. Но вот подполковник Липатов, в отличие от них, умеет. Роман довольно долго выполнял работу, при которой невнимательность и неумение делать выводы из увиденного, как правило, оборачивалось смертью для того, кто был невнимателен и не умел из увиденного делать выводы. И ему сейчас стало даже обидно, что грушные ребята не проявили к подполковнику должного уважения и подставились со своей машиной так, будто не знали, кто такой Роман Липатов, и не имели представления, какую оперативную квалификацию он имеет. Видимо, те ребята, что к нему приехали, и относились именно к тем людям, которые, как правило, невнимательны и которые если и видят все же что-то, то не умеют делать из увиденного правильные выводы.

  Генрих уселся на скамейку в скверике напротив и стал наблюдать,за тем, что происходило вокруг. Пьяницы ушли от рюмочной, бранясь и качаясь, худой собачник вытащил пачку сигарет покурить, на шестом этаже соседнего дома открылось окно квартиры, и обнаженная пышная женщина помахала кому-то рукой, а другая женщина, помоложе вошла в скверик, слушая музыку в плеере и веселыми губами улыбчато напевала неизвестную мелодию.

  Из подъезда вышел (кто бы мог подумать!) Петр. Махнул светловолосой головой, налево – направо, головой крутя, оглядываясь, озираясь, ища Романа, а заодно и своих собирая. Один из «своих» от трансформаторной будки к нему подошел, другой через несколько секунд из того же подъезда вышел. По сторонам вышедшие мужчины поглядели внимательно. Не обнаружив Романа, разговор начали, серьезный, вдумчивый, умный, голова к голове склонясь, напряженные, насупленные. Договорились о чем-то. Петр с тем, что из подъезда вышел, сели в «Тойоту» и покатили, куда колеса катят, а тот, что у трансформаторной будки стоял, остался и опять к ней же, серокирпичной, занудливо гудящей, двинулся, зашел за нее, от ветра прячась, и скрылся из поля зрения.

  Но тем не менее, каковы бы ни были причины проявившегося к Роману любопытства со стороны контрразведки, факт приезда Петра и его хозяев был для Липатова сейчас крайне несвоевремен. Он могли помешать ему сделать то, что он должен был сделать – раскрутить дело о головорезах из подразделения МЧС «Победа».

  Жаль дядю Мишу, но погиб он на своем боевом посту, пусть простит за красивые слова, размышлял Роман. Жаль его старую подругу... В том, что ее ликвидировали, сомнений нет... Следовательно, как сказал бы покойный шеф, мы на верном пути. Вернее, он, Роман. Он остался один. У него теперь хранятся ультрасекретные документы.

  Роман курил в машине и думал. Вероятно, рассуждал о смерти. Такое впечатление, что старуха с косой бродит где-то рядом с ним.

  Самый удобный герой в нынешней жизни – это мертвый герой. Никаких проблем. С ним и его проблемами. И поэтому охота идет за мной по всем правилам, думал Липатов. Хотя он пока не мертвый. А даже наоборот. Он идет в толчее, и его с жизнерадостным нетерпением толкают. И эти тумаки только заводят. Коль я кому-то мешаю, значит, еще существую, резюмировал Роман. Он постарается просуществовать как можно дольше. И постарается отомстить хотя бы за дядю Мишу.

  ***

  Они встретились в Подмосковье на даче Бориса Николаевича – непосредственно полковник ГРУ Соловьев и генерал-лейтенант ВКР Корзубов. Помимо них в беседе участвовал подполковник ВКР Геннадий Чещихин, высокий поджарый мужчина лет тридцати пяти с худым острым лицом и цепкими прозрачно-серыми глазами, одетый в добротный костюм зеленоватого цвета. Сопровождали Корзубова и Чещихина четыре телохранителя, это были профессионалы очень высокого класса, не уступавшие по кондиции мастерам спецподразделений ФСБ.

  – Хороши ребятки, – одобрительно кивнул на двух телохранителей Соловьев; парни, одетые в строгие темные костюмы, вошли на территорию дачи, оперативно проверили комнаты и вышли на террасу, чтобы не мешать разговору; двое других остались в приемной.

  – Не жалуюсь, – равнодушно ответил Корзубов, равнодушно глянув на широкое лицо полковника. В последние дни его все раздражало.

  – Примешь чего-нибудь? – Борис Николаевич прошел к бару, достал бутылку коньяка, рюмки. Корзубов сел ближе к столу, расправив плечи. Чещихин остался в стороне. Геннадий был довольно равнодушен к алкоголю.

  – Хорошо, удалось решить дело с Беликовым. – Корзубов выпил рюмку, налил еще.

   – Небось, в высоких сферах все на ушах стоят?

  – Да, шум разгорелся изрядный, – Николай Петрович смаковал маленькими глоточками коньяк. – А ты как думаешь? Но наши профессионалы постарались на славу. Никто никаких следов не найдет. И копать не будет. Со старой ищейкой покончено.

   Соловьев допил свой коньяк, пососал ломтик грейпфрута.

  – Николай Петрович, с этой стороны все хорошо, но есть еще следователь ФСБ Липатов. Дело ведет он.

  – Это действительно проблема, – холодно ответил Корзубов. – все материалы старик отдал ему, где он их хранит, мы не знаем. Липатов чокнутый, если почувствует опасность, он может слить всю информацию журналистам, в первую очередь украинским. Тогда возникнет действительно, настоящий скандал. Поиски материалов дела ни на его квартире, ни на его конспиративной хате ничего не дали. Поэтому их нахождение это первоочередная задача. – Корзубов выпил еще рюмку.

   – Так не проще ли сразу ликвидировать Липатова? А найти эти документы мы всегда успеем. Не с собой же он их возит! Определить круг его знакомств, друзей. Фадеев говорит, что Липатов ездил куда-то с шефом за город.

  – Главное достать документы по операциям, пациентам, транспорту, техобеспечению. Все, где мелькают конкретные фамилии. А это все есть в папке полковника Беликова. Так что сначала раздобудь папку, Борис Николаевич, а за ликвидацией фигуранта дело не станет.

  – Это вы поручаете мне? – допил свой коньяк Соловьев.