Текст книги "В поисках героя. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

  подошедший Павленко ударил Генриха ладонью по лицу.

  – Мне нужна была только жизнь. Неужели ты не понимаешь? Это так просто. Иначе бы я очень скоро умер. Мой новый бог требовал жизни. И доктор мне ее давал... – Павленко отчаянно покрутил головой. – Я не понимаю, о каком возбуждении и ты говоришь.

   – А ты мне не хочешь рассказать, кто он, твой новый бог?

  – Боги майя и ацтеков вернули его к жизни, – профессорским тоном произнес Всеволод. – Кецалькоатль, Уитцилопотчли и Тескатлипока. Принося жертву этим богам и переливая Аркадию ее кровь, я тем самым отдавал дань великим покровителям. Вот уже двадцать лет таким мы с доктором Терпуговым поддерживаем его жизнь, вопреки всем законам биологии, химии и прочему рационализму.

  – Вот возращения телу обычного цвета пока не удалось достичь, – отозвался Олег Ильич. – и запах... скажем так, процессов разложения никуда не девается.

  – Я теперь нахожусь под защитой этих богов, – самодовольно сказал Павленко. – во время напряженных боев я порой их вижу. Я понимаю, что меня не убьют, я ощущаю их поддержку. Это не галлюцинации, боги наблюдают за мной. Поэтому я должен исполнять все, что требуют от меня они. Я должен регулярно совершать ритуальные жертвоприношения во славу богам, подаривших мне жизнь. Сам я, конечно не умею правильно осуществлять процесс, – выразительно посмотрел он на Решко. – для этого и вызываю моих друзей из Москвы Виталия и Всеволода. А мои ребята охраняют место события и помогают им.

  − Значит герой Новороссии Бумеранг это труп, реанимированный силой, неподвластной разумному объяснению? И уже двадцать лет для поддержания его жизни требуются регулярные жертвоприношения? Вы сами верите в подобный бред? – Генрих все же оставался на материалистических позициях.

  − Так ведь все же работает, все эти магические обряды, − сухо ответил Решко. – вы сами видите. Древние не умели лгать. Все обряды проверены веками. Веками, понимаете? А цивилизации майя и ацтеков были в плане интеллекта не слабее нашей, европейской. Ладно, продолжим, – сказал он.

  Генриха снова ужалило. На сей раз в шею. И он... снова поплыл по течению. Кто-нибудь составит компанию?!

  Данзас открыл глаза на обычной больничной каталке. Напротив себя он увидел тело Эдуарда, также положенное на каталку, а также группу людей вокруг тела.

  генрих лежал не шевелясь, он уже понял, чем это должно кончиться. Он увидел, что Харченко вытащил длинный десантный нож.

   – Во славу Кецалькоатля! – воскликнул Феликс, занося его над грудью Эдуарда. – Пожри же его сердце, Шипе-Тотек! Выпей же его кровь, Уитцилопотчли!

   Даназс с силой сжал глаза. Его мутило.

  Феликс, разодрав грудь покойника своим кривым ножом, раздвинув с хрустом ребра, запихнул внутрь руку в медицинской перчатке, вырвал сердце и тут же бросил его в услужливо подставленную одним из медбратьев чашу. Данзас с трудом воспринимал происходящее.

   – Великие Покровители с нами! – зашумели собравшиеся около Эдуарда, по кругу отпивая из чаши. – Напоены ли мы соками добычи? – почти без вопросительных интонаций произнес Феликс. – Готовы ли мы к единению с богами?!

   Остальные экзальтированно воскликнули:

   – Готовы! Боги ждут мяса и крови!

   – Так исполним же их волю! – громоподобно изрек Феликс.

   И вот Феликс застыл над телом Комарова, откинулся назад, вознося над головой нож. Замер. Его огромное атлетическое тело превратилось в изваяние, крутыми поблескивающими буграми вздулись накачанные мышцы, выпрямилась спина, напружинились мощные длинные ноги, пятки слегка оторвались от каменного пола, вздулись на груди, руках, шее узловатые синие вены... На некоторое время тишина воцарилась вокруг.

  Наконец он вогнал нож в мертвеца и стал резать тело на части.

  Данзас ничего этого не видел. Он чувствовал сильную слабость -похоже, у него снова взяли немало крови для переливания ее герою Новороссии Бумерангу. Помимо этого, голова у Генриха представляла сбоой эдакий кочан капусты. Видимо его как следует обкололи сильнодействующими нейролептиками. Было чувство, что листик за листиком постепенно счищается с кочана как бы сам собой – но очень медленно.

  Мощный, раздетый до пояса Харченко оттяпал топором ступню трупа Эдуарда.

  Раздались восторженные возгласы.

   Снова просвистел топор, что-то тяжелое шмякнулось на цементированный пол.

   Данзас разлепил веки. То, что он увидал, было невероятно: правой кисти у трупа тоже уже не было. Новый удар − с чавканьем отлетело у трупа ухо, упало прямо на каталку рядом с телом.

   – Черный бог Тескатлипока, освятил дарованный Шипе-Тотеком обычай!

   После этих слов все стоявшие рядом стали отрезать небольшими, но острыми ножами по кусочку мяса от тела Эдуарда и обмакивая в налитую чашу субстанцию, стали поедать их.

  – Кецалькоатль, прими жертву!

   У Генриха сердце екнуло. Его начало рвать – неудержимо, болезненно, выворачивая наизнанку. Он слышал возгласы, разговоры, смех, чавканье. А потом все стихло.

  До него донеслись шаги.

   – Уносите тело! – прогремело властно. Судя по голосу, это был Олег Ильич.

   Данзас повернул голову. Остатки «пиршества» унесли на носилках Давид и еще какой-то парень.

  «Хоть бы поскорее десант сюда высадился» подумал Генрих, но не верил в эту возможность.

  В соседнем зале Феликс и Давид опустили изуродованный, частично объеденный труп Комарова в каменный желоб, а затем засыпали его каустической содой, сверху полив какой-то жидкостью, судя по командам Олега Ильича, призывавшего к осторожности – щелочью.

  Из желоба тотчас поднялся густой белый пар, после чего работавшие в респираторах Феликс и Давид опрокинули наверх небольшую металлическую ванну, образовав нечто вроде саркофага.

  – Вот и все, – удовлетворенно заметил Олег Ильич.

   Данзас потихоньку начал рваться из пут. Ну почему его не убили?! Почему не застрелили как Эдуарда?! Это была бы нормальная смерть. Но быть выпотрошенным и съеденным?! Нет! Он человек – порождение Высшей Силы! Это в него вложена Бессмертная Душа! А Душа вырвется из гадкого месива, воспарит! Им не убить Ее! Ни за что не убить! Генрих перестал дергаться, стих. Его вдруг поразила простая, но убивающая своей простотой мысль – он будет сопротивляться до конца.

  В этот момент в помещение вошли Дина и Феликс.

  – Боги не любят, когда нарушают их заветы, десантник!-со злым весельем в голосе произнесла Дина.

  Она вытащила из кармана белого, но застиранного халата самый обычный шприц и перевернув руку Генриха, вколола ему какой-то серебристого цвета густой жидкости.

  − Отвязываем! – затем неожиданно скомандовала она и повернувшись, вышла. Ее сменил Давид.

  Вдвоем они сняли с рук и ног Данзаса фиксирующие зажимы, правда затем сковав ему руки изолентой. Конечности плохо слушались Генриха, все его тело стало вялым и податливым, а движения замедленными – видимо, к нему применили какой-то сильный нейролептик.

  Феликс и Давид потащили под руки шатающегося, в одних больничных штанах Данзаса по коридорчику и втолкнули его в комнату без окон.

  Там на широком столе сидела Дина, а перед ней прислоненной к больничному столу стояла медицинская каталка с настеленной клеенкой.

  − Сюда его, − мотнула головой Дроздецкая, указывая на каталку. – тебе еще многое предстоит ощутить, десантник. Ты ответишь за все.

  Феликс с силой толкнул Данзаса на каталку, что Генрих едва не перегнулся пополам, а затем закрепил его в этой непристойной позе.

  Дина, раздвинув ноги, приткнулась вплотную в Данзасу и распахнула халат, под которым ничего не было надето. Схватив его за волосы, она приблизила его лицо к своему гладко выбритому передку.

  − Начинай, Феликс, − кивнула она стоявшему сзади Генриха Харченко. – когда кончишь, Давид тебя сменит. Ведь так, Давидик?

  − Да, товарищ старший лейтенант, − проблеял тот, колыбельным тоном откуда-то сбоку.

  − А ты будешь лизать и смотреть, − показала Дина на настольное зеркало стоявшее за ней, задрав рукой голову Генриха. – как тебя будут насаживать мужики один за другим. А потом можно будет кого-нибудь еще из охраны позвать...

  Шок от услышанного вернул Генриху некоторую подвижность. Он посмотрел перед собой и увидел свое изможденное лицо. Оно глядело ему прямо в глаза – из зеркала. Он лежал грудью на каталке, с засунутыми под живот руками. Над собой – в зеркале – Генрих увидел еще одно лицо. Он осознал, что сзади него стоит Феликс Харченко и, ухмыляясь, пристраивается всем своим мужским хозяйством к его заду.

  Все это как-то растормошило Данзаса. Он словно проснулся. Пружина ярости уже совершенно не подчинялась ему.

  Генрих рванулся с такой силой, что кожа полопалась на груди и плечах. Ему удалось боднуть Дину головой в живот, он почувствовал, что путы транквилизатора отступают, что тело обретает свободу...

  И он почувствовал, как вдруг зачастило пулеметно сердце, как свирепыми грозными потоками понеслась кровь – в венах, артериях, капиллярах. Бедрами он оттолкнул Феликса, ушел вправо и с большого размаха связанными руками ударил его по стоящему члену. Харченко не успел согнуться, вернее, он даже не шевельнулся еще, а Данзас уже бил его в сплетение, а потом в кадык.

  Грузный Феликс завалился назад нескончаемо медленно, как при съемке в рапиде. Пока он падал, Генрих ловко выхватил связанными руками у него из-за пояса пистолет. Поднял пистолет к своей шее, прижал затвор подбородком к груди и, кряхтя и кривясь, взвел-таки затвор. А здоровый лось Харченко все еще падал. Он еще не дотронулся до земли. Давид, который стоял у входной двери, тоже медленно, очень медленно, удивительно медленно сунул руку за пазуху. Пальцы его еще не скрылись под халатом, а Генрих уже успел прицелиться и выстрелить. Данзас увидел, как пуля, не торопясь, вылетела из ствола и, лениво крутясь вокруг собственной оси, без суеты и торопни полетела напрямик к Давиду. Она летела, летела. И, наконец, долетела. И вонзилась ему в голову. Нехотя тихо плеснула кровь из простреленного лба. И только теперь здоровяк Харченко, наконец, упал, вернее, пока коснулся только лишь пола и едва-едва укладывался на спину. Данзас быстро повернулся к Дроздецкой. Он лишь увидел, как край белого халата мелькнул в проеме боковой двери, которую Генрих сразу не заметил. Тут же щелкнул замок.

  Данзас не удивился происходящему.

  Один раз со ним случилось уже такое. На спецоперации в Ингушетии.

  Он остановил время. Свое время.

  Тогда, как и сейчас, Данзас был быстр и сноровист. А окружавшие враги, двигались в десятки раз медленней него.

  Тогда его хотели убить.

  А сегодня его хотели трахнуть... и первое безусловно, последовало бы вслед за вторым.

  И его организм остановил время. – Он спасал себя. Он очень хотел жить.

  Генрих очень хотел жить. Он действительно этого очень хотел. Но тогда на войне я еще не понимал этого. А теперь понял. Но еще не осознал. Он счастливо рассмеялся, радуясь своему превосходству. Теперь ему надо было разрезать изоленту на руках, – пока Харченко еще ревел и корчился. Оглядевшись, он нашел на столике зажигалку. Сев на стул, он нажал колесико и принялся пережигать пламенем изоленту. К тому времени, как Феликс перестал реветь, а перешел на стон и мат, руки Данзаса уже были свободны.

   – Генрих заметил брошенный в углу комнаты белый халат и подойдя, одел его на себя. Одеваясь, он заметил, что Феликс уже достал из кармана штанов нож и пытается встать. Данзас, не целясь, навскидку, спокойно (как в тире на тренировке) выстрелил бугаю в член. Фонтанной струей с шипеньем хлестнула вверх черная кровь. Харченко повалился на спину и снова стал орать. Высоко, громко. От страха смерти. И оттого крича еще громче, еще выше и еще испуганней. Данзас перешагнул кастрированного боевика и выстрелил еще несколько раз, включая контрольный в голову.

  Затем Генрих подошел к Давиду. Тот был тоже мертв. Повернув ключ в замке, Генрих осторожно выглянул в коридор. Почему-то гудела сигнализация. Неподалеку слышались выстрелы, какие-то громкие хлопки, топот ботинок, крики и мат.

  Данзас все понял и счастливо улыбнулся. Это прибыл отряд спецназа из Ростова, посланный по указанию Архивариуса на его освобождение.

  Дикари-каннибалы были уже во власти своих врагов.

  Глава 33

  Липатов и Трифонов сидели по разные стороны за широким столом в кабинете Романа.

  Уже часа два Липатов изучал протоколы первых допросов арестованных врачей – двух в Ростове-на-Дону и двух в Московской области. Их показания напрямую указывали на Бочарова и Корзубова как кураторов подпольных операций.

  Роман стал готовить материалы для привлечения Бочарова в качестве подозреваемого. Все должно быть готово в кратчайшие сроки...

  Трифонов взял папку с делом и стал листать ее. Затем отложил ее, сказал:

  – Врачи сказали, что Петя Численко навсегда останется инвалидом...

  Роман с тоской смотрел на связку ключей сейфа. Ключи, покачиваясь, как маятник, отбивали ритм о металлическую дверь. Там, за этой дверью, лежали бумаги Михаила Павловича. Нет, не удалась Беликову его затея с разоблачением высоких чинов военной контрразведки. Первые материалы допросов военнослужащих-контрактников, побывавших в составе спецгрупп в Украине, поступят только завтра.

  Роман ещё раз глянул на сейф Михаила Павловича. Он уже знал, что будет делать. Нельзя сказать, что Липатов ясно представлял себе все последствия своего намерения. Если говорить откровенно, он о них вовсе не думал. Но решение, сначала только несколько абстарактное, теперь оформилось в план, Роману сделалось легче, сердце забилось гулкими толчками. Теперь все зависело только от его умения и сноровки.

  – Не забудь, у тебя сегодня в час встреча в городской прокуратуре, – напомнил шефу Трифонов. Да, военная контрразведка наносила ответный удар. Это наверняка будет допрос по делу о перестрелке на московской квартире доктора Решко.

  – Я все помню, – отрезал Роман таким тоном, что майор с готовностью взглянул на него. Подполковник включил вентилятор в кабинете. – Толик, я тебя очень прошу мне помочь...

  – Шеф, с большим удовольствием!

  – Когда я поеду в прокуратуру, позвонишь мне из этого кабинета в машину. Вот тебе мой номер телефона – держи.

  Трифонов пробежал ряд цифр глазами.

  – Понял.

  -Я по ходу разговора упомяну, что документы, собранные Михаилом Павловичем, хранятся у меня на даче в Одинцово в тайнике. Ты этот адрес как бы невзначай повторишь в разговоре. Понял? Обязательно отсюда, с этого телефона!

  Трифонов послушно кивнул.

  – А вот это, – Роман вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт, – вскроешь завтра, только завтра. Там дальнейшие инструкции от меня.

  – Так завтра рабочий день. Или ты поедешь сразу в Лефортово допрашивать этих двух врачей из области?

  – Скоро ты все узнаешь. Но завтра, пожалуйста, сделай все так, как я говорю. Это не только для меня очень важно, но и считай для Михаил Палыча тоже было бы.

  – Может, поехать с тобой в прокуратуру?

  – Нет. Оставайся здесь, на своем месте. Кстати, ты в курсе, что Ти шин последний день сидит исполняющим обязанности в кабинете Палыча?

  – Нет, кто же вместо Палыча будет?

  – Зиничев. Хороший мужик, я ему верю. Он выведет всю эту мафию на чистую воду. Насколько я знаю, указ о назначении уже подписан Президентом.

  – Ты потом вернешься в управление?

  – Я конечно, вернусь... – ухмыльнулся Роман. – ты только сам ничего не предпринимай. Сделай все как я говорю и ничего больше, – Липатов автоматически взглянул на часы. – ну все, мне пора ехать. Позвонить не забудь!

  Липатов не стал пользоваться служебным транспортом. Когда он подошел к своей машине, он увидел, что вдалеке стоит серая «Тойота». Делая вид, что он не заметил соглядатаев, Роман сел в авто и тут он увидел лицо водителя «Тойоты». Это был Петр Фадеев.

  Получив пропуск, в коридоре прокуратуры Липатов лицом к лицу столкнулся с старшим советником юстиции Владимиром Харловым.

   – О! – воскликнул тот радостно. – На ловца и зверь бежит. Я тебя разыскиваю третьи сутки, а ты где-то прячешься.

   – А мне нет нужды прятаться, – сказал Роман.

   – Ну давай зайдем ко мне, есть о чем поговорить.

   – Мне по телефону сказали, что меня ищут следователи военной прокуратуры, – сказал Роман и хотел пройти, но Харлов взял eго за руку.

   – Нет, Рома, у нас более срочных дел нету. Это я тебе говорю как прокурор по надзору за следствием в ФСБ. Именно ты мне и нужен!

   Он отпер дверь и пропустил Липатова вперед. В кабинете было душно и накурено. По окуркам в пепельнице было видно, что Харлов в нем работал с самого утра.

   – Усаживайся. Чай, кофе? Поговорим, о том о сем... – Он подошел к столу, вытащил из верхнего ящика нехилую папку, что-то проверил в ней.

   «Целое дело сшили. Это надолго», – подумал Роман. Он сел.

   – Духота такая, видимо к вечеру будет дождь, – Харлов подставил голову и шею мощной струе включенного вентилятора, сохраняя на лице постное, благостно-скорбное выражение.

   – Ты чего такой задумчивый, Володя?

   Харлов желчно-иронически усмехнулся:

   – А ты разве веселый, Липатов?

   – У меня нет твоих забот.

   – У тебя есть свои, – пожал плечами Харлов. – И они, по-моему, хуже моих!

   – Это только тебе так кажется, Володя!

   – Мне ничего не кажется... – Харлов

   вынул из папки на столе заполненный бланк – ты обвиняешься в превышении необходимой самообороны. Я обязан тебя с этим ознакомить...

   Липатов взял в руки постановление:

   – В меня стреляли трое!.. трое бывших сотрудников военной контрразведки. Фальшивые удостоверения МЧС. И тебе не стыдно, Володя? Неужели ты не понимаешь, что происходит?

   Роман стал быстро просматривать текст. Те же стандартные формулировки: «Превышение мер самообороны...», «незаконное проникновение в жилище...», «подверг опасности гражданских лиц...» – Липатов пренебрежительно отбросил бланк.

   Благодушно-насмешливое отношение, с которым он отнесся первоначально к прокурорско-следственной стряпне Харлова, быстро улетучилось.

   – Признаешь себя виновным? – жестко спросил прокурор.

   – Нет. Как у тебя вообще поворачивается язык говорить об этом? Ты же знаешь все не хуже меня! Это же вранье! От начала до конца. – Роман не мог скрыть ненависти и презрения.

   – Ты мне вопросов не задавай! – крикнул Харлов. – Это я тебя спрашиваю: признаешь себя виновным? Предъявленное обвинение тебе понятно?

   – Обвинение понятно. Обвинения не признаю!

   Харлов официальным голосом сообщил:

   – Я сейчас допрошу вас в качестве обвиняемого...

   – Я тебе никаких показаний давать не буду. Обойдешься. У меня нет ни дополнений, ни возражений к постановлению. А здесь, – Роману взял бланк, вытащил авторучку, – пишу: «Не признаю». И расписываюсь... Все!

   Харлов сделал внушительную паузу и деловито закончил:

   – Осталось только избрать...

   Липатов молча смотрел на него, уже догадавшись, куда ведет Харлов.

   – ...Меру пресечения для обвиняемого с учетом всех факторов...

   Липатов перебил:

   – Вот именно! С учетом всех факторов, как требует закон. Я подполковник ФСБ...

   – Вопрос о мере пресесения будет решен сегодня. Тебя привезут в суд.

   – Когда?!

   – Сейчас... – В первый раз Харлов позволил себе открыто выразить свое торжество. Бойкие глазки его сошлись, весело сверкнув, щеки разрумянились. Роман никогда не видел его таким – недожаренный натуральный шницель.

   – С тобой бессмысленно разговаривать, – вздохнул Роман. – Ты – мразь. Ты – выполняешь приказ своих хозяев. Забыл, откуда тебя вытащил в столицу Михаил Павлович...

   – Нам с тобой сейчас не о чем говорить! – Харлов поджал губу. – Тебя сейчас отвезут в суд, а пока сдашь удостоверение. Оно у тебя с собой. Собирайся.

   – Ты все-таки решился задержать меня?!

   – Уже задержал, – Харлов, повернувшись, потянулся к телефону. – посидишь под домашним арестом...

   Харлов еще не поднял трубку, как Роман перегнулся через стол и с силой ударил Владимира приемом из каратэ – запястьем по затылку. Прокурор завалился на стол без сознания: такой удар вырубает где-то на полчаса.

   Роман с силой дернул кабель, тянувшийся к коммутатору оперативной связи на столе, он не поддался. Липатов достал из кармана перочинный нож, полоснул резким движением пластмассовый шнур – кабель отделился, обнажив медно-золотую слоеную начинку. Затем он как следует связал прокурору руки за спиной ремнем его же брюк. Харлов захрипел. Роман, порывшись в карманах нокаутированного прокурора, вытащил мобильный, и, вытащив батарею, закинул его за шкаф. Затем он вытащил из-под руки Владимира пропуск и вышел из кабинета, повернув ключ в дверях.

  «Мерседес» Липатова двигался по направлению к шоссе. Роман выжимал из немецкого двигателя машины все, что мог. В боковое зеркальце он видел сзади, через несколько машин, что «Тойота» стартовала за ним сразу, как только он выехал от здания прокуратуры. Покидая столицу по наименее загруженным автомобилями улицам, Роман двигался в сторону Одинцово. Когда он наконец вырулил на шоссе, «Тойота» без колебаний двигалась за ним. Перед самым въездом в дачный район преследователи приотстали, чтобы не обнаружить себя, и Липатов по пустой, наезженной колесами машин дачников грунтовке прокатил прямо к дому Архивариуса. Роман припарковал машину у забора. Дождавшись, когда у поворота к даче остановится «Тойота», Липатов вышел из машины с дипломатом в руке, демонстративно положил его на капот и положил туда какие-то бумаги. Захлопнув дипломат и быстро справившись с дверью в высоком заборе, Роман зашел в дом, спустился в погреб, где в углу стоял такой же дипломат. Вчера он долго работал с его «начинкой», это и был его секрет.

  Рядом раздались негромкие хлопки – Липатов выглянул в крохотное, скрытое от посторонних глаз окошко под потолком. Выстрелами расколотив замок, во двор входила небольшая группа людей. Роман усмехнулся, взял дипломат и вышел через заднюю дверь, примыкавшую к сараю. Покинув сарай, он увидел наведенные на него пистолеты. Напротив стояли Чещихин, Соловьев, неизвестный капитан и Николай Корзубов, который был знаком Липатову по фотографиям.

  – Спокойно, подполковник, – сказал ему генерал-лейтенант Корзубов. – Есть два решения. Ты отдаешь нам досье и через неделю получишь полковничьи погоны или – пуля в лоб. Решай.

  Липатов с грустью посмотрел им в глаза. Дипломат жег ему руки. Роман повернул голову и взглянул в глаза полковнику Соловьеву. В них была та же жесткость, что и в холодных светлых глазах генерал-лейтенанта. Полковнику Липатов протянул тяжелый дипломат. Тот взял его и в окружении остальных понес его к «Тойоте». Под конвоем Чещихина и капитана Липатов проследовал за ними.

  – Здесь код, – произнес Соловьев, безрезультатно копошась с замком. – не могу открыть.

  – Код! – угрожающе произнес Чещихин, направив пистолет на Данзаса.

  Теперь важно было не переиграть.

  – Девять... шесть два... – изобразил негодование Липатов, краем глаза замечая, как усевшийся на заднее сиденье «Тойоты» рядом с Корзубовым Соловьев набирает цифры. – но вы пожалеете...

  Чещихин усмехнулся. Капитан залез на переднее кресло рядом с водителем, с интересом глядя назад.

  Вот щелкнул замок и полковник открыл крышку дипломата в предвкушении получения сенсационных разоблачительных материалов...

  Спустя секунду прозвучал оглушительный взрыв, который разметал дипломат клочками по салону. Нашпигованные осколками Корзубов и Соловьев погибли на месте. Из машины повалил густой черный дым. У оцепеневшего на мгновение от жуткого салюта Чещихина Роман выбил резким ударом из рук оружие и тут же, припав на одну ногу, выхватил свою заготовку – припрятанный под штаниной табельный пистолет.

  Двумя выстрелами «дуплетом» Липатов уложил Чещихина и толкнул его слабеющее тело на неистово кашляющего капитана, вывалившегося из открытой дверцы машины, но упорно пытающегося достать свою «Беретту».

  Роман понаделал в нем дырок. Как и контрольную – в Чещихине.

  Фадеев улепетывал на четвереньках. Взрывная волна, шок, дым – все это подействовало самым радикальным образом на секретаря-стукача. И тут он наткнулся на ноги Генриха.

  – Куда мы так спешим? – поинтересовался Роман. Фадеева передернуло, точно от электрического удара. – Вставай, Петя.

  Фадеев покрылся испариной. Он занервничал:

  – Рома, я только на побегушках... Это не я Михал Палыча...

  – Это не имеет значения, Фадеев, – сказал Роман.

  – Ну, я тебя заклинаю... Прошу... У меня дети... Я клянусь детьми... Человек разлагался на глазах, и зрелище это было крайне неприятное. Он разлагался, подобно медузе под жарким южным солнцем.

  – У тебя, Петенька, будет легкая смерть, – устало ответил Роман. – офицерская.

  Секретарь смотрел бесцветными, беззащитными глазами. Такие глаза встречаются только у животных. О чем говорить, когда не о чем говорить?

   Роман всадил в Фадеева остаток обоймы. Затем он вытащил из багажника «Тойоты» канистру с бензином, облил ею салон и кузов автомобиля, а затем поджег его, после чего ушел в дом.

   Когда за его спиной ударил взрыв и завьюжил горячий смерч, он не оглянулся. Зачем? Прощальный салют по Михаил Палычу состоялся и ладно.

  Глава 34

  Данзас продвигался по коридору пробежками. Внезапно позади него открылась дверь и оттуда вышел человек в белом халате. Видимо его привлек шум выстрелов и крики и он решил проведать обстановку. Генрих едва успел спрятаться за кадкой с пальмой. Когда медик скрылся за углом, Данзас бесшумно подбежал к двери и осторожно приоткрыл ее. Он прыгнул в помещение и тут же перекатился за высокий металлический стол.

  Но предосторожности оказались излишни. В лаборатории никого не было.

  Данзас опустил ствол «Беретты», быстро приблизился к дверям и нажал кнопку фиксатора. Теперь отпереть помещение снаружи было невозможно. А сломать нехилую дверь было труднодостижимо.

  Генрих обернулся, медленно обвел глазами помещение. Целый алюминиевый стеллаж с медицинскими препаратами. Большое разнообразие названий. Видимо кабинет главного. Потом Генрих отыскал себе место для засады – в углу кабинета за штабелем коробок на английском и немецком языках, придирчиво осмотрел убежище и остался доволен.

  Теперь следовало терпеливо ждать.

  В голове у него созрел план – перебить всех, кто имеет отношение к отряду Бумеранга, включая самого полевого командира, и врачей, причастных к незаконному забору органов, во всяком случае тех, кто непосредственно подичнялся Терпугову и Решко. Затем покинуть территорию ДНР вместе с российским спецназом, если он действительно высадился в районе санатория и приступил к операции по захвату здания. Пусть уж если потом судят, то в России. Он надеялся на помощь Архивариуса.

  Но для сначала требовалось выполнить одно условие – выжить.

  Доктор появился минут через семь, судя по часам на стене, в компании двух лаборантов. В одном из них Генрих узнал медика, проверявшего показания приборов, когда Бумеранг принимал водные процедуры.

  А когда доктор повернулся к Генриху лицом, то Данзас обрадовался, так как физиономия «психолога» Всеволода Решко была уже ему хорошо знакома.

  Генрих положил палец на спусковой крючок «Беретты».

  «Психолог» в белом халате покопался в бумагах на столе, позвонил кому то по телефону и приказал послать вооруженный наряд в блок "А". Потом потянулся, как кот, похрустел суставами, повращал головой и двинулся к стеллажу с лекарствами.

  Судя по всему, он уже был в курсе случившегося в подземелье.

  Данзас приготовился.

  − Усилить мою охрану, сказал психолог этим двоим.

  «Пора», решил Данзас.

  Два выстрела со стороны пирамиды из коробок прозвучали, как хлопки в ладоши, и помощники Решко повалились навзничь, разбрызгивая кровь из пробитых голов.

  Контрольный выстрел был не нужен.

  Данзас выскочил из под разлетевшихся коробок, навел ствол на смертельно бледного врача и немного присел, оказавшись вне поля зрения того, кто мог заглянуть в дверь.

  – Не стреляйте! – взвизгнул Решко.

  – Заткнись, сука!– зарычал Данзас. – Ложись и не дергайся!

  Доктор рухнул, как подкошенный, и замер.

  Данзас бросился к двери к защелкнул фиксатор замка.

  Решко лежал неподвижно, раскинув руки крестом.

  -Теперь сядь в кресло, руки на подлокотники!

  Эскулап с готовностью вскочил, плюхнулся в кресло возле компьютера, стиснул пальцы на алюминиевых поручнях и застыл, тревожно глядя в яростное лицо Генриха.

  Данзас быстро примотал изолентой кисти рук врача к подлокотникам и уселся на стол, покачивая дулом в метре от его лица.

  – Рассказывай! Сколько человек в медцентре, кто главный, на кого работаешь.

  – Здесь человек десять охраны. Все из отряда Бумеранга. Старшего зовут Феликс Харченко.

  – Кто главный на объекте?

  – Я...

  – Понятно, – махнул рукой Генрих. – меня интересует, на кого вы оба с Терпуговым работаете.

  – Точно не знаю...

  – А неточно?

  – На ГРУ или на МЧС... мне в Москве говорили, что проект курирует лично Сергей Кужугетович. Но я подчиняюсь именно военным!

  – Где находится Бумеранг?

  – В кабинете номер два, – с готовностью ответил доктор. – этажом ниже...

  − Какая система замка?

  − Карточка магнитная. Вставляется в замок. Без всяких кодов...

  – Ладно. Как вызвать охрану?

  – Надо позвонить на пульт.

  – Номер?

  – Два-один-два...

  Генрих обвел глазами полки с пузырьками лекарств и внезапно спросил у доктора:

  – Где тут самый мощный транквилизатор?

  – Здесь справа, на третьей полке...да, вот.

  -Это что? – кивнул Данзас на две бутыли на полу.

  – Щелочь... для изготовления препаратов.

  Данзас набил карманы халата лекарствами и захватив также шприц и карту-ключ, разрезал ленту на правой руке врача, сунув тому в руку телефонную трубку.

  – Звони охране. Скажи, что тебе нужна помощь.

  После звонка доктора Генрих снова примотал изолентой руку пленника к подлокотнику. Потом он взял с полки широкий пластырь и заклеил пленнику рот.

  Доктор замычал.

  Данзас вытащил ремень из брюк убитого медика и надежно привязал ноги Всеволода к стальной опоре стола, торчавшей из бетонного пола. Теперь тот мог дергаться сколько угодно.

  Генрих сноровисто подтащил к двери шкаф, разместил на верхней полке примеченный им пузатый сосуд с серной кислотой, обвязал его веревкой и протянул другой конец к ручке двери, завязав его узлом.

  Потом он отвинтил крышку сосуда и услышав приближающиеся шаги, скрылся в соседней комнате.

  Врач замычал и с ужасом замотал головой.

  Ворвашись в помещение, охранник схватился за оружие. Прямо перед ними в кресле сидел связанный по рукам и ногам Решко, а возле его ног валялись трупы санитаров с простреленными головами.