Текст книги "В поисках героя. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

  – Там сложностей не предвидится?

  – Военных мы задействовали вслепую, – генерал оперся подбородком на сцепленные руки. – С нашими медиками здесь тоже проблем не будет. Но надо кое-что подправить в бумагах...

  – Что от меня требуется? – Соловьев еще отхлебнул сока.

  – Активизируй поиски досье покойного Беликова. Оно сейчас взрывоопасно...

  – А что делать с расследующим дело подполковником Липатовым из ФСБ? – Соловьев загадочно посмотрел на генерала.

  – Было бы хорошо, если бы его не стало, – Николай Петрович включил вентилятор. – Только... сейчас Чещихин, используя свои связи, пытался закнуть ему рот – ничего не вышло, только трех нанятых боевиков потерял. Невелика потеря, конечно, но... теперь на его защиту, боюсь, выделят группу «волкодавов». Поэтому сосредоточься лучше на поиске бумаг полковника Беликова.

  – Постараюсь. – Соловьев протер лоб платком. – Вот еще... теперь у меня с ФСБ могут быть проблемы.

  – Об этом я уже думал, – кивнул Корзубов. – представим это как провокацию. Данзас – лжец, никакого отношения в данный момент к армии или МЧС он не имеет. По возможности представить его как боевика ВСУ Украины, например «добробатов». Что касается названных им в интервью лиц... то все отрицать. Доказать все равно они ничего не смогут. Тем более, что некоторых уже нет в живых.

  – Как там Бумеранг?

  – Болеет, – нахмурился Корзубов. – Решко на днях сообщил, что новую кровь для переливания ему не подвезли. Поэтому Павленко держится на одних инъекциях, которые ему колет наш медицинский чародей. И если ему в ближайшую неделю, не привезут подходящий материал для использования, то...

  – Ты же сказал, что активность следует снизить, – понизил голос Соловьев.

  – Именно! Но не для всех, – генерал отхлебнул минеральной воды. – по мнению Решко и Шмирина, это фантастический эксперимент и он должен продолжаться. Также плановые операции не отменяются, просто более высокий уровень секретности должен соблюдаться. Вот с новыми клиентами следует повременить.

  – ФСБ может провести обыски в госпиталях МЧС... покойный Беликов копал в том направлении.

  – Вот и активизируй поиски досье полковника, – не выдержал Корзубов. – средств и людей у тебя достаточно. А потом мы тебя отправим подальше от Москвы, от расследования Липатова.

  – Понимаю, понимаю. – Соловьев тоже промочил горло минералкой...

  ***

  «Будучи в составе спецгруппы МЧС „Победа“, я должен был освободить из плена полевого командира Арсения Павленко, более извсестного под позывным „Бумеранг“... Кроме того, мы должны были вывезти Бумеранга и его людей на территорию, контролируемую силами ополченцев... Командовал спецгруппой полковник Борис Николаевич Соловьев. Нас было одиннадцать человек... Я решил бежать из группы... По пути в Мариуполь я встретил военнослужащего ВСУ Семена Елецкого... Вместе с ним мы укрывались на квартире его дяди в Мариуполе, где мы были незаконно задержаны сотрудниками ГУВД города... Несколько дней я содержался в мариупольском СИЗО...»

  – Просто Рэмбо какой-то, – резюмировал Трифонов.

  – А то! – Липатов прокрутил запись вперед. – моя школа. Мне уже хочется пощупать за вымя полковника Соловьева. Чувствую, он много знает.

  – Жаль, что он перешлепал всю эту команду, – Трифонов сморщил нос. – то есть здорово конечно, что жив остался, но теперь у нас практически нет свидетелей того, что эти ребята проделывали на Донбассе. Это осложняет задачу...

  – Появляются новые фигуранты, – не согласился подполковник. – пусть Корзубова нам сейчас не достать, – Липатов с грустью бросил взгляд на пустую чашку из-под кофе, – но с Соловьевым, медиками МЧС, вербовщиками из минобороны нужно работать. Ордера на арест Решко, Дроздецкой, заместителя Бумеранга Феликса Харченко уже подписаны. Теперь еще следует дождаться результатов обысков в госпиталях МЧС и Минобороны...

  – На предмет неучтенной требухи, – проворчал Трифонов.

  – Кроме того, – Липатов ослабил узел галстука. – существуют же и другие спецгруппы, работавшие в зоне боевых действий, обеспечивавшие вооруженную охрану при доставке подобных грузов с Донбасса к нам, охранявшее врачей в полевых госпиталях... Кстати, Толик, ты уже отправил мое сообщение Данзасу?

  – Только что...

  – Вот и хорошо! – Липатов потер руки. – Надеюсь, что он сообщит старому фронтовому товарищу побольше, чем он рассказал украинской стороне.

  – Надеюсь. – Трифонов уклонился от прямого ответа. – Что по поводу этого интервью думает начальство? – осведомился он.

  – Директор ФСБ, полагаю, уже в курсе, – Липатов наклонил голову. – грушное руководство, наверное, тоже. Что касается моего нынешнего начальника, то от Тишина никаких инструкций пока не поступало. Только он все в отпуск меня отправить хочет.

  – Это глупо, – пожал плечами Трифонов. – так мы никогда это дело не закончим.

  – А ему, похоже, плевать. – ухмыльнулся Роман. – Он на этой должности фигура временная и в столь сложные и опасные разборки между ведомствами влезать не хочет. Будут сидеть в кабинете и пить чай. А потом уйдет на пенсию по выслуге. А контрразведка с МЧС все концы в воду упрячет. Нет, ворошить это дело надо как можно скорее...

  Липатов прикусил нижнюю губу и тяжело вздохнул.

  – Что дальше, шеф? – спросил Анатолий.

  – Проверим-ка военкомат, куда обращался Черных. Ну тот, с татуировкой.

  ***

  Среди сотрудников Кунцевского военкомата Дмитриев было трое. Однако Липатова интересовал только один – Дмитрий Пименов, замначальника отдела подготовки, призыва и набора граждан на военную службу по контракту.

  – Тебе не о чем беспокоиться, Толик! – говорил Липатов, снаряжая майора в военкомат. – Микрофончики тебе ребята из техотдела рассовали по всем карманам. Петя Численко будут сидеть в фургоне «наружки» и слушать и писать все, что будет происходить в метре по твоей окружности. – Представься ему офицером запаса, повоевавшим в Грузии, а главное – в Украине. Скажи, что ищешь подходящую работенку, в том числе сложную, опасную. Упомяни в разговоре доктора Виталия Терпугова. А там я целиком и полностью полагаюсь на твою хватку оперативника. Главное – не торопи события...

  «Вербовочная операция» прошла на удивление успешно. Трифонов покинул военкомат примерно через час. Зыркнув по сторонам – нет ли за ним слежки? – юркнул в фургон.

  Анатолий анализировал свой разговор с Пименовым:

  – Сейчас он занят. В восемь мы встречаемся у Малого театра. По его словам, много народу, это удобно. Вот в вестибюле и встретимся в двадцать ноль-ноль.

  – Значит у нас в запасе часов пять. – пробормотал Липатов.

  – Понимаете, ребята, мне показалось, что он мне не поверил... – замялся Трифонов. – Вернее, сделал вид, что поверил, а сам заподозрил чернуху в моих словах. И, как пить дать, он будет теперь меня щупать. Наверняка позвонит в упомянутые мной воинские части – перепроверит мои слова.

  – Погоди, Толя, паниковать, – перебил его Численко, – может, это тебе показалось, что он заподозрил чернуху?

  – Не показалось...

  – Тогда что? Отменяем операцию? Я имею в виду новую встречу с Пименовым? – мельком взглянув на майора, спросил Роман.

  – Понимаешь, Рома, это не имеет значения, – сказал Анатолий, заправляясь кофе из термоса, – поверил ли он мне или нет... Я не наследил и никакой компры за мной нет нигде... А с Терпуговым я мог познакомиться где угодно – я не обязан был быть членом «Легиона»... Тем более что Терпугов опровергнуть мои слова уже не сможет.

  Группа Липатова застряла на перекрестке напротив театра, на часах было уже без одной минуты восемь, а надо было еще пересечь улицу. Но вот путь открыт, машина слежения прижалась к тротуару около театра, и Роман сразу увидел одинокую фигуру Трифонова под круглыми городскими часами. Две минуты девятого. Анатолий посмотрел на часы над головой и двинулся к вестибюлю.

  – Внимание. – пробормотал Роман.

  Было уже пять минут девятого. И тут к самому входу подрулила новенькая «Тойота», и из нее вышел высокий военный с короткой «уставной» стрижкой. Роман впервые увидел Пименова. Он проследовал внутрь здания театра, но уже через пару минут оба -Трифонов и Пименов вышли из вестибюля. Пименов открыл перед Трифоновым дверцу, сел рядом, и «Тойота» тронулась с места, повернула направо, и пошла по Театральному проезду. «Внимание! Следите за бежевой „Тойотой“! Сразу за ней!» раздался голос Липатова.

  – Не отставай от «Тойоты»! – крикнул он водителю Коле Ярыгину, и уже спокойно сказал: – держи дистанцию.

  Они сделали круг по площади Революции и затем направились в сторону Лубянской площади, следуя за «Тойотой» на приличном расстоянии.

  – Молодец, Коля. Он к нам из ГИБДД пришел, Ромыч, так что не зря дали его нам сегодня. Парень технику преследования будь здоров знает. Правду говорю, Николай?

  И Василий с достоинством ответил:

  – А то!

  Не слишком долгое преследование привело группу Липатова к зданию РГГУ. Чуть позже свернув в переулок, они увидели, как возле бара уже стояла пустая «Тойота». Они приткнули фургон на единственном свободном пятачке неподалеку и стали ждать.

  – Сразу в кабак, – заметил Численко. – продолжают проверять?

  – Легенда у нас отличная, – задумчиво произнес Липатов, возясь с техникой. – возможно, прощупывают на предмет будущего сотрудничества...

  Через полтора часа из рюмочной наконец вышли Пименов и Анатолий. Трифонов слегка покачивался и о чем-то увлеченно рассказывал. Они тепло расстались и Анатолий направился в противоложную сторону от Дмитрия, засунув руки в карманы.

  – Он видит нас. Играет на публику... – пробормотал Роман и резко скомандовал: – Езжай, Коля, впереди него, потом свернешь в сторону Лубянки!

  – А дальше? – спросил Николай.

  – Завернешь и остановишься. С улицы нас не видно будет. Это на случай, если Толю «ведут». Петя, приоткрой заднюю дверь.

  Снова они ждали, но уже не больше пяти минут, пока шедший мимо них нетвердой походкой Трифонов и остановившийся как будто чтобы закурить – резко рванул дверцу и буквально запрыгнул в фургон едва не на колени Липатову. Микроавтобус тут же тронулся в путь.

  – Порядок, Толя. Спектакль на «пятерку»... – тихо сказал Липатов, плотно закрывая дверь в фургон. – Располагайся как следует, Толя... и рассказывай...

  – Дела такие. Петя, достань из загашника термос. Накачал он меня изрядно, особенно притворяться не пришлось. Завтра встречаюсь с каким-то высокопоставленным военным на квартире этого Пименова в Теплом Стане. Наша легенда полностью сработала. Я для него – хороший профи с опытом работы. Пименов сам принял тоже немало, он мне рисовал отличные перспективы, говорил, что я со своими навыками пригожусь там, на Донбассе! Ну так вот... Он сказал, что завтра познакомит меня с важными людьми. У него дома. Так что рыба клюнула.

  Глава 26

  Генрих Данзас сидел в служебной квартире СБУ уже пять дней. Ему, конечно не сиделось на месте, вынужденное безделье в заточении претило активной натуре бывшего десантника.

  Теперь однако, после получения статуса охраняемого лица, ему приходилось считаться и с ролью украинских спецслужб в этой ситуации.

  После же письма от Виктора Гаврилова Данзас несколько изменился. Он стал ждать, когда его фронтовой командир Роман Липатов выйдет с ним на связь. Данзас, конечно, не упоминал его имя в беседах с Комаровым или его коллегами из СБУ. Все же, он надеялся на помощь старого боевого товарища в первую очередь при решении юридических проблем, которые неизбежно возникнут после его возращения в Россию.

  Оставаться в Украине и получать в Незалэжной убежище Генрих не хотел. К тому же в глубине души он желал поквитаться с полковником Соловьевым, втравившим Генриха в эту историю.

  Но пока надо было сидеть и ждать.

  Неизвестно чего.

  А вместо почетного караула – то ли охрана, то ли надзиратели. То ли ждут, чтобы люди Дьякова среди ночи прокрались Данзаса душить-резать, а они тут как тут. То ли ждут, чтобы сам Данзас предпринял попытку к бегству (и значит, он все же российский шпион!), а они тут как тут. Шаг влево, шаг вправо.

  Да уж, ситуация, подумал Генрих. А никто ничего не скажет, что будет дальше. И Ольховский куда-то подевался. Уже три дня ни слуху ни духу...

   Ладно, вернемся к интернету.

  Данзас еще раз пролистал странички новостных сайтов и в который раз с надеждой посмотрел в свою электронную почту. Ждала он там свежих сообщений. Вот, что за невезение! Он же отправил информацию Райскому, а сейчас...

   Тут, откуда ни возьмись, наконец-то появилось новое послание. Наконец-то! Данзас вернулся к компьютеру, быстро открывая новое окно. Сообщение было от Липатова.

   – Ромыч, – пробормотал Генрих.

   Он не спеша прочитал послание от подполковника.

  Липатов просил рассказать обо всем, что произошло после бегства Данзаса из мариупольского СИЗО.

  Генрих особо не раздумывал – никаких подписок о неразглашении он не давал, да и намерение помочь старому другу перевесило бы любые запреты.

  Данзас расписывал свои дальнейшие приключения обстоятельно, не спеша, с расстановкой, продумывая каждое предложение. Что касается рассказа про «битву при Второй больнице», то последующие факты, касающиеся участия в подпольных операциях доктора Утемова, были описаны Данзасом со слов журналиста Ольховского.

  Относительно перестрелки на даче, то Генрих опустил подробности своего деятельного участия в ликвидации без малого двух десятков врагов, ограничившись упоминанием полковника Дьякова и своего бывшего однополчанина Неверова.

  Эта часть давалась ему сложнее, и Данзас успел искусать себе всю губу, прежде чем закончил рассказ о своих боевых похождениях.

  Чтобы сгладить чисто деловой тон послания, Генрих перешел в более дружеское русло. Он намекнул, что хотел бы вернуться в Россию, если у него не будет никаких юридических проблем.

   Отправив сообщение и закрыв окно переписки, Данзас выглянул в соседнюю комнату. Его «опекун» увлеченно смотрел телевизор.

  ***

  Трифонов приехал на работу очень рано – даже дежурный удивился. И зря старался.

  Утром к нему зашел Липатов:

  – Толя, несколько часов назад получил послание от Данзаса. Я пробежался, по-моему, немало информации! Мысли правда перескакивают с одного на другое. Впрочем, возьми и просмотри сам, там много интересного, а я пойду – у меня новый визит в НИИ МЧС к Бочарову!

  Он сжал Анатолию плечо сильными пальцами и удалился. А тот раскрыл оранжевую папку, в которой находились листы с распечаткой текста. Чем дальше я пробегал его глазами, тем яснее становилось: расследование подходит к концу.

  Когда Трифонов дочитал рассказ Данзаса до конца и собрался проанализировать его внимательней, в кабинет заявился шеф, Роман Никитович.

  Липатов, когда в хорошем настроении, часто любил начинать разговор с вопроса – то ли он привык к «допросной» форме, то ли старался передать часть своей фантазии другим – у самого она всегда была в избытке. Сейчас, усевшись за свой рабочий стол, он начал задумчиво:

  – Скажи, Толик, у нас еще остались свидетели помимо него всех этих акций в Украине?.. Не все так просто. Наш герой перещелкал почти всю группу, остались только психолог Решко, сержант Дроздецкая и Феликс Харченко, помощник Бумеранга. Как нам дальше продолжать расследование?

  – Через досье Михаил Палыча.

  – Именно. Теперь мы можем поприжать Бочарова...

  Липатов стал названивать в НИИ МЧС в Видном.

  − Чем могу помочь? – раздался мужской голос.

  − Я бы хотел встретиться с господином Бочаровым.

  − У вас назначено?

  − Нет.

  После паузы донесся голос:

  − Андрей Евгеньевич спрашивает, не будет ли вам удобно встретиться с ним завтра в одиннадцать часов.

  − Нет.

  Наступила еще одна пауза и голос произнес:

  − Простите, отложить встречу никак нельзя?

  −Я сказал нет. Завтра не самое подходящее время. Сейчас самое подходящее время. Это не светский визит. Это официальное расследование, которое ведет ФСБ. Меня зовут Роман Липатов, мы уже встречались с Андреем Евгеньевичем.

  Прошло с дестяок секунд и наконец мужской голос ответил:

  − Андрей Евгеньевич вас примет сегодня в два часа.

  Без десяти два водитель Николай вел фургон по подъездной аллее, его белый кузов виднелся издалека. Шлагбаум поднялся и припакровавшись на площадке перед зданием, Николай выключил мотор. Липатов взял дипломат и открыл дверь автомобиля.

  Липатов вышел из машины и прошел в здание. Предъявив на входе свое удостоверение, он оказался в вестибюле, где к нему подошел невысокий человек в темном костюме.

  − Я секретарь господина Бочарова, − представился он. – Андрей Евгеньевич готов вас принять.

  Они прошли по широкому коридору, где время от время на них пялились камеры наружного наблюдения. В здании было почти холодно от кондиционеров, и было полно теней из-за занавешенных окон. Здесь пахло несвежим сигаретным дымом-крепким табаком, давно засохшими окурками, дымом поверх прогорклого дыма.

  Секретарь провел Романа в кабинет директора и закрыл за ним дверь.

  Липатов снова оказался наедине с крупным широкоплечим мужчиной лет сорока пяти, который стоял за письменным столом в галстуке и белой рубашке, глядя на подполковника слегка припухшими красными глазами, казавшимися необычно большими для его головы. Роман обратмл внимание, что на фоне длинного лица доктора наук его узкий нос казался клювом. Верхняя губа у него была маленькая, слегка суженная к центру, и в мягком естественном свете он казался немного загорелым. Его практически лысая голова в июньской духоте блестела капельками пота. Он курил сигарету, которую дважды затянулся, прежде чем заговорить.

  − Мне сообщили о вашем приходе. Чем я могу вам помочь?

  − Он протянул Липатову руку, но трезвость выражения его лица плохо сочеталась с его словами или действиями. Его рукопожатие было крепким, и он сжал руку Романа на мгновение дольше, чем это было необходимо, пристально глядя на подполковника.

  − Мне нужно кое-что прояснить относительно вашего положения в нашем расследовании, − сказал Роман, убирая руку. Сила объятий Бочарова осталась с ним.

  Директор посмотрел на него без всякого выражения.

  − Вас смущает то, о чем я рассказал при прошлой встрече?

  − В деле появились новые обстоятельства, – ответил Роман. – я поэтому и пришел.

  Лицо Бочарова оставалось бесстрастным.

  − Я ничего не понимаю.

  − ФСБ проводит официальное расследование контрабанды донорских органов, – объяснил Роман. – но это дело имеет международный статус. Таким образом, мы взаимодействуем и с коллегами из других стран.

  Эта отговорка не могла остаться незамеченной для Бочарова. Было видно, что он тоже умеет говорить много, но ни о чем, чтобы уклониться от конфронтации, замять неприятные факты или просто солгать. Липатов ожидал, что этот непрямой подход сработает в его пользу.

  Бочаров кивнул, слегка прикрыв глаза, и в последний раз затянулся сигаретой, прежде чем тщательно затушить ее в стеклянной пепельнице, уже заполненной окурками.

  − Пожалуйста, садитесь, Роман Никитович, – сказал он, предлагая ему стул напротив стола. Он тоже сел и оперся локтями о стол. Его крепкое телосложение создавало впечатление, что он заполонил собою часть стола.

  − В Мариуполе арестован хирург Михаил Утемов, – начал Липатов, – он дал показания украинским следователям, что вы подписывали документы, какие органы и в каком количестве необходимы и курировали контрабандные поставки, так сказать, человеческих запчастей из Украины в Россию. Вам есть что сказать по этому поводу?

  – Это совершенно невозможно, – сказал Бочаров. – я никак не связан с криминальной трансплантологией. Это невозможно в любом случае. Я всего лишь медик, доктор наук. Я и мои люди обязаны защищать жизнь, и это наша единственная забота.

  Бочаров взял в руки смартфон, когда садился, и, отвечая Липатову, он медленно просматривал сообщения на экране.

  − У вас нет никаких подозрений? У вас нет никаких предположений, почему он так заявил?

  − Жаль, что я не могу вам помочь, – сказал Бочаров. Он отложил смартфон и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на столе. Он предложил одну Липатову, но тот отказался, тогда директор взял одну для себя и открыв дверцу в столе, достал початую бутылку коньяка, плеснув немного в стоявший на краю стола бокал.

  − Подразделения МЧС, – сказал Липатов, наблюдая за лицом Бочарова, – кажется, замешаны здесь.

  − Неужели? – Бочаров ничуть не удивился и даже не изобразил удивления, закуривая сигарету. Произнеся это единственное слово, он слегка приоткрыл рот, позволив вдыхаемому дыму просочиться из его губ и ноздрей, а затем быстро отхлебнул коньяку.

  − И у вас не было никаких подозрений на их счет?

  − Никаких.

  −Так вы знаете Утемова?

  −Я слышал о нем.

  −А что вы слышали?

  − Только сплетни и слухи.

  − Насчет чего же?

  −Я только слышал эту фамилию, – сказал Бочаров, отмахнувшись от этой темы взмахом руки. – я даже не помню ни обстоятельств, ни причин. – Он сделал паузу. – Может быть, он стажировался в нашем НИИ.

  Это последнее замечание было почти запоздалой дерзостью, но Липатову стало ясно, что Бочаров все знает, и он впервые увидел, как работает его мозг.

  − Вы не знаете, кто подбирает кадры для ваших спецотрядов, которые командируются на восток Украины?

  -Откуда я могу знать что-то подобное?

  Плотные занавески на неудачной для Бочарова высоте, отбрасывая нелестные тени на необычные пропорции его лица. Когда он затянулся сигаретой, его длинные щеки втянулись, подчеркивая выступающие скулы. Эта манерность в сочетании с неправильной конфигурацией теней создавала эффект ненасытности.

  − Вы когда-нибудь слышали о Владимире Усминском?

  − Нет. − Ответ был слишком поверхностным, тон слишком ровным.

  Липатов решил попробовать другую тактику.

  – Сколько хирургов, специализирующихся на пересадке органов, являются сотрудниками вашего НИИ? Где они сейчас?

  – Шесть.

  – Мне нужны их имена, их адреса, и их место работы. Если вы не можете сообщить мне информацию сейчас, то я попрошу отправить данные в течение дня.

  Бочаров не выказал ни ложного равнодушия, ни бравады. Его лицо ничуть не изменилось.

  – Зачем вам понадобились эти люди, Роман Никитович? Неужели среди специалистов нашего института есть подозреваемые в подобных вещах?

  Липатов посмотрел на директора. Он хотел вытащить Бочарова из защитного «панциря».

  – Я хочу оценить всю тяжесть вашей ответственности. Это не простая задача... пытаясь защитить таких людей, например, как Терпугов и Решко. Возможно, вы были не совсем в курсе дела. Но меня беспокоит то, что вы покрываете этих людей. – Он сделал многозначительную паузу, а затем медленно произнес: – тем не менее у меня есть документы, подписанные лично вами. Там, конечно, только коды, цифры, адреса, но любой квалифицированный хирург даст экспертное заключение, какой орган соответствует какому коду. Вот посмотрите. – он вытащил из дипломата несколько листов и придвинул их директору.

  На этот раз маска усталости и корыстолюбия Бочарова подвела его. Его глаза заблестели, и жесткий хрящ челюстного мускула быстро пробежал по его грубому лицу, а затем расслабился. Роман действительно почувствовал перемену, оживление энергии между ними. Это было удивительное ощущение, совсем не похожее на тот простой гнев, который ожидал Липатов.

  Но через несколько мимолетных секунд Бочаров взял себя в руки и заговорил тем же тоном, каким говорил до сих пор:

  − Боюсь, что вы, Роман Никитович, наткнулись на какую-то ложную информацию. Я думаю, возможно, вам следует пересмотреть свои источники.

  − У меня хорошие источники информации.

  Бочаров с минуту разглядывал Романа, попивая коньяк, и наконец заговорил.

  – Я не знаю, что вы слышали, подполковник, но могу заверить вас, что моя единственная задача здесь – это научная работа. У меня нет никакого желания становиться преступником.

  Он посмотрел на сигарету в своих пальцах, изучая поднимающийся дым. Наблюдая за ним, Роман был удивлен, увидев что-то новое. Глаза директора, которые Липатов заметил только из-за их распухшей красноты, когда он только вошел, были фактически единственными чертами его странного лица, которые обладали ровной симметрией.

  Пока Роман разглядывал этот феномен, Бочаров вдруг поднял глаза от горящей сигареты и встретился с ним взглядом. Был момент, когда они просто посмотрели друг на друга, а затем директор сказал:

  – Однако я надеюсь, что вы сами понимаете, что у меня есть связи в Генпрокуратуре, а также в Следственном Комитете.

  Липатов ответил не сразу. Он смотрел на Бочарова пристально, неторопливо, позволяя молчанию заранее подчеркнуть то, что он собирался сказать.

  -В данном случае, Андрей Евгеньевич, я могу обещать вам, что это не будет иметь ни малейшего значения. На самом деле, это совершенно не важно. Я здесь, чтобы сказать вам, что за вами будут следить. Ваша связь с «черными» трансплантологами задокументирована. Если я решу, что ваше присутствие на свободе несовместимо с ходом следствия, я использую ваше досье. Я добуду ордер на ваш арест в течение двадцати четырех часов.

  Бочаров резко встал, его длинное лицо осунулось, когда он поднес руку ко рту и затянулся сигаретой. Когда он затем допил коньяк, то спросил:

  – У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

   Дым обволакивал его губы, скрывая их. Его темные глаза, казалось, плавали в масле.

  Липатов почувствовал, как в животе у него вспыхнуло что-то горячее. Он внезапно пришел в ярость, но не из-за властного жеста Бочарова, не из-за его уклончивой игры в кошки-мышки и не из-за его наглости. Романа приводило в ярость нетерпение директора, как будто расследование Липатова не заслуживало его полного внимания или искреннего уважения, как будто убийства последних дней можно было игнорировать с надменным жестом грубой нетерпимости.

  Он медленно поднялся, думая о том, что не знает, что будет сейчас делать или говорить, когда его взгляд остановился на фигуре директора, большая голова которого казалась больной вещью в таком человеке. Когда Роман выпрямился во весь рост, то вытянул руку так, что его указательный палец оказался в паре сантимеров от переносицы Бочарова.

  – Мой шеф был убит вашей мафией. – Роман говорил с тщательно выверенной интонацией, но голос его был напряжен, в горле пересохло от гнева. – У вас есть контакты с ними . . . а это значит, что вы причастны к убийствам . . . а это значит, что у вас есть связь со мной. У меня есть частичка вас, гражданин Бочаров, и когда придет время, я приду и заберу ее.

  Он держал палец перед носом Бочарова, а тот смотрел мимо него, чтобы не встретиться взглядом с подполковником. Чем дольше они так стояли, тем больше злился Роман, но директор молчал. Это были каменные люди, и единственным движением вокруг них был дым от сигареты Бочарова, который поднимался тонким колеблющимся потоком между ними.

  Внезапно Роман собрал бумаги, повернулся и вышел из кабинета, дым потянулся за ним в даль коридора. Помощник, который привел его сюда, поднялся с того места, где он сидел на стуле, и заговорил с охранником. Он сразу же понял, что что-то не так, оглянулся на дверь института и поспешил догнать Романа, который, не дожидаясь его, в одиночестве зашагал вперед к подъездной аллее.

  Охранник побежал вперед и поднял шлагбаум. Водитель Коля завел мотор, Липатов уселся рядом с ним на переднее сиденье. Фургон пулей выскочил из подъездной аллеи.

  Когда Николай уже отъезжал, Липатов несколько раз глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Черт, да что же он делает? Первым его побуждением было отругать себя: это был глупый трюк, он не был рационален. Но он знал, что это не так. Затем в одно мгновение он увидел, что ни один из старых аргументов не кажется ему убедительным. Что же он все-таки натворил? Он просто потерял самообладание. Михаил Павлович был убит, и он ругал себя за то, что потерял самообладание. Какой край его реальности сломается первым? Какой конец сломается, уронив его в бесконечное падение?

  Глава 27

  Водитель Николай только припарковал машину в укрормном переулке неподалеку от здания НИИ, а Петр Численко уже колдовал с записывающе – подслушивающим устройством – телефоны в здании были взяты на прослушку.

  – Он наверняка засуетился после моих слов, – вслух размышлял Липатов. – такие жирные как правило трусливые, трясутся за свою задницу.

  Численко поднес палец к губам.

  – Хорошо. Послушаем, что преподнесет нам аппаратура.

  Он включил запись.

  Долго ждать не пришлось. Из динамиков полился знакомый голос.

  "Бочаров. Добрый день, Геннадий Вадимович!

  Неизвестный. Добрый день. В чем дело?

  Бочаров. Нужна твоя помощь. Опять приходил этот подполковник из ФСБ.

  Неизвестный. Мы все контролируем.

  Бочаров. Есть неприятные новости. Утемов завалился, Гена... Как бы чего не наболтал.

  Неизвестный. А что он знает? Терпугова и Усминского нет в живых. С Решко он не работал. С нами тоже...

  Бочаров. Гебешник показывал мне распечатки контрактов с украинцами, там моя фамилия, даже подпись есть.

  Неизвестный. Как он может доказать криминальное происхождение препаратов?

  Бочаров. Из некоторых доставали препараты прямо здесь. Ну которых везли целиком бортами МЧС. Как раненых в зоне боевых действий.

  Неизвестный. Прячь поглубже тех, кто доставал. Кто в курсе.

  Бочаров. Завтра ими займусь.

  Неизвестный. Лучше сегодня.

  Бочаров. Постараюсь...что с теми, кто остался за кордоном?

  Неизвестный. Пусть там сидят. Пока все не уляжется.

  Бочаров. А твои?

  Неизвестный. Своих рассую по дальним гарнизонам. Да и трепаться они не будут. Лучше о своих позаботься. Начиная с сорок восемь ноль ноль сто шестнадцать и так далее.

  Бочаров. Сам ты трепач, Гена...деньги вам, а весь риск мне. Ладно. Я тебе еще позвоню".

  Липатов перемотал пленку и спросил: – что за телефончик?

  – Он звонил в здание ГРУ на Гризодубовой. – отрапортовал Численко. – видимо, своей «крыше».

  − Этого Геннадия Вадимовича надо по-быстрому вычислить. Задействовать все базы данных.

  – Это мы сделаем. Теперь – что это за цифры потом? – раздался голос Трифонова из угла тесного чрева микроавтобуса.

  − Погоди-ка, − Роман достал из дипломата увесистую папку, раскрыл ее и начал лихорадочно перебирать листы. – мне эти номера вроде, уже где-то встречались. Так и есть! – пролистав еще пару страниц, он вытащил сложенную вдвое какую-то широкую бумагу с столбцами цифр. – Михал Палыч тоже интересовался этими номерами, но все никак не мог понять, какое их предназначение. Предполагаю, что никакой это не шифр конечно, а номера личных документов.