Текст книги "В поисках героя. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

   – Что вы от меня хотите? – сказал Генрих, глядя мужчине в глаза.

   – Вот это уже мужской разговор, − зампрокурора затушил окурок и уселся рядом с Генрихом. – Значит, вы отдаете нам диск, вы прекрасно знаете какой, Генрих Владимирович, и пишете, что прибыли к нам в качестве наемника, воевать в рядах сепаратистов. Некоторое время посидите здесь, мы обеспечим вам приличные условия содержания, а затем обменяем вас на граждан Украины, сидящих в российских СИЗО. Да, и вы теряете интерес к вашим, так сказать, 'товарищам по оружию', с кем вы действовали в одном отряде.

   −Серьезное предложение,− улыбнулся Генрих, − заманчивое.

   Зампрокурора достал из дипломата бутылку 'Боржоми', открыл ее и протянул Генриху. – Это чтобы вам лучше думалось.

   Данзас взял бутылку и стал жадно пить, аккуратно обхватывая горлышко разбитыми губами.

   Зампрокурора равнодушно говорил в стену: – Собственно, это ваш выбор. Или вы сотрудничаете с нами, или мы у вас все равно вытянем, где находится этот диск. Клещами будем вытягивать, уж поверьте мне. И у вас, и у этого Семена заодно. И уж конечно, вы у нас признаетесь в убийстве Темченко. А потом вы исчезнете. Навсегда. Не без мучений. Вот и выбирайте.

   Генрих не спеша допил минералку.

   − Спасибо за воду.

   − И это все? – уставился на него мужчина.

   − Если я вас сейчас ударю, вы ведь все равно ничего не поймете, −Данзас облокатился головой на стенку камеры.

   Зампрокурора улыбнулся:

   − Первый случай в моей практике, когда меня не понимают.

   − Все дело в том, что вы привыкли иметь дело с людьми, которые не имеют моральных принципов и традиций.

   Зампрокурора помолчал, разглядывая Генриха, словно назначая ему другую цену, или прикидывая, с какой стороны зайти на этот раз.

   − Значит, если устраивает посмертная реабилитация и маска народного героя, то хорошую безымянную могилу я тебе гарантирую, − он поднялся с нар и дважды коротко стукнул в дверь.

   Генрих показал ему в спину неприличный жест.

   Глава 6

   Вскоре глухо лязгнул запор на двери, и в открывшемся проеме показалось лицо контролера.

   – Данзас, давай быстро на выход, – громко гаркнул он.

   Недовольно ворча, Генрих встал с нар и направился к стражнику.

   – А ну лицом к стене! – а эта фраза у контролера совсем не получилась.

   После тусклого освещения в камере, тюремный коридор для Генриха показался просто залитым светом.

   – Форму позоришь, гад, – позвякивал ключами контролер. – все вы там в ВДВ убийцы.

   Не обращая на слова тюремщика никакого внимания, Данзас спустился вместе с контролером на второй этаж и, пройдя пару десятков метров, остановился по приказу конвоира, став лицом к стене у ничем не примечательной двери. Контролер отпер засов и мрачно кивнул:

   – Заходи, чего встал.

   Войдя в новую камеру, Генрих вежливо поздоровался с тремя ее обитателями и быстро окинул взглядом все помещение. Он оказался в обжитой камере средних размеров с двумя традиционными двухярусными стальными шконками у стен. Камера была довольно уютно обставлена. Здесь были и японская видеодвойка, и холодильник, и двухкасетный японский же магнитофон. Толстую решетку на окне закрывали зеленые занавески, придававшие камере даже какой-то домашний уют. С обеих сторон на нижних этажах шконок, вольготно развалившись, сидели двое бугрящихся мышцами крепких молодых парней в новеньких фирменных спортивных костюмах. У них обоих под шконками стояли такие же фирменные с иголочки новенькие кроссовки со шнурками, что являлось явным нарушением правил содержания в СИЗО. Наряду с другими предметами, шнурки, ремни и даже стальные супинаторы из обуви подлежали изъятию. Кисло кивнув на ответ на приветствие Генриха, один из них продолжил ковыряться зубочисткой во рту, а второй, затаив на тонких губах презрительную усмешку, начал демонстративно рассматривать свои ухоженные ногти. Третий обитатель этой камеры – массивный, коротко стриженый амбал с оттопыренными поломанными ушами и мясистыми полными губами на круглом, заросшим трехдневной жесткой щетиной, лице – сидел за столом и лениво просматривал свежую московскую газету, невесть как попавшую в эту камеру. Он был одет в черную майку-безрукавку, из-под которой внушительно выглядывали его мощные, уже слегка подзаплывшие жирком руки. На его покатых, могучих, как валуны, плечах можно было с удобством посадить по девушке средней комплекции, а внушительный пивной живот вовсе не придавал сидящему здоровяку вида выпивохи и сибарита, а лишь дополнял общую картину мощного и очень опасного в схватке противника. Подчеркнуто неторопливо он оторвался от газеты и, небрежно кивнув Генриху, поинтересовался:

   – Ты кто?

   – Генрих Данзас, я из хаты три-два.

   Генрих все также стоял у двери, он оглядывал помещение и всем своим видом демонстрировал полное миролюбие, хотя внутри он был собран и мобилизован. В этом полутемном и, казалось бы, по-домашнему уютном помещении очень ощутимо веяло скрытой угрозой – как будто он оказался в террариуме со змеями и крокодилами. Вроде бы ядовитые гады мирно так лежат, спокойно нежась под лучами кварцевых ламп, но попробуй-ка сунуть туда руку, и ты сразу поймешь цену этого ложного миролюбия. Весь уют этого помещения был только для коренных обитателей, чужаков здесь не жаловали. Натренированное тело Генриха среагировало на это должным образом – но наполненная внутренней силой расслабленность мышц перед взрывом и собранность мыслей никак не отражались на его лице, которому он на всякий случай придал простовато-наивное выражение.

   – А кто ты такой будешь, Генрих Данзас из хаты три-два? – с усмешкой поинтересовался парень, ковырявшийся зубочисткой во рту.

   – Десантник, – смущенно улыбнулся Генрих.

   – Ну, ни фига се! А ты че, действительно в десанте служил? – еще сильнее ощерился спросивший. – Вот это прикол.

   – Ну да, только в России, – кивнул Данзас, внимательно отслеживая движения мимических мышц на лицах у обитателей камеры. Те, которые сидели на шконках, особых признаков умственной деятельности не демонстрировали: чувство собственного превосходства, скука и желание покуражиться явно читались на их лицах. А вот тот амбал, что сидел с газетой за столом, несмотря на демонстрируемое безразличие, присматривался к нему очень внимательно, оценивая его, как мясник оценивает тушу только что забитого барана перед разделкой. 'Этот самый опасный, – понял для себя Генрих, – его ложная полнота и кажущаяся медлительность – это только маска для усыпления бдительности'.

   – Опа, опа, – парень наконец выплюнул свою размочаленную зубочистку на покрывало, радостно заржал и посмотрел на сидящего за столом мужчину. – А у нас тоже есть свой 'спец', из батальона 'Айдар'. Правда, Колян? Может, вы прям щас померяетесь силами?

   – Да нет, зачем, делить нам нечего, – пожал плечами Генрих, – Смысла нет.

   – Чо, ссышь, братуха? – снова заржал парень и тут же осекся под грозным взглядом Коляна.

   – Слышь, Саня, закрой рот. Мне западло с кем-либо драться, – протянул тот из за стола. – я свою родину защищал, скоро меня обменяют. Мне ни до кого дела нет.

   – Да нет, я так просто предложил, – виновато сдал назад Саня.

   – Ты другой раз думай получше, а потом базлай, – угрюмо посоветовал ему Николай и снова перевел свой тяжелый взгляд на Генриха.

   Он про себя посчитал, что уже достаточно оценил будущую жертву. С виду вроде бы крепкий спортивный мужичок, но ничего особенного. К тому же, этот десантник явно обосрался, оказавшись под прицелом направленных на него недоброжелательных взглядов. Он и один бы его сделал без особых проблем, а против них троих у того шансов вообще нет никаких. Значит, можно не откладывать дело в долгий ящик, а начать экзекуцию прямо сейчас. Когда дело дойдет до его фуфела, эта гнида все пропоет – и про своих корешей, и про диск. К завтрашнему утру в распоряжении у кума должен быть полностью обработанный и податливый материал. Закончив сей нехитрый мыслительный процесс, Николай презрительно бросил вошедшему:

   – Слышь ты, десантник, или как тебя там, займи место над Саней он у нас метлой мести любит, вот ты и будешь ему собеседником. Будете спать рядом, как сиамские близнецы.

   Сказав это, Николай снова уткнулся в газету. Остальные обитатели камеры, казалось, тоже потеряли всякий интерес к новичку. Генрих молча кивнул и, подойдя к указанной ему шконке, попытался рывком запрыгнуть на свое место. В этот момент Александр, вроде бы безразличный к происходившему рядом с ним, четко уловив немое приказание Николая, поймал Данзаса, уже находившегося в воздухе, рукой за ногу и резким сильным движением сбросил на пол.

   Лопухнувшийся новичок, прозевавший момент начала атаки как типичный ботаник, в свое время все же прошел хорошую школу. Он сумел сгруппироваться еще в воздухе, и упал не плашмя на спину, а округлил позвоночник и смягчил падение на бетонный пол руками. В этот момент Александр, до этого так удачно сваливший Данзаса на пол, резко кинулся на него сверху, намереваясь плотно припечатать его своим массивным телом к полу, но тут же, от пропущенного мощного удара двумя ногами в голову, он с еще большей скоростью полетел назад. Генрих, уже пришедший в себя, успел, быстро поджав обе ноги к груди, буквально выстрелить их вперед и вверх, прямо навстречу летящему на него противнику. Александр, откинутый сокрушительным ударом Генриха, как тряпичная кукла отлетел назад и, сильно ударившись головой о стальную стойку двухъярусной шконки, затих, свалившись на пол. В этот момент, ко все еще лежащему спиной на полу Данзасу с двух сторон одновременно подоспели Николай и третий обитатель камеры – ревнитель чистоты ногтей. Крутнувшись волчком на спине, Генрих встретил их мощными пинками ног, не позволяя им приблизиться к себе и нанести сокрушающий удар ногой по голове. Лежа на спине, он крутился из стороны в сторону, ведя бой на два фронта и сразу же жестко пресекая любую попытку противников подобраться к нему поближе. Время шло, но пока, несмотря на все старания, нападавшим так и не удалось смять оборону своего отчаянно защищающегося противника.

   – Макс, бля, не тупи лошара, давай сбоку заходи! – резко выдохнул напарнику Николай, уже получивший от ловкого десантника несколько весьма чувствительных пинков по голеням.

   Услышав приказ и пользуясь тем, что Николай отвлекал внимание Генриха попыткой напасть с фронта, Макс, сделав отвлекающий финт, резко заскочил вбок и попытался с разбегу ударить противника ногой по голове. Какого же было его удивление, когда он ударил по воздуху. Генрих буквально кожей ощутил замах и выполнив быстрый перекат, вышел из зоны досягаемости Коляна. Сблокировав бьющую ногу Макса жесткой подставкой правого предплечья, Генрих одновременно ударил запястьем левой руки оппонента по яйцам. Макс, почти одновременно наткнувшись ногой на железобетонный блок предплечьем и получив весьма болезненный удар в пах, со звериным криком свалился вниз и, обхватив 'мужское достоинство' обеими руками, стал с воем стал кататься по полу. Барахтающийся под ногами сокамерник помешал Коляну быстро приблизиться к Генриху, а тот, воспользовавшись возникшей на мгновение паузой, сделал резкий кувырок назад с выходом на ноги и принял боевую стойку.

   – Ну сука, тут тебе и конец настал, – ненавидяще выдохнул Николай и, легко перепрыгнув через воющего Макса, пошел в атаку.

   Массивный, но в тоже время очень быстрый и ловкий громила, грамотно разбивая защиту противника жесткими сериями ударов руками, пер вперед как разъяренный носорог. Ага! Подходи по одному. Есть свои преимущества в тесноте..., подумал Генрих, отступая и одновременно заманивая. 'Мягкий' блок в зоне дальних ворот, захват, атака-перелом руки, и в грудь – маваши хиджи-атэ. Готов. Кто на новенького?!

   Вертухаи набежали. Шум в камере затих, и, видать, решили они, что уже пора идти, наводить видимость порядка. Да только когда вломились они в камеру, то обнаружили, что все обитатели камеры жестоко избиты, и единственный, кто с довольным видом восседает на шконке целый и невредимый, – это подозреваемый Данзас Генрих Владимирович. А потому Генриха двое конвойных схватили за шкирку как возмутителя спокойствия и быстро уволокли.

   Новая камера была совсем другой. Была она меньше и уже – словно тесный трюм на судне, где ни сесть, ни лечь. И стены здесь были металлические, а не каменные. Генрих после всех пертурбаций с его телом в этот день несколько потерял ощущение реальности. Он отделился духом от своего избитого тела, потому что не было сейчас в этом измученном теле ничего, кроме боли и усталости. Не было в этом теле ничего привлекательного. От смерти, конечно, отстояло тело еще очень далеко, но нормальной жизнью это тоже нельзя было назвать.

   Он только устало сполз по стене вниз, усевшись на корточки, как раздался громкий 'металлический' официальный голос:

   − Встать! Садиться до двадцати трех часов запрещено!

   Удивленный Данзас медленно встал и сделав несколько шагов по своему металлическому мешку, стал внимательно разглядывать стены и потолок на предмет 'глазков'.

   − Спокойно, Данзас, − он почесал в затылке и уткнувшись в противоположный конец камеры, резко опустился вниз, подобрав штанины.

   Голос, столь внезапно появившийся из ниоткуда, в этот раз молчал. Генрих обвел глазами потолок – видимо он уселся в 'мертвой зоне', недоступной для видеонаблюдения. Что же, значит у него есть время на отдых.

   Он прикрыл глаза.

   Глава 7

   – Фотографии Полосухина и Кременецкого совпадают на девяносто шесть процентов с фотографиями Терпугова и Решко, – положил скрепленные листы с актом экспертизы на стол Липатова Трифонов. – нашим ребятам разыскать их пока не удалось.

   – И не удастся, – хмыкнул Роман, листая справку из НТО. – к уголовному делу не подшивать.

   – Ромыч, ты посмотри, в каком мире мы живем! – горячился Трифонов. – у них же все схвачено, все! И там и здесь!

   – Может бросить все это, – усмехнулся Липатов, – страшное дело.

   – Старик, все будет хорошо или нет. – поддержал коллегу Александр. – но тогда все будет очень плохо. Дело будет пылиться в архиве, шефа выкинут на пенсию, а тебя отправят куда-нибудь в Заполярье. С волчьим билетом. Главное вовремя отрапортовать – справедливость восторжествовала.

   – Ладно, – Роман полистал папку с делом. – мы розыскники, и продемонстрируем им это! − Мы сейчас в один интересный госпиталь в Подмосковье. Я получил информацию, что у них есть целое отделение, где держат ВИП-клиентов до и после операций. Понимаешь, что это значит?

   – Понимаю.

   – 'Левые' операции, вне очереди. Для нуждающихся и готовых выложить за них немалые деньги.

   Госпиталь находился в сосновом бору. Был огорожен высокой чугунной решеткой, поверх которой неназойливой вязью пробегала колючая проволока под весьма чувствительным, должно быть, напряжением. От всяких любопытных тел.

   На контрольно-пропускном пункте произошла некоторая задержка – автотранспорт ФСБ оказался без права проезда на территорию заповедника для государственных бонз. По этому мелкому поводу Роман устроил вселенский хай, подняв на ноги всю охрану. Напор дал свои плоды и минут через десять им дали зеленый свет к профессору Гильману Абраму Григорьевичу в сектор 1. И Роман с Александром проехали в зону тишины и скрипуче-старых сосен, росших тут повсюду.

   Ведомый указаниями стража на КПП, Александр подрулил авто к неказистому административному зданию в два этажа. Неужели в этом каменном сарае находится ультрасовременный Центр по замене отработанных запчастей богатых, но больных граждан на новые, подумал Роман.

   Припарковавшись, они выбрались из машины. Духота и приторный сосновый воздух кружили голову. За плотной стеной деревьев угадывались лечебно-санаторные стационары, похожие... На мгновение Липатову показалось, что он находится в лагерной зоне: колючка вокруг, строгая пропускная система, здания, похожие на бараки, лай дрессированных псов... Ничего себе!

   Интересно, какая разница между зоной где-нибудь в тайге и зоной в подмосковном сосняке, полезли мысли в голову Романа. Наверное, никакой. Может в рационе. А так – мы все заключенные жизненных обстоятельств.

   – Дыши глубже для успокоения, Саша, – пошутил Роман. Предстоит непростой разговор с руководством госпиталя.

   В административном коридоре плавал крепкий запах общепитовских щей, хлорки и прошлогодних стенгазет. На однотипных, крашенных белой масляной краской дверях висели таблички с цифровыми обозначениями-шифрами, точно номера на зековских бушлатах.

   – Что это? – поинтересовался Александр.

   – Не бери в голову, – отмахнулся Роман, все больше превращаясь с каждым шагом в готового к драке бойца. – Пришли. – Он остановился у одной из дверей, размашисто постучал и не дожидаясь ответа, открыл дверь. – Абрам Григорьевич?

   – Кто это? – поднял голову колоритный седовласый старик в медицинском халате. Коротко взглянул на нас. Белки у профессора были лиловыми, как у негра боксера после нокаута.

   – Подполковник Липатов, ФСБ. А это майор Трифонов.

   – Хорошо, проходите.

   Они вошли в кабинет. Кабинет казался достаточно скромным для директора.

   – Ну-с, что вас привело ко мне? – развел руками Абрам Григорьевич. – Вы ведь не приехали к нам лечиться?

   Трифонов сидел молча, закинув ногу на ногу. Роман же подумал про себя, что в таких стенах можно не только приобрести здоровье, но и потерять, но вслух сказал, словно передо ним был его коллега по прокуратуре:

   – Мы живем в такое время, Абрам Григорьевич, когда не знаешь, где легче сохранить здоровье, в служебной командировке или в родной Москве. Слыхали, может, про маньяка с шилом?

   – Нет, нет, – оживляется Гильман, смяесь тоненьким смехом, – мы тут живем словно в казарме, не знаем даже, что творится рядом, а тем более в столице...

   Начался разговор. Весьма нелегкий разговор. Соблюдая дистанцию.

   – Генерал-лейтенант Корзубов придумал поисковые отряды МЧС, собрал в единый кулак военнослужащих и медиков, разбросанных по разным ведомствам: ВВС, ВМС, сухопутным войскам, и организовал из них особые мобильные группы, напрямую подчиняющихся ГРУ Генштаба. Они действуют в горячих точках по всему миру. Например...

   – Нас интересует восток Украины, – постарался направить мысли профессора в нужное русло Роман.

   – Сейчас в Украине действует группа особого назначения. Руководитель – полковник Соловьев. Он отвечает за набор кадров. Эта группа состоит из профессионалов.

   – А списки медиков, работающих в составе группы, у вас есть?

   – Да, – постучал по клавиатуре Гильман. – а как насчет ордера, ведь информация служебная...

   – Абрам Григорьевич, – придвинулся Роман, – надеюсь, вы нас правильно понимаете? Мы ведем расследование в рамках уголовных дел о незаконнной торговле человеческими органами и о незаконном изъятии донорских органов. У нас есть информация, что этим занимаются медики, работающие в вашем госпитале.

   – Это какая-то ошибка или провокация, я уверен. – Абрам Григорьевич выложил на стол увесистую папку с какими-то документами. – Да, вот, все они здесь... Ну, что могу сказать... Все они хорошие профессионалы, – он пожал плечами. – Возьмем, например, доцента Решко. Десятки успешных операций... Успешно защитил диссертацию.

   – Как давно вы его знаете?

   – Примерно лет десять. Да, именно десять лет, с тех пор, как здесь работаю.

   – А когда вы пришли сюда, он уже здесь работал?

   – Да.

   Липатов пригладил волосы на затылке, думая, как продолжать разговор. К его облегчению, профессор был из тех фанатиков своего дела, который любит сам излагать суть проблемы:

   – Мы заблуждались, потому что работали только над послеоперационным восстановлением пациентов. А как быть в случаях, когда отторжение нового органа идет по причине возраста, общего изнашивания организма? И здесь нам сильно помог молодой ученый, доцент Алексей Шмирин, не делавший тайн из своих опытов. Так вот, он пришел к выводу, что, если говорить упрощенно, охлаждение тела пациента, до известного предела, в сочетании с переливанием ему крови, 'усиленной' коктейлем компонентов, в кратчайшие сроки позволяет достичь не просто безболезненного приживания донорского органа, но и значительного омоложения организма пациента.

   – Да, – покачал Роман головой, – Интересно. Значительно – это сколько? Пять лет? Десять лет?

   – Больше, – с гордостью произнес профессор. – к нам приезжал старший научный сотрудник Терпугов из НИИ МЧС, который творчески развил идеи Шмирина, с использованием нетрадиционных методов...

   Тут по успевшим несколько расслабиться нервам всей компании ударил телефонный звонок. Абрам Григорьевич вздрогнул, Александр оживился, а Роман ощутил вмешательство серьезных сил. Наконец Гильман с некоторым неудовольствием потянулся к трубке.

   – Да? – выдохнул он.

   Здесь Роман увидел, как вполне респектабельный профессор на глазах превращается в половую тряпку.

   – Да-да, конечно-конечно... Нет проблем. – Гильман аккуратно опустил трубку. Избегая смотреть собеседникам в глаза, промямлил: – Извините, у нас все же лечебное учреждение. Дел по горло, – он выразительно провел рукой по хлипкому кадыку. – вам еще что-то от меня нужно?

   − Да, − Роман раскрыл записную книжку. – накладные на доставляемые вам органы покажите, пожалуйста.

   − Ну хорошо, − без энтузиазма кивнул Абрам Григорьевич. − сейчас я позвоню, и мой зам оформит вам пропуска, выпишет вкладыши и, как говорится, милости просим...

   Данзас проснулся от холода. Открыв глаза, он увидел, как в камеру из малоприметного, но достаточно широкого отверстия льется грязная, бурого цвета вода.

   Генрих вскочил. Вода продолжала прибывать, и он стал стучаться в двери камеры – безрезультатно.

   Прошло несколько минут, и Генрих уже стоял по колено в воде.

   – Эй вы там, уроды! – еще по инерции крикнул он, ударив ногой в дверь, а затем стал снимать верхнюю одежду, пытаясь заткнуть напор.

   Камера быстро наполнялась и Генрих уже бродил по ней по пояс в воде. Кто-то глянул в глазок камеры.

   Еще пять минут, и Генрих уже вынужден был плавать по тесному герметичному помещению. Вода вскоре дошла до самого верха и Данзасу приходилось выныривать у самого потолка, чтобы глотнуть воздуха. Так продолжалось минут десять, пока не раздался шум снизу и вода стала утекать так же стремительно, как и появилась.

   Почувствовав под ногами твердую почву, Генрих подошел к стене, из которой внезапно пошла вода. Оказалось, небольшая ее часть была выдвижной, которая приводилась в действие каким-то механизмом, находившимся снаружи.

   Так прошло некоторое время. Стояла абсолютная тишина. Даже время словно перестало существовать.

   А затем пошла вода. Генрих разделся до трусов, пытаясь заткнуть образовавшуюся брешь, однако слишком велик был зазор. Вода бурно лилась внутрь камеры, снова делая ее 'аквариумом'.

   В этот раз они не торопились. Когда вода заполнила помещение почти до потолка, и Данзас вынужден был, зацепившись за какой-то выступ вбирать остатки воздуха из каких-то незаполненных щелей на самом верху, вдруг наступила тишина. Генрих в этот раз изловчался, уперевшись ногами в стенку камеры, временами буквально 'лежать' на воде, утыкаясь лицом в потолок, но снова и снова соскальзывал вниз, в мутную, покрытую маслянистой пленкой воду.

   Проходили кажущиеся невыносимо длинными минуты, а вода не убывала. Генрих плавал по камере, временами держась за разнообразные выступы в стенах, чтобы передохнуть.

   Наконец вода поднялась до предела и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.

   Несколько минут камера была герметично заполнена водой, пока наконец за стенами не послышался глухой шум и вода стала потихоньку убывать. Генрих упал на спину и стал жадно вдыхать воздух.

   Его отдых длился не так уж и долго. Раздался звук отъезжающей панели и камера снова стала наполняться. Вода стремительно хлестала и Генрих удивлялся, какой объем резервуаров у тех, снаружи... Вот вода уже подступила к подбородку и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.

   В этот раз его запаса воздуха хватило с достатком. Плавая под водой, он услышал шум по ту сторону двери – видимо, кого-то интересовала его судьба. После этого послышался гул – вода снова стала уходить.

   Данзас лежал на полу, обдумывая происходящее. В камере было сыро и прохладно, но он не ощущал этого. Он искал план к спасению, не ощущая ничего вокруг. В тишине прошло некоторое время.

   И вот снова настало буйство вод...

   Генрих принялся стучать кулаками в запертую дверь но из трубы

   донесся рокот, и стало понятно, что новое затопление уже неотвратимо.

   Снаружи к камере никто не подходил – с ревом и клокотанием, из трубы, с сильным напором , хлынула вода , и камера стала быстро заполняться . Но Данзас был бойцом, уже стоя практически по пояс в воде, он продолжал стучать.

   А вода все поднималась, была уже по грудь неистовавшему Генриху, еще чуть-чуть и ему снова придется плавать.

   Генрих только набрал полные легкие воздуха, как почувствовал, как его ноги отрываются от пола, последние несколько ударов, он и так нанес сквозь плотную толщу воды, а теперь уже это не получалось.

   В его висках стучали уже не молоточки, а кузнечные молоты, в ушах бухало нарастающее давление, Генрих бил в дверь ногой и время от времени всплывал к потолку, чтобы набрать новую порцию воздуха в легкие.

   В очередной раз он нырнул и стал ждать, когда вода спадет через трубу. в его голове затухли все мысли, и он услышал только рев бурлящей воды и в себя пришел только на полу, ударившись боком о выступ стены.

   Перед глазами еще стояла пелена, но дышалось уже легко и свободно, и через некоторое время Генрих со стоном сел и ощупал бок – боли не было, и дышать вроде бы как-то удавалось. Генрих поднялся на ноги и продолжил грохотать кулаком в дверь.

   – Чего надо? − наконец послышался голос.

   − Дьякова. Заявление хочу сделать.

   С той стороны двери воцарилась тишина. Но, напрягшись, Данзас с большим трудом различил шум удаляющихся шагов.

   Генрих стал торопливо натягивать на себя промокшую одежду, предварительно старательно выкручивая ее, стараясь более-менее привести себя в порядок. Вылив воду из кроссовок, затем, вновь напялив их на ноги, он стал ждать конвой, облокотившись на стену тускло освещенной камеры.

   Дьяков глянул на Генриха голубыми узкими глазами, усмехнулся:

   − Слушаю вас, Данзас.

   − Прошу организовать очную ставку с находящимся под следствием Елецким. – Генрих назвал фамилию Семена, − который был моим соучастником.

   Дьяков кивнул. Теперь оставалось только ждать.

   Глава 8

   Правильно говорят опытные люди – самое сложное это ожидание. Он все же взрогнул, когда уже знакомый прыщавый вертухай открыл дверь камеры.

   − Фамилия?

   − Данзас.

   − Статья?

   − Сто пятнадцатая.

   − Следователь?

   − Дьяков.

   – Выходи на допрос.

   Вертухай, прислонив Генриха к стене и ощупав его с головы до ног, скомандовал:

   − Вперед.

   Идя на допрос, Генрих старался вспомнить, куда выходят окна управления, куда их привезли с Семеном. Его провели по широкому коридору с окрашенными в темно-зеленый цвет стенами и завели в небольшой вытянутый кабинет. Обстановка кабинета не отличалась особой роскошью: типовой канцелярский шкаф с распашными стеклянными дверцами, большой металлический сейф, пара стульев, старый потрепанный диван и невысокая тумбочка у стены, на которой стояли металлический электрический чайник, распечатанная пачка сахара рафинада и прозрачный пакет с сушками. У большого высокого окна, за старым письменным столом, часть которого была завалена бумагами, сидел Дьяков в сером штатском костюме и увлеченно что-то писал на тонкой стопке белых листов. Напротив, на бежевом матерчатом диване, сидел Семен в явно 'не товарном' виде – на губах запеклась кровь, на лице виднелись ссадины, а левый глаз частично заплыл, контрастируя с правым, зло буравившего следователя.

   – Вячеслав Сергеевич, арестованный Данзас доставлен, – лихо отрапортовал прыщавый.

   Дьяков поднял голову, и улыбнулся.

   – Да, хорошо, спасибо, можете идти.

   Когда за конвоиром закрылась дверь, Дьяков широким жестом пригласил Генриха усесться напротив него на привинченную к полу металлическую табуретку.

   – Давно бы так, – сказал он почти ласково, – прошу!

   Генрих, подобрав штанины, медленно опустился на табуретку.

   – Так-то оно лучше, -Дьяков вальяжно выкинул на стол из кармана рубашки начатую пачку сигарет и зажигалку, скептично окинув Генриха с ног до головы.

   – Поймите, Данзас, чему быть, того не миновать... – улыбнулся следователь и испытующе посмотрел на Генриха. – Ведь правда?

   – Правда, – Генрих опустил плечи, отвел взгляд вниз, словно хотел показать: да, виноват, терзайте.

   – Ну, вот видите... – следователь требовательно смотрел на Данзаса, облокатившись кулаками об стол.

   Генрих слегка кивнул головой и когда удовлетворенный своей речью Дьяков чуть наклонился вперед, резко подсек его запястья, дернув на себя.

   Лишенный опоры следователь грянулся мордой об стол. Данзас ударил его локтем по основанию затылка – грамотно выполненный подобный прием отключит оппонента на некоторое время. Одним движением вытащил у Дьякова из брюк ремень и связал ему руки: не дрыгайся, мусор! Тот перестал дрыгаться, тяжело сполз на пол, своей тушей прихватив за собой несколько бумаг.

   Генрих резко повернулся к Семену, приложив палец к губам:

   −Тихо!

   Он взглянул в незарешеченное окно. Внизу под стеной была навалена куча угля, прикрытая брезентом.

   − Прыгаем! – Генрих взглянул на Семена. – У нас нет времени! Все будет хорошо!

   Семен подбежал к окну и присвистнул:

   − Высоко.

   − Не дрейфь, − пробормотал Генрих. – времени нет. Прыгай, пока двор пустой.

   Семен распахнул окно пошире и набрав воздуха в грудь, прыгнул. Он удачно приземлился на импровизированный 'настил', только слегка ударившись об острые куски угля, выступавшие из-под брезента.

   Данзас подбежал к находившемуся без сознания Дьякову, пошарил у него в карманах, вытащил ключи и закрыл кабинет следователя на ключ изнутри. Затем он подбежал к окну, вскочил на подоконник и, оглядевшись по сторонам, прыгнул вниз.

   Десантную подготовку не пропьешь – Генрих приземлился удачно, на обе ноги. Свобода?!

   − За мной! – он махнул рукой парню.

   Перебежав двор, они оказались на КПП, представлявшей из себя будку со шлагбаумом, рядом с которой стоял мужчина в форме страшего сержанта.