Текст книги "Лондон в огне (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

Крысиное покрывало слегка шевелилось, лежащего человека почти не было видно. Мин сдержал вздох и приблизился. Ну, ясное дело – баба. В смысле, дама…

Мин был знаком с уймой достойных женщин. Имелись среди них прекрасные леди, не особо прекрасные леди, да и вообще не леди. Вот девушки, подходящей одинокому артиллеристу, среди них не имелось. Прямо рок какой-то недобрый. И эта спаленка исключением не являлась – могла бы ведь какая принцесса оказаться, миловидная и нормального роста. Для разнообразия и поворота жизненного сюжета было бы очень неплохо.

– Помирает, а? – спросил Мин у крысиного общества. И покрывало, и проводники молчали. Хотя чувствовалась их общая печаль.

– Так посмотрю, раз привели, – проворчал разведчик.

Так себе была крысиная повелительница. Не лицо, а череп, кое-как кожей обтянутый, хорошо что не дырявой. Провалы закрытых глаз, губ вообще практически нет.

Крысы раздвигались, позволяя поставить ногу у постели. Мин, присел, стараясь заглянуть в ноздри… э… пациентке. Мертвая или нет?

– Значит, первичный осмотр делаем. Свет будет, прошу не пугаться и не скакать.

Под ярким лучом фонаря крысиное общество затрепетало, но устояло. Мин определил что лежащая дама не мумия, поскольку все же дышит. Что должен делать боец, наткнувшись на гражданское лицо, оказавшееся в беспомощно-больном состоянии? Оказать посильную медицинскую помощь, поделиться медикаментами и продуктами.

– Если тут чумка или холера, так я не компетентен, – сообщил Мин голохвостым наблюдателям, надевая легкий респиратор. – Так, попрошу обеспечить полный доступ. И давайте без ханжества, раз за врача меня держите…

Крысиная королева оказалась не совсем голой, но нижняя рубашка до того истлела, что осмотру вообще не мешала. Никаких чумных бубнов[6] и иных язв, к счастью не обнаружилось. Узкие мослы, сухая кожа, кое-где нитки ожерелий и абсолютно ненужных браслетов. Вот правая рука давала повод для озабоченности. Собственно, она и воняла.

– В капкан, что ли, сунулась? – проворчал разведчик, оценивая поврежденную конечность. С гангреной Мин был знаком, довольно близко, – знакомая дрянь, куда ж на войне без нее. Но для омертвения тканей и некроза нужна живая ткань. А здесь? Два черных пальца на сухой ладони, гнить тут вообще нечему. Ладонь пятипалая, значит, человек. Но человеку уже давно положено умереть от истощения и обезвоживания. Судя по состоянию, больная здесь давненько лежит. Может или не может у чуть живого человеческого скелета случится гангрена? Не может! Но запах-то гангренный!

– Вы бы историю болезни изложили, что ли, – намекнул Мин хвостатым сиделкам.

Крысы искренне сожалели, но ничего изложить не могли.

Нет, травма определенно была. Вон, осколки фаланг торчат. И что теперь делать? Тут и Док бы серьезно задумался.

Разведчик присел на опасно захрустевшую груду хлама – оказалось, кресло, – под артиллеристским задом рассыпалась пыльная ткань. Мин переместил центр тяжести и принялся логически размышлять. Собственно, решение имелось одно. Второе – самоустраниться от решения проблемы – было бы недостойно честного шпиона. Проблема виделась в слабом знании крысами принципов лекарской этики вообще, и хирургических приемов в частности. А если не поймут целесообразности операционного вмешательства? Грызунов здесь за тысячу – набросятся сообща, могут и того… Без сомнения, быть съеденными крысами – самая обычная солдатская участь. Но заживо, это уж чересчур.

Вообще-то, Кэт не стала бы колебаться. Если можно помочь, то нужно помочь. Костя и Аша той же точки зрения придерживались. Помощь, понятно, разная бывает, но тут выбор очевиден.

Мин сконцентрировался и обратился к крысам с пространными, но четко сформулированными мыслями. О необходимости решительного хирургического вмешательства, о последствиях оного и конкретной процедуре. Голохвостые из все сил пытались вникнуть, но, видимо, не очень получалось…

Что ж, практика покажет. Мин зажег еще пару свечей – этого добра, помятого и покусанного острыми зубами, сюда натащили с избытком. Разложил небогатый инструментарий, подточил и прокалил нож…

В целом операция вышла молниеносной. Дольше примерялся. Ничего сложного, протертая дощечка благоухала спиртом, гнилые пальцы воняли гнилыми пальцами. В решительный момент крысы дрогнули и дружно запищали, больная страдала – неслышные стоны густо метались по низкому подземелью. В остальном прошло благополучно, на перевязку ушел всего один пакет – что там заматывать: словно два карандаша и отсек-то… Спирта жалеть не стал, вернул белую марлевую руку на ложе.

Мин с облегчением содрал с себя резиновые перчатки, отдуваясь, снял респиратор. Для порядка дал крысам несколько общих (пусть и сомнительных) советов насчет куриного бульона и постельного режима. Больной вроде бы полегчало – стоны-дуновения уже не испускала. Хотя, вдруг помирать собралась? Нет, явно получше ей. Ну и слава здешним крысиным богам.

Ампутированные пальцы крысы прибрали, основной своей толпою плотнее укрыли больную, а остальные грызуны взбудоражено бегали по комнате.

– Мне, пожалуй, пора, – уже привычно напряг мысли Мин. – Куда здесь, попроще выйти? Кстати, не знаете ли вы…

Описать грызунам искомых подпольщиков было трудновато – Мин и сам весьма приблизительно представлял, как они выглядят. Что-то крысы поняли, что-то нет – с иностранными языками всегда так. Но группу проводников выделили. Разведчик надел сумки, шлем, напомнил живому скелету на ложе, что нужно «бодриться и бороться», оставил часть пайка, пригодного для потребления человекообразными существами, и пошел к двери. Стайка проводников бежала впереди. Ладно, если не к подполью выведут, так хоть к выходу наружу. Имелись у Мина догадки, что если подышать свежим воздухом и точно определиться по карте, то шансов на успех прибавится. Что-то уж очень обширен подземный Лондон оказался.

…Двигались вдоль неширокого, стиснутого кирпичными берегами, потока. Видимо, это была река Флит. Изредка по берегам виднелись выходы трубы – иногда узкие, иногда пошире, оттуда извергали журчащие потоки. Запахов Мин уже не чувствовал (ног, кстати, тоже). Разведческий организм настоятельно подсказывал, что нужно отдохнуть, но крысы упорно бежали вперед, приходилось тащиться следом. Свод канала был низок, голову приходилось держать склоненной набок – беспокоило, что шея так и останется кривой.

Вдруг крысы остановились, беспокойно завертелись на месте. Мин успел среагировать, хвосты проводникам не отдавил, присел на корточки и прислушался. Впереди слышались странные звуки – кто-то двигался навстречу. Судя по шорохам, ползком. Тяжелым ползком, если можно так формулировать в развед-донесении…

Крысы развернулись и побежали назад. Мин последовал их примеру. В смысле, не побежал, конечно, но споро отступил до прояснения обстановки.

…Остановились там, где журчала труба и свод над каналом был пошире и повыше. Крысы полезли по стене к расщелине у трубы, выглядывали оттуда, другие нервно бегали по нижнему карнизу. Полукровка тоже вдруг занервничал: ползковые шорохи приближались, последовать примеру крыс и подняться к трубе было бы недурно, но в щель разведчик определенно не помещался, а забираться в трубу, навстречу холодной струе, тоже не казалось особо заманчивым делом. Мин считал себя спортивным и подтянутым разведчиком, но тут, или плечи не пролезут, или зад заклинится.

Из темноты появилась темная ползучая туша. Разглядев гладкую шерсть, разведчик отбросил версии о гигантской мокрице или слизне-переростке. Крот! Но титанических размеров.

Зверь задрал рыло:

– Кто здесь?

Говорил гигант, естественно, не вслух, но мыслеобразы оказались на редкость четкими и громкими – явно разумный. Мин успокоился: видимо, мутант, непонятно на чем разожравшийся, но это же Лондон, тут что угодно случается. Главное, мыслящий, значит, можно договориться.

– Путник здесь, – сформулировал Мин.

– Куда путник? – насторожился толстый зверь.

– Туда путник. Навстречу и мимо, – пояснил разведчик, удивляясь громогласным, но путаным мысле-словам представителя подземных насекомоядных.

– Мужчина мимо? – уточнил крот.

– А кто еще? – изумился Мин. – Девиц здесь уйма, что ли?

– Отсутствие здесь дев, – зверь принюхивался. – Духи? Кто здесь⁈

– Какие еще духи? – оскорбился разведчик. – Давайте-ка разойдемся и не будем глупости болтать.

– Духи. Женственны. Откуда? – с угрозой вопросил крот.

– Экий у вас нюх, – осознал Мин. – Не мои это духи. Рядом с дамами шел. Слегка прицепилось.

Зверь требовательно попринюхивался, потом согласился:

– Да. Не ваш дух. Вы – вонючка. Её видеть?

– Кого? – полукровка продолжал сохранять спокойствие. Конечно, боец после длительного боевого поиска не амброзиями пахнет, а военным делом. Но «вонючкой» обзывать разведку глупо. Впрочем, что с крота-переростка взять? Явно тронутый на всю голову слепыш.

– Мой невеста. Я в поиске их.

Понятненько. Все встало на места. Мин легенды знал, хотя и считал их сугубо детскими и странноватыми. Впрочем, крот, оказывается, не совсем идиот, а так, полудурок с маньячным уклоном. Говорит путано из-за акцента.

– Из Дании будете, уважаемый?

– Откуда знать? Невеста встречать?

– Не доводилось. По разговору видно, что вы с континента. Да и слухи ходят. Извиняюсь, немного непонятно отчего вы девушку здесь ищете? Они же на юг улетели.

– Лганье. Она похищена быть. Пропускать!

Мин пожал плечами, подпрыгнул и подтянулся на трубе. Брызги низвергающегося потока весьма неприятно залетали за шиворот. Крот пополз внизу – такое здоровое животное, размером поболее любого кабана, а ума маловато.

Тут крот-кабан свершил поступок, глубоко шокировавший разведчика. Голова слепыша мгновенно повернулась к стене и одна из крыс исчезла в кротовой пасти даже не успев пискнуть.

– Ты что творишь, мудило⁈ – заорал Мин.

– Питаться должно, – кротяра попробовал ухватить следующую крысу, та едва успела запрыгнуть на штанину разведчика. Крот недовольно фыркнул и прихватил Мина зубами за сапог. Крыса в панике взбиралась по боку Мина, проклятый слепыш тянул за ногу вниз.

– Так, да? – злобно поинтересовался разведчик.

Датский зверь в дискуссию не вступал, упорно стаскивая собеседника. Видимо, время дипломатических переговоров миновало.

Мин врезал свободной ногой по рылу датчанина. Тот хрюкнул, отпустил сапог. Разведчик мигом спрыгнул вниз, отскакивая, выхватил оружие. Крот еще топтался на узком проходе, когда свинцовый шар врезал ему по лбу…

Мину приходилось попадать в качественные щиты. Далеко не любой пробьешь: надежный умбон, или тщательная оковка щита отражают снаряд. Здесь примерно так и вышло – шар отлетел с громким стуком. Хороший череп, этого не отнять. Боец мгновенно использовал второй шар – кость пробить не удалось, но кротяра оглушено вздрогнул. Тратить снаряды Мин больше не собирался: подпрыгнул и сбоку двумя ногами врезал в голову врага. В последний момент датчанин пытался укусить – зубы клацнули, но мощный толчок уже сшиб тяжелую тушу в воду. Плеснуло, упорный крот пытался удержаться, заскреб костистыми лапами по борту канала, полетели крошки темного кирпича…

– Пшел, шмондюк жирный! – Мин врезал по когтю топориком.

Течение поволокло крота, тот булькал и плескал. Выплывет ведь, извращенец поганый.

Мин сунул топорик за пояс. Отряд проводников поредел – разбежались проводники, осталось трое самых стойких крысов. Что ж, потери неизбежны…

…Пришлось пересекать подземку – наверху, видимо, было рабочее утро – поезда катили один за другим, заполняя туннель чадом и стуком. Крысы вели разведчика к северо-западу. Мин поспал в каком-то обширном чулане, засыпанном изуродованной мебелью и пустыми пыльными бутылками. Перекусили – крысы дисциплину знали, ждали, когда разведчик разделит плитку шоколада и наломает сухарей. Приличные бойцы, не то что этот… жирнозадый. И как это чмо вообще жениться собрался? Они же категорически разного калибра. Впрочем, кто ту невесту на самом деле видел и мерил? Кротяра что-то воображал об увезенной в Англию милой изящной принцессе, но это еще неизвестно. В легендах и сказках всегда так: назовут изящно, а на самом деле дурында какая…

Мин чувствовал что устал: все путалось, дюймы местные, мили, тысячи шагов, людских, крысиных и нормальных. Крысы, кстати, тоже утомились. Но задание никто не отменял, значит, вперед и вниз…

…К повстанцам вышли по запаху. Тянуло дымком и чем-то съедобно-горячим. Мин двигался по узкому земляному коридору, что соединял старые полуосыпавшиеся подвалы, с сырыми норными проходами, кое-как укрепленными неубедительными досками и столбами. Судя по всему, это были отсечные укрепления. Тут чуть дернешься и захоронит заживо.

Разведчик был осторожен: контакт с боевым охранением всегда непрост, а тут чужой мир, и вообще.-

Видимо, заметили друг друга одновременно. Мин как ни в чем, ни бывало, продолжил протискиваться по узкому коридору. Со спины сказали:

– Иди как идешь.

– Иду. Ваш второй тоже пусть вылазит. Нету за мной никого.

– Понятно, что нету. Без света к нам не лезут, – из низкой норы выбрался и второй часовой.

Отконвоировали, хотя свернуть гостю при всем желании было некуда. Неправильно они посты ставят. Подальше нужно выдвигать, на дальние подступы.

…Пещера, земляная, с неплохой тягой-вентиляцией. Сквозь дым и запахи варева пробивалась свежесть верхнего ночного леса. Или парка. Явно ночь на дворе. У костерка сидели четверо. Нормального роста, разве что один на полголовы выше Мина. Вид походнобоевой, в смысле, ободранный до невозможности.

– Доброй ночи, – вежливо сказал Мин. – Я по делу. Пароль нужен?

– Садись. И так видно, что из наших. Да и описали тебя верно. Людей не привел? – спросил самый тощий повстанец.

– Зачем людей? Я же связной. Обговорим, потом, если захотите, встречу можно организовать.

– Не захотим, – сипло и неразборчиво, но весьма агрессивно заверил лохматый воин в солдатской шапке. – Что с ними разговаривать. Сразу убивать нужно. У нас с этим быстро. Чистота спасет мир!

Мин догадался, что легко с этими вояками не будет. Очень дикие дарки, в смысле, фейри. Даже врать не умеют.

В общем-то, так получилось. Армия повстанцев именовала себя «Гремлинским Боевым Крылом Чистой Ночи» или если лаконично «чистотниками». Квартировала здесь же – все девять мечей. Правда, мечей у бойцов не имелось. Собственно, у них вообще почти ничего уже не имелось. Кроме веры в свой будущий подвиг. Что делать, позади остались столетия борьбы и эту затяжную войну «Боевое крыло» проиграло вчистую. Мин коротко побеседовал и лег спать. Чистотники хоть и были жутко дикими солдатами, что такое усталость вполне понимали.

Спалось связному крепко, но урывисто: подмышками, да и пониже зверски чесалось и кусалось – насекомые оказались злобнее вег-дичей. Недаром Кэт об этих вошах столько рассказывала. Крысы ушли, с разведчиком остался только Чернонос – рисковый и любознательный крыс сейчас тоже чесался и ерзал. Да, условия были самые военными. Еще и в животе побулькивало: похлебка из пауков и грибов была непривычна. Про пауков чистотники рассказывали хвалебно – новые насекомые, лет сорок назад как появившиеся, сочные. Действительно, съедобно, хотя и специфично. Разведческие сухари повстанцы съели с удовольствием – людскую пищу они принципиально не употребляли, но Мин заведомо человеком не считался, и его пища под строгий принцип не попадала. Вообще у чистотников имелась уйма законов и догм. Минимум и сам принципы уважал, но обычно на войне принципиальность экономят: два-три твердых воззрения имеется, и хватит. Но у здешних все было иначе. Лондон – что с него взять. Законов и суеверий полно, а похлебка несоленая…

Проснулся Мин где-то в середине дня – в подземелье откуда-то проникал дневной свет. Бойцы спали и почесывались. Разведчик посмотрел на груды ржавых инструментов и запчастей, что хранились по углам, поскреб себя между ног и подумал что придется бриться наголо. Аша ужаснется. Впрочем, если не бриться, ужаснется еще больше. Очень странная война выдалась. И повстанцы странные. Раньше думалось, что «гремлины» это такое племя, оказалось, что это род войск. Вступали в него добровольно, для войны с человеческими машинами и механизмами. Изначально разные народы в Чистотном войске воевали, но постепенно сравнялись внешностью. Может, оттого что чаще выживали в боях диверсанты похожего характера и конституции, а может от болезней. Здоровых бойцов в армии не имелось. Все побитые и больные. На голову тоже крепко контуженые. Что это за война, если противника убивать нельзя? «Клятву они давали». Так то сколько сотен лет назад было? Какой смысл портить станок или взрывать котел, если его боевой расчет остается жив-здоров? Непонятно. Но они тут гордые и геройски гибнуть умеют. Вот за что только гибнут? «Чистота спасет мир»… Хм, звучит эффектно. Мину приходилось слышать нечто подобное, тоже весьма изящно было сказано. Книжка или песня? Блин, вот же грызут, мелочь сволочная…

Глаза слипались. Мин повернулся на бок, переложил в шлем посвистывающего Черноноса и вновь задремал, вяло раздумывая про повстанцев. Старшим у них был мелкий Таур, замом командира считался крепыш Охтар. Еще в строю числился хромой Дри, обожженный и безухий Адолгрин, Си, Лапрасулон, Сторр – эти трое жженые и беспалые. Еще боевые гремлинши: бедняжка Зу, измученная экземой и почти не поворачивающая шею, и Васш-Бер, переломанная и чуть не онемевшая, когда ее в шестерни затянуло. Эх, что же это за война несчастная за чистоту безмашинную?

Мин подумал, что Кэт когда-то очень правильно говорила: мир спасать нужно сообща. Не отдельной чистотой, красотой или святостью, а полным сосредоточением всех наличных и резервных сил и средств. Очень правильный стратегический вариант.

Разведчик еще немного почесался и уснул. Нужно было со свежей головой провести переговоры и что-то решить. До выхода на связь с основной разведгруппой оставалось не так уж много времени…

[1] Река Флит, приток Темзы. С 1730-х годов реку начали отводить в подземные каналы.

[2] Лаймхаус-Кат – старейший лондонский канал, соединяющий Темзу к судоходным участком реки Ли.

[3] Лонг-Уотер – рукотворное озеро, образованное, при заграждении дамбами реки Вестбурн – еще одной из «подземных» рек Лондона.

[4] Паддингтон – один из центральных районов Лондона.

[5] Чаринг-Кросс – перекресток улиц в Вестминстере

[6] Разведчик слегка путает симптомы и клиническую картину старинного заболевания, что в данной ситуации простительно.

Глава седьмая,
повествующая об осмотре знаменитейших мест,
великосветских знакомствах, чашечке чаю и автоспорте

Тянулся томительный рабочий день. Лондон настойчиво трудился и еще настойчивее ненавидел.

Инспектор Хантли сидел в своем крошечном кабинете Дивизионного отдела полиции и пытался сосредоточиться. Начальство неотступно требовало отыскать хозяина или хотя бы свидетелей гибели хозяина саквояжа из проклятой Гринфилдской канавы. Из Второго департамента намекали, что саквояж не так прост и потому установить личность трупа нужно во что бы то ни стало. Хантли ненавидел идиотов из нового департамента, не желающих признавать, что мертвец и саквояж никак не связаны между собой, и ненавидел французов, наверняка, и изготовивших эту кожаную дрянь. Хитроумный шов и отсутствие метки изготовителя – французики, кто же еще?

…В другом кабинете, куда посвободнее и куда лучше обставленном, негодовал Джеймс Морти. Накануне новый арм-кофф пытался разбить себя о стену и разнес задний привод – нервно-вычислительные центры боевого и движительного отсеков вступили в конфликт между собой. У био-х в черепах не мозг, а подгоревшая овсянка! Не улучшало настроение и то, что молодой гений вновь проснулся в постели леди Алис. Как туда попал, из памяти абсолютно стерлось. Кажется, ночью выл от наслаждения едва ли не на весь Лайт-Хаус, по пробуждению вполне закономерно хотелось застрелиться.

Тифф возвращалась домой в крайне дурном расположение духа. Как аккуратно не выплачивай за патент, все равно приходится выслушивать назидательные проповеди трусливых импотентов и их откровенно скотские намеки. Вечером «Лавку Редкостей» вновь навещал констебль и невразумительно, но настойчиво выспрашивал непонятно о чем. От полиции вообще проходу не стало. А утром кашель прямо-таки донимал. Как не глупо признать, хотелось, чтобы ночью пришел Плейг и хотя бы пару часов послужил грелкой. Он большой и чертовски теплый. Но ведь сама запретила – уж очень неспокойно вокруг.

Человек-грелка сидел в своей жилой мастерской, затачивал стамеску и размышлял о мистере Барккисе и его мягком брюхе. Пять пенсов за целый день возни с замком? Джентльмены так не поступают, мистер Барккис. Есть предчувствие, что замок у вас в ближайшую неделю-две окончательно сломается. Увы, вам попалось крайне ненадежное и капризное устройство.

Плейг вздохнул. Подпортить пружину замка ничего не стоит. Куда труднее выскользнуть из шестерней закона – похоже, отставного солдата уже зацепило за обшлаг и неспешно, но неумолимо затягивает в полицейскую машину. Уже трижды заходил инспектор, чиркал пером на бумажке и заставлял читать странные вопросы. Плейг в ответ орал, что спит как убитый, поскольку виски – отличное лекарство. Но это же полиция, захотят посадить, посадят. Тифф будет нелегко одной, у нее уже сейчас поставщиков поубавилось – не рискуют наведываться на Пламберс-роу.

Видимо, судьба такая у мистера Плейга. Определенно засадят, черт бы их побрал. Королева так и норовит сэкономить на солдатских пенсиях…

Ее Величество Королева Виктория в этот день думала об иных экономиях, обреченно читая отчеты казначейства. Приемы обходились баснословно дорого, но принять китайцев необходимо. Отвратительного воспитания эти дикари, но они нужны Империи. Было бы чудесно, если бы сегодня в разговоре поучаствовал Альберт. Но принц-консорт в Осборн-Хаусе[1], его здоровью полезен свежий воздух.

Королева Виктория со вздохом отложила бумаги. Она ненавидела непредусмотренные расходы.

Сквайр Ивеи прочитав о визите в Лондон обнаглевших китайцев, со сдерживаемым негодованием отложил газету. Кто только не едет в столицу⁈ С какой стати Британия должна принимать этих диких бездельников? В славные былые времена англичане угощали дикарей доброй пулей из мушкета. В конце концов, именно мушкетом и личным мужеством заработал прадед, честнейший доктор Ивеи свое состояние более ста лет назад. А ныне⁈ Дикари гостят в Лондоне и их ждет аудиенция у королевы. Ужасно! Цивилизованная Британия должна наставлять и заставлять трудиться неразвитые народы, а не кормить приезжих бездельников.

Цивилизованная служанка Анди выжала тряпку и тихо, но грубо выругалась. Что творится с этим клозетом? Какого дьявола кто-то пачкает обувью стену? Чтоб этот идиот оступился и шею себе свернул!

Андромеда прикусила язычок. Девушка разумно предполагала, что жильцам взбираться к сливному бачку и заглядывать под крышку абсолютно незачем. Что там интересного? Рычаги и шумная штуковина для спуска воды? Это хозяин туда заглядывает – есть у него глупая идея экономить на расходах по воде. Пусть забавляется, но стену-то зачем пачкать? Вот же старый дурень. Но шею ему ломать рано – он завещание еще не заверил.

Анди относилась к хозяину-любовнику снисходительно невреден и довольно обходителен для мужчины. Возраст и курение дает о себе знать. Надо бы купить ему еще стрихнина![1] – вроде недурно действует. А стены пусть не марает – ну что за глупость⁈ Андромеда ненавидела нечистоплотных людей.

Все эти занятые и нервничающие люди подсознательно чувствовали – что-то должно случиться. Где-то там, вдали от их привычных мастерских и кабинетов, возможно, даже не в Лондоне, а далеко-далеко. Где-то и когда-то…

Гринфилд-стрит 27

…Намотанная на шомпол ветошь методично прочищала гнезда барабана: оба «смит-вессона» лежали на столе – один уже вычищенный и заряженный, второй разобранный. Катрин глянула барабан на свет и посоветовала:

– Ты бы прекратило ерундой заниматься. То на кухне чихаешь как кот на помойке, то вдруг в туалете эти странные гимнастические упражнения. Вот оторвешь трубу, объясняться с хозяином будет сложно.

– Оно легкое, – пробормотала Лоуд, сосредоточенно затягивая нитку. – На месте ваша труба останется.

– Так, а к чему этот промышленный альпинизм? В бочке стоит элементарный клапан, ты куда интереснее устройства видела.

– Тут с рокотом моря. Оно заскучавшее по волнам, – объяснила оборотень.

Катрин фыркнула и принялась собирать револьвер:

– Ладно, пусть море – «мир бездонный». А зачем по ночам на кухне чихать?

– Бессонница. Заучиваю кухонные снадобья. Две дюжины банок и всё разные перцы. Весьма познавательно.

– Учти, что надписи на приправах перепутаны. Кроме того, ваниль вообще не перец. И скромней как-то чихай.

– Вот, чертт возьми, гнетешь ты, Светлоледя, рабочий класс хуже римлянского Нерона! Мы за комнаты платим? Платим! Имею полное право чихать, где хочется. Лучше сюда глянь. Как?

Катрин с сомнением смотрела на куклу, плетенную из тряпочек, клочьев овечьей шерсти и пучков конского волоса.

– Брови удались. А так… Весьма отдаленное сходство с тем пожилым джентльменом. По-моему, ему, в смысле, этой кукле, немного не хватает реализма.

– Этого будет хоть отбавляй, – заверила Лоуд. – Ты просто этого… принц-ипа не понимаешь. Здесь все нужное для памяти отражается, иллюзию я прочно удержу – его и жена от настоящего не отличит. Иное меня беспокоит. Нитки нужно обрезать ракушкой-гулькой, зубами обкусывать не то – этак нитки лохматятся иначе. Не та цельность.

– И…?

– Говорю же – цельность может пострадать – Оборотень, прищурившись разглядывала магическую куклу со спины.

– В смысле, рассыпется иллюзия?

– Чего это вдруг рассыпется? Оно за свою работу отвечает. Но могут кое-где прорехи вскрыться.

– Понятно. А что ту ракушку нельзя было с собой прихватить?

– А кто предупреждал, что они нужны будут? Да и вообще в голову не приходило. У нас на каждом шагу те ракушки валяются. Кто ж знал что тут такая бедность?

– Вот так и засыплемся на мелочах, – Катрин вкладывала в барабан увесистые патроны.

Напарница покосилась на процесс заряжания – к огнестрельному оружию Оно по-прежнему относилась предубежденно, хотя и уважало «гром-бабахи»

– Вот ты стволы на дело не берешь, а я без правильных ракушек обхожусь. Несерьезно подходим.

– Переговоры. Только переговоры, – напомнила Катрин, пряча револьверы за снятую со стены деревянную панель…

Собрались, присели «на дорожку».

– Ну, ничего не забыли? – спросила командир группы.

– Да я больше над твоим чудным обычаем размышляла, – призналась оборотень. – Надо у нас его ввести и перед отплытием сидеть вдумчиво. А то вечно Гру что-то прикупить забудет или вообще затеряет. Только отплывем, так сразу же обратно прись.

– Вы морские, там своя специфика.

Опергруппа двинулась на исходные – для начала на улицу, где Оно, размахивая тростью, остановило кэб…

* * *

Принц боготворил свою жену – эффектную и утонченную красавицу Аликс. Они были женаты более трех лет, и Альберт-Эдуард ее искренне обожал. Определенная щекотливость ситуации заключалась в том, что принц одновременно обожал еще двух прекрасных женщин. Бесспорно, он поступал дурно. Но что делать: наследник трона был чрезвычайно жизнелюбивым и увлекающимся мужчиной.

Нынешняя подруга была огненной шатенкой, нестерпимо пламенной во всех отношениях, и, лобзая ее, принц неизменно и блаженно обжигался.

– Через неделю. Я не задержусь в Шотландии ни на час дольше, чем требует долг, – Альберт немыслимым усилием воли высвободился из кольца обнаженных рук, покрытых россыпями обворожительных веснушек, и сбежал по лестнице.

Лакей сделал вид, что его нет, и даже не дышал в своей привратницкой. Принц Альберт прислушался – с удовлетворением различил урчание двигателя автоматона в переулке и выскользнул на улицу. Молодой полковник, отличный наездник и спортсмен, он двигался с грацией молодого тигра…

* * *

Дорогая машина фыркала котлом в узости проулка – лакированный черный «Игл», с надежно закрытым кожаным верхом, без гербов и вензелей. Водитель, в защитном шлеме, так похожем на шлем воздухоплавателей, в огромных очках, из-под которых виднелись лишь пышные усы, замер на переднем открытом сидении. Он не отрывал взгляда от прохода между домами, откуда должен был появиться хозяин. Мелкую тень, выскользнувшую из-под решетки колодца цокольного этажа за кормой автоматона, водитель не заметил, да и не мог бы заметить – у тени имелся немалый опыт скрытого передвижения.

Тень мгновенно закатилась под днище машины, выхватила из-за пояса небольшие клещи, поерзала на спине, отыскивая нужный патрубок, и вцепилась инструментом в гайку. Разобраться в мешанине труб и тяг даже опытному пулеметчику было непросто, но Мин тщательно готовился и консультировался. Гайка поддалась, диверсант поспешно натянул громадную рукавицу, ослабил соединение чуть больше – ударила тонкая струйка обжигающего пара – но бдительный Мин был готов к фокусам вражеской техники – через миг он уже выкатился из-под автоматона и молниеносным енотом юркнул в колодец.

Почти в тот же миг из скромного прохода появился молодой мужчина в дорогом, но не броском пальто. Никем не узнанный, принц стремительно сел в салон автоматона.

Выглядывающий из укрытия диверсант покачал встрепанной башкой – крупные люди, норовящие быть незаметными, выглядят удивительно смешно.

«Игл» выпустил облако дыма и рванулся с места, струйка пара из-под днища оказалась практически незаметной. Разведчик с тревогой прислушался – а, вот! Уже на улице, за углом взвизгнули колодки тормозов, донесся встревоженный вой клаксонов, ржание лошадей и негодующие возгласы прохожих. Задача выполнена. Эх, шагов на тридцать не угадал!

Принц Альберт сдержал ругательство – крайне неудачная задержка. Прямо под окнами дамы, чья репутация не должна, черт возьми, пострадать! Отодвинув переднюю шторку, принц потребовал:

– Джордж, немедленно уладьте дело. Мы опаздываем.

– Да, сэр! – не забыв, опустить неуместный титул, водитель соскочил со своего места и, упав, на корточки, по-крабьи побежал вокруг «Игла». Пара под днищем стало поменьше и отсоединившийся патрубок был виден прекрасно. Проклятье, как это могло случиться⁈

– Сэр, всего несколько минут. Механики проявили небрежность, сейчас паропровод остынет и поставим на место. Здесь рядом мастерская.

– Поживее, Джордж. Мы и так опаздываем.

– Прошу меня извинить, сэр… – водитель рысью бросился по улице.

Чуть успокоившись, принц откинулся на глубоком сидении и загородился раскрытой газетой. Вряд ли кто-то станет заглядывать в представительный «Игл», хотя от мальчишек всего можно ожидать.