Текст книги "Лондон в огне (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Глава девятнадцатая,
Все слушают музыку, рассматривают статуи, чучела и иные достижения цивилизации

До Хрустального дворца добрались благополучно и дурные предчувствия Катрин слегка приутихли. Оно всегда так – приступая к неприятному делу, всегда испытываешь какие-то неуместные сомнения-колебания и даже подташнивания. Впрочем, в экипаже стало куда нормальнее, не в последнюю очередь благодаря парнишке – будущий гений слегка подзабыл о близости ужасных женских существ и завел весьма неглупую, не столь светскую, сколь краеведческую беседу – выяснилось, что ближайшие окрестности Лондона молодой человек знает на удивление неплохо. Любознательное Оно живо интересовалось историей, особенно древнеримскими развалинами и кладами, страшно огорчаясь отсутствию следов античных греков. Впрочем, экипаж уже выехал к Сайденхемским холмам, впереди открылась живописнейшая панорама Хрустального, и о древностях было забыто…

В общем-то, Хрустальный дворец произвел изрядное впечатление даже на бывших горожанок XXI века: этакий сверкающий сплошным стеклом павильон километровой длины, высоченный и удивительно ажурный, с куполом прозрачной легкой крыши и тремя поперечными нефами. Вдоль фасада тянулись смотровые площадки, окруженные изящными балюстрадами – летом оттуда открывался вид на фонтаны, розарии и прочую парковую ерунду, ныне, в осенних сумерках, выглядящую относительно скромно. Широкая подъездная дорога и изящные фонари терялись на фоне великолепия ярко освещенного дворца. По флангам огромного центрального здания торчали высокие водонапорные башни, тоже украшенные огнями. Голубоватый отблеск газовых фонарей тысячекратно отражался в стеклах, и Хрустальный дворец действительно походил на фантастически огромный драгоценный кристалл. По форме, правда, слегка смахивающий на железнодорожный вокзал-переросток.

– Чудесно! – счел должным высказаться видавший виды мистер Гише. – Какое изящество! Кажется, пальцем дотронься и рассыплется с нежнейшим звоном. Интересно, а серьезный шторм эта сказка выдерживает?

– Расчеты архитекторов предусматривают устойчивость здания в самую дурную погоду и даже под снегопадами, – робко пояснил юный Холмс. – Если отдельные стекла треснут, рабочие их легко заменят.

– Смотря какие рабочие, мой друг, смотря какие, – заметил мистер Гише. – В наших краях таких умельцев поискать. Увы, у нас все скромнее. Зато у нас воздух отменный и рыба неизменно свежая. А то взял я вчера сандвич с хваленой селедкой здешнего знаменитого копчения, так она… Нет, не буду портить вам настроение. Но вы, Вильям-Шерлок, приезжайте-ка к нам погостить. Вот и мадам Гише будет очень рада…

Юноша мгновенно покраснел и онемел.

– Дорогой, не искушай нашего милого друга, – потребовала Флоранс. – У него впереди университет, напряженные занятия и удивительные открытия. Ни к чему столичному жителю наша скучная глушь. Не так ли, Шерлок?

Молодой человек что-то проблеял – временами поднимать взгляд на прекрасную мадам Гише и её добрейшего супруга несчастному юноше удавалось с очень большим трудом.

– Пустое, Вильям, – сказала Катрин. – Не смущайтесь. Порой из нас прорывается островное-долинное чувство юмора. А мистер Гише, так тот вообще в родстве с троллями.

– Я⁈ – удивилось Оно. – Что это за новые древние легенды? Ладно, потом поясните…

До начала концерта оставалось еще порядком времени, но экипажи и автоматоны подкатывали к входу сплошной чередой. Общество действительно собиралось избранное: от нарядов и блеска драгоценностей аж в глазах рябило.

Семейство Гише выгрузилось – выемка юбок, накидок, вееров, тщательные инструкции мистера Гише кучеру на тему «где тот должен ждать, как стоять, что пить, а что не пить» создали естественную суету, и все почувствовали себя непринужденно. Юный Холмс в весьма идущем ему фраке уже без полуобморочного состояния держал под руку мадам Флоранс. Катрин ухватила за локоть Л-Гише:

– Пусть они пройдутся. И не надо мальчика дразнить.

– Кто его дразнит⁈ – поразилось Оно. – Разве так, слегка, для порядка. Но ты меня удивляешь. Бесхозяйственностью. Это вовсе не по-человечески. У вас же как: «она моя!» и хвать руками-ногами, да и всем, что там у вас есть. А ты этак… Вообще непонятно.

– Не буду спорить. Мы и сами удивляемся. Но нам нравится. В общем, не стоит это обсуждать.

– Так Оно же вполне согласное – пускай гуляют. Мне, дорогая Стефания, и вообще с тобой больше нравится прогуливаться. Не, они чудесные, редкостные люди. Но уж очень умные. А с тобой в самый раз, – доходчиво пояснило Оно. – О, а это что за навороченная ерундовина?

– Полагаю, китайская пагода, – сказала Катрин, улыбаясь непременной двусмысленности оборотничьего комплимента. – Страна такая на востоке. Континентальная…

Семейство Гише неспешно, как и полагается «буржуйным дармоедам» дрейфовало среди толпы и осматривалось. Первоначальный хаос пугающе огромного помещения при ближайшем рассмотрении слегка упорядочился: череда кофеен, лавок, пестрых базарчиков, живых и не совсем живых растений, многометровых гобеленов, статуй и чучел, уже не казался сущим безумием. Тематические экспозиции удивляли смешением натужной театральности и тщательной реконструкции: вот римский дом, за ним уголок девственных джунглей, поляна выгоревшей саванны, византийский покой, дворцовый зал эпохи Возрождения, вот библиотека, почти затерявшаяся среди циклопических цветочных вазонов… Пришлось задержаться у греческого дома, где Оно посочувствовало Венере Милосской и раскритиковала за вопиющую худобу змей знаменитую скульптурную группу «Лаокоон». Трехъярусные внутренние галереи с их несметным количеством одинаковых чугунных колонн, обвешенных корзинами с цветами, тянулись и тянулись, уходя, казалось, в бесконечность. Сквозь стекла крыши в волшебное царство света и роскоши заглядывала закопченная британская ночь, а внутри играла музыка, смеялись тысячи голосов, с северного крыла доносился рык львов и истошное блеяние – там был зверинец…

К живым животным решили не ходить: Фло о чем-то оживленно болтала с мальчиком, а прочие, не занятые флиртом шпионы, облокотившись о перила, смотрели вниз на фонтаны, верхушки кипарисов и лавров, посреди которых торчала спина слоновьего чучела, отягощенная башенкой-беседкой.

– Чем же их набивают? – размышляла Лоуд. – Славные такие чучела, вовсе и не пахучие.

– Не переживай. Тебя им не поймать.

– Думаешь? Все ж дурные мыслишки у меня в башке. Позорно вот так торчать, на потеху праздным зевакам.

– Если совсем прижмет, можешь геройски подорваться. Ты взрывпакетов уже, наверное, десятка два «сэкономила». Если разом рвануть, чучело из тебя выйдет сомнительное. Не станут возиться.

– О, а так можно⁈ В смысле, если у меня пакетики заведутся. Так-то у меня один-два, не больше.

– Замнем. Я надеюсь на твое природное чувство меры. И на умение смотреть в перспективу.

– Это да. Этого у нас не отнимешь. Гляжу вперед. В эти самые… дивные перспективы. Главное, чтоб оттуда навстречу чучелко не выглянуло…

– Немаловажно, – Катрин искоса наблюдала за подругой. Флирт. Настоящий и искренний, не то, что некоторые из себя корячили-изображали с ледокольными моряками. Черт его знает, как это так у Фло, и естественно, и красиво получается. А она ведь изумительна: платье цвета марсала, иссиня-черный мех на плечах, мягкая улыбка, взгляд… А возраста, этого проклятого врага, вообще нет. И что с нами творит обаяние будущего Героя-На-Все-Времена…

– Твоя его с ума сведет, – предрекло, глядящее вроде бы в совершенно иную сторону. Оно. – Это у вас семейное, точно говорю. Подсечете кого поинтереснее, и давай обезмозгливать. Может, у вас пари какое? Кто больше засушенных самцовых мозгов в горшок насобирает?

– Не болтай глупости. Ничего вашему Шерлоку не грозит. Фло грань не перейдет. Не то что я, насквозь топорная.

– Ты, Светлоледя, не прибедняйся. Лучше с иной стороны на эти забавы глянь. Вот что неудалому самцу впустую маяться по жизни? А так: раз, – мозга нет – и счастлив навечно, поскольку мужчине от ума никакой пользы. Ты, к примеру, о ланон-ши слыхала? Самцы от них мрут как тараканы, но неизменно рассказывают восхищенные сказки.

– Слыхала. Но то другая тема.

– Верно. Потому как тут рядом стоит твоя насквозь личная сказка. И ты, Светлоледя, страсть какая богатая. И обобрать тебя невозможно. Даже я не словчусь.

– Вот и спасибо, – улыбнулась Катрин.

Публика потихоньку стекалась к концертному залу. Семейство Гише тоже двинулось занимать места. Музыкальный зал в Хрустальном был специфический: без лож и балконов, с единственным символическим возвышением для особо почетных гостей, зато с просторнейшей сценой, занимающей почти столько же места, как и кресла для слушателей. Поговаривали, что под помостом для оркестра и хоров встроены мощные паровые машины, способные вздымать тысячный хор под потолок зала. Эти фокусы считались вопиюще демократичным нововведением: четыре тысячи зрителей, почти четыре тысячи музыкантов и певцов, кто выше, кто ниже – невозможно предсказать. Истинный храм муз и смычков. Если учесть цену на билеты – два места обошлись любителям Генделя в пять гиней, фестиваль действительно считался событием сверхъестественным.

Усаживаясь, Катрин расправила подол своего пастельно-зеленого безумства, обошедшегося еще подороже билетов. Л-Гише, разгладил усы, оглядел зал и признал:

– Что-то мне в опере больше нравилось. Тут как-то… в борт дует.

У главной шпионки возникли схожие ассоциации – что-то насчет остановки на привал посреди голого поля – инстинкт подсказывает побыстрее куда-то убраться и не торчать приманкой. Но тут пустошь была весьма густонаселенная: куда не взгляни сплошные головы с перьями, шляпами и лысинами.

– Дорогой Гише, а у вас груз на месте? – машинально напомнила Катрин.

– Вот даже странный вопрос, – удивилось Оно. – Могу хоть сейчас весь арсенал сгрузить. И вообще в следующий раз бери с собой что-нибудь полегче. Я тут в магазине замечательные пистолики видел, легонькие такие…

– Ладно-ладно, я так спросила.

С другой стороны к Катрин склонилась подруга:

– Боже, ты почему не напомнила⁈ У меня же встречи и беседы были намечены.

– В антракте наверстаешь, – утешила главная шпионка. – А не наверстаешь, так и ладно. Отдохни сегодня.

– Нет, так нельзя. Я должна сосредоточиться на деле.

Катрин улыбнулась:

– Так сосредоточься. Он ждет. Когда еще такой вечер выдастся…

Фло пыталась возмутиться, но волнующая пауза после настройки оркестровых инструментов закончилась, некто упитанный заговорил со сцены… Потом в гигантский зал потекли первые такты «Королевских фейерверков»…

* * *

Музыкальную классику огрубевшее шпионское восприятие, все же упорно отторгало. Не то чтобы было категорически неприятно или тянуло в сон (возраст еще не тот) но мысли быстро отдалились от сложных звуков, унеслись от созерцания огней и фаланг построения хора. Захотелось домой, нормально искупаться, поплавать – там ведь лето, чистое небо, солнце и тень… И забот полно. Мысли о детях волевое сознание шпионки поспешно отключило – в этом Фло права – если о них думать, живо умом тронешься. Лучше об отстраненном. Пойти бы на море, а лучше на заводь своей реки, нырнуть с головой. Вон у Лоуд вся спина от этого Лондона чешется и даже местами линяет. Какая-то земноводная аллергия прицепилась…

Сейчас Оно слушало очень внимательно, чуть приоткрыв рот и временами едва заметно морщилось, – видимо, симфонические звуки были громковаты для чуткого оборотничьего органа слуха. У нее же там не уши, а вообще непонятно что. Но слушает, внимает, предвкушает, как будет рассказывать-расписывать на своей Лагуне…

Катрин попыталась последовать примеру правильной туристки, слегка послушала хор, и вновь отвлеклась – на этот раз по откровенно глупейшему поводу. Настойчиво казалось, что кто-то пялится: не то чтобы пристально и с гнусными намерениями, но поглядывает, и с очень странным вниманием. Что нехорошо. Был не так давно один случай в Тинтадже… Впрочем, тот арбалетчик-снайпер после дачи показаний отправился искупать свои провинности облагораживающим трудом в рудники Лысых гор, следовательно, у него алиби. Да что ж такое – вот, опять… И не в стройную спину или затылок элегантно прикрытый шарфом, смотрят, как того можно было ожидать от нормального мужчины, не слишком увлеченного гениальным Генделем, а наблюдают непонятно откуда и непонятно с какими целями. Сверху и вооруженным оптикой взглядом? Вроде бы ощущения не те. Катрин знала что сейчас, несмотря на свой рост, она не слишком выделяется в зрительской массе – лишние сантиметры компенсировались отсутствием перьев, навороченной шляпки и прочего головного украшательства. Так кто так уставился? Лондонские знакомые в зале маловероятны, не тот у них уровень…

Тут главная шпионка обнаружила, что опытное Оно тоже отвлеклось от божественной музыки и обеспокоилось. У Лоуд инстинкт, которому можно и нужно верить.

Шептаться в разгар музыкального экстаза было бы явным святотатством, Катрин скосила глаза на руку напарницы – Л-мужской палец, длинный и холеный, усиленно тыкал куда-то влево. Что там… ряды упоенных лиц слушателей, далее та платформа для почетных сэров-пэров, послов и прочих статусных гостей фестиваля. Катрин осторожно глянула туда…. и… Скрестившиеся взгляды мгновенно распались, шарахнувшись в сторону оркестровой площадки, где как раз готовился вступить в дело хор двухбатальонного состава…

Катрин стало не по себе – встреча взглядами просто обязана была быть случайной, но врать сама себе шпионка уже давно отучилась. Уж какая тут случайность, если…

В крошечной паузе между мощными руладами, Лоуд чуть слышно шепнула:

– Та лягуха. Королевских кровей…

Обзывать «лягушкой» очаровательную молодую даму в безупречном, столь же изящном, сколь и сдержанном туалете, было просто смешно. Ровная спина, неброские драгоценности, скромное место – несомненно, принцесса Аликс, она же Александра Каролина Фредерика Шарлотта Луиза Юлия, не считала нужным афишировать свое присутствие на концерте…

Следующие минуты Катрин музыки не слышала, напряженно размышляя. Нет, узнать ее никак не могли. Сейчас носим глаза иного цвета, прическу, в смысле шарф, вечерний туалет, макияж, в конце концов… Катрин и сама себя в зеркале с трудом узнавала. А уж как догадаться случайной знакомой… Тогда и виделись от силы минуту, да еще и в шоковом состоянии… Но…

…Что-то изменилось… ага, музыка кончилась. Зал рукоплескал, Катрин тоже улыбалась и аплодировала. Весьма своевременный антракт, весьма….

– Божественно! – поспешно провозгласил Л-Гише. – Я должен немедленно припудрить усы, в смысле, выпить рюмочку ликера и взглянуть кое на кого. Я мигом…

Катрин хотела напомнить, что с трансформациями в переполненных помещениях нужно быть поосторожнее, но Оно уже исчезло среди потекшего к выходу человеческого половодья. Ладно, матерого оборотня учить, только портить…

– Я что-то упустила? – спросила Флоранс – она улыбалась, но в голосе проскочила нотка тревоги.

Тоже чуткая, хотя и ловит лишь отражение чувств.

– Пожалуй, нам стоит вдохнуть свежего воздуха, – сказала Катрин.

…Ничего не происходило, никто не пытался задержать, никто не окружал, не оттеснял. В сторону ВИП-помоста Катрин так и не взглянула, это излишне…

Остановились у распахнутых окон – джентльменское фрачное стадо активно курило, несло табачным дымом, зато подходы просматривались…

– Что? – тихо спросила Фло, кутая плечи в черный мех.

– Пока ничего, – признала Катрин, пытаясь держать в поле зрения как можно большую часть толпы.

– Дамы, я мог бы отойти, – предложил догадливый юный мистер Холмс.

– Это излишне, – остановила его шпионка. – Абсолютно ничего не произошло, всего лишь старинное суеверие.

– У вас есть поверье, что встреча с принцессой сулит неприятности? – удивился юноша. – Вы ведь знакомы? Мне показалось, вы обменялись взглядами.

– О! – тихо издала Фло.

– Вильяму показалось, – улыбнулась Катрин. – Мы с принцессой не представлены, и вряд ли моя персона способна ее всерьез интересовать.

– Прошу прощения, полагаю, я ошибся, – не замедлил признать свою ошибку излишне зоркий мальчишка. – Возможно, нам лучше уйти? Должен признать, я ожидал от концерта большего, слегка отвлекся, и мне почудилась всякая ерунда.

– Как⁈ Тебе не нравится Гендель? – ахнула Флоранс. – Даже в столь изумительном исполнении?

– Действительно, Вильям, вы же поклонник классической музыки, – поддержала Катрин, нервничающая из-за отсутствия Оно, револьверов, и неясности оперативной обстановки. – А как же скрипка и вечерние импровизации?

– Боюсь вас разочаровать, но я никогда не держал в руках скрипки, – растеряно признался мальчик. – Как-то даже в голову не приходило.

– Ничего, когда-нибудь начнете радовать соседей, – напророчила Катрин, с облегчением видя приближающееся Оно – судя по виду, оборотень была спокойна. – Как ликер, дорогой кузен?

– Гадость! – искренне сообщил Л-Гише, по жизни предпочитающий пить что угодно, кроме алкоголя. – Напиток мерзкий, а буфет дико дорогой. Зато все остальное нормально.

– Говори, все уже поняли проблему, – потребовала Флоранс.

– Так, а что говорить? – удивилось Оно. – Нечего говорить. Беседует та милая особа с какими-то нарядными старичками, беспокойства не проявляет. Но оглядывается на публику. Полагаю, ей, бедняжке, тоже что-то показалось. Или наоборот.

– В каком смысле «наоборот»? – ласково уточнила Катрин.

– В том смысле, что если ей показалось что-то особо личное и интимное, то она, наша скромная незнакомка, предпочла это померещившееся видение оставить без огласки, – охотно пояснило Оно. – Что интересно: вот тоже особа из королевской шебутной семейки, где и минутку не могут не орать и не прыгать, а ведь на редкость рассудительная и симпатичная особа. А вы говорите «наследственность, наследственность»…

– А… я все-таки чего-то не знаю? – Фло с изумлением глянула на подругу.

– Видимо, я тоже что-то упустила, – сдерживаясь, признала Катрин. – Мы с принцессой столкнулись буквально на секунду, а вот твой болтливый супруг…

– Меня там вообще не было, – возмутилось Лоуд. – Принцесска у тебя на коленях сидела, и нечего сваливать на других свое распущенное поведение и его мутные последствия.

– Но… – не выдержал юный Холмс.

– А если сейчас я как… – посулила Катрин не в меру разговорившейся оборотню.

– Чего уж там, все равно скис концерт, – хмуро буркнуло Оно. – Эх, такую музыщу не дали дослушать…

Действительно, зрительская толпа качнулась не к зрительному залу, а к окнам – за ними, меж цепочки фонарей у дороги и пятен безводных фонтанов, к Хрустальному дворцу текла огненная река. Оттуда доносился смутный хор множества отнюдь не оперных голосов:

– Нгу! Нгу! Нгу! – ревели грубые глотки.

* * *

Впоследствии следственный комитет палаты лордов установил ход событий в лагере «Нью-Крэйн». Бунт вспыхнул до завтрака, около 6:30 во время утренних строевых занятий. Один из сержантов-инструкторов неосмотрительно сравнил марширующих с «пьяными задастыми девками». Сыграл ли роль языковой барьер или неуравновешенные волинтеры лишь ждали повода проявить свой дикий нрав, установить не удалось. Рота-полусотня накинулась на сержанта, и с криками «шлындры де?» затоптала несчастного. Одновременно другие полусотни накинулись на своих кураторов, связывая и избивая британский командный состав. В 7:10 полк выстроился на плацу, несколько зачинщиков-сотников выступили перед заговорщиками с призывами «собрать правильный майдун и идти с требованиями к Королеве». После митинга дивизион приступил к завтраку. Прием пищи затянулся, поскольку был вскрыт продуктовый склад и волинтеры разграбили запасы походной провизии. Примерно в 9:20 дивизион вновь собрался на плацу и принялся митинговать, определяя порядок и цели «майдуна».

К этому времени, двое уцелевших солдат охранной роты успели добраться до города и доложить о мятеже. В 9:30 была объявлена гарнизонная тревога.

На митинге-совете био-х утвердили походного полковника, трех его заместителей и группу «совета переговоров». Голосованием было решено ждать послов от Королевы и передать им просительное требование о немедленном выделении лагерю стрелкового оружия, женщин легкого поведения и духового оркестра. Сотниками было объявлено, что комендант лагеря капитан Гирдвуд, принял сторону восставших и уехал во дворец, дабы просить королеву лично прибыть на переговоры с дивизионом. Хотя новость не соответствовала истине, она была встречена с ликованием[1]. Био-х занялись уборкой лагеря: плац был подметен, тела убитых охранников сложены в мертвецкой. С какой целью мятежники разломали дивизионную кухню, выволокли котлы на плац и принялись варить пищу под открытым небом следствие установить не смогло.

В 11:50 в лагерь на трех автоматонах прибыла группа военных под руководством полковника Полмана. Его сопровождали двадцать два рядовых, вооруженных скорострельными пневмо-карабинами и два офицера. Транспорт и солдаты были беспрепятственно пропущены в лагерь. Сотники мятежников спросили у полковника Полмана, когда ожидается прибытие Королевы, и предложили провести переговоры с их самоназванным «походным полковником». Полковник Полман потребовал у био-х немедленно разойтись по баракам и отпустить захваченных солдат охранной роты. Мятежники демонстрировали готовность к уступкам, но заспорили о том, кто именно должен отпускать пленных. Полман потребовал немедленного повиновения. Детали дальнейшего установить не удалось: свидетельства био-х были сочтены «неадекватными», а из солдат никто не выжил. С патрульного полицейского дирижабля видели лишь итог схватки и горящие автоматоны. Судя по всему, столкновение было коротким и окруженные солдаты не смогли оказать сопротивление сотням озверевших био-х. Более десяти тел британских военнослужащих были найдены обваренными похлебкой. Понеся потери, разъяренные бунтовщики вскрыли оружейные склады и собрали новый митинг. Около 14:00 Внеочередным Сходом Волинтеров было принято решение идти навстречу королеве. Мятежники выстроились в походную колонну…

В 14:30 от полиции поступило сообщение о том, что колонна био-х направляется к Лондону по Олд-Кейт-роуд. Поднятые по тревоге войска немедленно были направлены навстречу дикарям. Нужно учесть, что, несмотря на многочисленность городского гарнизона, немедленно вступить в бой с мятежниками мог лишь батальон Лондонского пехотного полка и рота моряков, только что прибывшая из Кейптауна. Королевский Шотландский полк в ту минуту с трудом собирал своих людей, Королевская конная гвардия приказа готовиться к боевым действиям вообще не получила. Остальные полки и батареи получили лишь уведомление о происходящем, солдат и офицеров в казармах практически не имели и оперативно отреагировать на угрозу не могли. Но в воздух были подняты два дирижабля Третьего легкого дивизиона.

В 15:20 пришло сообщение, что мятежники развернулись и возвращаются в свой лагерь. Шотландцы получили приказ оставаться в казарме, к «Нью-Крэйн» было решено перебросить мобильную паро-фузелерную бригаду – солдаты в Килберне уже садились на автоматоны.

Био-х действительно развернулись назад – едва выйдя из лагеря они обнаружили, что потеряли «походного полковника». Избранного главу похода в лагере обнаружить не удалось, был проведен новый Сход, заодно общим голосованием волинтеры обновили «совет переговоров». Совет сотников начал обсуждение с «советом переговоров», рядовые био-х занялись приготовлением обеда.

Тем временем, батальон Лондонского полка и морская рота заняли позиции на дороге на Олд-Кейт-роуд у виадуков, перекрыв мятежникам кратчайший путь в столицу. Паро-фузелеры спешно двигались в обход города, получив задачу оцепить лагерь био-х.

В 16:40 воздухоплавательное наблюдение донесло, что пообедавшие мятежники строятся в походную колонну. Полиция под предлогом аварии автоматона с цистерной кислоты немедленно перекрыла движение по Олд-Кейт-роуд.

В 17:15 пришло донесение о том, что выйдя из лагеря, мятежники почти тут же повернули обратно. Как стало известно позже, био-х решили взять сигнальную пушку для торжественной встречи королевы.

Движение по Олд-Кейт-роуд было возобновлено. Навстречу мятежникам были направлены вооруженные наряды полиции. До прибытия паро-фузелерной бригады к гнезду мятежников оставалось не более часа. Из Нью Бромтона были готовы выступить две легкоартиллерийских батареи и батарея паровых пулеметов.

В 18:10 с дирижаблей было обнаружено, что мятежники выступили из лагеря в северо-восточном направлении и идут четырьмя колоннами через Гренкову пустошь.

В 18:50 Паро-фузелерная бригада была развернута в юго-восточном направлении с задачей преградить био-х путь к городу. Из своих казарм выступил Королевский шотландский полк и артиллеристы. Истинные намерения мятежников были не совсем понятны, командование исходило из заявленных требований дикарей «звать на майдун Королеву».

В 19:20 воздухоплавательное наблюдение доложило о том, что противник становится полевым лагерем у Ралвейского холма и разжигает костры. По пневмопочте начали приходить многочисленные заявления от жителей Ралвея о бесчинствах био-х. Деревенский констебль пытался арестовать троих «грабителей в рабочей форме», ему разбили голову и раздели донага. Подверглась ограблению и «бесчинствам крайне непристойного характера» хозяйка фермы восточнее Ралвея.

В 19:50 волинтеры, наскоро зажарив фермерских кур, приняли решение идти напрямую к «дворцу Кинги». В виду наступления темноты воздухоплавательное наблюдение мало чем могло помочь, но многочисленные свидетельства местных жителей и полицейских о том, что бунтовщики орут «идем к Королеве!» не оставляли сомнений в намерениях био-х. Обе дороги на север были перекрыты, к мосту через канал подтягивались резервы. Пути мятежников к городу были отрезаны.

Суть роковой ошибки командования выяснилась гораздо позже. Поскольку мятежники крайне дурно ориентировались в Лондоне и вообще имели превратное понимание о жизни Королевы, они двигались к ближайшему дворцу, пусть и не имеющему отношения к королевской семье.

В 20:40 колонны мятежников, характеризуемые наблюдателями как «буйные толпы», сделали крюк у Ралвейского холма, пересекли поле и вышли на дорогу. Вооруженные саблями и пиками они маршировали, ориентируясь на яркий свет иллюминации. До Хрустального дворца оставалось две мили…

Осознав серьезность ситуации, в Лондоне задействовали все что было поблизости: от моста Челси был выслан драгунский эскадрон, усиленный легкой паровой батареей, по приказу Скотланд-Ярда от Бермондси выступил сводный полицейский отряд, вооруженный лишь револьверами и дубинками. С северо-востока, от порта и через городские кварталы двигались полноценные полки и гвардейские эскадроны, но они катастрофически не успевали. Кто приказал двинуть от полигона к месту событий экспериментальную роту арм-коффов так и осталось загадкой…

* * *

…Толпа, окружившая широкий овал пустого фонтана, казалась не такой уж большой и страшной. Там размахивали живыми огоньками факелов, задирали головы на громаду Хрустального дворца, с воодушевлением скандировали «Кингу! Кингу! Сларагерва!» Тысяча с лишним хвостов, в смысле, сабель – оружие у волинтеров имелось, хотя напоказ благоразумно не выставлялось. Вон, даже пушечку прикатили, компактную и сувенирного вида, впрочем, у них и клинки с пиками примерно такие же, учебные.

И как это воинство с единой «хвостовой» цепи сорвалось? Сбой программы или что-то непредвиденное приключилось? Явный недосмотр кураторов.

Собравшиеся у окон Хрустального музыкальные гурманы смотрели вниз на неожиданное представление и оживленно переговаривались. Предположение о неком «параде иностранных землекопов» уже было отвергнуто, дамы и джентльмены возмущались «отвратительным зрелищем и возмутительной наглостью диких чужаков».

– Надо бы нам домой ехать, – буркнула Катрин. – Концерт определенно потерял актуальность.

– Сейчас нас к экипажу не выпустят, – предупредило успевшее глянуть на выход Оно. – Там привратники двери позаперли. Разве что через дальний выход проскочим. Кстати, а это случаем не р-революция? А то, похоже.

– Для настоящей революции у них автомобильных покрышек не имеется. И поддержки местных идиотов, – мрачно пояснила главная шпионка. – Но можешь считать это попыткой альтернативной сексуальной революции. Во как их припекло…

Хвостачам надоело попросту призывать «кингу» и они разнообразили свои политические требования воплями «всем шлындр!».

– Джентльмены, кажется, они оскорбляют королеву! – возмутился господин рядом с семейством Гише. – Нам следует немедленно увести дам. Где же полиция⁈ Необходимо немедленно пресечь это безобразие!

По галереям, забитым нарядными зрителями, прокатилась волна негодования. Кто-то открыл окна и попытался перекричать вопли возмутителей спокойствия. Едва ли хвостачи понимали смысл криков нарядных господ, но взбодрились и подступили ближе к балюстраде. Отсюда уже лучше были различимы дамы с обнаженными плечами, яркие пятна платьев, что вызвало новый приступ воинского оживления, дружный свист и улюлюканье. Ограниченные коммуникативные возможности хвостачей в этой части не пострадали – свистали они лихо. Из дворца престарелый, но хорошо поставленный командный голос гаркнул, приказывая бунтовщикам «убираться к черту!». Свистуны на миг примолкли, но потом разразились воплями негодования, в которых даже шпионка, вполне владеющая до-хвостовым диалектом бунтовщиков, мало что могла разобрать кроме «шлындр», «галет», «позор» и непременной «сларагервы»! Шумели неслабо, а тут еще какой-то волинтерский герой вспрыгнул на перила, спустил шаровары и развернулся к дворцу, выставляя голый тыл. Его тут же стащили вниз сотоварищи, но было поздно – дворец ахнул. Тощую дупу и оскорбительно задранный хвост видели тысячи глаз.

– Это обезьяны, обезьяны! – в гневе визжала престарелая дама, хватая за локоть мистера Гише. – Сделайте хоть что-то! Боже, куда катится Англия! Какой позор!

– Но что я могу поделать, леди? Это вообще не мной придумано, – корректно отверг претензии Л-Гише. – Сейчас прибудет полиция и разберется. Кстати, где эта полиция, чертт бы ее…

– Всё, уходим, – приказала Катрин. – Без нас разберутся.

Сгрудившиеся у внешней стены дворца волинтеры, запрокидывали головы и грозили небесам клинками и пиками – пара дирижаблей спустилась ниже, пытаясь ослепить лучами газовых прожекторов толпу бунтующих.

Смотреть на все это Катрин не могла. Ей было стыдно.

Семейство Гише и юный Холмс уходили по практически пустому коридору – все посетители, музыканты и обслуга Хрустального столпилась у окон, наблюдая за дикой толпой и по мере сил участвуя в дискуссии. От криков вздрагивали лакированные листья лавров, растущих в элегантных кадках, а статуя Афины Паллады с недоумением прислушивалась, кажется, презрительно морщилась и норовила отшвырнуть копье. Что за гадостный день…