Текст книги "Лондон в огне (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

В тот день, когда цифры в книжечке и одном из объявлений сошлись, Тиф ощутила и восторг, и ужас. Менять жизнь было страшно. Но чего бояться девочке, ходившей к маме на Ислингтонское кладбище?

Все получилось. Тиф вернулась в приличное общество. Вот только когда успела так устать? В шлюхах или уже здесь?

…В заднюю дверь коротко стукнули – с соизмеримостью силы удара Плейг вполне справлялся, поскольку куда чаще держал молоток, чем блистал своим непредсказуемым красноречием. Поправляя волосы. Тиф оправилась впускать позднего гостя.

Вообще-то ночной мистер Плейг разительно отличался от дневного мистера Плейга. Едва успев распахнуть дверь, хозяйка «Редкостей» взлетела на сильных руках, гость бедром ловко задвинул засов и понес вожделенную добычу в спальню. Тиф улыбалась, ухватившись за пегую шевелюру…

Далее все прошло по большой программе, благо блудники никуда не спешили, экономить усилия на ублажении сообщника Тиф не собиралась, да и вообще какого черта? Георгианское ложе выдерживало и не такое.

Теперь хозяйка лежала поперек подушек, утихомиривая дыхание, любовник экономно мылся у умывальника – Тиф приучила его к мысли, что немного чистоты не повредит мужчине как до, так и после развлечения. Остывшая вода Плейгу не особо мешала: солдаты, как и проститутки, легко привыкают к мелким неудобствам.

Тиф поднялась на локте, откашлялась и потянулась к стакану – хереса оставалось на донышке, но предложить все равно нужно.

– Хочешь глоток?

Плейг обернулся – хозяйка предостерегающе вскинула ладонь.

– Нет, спасибо, допивай, – сказал гость, тщательно следя за своим голосом.

Тиф одобрительно дирижировала пальцем – почти получилось, на полтона погромче, чем надо бы, но вполне приемлемо. Раньше Плейг частенько пугал улицу своим внезапным ревом. Тяжело человеку без слуха. Бывая приглашенным в дом инвалид, естественно, предпочитал помалкивать или шептал так, что и мышь не расслышит. Тиффани считала, что такое положение дел никуда не годится и нужно хоть как-то учиться. Что ж, результаты имелись.

Она допила вино и достала языком последнюю сладкую каплю. Плейг стоял нагой, в одном шейном платке, крепкий как потрепанная водой и ветром дубовая свая, внимательно смотрел.

Тиффани вопросительно вскинула бровь.

– Ты очень, очень красивая, – тщательно артикулируя, сообщил любовник.

Хозяйка кивнула – она знала, что не так уж красива: то, что придавало такое очарование хрупкому и трогательному юному ангелу, для взрослой девушки стало лишним: слишком торчащие ключицы, слишком тонкая шея, слишком изяшно очерченные скулы. Кое-чего, наоборот, не хватало – например нормальной, с яркими сосками груди. Впрочем, некоторых эстетов волнуют и недокормленные девушки-наброски.

– Хватит глазеть, – улыбаясь, она потянулась за рубашкой. – Что там с делами?

Плейг, как был нагим, пошел к задней двери. Порой Тиффани задумывалась – где он потерял стыдливость? Едва ли в их полку было принято щеголять голышом. Впрочем, какая разница – нагота парню шла, что весьма редко бывает с мужчинами. Мускулистый, рваный жизнью, отнюдь не аполлон, но глянуть приятно.

Он вернулся со свертком: далеко не все поставщики хозяйки «Редкостей» могли заявиться днем в приличную лавку, большинство воров встречалось с Плейгом – любой бродяга может переброситься словцом с бдительным сторожем-уборщиком домов по Пламберс-роу. Тиффани сотрудничала только с проверенными людьми, «на доверии», за что и ценилась в определенных кругах. Расценки поставщики знали, вещицы, заслуживающие дополнительного торга, им вернут и сделка будет перезаключена через Плейга. Или сделки вообще не случится – хлам Тиф не брала.

Улов был средненький: две табакерки, тисненный чехол для очков, перочинный нож, фарфоровая статуэтка танцующей девицы, еще один нож – довольно необычный, широкий с чуть изогнутым клинком и рукоятью из зернистой проволоки.

– Персидский, полагаю, – осторожно прогудел Плейг.

Тиф кивнула – хороший сувенир, любитель легко отдаст пару фунтов, а то и больше. Едва ли можно назвать оружием – клинок коротковат, но любопытная вещица. Жаль, ножны подпортили сомнительные пятна, да и узор сбит.

Тиф достала ящичек с деньгами:

– футляр и перочинный нож не возьму – их не продать.

Плейг кивнул, следя за губами любовницы.

Отсчитывая монеты. Тиф закашлялась – гость сердито засопел и направился на кухню.

– Да пила я эту дрянь! – рассердилась хозяйка, но наглец, понятно, не остановился. Было слышно, как он открывает буфет, как зажигает горелку. Тиффани вовсе не нравилось, что он ведет себя как дома. С другой стороны, он эту горелку и регулировал, да и понятно, что затеял…

Сначала пришлось выпить рюмку микстуры, которую Тиф терпеть не могла, потом Плейг принес чай с бальзамом.

– Налили бы и себе, мистер дворецкий, – угрюмо напомнила Тиф.

Гость покачал головой – чаю он не хотел. Показал на пустой стакан, потом на дымящуюся чашку. Тиффани и сама знала, что теоретически херес вовсе не так полезен как эти дурацкие снадобья. Но на практике от кашля они помогали примерно одинаково – то есть, никак.

– Приличный джентльмен, подавая чай, хотя бы наденет кальсоны, – заметила Тиф, пригубливая горячую пряную жидкость.

Сидящий в кресле Плейг ухмыльнулся и заложил ногу за ногу – беспокоить свои кальсоны он явно не желал. Подлец нахальный.

Он смотрел, а Тиффани полулежа, пила отвратительный отвар, привычно заставляла локоны поизящнее падать на открытое рубашкой плечо, и поглядывала из-под ресниц. Наверное, он думает примерно то же самое: «проклятье, ах, если бы она не была шлюхой», вместо весьма схожего «ах, если бы он не был калекой». Жизнь похожа на выгребную яму. Ту, что была до ремонта. Ведь все могло бы быть иначе. Он хороший парень. Глухой и не ангел. А где в Лондоне ангелы? Если и встречаются, то живо уходят по 50–80 гиней за первую ночь. А если бы в этом городе-выгребной яме что-то было иначе, некая девушка, вовсе Не-Тиффани, вышла бы замуж за не-глухого улыбчивого парня. Если бы он перед венчанием сходил к парикмахеру…

Они улыбнулись одновременно. Неизвестно, думал ли Плейг о парикмахерах, но хозяйке стало смешно. Она отставила наконец-то показавшую дно чашку и протянула к любовнику обнаженную тонкую руку:

– Иди сюда, глупый дворецкий.

Некоторые мужчины находят весьма экзотичным и волнующим, если рот любовницы очень горяч. Плейг был из таких…

Тиффани куталась в халат – у двери порядком сквозило. Плейг сунул под мышку сверток с невостребованным товаром и деньгами.

– Пусть ту ерунду мистеру Хупи отнесут, возможно, он возьмет, – напомнила Тиф, ценящая поставщиков.

Плейг кивнул, отодвинул засов, вышел в мглистую ночь, но Тиффани тут же ухватила любовника за плечо – на пустыре кто-то был.

Плейг догадливо отпрянул под прикрытие двери – теперь и он видел фигуры, движущиеся к канаве. Четверо или пятеро, с ношей…

Любовники следили за злоумышленниками в щель двери, Плейг знаком показал – покойник, притопят. Тиффани и сама догадывалась – не для купания волокут тело к канаве. Обычно тела швыряли в воду поближе к докам, но раз на раз не приходится. Тиф осторожно закрыла дверь – свидетельницей становится нежелательно в любом случае.

– Пережди.

Плейг согласно кивнул, обнял и принялся за дело. В его объятьях было тепло и Тиф, по-кошачьи жмурясь, позволила себя тискать. Может и обойдется все утром? Бояться встречи с констеблями нет смысла – хозяйка «Редкостей» практически чиста. Но полицию Тиффани давно и упорно не любила…

Возвращался к себе Плейг осторожно, держась тыльной стороны домов. Попахивало из выгребных ям, но обходить люки и оставлять следы на сырой почве, было крайне неразумно. Плейг просидел в тюрьме Брайдуэлла шесть месяцев и возвращаться туда не собирался – неприятное заведение, похуже армии. Сворачивая к себе, во дворик с сараями, ветеран б-го драгунского полка увидел следы – в узкий проход между кирпичных стен недавно кто-то протискивался, причем, с грузом. Плейг поспешно огляделся – глухой всегда чувствует себя неуверенным, как не прискорбно это сознавать. И на узком пустыре, и во дворе было пусто. Плейг прошелся по двору – ворота запирались лишь на задвижку, владелец дома 11а не считал нужным раскошеливаться на замок. Сейчас задвижка была закрыта, но задвинута до конца – сам сторож-подметальщик так никогда не делал – потом открывать ее пальцами без ногтей трудновато. Значит, вошли, аккуратно закрыли и просочились на пустырь? И, наверняка, подбросили в подарок покойника. Черт знает что за безобразие. Надо бы завести собаку…

Плейг вернулся к пустырю, не выходя из узкости, присмотрелся. Канаву за гребнем насыпи не особо и разглядишь, отсвет уличных фонарей едва пробивается с Гринфилд-стрит. Зады домов темны, ни души. Но можно рассмотреть где бродяги перешли канаву – трава примята, топтались. Дальше следов, вроде бы меньше. Разошлись? Или к покойнику в канаве еще кто-то составил компанию? Нет, такие дела беззвучно не делаются – человек весьма шумная скотина, всякому повороту судьбы норовит возразить. Тиф услышала бы.

Мысли обратились к девушке и Плейг покачал головой – завтра здесь начнут шнырять ищейки, а Тиффани ненавидит всю эту полицейскую свору. Ее закрывали дважды: на три недели и на месяц в поганом Тотхилл-филдсе. Еще дважды бедняжке удалось откупиться. Да, история с этой канавой, так и воняет неприятностями.

Плейг пожал плечами: неприятности приходят и уходят, а ночь выдалась замечательная. Он ухмыльнулся мертвецкой канаве и пошел домой.

В квартире было тепло: небольшое по размеру помещение, без окон и сквозняков, к тому же в стене Плейг насверлил два десятка несквозных отверстий – по ту сторону хозяйская кухня, плиту там жгут исправно, следовательно стена теплая, а замаскированных мазками гипса отверстий не видно. Удачная квартира.

Пришлось тогда поискать. «Нет ничего прочней звеньев цепочки той удачи, которая тебя удавит» – говаривал сержант О’Верри и был прав. Плейг об удаче кое-что знал. Когда русские егеря прорвались за позиции полка, к которому была прикомандирована Первая дозорно-наблюдательная, в резне выжило трое: лишившийся руки капитан Мартин, телеграфист и сам Плейг. Возможно, выжили еще наблюдатели, но аэростат унесло в сторону моря, и что стало с несчастными парнями, один Бог знает. Русские тогда первым делом подорвали лебедки, потом майора-кавалериста с его глупейшей саблей, потом Плейг пытался отбиться от здоровяка в обгоревшем мундире, а затем взорвался склад баллонов и от всех находящихся в ложбине мало что уцелело. Плейг очнулся уже в лазарете, с головой опухшей от бинтов вдвое. Сначала полагал, что выбило глаза и оторвало руку, но преувеличивал – отшибло лишь слух. Последнее, что отчетливо слышал в этой жизни техник-рядовой Первой дозорно-наблюдательной, это пожелание огромного русского егеря – к тому времени Плейг провел в Крыму уже полгода, знал несколько десятков слов и определенно догадывался, что егерь его послал. Но вот куда?

Разувшись и меняя затычки в ушах (на смену погоды в глубине ушных раковин начинало болезненно стрелять) Плейг снова ухмыльнулся – куда бы ни посылал тот русский, рядовой Первой дозорно-наблюдательной вернулся домой в Британию, пусть глухим, но еще способным ходить по бабам. А русский остался там, на никому не нужных скалистых склонах у Балаклавы. На тех камнях бабы, между прочим, вообще не водятся.

Тиффани, конечно, не баба. Она… ну, она…

Морщась, Плейг вытянулся на постели. Что поделать – не поэт. В глухой и пустой башке одно слово и вертится – «ангел». Это, конечно, от обедненности ветеранского мозга и необразованности. Тиффани не ангел, потому что она… Черт возьми, потому что она живой ангел. Грешный и распутный. Церковники болтают, что истинные ангелы бесполые и святые. Попам виднее. Плейг бесполых не встречал, но видел в госпитале скопцов – ядру или пуле все равно в какую часть тела попадать. Но джентльмен без мошонки все равно остается джентльменом.

А Тиффани останется ангелом и через двадцать лет. До самой смерти. Господь неутомимо посылает испытания всем живым. Он почти как тот русский – оборванный и безжалостный. Он посылает на землю ангелов – посылает в самую грязь, сосать и раздвигать ноги, сбывать краденое, сидеть в тюрьме, умирать от болезней. Но хрупкие существа все равно остаются ангелами, даже когда рожают детишек и у них отвисают сиськи.

Плейг поворочался, сел и нашарил под кроватью сверток. Вещи нужно переложить подальше, легавые наверняка сунут свой нос и сюда.

Он занялся делом и оно успокаивало. Хотелось курить, но Плейг отказался от табака, когда все сложилось. Всё та же смешная цепочка случайностей, что когда-то привела тринадцатилетнего юнца учеником в мастерскую на Госсет-стрит. Сопляк складывал заготовки под навесами, а она была еще совсем маленькой – хорошенький ребенок, ежедневно бегающий к булочнику с зажатыми в кулачке пенни. Ее дед владел лавкой, запущенной и грязной, но сама девчушка была ухоженной, сытой и даже казалась веселой. Забавная кроха, с мордашкой которую невозможно забыть. Плейг (тогда еще не Плейг) проработал на Госсет-стрит не так долго. Ушел в паяльную мастерскую, потом стал учеником механика. Потом случилась та неприятность с хозяином, и молодой подмастерье счел уместным срочно завербоваться в первый попавшийся полк Её Величества. Возможно, это был не самый лучший выбор, но есть ли смысл сожалеть? Казармы, военные мастерские, потом Крым… Невидимая цепочка случайностей неумолимо вела к неизбежному…

Он снова оказался в Лондоне. Глухой, с пенсией в десять пенсов в день и очевидным, но не пугающим финалом, что так маняще побулькивал на дне бутылки. Ирландский виски и эль, по кругу, пока не кончались деньги. Любой случайный заработок, драки, немного тюрьмы, снова дешевый виски и дешевый эль. Где-то жила сестра, брат вроде бы давно умер – еще в эпидемию инфлюэнцы. В любом случае им был не нужен мистер Плейг, а они не были нужны мистеру Плейгу…

А узнал он выросшего ангела с первого взгляда. И чуть не выпустил пустую бочку, что закатывал на автоматон. Девчушка была немыслимо взрослой, но это была она, и Плейг замер, словно пораженный громом. Боже, как она изменилась! Строго одетая, настойчиво торгующаяся за пару старых шкафов-витрин. Какой-то миг Плейгу казалось, что он видит двоих: и маленькую и взрослую, истинное наваждение, даже пустая глухая голова закружилась. Ругался водитель автоматона, Плейг не совсем соображая, что делает, затолкал оставшиеся бочки в кузов, получил заработанный шиллинг. Непонятно на что надеясь, торчал у ворот склада, читая по губам что говорила она, что отвечал толстяк-конторщик. В какой-то миг Плейг понял, что больше ее не потеряет. Не приближаясь, проводил, смотрел как она садится на трамвай, как уезжает в завесе пара и содрогании литых колес. Уверенность не оставляла – так вот к чему волокли дурака-солдата те грубые звенья собачьей цепи судьбы.

Дальше было довольно просто. Он действовал медленно и очень осторожно, но просто. Если человеку некуда торопиться, и он бросил пить, у него многое получается…

…Плейг спрятал не востребованные «Редкостями» вещички, разделил деньги. Причитающееся поставщикам убрал в карман сюртука, свою долю ссыпал в помятое ведерко паровой бани – там скопилось пять фунтов, надо бы отнести в банк. Когда Тиф поднимется еще на ступеньку, эти деньги не будут для нее лишними. Понятно, глухой пень останется где-то здесь, на Пламберс-стрит, но он будет счастлив следующему шагу девочки.

Плейг был человеком без иллюзий и не верил в театральное слово «любовь». Но некоторые слова и не нуждаются в вере.

[1] Подразумевается горелка газового рожка

[2] (сленг.) заражение венерическими болезнями

[3] кладбище близ Нью-Ривер-Хед в Ислингтоне

Глава третья,
повествующая о разнице миров, таинственных сундуках и добросердечных родственниках-шпионах

Личный состав группы ждал, сумерки уже сгустились, пора было приступать к делу. Как всегда перед переходом, Катрин обуял приступ мнительных и неприятных колебаний, усугубленных кошмарными ощущениями от викторианской формы одежды. Между тем, агенты и проводница, смотрели на нее в ожидании судьбоносного сигнала.

– Что ж, если ничего не забыли, то чего нам стоять? – проворчала предводительница шпионов.

Действительно, стоять было неудобно. Сама Катрин держала за боковую ручку основной предмет багажа – с другой стороны этот довольно увесистый сундук подхватил Укс. Лоуд прижимала к груди саквояж (опять же нелегкий, зато редкостного для здешних мест дизайна и качества). Мин имел наиболее бравый вид: на груди разведчика перекрещивались лямки двух парусиновых торб, образцом при изготовлении которых послужила сумка противогазная увеличенная. Мариэтта, как проводник, была нагружена символически: трость и командирская шляпка. Собственно, Катрин и без шляпки чувствовала себя отвратительно: аутентичное дьявольски неудобное черное платье, туго затянутый корсет и неудобные кружевные перчатки раздражали неимоверно. Парик был жарким, да и вообще…

– Так, прошу полного внимания и сосредоточенности, – призвала Мариэтта.

– Вот занес топор палач, а народ кричит – хреначь! – вдохновенно продекламировала Лоуд, в последнее время словно губка впитывавшая переводные шедевры как народной, так и всякой иной поэзии.

– А если палкой? – осведомилась проводница, помахивая изящной, но не очень легкой тростью.

– Излишне, – кротко признала оборотень. – Пошли, а? Уж больно трепетно, прям как в первый раз под мужчинку.

– Я и говорю, сосредоточитесь, – приказала Мариэтта. – Шесть, пять, четыре…

В целом. Переход осуществляемый опытнейшим сотрудником ФСПП – особых трудностей не составлял. Багаж, оружие и анархичные наклонности попутчиков особой роли сейчас не играли, в этом отношении профессионализму Мариэтты можно было только позавидовать. Впрочем, личный состав дружно отстранился от ненужных мыслей, и послушно повел обратный отсчет…

Кратчайший миг глухоты, исчез мягкий рокот морского прибоя, и Катрин осознала, что слышит нечто дробное – где-то громыхали колеса по булыжной мостовой… Вокруг клубилась мутноватая ночь. В следующий миг в нос хлынули запахи: удушливая смесь дыма, гари, угольной пыли, чего-то едкого… Ну, и биологическими отбросами шибануло.

Мин чихнул, зажал нос, остальные ошеломленно пытались вдохнуть, но не очень получалось.

– Чуть ближе к коллектору мы попали, – сообщила Мариэтта, успевшая защитить нос и рот легким респиратором. – Я, между прочим, предупреждала. Одели бы вы защиту. Для ускоренной пятиминутной акклиматизации и адаптации. Дать респираторы?

– Ты подожди, – Лоуд смаргивала и озиралась. – Мы точно ближе к этому твоему коллектору? Не в нем самом, а?

– Без паники и абзацев, – призвала проводница. – Принюхаетесь, это только сначала так круто. Всё нормально, ориентиры на месте. Фонарь приметный, вон там труба, а вон Гринфилд-стрит. Нет, можно было и в парк высадиться, но оттуда выбираться сложно.

– Ничего, сейчас пройдет, – Катрин промокнула уголки слезящихся глаз – кружевной платочек из рукава пришелся как нельзя кстати.

– Знаете, я, пожалуй, сразу двину к повстанцам, – пробормотал Мин. – Под землей хуже не будет.

– Да что вы такие нежные? – удивилась Мариэтта. – Не взморье, конечно. Сейчас оклемаетесь.

Действительно, первый удар по обонянию удалось выдержать. Катрин оглядела угол пустыря, сориентировалась по угадывающейся за забором шеренге газовых фонарей – действительно, Филдгейт-стрит. Выйти вдоль стройплощадки, свернуть – до места назначения всего десять минут пешочком.

Агентурная группа двинулась в путь.

– Я до угла и домой, – уже не в первый раз предупредила Мариэтта. – Спиногрыз без мамки спать не ляжет.

– Не трепещи, сами управимся, – заверила оборотень. – Слушайте, а к этому кожаному кошелю-переростку нельзя было лямку присобачить? Вовсе волочь несподручно.

– Тогда гражданский вид саквояж утеряет, – заметил Мин. – Ты его из руки в руку почаще перекладывай.

– У меня рук мало, – вздохнула оборотень.

– Я готова место у сундука уступить, – намекнула предводительница. – Тут вообще одной рукой обходишься.

– Да чего уж тут копошиться, управлюсь, – мужественно пообещала Лоуд, покосившись на сундук. – Эх, слизь из меня проистекает, прямо чертт знает что такое.

Носами хлюпала вся шпионская команда, Укса так вообще пошатывало, боред, стараясь не запачкать рукав пальто, почти непрерывно отсмаркивалася и откашливался.

Всхлипывающий и кехающий шпионский отряд добрался до угла забора.

– Ну, желаю успеха, – Мариэтта протянула главной разведчице шляпку. – Если что, сигнальте, постараемся выдернуть мгновенно.

– Спасибо, мы уж постараемся задержаться и поработать, – проворчала Катрин, водружая на голову омерзительный головной убор. – Вы, главное, на рандеву не забудьте явиться.

– Обижаешь, когда это мы забывали? – улыбнулась проводница и протянула руку Мину.

– Ты осторожнее – в одиночку всегда труднее.

– Да как-нибудь управлюсь, – заверил сосредоточенный коротышка.

Оперативники распрощались и расстались: Мариэтта исчезла, отойдя на пару шагов, Минимум ускользнул в темноту, держа направление к ближайшему входу в катакомбы вражеского города.

– Ну-с, прогулка в пару минут и будем на квартире, – подбодрила оставшихся Катрин, берясь за ручку сундука. Укс взялся за свою и вдруг оказался лежащим на багаже – звонко звякнула, стукнув по жестяной оковке выпавшая из его руки трость.

– Э, хозяин… – изумилась Лоуд.

– Голова закружилась, – пробормотал боред, вытирая взмокшее лицо – пальцы его дрожали.

От забора донесся шорох, шпионские дамы выхватили ножи.

– Не, это я, – прошептал полукровка. – Вы чего тут всё роняете? На пол-улицы грохот.

– Вовсе не всё роняем, – обиделась Лоуд. – Хозяин слегка сомлел. Вообще-то он крепкий.

– Укс, ты посиди, дыханье переведи, – Катрин с тревогой вглядывалась в лицо бореда.

– Я сейчас, – прохрипел боец.

Дышал он часто, с хрипом и каким басовитым присвистом.

– Ты давай, потихоньку, – озаботилась Лоуд. – Шагай себе и шагай. Я женщина опытная, с сундуком как-нибудь управлюсь. Будешь, конечно, непомерно мне должен, но потом рассчитаемся.

Боред не возражал, что было нехорошим знаком. Кое-как двинулись дальше, Мин, временно усиливший основную шпионскую группировку, кроме своей амуниции, волок саквояж. Дамы несли сундук, Укс плелся с тростью, но, похоже, двигался на автопилоте.

– Как? – оглядываясь, спросила Катрин.

Боред качнул головой, казалось, говорить ему трудно. Бледное лицо блестело от пота, дыхание стало еще чаще.

– Да отлежится он, – пробормотала Лоуд.

Укс попытался что-то сказать, но его повело, чуть не упал – Мину пришлось ухватить товарища свободной рукой и упереться головой ему в поясницу.

– Сядь! – приказала Катрин, пьяно качающемуся бореду.

Укс упал на сундук, начальница присела перед ним на корточки. Пилот пытался откашляться, не получалось. Тщетно пытался вдохнуть: коротенькие вздохи, длинный трудный выдох, клекот мокроты. Губы посинели.

– Спокойно, здесь чуть-чуть пройти. Ляжешь, станет легче.

Боред кивнул.

Катрин забрала у стрелка-артиллериста саквояж, показала на больного. Мин ухватил товарища под руку, помог встать. Женщины подняли сундук, теперь на нем лежал и саквояж, но Лоуд тактично помалкивала.

Несмотря на усилия Мина, они с боредом отставали – было похоже, что Укс готов потерять сознание. Совсем нехорошо – группа двигалась по безлюдной улочке, но рядом торчали жилые дома и привлекать внимание было никак нельзя. Нужно укрытие. Дом, где снята квартира, конечно, то еще убежище – хозяин пришествию нездоровых квартирантов едва ли обрадуется, вопросы-слухи покатятся. Но здесь торчать бессмысленно. Нужно было все-таки нанять транспорт. Боялись привлечь внимание странностью маршрута, а вот теперь…

План кварталов Катрин помнила отлично. Обогнуть по Филдгейт-стрит, выйти на свою улицу, далее по плану операции надлежит подойти к дому № 27, стучать и сослаться на то, что скотина-кэбмен ошибся номером дома, высадил у соседнего. Приезжие провинциалы, как известно, великие растяпы и путаники. Теперь по плану не получится – Укс попросту не дойдет.

– Срезаем.

Проклятый сундук опустился на землю, догадливая Лоуд скользнула к воротам – через дворик должен иметься проход, а там пересечь пустырь и прямиком на Гринфилд-стрит…

– Э, ш… легкий засовчик, – прошептала Лоуд и ворота с неуместным скрипом приоткрылись.

– Нет, безобразно эти бритты хозяйничают, – заметил хладнокровный Мин, ведя полубессознательного бореда. – Таких хозяев с фермы в три шеи гнать надобно.

Дамы затащили следом сундук, Катрин представила, как будет глупо, если дворик не проходной. Впрочем, опыт действий в городских условиях не подвел, почти сразу нащупали проход – не особо просторный, сундуком чуть не снесли угол стены, но на пустырь выбрались.

– Вон, дом-то ваш, – прогундосил Мин, тщательно заучивший подходы к предполагаемой шпионской резиденции.

– Что-то маловат, – разочаровалась Лоуд, хватаясь за ручку тяжеленного сундука уже двумя руками, отчего ход носильщиков стал напоминать крабью перебежку.

– Вот в канаву свалишься, там, в уюте и приживешься, – посулила командирша.

Сундук и носильщицы водную преграду благополучно форсировали, зато Укс именно туда вздумал занырнуть. Пришлось бросать багаж и подхватывать валящегося соратника. Успели, зато соскользнувший с сундука саквояж с вкрадчивым плеском нырнул в жижу.

– Денежки! – охнула оборотень.

– Сейчас, что б ему… – Катрин держала обеспамятевшего бореда за одну руку, Лоуд за другую, Мин прихватил за брючины. Кое-как переволокли, перегруженный полукровка сам чуть не соскользнул в канаву, но геройски удержался.

Укс был плох: без сознания, лицо как бумага. Катрин распахнула его пальто, расстегнула жилет.

– Что-то он низом дышит, – с тревогой прошептала Лоуд.

Действительно, грудь бореда почти не вздымалась, зато мышцы живота конвульсивно содрогались. Катрин судорожно вспомнить свои однобокие медицинские познания: симптомы напоминали бронхиальную астму, но сталкиваться с этой болезнью командирше шпионов не приходилось. Да и откуда у дарка-бореда может взяться астма⁈

Катрин предприняла несколько простейших приемов – боред задышал чуть лучше, приоткрыл глаза, скашлял чем-то густым.

Нужна была срочная эвакуация. Блоод бы сюда немедленно, или хотя бы Маньку вызвать. Катрин полезла к медальону с чипами. Укс осознал, протестующее зашевелился…

– Лежи! Сейчас в дом внесем, там помощи дождемся.

– Помощь, она, вон, наверное. Идет такая злая, – прошептал Мин, опуская обратно в торбу выхваченный боевой шарик.

Вдоль канавы, действительно шла Мариэтта – в футболке, просторных спортивных брючках и креативной вязано-домашней обуви. Здоровенная револьверная кобура странным образом вполне гармонировала с уютным нарядом.

– Абзац тапкам, – сообщила проводница, по-аистиному поднимая ноги. – Меня как торкнуло. На дитя гавкнула и сюда. Не прижились?

– Бескрылому чегой-то поплохело, – объяснила сложную ситуацию оборотень. – Заберешь?

– Если в сознании, то отчего ж не забрать, – Мариэтта попыталась обтереть о траву липкий тапок, махнула рукой, присела на корточки. – Как, товарищ грек? Собой управляешь?

Укс беспомощно моргнул и закашлялся.

– Ну и пойдем, – проводница взяла его за руку. – Вы, господа шпионы, отхлыньте подальше на всякий пожарный. Не волнуйтесь, подлечим коллегу. А вы дерзайте. Если что, свистните.

– Свистнем, – заверила Катрин, отстраняя товарищей от готовой эвакуироваться пары.

– Только как ты так вовремя? Сигнал был?

– Куда ж я без сигнала? Транзитом получила. Мы с Бло чем-то вроде эсемесок балуемся. Ну, этакой ненаучной и малопонятной телепатической природы. Типа «как дела» – «еще не родила. Завтра на чай загляну». А тут бахнул этакий посыл панический от нашей ши

– «ой, там ужас-ужас». Ладно, пойдем мы, недосуг объяснять. У меня сынуля в одиночестве

– натуральный пожар с наводнением при невыясненных обстоятельствах. Особенно когда голодный, – заспешила Мариэтта.

Проводница с боредом исчезли. Оставшиеся переглянулись.

– Полегчает пилоту, – уверенно сказал Мин.

– Мне бы тоже полегчало, если б туда забрали, – проворчала Катрин. – Проблема у нас.

Опытные диверсанты уныло глядели в канаву.

– Нужно нырять, – изрекла напрашивающуюся мысль Лоуд. – Но я чисто морская даркша, а не дерьмонырная. Не уверена что справлюсь.

– Сейчас я тут заголюсь и начну плескаться, – злобно посулила командирша. – У тебя порода не та. Мину с головой арык будет, а мне ведь так только в удовольствие.

– Давайте попробуем тростью подцепить, – вмешался практичный Мин. – Саквояж вроде бы кверху ручкой бухнулся, сможем подсечь…

Задача оказалась отнюдь не простой – нащупать утопленника удалось почти сразу, но выныривать со дна он не желал. Лоуд пришлось принимать первородный вид свешиваться к самому дурно-пахнущему потоку – товарищи держали гибкую оборотниху за руку и за ногу. Использовав коллективный рыболовный опыт и достоинства несравненного сложения коки-тэно, саквояж все же удалось подсечь и выволочить на берег. Но было не совсем понятно, что делать дальше с этим сгустком городских отложений.

– Вонять на всю улицу будет, – предрекла оборотень.

– Перегружаем ценности, дерьмо здесь оставляем, – Катрин решительно подобрала подол и присела к угробленному багажу.

– Слушайте, я, наверное, побегу, – намекнул арт-разведчик. – Мне еще далеко, до рассвета бы успеть.

– Сматывайся. Успехов в боевой и политической. На связь вовремя выйти не забудь.

– Буду строго по расписанию, – заверил коротышка и удрал.

Дамы, стараясь не пачкаться, перекладывали свертки с деньгами, оружие и прочие шпионские ценности в сундук. Добротный саквояж-утопленник непоправимо промокнуть не успел, лишь слегка подмочило карты и документы.

– А эти штаны у нее тоже ничего, – задумчиво молвила Лоуд, все еще осмысливающая домашний наряд элегантной проводницы.

– Сидим как две ведьмы на помойке у потока дерьма, а ты все о модах, – вздохнула командирша неудачливой опергруппы.

– Для меня мода не самоцель, но показатель интересности, – оправдалась коки-тэно. – Всё что ли? Что с запорченным кошелем делать?

– В канаву, – Катрин огляделась. – Ничего не забыли?

– Уксова шляпа где-то тут закатилась. Наверное, на том берегу уронилась.

– Фиг с ним. На цилиндре улик нет. Идем…

Шпионки подхватили сундук и двинулись по маршруту.

– «Фиг» – тоже ругательство, – намекнула оборотень. – Уж не проиграла ли Светлоледя наш спор?

– Ничего подобного. Это дерево такое, фиговая пальма. А «фиг» – это одиночный плод данного растения.

– Ядовитое что ли? Раз им ругаются?