Текст книги "Выпавшие из времени"

Автор книги: Юрий Козловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Если мы сейчас поедем на место происшествия, – сказал Степан, – то можем их потерять. – Думаю, Обрубков повезет Настю на свою базу. Если это так, то мы успеем их перехватить.

– Тогда скорее! – скрипя зубами, проговорил Сергей.

Но Бойцову не нужны были команды. Включив сирену, он уже выворачивал в нужную сторону.

Догнали автобус похитителей на Каширке. Сначала Жуковский не хотел выходить из машины, чтобы не светиться перед Обрубковым, но когда увидел выпрыгнувшую из автобуса Настю, бледную, с окровавленной рукой и в наручниках, не выдержал и выбежал на дорогу. И тем самым спас жизнь бывшему милицейскому майору, потому что удар, который приготовилась нанести похитителю дочь, не смог бы пережить никто, будь он хоть трижды "неподдающимся". Как Жуковскому удалось удержать Настю, он и сам не понимал. Подбежав к ней, он охватил ее руками, умоляя:

– Настя, успокойся, он не виноват...

– Не виноват? – звенящим от гнева голосом прокричала дочь. – А если он повредил моему ребенку? Если хоть что-нибудь случилось, я его уничтожу!

Настя неожиданно всхлипнула и заплакала, уткнувшись лицом в плечо отца. Жуковский прижал ее к себе, и посмотрел в сторону автобуса похитителей. Там, похоже, нарастала напряженность. Бойцов и Обрубков стояли напротив друг друга, набычившись и, надо сказать, это было весьма внушительное зрелище.

– На каком основании вы задержали эту женщину? – спросил Степан густым басом.

– У меня есть на это приказ моего руководства! – уверенно ответил Обрубков.

– Приказ на похищение беременной женщины? Без санкции прокурора, без решения суда, да и вообще без всяких оснований? Не будь так наивен, подполковник!

– Да ты сам не прикидывайся простачком! – возразил Обрубков. – Или первый день служишь?

Обрубков понимал свою неправоту и от этого разрывался на части. Но приказ есть приказ, и сначала надо выполнить его, а уж потом размышлять. Он сунул руку в боковой карман куртки, куда, выходя из машины, спрятал пистолет, и потянул его наружу. И тут произошло нечто невероятное. Пистолет, вывернув Обрубкову большой палец, вырвался из его руки и отлетел под ноги девчонки. Следом туда же брякнулся пистолет Петра, который хотел последовать примеру командира.

Бойцов, хоть и сам был ошеломлен происшедшим, потому что видел такое впервые в жизни, все же сориентировался мгновенно и приказал:

– Стойте, где стоите!

Но Обрубков уже и не думал о сопротивлении, потому что в дело вмешался Жуковский. Оценив по достоинству действия дочери, он прощупал обоих "неподдающихся", и через долю секунды сумел сломать барьер, ограждающий их сознания. Младшему из них он просто приказал вернуться в кабину машины и не высовываться оттуда. А вот с Обрубковым решил поступить иначе. Жуковский, к своему удивлению, увидел в бывшем милицейском майоре цельную и несгибаемую натуру, немного подпорченную реалиями жизни, но все же... Сергей мог бы просто подчинить подполковника своей воле, сделав его послушным исполнителем своих приказов. Но вместо этого он вложил в его сознание правду, чтобы тот сам разобрался и принял верное решение. Вот только поделиться этим откровением подполковник не мог ни с кем, потому что оно было закрыто мощным блоком, преодолеть который он не мог ни при каких условиях.

– Зачем ты это делаешь, папа? – удивленно спросила немного успокоившаяся Настя. – Разве он этого стоит?

– Стоит, Настя, стоит! – мягко ответил Жуковский. – Потом ты все поймешь сама. Этот человек еще принесет много пользы.

Настя была единственной из присутствующих, кто понял, что произошло, потому что отец работал на одном из самых тонких уровней подсознания, проникновение в который было доступно очень немногим. Бойцов с удивлением наблюдал, как Обрубков, поникнув головой, поднял с земли выбитую Настей дверь, забросил ее в грузовой отсек, и сел рядом с водителем. Взревел мотор, автобус тронулся, но тут же снова остановился по знаку Бойцова, подавшего подполковнику поднятые с земли пистолеты. Обрубков высунулся из открытого окошка и сказал на прощание:

– Хотел бы я с тобой на руках потягаться, подполковник. Может, когда и получится!

Автобус сорвался с места и вскоре скрылся за поворотом.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Степан у Жуковского.

– Все нормально, – ответил тот, обнимая дочь за плечи и ведя ее к машине, – поехали!

– Куда поедем? – поинтересовался Бойцов.

– В Пересвет, на фабрику, – ответил Жуковский. – Но не сразу. Видишь тот серенький "Фольксваген"? Там сидит один человек, с которым нам обязательно нужно поговорить.

– Командир, мы что, сплоховали? – сворачивая с кольцевой дороги, прервал Петя долгое молчание.

– Что? – рассеянно переспросил его Обрубков, не поворачивая головы.

– Сплоховали, говорю!

– Заткнись, – коротко ответил подполковник, и Петя послушно замолчал, поняв, что командиру не до него. Он нажал на педаль газа, наблюдая, как стрелка спидометра подползает к отметке в сто сорок километров. Впереди, как он знал, на дороге стояла видеокамера, фиксирующая скорость проезжающих автомобилей, и ему захотелось узнать, на чье имя придет штрафная квитанция, и кто будет ее оплачивать. Если, конечно, в программу милицейского компьютера не внесены номера неприкасаемых автомобилей.

Но доехать до пункта контроля не получилось, потому что, вместо того, чтобы ехать на базу, по приказу командира через километр они свернули в лес. Остановив машину на небольшой поляне, подполковник велел Пете оставаться на месте, а сам пошел куда-то по узкой тропинке, и через несколько секунд исчез из вида.

Василию Тимофеевичу нужно было побыть одному, чтобы хоть как-то привести в порядок раздрызганные чувства, и лес был более-менее подходящим для этого местом. Правда, территория, где сейчас находился Обрубков, мало соответствовала гордому названию "лес". Продираясь сквозь густые заросли, он поражался, как здесь очутились все эти кучи хлама, в которых попадались даже ржавые кузова легковых автомобилей. С неба упали, что ли? Или их принесли сюда на руках? Как все это не было похоже на леса, окружавшие маленькую деревню в Брянской области, где прошло его детство!

С трудом разыскав относительно чистое место, Василий Тимофеевич сел на ствол поваленной ели, уткнул лицо в ладони и задумался. Он не удивлялся новым знаниям, непонятно откуда взявшимся в его голове. Слишком много невероятных событий случилось за последние месяцы, слишком много невозможного узнал он за это время. Но то, что стало известно сейчас, после встречи с этими людьми, открыло ему глаза на то, во что он оказался вовлечен не по своей воле. Обычно настроенный скептически и ничего не принимающий на веру, новую информацию Обрубков впитал сразу и бесповоротно. Не очень религиозный, сейчас он возносил про себя благодарственную молитву Богу, за то, что тот не допустил его наделать еще больше глупостей, чем уже успел наделать.

А девчонка, до чего сильна! Не вмешайся этот мужик, ее отец, точно пришибла бы насмерть! Обрубков зябко передернул плечами. Получается, он обязан ему жизнью. Ну ладно, долг платежом красен.

Минут через пятнадцать чувства подполковника пришли в порядок. На смену мысленному раздраю пришли холодная решительность и полная уверенность в собственных силах. Не придумав другого способа сбросить скопившееся напряжение, Обрубков охватил руками небольшую березку, ствол которой был толщиной с его руку, и, что есть силы, потянул ее из земли. Трещали мышцы, трещали корни, на побагровевшем лице вздулись жилы. Обрубков не сдавался, будто от того, справится он с деревом, или нет, зависело все его будущее. Наконец, береза подалась, из земли полезли корни, и, когда лопнул последний из них, Обрубков рухнул на траву вместе с вырванным деревом. Но сразу вскочил на ноги, отбросил березу в сторону и, погрозив кулаком кому-то невидимому, крикнул:

– Врешь! Нас голыми руками не возьмешь!

15

Ночь после неудачной операции в медицинском фонде и последующего за ним дознания, которому его подвергли Архангельский и Мангуст, Миша почти не спал. Из головы не выходила мысль, что он совершил недостойный поступок, рассказав начальству о своих подозрениях по поводу жены друга. Зачем? Кто тянул его за язык? Никогда раньше Корнилов не подумал бы, что интересы службы он сможет поставить выше личных дружеских отношений, считая себя человеком порядочным и интеллигентным.

Миша снова и снова прокручивал в памяти прошедший день, и ему было стыдно. Ну, ладно, пусть даже Настя, кстати, очень понравившаяся ему, обладает какими-то паранормальными способностями. И что с того? Разве это повод для ее преследования? Вспомнив, какую стойку сделал Мангуст, услышав про нее, Миша поежился. Похоже, своими необдуманными словами он навлек на семью Максима большую беду. Как теперь смотреть в глаза другу?

Корнилов промучился угрызениями совести всю ночь, а под утро решил, что если из-за его дурости с женой друга что-нибудь случится, он бросит к чертовой матери эту службу и вернется в университет. Пусть у него забирают квартиру, машину – честное имя и убеждения стоят дороже. Спать времени уже не оставалось и, даже не позавтракав, потому что кусок не лез в горло, Миша отправился под землю, где каждое утро Архангельский раздавал задания на день.

Рабочий день на базе начинался рано. Игнат Корнеевич появился в комнате для совещаний ровно в семь часов. Обычно утренние посиделки не продолжались больше десяти минут. Так было и сегодня. Быстро поставив задачи шестерым бойцам группы, шеф оставил Корнилова и Обрубкова.

– А вам, друзья мои, задания будут посложнее, – сказал он. – Ты, Михаил, поедешь к медицинскому фонду, где мы были вчера, дождешься председателя, и поездишь за ним, посмотришь, чем он дышит. Если он будет с кем-то встречаться, запечатлеешь все на камеру. И машину возьми в гараже какую-нибудь неприметную, а то со своим "бумером" мигом засветишься. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед!

И Архангельский нетерпеливым жестом выпроводил Мишу из кабинета, оставшись наедине с Обрубковым. Раньше такого не случалось, и эта непривычная секретность еще больше испортила Мише настроение.

Пост у медицинского фонда он занял довольно далеко от здания. Видеокамера, которой снабдили его техники подразделения, обладала большим разрешением и позволяла вести съемку с большого расстояния. Корнилов видел, как в ворота фонда въехал автомобиль Жуковского. Минут через двадцать подъехал большой черный джип с мигалкой на крыше, из него появился человек чудовищных габаритов и тоже направился в здание.

Через некоторое время они вышли, сели в джип и куда-то поехали. Корнилов отправился следом за ними. Сначала двигались на северо-запад, но через несколько минут джип резко сменил направление и помчался в противоположную сторону. Мише пришлось нелегко, он с трудом удерживал преследуемый автомобиль в зоне видимости. За рулем джипа сидел настоящий профессионал, чего нельзя было сказать о Корнилове, и если бы тот захотел оторваться, то сделал бы это без труда. Только когда выехали на Каширку, стало немного легче.

Недалеко от кольцевой дороги преследуемый джип стал прижимать к обочине белый грузовой микроавтобус с номерами, принадлежащими подразделению "М". Корнилов остановил свой "Фольксваген" на достаточном отдалении, чтобы на него не обратили внимания, но так, чтобы без помех снять происходящее на камеру. Увидев Обрубкова, Миша растерялся. Вроде бы, по всем правилам он должен был придти на помощь командиру или, хотя бы, немедленно сообщить об инциденте Архангельскому. Но какое-то внутреннее чувство удерживало его от этих поступков. А когда он увидел выпрыгнувшую из грузового салона автобуса в растерзанном виде жену Максима, у него совсем пропало желание помогать Обрубкову.

Как завороженный, Корнилов наблюдал через окуляр видеокамеры за происходящими на дороге событиями. Он уже успел немного узнать своего нового командира и понимал, что тот вряд ли способен отступить. И действительно, вот подполковник выхватил пистолет, но неожиданно швырнул его под ноги Насте. Следом за ним так же поступил Петр. Корнилов был в полном недоумении, потому что дальше стали происходить вещи и вовсе непонятные. Подполковник, при выполнении задания всегда идущий вперед не разбирая дороги, подобно танку, на этот раз был не похож сам на себя. Он отступал! Втянув голову в плечи, Обрубков подобрал вырванную Настей дверь и ретировался без сопротивления.

Теперь Корнилов не знал, продолжать выполнение задания, или плюнуть на все и уехать, куда глаза глядят, по примеру командира. Ведь у него на глазах происходило именно то, что не давало ему покоя во время ночного бдения. Из-за проявленного им излишнего служебного рвения пострадала жена его друга, и неизвестно, что еще могло бы случиться, не приди к ней неожиданная помощь. Наверное, первым делом нужно поговорить с Обрубковым, похоже, единственным человеком из службы, способным хоть что-то объяснить. А уж потом, если удастся с ним договориться, идти... А к кому? К Архангельскому? Может быть, может быть. Но уж, во всяком случае, не к Мангусту...

Додумать Корнилову не дали. Он и не заметил, как джип оказался рядом и из него вышли Жуковский с дочерью, а следом за ними – великан. Миша судорожными движениями принялся заталкивать видеокамеру в бардачок. Жуковский заметил это и равнодушно сказал:

– Не суетись, запись все равно не получилась. Предъявить начальству будет нечего.

Корнилов молча смотрел на этих людей. Да и что он мог им сказать? Зато слова нашлись у Насти.

– Здравствуйте, Михаил, – язвительно сказала она. – Что вы сегодня такой неразговорчивый? Может быть, у вас есть, что передать Максиму? Так давайте, я передам. Это же очень интересно – филолог, журналист, кандидат наук помогает спецслужбам похищать женщин на улице! И не просто женщин, а жен своих друзей! Или я неправа? Тогда поправьте меня!

– Настя, иди в машину! – в голосе Жуковского послышался металл, и дочь, хоть и нехотя, но послушалась. – Степан, я хотел бы поговорить с Михаилом наедине.

Великан тоже послушно отошел в сторону.

Больше Жуковский не произнес ни слова, только смотрел Корнилову в глаза. Но уже через несколько минут Миша знал, что будет делать дальше, и самое интересное, для этого вовсе не надо было идти против собственной совести.

Поняв, что противник перешел в наступление, Жуковский пришел в состояние холодной решительности. Теперь он не говорил, а приказывал, не сомневаясь, что приказы будут беспрекословно исполнены.

– Настя, звони Максиму, говори ему что хочешь, но некоторое время ты проведешь на фабрике. Степан, ты организуешь там усиленную охрану, в том числе подтяни своих боевиков. Меня сейчас отвезешь в офис, а вечером я тоже приеду на фабрику. Нужно подготовить там комнаты, завезти все необходимое. Я не знаю, сколько это продлиться, но, скорее всего, недолго.

Из офиса Жуковский связался с Захаром и вскоре они вдвоем сидели за столом в ресторане. Сергей поведал цыгану обо всем, что случилось сегодня, и теперь тот с неприкрытым изумлением смотрел на него.

– Ну, ты даешь! – восхищенно вымолвил он, наконец. – Сломать сопротивление неподдающегося! О таком я еще не слышал. Бывали, правда, случаи, но там работали не меньше, чем впятером, и не самые слабые.

– Захар, это не главное, – чуть поморщился от нетерпения Жуковский. – Что будем делать дальше?

– А что делать? – пожал плечами Захар. – Раз ты можешь справляться с неподдающимися, то и сложностей особых нет. Думаю, лучшим выходом будет заставить этих охотников за головами забыть о нас, и пусть себе занимаются своим делом. Знаешь, как они себя называют? Святейшей инквизицией!

– Да ты что? – улыбнулся Жуковский.

– Да-да, – подтвердил Захар. – Пусть так оно и будет. Какая-никакая, а все польза от них...

– Как ты это видишь практически? – спросил Сергей.

– Мы нанесем визит к ним на базу, – ответил, чуть подумав, Захар. Думаю, идти туда нужно прямо завтра. С премьером будет сложнее, но, надеюсь, встречу тебе с ним организовать я смогу. Но появились обстоятельства, про которые я узнал только сегодня. И они несколько осложняют дело.

– Что еще случилось? – насторожился Жуковский.

– Дело в том, – в голосе Захара послышались виноватые нотки, – что мы на самом деле расслабились после победы над моим братцем и совсем запустили все дела. А они у нас вовсе не блестящие.

– Не тяни! – чуть не простонал Жуковский, предчувствуя очередные неприятности.

– Короче говоря, – будто через силу продолжил Захар, – под прикрытием базы "инквизиторов" работает генетическая лаборатория. А это гораздо серьезнее, чем охота на колдунов, серьезнее даже того, что мутанты узнали о нашем существовании.

– Но почему? – не понял Жуковский.

– А потому, – очень серьезно ответил Захар, – что лаборатория работает над продлением сроков человеческой жизни до пределов, сопоставимых с нашими. И они близки к успеху...

16

Назойливая мелодия сотового телефона долго звучала не услышанной, и только вибрация трубки в нагрудном кармане привела Обрубкова в чувство.

– Да! – угрюмо буркнул он.

– Тимофеевич? Ты где? – прозвучал в трубке голос Миши Корнилова.

– Что тебе надо? – грубо спросил Обрубков.

– Поговорить, – ответил Миша, не обращая внимания на тон командира. – Срочно. Это очень важно.

– Ладно, – нехотя согласился подполковник. – Ты на машине?

– Да.

– Тогда встречаемся на повороте на Коммунарку, через полчаса. Успеешь?

– Да.

Когда белый микроавтобус подъехал к повороту, "Фольксваген" Корнилова уже стоял там. Увидев Обрубкова, Миша вышел из машины и подошел к нему.

– Погуляй! – бросил подполковник Петру. Понимающе кивнув, тот спрыгнул на землю и отошел подальше. Корнилов сел в автобус рядом с командиром.

– Ну давай, выкладывай, – устало сказал Обрубков.

Миша обратил внимание на его грязные руки с запекшейся под ногтями кровью. И вообще, вид у командира был не самый лучший.

– Знаешь, Тимофеевич, – сказал Миша после секундного колебания, – зря я рассказал Мангусту эту историю!

– Да уж наверно! – пристально посмотрел Обрубков на Корнилова, сразу поняв, что тот имеет в виду. – Прямо скажем, не по товарищески ты поступил. А через тебя и я в это дерьмовое дело встрял не по уму, и в результате вышел у нас полный облом. Я тебе не советчик, но, думаю, ты должен перед другом на колени упасть и просить прощения. Ну, а мне ничего не остается, кроме как в отставку уходить. Сейчас еду на базу, пишу заявление – и прощай, служба! А там, смотришь, в ментовку обратно возьмут.

– Еще чего? – возмутился Миша. – А мутантов ловить кто будет?

– Какие, к черту, мутанты? – криво усмехнулся подполковник. – Ты что, не видишь, что делается? Это же схватка бульдогов под ковром! С одной стороны Мангуст с Архангельским, с другой – тоже люди очень серьезные. Это называется – паны дерутся, а у холопов чубы трещат. А мы с тобой на панов в этой драке ну никак не тянем...

– Тут ты не прав, – возразил Корнилов уверенно, хотя сам не понимал, откуда у него взялась такая убежденность. – Бульдожьих схваток больше не будет, а мы, как и раньше, будем заниматься своим делом.

– Откуда ты это знаешь? – подполковник вовсе не разделял Мишиной уверенности.

– Я разговаривал с Жуковским! – ответил Корнилов. Почему-то именно этот аргумент подействовал на командира подобно волшебной палочке.

– Тогда совсем другое дело! – сказал он с явным уважением. – Но что будем делать сейчас?

Обсуждение первоочередных мероприятий продолжалось так долго, что Петя замерз, вышагивая туда-сюда вдоль дороги. Наконец, Обрубков заметил его страдания и крикнул:

– Садись уже, поехали!

Две машины одна за другой тронулись в сторону базы подразделения "М".

А на базе в это время царил тихий переполох. Предупредив Ковригина о своем визите всего за полчаса до приезда, туда неожиданно нагрянул премьер-министр. Мангуст ничего не понимал. Вроде бы неудовольствие гибелью генерала Романова Виктор Викторович уже высказал, а других причин для его неожиданного приезда, очень похожего на инспекторскую проверку, не было. Во всяком случае, как ни ломал Ковригин голову, причины для высочайшего гнева представить так и не смог.

Но гадал и беспокоился он зря. Оказалось, что Виктор Викторович приехал вовсе не к нему, а к Геннадию Чеботареву, лаборатория которого занимала самый нижний, четвертый уровень подземного городка, куда не было доступа даже самому Мангусту, не говоря о других сотрудниках подразделения. Нельзя сказать, чтобы Ковригина устраивало такое соседство, но приходилось терпеть, хотя бы из-за того, что ему наконец-то дали возможность создать службу, о которой он мечтал так долго. А если Виктор Викторович решил спрятать у него на базе какую-то сверхсекретную лабораторию – это его дело.

По просьбе премьера Ковригин вызвал наверх Чеботарева, который примчался через несколько минут, даже не сняв белого халата, и Виктор Викторович уехал с ним на лифте вниз, в лабораторию. Мангуст остался наверху, пряча под бесстрастной маской неудовольствие.

Виктор Викторович приехал в лабораторию, и вообще на базу Ковригина впервые. Повод для визита был довольно радостный. Наконец-то, после четырех лет терпеливого ожидания, вчера от Чеботарева пришло сообщение, что цель практически достигнута. И сегодня, отложив в сторону все дела, премьер примчался к ученому с замирающим от восторга сердцем, хотя по его лицу никто не сказал бы, что он чем-то взволнован.

Чеботарев провел его в свой рабочий кабинет, усадил за стол, а сам, быстро нарисовав на доске какие-то цепочки и спирали, стал рассказывать премьеру что-то, понятное лишь ему самому. Виктор Викторович внимательно слушал его целую минуту, потом вежливо прервал поток красноречия ученого:

– Геннадий Николаевич, вы забыли, что я ничего не понимаю в генетике, поэтому, давайте экономить время, ваше и мое. Изложите, пожалуйста, суть ваших наработок и, желательно, на понятном мне языке.

– Ах, да, конечно! – смутился Чеботарев, и следующие полчаса, сбиваясь и перескакивая с пятого на десятое, рассказывал о том, что ему удалось сделать за последние четыре года. Если привести эту речь в порядок, то вот что он поведал своему внимательному слушателю.

Около десяти лет назад Чеботарев работал в лаборатории доктора биологических наук Лифшица и был его ближайшим помощником. Именно тогда он не понаслышке столкнулся с фактами поразительного долголетия отдельных людей. Вместе с доктором он даже делал анализы их тканей и принимал участие в разработке методик продления человеческой жизни до фантастических пределов. Потом взбесившийся олигарх Сидорин убил Лифшица и принудил Чеботарева заниматься дальнейшими разработками самостоятельно. Правда, тогда Сидорина больше волновали другие проблемы, но и работы по продлению жизни он не выпускал из-под контроля.

Через некоторое время олигарх куда-то исчез, и Чеботарев на несколько лет остался без работы. Но он отличался хорошей памятью, и ничего из своих исследований не забыл. Поэтому, когда его нашел Виктор Викторович, бывший в то время президентом страны, и предложил работу по профилю, он быстро сумел восстановить все старые наработки. Но неожиданно натолкнулся на серьезное препятствие.

Дело в том, что все работы Лифшица, а после него, соответственно и Чеботарева, базировались на электромагнитных излучениях, перестраивающих генетические цепочки. При помощи этих излучений можно было излечивать практически все известные болезни, с их помощью Лифшиц намерен был продлить срок человеческой жизни, и уже подошел к этому вплотную. Будь у них тогда хотя бы полгода, проблема давно была бы решена. Но, видимо, не судьба...

Итак, наработки Чеботарев восстановил, и тут же попал в тупик. Над проблемой бились лучшие специалисты, но создать генератор, вырабатывающий излучение нужной частоты, они не смогли. Решив проверить мелькнувшую у него догадку, Чеботарев обратился к светилу теоретической физики, специалисту в теории электромагнитных излучений. Через неделю тот дал категорическое заключение: согласно всем физическим законам, излучение такой частоты существовать не может. Ни естественное, ни искусственно созданное.

Чеботарев ничего не понимал. Не приснилось же ему все то, чем они занимались с доктором! Не могли ведь, в конце концов, за это время измениться законы природы! Или гениальному Лифшицу удалось их как-то обойти? Так или иначе, но путь оказался тупиковым. Вот только отступать было никак нельзя, потому что исследования были заказаны лично президентом, и сообщать ему о неудаче как-то не хотелось.

И он пошел другим путем. Если на гены, отвечающие за продолжительность жизни, когда-то удалось воздействовать излучением, то могут существовать и другие способы перестроить их структуру – химические, медикаментозные, хирургические. Больше трех лет лаборатория работала в этом направлении, были потрачены огромные деньги. Зато в лаборатории у Чеботарева сейчас сидела в клетке белая мышь, впятеро пережившая все мыслимые сроки своей мышиной жизни и, по всем признакам, совсем не собирающаяся умирать.

Вот только цена разработанного Чеботаревым метода оказалась баснословно высокой. Даже грубые предварительные подсчеты показывали, что продление одной человеческой жизни примерно до трехсот лет обойдется в десятки миллионов долларов. И это без учета полумиллиарда, уже потраченного на исследования.

Виктор Викторович выслушал доклад Чеботарева совершенно бесстрастно. Даже упоминание астрономических сумм стоимости проекта не заставило дрогнуть ни одну мышцу на его лице.

– Вы уверены в действенности своей методики? – спросил он у Чеботарева, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри у него все пело и ликовало. – Нельзя же, в самом деле, рассчитывать на успех, имея всего одну мышку, пусть даже и долгожительницу.

– Абсолютно уверен, – ответил Чеботарев. – Во-первых, это далеко не первая мышь. Во-вторых, есть подробное теоретическое обоснование методики, и оно неопровержимо доказывает...

– Хорошо, хорошо, я вам верю! – прервал премьер словоизлияние ученого. – Скажите, а когда вашу методику можно будет опробовать на человеке?

– Думаю, через месяц можно будет приступить, – подумав, ответил Чеботарев.

– И еще, Геннадий Николаевич, – премьер уперся взглядом прямо в глаза ученого, – триста лет – это предел?

– Не предел и пятьсот, – ответил ученый. – Вот только каждое столетие продления жизни будет повышать его стоимость чуть ли не в геометрической прогрессии. Так что, сами понимаете, массового характера этот проект носить никак не может.

– Хорошо, эти проблемы будем решать в рабочем порядке, – сказал Виктор Викторович. – Благодарю вас, я доволен вашей работой, и в ближайшее время вы получите достойную награду. Когда будете готовы перейти к работе с людьми, поставьте меня в известность. Добровольца для эксперимента я представлю вам лично.

Добровольца он представит! – усмехнулся Чеботарев, проводив премьера. Он ни на минуту не сомневался, что добровольцем будет сам Виктор Викторович. Но Геннадию Николаевичу это было все равно, потому что неделю назад он уже опробовал методику, обеспечив себе, на первый случай, жизнь до двухсот лет.

Виктор Викторович достаточно хорошо знал человеческую натуру, чтобы не понимать, что Чеботарев вряд ли обидит себя и не воспользуется уникальным случаем обеспечить себе чуть ли не бессмертие. А то, что он промолчал про такой вариант и не стал ничего выторговывать для себя лично, говорило о том, что, скорее всего, он все уже проделал втихую. Ну и пусть. Пусть себе живет сколько угодно, оставаясь гарантом жизни тех, кто сможет воспользоваться его услугами.

Огромная стоимость проекта тоже не смутила премьера. Пусть денег не хватит на что-то другое, а на это дело они найдутся всегда. До сих пор работа лаборатории финансировалась из секретного фонда, начало которому было положено средствами, оставшимися после разгрома финансово-промышленной группы Сидорина. О существовании этого фонда не было известно даже нынешнему президенту. Денег пока хватало, но даже если средства закончатся, Виктор Викторович был уверен, что стоит ему только свистнуть, и любой олигарх на цыпочках принесет в клюве деньги, если принять его в дело, пообещав гарантированное долголетие. Оплатит и себе, и тому, кому скажут. И вообще, монопольное обладание методикой продления жизни открывало такие перспективы, что у Виктора Викторовича закружилась голова.

Подъехав к базе, Петя привычно нажал на сигнал, требуя открыть ворота. Но вместо этого из калитки вышел дежурный прапорщик и, указав на обочину, сообщил, что приказано никого не впускать до особого распоряжения. Обрубков попробовал возмутиться, но прапорщик был непреклонен, заявив, что выполняет приказ генерал-лейтенанта Ковригина. Правда, ждать долго не пришлось, через двадцать минут ворота открылись, и оттуда на бешеной скорости вылетели несколько черных автомобилей. Увидев их, Обрубков сообразил, кто приезжал к Мангусту и подумал, что времени осталось совсем немного. Предпосылки были неверные, потому что гости приезжали вовсе не к Ковригину, но вывод был сделан правильный.

17

– Что ты видишь плохого в том, что люди смогут жить долго? – Жуковскому была непонятна тревога Захара.

– А ты сам не понимаешь? – ответил вопросом тот.

– Не понимаю! – отрезал Жуковский. – Если такая привилегия дана нам, то почему мы должны отказывать в ней другим?

– Ты забываешь, сколько нас, и сколько их, – возразил Захар, и слово "их" неприятно резануло слух Сергея. – Наша численность не меняется тысячи лет, и пополняется не нашими детьми, а теми, в ком живет дух. Мы не сами выбирали для себя такую жизнь. А теперь представь себе несколько миллиардов людей, на которых вдруг свалилось такое счастье – сотни лет жизни без болезней и преждевременного старения? И все эти годы можно бесконтрольно плодить потомство! Да за считанные десятилетия население планеты достигнет таких размеров, что не хватит никаких ресурсов, чтобы накормить и напоить всех! Можешь на досуге заняться подсчетами, сам убедишься. Вспомни, что сказал в свое время Господь, ограничив человеческую жизнь: не вечно Духу моему быть пренебрегаемым человеками сими, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. А Господь мудр...

– Но почему ты отказываешь в мудрости людям? Разве у них не хватит ума сдержать естественное воспроизводство? – не согласился Жуковский.

– Хватит, конечно, – ответил Захар. – При помощи войн и геноцида. Это самый простой способ, и не сомневайся, что до него додумаются в первую очередь. Не исключаю и принудительную стерилизацию неполноценных народов. Теоретическая база давно уже создана, так что дело за малым.